Текст книги "Первая мировая и Великая Отечественная. Суровая Правда войны"

Автор книги: Владимир Сафир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

Отечеству они не изменили...[14]14
  Опубликовано в ВИЖ, № 12, 1993 г. и является продолжением статьи «Высочайшим приказом награждается...»


[Закрыть]

 Закончилась империалистическая война, и началась война гражданская... Значительная часть офицеров русской армии перешла на сторону Советской власти, влилась в Красную Армию.

Почему это произошло? Что побудило офицеров пойти на службу Советской власти? Послушаем участника тех событий – генерал-майора танковых войск М. П. Сафира. «В 1918-1922 гг. мне приходилось видеть многие штабы (от полка и выше), иметь с ними контакты в ходе боев... – пишет отец. – Более чем на две трети они были укомплектованы бывшими офицерами русской армии. Такая же картина наблюдалась и в других наших частях. После увольнения из старой армии в первую очередь сдавались все ордена, иначе – голова с плеч. Пришел к ювелиру, положил перед ним свои боевые награды. Он их проверил, сбил молоточком эмаль – и на весы, расплатился по курсу. Быстро и просто. Так же прозаично решался вопрос, куда идти. Собирается, например, группа бывших сослуживцев-фронтовиков у Биржи, колет лед. Происходит такой вот примерно разговор: «Михаил Павлович, ты ведь боевой офицер, пойдешь со мной и капитаном Фроловым на Юг?».

«Нет, мы с Чистилиным решили остаться здесь...». Так было с нами. Хотя, возможно, где-то происходило иначе. На Юг в основном ушла часть офицерства, настроенная к новой власти враждебно. Мы же, более позднее поколение, после тяжелейших лет мировой войны поверили новым демократически звучащим лозунгам».

Для М. П. Сафира служба в Красной Армии началась в сентябре 1918 года. Он записался добровольцем. В 1919 году командовал взводом учебной школы 9 сд (г. Щигры), затем до 1920 г. являлся адъютантом запасного батальона. Участвовал в гражданской войне под Белоостровом и Орлом в боях против белых и в районе Изюма – против банд Махно, Цюрупы, Маруси. Из автобиографии: «... Я просил командира батальона Асмуса отправить меня на фронт, но получал регулярный отказ. На последнем рапорте была надпись «с горы видней, работай здесь».

В послужном списке его личного дела появилась такая запись: «Награжден кортиком РВС 13-й армии. 1921, июня 18».

В 1921-1924 гг. М. П. Сафир проходил службу в должностях командира роты, батальона, начальника строевой части на пехотных командирских курсах (82-е Изюмские, 64-е Феодосийские, 63-и Симферопольские).

Бывшие офицеры служили в Красной Армии честно, самоотверженно. Это факт общеизвестный. Но известно также, что некоторая часть военспецов уже в те годы подверглась репрессиям. Сохранился редкий документ – служебная записка заместителя начальника курсов Дьяченко, в которой он сообщает о том, что ему предъявлены ордера на арест тт. Жукова и Грехова. К сожалению, восстановить имена и отчества этих людей теперь невозможно, но время и место их беды – 21 декабря 1922 года, Феодосия.

Примечательно, что служебная записка написана на... обороте трех неразрезанных денежных пятисотрублевых банкнот Государственного казначейства Вооруженных Сил Юга России.

 Примечательно, что служебная записка написана на... обороте трех неразрезанных денежных пятисотрублевых банкнот Государственного казначейства Вооруженных Сил Юга России. Стремительное развитие событий на фронтах Гражданской войны в 1920 году, вероятно, лишило возможности типографию казначейства белой армии завершить подготовку к выпуску в обращение этих банкнот. Недопечатанные деньги достались Красной Армии в качестве «трофея» и из-за отсутствия чистой бумаги нашли вот такое применение. Это еще один штрих к портрету той удивительной эпохи, в которую жил отец.

В 1924 году М. П. Сафир направляется в Высшую военно-педагогическую школу ВВПШ (Москва).

Успешно сдав экзамены в ВВПШ, Михаил Павлович, тем не менее, в школу не поступил. Даже несмотря на положительную служебную характеристику, его не приняли, объявив «не соответствующим требованиям мандатной комиссии». Это был удар, неожиданный и несправедливый. Утешением для отца в те дни стало известие о рождении сына, переданное по телеграфу сослуживцем и другом дома Цивинским (к сожалению, восстановить его имя и отчество сейчас не представляется возможным).

Сафир продолжает усиленно осваивать преподавательскую работу и начинает более углубленную разработку теории и практики стрелкового дела. Сыграла свою роль серьезная и методологически грамотная подготовка, полученная им на Учебных пулеметных курсах при штабе 10-й армии в 1916 году, а затем в процессе работы в военно-учебных заведениях Красной Армии. Не случайно заместитель начальника 64-х Феодосийских курсов Дьяченко 6 января 1923 года в аттестации отметил, что М. П. Сафир «зарекомендовал себя как опытный преподаватель, умеющий подойти к курсантской массе и заинтересовать предметом. Активно-двигательный метод, практичность, конкретность и наглядность преподавания не оставляют желать лучшего». Путем самообразования М.П. Сафир осилил высшую математику, электротехнику, физику и другие науки, имеющие отношение к теории стрельбы.

В 1925 году, будучи командиром батальона 69 сп 23 сд, он сконструировал оригинальный станок для наводки винтовки, который нашел широкое применение в армии. Генерал-полковник И. С. Глебов вспоминал, что в 1927 году, прибыв на должность командира батареи 69 сп, нередко слышал высказывания такого рода: «Вот до вас был тут комбат, так столько напридумывал нам разных приспособлений для стрельбы...». Комбатом этим был Сафир. Изобретательские способности отца были весьма разносторонними. Так, в 1928-1929 гг. он собрал уникальный для того времени по размерам (50x30 см) детекторный приемник. Кстати, он был и очень искусным краснодеревщиком. Например, сделал бильярд (2x3,5 м), который, уезжая в 1929 году в Москву, подарил полковому клубу.

Не могу не сказать и о том, что отец был прекрасным стрелком. Он занял первое место по стрельбе в Харьковском гарнизоне. А в сентябре 1927 года на Всесоюзных стрелковых соревнованиях в Мытищах в труднейшем упражнении (сейчас подобного нет), в стрельбе из винтовки на 300 м (лежа, сидя, стоя, по 20 выстрелов из каждого положения), выбил 451 очко из 600 и завоевал третье место. Из «Нагана» на дистанции 25 м (7 выстрелов в 30 секунд) выбил 67 очков из 70 и занял восьмое место. Обе призовые грамоты «Отличному стрелку Украинского военного округа» подписаны 30 сентября 1927 года С. С. Каменевым, одновременно занимавшим тогда должность заместителя наркома по военным и морским делам и заместителя председателя РВС СССР.

Замечательным оказался приз за третье место – малокалиберная винтовка «Вальтер» с рычажным механизмом перезаряжания, а за восьмое место вручили серебряный портсигар.

В октябре 1927 года М. П. Сафир переводится в 69-й стрелковый полк командиром 3-го батальона, а 10 сентября 1929 года приказом РВС СССР № 553 он назначается преподавателем курсов «Выстрел».

До 1933 года курсы «Выстрел» размещались в историческом здании – Екатерининском дворце. В дореволюционное время здесь размещались 1-й и 2-й Кадетские корпуса, а ныне – Академия бронетанковых войск. Это здание было построено в 1796 году архитектором К. Бланком при участии Д. Кваренги и К. Тона. Оно примечательно величественной колоннадой (самой большой в Москве эпохи классицизма), сохранившейся до нашего времени[15]15
  Энциклопедия «Москва». М: Сов. Энциклопедия, 1980. С. 254.


[Закрыть]. А вот купола двух кадетских церквей в 1932 году, к сожалению, снесли. Так что его первозданный вид, увы, во многом утрачен. Краткий историко-архитектурный экскурс, на мой взгляд, уместен. Ведь в Екатерининском дворце на протяжении более ста лет воспитывались офицерские кадры России.

 Три года М. П. Сафир проработал здесь с крупнейшими специалистами военного дела. Это был очень плодотворный период. В то время он совместно с А. Г. Онацевичем, Г. И. Тиминым, под редакцией Б. Н. Ушинского составил «Пулеметный планшет-трансформатор для управления огнем пулеметного взвода и пулеметной роты». Планшет получил высокую оценку в войсках.

С 1933 года М. П. Сафир – старший преподаватель кафедры стрельбы из танка Военной академии механизации и моторизации (ВАММ). Именно тогда суждено было в полной мере раскрыться и его «артиллерийским способностям». В 1934 году он изобрел учебную огневую танковую линейку, которая оказалась настолько эффективной, что почти 20 лет, постоянно модернизируясь применительно к поступавшим на вооружение танковым пушкам и пулеметам, оставалась одним из основных средств обучения танкистов стрельбе. В войсках она называлась просто – «линейка Сафира».

Надо заметить, что в 30-е годы советские танкисты испытывали явный недостаток в учебных пособиях по стрельбе. И очень кстати в 1938-1939 гг. вышел в свет первый учебник «Стрельба из танка», написанный М. П. Сафиром (при участии М. Н. Малины, В. Я. Никулина и др.). Бывший начальник кафедры стрельбы из танка Военной академии бронетанковых и механизированных войск (ныне Академия бронетанковых войск) генерал-майор В. М. Шишковский в беседе со мной отмечал: «Скоротечность танкового боя требует поражения целей с первого выстрела. Линейка Сафира имела минимум данных, необходимых для правильного выбора целей на поле боя и подготовки исходных установок для стрельбы на поражение, исключала необходимость проведения расчетов в полевых условиях и сокращала время подготовки к стрельбе. При частом употреблении линейки у стреляющего вырабатывались устойчивые навыки, позволявшие в боевой обстановке действовать автоматически, в особенности при прицеливании, с учетом деривации и бокового ветра, флангового движения цели и собственной скорости танка».

 В 1936 году майор Сафир награждается нагрудным знаком «За отличную стрельбу» из танкового оружия. Удостоверение подписано новым начальником АБТУ комкором Д. Г. Павловым (зачеркнуто «Командарм 2 ранга И. А. Халепский» (репрессирован в 1938 г.). Награжденный этим знаком (п. 7) пользовался преимуществом, в том числе при присвоении следующего звания.

Теперь я сознательно нарушу хронологию и забегу вперед. 1976 год. Сочи, санаторий «Фабрициус», август, День физкультурника. На главном корте проходит теннисный турнир в честь праздника. Судья счет объявляет через микрофон, громко называя фамилии подающих. Среди прочих услышал и мою фамилию игравший на другой площадке генерал-полковник Г. И. Обатуров. После ужина он подошел ко мне и спросил:

– Скажите, пожалуйста, вы имеете какое-нибудь отношение к генералу Сафиру?

– Это мой отец.

– Вы знаете, у нас всех, кто учился до войны в академии, его лекции буквально врезались в память. Интересно, как-то оригинально проводил он свои занятия. Преподаватель, конечно, был от бога. А с его линейкой мы только спать не ложились. Как жаль, что его уже нет среди нас...

– Как это нет?! Он жив-здоров...

– Да что вы говорите? А ведь я в прошлом году был председателем Государственной комиссии в Бронетанковой академии, принимал выпуск слушателей. Поинтересовался – а как генерал Сафир? Говорят, кажется, умер.

Даже не знаю, что и сказать, хотя... Держу в руках книгу «Бронетанковая ордена Ленина Краснознаменная», выпущенную к 40-летию академии (1970 г,), 280 страниц, 6 глав. В этом достаточно объемном труде есть все, но нет почти ничего о совершенствовании огневой подготовки танкистов в предвоенные годы, поэтому опущены и огневая линейка, и история подготовки первого в мучениях рожденного учебника «Стрельба из танка». Автором его почему-то назван В. Я. Никулин, хотя Владимир Яковлевич подготовил не первое, а второе издание. Самое же удивительное, что среди сотен преподавателей академии фамилия М. П. Сафира, одного из ведущих специалистов в области теории и практики стрельбы из танка, автора линейки и первого учебника, к сожалению, даже не упоминается.

Теперь расскажу о тех, с кем в довоенное время дружил М. П. Сафир. Близких друзей у отца было шестеро, все преподаватели курсов «Выстрел» – Д. Ю. Донченко, А. Г. Онацевич, A. Д. Херсонский, И. П. Хориков, B. В. Глазатов и Готовский. Все, кроме Херсонского, – бывшие офицеры русской армии, причем Донченко и Готовский – гвардейцы. Донченко, арестовав, жестоко избивали в Лефортовской тюрьме. Готовский – комдив, имел орден Красного Знамени. Мама как-то сказала: «Таких красивых мужчин теперь не делают». Расстрелян. Онацевич – сама галантность, в те годы любил белые костюмы и, на удивление всем, носил бабочку. Расстрелян. Херсонский – необыкновенно душевный, добрый и веселый человек. Его не репрессировали. Иван Павлович Хориков во время Великой Отечественной войны командовал 81-й стрелковой дивизией. Генерал-майор в отставке, доктор психологических наук профессор М. П. Коробейников рассказывал о нем: «Иван Павлович после войны работал заместителем начальника стрелково-тактического комитета Советской Армии. Участвуя в теоретическом семинаре на тему «Роль товарища Сталина в создании советской военной науки», выступил против принижения роли Ленина как создателя советской военной науки и преувеличения роли Сталина, за что был досрочно уволен в отставку. Главным инициатором этого беззакония был заместитель главнокомандующего Сухопутными войсками генерал-полковник А. С. Жадов.

 В 1952 году я встретил И. П. Хорикова. Он мне сказал, что уволен без пенсии и живет тем, что занимается фотографией. Пенсию ему восстановили только в «хрущевские» времена.

В. В. Глазатов – известный оружейник (в отечественном варианте пулемета Максима была даже деталь, называвшаяся «пальцем Глазатова»). Одновременно художник, краснодеревщик, механик. В книге, изданной в 1969 году и посвященной юбилею курсов «Выстрел», почти целая страница отведена действиям знаменитого 1-го Петроградского пулеметного полка, выступившего против правительства А. Ф. Керенского. Многократно упоминаются в книге работы В. В. Глазатова, описывается его педагогическая деятельность. Не сказано только, что Владимир Васильевич Глазатов был подполковником русской армии и являлся в 1917 году командиром 1-го Петроградского пулеметного полка.

У Владимира Васильевича с отцом была настоящая мужская дружба, скрепленная общностью интересов и увлечений. Когда я изучал в Российском Государственном военно-историческом архиве документы 227-го пехотного полка, мне захотелось узнать о службе Глазатова в дореволюционный период.

 Вот выписка из послужного списка В. В. Глазатова (по состоянию на 1907 г.): «Родился 22.12.1879 г. Поручик 31-го пехотного Алексеевского полка. Должность – заведующий оружием, сын отставного полковника, православный. Воспитывался во 2-м Московском императора Николая I Кадетском корпусе (прошел 5 классов). Окончил Одесское пехотное юнкерское училище (по II разряду). Получает: жалованья 720 р., столовых 96 р., сверх того занимает казенную квартиру... С 1904 (2.9) по 1905 (8.6) находился в походах в войне против Японии». В Красной Армии звание полковник присвоено В. В. Глазатову в 1936 году, а генерал-майор – в 1944-м.

В 1922 году В. В. Глазатова аттестовали так: «Аполитичен без маски укрывательства». А в 1926-1928 гг. – «политически развит посредственно...». В 1938-м же главный политический редактор Воениздата НКО СССР батальонный комиссар Мурашов в аттестации на него напишет: «Несмотря на преклонный возраст, увлекается подготовкой книг по стрелковому делу, но недооценивает необходимость работать над собой в области овладения марксизмом-ленинизмом». Благодаря В. В. Глазатову мне удалось еще в 40-е годы познакомиться с интереснейшей, недоступной широкому читателю исторической литературой, изданной в СССР в середине 20-х годов, но загнанной потом в «спецхран». Например, с воспоминаниями военного министра В. А. Сухомлинова и генерала П. Н. Краснова.

Большое впечатление произвели на меня рассказы В. В. Глазатова о дисциплине в царской армии и взаимоотношениях офицеров. «Когда в училище подавалась команда «Смирно», – рассказывал он, – то старший офицер смотрел не на юнкеров, а на кончики штыков – попробуй только шевельнуться, сразу же все видно. Какая была строевая выправка! А взаимные приветствия старших и младших по званию? Вот такой пример. В Красном Селе проходят конные соревнования. По дорожке вдоль ипподрома прогуливаются офицеры. Капитан дважды отдает честь генералу Васильеву, дважды генерал не отвечает. Капитан подходит к Васильеву: «Ваше превосходительство, я два раза вам отдал честь, а вы ни разу мне не ответили...» Генерал Васильев: «Голубчик, извините меня, ради Бога! Моя лошадь второй раз проигрывает забег. Вот я и задумался».

...Понимая, что ему, беспартийному, руководить кафедрой не дадут, М. П. Сафир в августе 1940 года решил закончить педагогическую карьеру. Тем более что к этому времени представилась возможность перейти на должность заместителя генерал-инспектора бронетанковых войск. Предложение сделал ему генерал-лейтенант танковых войск Б. Г. Вершинин.

Танкисты помнят, как много сделал Б. Г, Вершинин для развития бронетанковых войск. Каждый новый технический образец на полигоне в Кубинке испытывал лично, чему я не раз был свидетелем. К слову, и мне довелось испытывать в начале пятидесятых новые танки ИС-4, Т-10, Т-44, образцы 123, 124 (СУ-1 ООП), АСУ-57 и другие.

Генерал-лейтенант Б. Г. Вершинин считал, и не без оснований, что любой опытный образец бронетанковой техники должен быть опробован хотя бы однажды и командованием полигона, чтобы оно имело достаточное представление о его достоинствах и недостатках. Вспоминается такой курьезный случай. Как-то Вершинин настоял на том, чтобы за рычаги опытного тяжелого танка ИС-4 сел и начальник полигона генерал-майор И. Романов. Надо заметить, что он отличался полнотой. Обливаясь потом, Романов все-таки проник на место механика-водителя и вождение завершилось без происшествий... Будучи начальником ГБТУ, Борис Георгиевич с юмором рассказывал своим подчиненным забавный случай из своей биографии: «В конце 17-го года, в Одессе, я, как комиссар одной из частей, был направлен на стоящий у причала крейсер разъяснять команде суть апрельских тезисов Ленина. Поход оказался неудачным, т. к. кораблем верховодили анархисты. Беседа, естественно, не удалась и, спуская с улюлюканьем меня по трапу, вся эта «братва» орала вслед: "катись отсэда со своими кезисами"!».

В середине 50-х годов Б. Г. Вершинин был назначен на впервые введенную должность заместителя министра обороны по вооружению. Можно только сожалеть, что такому высококвалифицированному и всеми уважаемому военачальнику по непонятным причинам не нашлось места в военных энциклопедиях – ни в СВЭ, ни в ВЭ.

...Но вернемся в предвоенные годы. 1940-й и начало 1941 года прошли для генерал-лейтенанта танковых войск Б. Г. Вершинина, его заместителя полковника М. П. Сафира, а фактически и для всего коллектива инспекции БТВ в непрерывных проверках танковых и механизированных частей и соединений. Жили одной заботой: как повысить уровень их боеготовности. Ведь неумолимо приближалась война.

Оборона Москвы. Нарофоминский прорыв 1-5 декабря 1941 года (что было и чего не было в действительности)[16]16
  Опубликовано в «Военно-историческом архиве» (далее – ВИА), № 1, 1997 г.


[Закрыть]

«... Противник прорвал фронт... в районе Наро-Фоминска, ринулся к Москве...»

Г. К. Жуков

Со времени окончания Великой Отечественной войны прошло более пятидесяти лет. Однако с горечью следует признать, что в истории ее сражений, удачных и неудачных, скоротечных и затяжных, трагичных и радостных осталось еще много белых пятен – неточных толкований, очевидных искажений и сомнительных трактовок.

Нередко за основу историографии событий берутся мемуарные воспоминания, все без исключения прошедшие тщательную редакцию Воениздата и Главпура, и, конечно же, военную цензуру с подгонкой текстов под идеологизированный текущий момент, имеющие очевидно описательный и оправдательный характер. В прижизненных изданиях этих мемуаристов, как правило, трудно найти объективный разбор хода боев, анализ недостатков в действиях командования фронтов, армий и соединений, а также данные о реальных потерях. Скрывалось это потому (и скрывается, к сожалению, до сих пор), что именно потери являются одним из основных показателей, характеризующих степень полководческого мастерства военачальников всех рангов.

С нечто подобным я столкнулся при изучении учебных академических разработок и журнальных публикаций о ликвидации войсками 33-й армии (командующий – генерал-лейтенант М. Г. Ефремов) Нарофоминского прорыва немцев к Москве в декабре 1941 года[17]17
  Оборона 5-й и 33-й армий Западного фронта в битве под Москвой. Военная академия им. М. В. Фрунзе. 1973.; А. И. Сурченко. Ликвидация прорыва в районе Наро-Фоминска. «Военно-исторический журнал». 1962, № 12, С 49-54 и др.


[Закрыть].

Первые достоверные сведения о деталях боев 1-5 декабря 1941 года я получил от отца – генерал-майора танковых войск Михаила Павловича Сафира, который в 1941 году был начальником автобронетанковых войск 33-й армии, а в последующем – командующим бронетанковыми войсками этой армии. Именно он возглавил боевые действия специально созданной для разгрома прорвавшихся немцев танковой группы с приданной 18-й стрелковой бригадой.

Летом 1947 года М. П. Сафир, в то время начальник Управления боевой подготовки танковых войск, пригласил меня, слушателя Военной академии бронетанковых войск, на полигон в Кубинку «пострелять» из танковой пушки с впервые установленным отечественным стабилизатором. После стрельбы мы проехали по маршруту Акулово – Головеньки – Наро-Фоминск – Рассудово – пл. Алабино – Юшково, и отец по ходу подробно рассказал о боях 1-5 декабря 1941 года, проходивших в этом районе.

Изучение архивных документов штабов 33-й армии и Западного фронта подтвердило полное соответствие рассказа М. П. Сафира данным официальных документов этих штабов.

До сих пор принято считать, что о Нарофоминском прорыве уже все сказано, в частности, в шестидесятые годы бывшим командиром 18-й СБР А. И. Сурченко в указанной выше статье. Военный историк полковник П. Д. Алексеев обратил мое внимание на «Доклад начальнику оперативного отдела Западного фронта от начальника автобронетанкового управления фронта», раздел «Действия танков на фронте 33-й армии», который он успел только бегло просмотреть в Центральном архиве МО.

При более тщательном изучении этого доклада стало ясно, что А. И. Сурченко спустя 20 лет после декабрьских (1941 г.) боев описал их неточно. Так, исходное положение танковой группы, наносящей главный удар по Юшковской группировке, обозначил там, где ее никогда не было, действия наших частей 3 и 4 декабря показал неверно и не соответствующими приказу командующего 33-й армией на бой (№ 1/оп) и т. п. В подтверждение своей версии боя А. Сурченко не привел ни одного официального документа.

Существует интересная разработка об этом прорыве, написанная на основе обширного архивного материала – «Оборона 5-й и 33-й армиями Западного фронта в битве под Москвой» (Изд. Военной академии им. М. В. Фрунзе, 1973 г.). Но ее автора (Б.И. Невзоров) не насторожило отсутствие в статье А. И. Сурченко необходимых подтверждающих архивных документов и он, доверившись авторитету редколлегии «Военно-исторического журнала», изложил боевые действия 33-й армии со 2 по 4 декабря в трактовке А. И. Сурченко, повторив, к сожалению, все его ошибки.

Поэтому, будучи уверенным, что такого боя 2-4 декабря 1941 года, каким изобразили его А. И. Сурченко и автор академической разработки, в действительности не было, предлагаю на суд читателей строго соответствующее историко-архивным документам уточненное изложение хода боевых действий частей 33-й армии при ликвидации Нарофоминского прорыва.

В начале декабря 1941 г. командованию 33-й армии предстояло выдержать серьезный экзамен. При недостатке сил и средств армия занимала оборону в условиях непосредственного соприкосновения с противником в полосе 32 км по реке Нара. Севернее оборонялась 5-я армия генерал-лейтенанта артиллерии Л. А. Говорова (50 км) и южнее – 43-я армия генерал-майора К. Д. Голубева (32 км). Перед 20-м армейским корпусом противника командованием 4-й полевой армии была поставлена задача – ударами из районов Звенигорода и Наро-Фоминска в направлении Кубинка и Голицыно расчленить и уничтожить войска 5-й и 33-й армий, и в дальнейшем, действуя вдоль Киевского и Минского шоссе, прорваться к Москве.

Утром 1 декабря после мощной артиллерийской и авиационной подготовки немцы начали наступление. В районе Звенигорода их 78-я и 252-я пехотные дивизии в полосе нашей 5-й армии продвинулись в двух местах только на 1,5-4 км и вынуждены были перейти к обороне. Северо-западнее Наро-Фоминска 292-я и 258-я пехотные дивизии немцев, используя более чем пятикратное превосходство в силах, прорвали оборону 222-й стрелковой дивизии 33-й армии в районе Таширово, дер. Новая и, введя в прорыв до 70 танков с мотопехотой, к 14.00 вышли на шоссе Наро-Фоминск – Кубинка. Части 292-й пехотной дивизии после взятия Акулово были остановлены в 6 км от Минской автострады. К исходу дня 478-й пехотный полк 258-й пехотной дивизии с танковым батальоном (30 танков), повернув от дер. Головеньки на восток по проселочной дороге, достиг центральной высоты Алабинского полигона – 210,8 («Прожекторная»), где и закрепился. Попытки утром 2-го декабря прорваться на Киевское шоссе через Рассудовский противотанковый район 33-й армии успеха не имели. В тот же день в район высоты подошла 5-я танковая бригада подполковника М.Г. Сахно, который получил следующее приказание командарма:

«Командиру 5 ТБР

Командиру 140 и 136 ТБ

Копия: Командиру танковой группы полковнику тов. Сафир. (...)

2. Бригаду немедленно сосредоточить [в] Рассудово и войти в подчинение командира танковой группы полковника Сафир.

3. Командиру 5 ТБР с 7.30 (3.12.1941 г. – B.C.) нанести удар по высоте 210,8 с задачей уничтожить противника в этом районе, в дальнейшем совместно с частями, наступающими с востока, продолжить выполнение поставленной задачи по разгрому прорвавшегося противника.

Командующий 33 А генерал-лейтенант М. Ефремов

Зам[еститель] нач[альника] штаба 33 А полковник С. Киносян

2.12.41»

(ЦАМО. Ф. 388. On. 8712. Д. 15. Л. 76)

Здесь следует обратить внимание на «п. 2», так как 5-я ТБР, будучи составной частью танковой группы (ее левый фланг), самостоятельной «Группой подполковника Сахно» (как это указывалось в разработке Военной академии им. Фрунзе) не являлась.

К 12.30 2 декабря основные силы противника – 478-й пехотный полк с 15 танками – прошли Юшково и заняли Петровское и Бурцеве До окраин Москвы осталось менее 30 км...

Рассматривая обстоятельства этого прорыва и действия 33-й армии по его ликвидации, необходимо отметить следующее:

1. Прорыв к Москве до д. Бурцево на глубину 25 км в декабре был одним из самых опасных, являясь практически последней попыткой генерал-фельдмаршала фон Бока путем фронтального удара взломать оборону Москвы, так как для фланговых атак группа «Центр» сил уже не имела. Начальник генштаба сухопутных войск вермахта Гальдер в своем дневнике отмечал:

«... 1 декабря 1941 г. 163-й день войны... Разговор с фельдмаршалом фон Боком... Наступление теперь можно вести только фронтально...» (Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3. С. 88, Воениздат. 1971)

2. Нигде более на центральном участке Западного фронта немецкие части (в данном случае полк с танковым батальоном) так близко к столице не подходили, имея реальную возможность прорваться на Минское шоссе (до Голицыно – 6 км) или на Киевское (до Софьино – 2,5). Поэтому именно 2 декабря редакциям берлинских газет было приказано оставить пустые места в очередных номерах для экстренного сообщения о взятии Москвы.

3. Решительные действия командующего Западным фронтом генерала армии Г. К. Жукова и командующего 33-й армией генерал-лейтенанта М. Г. Ефремова по ликвидации Нарофоминского прорыва могут служить поучительным примером оперативного принятия правильных решений по использованию как фронтовых, так и армейских резервов:

«Командарму-33 Ефремову.

Приказываю группой... в составе 18 СБР, двух лыжных батальонов, одного танкового батальона и дополнительно 15 танков, одного полка ПТО, усилив ее артиллерией PC, нанести удар по противнику в направлении Юшково. Иметь дальнейшей задачей стремительно наступать в направлении Головеньки и восстановить положение. Удар нанести с утра 3.12.

Руководство группой возложено лично на Вас. Жуков»

(ЦАМО Ф. 388. On. 8712. Д. 15. Л. 65).

4. Командующий войсками 33-й армии, осуществляя общее командование всеми частями, действующими в районе прорыва, непосредственное руководство боем 2 декабря возложил на начальника Автобронетанковых войск армии – командира сформированной танковой группы полковника М. П. Сафира, поставив ему задачу «полностью восстановить первоначальное положение».

Позже М. П. Сафир вспоминал:

«Руководство действиями в этой операции командующий армией генерал-лейтенант Ефремов поручил мне. В операции принимало участие около 120 танков, стрелковая бригада, полк НКВД и два лыжных батальона. Действия войск развивались удачно, и в течение двух дней положение было восстановлено. За это дело по телеграфу командующий Западным фронтом генерал армии Жуков наградил меня орденом Красного Знамени».

(ЦАМО, личное дело М.П. Сафира № 0795761)

М.Г.Ефремов руководить таким боем лично практически не мог, да и не его это было дело, учитывая значительную глубину боевых действий (25 км) и их динамичность в условиях отсутствия надежной радио– и телефонной связи. Кстати, все боевые донесения представлялись только письменно, и даже о трехкратной бомбежке нашей авиацией колонны танковой группы ее командир полковник М. П. Сафир, не имея других средств связи, смог сообщить командарму только после завершения операции (см. боевое донесение № 4 из Головеньки). М. П. Сафир рассказывал, что связным на мотоцикле был московский ополченец, профессор. К сожалению, автор статьи запамятовал его фамилию.

5. Все оперативные мероприятия по уничтожению прорвавшегося противника разрабатывались оперативной группой 33-й армии (ЦАМО. Ф. 388. On. 8712. Д. 15. Л. 45), которую возглавлял генерал-лейтенант М.Г. Ефремов (его командный пункт находился в районе платформы Алабино). Кроме командарма, в оперативную группу входили начальник автобронетанковых войск армии полковник М. П. Сафир и заместитель начальника штаба армии полковник С. И. Киносян, который осуществлял всю оперативно-штабную работу.

Следует отметить, что в тех крайне напряженных условиях дефицита времени и бессонной работы штабные документы армии, естественно, имели некоторые неточности. Так, количество участвовавших в бою танков приводилось по состоянию на 2.12.1941 г. Однако в течение почти 2-х суток растерянная из-за неисправностей по дороге Москва – Апрелевка бронетехника 136-го и 140-го ОТБ усилиями ремонтной службы оперативно восстанавливалась и по готовности прибывала в свои батальоны. В докладе Западного фронта приведена следующая справка о наличии в те дни танков: «... (5 ТБР, 136 и 140 отб) – 68, 20 ТБР – 31, всего – 99» (ЦАМО. Ф. 208. On. 2511. Д. 1475. П. 246).