355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Мартынов » Явка в Копенгагене: Записки нелегала » Текст книги (страница 6)
Явка в Копенгагене: Записки нелегала
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 20:19

Текст книги "Явка в Копенгагене: Записки нелегала"


Автор книги: Владимир Мартынов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)

Майк ошалело посмотрел на меня, медленно вытираясь полотенцем.

– В Египте, а я там жил много лет, так там мужики даже член свой споласкивают под струйкой воды после каждого захода в туалет. А ты тычешь меня носом в эту грязную раковину. Это ты дома можешь так умываться, а здесь общественное место, где умываются тысячи людей.

Майк исчез в своей каюте и через минуту появился с махровым полотенцем через плечо.

– Ты знаешь, Лэд (так Ладислао с его легкой руки превратился в Лэда, и с этим сокращенным именем я прожил там все годы), пойду-ка я приму душ. Там только что освободилась кабинка. Ты не хочешь?

– Нет.

– Тогда подожди меня, пожалуйста. Вместе позавтракаем.

Через день выгрузились в порту Бриндизи, что на юге Италии, и направились в Неаполь. Майк остался верен себе и выбрал маршрут исторический. Мы ехали по той самой Аппиевой дороге, первой мощеной дороге, которая была проложена еще при цензоре Аппии Клавдии в 312 году до н. э. Дорога эта, построенная рабами, сохранилась почти вся, местами только брусчатку заменили асфальтом. Когда в 71 году до н. э. Спартак был разбит армией Красса, весь путь от Бриндизи до Неаполя был уставлен виселицами с восставшими рабами. Этот исторический факт был запечатлен в форме барельефов, изображающих казненных рабов на темно-красном фоне торцевых стен домов в населенных пунктах, через которые проходит Аппиева дорога.

Днем приехали в Неаполь– большой портовый город, совсем близко от вечно дымящегося Везувия, а утром следующего дня отправились в Помпеи, расположенные у самого подножия вулкана.

Побродили по очищенным от вулканического пепла улочкам, мощенным булыжником, с тротуарами, водопроводом, канализацией. Вспомнилась знаменитая картина Карла Брюллова «Последний день Помпеи». Раскопкам, начавшимся еще в 1748 году, не видно конца. Открыта лишь большая часть античного города с остатками городских стен, форумов, храмов, палестр, театров, рынков, стадионов, жилых домов и вилл с красочными мозаиками и фресками. Был май, начинался туристический сезон, и по улицам античного города бродили толпы туристов. Примкнув к одной из групп американских туристов, мы прошлись по возникшему из пепла городу. За вход в один из двориков, очевидно принадлежавших в свое время какому-то вельможе, почему-то взимали плату. Я поинтересовался у одной пожилой американки, которая только что вышла из дворика:

– Извините, мадам, там, за дверью, действительно есть что-нибудь стоящее?

– Это уж зависит от меры вашей воспитанности, – ответила она с лукавой улыбкой, – или испорченности.

– Раз так, мы пойдем, – сказал я. – Пошли, Майк, глянем, за что в этом погибшем городе деньги берут.

Довольно больших размеров дворик наполнен благоуханием роз, дорожки уложены мраморной плиткой, посреди дворика бил фонтан, пели птицы. Во двор выходило несколько дверей, на одной из которых была надпись: «Детям до 16 лет вход воспрещен». Мы, конечно, тотчас направились к этой двери.

Стены слабо освещенного зала сплошь состояли из цветных на красном фоне, мастерски выполненных фресок, изображающих натуралистические сцены оргий вакхов и вакханок в самых немыслимых позах.

…Наш «фольксваген» стремительно мчался по узкой асфальтовой дороге, петлявшей по склонам грозного Везувия. Вскоре мы очутились на небольшой площадке с причудливым строением, походившим на шалаш. Кругом горы вулканического пепла. По крутому склону вверх вела пешеходная тропа. К нам подбежал молодой итальянец и предложил свои услуги в качестве гида-переводчика. Мы хотели было от него отмахнуться, но он был по-итальянски настойчив и сумел нас убедить в том, что мы без него пропадем, так как не знаем, сколь опасно спускаться в жерло вулкана. Свои услуги о оценил в пять долларов, но прижимистый Майк сумел сбить цену до двух. Через час мы уже стояли на краю кратера. Перед нами простиралась огромных размеров воронка, из глубины которой, из внутренних склонов, прямо из-под наших ног со свистом и устрашающим шипением вырывались струи пара и горячих газов. Откуда-то, как из преисподней, подымались клубы розового и зеленоватого дыма, смешанного с паром, резко пахло серой и еще чем-то.

Закружилась голова, застучало в висках. Ничего себе спящий вулкан! Он, может быть, и спит, но впечатление такое, что он вот-вот проснется. Кругом пепел, застывшая лава, вулканические глыбы. Гид рассказывал нам историю гибели Помпеи и Геркуланума. Если Помпеи, находившиеся на склоне Везувия, исчезли под многометровым слоем вулканического пепла и грязи, то Геркуланум, процветавший римский город, находился на самом берегу Неаполитанского залива и был частично засыпан пеплом, частично исчез под водой во время извержения Везувия в 79 году нашей эры.

Уже вечерело. Вулкан дышал смертельной опасностью, от серных газов перехватывало дыхание. Наш неугомонный гид предлагал нам спуститься еще ниже. Мы решили, что с нас достаточно, и стали спускаться туда, где в наступающих сумерках виднелась наша машина. Внизу, в Сорренто и в Неаполе, уже зажигались первые огоньки. Распрощавшись с гидом, мы спустились в Сорренто, где поужинали пиццей и кока-колой.

Утром Майк уезжал в Ирландию. Там, в Дублине, он намеревался отправить машину морем в США, сам же вылетал чартерным рейсом в Нью-Йорк.

– Лэд, – сказал Майк на прощанье, – я рад был встретить тебя. Вот мой адрес в Калифорнии, черкни мне пару строк, когда устроишься, или, по крайней мере, на Рождество.

– Спасибо, Майк. Мне тоже приятно было с тобой познакомиться. Да и прокатились мы с тобой знатно. Слушай, Майк, а если меня занесет когда-нибудь в Штаты, я смогу там тебя навестить?

– Ну, конечно, какие проблемы? У меня ведь там масса друзей и знакомых. Даже могу помочь тебе остаться там, если захочешь. И работу подыщем, ведь я пока контрактор.

– Контрактор – это что?

– Ну, заключаю контракты на строительство, подыскиваю заказчиков, подрядчиков, связан со многими строительными фирмами.

– А почему – «пока»?

– Да, так, – сказал о уклончиво, – в жизни нет абсолютно постоянных величии.

На этом мы и расстались.

Впоследствии я на Рождество отправил ему открытку, затем – письмо, но, к сожалению, ответа так и не получил. Во время намечавшейся поездки в США в 1970 году я намеревался все же разыскать его, как, впрочем, и все остальные связи в Штатах, но арест поставил точку на моих дальнейших планах, хотя в США я все же побывал, но уже в качестве «гостя Сената США».

Что касается меня, то мне предстояло провести в Неаполе более недели в ожидании судна в Буэнос-Айрес. Это было оговорено еще в Москве.

Порт Неаполя. Борт французского теплохода «Прованс», приписанного к Марселю. Связи Италии с Южной Америкой многочисленные, как эти цветные бумажные ленточки серпантина, который перед отплытием теплохода бросают с борта судна на причал. Многоголосый говор. Суетливая посадка. Двухместная каюта второго класса. Пока я в ней один. Побродил по палубе, зашел в пункт обмена валюты, который находился в ведении «комиссарио аль бордо» (это что-то вроде нашего помощника капитана по пассажирским перевозкам). Вышел молодой человек лет тридцати, в очках, по имени Мишель. Прекрасно говорит по-английски с ярко выраженным французским прононсом. Он рассказал мне, где и как лучше провести время на судне, поскольку рейс длится около двух недель, с заходами в Геную, Марсель, Лиссабон, Санта-Крус-де-Тенерифе на Канарских островах, затем шесть дней в океане, после чего бразильские порты Ресифи, Рио-де-Жанейро, Сантус, Монтевидео (Уругвай) и конечный пункт– Буэнос-Айрес. Обменял доллары на франки.

Самолетом весь этот путь можно было бы, конечно, проделать за 7 часов, но, во-первых, это дорого, что не соответствует моему нынешнему статусу; во-вторых, самолетом много ли увидишь; в-третьих, в пути можно обзавестись полезными связями, и в довершение всего стоит ли спешить туда, где тебя ждет неминуемая служба в армии, которую в этой стране вряд ли кому удается избежать. Стоянки парохода многочасовые, позволяющие более или менее ознакомиться с городами, съездить на экскурсию или просто побродить по улицам, посидеть в баре, посмотреть, как люди живут, сделать кое-какие покупки.

Приближаемся к экватору. Чайки уже давно вернулись домой, к европейским берегам. Теперь судно сопровождают только стайки летающих рыбок. Ночью некоторые из них шлепаются на палубу и лежат там. распластав крылья, пока кто-нибудь их не спугнет. Дни проходят в бассейне, за теннисным столом и за барной стойкой. Познакомился со многими пассажирами, хотя мой статус пассажира второго класса и незнание испанского языка не способствуют завязыванию связей. Англоязычных пассажиров было не так уж много. Все же удалось познакомиться с аргентинскими бизнесменами из Буэнос-Айреса и Кордобы, которые путешествовали вместе с женами, а также с секретаршей португальского посольства в Рио-де-Жанейро. Секретарша была незамужняя девушка тридцати лет, недурна собой. Она возвращалась из Португалии, где в деревушке недалеко от Лиссабона жила ее бабушка. Бабушка подыскала было для нее жениха – местного фермера-вдовца тридцати восьми лет, с двумя детьми, и настояла, чтобы Патрисия (так звали девушку) приехала к ней на смотрины. Смотрины состоялись. Фермер, в общем, был мужик ничего, но двое мальчуганов 15 и 17 лет… К тому же поменять великолепие Рио-де-Жанейро на какое-то захолустье…

Мишель, с которым я продолжал поддерживать добрые отношения, пригласил меня на вечер отдыха I-го класса. Мы сидели с ним за столиком, потягивая виски и глядя на танцующую публику, когда я увидел стройную, загорелую брюнетку в зеленом открытом платье, решительно направлявшуюся в нашу сторону (был объявлен белый танец).

– Вот эта девушка наверняка сейчас тебя пригласит, – сказал Мишель. – Она работает в португальском посольстве в Рио и превосходно говорит на английском и французском. И вообще, весьма приятная особа. Я уже с ней познакомился.

– А может, она тебя собирается пригласить, – предположил я.

Но Мишель все-таки оказался прав. Девушка пришла с намерением пригласить на танец меня.

– Привет, Мишель! – сказала она по-французски. – Я собираюсь похитить вашего приятеля.

– Привет, Патрисия! Это – Лэд, – представил он меня. – Говори с ним по-английски. Можешь его похитить, но только с возвратом, – сказал он шутливым тоном. – Ты мне его вернешь, прежде чем растает лед в наших бокалах.

– Пойдемте, Лэд, а то танец скоро кончится и я уже не смогу вас пригласить.

– Тогда я вас приглашу. Вы согласны?

– Согласна. Так пойдемте?

После танца я проводил ее к столику, где она сидела в обществе одной бразильской супружеской пары.

– Вы не составите нам с Мишелем компанию? – спросил я Патрисию.

– Нет, извините, у меня здесь друзья, и я не могу их оставить.

– Тогда следующий танец за мной?

– О да, разумеется, – отвечала она с улыбкой.

Я приглашал ее весь вечер. Потом уговорил пересесть за наш столик. Я заказал шампанское, и мы втроем славно провели вечер.

Патрисия оказалась интересной собеседницей. Она с родителями и младшим братом жила в Рио-де-Жанейро. Родители ее еще до войны эмигрировали из Португалии в Бразилию, где она и родилась. Закончив университет в Рио, она поступила на работу в португальское посольство и вот уже шесть лет как там работает. Отец ее маклер на бирже и зарабатывает достаточно, чтобы жить в достатке.

Посольство любой капиталистической страны представляет для нашей разведки определенный интерес. В Португалии в то время царил фашистский режим Салазара. Нужен ли наш человек в посольстве страны с откровенно фашистским режимом, входящей в НАТО? Ответ может быть только положительным.

– И что же вы, весь свой отпуск так и провели в деревне у своей бабушки?

– Что вы! Я уже через неделю стала сходить с ума. Да еще фермер-ухажер. Большую часть отпуска я провела в Лиссабоне.

– У вас там, наверное, родственники?

– Конечно! Я жила у моего дяди, брата моего отца.

– И кто же он, ваш дядя?

– Он майор португальской армии, воевал в Анголе, был ранен. Это он, кстати, помог мне найти работу в посольстве.

– Да? Каким образом?

– У него есть друг, который работает в нашем посольстве. Он военный атташе, я везу ему письмо от дяди. У них какие-то там секреты, так что по почте он не хотел пересылать. Кроме того, он просит своего друга помочь мне в продвижении по службе.

– Вы недовольны своей работой?

– Видите ли, дело в том, что у нас в посольстве есть вакансия вице-консула и она уже три месяца как свободна. И я хотела бы ее занять. Ведь я закончила университет.

– Это выше, чем секретарская должность?

– Конечно! На целую ступеньку! И зарплата почти в два раза больше.

Вице-консул в посольстве! Это ли не находка!

При пересечении экватора был устроен шумный праздник Нептуна. Тех, кто впервые пересекал экватор, подвергали традиционному обряду крещения. Слуга Нептуна вытащили меня из толпы, собравшейся вокруг бассейна, усадили на стул, вылили на голову пенистый шампунь, затолкали в рот банан, разбили о голову яйцо (к счастью, свежее). Косматый бог морей Нептун прикоснулся к моему плечу трезубцем, после чего четверо его слуг, с бутафорским мечами схватив меня за руки и за ноги, раскачали и с улюлюканьем швырнули в бассейн. Таков обряд крещения при пересечения экватора. Праздник длился всю ночь. А наутро объявили тревогу. Учебную. Судно остановилось, все пассажиры в оранжевых пробковых жилетах вышли на палубу, каждый к своей шлюпке. Команда судна работала споро. Были спущены на воду спасательные шлюпки и катера, экипаж проводил имитацию эвакуации судна на случай катастрофы или пожара.

Когда уже стало невмоготу от столь долгого пребывания в открытом океане, показались берега Бразилии. По палубам засуетились эмигранты из Португалии. Восемьсот человек, в том числе семьи с детьми, погрузились в Лиссабоне и собирались высадиться в бразильских портах. Гигантской латиноамериканской стране, где нарастал строительный бум, нужны были рабочие руки, которые оказались лишними в салазаровской Португалии. У многих в Бразилии были родственники. Ехали в Южную Америку и несколько русских семей староверов, следовавших транзитом из Китая через весь Советский Союз и Европу. Мужчины все были с окладистыми бородами, держались степенно, дети были послушны, девочки все в ситцевых платьях ниже колен. Держались они всегда кучкой, по вечерам пели псалмы и молились. Интересно было слышать необычную речь в старорусском варианте.

Первый бразильский порт Ресифи. В сутолоке сошли на берег. Много встречающих. Прямо через территорию порта мчатся без окон и дверей трамваи, заполненные до отказа неграми и мулатами, которые гроздьями висят на буферах и идущих вдоль всего вагона подножках. Я тоже вскочил на подножку и поехал в город. Приятно было наконец походить по твердой земле после столь долгого пребывания в океане. Уже смеркалось, когда я вернулся на судно.

Утро. Идем вдоль бразильского берега. В Рио-де-Жанейро приходим вечером.

Патрисия стояла на палубе, готовясь сойти на берег. Она внимательно всматривается в толпу встречающих на пирсе. Прожектора освещают пирс и медленно приближающийся к молу теплоход.

– Вас, наверное, встречают?

– Да я вот смотрю, по пока никого не вижу.

– Когда причалим, тогда сможете разглядеть своих.

До этого у нас был следующий разговор:

– Лэд, вот вам мой адрес и телефон. Если будете в Рио, звоните. Буду рада.

– В ближайшем будущем вряд ли. Я ведь вам говорил, что меня ждет служба в армии.

– А вы хотели бы. чтобы я к вам приехала в Буэнос-Айрес?

– Ну… приезжайте. Но я еще не знаю, как там все у меня сложится.

– А вы мне черкнете пару слов?

– Обязательно.

– Вы так ни разу и не зашли в мою каюту. Почему? Я ведь ехала одна.

– Вы меня ни разу не приглашали.

– А вы разве напрашивались? Я вам не нравлюсь, да? Я уже стара для вас?

– Что вы! Нравитесь, конечно. И вовсе вы не стары. С чего вы эго взяли?

– У вас кто-то есть? Вы ведь не женаты?

– Ну, в общем, кто-то есть, а теперь, может, – был, хотя я и не женат. И потом… я по характеру не Казанова.

– Я вижу. Вы парень что надо. И в моем вкусе. Жаль, что мы познакомились так поздно и наше путешествие кончается. А вот и мои! – воскликнула Патрисия и замахала платочком. – Вон там, мать с отцом и брат. Отец высокий такой, седой, в темном костюме.

– Вижу.

Они ее уже заметили и радостно махали руками. Она едва заметно кивнула в мою сторону, показывая им на меня:

– Ну, счастливо.

– Всего хорошего.

В толпе пассажиров она спустилась по трапу. Стюард нес ее чемодан. Толпа пассажиров оттеснила меня от поручней. Мой путь лежал в Буэнос-Айрес.

С первым же отчетом в Центр я дал установочные данные на Патрисию и изложил свои соображения по ее разработке местной резидентурой на предмет вербовки. Очень важно, что она была настроена не вполне лояльно по отношению к режиму Салазара, хотя в посольстве, очевидно, скрывала этот факт. А дядя ее, майор португальской армии, возможно, состоял в организации «капитанов», совершивших апрельскую революцию в Португалии в 1975 году, свергнувшую фашистский режим. Это я понял, вспомнив, как она нечаянно проговорилась о секретах своего дяди. Получила ли развитие моя наводка, мне было неизвестно. Хотя за информацию Центр благодарил.

В Монтевидео провели несколько часов, побродили по вечерним улицам, освещенным неоновыми огнями реклам, перекусили луковой пиццей, запивая дешевым красным вином типа нашей «Изабеллы». Вышли из порта глубокой ночью. Судно медленно продвигалось по мутным водам Рио-де-ля-Платы всю ночь. Рассвет встречали на траверзе Буэнос-Айреса. Начиналось первое знакомство со страной, где мне предстоит провести значительный период жизни, где произойдут события, о которых пойдет речь в последующих главах этой книги.

Аргентина

Вот он, Буэнос-Айрес, основанный в 1536 году испанским конкистадором Педро-де-Мендосой, который и дал городу имя Буэнос-Айрес, что означает «хороший (в смысле попутный) ветер», а полное название в переводе звучит так: «Город Пресвятой Троицы и порт Богоматери святой Марии хороших ветров». Город застроен многочисленными домами, в том числе и небоскребами, по типу колониальных прибрежных городов, с главной площадью, открытой в сторону моря, и прямоугольной сеткой улиц. Буэнос-Айрес богат многочисленными парками и монументами, тщательно охраняемыми государством. Город контрастов. Наряду с фешенебельными районами есть и трущобы, отгороженные во времена Перона от постороннего глаза каменными стенами.

Серое громадье небоскребов медленно надвигалось в предутренних мглистых сумерках. Июнь– разгар зимы в Южном полушарии, и я продрог, стоя на палубе в толпе пассажиров. Еще в открытом море (вернее, в реке, Рио-де-ла-Плата – широкая река, противоположный уругвайский берег не виден) к нашему судну подошел катер, высадил лоцмана, пограничный и таможенный контроль. Началась проверка документов прибывающих в Аргентину пассажиров, заполнение деклараций. Знакомый итальянец посоветовал мне спрятать под пальто фото– и кинокамеру, так как при прохождении таможни придется заплатить крупную пошлину за их ввоз. Паспортный контроль прошел нормально, заполнил декларацию о ввозе валюты и ценностей (которых у меня не было). На палубе было холодно, меня бил озноб, сырость проникала за шиворот. А берег все приближался, и этому медленному приближению, казалось, не будет конца. «Как-то нас встретят в Буэнос-Айресе», – подумал я, вспомнив по аналогии крылатую фразу: «Как-то нас встретят в Париже». Да, здесь будет потруднее, чем в Европе. Там я был транзитным туристом: сегодня– здесь, завтра– там. Здесь же мне предстояло превратиться в местного жителя. А то, что я не знал языка, повергало меня просто в ужас, хотя товарищи, готовившие меня, утверждали, что в страну прибывает много иностранцев и многие из них языка не знают. Но я-то все-таки не иностранец. Я – аргентинец. Мне проходить службу в армии, а языка я совсем не знаю! Дали еще хотя бы год на испанский, все уверенней себя бы чувствовал. А так – каждому объясняй, почему не владею кастельяно. И объяснение, что я обитал в неиспаноязычной среде, меня ничуть не утешало.

Думал ли я, что мое прибытие в Буэнос-Айрес через девять лет завершится арестом? Да еще со всей семьей, которая у меня к тому времени появится.

Судно наконец причаливает к берегу. В толпе пассажиров схожу на берег. Таможенная суета позади. На выходе из таможни прямо из рук юркий юноша выхватывает мой чемодан и тащит к желто-черному такси. Даю чаевые. Другой парень забирает мой чемодан и закидывает его на багажник на крыше такси.

Называю отель «Наполеон». Пауль советовал мне там остановиться. Отель сравнительно недорогой, второго класса, находится на авениде Ривадавия в центральной части Буэнос-Айреса, с полным пансионом, то есть завтрак, обед и ужин. Блюда в основном мясные и рыбные, гарнир овощной. Отель не отапливается, холод и сырость пронизывают насквозь. Особенно неприятно ложиться во влажную холодную постель, из которой по утрам трудно выбраться. Центральное отопление здесь, говорят, только в президентском дворце да в крупных банках, и отапливают здесь газовыми калориферами, поскольку электроэнергия стоит недешево.

Выхожу в город. Авенида 9 Июля. В центре высоченный обелиск наподобие мемориала в Вашингтоне. На улице +5°, поэтому прохожие одеты в основном в демисезонные пальто и плащи, но многие ходят в пончо– большом платке коричневого цвета из шерсти викуньи (ламы), накинутом на плечи.

На авениде Корриентес в пункте обмена поменял доллары на аргентинские песос. В кафе посетители исключительно мужчины, а на столиках у них у всех одно и то же – маленькая чашечка черного кофе и коньяк или хинебра-болс (тип водки) или граппа (виноградная водка). Женский салон отделен от мужского цветным витражом. Заказал и я себе коньяк и кофе и стал изучать карту города, которую приобрел в киоске. Необходимо было отыскать места постановки сигналов, тайников и явок, подобранных для меня сотрудниками местной резидентуры. И прежде всего – сигнал о благополучном прибытии в страну. В страну промежуточную. Основная страна назначения – США. Но здесь мне необходимо прежде всего стать аргентинцем. А пока что я по-испански ни бум-бум, если не считать нескольких фраз бытового обихода, выученных за время пересечения Атлантики.

Здесь, в этой стране, предстояло, не зная языка, оформить вид на жительство. А как? Нанимать переводчика? Ведь в полиции вряд ли кто владеет английским языком. Полиция, кстати, работает здесь профессионально. Перед поездкой я тщательно изучал все, что касается полиции и спецслужб. Ведь это здесь впервые было взято на вооружение полицией дактилоскопирование всех без исключения граждан страны. Полицейских на улицах довольно много, вооружены они большими пистолетами кольт и дубинками. В городе неспокойно. Забастовка на городском транспорте. Стоят троллейбусы, трамваи, автобусы. Ходят лишь несколько автобусов частных владельцев, на подножке каждого автобуса, со стороны водителя – полицейский. Одеты полицейские в темно-синюю форму, похожую на американскую, кольт и дубинка – американские, наручники – французские. С этими браслетами мне через 9 лет придется довольно близко познакомиться. Штрейкбрехеры тщательно охраняются. И не напрасно. Газеты помещают снимки то одного, то другого автобуса, получившего свою порцию «молотовского коктейля».[4]4
  «Коктейль Молотов» или «Бомба Молотов» – бутылки с горючей смесью, которыми сжигали немецкие танки под Москвой.


[Закрыть]

На второй день пребывания в отеле, после завтрака, во время прогулки, ко мне подошел молодой, прилично одетый, худощавый, с тщательно набриолиненным пробором брюнет, представился Ходзакисом, сказал, что рад встретить здесь земляка из Греции. А фамилия моя также оканчивалась на «ис», напоминая греческую.

– Я, видите ли, живу в Чили, – сказал он, – сюда приехал по делам бизнеса, в регистрационном журнале увидел вашу фамилию, и мне захотелось с вами познакомиться.

Мы шли по авениде 9 Июля, в сторону авениды Кордоба.

– А вы, наверное, из Европы? – спросил Ходзакис.

– Да, оттуда.

– Кто же вы по национальности?

– Аргентинец.

– Как аргентинец? А я думал, вы грек. А почему по-испански не говорите?

– А вы вот сами грек, вы говорите по-гречески? – спросил я на греческом языке.

По лицу его было видно, что он не понял ни слова.

– Так вы что, не говорите по-гречески?

– Нет, я там только родился, а жил всегда в испаноязычной среде.

– Ну вот и я тоже. Родился здесь, а жил всегда в Европе. А теперь, извините, мне нужно идти по делам. Еще встретимся. – На этом мы расстались.

«Полицейский агент? Все может быть, – подумал я. – Но скорей всего какой-нибудь проходимец, которых здесь немало. Все равно не нравится мне этот прилизанный брюнет, да и зубы у него какие-то черные, похоже, что увлекается марихуаной. Навязывается в знакомые, имеет доступ к журналу регистрации, значит, дружен с администратором. Может, все-таки полицейский агент? Контрразведка? Говорит по-английски. Откуда он знает, что я владею английским? Ну прямо-таки уж сразу и контрразведка! Полиция? Может быть. Что-то он такое плел насчет того, что он-де на мели, что ему нужны деньги только до завтра, поскольку банки сегодня закрыты по случаю какого-то банковского праздника, и что ему нужно сегодня заплатить за отель. Нет, скорей всего все же проходимец какой-то. Назвался бизнесменом, а вид у него карточного шулера. Сам он из Сантьяго-де-Чили, занимается торговлей. Уж не наркотиками ли торгует? Тогда он для меня вдвойне опасен, поскольку может сам находиться под наблюдением полиции, а там, глядишь, еще и за мной увяжутся, приняв меня за его сообщника. Да и отель не ахти, к тому же стоит на шумной загазованной магистрали. Дышать нечем. Нет, надо подыскивать что-то другое. Где экология получше».

Побродив в сутолоке центра, сменив несколько видов транспорта, на электропоезде я доехал до Белграно-Барракас. Весь район Белграно состоял из таких тенистых кварталов, где роскошные, утопающие в зелени садов особняки чередовались с благоустроенными многоэтажными современными домами. Здесь было немало небольших отелей, истинное предназначение которых я довольно скоро уяснил. В один из них – «Белграно-резиденсиаль» я и зашел, будучи любезно принят мрачноватым седовласым хозяином европейской наружности, стоявшим за стойкой. Он тотчас позвал консьержку и велел ей проводить меня на верхний этаж. Крошечная комнатка с окном, выходящим в колодец двора, меня вполне устраивала, и я зарезервировал ее за собой, сказав, что поеду за вещами. Вечером того же дня я переехал в этот отель, где поселился дней на десять. Чилийского бизнесмена больше не встречал. В первую же ночь был разбужен звонком, которым вызывали консьержку. Через какое-то время – снова звонок. Затем еще. Что же это за поздние гости? Не спалось. После очередного звонка я не выдержал и вышел на лестничную площадку. Молоденькая девушка с грузным лысым господином вышла из лифта и вошла в номер этажом ниже. И так на протяжении всей ночи. Колодец двора усиливал звучание звонка. Позднее я понял, что отель этот служил также домом свиданий, поскольку публичных домов в Аргентине нет.

На следующий день я отправился в Федеральную полицию получать вид на жительство– документ, заменяющий наш паспорт и называемый здесь «седула-де-идентидад»– в виде пластифицированной карточки с фотографией и отпечатком большого пальца правой руки. Получить эту самую «седулу» без знания языка оказалось ох как непросто. Полицейские чиновники гоняли меня из кабинета в кабинет, никто не мог ничего толком объяснить – английским никто из них не владел, греческим – тем более. Я чувствовал себя полным придурком. Меня разбирала злость на товарищей из Центра, которые уверяли, что с языком проблем не будет. А тут– ужас какой-то! Так продолжалось в течение двух дней, пока на третий день в коридоре здания Федеральной полиции полицейский чиновник не подозвал молодого, стройного человека со щеголеватыми усиками, который на отличном английском языке объяснил мне, что и как. Оказалось, что без предварительного урегулирования вопроса о воинской повинности вид на жительство мне не выдадут. А что же в Центре мне об этом ничего не сказали? Он также дал мне адрес Центрального военкомата федерального департамента, где призывают всех жителей столицы, а также аргентинцев, прибывающих из-за границы, для прохождения воинской службы. Этот молодой господин оказался адвокатом, контора которого размещалась в здании Федерального суда («ТРИБУНАЛЕС»). Он дал мне свою визитную карточку и сказал, чтобы я звонил ему в случае необходимости. Звали его Эдуардо. Центральный военкомат, именуемый «Дистрито Федераль Б. А. (Буэнос-Айрес)», находился в центре города, недалеко от президентского дворца «Каса Росада», напротив здания министерства обороны.

– Сеньор? – К стойке для посетителей подошел молодой лопоухий солдат с узким, ярко выраженным европейским лицом, на котором видное место занимал вислый нос с горбинкой.

– Добрый день, – сказал я по-испански. – Скажите, здесь кто-нибудь говорит по-английски? – спросил я его.

– Ну я говорю, – отвечал солдат на превосходном английском языке. – А вы что, не владеете испанским? Вы из Штатов?

– Нет, я не говорю по-испански. И я не из Штатов. Мне нужно выяснить вопрос о прохождении воинской повинности. Это здесь?

– Да, здесь. Именно у нас оформляются все аргентинцы призывного возраста, прибывающие из-за границы. Ваш случай довольно редкий, но бывают и такие, как вы, кто совершенно не знает языка. В основном это призывники из Штатов и Израиля.

– Так что я не исключение?

– Отнюдь нет.

В довольно просторном зале шестого этажа за столами сидели сержанты-сверхсрочники (как я потом узнал), работавшие по контракту. Все они были одеты в отлично сшитую офицерскую форму.

– В чем проблема? – спросил подошедший к нам самый молодой из них, стройный и подтянутый юноша. (Этот вопрос я уже смог уловить, так как слово «проблема» интернационально.) Это был кабо (капрал) Пуй, контрактник, тоже щеголявший в офицерской форме темно-зеленого цвета с золотыми нашивками.

– Мой кабо, этот парень приехал из Европы. Он аргентинец по рождению, но никогда здесь не жил и поэтому языка не знает. Он пришел выяснить вопрос о воинской повинности (это Рауль– так звали солдата – мне после перевел).

– Документы? – строго спросил капрал Пуй.

Я предъявил свой загранпаспорт и военный билет. Паспорт он тут же вернул, не глядя.

– Паспорт – это для заграницы. Здесь, в стране, он никого не интересует. Седула есть?

– Нет. Я пытался было получить седулу в Федеральной полиции, но меня послали сюда.

– И правильно сделали. Нечего отлынивать от армии. Служба в нашей армии – святое дело! Сержант Санторни! – позвал он усатого, плотного телосложения сержанта, сидевшего за столом у окна. – Это по вашей части.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю