Текст книги "Преступление и наказание (СИ)"

Автор книги: Владимир Наконев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

О НАЦИОНАЛЬНОМ ВОПРОСЕ

Шёл человек неиспанской национальности по улице. Шёл, правда не совсем трезвый, точнее совсем не трезвый. Шёл неиспанский человек на автопилоте, потому что его воспитание не позволяло упасть прямо на улице и отоспаться. Шёл он и шёл, но был остановлен полицейскими испанской национальности. Они попросили показать документы. Чтобы остановить идущего, полицейский схватил его за рукав. Остановка и, тем более, разговоры на отвлечённые темы не были запрограммированы в автопилоте и несчастливец просто качнулся в сторону дома, где ждала тёплая постель, дёрнул рукой, освобождаясь от захвата, и… проснулся на следующий день в камере предварительного заключения. Его обвиняют в неподчинении представителям власти и нанесении физического ущерба агенту полиции, который уже получил больничный лист на двадцать дней.

Думаете, я придумал всё это? Рассказываю дальше. Пробыв в тюрьме пять месяцев, человек неиспанской национальности потерял всё: вид на жительство, деньги, жильё, работу. Был выпущен под подписку о невыезде до суда. На котором его, кстати, оправдали. Сто пятьдесят дней за решёткой – это, видимо, было подарком судьбы. «Выздоровевший» полицейский не согласился с решением суда и подал на пересмотр дела в высшую судебную инстанцию. И затребовал денежную компенсацию за нанесённый ущерб.

Человек неиспанской национальности понял, что это никогда не закончится. Работы у него не было и больше ничего не связывало его с Испанией. Распродал, что у него было, подзанял денег и купил дешёвый билет на круизный лайнер, который шёл через Атлантику в его любимую родину.

Если я в моей стране, найду какого-нибудь испанца, я его в ж… вы…у!

Эту фразу я не раз слышал от представителей разных национальностей в испанских тюрьмах.

Жил в Испании человек неиспанской национальности… Это уже другая история. Этому человеку неиспанской национальности было всё равно где жить. Потому, что его собственная родина и Испания – члены Европейского Союза. И вид на жительство он получил автоматически. Вёл он полуправедный образ жизни и попал на заметку соответственным органам.

Пришли полицейские испанской национальности к человеку неиспанской национальности и стали спрашивать о его повседневных занятиях.

Человек был не совсем трезв, но окружающее воспринимал. Поэтому послал пришедших по одному из нехороших адресов. На хорошем испанском, которому он уже хорошо обучился. Полицейские перешли от слов к обмену мнениями с помощью жестов, что очень пришлось не по нраву человеку неиспанской национальности.

В своей работе испанские полицейские копируют американских: стреляют во всё, что шевелится. Хотя в кошек, наверно не стреляют, поскольку кошек много в испанских городах. Что-то я не о том… Выстрелил испанский полицейский и попал неиспанскому человеку в руку.

– Ах ты, сынок нехорошей мамы! – сказал человек неиспанской национальности на своём родном языке, вытащил свой пистолет и выстрелил полицейскому в голову.

Может угол прилёта пули, может прочность рогового отсека испанца, заставили металл скользнуть по кости, оставив представителя правопорядка с серьёзной контузией.

Воспользовавшись близостью действа, другие полицейские телами заблокировали руку с оружием человека неиспанской национальности и доставили его куда следует.

Получивший производственную травму, полностью восстановил свои, утраченные было функции, и не стал ничего предъявлять от себя лично. Решил, видимо, не ухудшать своего далёкого будущего.

ВЕНДЕТТА

На суде я попал в ловушку, подстроенную бандой в составе адвоката защиты, судьи и прокурора, и сам себе подписал приговор, согласившись с обвинением, что выстрелил в украинского бандита с намерением убить. Такого рода подписанты получают чуть меньший срок заключения и теряют право на подачу апелляции в высшие судебные инстанции. Эти апелляции должен делать адвокат. От самого заключённого там никто ничего не рассматривает.

Обидевшись на себя, на юстицию и вообще на всех, я стал придумывать отомщение. Сначала поискал доступную информацию о нормах и правилах судебных заседаний, потом изучил статьи, по которым меня осудили. Буквально по слогам перечитал все бумаги, которыми одарила меня испанская юстиция. Идея постепенно созревала.

Вместо апелляции я направил в Верховный Суд Испании толстое письмо с моими рассказами о произошедшем со мной до и после. Читатель может подробнее ознакомиться сними, если не сделал этого до сих пор, в интернете («Хохлокост – Судилище»), потому что для Верховного Суда мне пришлось упростить и отредактировать повествование, чтобы даже испанец понял.

Получилось так: (перевод с испанского)

Часть первая: Преступление

Я совершил ошибку. Отклонил предложение украинской мафии. Предложение было лаконичным: помочь им пытать и убить иностранца, чтобы присвоить его деньги. Я сглупил. Отказался. Хотя, в условиях моей нелегальной жизни в Испании, было бы лучше согласиться и быть с бандитами, чтобы не превратить мою жизнь в ад.

Переговорил я с полицаями из участка из участка Карабанчель (Мадрид), предупреждая их о том, что разрастается опасная банда. Какая наивность! Испанские полицейские – тоже мафия. Позже я был отравлен украинцами и через две недели после моего разговора с полицаями, последние меня арестовали среди ночи как предполагаемого вооружённого холодным оружием агрессора.

После двух дней и ночей в камерах предварительного заключения, я был освобождён Судом первого уровня по подозрению, что обвинение украинцев против меня сфальцифицировано. Вернувшись в моё жильё, я обнаружил, что большинство моих вещей украдено.

– Ничего страшного. Купишь себе новые, – «успокоил» меня шеф полицейской банды, оформлявший моё задержание двумя днями раньше.

Потом я пережил ещё две серьёзных атаки украинской банды и уехал из Испании, в надежде добраться до Англии. Но, проезжая Голландию, свалился с воспалением лёгких и не осталось ничего другого, как попросить там помощи. Оклемавшись, я был депортирован из Голландии в Испанию. Вернулся с новыми идеями и мыслями, потому что один голландский адвокат мне сказал:

– Ты сам должен найти решение своих проблем, в Европе полиция настолько коррумпирована, что всегда найдёт общий язык с мафией или бандитами и никогда с отдельным человеком, каким бы хорошим он не был.

Я купил патронов в цыганском районе Барранкийас (Мадрид) и сделал к ним пистолет, который всегда носил с собой. Мог забыть взять кошелёк, но никогда оружие.

В день 27.06.2013, четверг, после работы, иду по улице, несу пакет с покупками в руке и в одном месте встречаюсь с одним из главарей украинской мафии. Это меня не беспокоит; он ещё не сделал мне ни одной гадости. Прохожу мимо и оставляю его за спиной. Но, похоже, в этот раз бандит решил предпринять кое-что против меня. Повернув голову, я увидел его поменявшим направление и следующим за мной, разговаривая по телефону.

Ну-ну! Сейчас юноша, ты почувствуешь боль, узнаешь страх и я буду приходить к тебе в твоих сновидениях. Сую руку в карман и ласкаю курок большим пальцем. И внимательно осматриваю места, куда иду.

Проходя маленький переулок, вижу, как навстречу мне по моей стороне улицы, идёт один из бандитов в парике и белой куртке, а с правой стороны, двигаясь мягко по-тигриному, закрывает выход из проулка юноша атлетического сложения. В этот самый момент бандит с телефоном уже догоняет меня сзади и толкает в плечо, заставляя свернуть в проулок. Я хватаю его одной рукой, вытаскиваю пистолет и говорю:

– Мы идём в другую сторону. И ты идёшь первый.

Стреляю, рассчитывая так, чтобы пуля не вышла из его тела, потому что на улице есть люди.

Он падает на тротуар. Ствол моего пистолета короткий и дистанция между нами небольшая. Выстрел обжигает мне живот. Но нет времени посмотреть вниз, потому что есть ещё одна опасность позади. Оборачиваюсь и вижу, что атлет поменял свои тигриные шаги на заячьи прыжки и скрывается за углом. Другой в парике исчез ещё раньше.

Меняю патрон в стволе. Подранок подхватывается и убегает, пересекая улицу. Следую за ним и посреди улицы стреляю ещё раз в асфальт. Жертва удваивает скорость и обгоняет автобус, который проезжает в это время по улице. Шофёр автобуса притормаживает и открывает переднюю дверь, чтобы впустить бедного мафиози. Потом поворачивается ко мне и кричит:

– Дядя! Куда ты прёшь!?

Оставляю его без ответа, потому что хочу знать, куда делся «паричок». Прохожу мимо автобуса и вижу, как «белая куртка» удаляется по тротуару уже в трёхстах метрах. Поворачиваюсь к украинцу, скрывающемуся в автобусе и прощаюсь с ним, помахав ладонью. Этот жест позволит позже шофёру автобуса заявить, что я попросил его открыть дверь, но он героически отказался, пресекая попытку нападения на автобус, спасая при этом пассажиров и уехал из того района.

Через некоторое время Совет Мадрида наградил водителя медалью в знак признательности за его акт храбрости.

– Так-так! Все спаслись. А что я буду делать? – думаю. Ужасная украинская мафия попряталась, как крысы. Решаю обменять мою свободу на другой удар по бандитам, столкнув их с мощью государства испанского. Хочу увидеть, кто победит.

Разбрасываю в разных местах ключи от мест, где работал, оставляю пакет с купленными йогуртами на одной из скамеек, чтобы кто-нибудь ими воспользовался и иду на поиски каких-нибудь полицейских. Нахожу двух. Подхожу и говорю:

– Не ищите меня. Я подстрелил украинского мафиози.

Пацаны перестали дышать. Не верят в своё счастье. Достаточно любезно застёгивают мне руки в наручники и вытаскивают пистолет из кармана. Через несколько минут вокруг нас уже четыре одинаково раскрашенных автомобиля. Появляется пожилой полицейский и орёт на меня:

– Зачем ты это сделал!?

Я отвечаю:

– I don´t speak Spanish.

Оба первых полицейских остолбенели. Но молчат, потому что понимают, что теряют свою премию. И на самом деле, я слышу отчётливо, как старый говорит:

– Мальчики, я понимаю, что задержали вы, но на НАШЕЙ ТЕРРИТОРИИ!

«Мальчики», похоже не согласны и один хватает телефон, а второй говорит чего-то в радио.

Пожилой полицейский продолжает дознавание и приказывает поменять мне наручники.

– Мальчики! Кто умеет говорить по-английски?

– Я.

– Спроси его!

– Why…aaa…you do it? (именно так).

– I´ll tell you later, – говорю.

– What?

– Later, – повторяю только одно слово, чтобы он понял.

– Говорит, что скажет позже, – переводит полицейский.

Подъезжает другой полицейский автомобиль с офицером выше званием. Ещё раз мне меняют наручники и спор продолжается. Новый офицер не участвует в прениях и спрашивает меня:

– Я знаю, что ты хорошо говоришь на кастейяно. Что случилось?

Ему отвечаю:

– Ищи его телефон. Это интересно. Там было ещё двое.

Полицейский кивает, отходит к своему авто и что-то говорит в микрофон. Потом возвращается ко мне.

– Пистолет сам делал? Поздравляю! Хорошая работа.

Я говорю: – Вытри мне лицо. Жарко.

– А больше ничего тебе не вытереть? – ехидничает он.

– Если нужно будет, я тебя позову, – отвечаю.

Он смеётся, берёт из своего автомобиля рулон туалетной бумаги, отматывает и вытирает мне лицо.

Из только что прибывшего автомобиля выходит новый офицер. С более важными погонами. И ещё раз командует сменить наручники.

«Чёрт!», – думаю, – «Мне натрёте мозоли вашими железяками».

Но не могут поменять наручники, потому, что ни у кого нет ключа от этой модели.

– Ничего! – говорит новый шеф и командует найти агента с ключами от этой модели. Наконец находят.

– Сними часы! – командует мне полицейский перед тем, как застегнуть наручники.

Снимаю и никогда больше не увижу моих часов. Парадокс профессии – украдены полицией.

Сижу в автомобиле. Снаружи спорят полицейские. На повышенных тонах. Появляется офицер, который вытирал мне лицо, берёт другой кусок туалетной бумаги и нервными движениями, не говоря ни слова, снова вытирает мне пот.

– Что? Проблемы? – спрашиваю.

– Да! Ты не видел, куда дел телефон тот сукин сын? При нём не оказалось.

Я пожимаю плечами: – Понятия не имею. Ты понимаешь, у меня были другие проблемы.

Улица полностью заблокирована девятью автомобилями. Полицейские всё ещё спорят о своей причастности к подвигу. Появляется ещё один автофургон. Это бригада экспертов. Меня вынимают из авто и ведут к ним.

– Ты его хорошо зацепил, – слышу неожиданно голос позади, – Находится в реанимации, но, кажется, выживет козёл.

Наклоняю голову, показывая, что понял, и мы приближаемся к экспертам. Они делают мне пробы и, увидев дырку на рубашке, просят снять её тоже. Шеф экспертов улыбается мне и говорит:

– В следующий раз осторожней стреляй, чтобы живот не продырявить.

Я соглашаюсь.

Из радиостанции звучит голос, услышав который закрыли рты все спорящие. Это был большой босс, который приказывает, чтобы два первых полицейских отвезли меня на другой конец Мадрида в посторонний околоток. Всё закончилось. Не будет медалей никому! Никто не герой! Мне очень жаль. Вы их потеряли сами…

В комиссариате всё чинно-благородно: имя – фамилия – что – как – где, стриптиз и в камеру. Прошу и получаю матрасик и два одеяла, потому что в подвале холодно, хотя наверху было больше 35*С.

В соседней камере начал завывать испанец. Ему не дали ни матраса, ни одеяла. Всю ночь, когда я просыпался, слышал пинки в дверь и крики «Да здравствует Франко!». Каждый раз, когда я погружался в сновидения, я думал: «Испания! Почему ты не любишь своих испанцев?».

На следующий день полицейский мне говорит:

– Если надумаешь стрелять кого ещё, пожалуйста убей его. А то столько работы с этим раненым. Бумаги… бумаги…

Я показываю согласие, и он продолжает: – Сейчас тебя повезут в предварительную тюрьму. Хочешь чего-нибудь? Сделать или сказать…

Отвечаю: – Да! Если хотите знать больше о банде, я доступен некоторое время.

Через две недели двое полицейских навестили меня в тюрьме. Мы поговорили. Позже, в теленовостях сказали, что в этом году полиция работает лучше, потому что уменьшилось количество краж. И межтюремный телеграф донёс, что многие украинцы поменяли съёмные хаты на казённые.

Через шесть месяцев в Киеве, столице Украины, на улицах началась стрельба, но это был не я, потому что в тот момент оттягивал срок в тюрьме, куда меня поместила испанская юстиция за нападение на украинскую мафию.

Часть вторая: Суд

Когда получил бумаги из суда, я узнал, что члена украинской банды, которого я подстрелил, зовут Олександр Музыка. Текст гласил, что в день 27.06.2013 этот Олександр шёл домой, когда вдруг один незнакомый подошёл к нему, говоря по-русски «Ты иди сюда», и далее выстрелил ему в подреберье.

Очень интересно! Читаю дальше. В полицейском рапорте указывалось, что, когда они меня остановили, я поднял руки и сказал: «Это я сделал этот выстрел». Полицейские городской полиции врут больше, чем все представители для прессы от всех политических партий вместе.

Информация полицейских экспертов признавала, что мой самодельный пистолет функционировал корректно. Враньё! Один полицейский из комиссариата указал мне на ошибку в конструкции. И дата рапорта экспертов была 02.10.2013. три месяца прошло после инцидента.

С другой стороны, в медицинском заключении я прочитал, что украинский бандит после двух недель в реанимации и шести месяцев лечения уже может вернуться к своей обычной повседневной деятельности. Это мне понравилось.

Всё это время испанская юстиция продолжала «работать». Я получил первое предложение о залоге. Всего тридцать пять тысяч евро! Чуть позже этот залог уменьшился до 23000 евро. Если сказать по правде, я начал сожалеть, что я не член какой-нибудь криминальной банды. За эти деньги я бы мог купить свободу.

Моя адвокатша, уставшая повторять, что она – бесплатный адвокат, надавала мне «хороших» советов, которые утопили меня в болоте юриспруденции. По её совету я ничего не сказал на первом суде, который отправил меня в тюрьму. Также и на втором, когда нужно было рассказать всё…

Наконец подошло время основного суда. Перед ним адвокат мне сказала, что я был не прав, отказываясь от слова, и теперь прокурор предлагает дать мне семнадцать лет тюрьмы. Но, если я соглашусь с обвинением, что хотел убить бедного украинца, то прокурор согласится оставить мне только одиннадцать лет заключения.

Я смеюсь: – Для моего возраста, семнадцать и одиннадцать – одно и то же: означает пожизненное.

– Вот и хорошо, что ты согласен, – интерпретирует по-своему мою иронию адвокат.

Начинается суд. Сижу на скамье без наручников, а сзади меня идёт оживлённое движение: люди входят в зал.

Судья, женщина, мне говорит:

– Вы хорошо говорите на кастейяно, поэтому не нуждаетесь в переводчике.

Показываю моё согласие, понимая, что не хотят свидетелей, которые потом могут рассказать.

Прокурор спрашивает:

– Вы признаёте, что в день 27.06.2013. вы встретили на улице индивидуума по имени Олександр Музыка, который присутствует в этом зале сейчас?

– Да, – говорю.

– Вы признаёте, что вытащили пистолет с желанием убить его?

Я отвечаю: – Нет! Потому, что это они, кто поставил меня в опасное положение, окружив на улице.

Прокурор смотрит на моего адвоката и возводит руки в немом вопросе. Адвокат сидит растерянная и не двигается. В суде нарушается порядок, но судья берёт контроль в свои руки, приглашает всех выйти из зала и прерывает заседание на пять минут, чтобы адвокат защиты объяснила этому «тормозу» (это я), что и как я должен отвечать. Адвокат объясняет, я понимаю и суд продолжается.

Через некоторое время я признаю, что хотел убить Олександра Музыка, которого не знал раньше. У прокурора кончились вопросы, а у моего адвоката они и не появились.

Начинают вызывать свидетелей. Все полицейские. Не ни одног слова в мою пользу. Даже прокурор устаёт слушать всё это и спрашивает полицейского, который был первым, он застегнул мне наручники:

– Вам говорил обвиняемый, что там были другие мужчины и он хотел в них выстрелить?

Эти слова этого самого полицейского уже есть в бумагах, но полицейский говорит:

– Я действительно не помню.

Я теряю терпение и фыркаю. Одна женщина за столом суда поднимает голову, смотрит на меня и помечает что-то в своих бумагах. Никто из членов суда не смотрит мне в глаза. Думаю, им стыдно за это цирковое представление, называемое судебным заседанием. Полицейский, который закончил декларировать, проходит мимо меня, отвернув голову, чтобы тоже не смотреть на меня.

Судья-старушка меня спрашивает:

– Сколько раз вы выстрелили?

Я говорю: – Два. Один раз в индивидуума и второй в асфальт, когда его преследовал.

Судья повторяет медленно: – … в асфальт…

Понимает, что должна заканчивать это шоу, и говорит полицейским, чтобы меня увели. Они меня поднимают, застёгивают наручники и сопровождают в подвал.

Не смотря на то, что моя адвокатша до суда говорила, что у неё не будет свободного времени после суда, спускается в подвал поговорить со мной. И между вопросами где, как, и на каких языках я публикую мои тексты и книги, вдруг проговаривается, что это украинское посольство подало на меня заявление в суд.

«Da ty ohuela!» – думаю я по-русски, без перевода на испанский, – «Ты мне это говоришь только сейчас, после суда».

Очень хорошо!

Вы все такие наивные? Не знаете, что уголовные правила запрещают уголовным авторитетам заявлять в полицию и сотрудничать с судом, чтобы не потерять свой пост и уважение подельников. Если вам так нравятся воры и убийцы, я напишу в моей будущей книге приглашение всем сукиным детям этого мира, чтобы приехали в Испанию, рай для криминала.

Часть третья: Наказание

Получаю всё больше и больше бумаг от испанской юстиции. Уже без всякого удивления вижу, как с каждой новой бумагой становится всё больше неточностей и противоречий (мягко говоря).

Мои первые слова полицейским на улице: «Не ищите меня, я подстрелил украинского мафиози» превратились в первых вариантах в «Это был я, кто выстрелил» и в заключении из зала суда появилось новое изобретение: «Задержите меня, я выстрелил в мужчину».

Нигде не было ни одного слова о том, что я добровольно сдался полиции. Наоборот – словно насмешка – во всех бумагах говорится: «Согласно описаниям свидетелей произвели задержание».

Первое заявление украинского бандита, которое фигурирует в бумагах, что «направился к нему, говоря по-русски: «Ты! Иди сюда!», схватил за руку, оглядел жертву… трансформировалось в заключении суда в: «не произнеся ни одного слова и не оставив времени на реакцию или защиту со стороны потерпевшего, в него выстрелил…»

Поток бумаг подошёл к концу. В последних написано, что я осуждён на одиннадцать лет тюрьмы, должен возместить ущерб в 22500 евро и в течение десяти последующих после освобождения лет не приближаться к бандиту ближе пятисот метров. Это Испания, сеньоры!

Теперь у меня много времени для обдумывания и исправления. Первое, что я исправил, это – мою манеру оценивать. Кто это, такой тип испанцев? Воры, лгуны, завистники и злопыхатели. Прошу прощения у хороших людей, которые есть здесь, но не думаю, что они – большинство в этой стране, потому что все они говорят: «Чтобы хорошо жить здесь, нужно быть выдающимся сукиным сыном».

После того, как я узнал, как работают испанская полиция и юстиция, я изучу, как функционирует испанская пенитенциарная система. У меня есть и время и желание