Текст книги "Явка в Копенгагене: Записки нелегала"

Автор книги: Владимир Мартынов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц)

«Агент вошел в контакт, – мысленно констатировал я. – Довольно смело, искусно, а главное – естественно».

– Будем знакомы, Жаннет, – сказала она, протягивая свою узкую ладонь с длинными холодными пальцами.

– Ричард Митчелл, – представился я. – Можете звать меня просто Рич.

Несмотря на свою худобу, девушка была явно хороша собой. Ее длинные, пшеничного цвета волосы волной спадали на узкие плечи. Неяркий румянец играл на ее щеках, в меру накрашенные губы при улыбке обнажали красивые зубы. Ростом девушка была чуть выше меня, и это еще она была в коротких сапожках на низком каблуке.

Второй тайм протекал вяло, и Жаннет сказала:

– Неинтересно сегодня играют, без искорки.

– Да, у нас в Канаде, когда сражаются профи, то даже дух захватывает. – И я стал перечислять самых знаменитых игроков Национальной хоккейной лиги (HXЛ). К моему удивлению, почти все имена ей были знакомы. Более того, она даже проявила завидную осведомленность о хоккее в Канаде и США.

– Вы так любите хоккей? – спросил я.

– Я не пропускаю ни одной международной встречи, но с этой я бы ушла без сожаления.

– Тогда пойдемте, если хотите.

На такси мы доехали до центра города. Жаннет рассказывала мне о достопримечательностях столицы. Когда мы проходили по слабоосвещенному парку, к нам подошла молодая румынская пара, до этого следовавшая за нами, и заговорила с нами по-английски, но, поняв, что Жаннет – местная, быстро отошла.

«Придется продолжить знакомство с этой девушкой, – подумал я. – Не будем обижать «Сигуранцу».

И мы договорились встретиться вечером следующего дня.

Жаннет оказалась довольно эрудированной и интересной собеседницей. Она закончила институт иностранных языков по курсу английского и испанского языков, работала переводчицей в каком-то НИИ. Родители – учителя, в семье еще есть брат-школьник. Ей самой двадцать три года, и она полностью самостоятельна, хотя и продолжает проживать с родителями. Жаннет много рассказывала про страну, быт и нравы, а в конце недели предложила поехать в Брашов, расположенный в Южных Карпатах, около четырехсот километров севернее Бухареста.

Встретились на вокзале. Жаннет, извинившись, позвонила кому-то по телефону-автомату (наверняка своему оперу), и мы сели в поезд на Брашов. Поезд-шел медленно, на стоянках в наше купе входили и выходили пассажиры– служащие, рабочие, военные. В Брашов приехали, когда уже смеркалось. Жаннет сделала так, чтобы ночевка там оказалась неизбежной. По дороге Жаннет рассказала все о старинном городе Брашове, где есть что посмотреть, и уж конечно же знаменитую готическую католическую церковь под названием «Черная», XIV–XVII веков, а поэтому, едва приехав в город, она тотчас потащила меня в этот костел. Нас встретил ксендз, который любезно провел экскурсию по сумрачно освещенной церкви и проявил немалый интерес к заезжему туристу из Канады.

Мы остановились в отеле в центре города. Сначала зашли вместе с Жаннет в мой номер. Она, играя роль хозяйки, показала мне мой довольно неплохой номер. Гостиница была новая, рассчитанная на иностранных туристов.

Поужинали в ресторане отеля. Проводив Жаннет в ее номер, я пожелал ей спокойной ночи.

– Наши номера рядом, – сказала она с лукавой усмешкой, глядя на меня большими темными глазами. – Если вдруг вам станет скучно, приходите, поболтаем.

– Если, дорогая, – отвечал я с улыбкой, потрепав девушку по зардевшейся щечке. По-английски «если» звучит кратко, как выстрел, «if».

«Приходите, – размышлял я, располагаясь ко сну. – Придешь, пожалуй! Небось весь номер нашпигован «жучками» да кинокамерами. Недаром же она звонила кому-то на вокзале. Да и не в моем она вкусе. Куда ей до моей жены! А гостиничный номер ее явно подготовлен спецслужбами, как, впрочем, и мой. Но одно дело– Бухарест, другое– здесь, где ночевать придется под одной крышей в соседних комнатах. А почему, собственно, мне, канадскому туристу, так уж обязательно нужен секс? Разве каждый мужчина должен играть роль Казановы? А может, меня – северного человека из Канады, вовсе и не тянет на «это»? А может, я вообще импотент? Или «голубой»? И потом мой «поход» в соседний номер может обернуться для меня крупными неприятностями. Ведь «сигуритате» обязательно передаст компромат на меня нашим. А зачем это мне? Создавать компромат против самого себя? Я что, полный идиот? Не хватало мне титула бабника!»

Через десять с лишним лет, когда на Лубянке проводилось расследование причин нашего провала в Буэнос-Айресе, наш главный дознаватель скажет в присутствии жены: «А вообще-то В. И. человек морально устойчивый». И горе мне, если бы я таковым не оказался. Тогда мне пришили бы, кроме всего прочего, еще и моральное разложение. Тем более, что только-только расстался с молодой женой.

Наутро я зашел за Жаннет, и мы отправились в ресторан позавтракать. После завтрака Жаннет предложила поехать на автобусе в горы на горнолыжную базу. Побродив немного по снежным тропам, мы вернулись на базу, пообедали в кафе. Был субботний день, и Жаннет предложила заночевать в этом уютном горном отеле, но я отказался, сославшись на то, что в понедельник утром мне надо было идти в агентство заказывать билет на самолет.

– А куда, в свою Канаду?

– В общем-то в Канаду, но вначале мне бы хотелось посмотреть Прагу.

Спустившись на автобусе в долину, мы вышли на шоссе, где поймали изрядно потрепанный «ЗИС-5». Поместились все втроем в кабину. Старенький, видавший виды наш родимый «зисок» мчался по заснеженному горному шоссе со страшной скоростью. Водитель-цыган лет тридцати, в русской солдатской ушанке набекрень, пел цыганские песни, сверкая золотым зубом, хохотал, рассказывая нам цыганские анекдоты, которые Жаннет мне тут же переводила, без умолку говорил о жизни румынских цыган, о своей семье. А сзади, в кузове, из угла в угол катались несколько баллонов из-под кислорода.

– Слушай, а они у тебя не рванут? – спросил я у него через Жаннет.

– Э нет, они ведь пустые.

– Так и пустые могут рвануть. Из-под кислорода же.

– Да вы не бойтесь, – махнул он рукой. – Доставлю вас живыми-здоровыми. У меня ведь у самого семь человек детей– шесть парней и одна девочка. Только родилась.

Цыган высадил нас напротив железнодорожного вокзала. Мы договорились с Жаннет встретиться на следующий день вечером.

– Завтра мне хотелось бы вам что-то сказать.

– Что же? И почему не сегодня?

– Нет, завтра. И кроме того, я принесу вам сливовицу, которую мне привезли родственники из деревни. Вам понравится.

На следующее утро после завтрака я отправился побродить по старому городу. «Как там наша «сигуранца»? – думал я, останавливаясь у витрин маленьких магазинчиков и кондитерских. – Где же они? Ага, а вот и мы». Отраженный в витрине кондитерской, замаячил молодой парень, которого я уже раньше заприметил. Он был одет в серый плащ и в черную кожаную шляпу с короткими полями. «И еще один», – сказал я себе, сходя с трамвая в районе шпилеобразного здания «Скинтейи». Парень в сером плаще, выйдя из «Победы», следовавшей до этого за моим трамваем на расстоянии, последовал за мной. Затем из машины вышел еще один мужчина. Этого я видел несколько дней тому назад.

В центре города в строго определенное время зашел в телефонную будку и набрал номер телефона нашего резидента, переданный мне еще в Центре. В этот момент невысокого роста человечек буквально прилип к будке, пытаясь засечь номер набираемого мной телефона. Но я уже успел набрать все цифры. Кроме того, я использовал давно отработанный еще в разведшколе метод, когда при наборе телефонного номера незаметно меняются пальцы руки. Это быстрое, практически неуловимое для глаз движение не позволяет засечь номер набираемого телефона. В этом я имел возможность убедиться не один раз во время практических занятий по наружному наблюдению. Шум уличного движения мешает подслушивать разговор, который ведется на русском языке.

– Семен Антонович?

– Да, я вас слушаю.

– Здравствуйте, это Володя из Омска (пароль). Когда мы с вами увидимся?

– Завтра в 19.15.

– Хорошо. Дальше – Прага?

– Да, можете брать билет.

Дойдя до чешского агентства ЧТК, я взял билет на самолет до Праги. Вылет послезавтра. Вечером увиделся с Жаннет. Это была наша последняя встреча. Мы пошли в ночной клуб, где смотрели шоу и танцевали.

– Так что же вы хотели мне сказать? – спросил я ее.

– А я передумала, – сказала она, загадочно улыбаясь.

Я пожал плечами.

– Вот то, что я обещала. – И она протянула мне плоскую пол-литровую бутылку с прозрачной жидкостью. – Это вам в дорогу.

– Это что, такое вино?

– Это румынская сливовица. Особым образом приготовленная из слив самогонка.

– Спасибо. Угощу своих друзей в Канаде, вспомню о вас.

– Правда вспомните?

– Обязательно. Прощайте.

– Прощайте. Я вас буду помнить. Если хотите, напишите по этому адресу. – И она дала мне свой адрес.

На следующий день наружного наблюдения не было. В 19.15 в сумерках я стоял у входа в главпочтамт у второй колонны справа, если стоять спиной к почтамту. В правой руке я держал свою кожаную перчатку, левая торчала в кармане пальто.

– В. И.? – Рядом со мной остановился высокий полноватый рыжий мужчина в шляпе и пальто реглан.

– Семен Антонович? Будем знакомы.

– Идите за мной. – И он вошел в сутолоку главпочтамта. Я следовал за ним на расстоянии нескольких метров. Неожиданно он нырнул в какую-то боковую дверь. Мы прошли через служебный коридор, где взад-вперед сновали служащие почтамта, но никто не обращал на нас никакого внимания. Обойдя ленточный транспортер, по которому медленно плыли посылки, мы вышли на людную улицу. Остановились у темно-синего «Боргварда», и С. А. жестом пригласил меня сесть в машину. Мы выехали на окраину города и притормозили у небольшого особняка на слабо освещенной улочке, сплошь застроенной виллами. У ворот одной виллы маячила неподвижная фигура часового с автоматом.

– Он настоящий или из камня? – спросил я.

– Настоящий.

– А что, есть такая необходимость? Бандиты?

– Да нет, просто румынские товарищи заботятся о нашей безопасности. Хотя я лично считаю это излишним.

Мы вошли в просторную гостиную, где ярко горел камин. Семен Антонович представил мне свою очень миловидную супругу. Мы сели за журнальный столик в кожаные кресла.

– Вот отчеты НН, кое-какие ваши фотографии, выполненные наружниками скрытой съемкой. Посмотрите, вам будет любопытно.

Я быстро просмотрел отчеты «сикуритате» по наблюдению за Канадцем (такую кличку они мне дали). Посмотрел фотографии, где я был запечатлен шагающим по улице или заговаривающим с прохожими, в том числе и с той дамой в парке. Как я и предполагал, она была взята под наружное наблюдение и по месту ее жительства была проведена установка.

Я в свою очередь дал краткий анализ работы их НН.

– А что, на сегодня НН было снято?

– Да, вчера как раз был последний день наблюдения за вами. А вы мне ничего не расскажете?

– Отчего же? Могу и рассказать.

И я рассказал о Георгиу и Жаннет. С. А. никак не подтвердил, что они действительно являются агентами. Он лишь загадочно улыбался.

– Ох уж эти румынские коллеги, – шутливо посетовал С. А., когда я рассказал ему про поездку в Брашов. – Ни одного дела не мыслят без секса. Ну и что же вы, так и не сходили к ней в гости там, в отеле?

– А зачем?

– Ну, так, для дела…

– Так если бы для дела… А тут – какое дело? Так, баловство да и только.

– А все-таки, что она хотела вам сказать?

– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Может, хотела, чтобы я ее взял с собой в Канаду? Вот, кстати, она преподнесла мне на прощанье румынский сувенир. – И я вынул из кармана пальто бутылку со сливовицей. – Попробуем?

– Сливовица у них отменная, – сказал Семен Антонович, нюхая содержимое бутылки. – Хотя и настоящая самогонка. – А может, все же коньячку?

В этот момент жена С. А. принесла нам жаркое в глиняном горшочке.

– Попробуем и коньяк. Но для начала – сливовицу.

– Зина, у нас тут сливовица появилась. Ты нам селедочки не найдешь?

– Ну, как же, и огурчики тоже. И грибы маринованные.

– Вот и чудесно. Так вот, В. И., анализ вашего пребывания в Бухаресте я уже отправил в Центр. Оценка дана положительная. Они дают «добро» на вашу поездку в Прагу. Надеюсь, что и в Праге у вас все будет нормально.

– Будем надеяться.

– Ну, тогда за удачу. – И мы чокнулись сливовицей. Больше разговоры о делах не велись. Говорили о политической ситуации в Румынии.

После кофе я попрощался с хозяйкой, и мы вышли на улицу. Часовой по-прежнему стоял как истукан на том же месте, в той же позе. Мы ехали по пустынным, слабо освещенным улицам Бухареста. Семен Антонович высадил меня за квартал до отеля.

Такси я заказал еще с вечера. Ранним мглистым утром я приехал в аэропорт. Вскоре объявили посадку на Ил-14, следовавший в Прагу. Взлетели. Под крылом заснеженные Карпаты. Посадка в Будапеште. Холодное мартовское утро. Пока заправляли самолет, всех транзитных пассажиров препроводили в загончик под открытым небом, окруженный забором из проволочной сетки, вдоль которой прохаживались мрачноватого вида полицейские. Ждать пришлось около полутора часов. С неба временами сыпалась снежная крупа, дул пронизывающий ветер. «Еще из-за непогоды, чего доброго, задержат с вылетом, – думал я, глядя на свинцовые, подгоняемые ветром низкие тучи. – Тогда совсем закоченеешь в этом загончике», – рассуждал я, поправляя шарф и застегивая пальто на верхнюю пуговицу. Да, мое пальто, приобретенное еще в Египте, явно не было рассчитано на такую погоду.

Пассажиры дружно переминались с нога на ногу, с завидным терпением ожидая посадки. Никто не ворчал, не возмущался. Дамы, закутанные в меха, даже улыбались, подставляя лица снежной круговерти. Глядя на них, и самому становилось теплее. Но вот полицейский с красными от холода ушами открыл дверцу нашего загончика и жестом пригласил нас пройти на посадку. Мы дружно ринулись вслед за стюардессой к поджидавшему нас самолету. В салоне стоял дикий холод, сквозь открытые дверцы врывались снежные вихри. Долго никак не мог унять дрожь. Вот бы где сливовица пригодилась! Наконец дверцы захлопнулись, взревели моторы, и наш Ил-14, невзирая на близкую к нулю видимость, взлетел и тотчас нырнул в облака. Летели в сплошной облачности. Карпаты позади, засияло солнце, и вскоре – Прага.

Здесь уже меня никто не встречал. Никакой тебе опеки.

На такси доехал до отеля, название которого дал С. А. Отель находился в центре Праги, почти на Вацлавской площади. Поужинав в ресторане при отеле, вышел прогуляться по городу. На одной из улочек, примыкающих к Вацлавской площади, позвонил по телефону-автомату:

– Виктор Гаврилович? Здравствуйте. Это Володя из Киева (пароль).

– Прибыли? Очень хорошо. Тогда завтра, как условлено.

Наутро целый день бродил по Праге, где уже вовсю буйствовала весна, цвели каштаны и абрикосы, ярко сияло солнце. Купив путеводитель по городу, дошел до университета, посидел рядом со студентами на теплых от солнца гранитных ступенях, прогулялся по Карлову мосту, прошел в Старо Място. НН не было. Вечером в 21.15 – явка. Слабо освещенная набережная Влтавы у моста со стороны острова. Пароль оказался чистой формальностью: с Виктором Гавриловичем мы были знакомы еще по Москве. Там на конспиративной квартире мы уточняли исходные данные по моим будущим документам.

– Я рад вас снова видеть. Как долетели? Вы несколько задержались в Бухаресте. Почему?

– Центр задерживал «добро» на вылет. Очевидно, ждал результатов по Бухаресту.

– Так вот. У вас второго апреля встреча в Лозанне.

– Да, я знаю.

– Поэтому вылетаете отсюда двадцать первого марта, если, конечно, получите «добро» из Центра. Свои «железные» документы и билет на самолет Каир – Копенгаген получите у меня. На паспорте будет стоять штамп о вашем вылете в этот день из Каира. Но штампик о въезде-выезде из ЧССР будет стоять на вкладыше, его отберут у вас на пограничном контроле. Все дополнительные детали оговорим накануне отъезда. А сейчас поехали, попробуем чешского пива.

«Шкода» темно-синего цвета быстро несла нас по довольно пустынным улицам Праги. Оставив машину на стоянке, мы вошли в таверну «У Святого Томаша».

Несмотря на позднее время, все три сводчатых зала таверны были переполнены.

– Здесь обычно выступает один артист-сатирик, вроде нашего Райкина, – сказал В. Г., заказывая пиво и шпикачки. – Но сегодня его, к сожалению, кажется, не будет.

Уже за полночь В. Г. высадил меня за два квартала от отеля. Договорились встретиться через неделю.

НН я заметил лишь на четвертый день после приезда. Как позже выяснилось (мне рассказал об этом сам В. Г.), чехи почему-то не смогли сразу взять меня под наблюдение. То я, выйдя из отеля с большой группой иностранных туристов, затерялся в толпе на Вацлавской площади. То администратор отеля Якоб, который уделял мне определенное внимание, пригласил меня на футбольный матч. На стадионе же к нам присоединился долговязый парень, все время куривший трубку, и мы сидели вместе на трибунах, комментируя перипетии матча. Говорили мы на английском языке. Перед окончанием матча я, извинившись перед своими спутниками, спустился с трибун по естественной надобности (пили пиво все-таки). В это время матч закончился, болельщики побежали к автобусам и трамваям. А НН, очевидно, должна была взять меня, когда я буду выходить со стадиона с администратором Якобом. Не имея моего точного описания, НН взяла под наблюдение человека, вышедшего вместе с Якобом со стадиона, и довела его до ворот голландского посольства. Он оказался советником посольства.

На следующий день наружка не упустила меня и водила почти до самого отъезда.

Якоб не упускал случая, чтобы заговорить со мной. Я обычно болтал с ним несколько минут, отлично сознавая, что он работает осведомителем, но дальше светских разговоров у нас речь не заходила: не было базы для общения, а девочки, которых он мне довольно ненавязчиво предлагал, меня не интересовали.

И все же была попытка подослать ко мне агента-женщину. Однажды я зашел поужинать в ресторан, расположенный на берегу Влтавы. Я знал, что нахожусь под наблюдением, и поэтому сел за самый дальний от входа столик. Я заказывал ужин, когда заметил девушку приятной наружности, типа «модель». Она вошла, осмотрелась, но свободных столиков рядом со мной не было, и она уселась в дальнем углу. Знакомство не состоялось. Эта же девица мелькнула пару раз в районе танцплощадки, где парни и девушки увлеченно танцевали бальные танцы. Как позже мне поведал В. Г., у девицы было задание познакомиться со мной, но не подвернулось подходящего случая. А с меня, честно говоря, достаточно было Жаннет из Бухареста, поэтому я сознательно не стал облегчать ей задачу.

В день встречи с В. Г. НН было как обычно. Они уже попривыкли ко мне, а я к ним. Но они не знали, что сегодня до обеда я от них должен буду уйти. Мы с В. Г. собирались вместе пообедать, и соглядатаи мне были не нужны.

Я побродил по Старому Городу, с толпой туристов посмотрел на башенку, где каждый час под колокольную музыку проплывали забавные фигурки в средневековых одеяниях и доспехах. Наружников было, по всей видимости, трое, и я постоянно был в курсе их местонахождения. Они иногда снимали или надевали куртки, меняли головные уборы, носили в руках сумки или портфели, которые вдруг куда-то девались. Наверное, у них была машина, которую я пока не заметил, так как она держалась где-то поодаль. Но вот, наконец, я забрел на городское кладбище. Долго бродил по пустынным кладбищенским аллеям, словно бы разыскивая какой-то памятник. Затем вошел в помещение колумбария, состоявшего из нескольких залов. В одном из залов на огромной мраморной стене были выбиты имена тысяч чешских евреев, уничтоженных во время войны. Я долго стоял перед этой стеной, обнажив голову. Старик еврейской наружности, очевидно служитель колумбария, которого я заметил, прогуливаясь по залам, остановился рядом со мной. И что-то негромко произнес по-чешски. Я вопросительно взглянул на него.

– За вами следят, – сказал он вполголоса по-английски.

– Неужели? А зачем?

– Можете выйти вон через ту дверь, – сказал служитель кладбища, проигнорировав мой недоуменный вопрос.

– Благодарю вас, – ответил я, пожав плечами, и медленно двинулся вдоль стен колумбария, потихоньку приближаясь к той двери. В залах в это время находился только один наружник, который, отвернувшись от меня, рассматривал погребальные надписи. Я быстро юркнул в дверь и прошел в коридор, где было несколько дверей. Одна из них была приоткрыта и пропускала солнечный свет. Я вышел через нее, осторожно прикрыв ее за собой. Слабо щелкнул замок. Я очутился прямо на улице и в несколько прыжков достиг только что остановившегося трамвая. Дверцы захлопнулись, трамвай набрал скорость. Позади – никого.

Через неделю на явочной квартире резидент покажет мне отчеты чешского НН и их отзыв обо мне: «Этот канадский турист, похоже, «добже вывченый хлаб», судя по тому, как он лихо ушел от нас на кладбище – как сквозь землю провалился».

– Скажите, но уйти-то вам помог случай? – спросил В. Г.

– Да, но у меня было подобрано несколько мест для ухода. Какое-то из них все равно сработало бы.

В тот день мы встретились с В. Г., поехали на его «шкоде» в загородный ресторан, где пообедали, обсудив схему выхода за рубеж.

– Пока все идет по плану, – сказал мне В. Г., – НН снимаем через четыре дня. Встречаемся двадцатого в 19.00 на том же месте. Поедем к резиденту.

Снова вилла. На встрече присутствовали резидент, В. Г. и Е. И., который был нашим куратором в 1959–1960 годах.

– Центр дает «добро» на ваш выход за рубеж. С ролью канадского туриста вы справились. Сводки их НН никаких особых нареканий у нас не вызывают. Только вот это их выражение: «добже вывченый хлаб». Это определение говорит о том, что вы где-то допустили оплошность.

– Скорей всего, когда я от них ушел на кладбище.

– Возможно. Учтите на будущее: естественность и еще раз естественность поведения. И «отрыв» ваш должен выглядеть вполне естественно. Завтра вы выезжаете за рубеж. Пожелаем вам удачи в вашей миссии.

А вы знаете, та девушка очень переживала, что она не так себя преподнесла, отчего, по-видимому, она вам и не понравилась, – сказал Е. И. с улыбкой. – Она так плакала, что оперативнику, который с ней работает, стоило труда ее успокоить.

– Зачем же вы посвятили ее в суть дела?

– Да я уж ругал его за это.

– И он ей так и сказал, кто с ней встречался? А не плакала ли она по упущенному шансу попасть за границу?

– Сказала, что вы ей очень понравились. Жаль, что она не пришлась вам по вкусу. Она у наших «соседей» на очень хорошем счету.

– О вкусах не спорят, – сказал я с улыбкой. – Тем более когда речь идет о возможном кандидате в жены.

Разговор этот имел следующую предысторию. Шел первый год индивидуальной подготовки. Режим работы был напряженным: языки, страноведение, радиодело, наружное наблюдение, вождение машины, практика в райотделе ГБ, занятия по связи, отработка маршрутов проверки, тайниковые операции, фотодело, шрифты, тайнопись, визуальная разведка объектов, освоение профессии прикрытия и многое-многое другое, необходимое нелегалу. Говорят, что такой темп не все могут выдержать и некоторых приходится даже снимать с подготовки, иногда с психическим расстройством, после чего, разумеется, путь в разведку заказан. Я такой темп выдерживал довольно спокойно, и единственной издержкой было то, что совершенно не оставалось времени на личную жизнь. В свои двадцать пять лет я был холост и, похоже, не собирался менять образ жизни, так как уже свыкся со своим одиночеством. Скорей всего, за шесть лет аскетической казарменной жизни я просто в какой-то степени отвык от женского общества, если не считать редких молниеносных набегов на студенческие общежития. Очевидно, чтобы кто-то тебе понравился, надо встречаться каждый день, общаться, дышать одним воздухом, строить отношения на сближение и т. п.

И вот в какой-то момент мое руководство вдруг проявило странное беспокойство: «Как же так? Мы тут его готовим-готовим, а он еще даже и не женат! А оп нормальный? В его возрасте все нормальные люди женятся, а у него ни невесты, ни даже любовницы».

– Ну не женат! Ну никого у меня нет даже на примете. Что это вас так волнует? Поеду один. Женюсь там на какой-нибудь миллионерше или, на худой конец, на баронессе или графине. Что, у вас таких случаев не бывает?

Такие случаи у нас действительно были. Женились наши нелегалы и на миллионершах, и на баронессах, только вот о графинях не слыхал.

Но это, как говорится, к слову. Уж если нелегала-холостяка взяли на подготовку, готовят для него документы, легенду и прочее, то его гражданское состояние отнюдь не является помехой для его вывода за рубеж по той простой причине, что Центр, как правило, нелегалу доверяет, а доверие это основано на многолетней проверке, начиная со школьной скамьи и кончая институтом. Так что если бы я и женился, то не исключается, что пришлось бы так или иначе поехать одному. Но другое дело, если на родине остаются жена, дети. Это уже стойкая привязанность. А поэтому разговор о том, чтобы подыскать для меня жену, на мой взгляд, исходил из тенденции тех лет – во всем перестраховываться.

– Бывать-то бывает, да только иногда это чревато, сам понимаешь… и поэтому нам хотелось бы видеть тебя женатым.

– Ну вот! Что, невесты на дороге, что ли, валяются?

– Согласен, не валяются, – говорит мой куратор В. И. – Но все же… А хочешь, мы тебе невесту подыщем, раз тебе самому искать недосуг. Ну что, помочь тебе в этом деле?

– Можно и помочь, – сказал я нерешительно. – А только дело это деликатное. Поэтому помощь вашу приму с условием: если не понравится, то уж не взыщите.

На следующей встрече В. И. сказал, что сегодня вечером – «смотрины». Невеста не простая. Она является агентом Второго главного управления, очень толковая, работает по иностранцам, имеет высшее образование, знает языки. Опер, у которого она на связи, в ней души не чает.

– А что, такая красивая?

– Говорит, красивая. Да разве дело в красоте?

– Не в красоте? В чем же?

– В красоте, но в духовной. Ну и в физической тоже. Вот пойдешь сегодня, вам увидишь. Рекомендую присмотреться хорошенько.

– Присмотримся, – сказал я задумчиво, – но за результат не ручаюсь.

«В доме – жена-агент Второго главка? Работает по иностранцам? Опер души в ней не чает? Ничего себе рекомендации! Знаем мы эту работу по иностранцам. И потом… Так ли уж это хорошо, что в доме у тебя будет агент КГБ, хоть и свой, но все же?..» Во мне начинало расти предубеждение, которое я был не в силах побороть. Я уже хотел было отказаться от «смотрин», но не хотелось обижать «свата».

Кандидатка в невесты быстро вошла в кассовый зал Малого театра. На нас она, разумеется, не обратила никакого внимания, да и стояли мы среди театралов, толпившихся у кассового окошка. Это была невысокая блондинка с большими голубыми глазами и полными чувственными губами. На щеках ее играл здоровый румянец. Она была одета в модное голубого цвета зимнее пальто с капюшоном с белой оторочкой. На ногах – белые сапожки. В руках – белая сумочка.

Поискав кого-то глазами, она подождала минут пять и, взглянув на часы, выпорхнула из театра.

– Ну и как? – спросил В. И.

– Пока никак, – сказал я. – Вроде бы ничего, хотя первое впечатление порой обманчиво.

– Тогда вот тебе билет в театр на пятницу, – сказал мне на следующий день В. И., протягивая билет в Малый театр. – Ее место будет рядом. Ей дано задание познакомиться с тобой, но она не знает, кто ты на самом деле. Там и приглядитесь друг к другу.

Она опустилась в кресло рядом со мной, когда уже погасли огни и открылся занавес. Шепотом попросила у меня программку, сказав, что не успела купить, предложила свой бинокль. В антракте я разглядел ее получше. Девушка была явно хороша. Одета в черное вечернее платье. Туфли и сумочка красного цвета. На шее жемчужное ожерелье. Действительно, девица ничего себе, но… В самом начале антракта она куда-то убежала, а когда вернулась, от нее несло табаком. Для меня, человека некурящего, к тому же провинциала с предрассудками, это было, мягко говоря, с трудом переносимо. Тогда еще у нас женщины не так курили, как сейчас. «Целовать курящую женщину это все равно что целовать пепельницу», – упорно бились в голове слова непревзойденного конферансье той поры Смирнова-Сокольского. Я верил, как, впрочем, верю до сих пор, в любовь с первого взгляда. Предубеждение, с которым я шел на встречу с этой девицей, очевидно, помешало мне оценить все ее достоинства, а они, несомненно, были, и в этом я был полностью согласен с опером, который ее курировал. Дело было в другом, более важном: эта девушка была не в моем вкусе, и я даже в мыслях не мог представить ее своей женой. Не мог, и все. Ведь мне в ту пору уже было 25 лет и я имел вполне устоявшиеся взгляды.

По окончании спектакля мы прошлись с ней по улице Горького. Был небольшой мороз, падал легкий пушистый снег. Девушка оказалась интересной собеседницей и могла вести разговор на самые различные темы, проявляя при этом довольно глубокую эрудицию. Когда зашел разговор о ресторанах, я имел неосторожность назвать рестораны «злачным местом». Моя новая знакомая стала горячо мне доказывать, что ресторан – это место для отдыха, а никакое не «злачное место». Я конечно же побывал во многих ресторанах города, но ее познания относительно самых дорогих ресторанов Москвы и их фирменных блюд были просто поразительны. «В таких-то ресторанах она могла бывать только с иностранцами», – думал я.

На прощанье она дала мне свой телефон и просила как-нибудь позвонить. На этом мы с ней расстались.

– Послушайте, В. И., – сказал я на следующий день своему куратору. – Эта девушка может быть и хороший агент для Второго главного управления, но как женщина она мне не подходит, а стало быть, и как жена тоже.

– Почему?! – изумился В. И.

– Она не в моем вкусе.

– У тебя извращенный вкус, черт тебя побери!

– В. И., вспомните-ка наш уговор. Если девушка с ходу мне не понравилась, то ни о чем другом не может быть и речи.

– Но ведь…

– В. И., скажите, вы в свою жену влюбились с первого взгляда?

– Ну… в общем-то да. К тому же мне еще пришлось выдержать схватку с соперником, который тоже ее добивался.

– Ну вот, видите? Вы меня, конечно, извините, но давайте оставим эту тему, так как у нас есть дела поважней. А с этим я уж сам как-нибудь. Если и найду кого, то только сам, чтобы потом ругать пришлось бы только самого себя. А если неженатых вы не посылаете, тогда можете снимать меня с подготовки. Я глубоко убежден, что лучше быть одному, чем в компании, которая мне не по душе.