Текст книги "Преступление и наказание (СИ)"

Автор книги: Владимир Наконев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

КАТАЛОНИЯ – НЕ ИСПАНИЯ!

Может ли нравиться тюрьма? Да, как ни странно это звучит. Занесло меня транзитом тюремного туризма в Бриянс – тюрьму под Барселоной. Вообще-то экс-советяне называют эти перемещения этапом. Но, как-то не клеится это слово к территории в 505 тысяч квадратных километров, где разогнаться не успеешь, как надо тормозить, чтобы в Атлантику не нырнуть, или в Средиземноморской луже не намочиться.

В лёгком непонимании я обозреваю зэков, закапотированных в чепчики, халаты и перчатки при раздаче пищи. Вот что значит Каталония! Вот что значит цивилизация! Здесь возможность обнаружения волоса в еде сведена к нулю. Мало того, еда была отлично приготовлена, и её было нереально много. Я упирался-упирался, но съел только половину того, что мне положили в отделения на подносе. Чудеса на этом не закончились. В этой тюрьме запрещено курение в накопителе. Редкий случай! Во всех, «опробованных» мною тюрьмах Испании, издевались над некурящими, выдерживая их два-три часа в помещениях, где висел смог из табачного дыма, смешанного с дымом марихуаны и гашиша. Иногда без вентиляции. И плевать они хотели на собственный закон против курения от 2008 года, запрещающий курение в общественных местах. Тюрьма – не место для соблюдения закона. Ну, точно, Каталония – не Испания! Я всё больше уважаю эту нацию. Когда меня перевезли в соседнюю провинцию Кастейон (тюрьма в деревне Албокассер), я увидел, что здесь копируют каталонскую экипировку зэков на кухне, но воруют как в Мадриде. И не только в приёмном блоке. Уже через короткое время я понаписал кучу новых рассказов.

Не думаю, что испанская пенитенциарная система обделяет тюрьму в Кастейоне финансированием, но еда здесь была на порядок хуже, чем других тюрьмах, а по сравнению с Бриянсом, казалось, что попал в ад. Визуально и физически ощущался размер воровства на кухне и по еде видно, как меняются смены, приходящих с воли поваров. Одну неделю зэки получают сносную и съедобную еду, а другая неделя принадлежит повару, находящемуся в каком-то родстве с владельцем находящейся рядом свинофермы. Пища отвратительного вида и качества и вкус заглушен избытком соли, как и принято готовить свиньям. Похоже, что контроль за качеством существует лишь на бумаге.

Я уже описывал примерное меню испанской тюрьмы. В Бриянсе его смело можно умножить на полтора по количеству и качеству. Кастейон-2 в этой арифметике не дотягивает до 60 % того меню в лучшую неделю, а в «свинскую» кормят так:

– пересолёный, полуварёный рис с красителем или без

– рис, свареный в пересолёном рыбном бульоне.

– котлеты под названием гамбургеры ярко – розового цвета внутри и вкуса использованной промокашки.

– варево с консистенцией густого киселя с лохмотьями луковицы, разварившейся вермишели и лохмотьев варёного яйца.

– кашеобразное блюдо из крупы, картошки, грибов, консервированных огурцов и соли.

– что-то из воды, листьев салата, порезанных стручков зелёной фасоли, белой фасоли, половинок картофеля и гороха.

– похожее на предыдущее, но с добавлением маиса и кусочков солёной ветчины.

– размороженная пицца с откровенно сырыми краями.

Постоянно выбрасываю эту, так называемую, еду и к концу «свинской» недели чувствую себя как мотылёк или колибри. Однажды в воскресенье мы получили на ужин очередной кулинарный шедевр потомка испанских фермеров, но без соли. Офигеть! Народ вокруг плевался и искал соль, а я, выкушав не без удовольствия эту бурду, понял, что мне нужна безсолевая диета, которая есть во всех тюрьмах. Записался на приём к фельдшеру, получил желаемое и быстро привёл моё артериальное давление норму.

НЕ ПОКАЗАЛИСЬ

С новым директором тюрьмы начались игры, похожие на биллиард: один зэк туда, другой туда, а когда надоело это, тюремная администрация занялась охранниками. По той же схеме: один туда, два сюда. В нашем блоке, где более или менее сложились отношения между охранниками и охраняемыми, сменили всех. Прибыл новый шеф блока.

– Хороший человек, – прокомментировал один из перемещённых зэков, – Он у нас был шефом.

Я дипломатично промолчал. Потому что помнил, как в респектабельном блоке отзывались о нашем старом шефе, который покомандовал в том «модуле-респето»: «худьшего козла земля не знает!». У нас этот «козёл» был вполне нормальным и адекватным человеком.

Новая метла по-новому метёт, гласит пословица. Новый начальник сначала занялся чистотой. Все, кто делал уборку, перестали отдыхать. Мыли, тёрли, переставляли и снова мыли.

Поднявшись однажды в камеру, я не обнаружил моего ведра для стирки нижнего белья. По мнению нового начальника, теперь зэки должны были использовать одно ведро на двоих. И никого не интересует, что один мусульманин, а другой христианин; или один негр, а другой белый; или один свинья от рождения, а другой чистюля. Честно говоря, где написано «свинья», следует читать «испанец». Так вот… этот испанец сейчас начал командовать в нашем блоке. «Меньше мытья – меньше болезней!» – так переводится одна испанская пословица.

Но мне было тяжко расставаться с любимым ведром и я написал рапорт: «Шефу блока. Прошу вас вернуть мне ведро для индивидуального пользования, поскольку у меня кожная болезнь и мой сокамерник может заразиться».

Прошла неделя. Ответа никакого. Я дождался следующего появления на смене нового шефа и поинтересовался развитием событий. Шеф прикинулся валенком: нет, не видел, но решим завтра.

Наступило завтра. Всё с той же улыбочкой шеф сказал, что вечером урегулируем. Ну, просто душка! И вечером он предложил мне написать заяву медику и, если мол он пропишет…

– Вы не знаете, что я писатель и пишу книгу о тюрьме.

– О как! – удивился шеф, – А на каком языке?

– Мне всё равно на каком писать. Кстати, директор тюрьмы знает о моём писательстве и, поэтому лучше отдать мне ведро.

Улыбка шефа стала ещё ядовитее.

– Не, вот если доктор скажет… и… мне бы хотелось прочитать какой-нибудь твой рассказ, если у тебя есть по-испански.

– Договорились. – соглашаюсь я.

Пишу заявку в санчасть тюрьмы: Доктору. «Прошу, чтобы тюремный доктор разрешил шефу блока вернуть мне отобранное ведро для стирки белья. В противном случае я могу заразить кожным заболеванием моего компаньона по камере.

Ведро у меня забрали 16.01. по приказу шефа модуля и сейчас он переадресует ответственность на тюремного медика. С Уважением».

Про кожное заболевание я не соврал. В заключении у меня обострился грибок на задних копытах. И всё лишь потому, что теперь у меня не было возможности пойти в аптеку, а медицинский сервис испанских пенитенциарных центров заслуживает отдельного рассказа. Или нескольких.

Доктор не заставил себя ждать и уже на следующий день я получил его ответ, что это не его компетенция.

И почти сразу же мне принесли мою первую заяву, которую шеф просто отфутболил в хозяйственную службу. Служба уведомила меня, что скоро будет новое распределение предметов гигиены и вот тогда… очередное «завтра решим». «Маньяна», как говорят испанцы.

Новые вёдра действительно вскоре поступили в наш блок. Шеф сгрудил их в складе модуля и продолжал ядовито улыбаться. Он знал о своей безнаказанности и не собирался менять свои привычки розового друга медвежонка Винни-Пуха. Поскольку этот Ниф-Ниф перестал со мной здороваться, я отвечал ему тем же. Нелюбовь с первого взгляда продолжалась. Через малое время в его дневное дежурство весь блок остался без горячей воды в душе. Четыре дня не мылись зэки. На улице была хоть и испанская, но зима. А новый шеф, закончив дневные, спокойно ходил на ночные дежурства, выслушивал жалобы, улыбался и палец о палец не ударил, чтобы устранить проблему. Я в случайности не верю. Особенно в тюрьме.

Следующим нововведением «Пятачка» стало наведение порядка в камерах. Мне он сказал выбросить картонную подставку под телевизором. Типа, в ней могут завестись тараканы. Пятачок разбушевался.

Из всей новой команды охранников Ниф-Ниф прибыл в наш блок последним, в феврале месяце. Сразу начал наполнять блок отбросами испанского общества. Это ему удалось. Если раньше количество зэков колебалось между девяносто и сто, то при Ниф-Нифе эта цифра повысилась до 110–120. В столовой же количество мест так и осталось 108.

В конце года, когда с октября по февраль проводят перестановку охранников в модулях, Ниф-Ниф самый первый перевёлся на новое место, успешно развалив команду зэков, работавших на кухне. Для этого ему хватило двух последних дежурств.

О ГОРДОСТИ

Закончив перевод этого рассказа, я подумал и, для того, чтобы судьям Верховного Суда было интереснее читать это письмо, добавил в него, тоже по-испански – рассказ «Криминальная медицина» и «Испанская история», по-английски, в моём собственном переводе. Последний лист письма я озаглавил фразой «Ссылки в Интернете по этой теме» и, соответственно их приписал.

Заклеил большой самодельный конверт, приложил к нему бланк-прошение: «Прошу отправить приложенное письмо в закрытом конверте адресату, указанному на конверте». Отдаю всё вместе в кабину дежурящему охраннику. Не каждый день в его руки попадает конверт с адресом самого главного суда страны. Он нервно регистрирует как положено и, в запарке, отдаёт мне не квитанцию жёлтого цвета, а само письмо. Поправляю его, получаю квитанцию и начинаю отсчёт времени. Обычно из таких инстанций с ответом не торопятся.

Проходит два месяца. Никаких ответов. Никаких отзывов. Беру бланк и пишу очередной запрос: «В технитескую службу тюрьмы: Прошу проинформировать меня о дате отправления моего письма в Верховный Суд, которое я вам предоставил 25 февраля 2016 года. Спасибо.».

Через пару дней мне дают бумагу с печатью тюрьмы, уверяющей, что уже на следующий день моё письмо отправилось по указанному адресу.

Не спеша проходит полгода. Верховный Суд отмалчивается. Может не понравилось? Снова вывожу на бланке: «В секретариат Верховного Суда. Прошу, чтобы меня проинформировали о дате получения моего письма в Верховный Суд, отправленое в закрытом конверте с приложенным рапортом 25 февраля 2016 г. С Уважением».

На этот раз секретарям Верховного Суда пришлось потратить время и бумагу, чтобы ответить настырному импортному зэку. Через две недели я держу в руках три бумажки: одна – это копия моего заявления в секретариат, а вторая – копия сопроводиловки моего письма из тюрьмы и третья – сам ответ:

«Верховный Суд. Второй зал. Согласно копии записи приёмной Секретариата проинформируйте заключённого такого-то, что его послание было получено 7 марта и тут же отправлено в архив 10 марта 2016 г. Так же проинформируйте отправителя, что для разрешения его жалоб, он может обращаться в Суд, уивердивший приговор, указав номер дела, приговора и места своего нахождения».

Ну, наконец-то! А то я уже начал думать, что и там читать или писать не научились. Раньше ответить не могли. Напоминания ждали!

Что же касается, как и куда должен обращаться «клиент», это мне напоминает жизнь некоторых умных зэков, которые всё своё время проводят в изучении законов, написании жалоб и получения отписок. Приведу пример:

Зэк надумал сочетаться браком. Благое дело! Но не в Испании. Его тут же перевели в другую тюрьму, подальше. Будущий супруг без устали продолжал собирать необходимые бумаги для отдела записи актов Совета провинции.

Его подругу, приехавшую навестить свою половину в новую тюрьму (Кастейон-2), отфутболили, заявив, что будущий муж не хочет с ней общаться. А чтобы пара не могла ни о чём договориться, зэку администрация не разрешила звонить на номер телефона невесты. Сами же работники звонили ей, продолжая дезинформировать.

Невеста храбро прошла все инстанции и добилась, чтобы в аюнтаменто назначили день сочетания.

Но счастье не наступило, потому что администрация тюрьмы не выпустила несостоявшегося супруга в специальный однодневный отпуск, положенный по закону. Устно ему сообщили, что заявление на отпуск было подано слишком поздно.

Некоторе время усилий невесты и получена вторая дата бракосочетания. Зэк опять пишет заявление на отпуск. Заранее. За день до назначенного срока(!) ему сообщают, что, поскольку он теперь находится в новой тюрьме, он должен просить разрешение в местном ближайшем Совете. Поэтому нужно заново собирать все бумаги.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. По моей подсказке зэк пишет письмо-жалобу в Надзор за пенитенциарной системой, где рассказывает всё, что с ним происходит. Неспешно приходит ответ судьи, где она рекомендует жалобщику ещё раз пособирать бумаги, попросить отпуск и, если откажут ещё раз, вот тогда… она может быть…

История закончилась на удивление просто! Зэка депортировали из Испании после отбытия половины срока. По другую сторону границы его сразу же освободили и они с подругой зарегистрировали свой брак в другой стране Европейского Союза.

Испанцы же всё борются за счастливое детство, за искоренение мужского насилия и празднуют День Гордости ЛГТБ. Что, не понятно? Расшифровываю: День Гордости лесбиянок, геев, транссексуалов и бисексуалов. Мне уже давно неудобно, что я такой гетеросексуальный.

К моей же собственной гордости я обладаю и немалой вредностью, поэтому я снова готовлю листки с рассказом «Преступление и наказание» и посылаю судье, что отмеряла мне одиннадцать лет тюрьмы. Первой страницей этого объёмного письма я поместил ответ из Верховного Суда, где подчеркнул совет обращаться в суд, утвердивший приговор. Посмотрим, как разрулит еёйная честь этот «рекбус-кроксворд».

ВОСПИТЫВАНИЕ

Про нового шефа блока рассказывают много замечательных вещей: психолог, работает в тюрьме уже 24 года, кандидат в директора… не знаю, какой там у него профессиональный уровень, но к своим обязанностям охранника он относится с удивительным пофигизмом. Именно в его дежурство начали открываться камеры без присутствия охранников на этаже. Началось воровство в камерах. Одежда, табак, мелкие предметы… Не обошли и нашу камеру, украли гель для душа, который мой сокамерник купил, когда был в отпуске. Вечер, когда мы обнаружили пропажу, был для меня потерян. Товарищ по камере скрежетал зубами, грозил всеми земными карами вору, когда он его найдёт. Фантомас разбушевался.

Наутро я, первым делом подошёл к дежурному охраннику и сказал, что мы можем найти вора, если он разрешит.

– Ничего мы искать не будем. Надо было лучше смотреть. Это тюрьма.

Мне повеселело. Дожились! Как и раньше, беру бланк и вывожу на нём:

«Директору. Прошу, чтобы вы обязали работать вашу собственную службу безопасности. С новой командой охранников в нашем блоке увеличилось число случаев воровства в камерах, что означает, что «крысы» используют отсутствие должного контроля. Вам не стыдно получать подобную жалобу в тюрьме?».

Спускаюсь на послеобеденную прогулку, подхожу к кабине и отдаю охраннице. Та пробегает глазами первые две строки и поворачивает ко мне перекошенное лицо с вытаращеными глазами. Видимо надеется напугать меня до смерти.

– Как вы смеете такое писать!?

– Что?

– Вот это, – и потрясает бумагой.

– Там написано – директору.

– Как вы смеете такое писать директору?!

– Ничего страшного, – успокаиваю я, – Он меня знает.

– Вы понимаете, что здесь написано?

– Конечно понимаю. Я сам писал. И первое слово там «директору», а не вам, между прочим.

Охранница начинает понимать, что у меня «не все дома».

– Но здесь-то принимаю это я!!!

– Вот и примите, зарегистрируйте и дайте мне квиток.

В лёгком ступоре она отворачивается, пытается ещё раз прочитать и снова показывает мне шестикопеечные глаза.

– Вы хотите сказать, что мы у вас воруем?!

– Не нервничайте, прчитайте спокойно до конца и попробуйте понять, что там написано.

Если бы она была рядом, она бы вцепилась мне в физиономию, но за решёткой ей ничего не остаётся, как снова посмотреть текст. Когда смотрит на меня, глаза её становятся уже по четыре копейки.

– Кто вы по национальности?

– Русский.

– А в русских тюрьмах разве не воруют?

– Гораздо меньше, потому что там и убить могут. Или вы хотите, чтобы я это сделал здесь?

– Почему вы не попросите, чтобы вас перевели в тюрьму в Россию?

– Там холодно, – отвечаю, – Но я согласен обсудить эту тему с вами позже. Регистрировать будете?

Девка понимает, что имеет дело с неисправимым идиотом и хватается за последний аргумент:

– Вы уверены, что вам за это ничего не будет?

– А вы обратили внимание, что я прошу улучшить вашу же работу, а вы тут кричите на меня?

Охранница, наконец, замечает, что вся очередь зэков, стоящих за мной, с интересом вслушивается в разговор на повышенных тонах и её коллега подозрительно притихла за пультом. Меняет гримасу «изувековечу» на «добрый день», шлёпает штемпелем по бумажкам, отрывает одну и протягивает мне:

– Спасибо за ваше участие!

– А вам спасибо за понимание! – расшаркиваюсь я.

Это было её первое и последнее появление в нашем блоке. Наверно она кого-то подменяла.

Директор не ответил на мою писульку. Он мне, вообще, никогда не отвечает. Толи воспитание показывает, толи игнорирует. Но прошло некоторое время, и он бегом прибежал в наш модуль на разборки, когда зэки поймали одну «крысу» и в драке чуть не выдавили ему пальцем глаз.

ОТРАВА

Еду я возненавидел всеми фибрами моей души и желудка. Другой реакции и быть не могло: всё было настолько солёное, что в рот не лезло. Вес тела летел вниз по всем законам физики свободного падения. Если в тюрьму я попал с 80-ю килограммами, то теперь чувствовал себя птичкой, размером с воробья. Правда, клевать было нечего. Хлеб, немного джема, яблоко или груша, йогурт, стакан кофейной бурды и так каждый день. Рис, суп, чечевичная или фасолевая похлёбка отправлялись прямиком от раздаточного окошка в помойный бак. Иногда, пересиливая себя, съедал кусочек курицы или мяса, сосиску или рыбу, обильно сдобренную солью.

Здоровье ухудшалось. Почувствовал, что все сухожилия начали терять элластичность, простые приседания давались с трудом, только после 20–25 повторений исчезало ощущение «деревянности» конечностей. Наконец, правое колено отказало совсем. Сесть-то можно было, но вставал на одной ноге, вытянув предварительно в сторону другую и схватившись за что-нибудь руками. Записался на приём к фельдшеру после того, как мне пришла в голову спасительная идея: мне нужна безсолевая диета.

Медсестра, хороший человек, понимающе кивает, записывает меня в свою книгу, комментируя:

– Диета без жира и без соли.

Я открываю было рот для возражения, но спохватываюсь: хрен с ним, вашим жиром, главное от соли избавлюсь!

– Взвеситься можно?

– Можно, – разрешает она.

Встаю на весы. Ёлки-палки! 67 килограммов. И это в одежде. Я уже и не помню, когда у меня был такой вес!

На следующий день я наелся от пуза. Правда от пуза того на моём теле давно ничего не осталось. И живот больше напоминал плитку шоколада или социальный резерв, окружавших меня наркоманов. Через две недели сухожилия стали терять деревянность, через месяц я весил уже 69 килограммов и начал приседать, на отказавшей было ноге.

– Вам подошло время делать анализ крови, – говорит медсестра, вытаскивая откуда-то лист бумаги.

Я притормозил, раздумывая. Я уже делал такой анализ в первый год отсидки и ничего серьёзного у меня не обнаружили. Но в испанских тюрьмах ежегодно проверяют кровь зэков на предмет обнаружения свежих следов наркотиков, что свою очередь включает механизм санкций и наказаний. Поскольку пауза затягивалась, медсестра поспешно добаила:

– Это, в принципе не обязательно, но лучше сделать.

– Для чего мне нужен этот анализ, если я не могу решить мои проблемы здоровья?

– Хорошо. Тогда подпишите здесь.

Тоже – не обязательно, но почему не сделать приятное человеку, хорошо делающему свою работу. Ставлю автограф и откланиваюсь.

КОФЕ И ПЕНСИЯ

Над столом поплыл удушающий запах гнилого мяса. Зэки ошарашено нюхали свои разломанные и откушенные гамбургеры. Мне вспомнился «Броненосец Потёмкин» Эзенштейна. Будучи на тюремной диете, я не получил гнилых котлет и с интересом обозревал реакцию моих коллег. Реакция отличалась от виденной во всемирно знаменитом фильме. Народ плевался, жевал хлеб с сыром, матерился на разных языках и брезгливо выбрасывал дурно пахнущую еду в мусорные баки. Бунта не намечалось. Так закончился день, который начался утром с подгоревшего кофе.

На следующий день я написал жалобу директору тюрьмы для моего товарища-экссоветянина. В ней он сообщал, что от этих гамбургеров у него приключились понос и рвота. А сам я, от себя лично, отправил директору письмо в закрытом конверте:

«Господин Карретеро (фамилия такая, прим.)

По моему мнению, вы находитесь в опасности из-за того, что вокруг вас орудует шайка недоброжелателей, которая желает лишить вас занимаемого вами кресла директора тюрьмы.

Попробую уточнить мои подозрения:.

Ухудшилась работа кухни после того, как вольнонаёмные работники вернулись после новогодних каникул. Кофе доставляют подгоревшим (три случая за последнюю неделю).

Вчера гамбургеры содержали гнилое мясо.

Лазанья выдаётся пустая, как и эмпанадийя (некоторое подобие обжаренных вареников). Когда я говорю пустая, это означает, наполненная воздухом (буквально).

Кто-то убирает с кухни хорошо работающих зэков, и они теперь рассказывают такое о кухне и способах приготовления там пищи, что не только годится мне для будущей книги, но и может привести тюрьму в суд, к Защитнику прав и свобод человека, в министерство здравоохранения и т. д.

С моей стороны, я искренно желаю вам уйти на пенсию с этой должности директора пенитенциарного центра Castellon-2, но не обещаю вам держать мой рот закрытым».

Со следующего дня зэки начали пить по утрам более сладкий кофе и, иногда, наслаждаться кусочком маргарина, который в других тюрьмах выдаётся ежедневно.

В дальнейшем питание зэков значительно улучшилось. «Значит, директор тюрьмы Кастейон-2 серьёзно воспринял моё предупреждение», – подумал я. И ошибся. Потому что тюремное меню снова скатилось к свинской кормёжке. Злые языки утверждают, что во время улучшения кормёжки тюрьму навещала мадридская инспекция.

Тот год закончился большой ротацией тюремного персонала. Было заменено более половины охранников, работающих с зэками и две трети работников администрации. Никто из зэков-старожилов не помнил таких масштабных изменений. Директор сохранил кресло под своим задом.