Текст книги "Преступление и наказание (СИ)"

Автор книги: Владимир Наконев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

ЖЕРТВА КЛЯТВЫ ГИППОКРАТА

Если, находясь в испанской тюрьме, вам захотелось закончить это бренное существование самоубийством, не ищите верёвку, чтобы вздёрнуться на прутке, который на окошке камеры предназначен для крепления занавески, хотя это железо запросто выдерживает вес человека. Просто обращайтесь к испанским же врачам. Они вам помогут, не смотря, что эвтаназия здесь не разрешена.

Видимо, я совсем перестал дружить с моей собственной головой, потому что решил в этих условиях избавиться от шума в ухе. Противный, непрекращающийся и, время от времени меняющийся тон мне уже надоел. Всё время словно находишься в большом самолёте, летящим на высоте.

Записался на приём к врачу и выпросил поездку в госпиталь города Кастейон. Часовая поездка в тюремном «скотовозе» и меня, предварительно застегнув в красивые, прочные, не ломающиеся браслеты с зубчиками, выводят из автобуса. Заходим в коридоры городской больницы. Встречные медработники и посетители спешно отводят взгляд, когда мимо них проводят под усиленной охраной группу больных в наручниках. Среди них и я. Охрана-то, состоящая из гвардейцев, вроде бы и многочисленная, но пистолеты у них разряжены. На вякий случай. Обоймы с патронами будут вставлены тогда, когда зэеков погрузят заново в автобус и закроют двери отсеков.

Сижу в приёмном покое в присутствии трёх «гвардейцев», жду, когда вызовет доктор. Никто из больных, ожидающих здесь же, старательно не смотрит в мою сторону. Позвали в кабинет. Захожу. То есть, заводят.

– На что жалуешься?

– У меня шум в ухе и…

Док вздёргивает лвдонь, заставляя меня замолчать, и долго что-то пишет. Поднимается, заглядывает мне в нос, ухо и снова садится за стол.

– Доктор, у меня…

Снова выставленная щитом ладонь и эскулап пишет. Лечение будет долгим. Несколько месяцев. И охране:

– Можете увести.

Через несколько дней, в тюрьме, я получаю от пришедшей в блок медсестры, брызгалку с раствором против соплей. И всё!

Проходит два месяца. Записываюсь на приём. В этот раз пришёл новый доктор, потому что наши толи на больничном, толи в отпуске.

– У меня шум в ухе.

– Ничего страшного. Нужно к нему привыкнуть. Это не вылечивается.

Сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.

– Я был в госпитале у врача ЛОР и он мне сказал что пропишет лекарство и лечение будет продолжаться несколько месяцев.

Врач смотрит на меня, отыскивает в папке с моим именем бумагу из госпиталя и, пожимая плечами, говорит:

– Ну хорошо, можно попробовать.

Пришедьшая вечером медсестра даёт мне 30 таблеток. Nimodipin.

Ни сопроводительной инструкции, ни указания, как принимать. Дожидаюсь следующиго визита доктора и спрашиваю, что и как делать? Говорит, что по одной таблетке натощак, по утрам.

Начинаю это делать, но для подстраховки, пишу письмо моему другу с просьбой прислать описание медикамента. Ответ приходит с запозданием, когда я уже сам перестал глотать эти таблетки из-за некоторых реакций моего организма, которые мне не нравятся.

Читаю описание и обнаруживаю, что эта дрянь не имеет никакого отношения к лечению шума в ушах, что с этой дозировкой лечение не может продолжаться больше пятнадцати дней и лишь в особых случаях, под наблюдением врача, можно продолжить пить таблетки тридцать дней.

Теперь я понимаю, что испанская медицина одним махом шагнула из каменного века в век бумажный. И в подтверждение получаю ещё одну упаковку с тридцатью таблетками.

Записываюсь на приём. Снова новый медик. Ну-ну! Один ставит диагноз, другой назначает лечение, третий даёт таблетки, а пятый будет вскрытие делать.

В нескольких словах рассказываю произошедшее и показываю лекарство. В глазах у докторши ужас: вы не должны принимать эти таблетки!

– Не волнуйтесь, – успокаиваю, – Я уже перестал убивать себя и просто возвращаю это вам.

ПРИВЫКАНИЕ

С детства как-то в голове отпечаталось: если дают в руки прозрачный кулёк, это – подарок. Попав в тюрьму, получаю прозрачную упаковку. Ну-Ну! Чего нам поднесли? Какательная бумажка, пластмассовые нож-вилка-ложка, зубная паста, крем и станки для бритья. Четыре презерватива и вазелин. Это ещё зачем? Что-то меня обеспокоило невинное состояние моего хвостового отсека. Но, встречающая команда была с застёгнутыми ширинками и страхи улетучились.

Попадаю в камеру с румыном. Тот брезгливо швыряет в мусорное ведро латексные чехольчики для инструмента удовольствия. Я тоже. Следом отправляются пакетики со смазкой. Экс-советянин решает собирать презервативы.

– Пригодятся, как только в отпуск разрешат, я их сразу же использую. Мне смешно. Через два года он насобирает их три килограмма и будет продолжать копить, недовольно бурча, когда я над ним подтруниваю.

– Я не помню точно, – говорю я ему, – Кто победил на европейском театре военных действий, во Второй мировой войне, но после войны победили пидарасы.

– Точно!

А пока я привыкаю к новому распорядку жизни. Переклички, еда по расписанию, послеобеденный сон, физкультура…

– Ё-моё! – восторгается молодой латиноамериканец. – Вот жизнь! Одежду стирают, есть дают, работать не заставляют, горячая вода в душе – сколько хочешь. Я на воле хуже жил!

Цыгане, ворьё и наркоманы, первым делом, озабочиваются урегулированием поступления денег с воли. От родных, друзей, подельников. За деньги в тюрьме можно достать многое.

В придачу к прозрачному кулёчку дают литровый флакон с гелем для душа и бутылку с хлорным раствором. Это хорошо.

Пройдёт немного времени и литровый гель «похудеет» на четверть и зубную пасту испанского производства, которая прекрасно подходила всем зубам и дёснам заменят китайским тюбиком с чем-то смахивающим на абразив и заполненный почти наполовину воздухом. Вот кризис и до тюрьмы добрался! Интересно, китайцы что сидят по тюрьмам пиринейщины, имеют ли какое-нибудь отношение к этой пасте? И кому за неё «откатили»?

Никто не протестует против этих нововведений. Мне вспоминается старый советский анекдот про «верёвки с собой приносить или профсоюз выделит?»

Я же начинаю мои тюремные перемещения. Из приёмного блока в блок предварительного заключения. Из него в блок наркоманов и однажды даже попаду в респектабельный, где сразу увижу педофила из моей предыдущей тюрьмы. Теперь понимаю, зачем нужны эти «módulo respeto».

КНЯЗЬ

Сокамерник после обеда опрокидывался на койку и углублялся в чтение. Мне стало завидно, и я тоже взял в библиотеке довольно толстую книгу «История Испании», хотя читать без очков я не мог. Однажды мой сосед взял её в руки и, листая, начал втыкать бумажные закладки между страницами.

– Зачем? – спрашиваю я его.

– Здесь про моего деда написано.

– Он что, так знаменит?

– Да, он был последним владельцем титула в нашей семье и одним из основателей франкистской фаланги.

Охренеть! Я сижу с княжеским отпрыском!

– А как соотносится то, что ты из княжеской фамилии и сидишь за наркотрафик?

– Нормально соотносится. По крайней мере я не выгребаю навоз в цирке, как это делал самый настоящий князь, которого я знал.

Несколько дней у меня внутри недовольно что-то бурчала перепончатая тварь. Наконец я решил её побороть.

– Слушай, князь! Я тоже хочу титул! Давай я буду князем Сото и Эстремеры (первые две тюрьмы, где я сидел).

– Будь, мне не жалко.

Охранники регулярно прослушивают камеры, когда зэки находятся в них. Скорее всего, слушая нас, они сомневались в нормальности духа старых пеньков, которые по утрам вели такой разговор:

– Добрый день, Ваше Высочество!

– Добрый день, Князь! Как спалось?

– Отменно! Благодарю вас! Чего желаете откушать?

– Горячий круасан и чёрный кофе, если вас не затруднит…

ПРОВОКАЦИЯ

Что-то не заладилось в местном тюремном управлении. С уходом старой команды охранников в модуле стали появляться новые. Это – не считая новой же команды. На одно дежурство или на два появился новый фейс и, если это более-менее нормальный человек, то просто отбывает время и исчезает. Бывают и ненормальные.

Приоткрывается утром дверь камеры для проверки. В это время я уже, обычно, на ногах. Включаю свет, заодно радио, занимаюсь моими делами. Все сокамерники, что были со мной, с удовольствием продолжали нежиться в постели, лишь приподнимаясь на появление в приоткрытой двери охранника или махая ему рукой.

Одутловатое лицо молодого охранника заглядывает в щель. Ещё один новый. Мой сокамерник приподнимается на койке и смотрит на дверь. Очкарик медлит, переводит взгляд на меня, потом снова на койку.

– Пошевелись!

– Зачем? – снова приподнимает голову зэк.

– Я сазал, пошевелись!

– Чем пошевелить? – недоумевает сокамерник.

– Ах так!

Охранник исчезает. Через некоторое время открывается настежь дверь нашей камеры. В проём быстрым шагом, с перчатками, надетыми на руки, входит уже знакомое тело, поблёскивая стёклами на носу. За ним идёт полутораметровая пигалица и замыкает процессию ещё один молодой охранник. Тоже новый и тоже с перчатками.

Очкарик быстро идёт на меня в расчёте, что я отойду в сторону. Я ни с места и ему ничего другого не остаётся, как замереть. Вся троица оказывается в узкой ловушке в проходе камеры, и третий охранник благоразумно делает шаг назад, выходя в коридор.

– Ты…,– начинает охранник, но переводит взгляд на лежащего на втором ярусе койки, – Спускайся сюда!

Зек медленно слазит с кровати. Я быстро окидываю взглядом руки пришельцев, убеждаюсь, что дубинок у них нет, и говорю охраннику, стоящему передо мной:

– Предупреждаю, он после операции и не сделайте никакой глупости.

– Что?!

– Повторяю предупреждение, он после операции и не заработайте себе проблем.

Очкарик полностью поворачивается ко мне и пользуясь превосходством в росте, повышает голос.

– Я тебя не спрашиваю! И не смотри на меня так!

И вытаращивает глаза. Это означает, что я должен пробормотать извинения и юркнуть в угол. Мне становится смешно, и я фыркаю. Охранница за ним вытягивает шею и начинает мне выговаривать. Она принадлежит к новой команде, и мы слегка знакомы. Перебиваю её:

– Я в этой камере уже полтора года и сегодня мне впервые начинают читать морали.

Испанскую бабу переговорить невозможно и та продолжает что-то пищать в то время, как очкарик начинает сбавлять обороты, видя, что мой сокамерник уже залез в штаны и ждёт, что будет дальше. Его уводят. Дверь закрывают. Потом снова открывают, и он заходит в камеру.

– Что было?

– Да, ничего. Наговорили всякого. Я половину не понял. Говорят, надо шевелиться лучше.

Когда нас открывают, я нахожу старожилов и выясняю у них имя очкарика. Жду момента, когда мы ещё столкнёмся где-нибудь. Случай подворачивается ближе к полудню. Охранник к тому времени, видимо, тоже поспрашивал обо мне. В тот день я присматривал за библиотекой, потому, что мой товарищ библиотекарь отсутствовал. Дождавшись, когда охранник выпустил из маленького спортзальчика зэков и закрыл дверь, я подошёл к нему и попросил:

– Библиотеку тоже закройте, ДОН Родриго.

Дон замедлил движения, соображая что-то про себя. Потом кивнул, шагнул к двери и повернул ключ в замке. Опуская ключ в карман, поворотился ко мне.

– Вы понимаете, Владимир, утром возникло небольшое недоразумение. Я же не прошу вскакивать и стоять по стойке «смирно»…

Перебиваю его.

– Ничего страшного. Такое бывает. Все мы ошибаемся.

Больше ни он, ни его товарищ в нашем модуле не появлялись.

Теперь я начинаю понимать сеньора Ортега Лара, баска по рождению, который отбывал наказание в испанской тюрьме и его там так обидели охранники, что он «откинулся» и захватил одного тюремщика в заложники. Видимо для бесед по душам. Но жизни не лишил.

Другой сеньор, Иньяки Де Хуана, тая злобу на всех и вся, взял винтовку и расстрелял первый попавшийся автобус с возвращающимися со службы сотрудниками какой-то военно-морской фирмы. Сказать по правде – это ещё было в прошлом веке.

ПОЛЕЗНЫЕ СОВЕТЫ

От сумы и от тюрьмы не зарекайся.

Если собираетесь бодаться с системой, попав за решётку, знайте, что существуют весьма полезные книги:

– Уголовный кодекс.

– Пенитенциарные правила.

– Сборник норм пенитенциарной системы.

– Manual de ejecucion penitenciaria.

Последняя книга в этом списке бесценна по своей полезности. И в продаже её нет. Её можно достать лишь в организации КАРИТАС, которая и издала её.

* Избегайте подселения в камеру (они обычно двухместные) испанца. Лучше сокамерник – иностранец, чистюля и молчун, чем полусумашедший нытик, воняющий из-за его нелюбви к мытью и носящий обувь на босу ногу.

* Про совместное проживание курящего и некурящего в Правилах стыдливо упомянуто лишь в одной статье словами о толерантности и взаимопонимании. Если не переносите на дух табачный дым, обещайте жаловаться сразу министру Здравоохранения. В вашем досье (может быть) сделают пометку и больше приставать не будут.

* Существуют зэки, которым по причине здоровья или психики противопоказано одиночное проживание и, за то, что вам нужно будет с таким уродом возиться, могут пообещать начислять позитивные пункты. Если вам они не нужны, пообещайте в случае чего вызвать охрану лишь после того, как тельце остынет. Больше вам не будут навязывать роль няни.

* Вентиляцию камеры лучше заклеить бумагой, применяя вместо клея зубную пасту. Иначе доносятся все запахи из камер неподалёку.

* Не пытайтесь придержать закрывающуюся дверь камеры. Гидравлика сильнее. Дайте пинка по торцу двери в направлении, противоположном закрытию. Защитный клапан, при резком повышении давления, отбросит дверь назад. Охранникам ничего объяснять не нужно. Типа, так было.

* Если из душевого распылителя неожиданно полилась холодная вода, нажимайте кнопку унитаза, расположенного рядом. Особенности конструкции испанских тюрем – отдельная тема.

* Все идиоты подкармливают птичек. Тюрьмы полны голубей. Эта птица мира не только гадит чуть меньше коровы, но и разносит блох. Если вас цапнула такая блоха, сразу протрите это место раствором хлорки в воде. Иначе будет чесаться неделю.

* Прежде, чем выливать в унитаз воду после стирки одежды, полезно пошарить в ведре рукой. Незамеченные трусы, носки или шнурки улетают в канализацию слишком быстро.

* Попав в отсидку, постарайтесь достать с воли тапер – пластмассовую посуду с плотно закрывающейся крышкой. В неё можно положить еду с подноса и без спешки съесть в камере. Во многих тюрьмах раздача пищи организована безмозгло и первые из очереди спокойно едят 40–50 минут, тогда как последние должны быстро заглотить всё за 10–15 минут. Очерёдность захода столовую следующая: диета, зэки, занимающиеся уборкой и прочими обязанностями, мусульмане и потом все остальные. Если не хочется махать шваброй, торопиться пережёвывая и, вообще видеть разборки в очереди, запишитесь на диету. Эта еда – более съедобная.

* Двухсотграммовый пластиковый стакан, обладающий способностью падать на бок в самый неподходящий момент, лучше заменить пластмассовой кружкой с воли, пластиковым большим стаканом с крышкой от орехово-шоколадной пасты или самодельной кружкой, сделанной из бутылки душевого геля. При умении получаются шедевры.

* Попавшуюся в руки «лишнюю» простыню или другую вещь нужно приберечь и использовать в своих интересах целиком или по частям. Но при переезде в другую тюрьму оставьте в наследство, всё равно отберут при обысках.

* Получая на руки вещи после шмона при трансфере потребуйте предоставления списка отобранного, даже если там не было ничего особенного. Испания-с!

* «Заехав» на большой срок, лучше уменьшить уровень образования (7 классов) и походить в школу, вспоминая предметы, а получив диплом, поступить на UNED (национальный университет заочного обучения). Но, при наличии денег, обучение платное: 600 евро в год. Зато будет серьёзное занятие.

* Нет смысла пускаться в объяснения и споры с тюремными охранниками. Большая часть из них – люди с больной психикой. Поэтому, если охранник, чаще всего женщина, пытается взять на горло, оставьте её беседовать со стенами, если ваш языковый уровень не позволяет поставить её на место. Если владеете, посоветуйте обратиться к психиатру, мотивируя, что вы не доктор. Мне лично, чтобы заставить замолчать одну такую воспитательницу, пришлось сказать, что я не вор, а убийца. Помогло.

* В тюрьме есть слабые места. Чтобы их не искать, лучше сюда не попадать. И неплохо заранее обзавестись поддержкой с воли. Деньги, одежда, контакты, интим… Поэтому, при выборе между быть честным и порядочным или сотрудничать с криминалом, нужно выбирать второе: криминал своих не бросает. Выбрав первое, вы рискуете быть подставленным криминалом и обманутым государством. И совершенно не важно, живёте вы здесь легально или без документов. Добро пожаловать в Испанию!

От сумы и от тюрьмы не зарекайся.

ОБЛОМ-С

В стандартного типа тюрьме Кастейон -2 шестнадцать модулей для заключённых. Вообще-то, модулей больше, потому, что некоторые не имеют номеров: санчасть, карцер, приёмник.

В модуле номер шесть для наркоманов на сегодняшний день сто четырнадцать заключённых. Из них сорок официально получают наркотик по утрам. Будет семьдесят семь, если к ним приплюсовать тех, кто каждый день получает медикаменты. И все они имеют утреннюю добавку к рациону в виде йогуртов, фруктов и молока. А остальные это – три десятка цветущих и пышущих здоровьем дебилов, которые не могут выпросить себе какую-нибудь добавку. К ним отношусь и я.

Перенеся на ногах очередную простуду, я, без особой радости, получил нескончаемые судорожные подёргивания глубоко расположенных мышц. В организме явно не хватало калия. Иногда судороги не прекращались по нескольку часов. Шоколадную пасту, выдаваемую раз в неделю, у меня отобрали с переходом на безсолевую диету. Следующим доступным источником этого химического элемента были бананы. Как они выглядят, я стал забывать, потому, что в этой тюрьме обезьянью радость получали только наркоманы.

Мне захотелось бананов. Чтобы получить какую-нибудь фруктовую добавку, надо записаться на приём к медсестре и жалобно поканючить желаемое. Попрошайничать я не умею с детства, но немного разбираюсь в шантаже. Приготовив копию моего рассказа «Криминальная медицина», записываюсь. В назначенный день захожу. Не лишённая приятности молодая женщина уже несколько раз откликалась на мои просьбы. Например, когда я захотел перейти на диету.

– У меня мышечные судороги. Нельзя ли достать хлористого калия?

В глазах медсестры мелькнул интерес: откуда такие знания, но таблетки не входят в её обязанность и она отвечает:

– Все медикаменты выписывает доктор, вы запишитесь к нему на приём и объясните необходимость.

– А может фруктами заменить? – интересуюсь, – Если бы мне бананчик каждый день, то вопрос по калию был бы закрыт.

– Но вам не положены дополнительные фрукты, у вас же вес тела нормальный.

– И я не наркоман, – подхватываю я.

– А это здесь причём? – удивляется медсестра.

– При том, что, похоже, их про вес не спрашивают. Просто дают фрукты, иогурты, наркоту каждый день.

Такой поворот разговора медсестре не нравится и она предлагает померять мне артериальное давление. Закатываю рукав и вместе с ней убеждаюсь, что давление у меня в норме.

– Вот видите, всё у вас в норме.

– Согласен. Я, вообще-то, чем дольше в тюрьме сижу, тем здоровее становлюсь.

И вытаскиваю листок с рассказом. Протягиваю женщине, успеваю ей объяснить, что пишу книгу и это один из рассказов, что этот рассказ я отдаю ей и, если в моём медицинском деле появится ксерокопия, я ей буду благодарен. Она берёт, с интересом читает, потом поднимает на меня взгляд.

– Это придумано?

– Ага. И после того, как я это придумал, отправил этот рассказ в Верховный Суд Испании.

Медсестра смотрит в текст. Последняя фраза в нём: «Меня перевели в тюрьму в Албокассере».

Я говорю:

– Могу дать вторую часть рассказа в обмен на дополнительный фрукт по утрам.

– У вас нет к этому никаких показаний, – холодно отвечает она.

– Хорошо. Я, в принципе, не сильно надеялся.

Она ещё раз заглядывает в листок, который всё ещё держит в руке, и снова обращается ко мне:

– Согласно этому, медобслуживание в нашей тюрьме лучше?

– Да. И я честно опишу это в моей книге.

Не солоно хлебавши, я завершаю визит. Направляясь к двери, слышу:

– А прививку против гепатита не надумали делать?

– Нет, спасибо! Я успею сыграть в ящик раньше, чем разовьётся болезнь. Возраст, знаете ли.

В следующие дни вижу знакомую картину: нарки и хитрецы, получив дополнительное питание, тут же продавали его другим зэкам, у которых с деньгами было получше. Фрукт за сигарету-самокрутку, два иогурта – тоже за сигарету, а за молоко просили купить кофе из экономато.