Текст книги "Явка в Копенгагене: Записки нелегала"

Автор книги: Владимир Мартынов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)

– А что, и жена его владеет языком также хорошо?

– Она совсем не знает языка. Никакого. Кроме русского, конечно. А вы его, случайно, не знаете? – обратился он к «Весте».

– Ну, мне-то откуда его знать? – сказала «Веста», мельком взглянув на фотографию.

Наш разговор с Гарри на эту тему закончился, и больше мы к нему не возвращались.

– А ты знаешь, – сказала мне потом «Веста». – Этот товарищ на фото встречался со мной в ГДР. Он приезжал туда с инспекционной миссией. Он тогда мне совсем не понравился.

– Почему? Потому что приезжал тебя контролировать?

– Нет, не поэтому. Уж слишком заносчиво он себя вел там, в ГДР.

– Меня смущает вот что, – сказал я. – В разведке не бывает ничего случайного, просто так. Я думаю, что нам пора отсюда уходить. На фотографии товарищ, с которым я учился. Кто-то там у них уверен, что я его, этого Володю 3., должен знать. Значит, не опознав его, я солгал? Я не удивлюсь, если вскоре он притащит еще какую-нибудь фотографию. Цэрэушников, по-видимому, кто-то консультирует в отношении нас.

Через несколько дней Гарри показал мне для опознания еще одного товарища, с которым я учился в разведшколе. Сын крупного дипломата, он до разведшколы уже успел поработать за границей, в нем чувствовался заграничный лоск, он был интеллигентным парнем, приветливым и отзывчивым. Это он в 1956 году доказывал мне преимущества электробритвы, бывшей у пас в ту пору еще диковинкой.

Товарищ этот (имени я его не помню), также на фотографии был с женой и двумя детьми. Мой ответ был прежним: «Нигде с ним не встречался». Гарри не настаивал. Но я догадывался, что Гарри пытается уличить меня в неоткровенности и уже в чем-то преуспел.

Следующая встреча с ФБР произошла через неделю. Гарри привез меня в обусловленное место в городе, где я пересел в служебную машину ФБР, за рулем которой сидел Боб. Мы поехали на конспиративную квартиру, находившуюся в одном из домов жилого комплекса на окраине столицы. Машина внешне ничем не отличалась от других окружавших нас машин, но она была оборудована рацией, а в салоне имелась мигалка с магнитным основанием, которую в случае необходимости выставляли на крышу машины.

Вскоре мы въехали во двор, окруженный добротными четырехэтажными жилыми домами. Вошли в один из подъездов, остановились у дверей квартиры на первом этаже. На звонок никто не отозвался. Позвонили еще раз.

– Наверное, она куда-нибудь ушла, – сказал Джон. – Боб, сходи-ка ты за привратником, пусть принесет ключи.

Вскоре пришел привратник со связкой ключей. Он сразу отыскал нужный ключ, открыл дверь, и мы вошли в квартиру, которая состояла из нескольких комнат, была уютной и содержалась в идеальной чистоте. Судя по фотографии на камине, по справочникам и книгам по дипломатии в книжном шкафу, квартира эта принадлежала, очевидно, отставному дипломату.

Разместившись за круглым столом в гостиной, мы приступили к беседе, содержание которой на этот раз записывалось на магнитофон, установленный тут же на столе. В это время стукнула входная дверь, и Джон вышел в прихожую, где поговорил о чем-то с пришедшей пожилой женщиной, вероятно, хозяйкой квартиры.

Сотрудники ФБР интересовались, как я попал на работу в органы госбезопасности, как проходила учеба в институте, как затем попал в разведку. Слово «КГБ» Джон произносил как-то особенно, с ненавистью, растягивая слоги: «Кэй-Джи-Би» и мрачнея лицом. Чувствовалось, что целью всей его жизни была борьба с КГБ, и боролся он самоотверженно. Похоже, КГБ сидел у него глубоко в печенках. Они подробно расспрашивали об этапах подготовки к нелегальной работе за рубежом, о быте и нравах русских, о моей работе в Аргентине. По характеру вопросов было ясно, что со мной работают сотрудники русского отдела ФБР. Это была обычная рутинная, довольно монотонная работа, к которой я уже изрядно привык за эти месяцы. Повторять все уже сказанное раньше, еще на допросах в Аргентине, было скучно и неинтересно.

Между тем вашингтонская осень уже полностью вступила в свои права. Склоны поросших лесом долин сияли золотом. В последний день октября отмечался примечательный американский праздник под названием Halloween – канун Дня всех святых. Характерным символом этого праздника является маска, сделанная из зрелой тыквы, а тыквы в это время года здесь продают на каждом шагу. Через вырезанное в верхней части отверстие из тыквы вынимается все содержимое, после чего прорезаются глаза, нос, рот с парой торчащих зубов, так, чтобы все выглядело пострашнее, внутрь вставляется свеча. Вечером, когда стемнеет, свечу зажигают и устанавливают этот своеобразный жуткого вида фонарь в окне дома, либо в палисаднике перед домом, либо под кустом или под деревом в саду, но так, чтобы обязательно было видно с улицы. На близлежащей ферме мы купили пару больших круглых оранжевых тыкв, из которых я сделал фонари, установив их на опушке леса перед домом. Зловещие светящиеся оранжевые маски в темноте ночи представляли собой довольно жуткое зрелище. Наши девочки отчаянно трусили, но тем не менее были в восторге. Вечером мы прокатились по Спрингфилду. Всюду в домах и в палисадниках светились эти зловещие оранжевые маски с беззубым оскалом бабы-яги. Накануне Дня всех святых люди гуляют всю ночь, шумом и гамом изгоняя из своих домов нечистую силу.

Наступил ноябрь– пора дождей и листопадов. Дождями залило все вокруг, в том числе и сигнальное устройство, оповещавшее о приближающейся машине, и сигнал перестал поступать в комнату охраны. Поэтому однажды во время ленча внезапно распахнулась входная дверь со стороны леса, и в гостиную ввалился коренастый, лохматый, черный, как цыган, бородач. Одет он был крайне небрежно, но и на нищего не был похож. Охранники в это время находились на своей половине. Сидевший с нами Гарри нервно выскочил из-за стола и устремился навстречу пришельцу.

– Что вам здесь нужно?! – спросил он вошедшего резким тоном. – Кто вы такой и что вы здесь делаете?

– Вы меня извините, ради Бога, – ответил незнакомец вполне миролюбивым голосом. – Я, видите ли, художник, занимаюсь резьбой по дереву, и мне здесь обещали большой дубовый пень для работы.

– Кто вам обещал? – продолжал допытываться Гарри, глядя на него с подозрением. – Какой еще пень?

– Ну, хозяин этого дома. Могу я его видеть?

– Он здесь сейчас не живет. И ни о каком пне мне ничего не известно. Так что ничем не могу помочь.

Потоптавшись у дверей, художник еще раз извинился и отправился восвояси, окинув нас любопытным взглядом черных глаз.

– Муж-жик какой-то, черт бы его побрал! – проворчал в сердцах Гарри, нервно раскуривая свою трубку. Слово «мужик» он произнес по-русски. Гарри был украинец по происхождению, родители его содержали ферму где-то в предгорьях Аппалачей, поэтому он знал много русских и украинских слов. – Шляются тут всякие хипари бородатые. – Он все никак не мог успокоиться и вскоре отправился в комнату охранников. Сигнальное устройство на лесной дороге так никто и не починил. Но для нас это не имело ровным счетом никакого значения.

В декабре легкий морозец сковал землю. В лесу Стоял сплошной шум от падавших листьев. Озера покрылись тонким прозрачным льдом, который не выдерживал лабрадоров, когда те бесстрашно бросались в воду и, проламывая грудью лед, самозабвенно плавали в ледяной купели. Такая уж это порода– лабрадор, хлебом не корми, а дай поплавать.

Мы с «Вестой» недалеко от дома оборудовали волейбольную площадку, натянули сетку между двумя высоченными кленами и стали играть в волейбол, сначала вдвоем, просто перебрасывая мяч через сетку, затем к нам присоединились охранники, и вскоре уже стали играть вместе, мы и все четверо охранников. Однажды утром мы поленились убрать площадку от толстого слоя листвы, нападавшей за ночь, и решили играть прямо по листве. Игра шла оживленно, с азартом, но в какой-то момент «Веста» в прыжке, послав мяч по ту сторону сетки, послала туда вслед за ним и свое обручальное кольцо. Жаль, конечно. Искали все вместе, осторожно перебирая листья и складывая их на ровной площадке. И девочки тоже искали. А листвы была уйма, почти по щиколотку. Искали часа два, почти до самого ленча, и уже совсем было отчаялись, когда один из охранников, к нашей радости, нашел-таки колечко.

В декабре отметили сначала два года со дня рождения младшей дочери, а затем– семь лет старшей. Родились в декабре с разницей в одну неделю. Для младшей испекли пирог, зажгли две свечки, которые она тут же задула. На десерт были бананы. Именинница, с ловкостью обезьяны очистив банан, тотчас сунула его в рот, а кожурой внезапно запустила прямо в лоб сидевшему напротив Гарри. Отскочив от его лба, кожура забавно повисла на его трубке, которую он в это время раскуривал. Все смеялись, и больше всех Гарри, хотя мы и сказали строго дочурке, что так делать нехорошо. После ужина наедине мы посмеялись с «Вестой»: ребенок чувствует, кто наш противник, а противника бьют прямо в лоб, хотя бы и кожурой от банана.

К тому времени мы уже почти отработали план побега. Во время поездок по городу у нас нередко возникали самые разнообразные варианты ухода, но всякий раз они отпадали по тем или иным причинам. Наши прогулки по окрестным лесам становились все более продолжительными. Охрана уже привыкла к тому, что после ленча и перед ужином мы с детьми обычно отправлялись в лес. Младшенькая даже засыпала в коляске, которую мы неизменно брали с собой при поездках в город, при посещении музеев или при гулянье в лесу. Колясочка была с утепленным конвертом для ребенка, на четырех довольно больших колесиках, легко и быстро складывалась, занимая совсем немного места в багажнике автомашины.

Выезжали мы в город, как правило, утром, возвращаясь к ленчу. После ленча охранники– кто отдыхал, кто смотрел телевизор, кто ходил на пробежку по лесным тропинкам, кто с упоением играл в дартс (метание металлических дротиков в мишень). А когда по телевизору давали спортивную передачу– американский футбол, хоккей, баскетбол или бейсбол, то от телевизора никого из них невозможно было отвлечь. Одним словом, с трех до шести вряд ли кто будет нас искать, что давало нам шанс оторваться от противника.

Однажды, когда мы уже заметно вернулись с прогулки и собирались ужинать, негритянка Мэри спросила старшую дочь, когда та забежала на кухню: «И где же это укромное местечко, куда ты ходишь с папой и мамой?» Дочь нам передала разговор, мы поняли, что вскоре не сможем ходить без сопровождения.

Встретили Рождество Христово, которое отмечается здесь в ночь с 24 на 25 декабря. Затем– Новый, 1972 год. Мы планировали уход примерно на середину января. На исходе был пятнадцатый месяц нашего заточения. Однажды поздно вечером, убедившись, что охранники смотрят футбол в своей служебной комнате, я надел спортивный костюм, кроссовки и через окно спальни выбрался наружу. Пройдя в кромешной тьме через лес по знакомой тропинке, преодолев пару глубоких оврагов и лесной завал, я выбрался на шоссе, по которому изредка проходили автомашины. Подражая любителю бега трусцой, входившей в то время в моду, я не спеша затрусил к зданию колледжа, которое возвышалось на пригорке по ту сторону долины километра за два от нашего бунгало. Здесь, рядом со школой, стояли телефоны-автоматы, где на кронштейнах закреплены толстенные телефонные справочники. Мы их приметили, проезжая однажды мимо на машине. Подсвечивая фонариком, полистал книги, отыскав адреса посольств и консульств нашего, Польши, Болгарии и Чехословакии. Записал также на всякий случай телефон приемной нашего посольства. Затем тем же путем вернулся домой. Встречные машины ослепляли фарами. А вдруг знакомые? Ну что ж, захотелось перед сном пробежаться. Мало ли какие могут быть причуды у человека? Кто перед телевизором сидит до умопомрачения, а кто бегает по ночам трусцой. Хотя, как правило, здесь на загородном шоссе пешего не увидишь. Здесь – царство машин. Нет даже пешеходной дорожки, не то что тротуара. Только шоссе. Машина– единственное средство передвижения. Велосипед тогда еще только-только входил в моду.

Дома было все в порядке. Дети спали. Охранники продолжали смотреть TV. Мое отсутствие осталось незамеченным. Так можно и до утра погулять, и никто не хватится. Но ночью никуда не добраться.

Утром 7-го января приехал Гарри. Мне предстояла очередная встреча с ФБР. Эта встреча ничем не отличалась от предыдущих. А их уже было четыре или пять. На прощанье, как бы невзначай, Джон извлек из папки фотографию и показал ее мне. Это была небольшая фотография товарища, который курировал мою индивидуальную подготовку на самом начальном этапе, еще в 1957 году.

– Вам знаком этот человек, не правда ли? – спросил Джон, вперившись в меня взглядом исподлобья. Боб в это время с добродушно-лукавой улыбкой наблюдал за моей реакцией. Приятный тип этот Боб. Умный. Уже, наверное, стал каким-нибудь шефом в ФБР.

– Нет, не знаком, – отвечал я. – А почему я его должен знать?

– Странно, что вы его не знаете. Нам казалось, что он вам должен быть знаком.

– И все же почему я должен его знать? Я не знаю этого человека.

– А разве это не ваш первый куратор по нелегальной подготовке по имени Василий Федорович?

(«Эко хватил! – подумал я. – В самую точку!»)

– Моего первого куратора действительно звали Василий Федорович, об этом я уже говорил. Я вам давал описание того человека. Но ведь это же не он. (А почему я должен был его опознавать? Ведь до этого никого из товарищей я не «опознавал». А вдруг это во вред?)

– Ну, ладно, – сказал Джон, насупив брови. – На сегодня достаточно. В следующий раз поговорим об этом.

Но следующего раза уже не было.

Во дворе в машине ждал Гарри.

Приехали домой. Пообедали.

– Что-нибудь случилось? – спросила «Веста», когда Гарри уехал. Девочки в это время смотрели по телевизору мультики. Мы прошли в ванную, включили воду. Я шепотом рассказал «Весте» о случае с фотографией.

– Смотри-ка, что у нас получается, – сказал я. – Этот товарищ, мой бывший куратор, работал или работает в разведке. И тот парень, что на фотографии, которую приносил Гарри, тоже был оттуда. Он учился вместе со мной в институте и в разведшколе, и конечно же я не мог его не знать. И вторая фотография. Мне кажется, что те фотографии, которые приносил Гарри, и та, которую мне сегодня показывали – звенья одной цепи. Они каким-то образом вышли на моего первого куратора и показывали сегодня его фото, я его не опознал, но они знают, что я лгу. Если предатель засел в управлении «С» то он, по-видимому, может подсказать противнику, что я должен знать этих ребят. Хотят уличить меня во лжи, с тем чтобы после можно было с нами в конце концов как-то определиться. Нас, очевидно, в ближайшем будущем собираются слегка поприжать. А «крот» все-таки, похоже, есть и он продолжает давать информацию.

– Надо уходить, – сказала «Веста», выслушав меня.

– Когда?

– Сейчас. Немедленно. Мы слишком засиделись в «гостях». Пора и честь знать.

– Тогда иди и собирай детей, а я пойду посмотрю, где охранники.

На кухне Грейс мыла посуду. Я прошел в бельевую, где у нас сушилось белье. Уходим по последнему варианту. Сквозь приоткрытую дверь, ведущую в служебное помещение, увидел, что трое охранников находились внутри комнаты: двое лежали, один сидел за столиком, потягивая виски со льдом. Через несколько минут должна была начаться трансляция матча американского футбола на Кубок страны.

«Где же четвертый?»– подумал я. Вышел в лес, огляделся, решил пройтись немного по тропе к озеру. Через некоторое время из-за поворота показался охранник, который, тяжело дыша, бежал трусцой в гору.

– Слушай, Грег, ведь ты опаздываешь на футбол. Сейчас начинается.

– Думаю, у меня еще есть время, – отвечал он, запыхавшись, и помчался в сторону дома. – Мне еще душ принимать!

Я вернулся в бунгало. Убедившись, что Грег принимает душ, я прошел в свою половину. Дети уже были готовы. В колясочку под матрасик мы уложили норковую шубу, мой старый плащ, которым я здесь до этого никогда не пользовался, и маленький портфельчик со слайдами детей – наше самое большое богатство. Одевшись как обычно для прогулки, мы направились к выходу.

– А как насчет спагетти с грейви[49]49
  Мясная подлива.


[Закрыть] на ужин? – окликнула нас Грейс, выглянув из кухни.

– Спагетти – это чудесно, Грейс, особенно с грейви, приготовленными вашими руками.

«Веста» пошла на кухню, чтобы взять печенье, мы всегда его брали для девочек, отправляясь на прогулку.

– Грейс, мы пошли немного погулять, – сказала она. – Будем к ужину.

– Счастливо, – крикнула Грейс нам вслед. – Смотрите не задерживайтесь!

Мы вышли из дома, усадили младшую дочь в коляску и направились по лесной тропе вниз к нижнему озеру. Маршрут нами был отработан уже давно, время просчитано до минуты. Оба черных пса увязались за нами. Перейдя через небольшую плотину, мы пересекли ручей. Вдруг из-под ног выскочил заяц и помчался прочь от нас огромными прыжками. Лабрадоры устремились за ним и вскоре исчезли из поля зрения. Треск сучьев стих вдали, и наступила тишина.

– А молодец он, этот заяц, – сказал я. – Побежал туда, куда и нам надо.

Мы пересекли овраг, затем второй и спустились в долину. Местами коляску с дочкой приходилось нести на руках, так как никакой дороги не было. Выйдя на тропу, мы поставили наконец коляску на землю и зашагали вдоль ручья. Через час подошли к месту, где тропа пересекалась с покрытым щебнем проселком. Мы остановились, чтобы оглядеться. Позади нас в дымке лежала долина, по которой мы только что шли. Долина хорошо просматривалась на несколько километров и была совершенно пустынной, только две черные точки стремительно приближались к нам. Это были наши друзья-лабрадоры. Запыхавшись и высунув языки, собаки подбежали и сели рядом, очень довольные собой. Мы отдали им все наше печенье, уговаривая вернуться домой, но бессловесные четвероногие друзья не хотели уходить.

Это было именно то место, где нам предстояло расстаться (точка расставания была в маршруте), чтобы дальше идти разными путями в расчете на то, что кто-нибудь из нас доберется до своих. Мы считали, что информация, которую мы несем (о предполагаемом предателе), является важной. Я снял свою куртку и спрятал ее под кучей валежника. Оба пса озадаченно наблюдали за моими действиями. Я облачился в светлый плащ, который вынул из коляски, надел очки. Мы простились. «Веста» с детьми пошла по направлению к видневшимся в конце просеки домам. Собаки после некоторого колебания поплелись за ними. Я же пошел дальше вверх по долине. Все эти маршруты нами предварительно были изучены, поэтому мы точно знали, куда выйдем. Место было безлюдное. По пути я встретил всего лишь одну женщину с собачкой. Но вот, вскарабкавшись по крутой тропе, вившейся по склону оврага, и перепрыгнув через ручей, я вышел в конец какой-то улочки. Здесь была небольшая площадка, на которой в этот момент разворачивался длинный желтого цвета школьный автобус. На таких автобусах во всех Штатах развозят по школам детей. За рулем сидел паренек лет двадцати.

– Послушай, ты не подбросишь меня до торгового центра? – спросил я его.

– Отчего бы и нет? – ответил приветливо водитель. – Садись. Только сначала развезем по домам детишек.

В салоне автобуса находилось несколько мальчуганов, которых мы доставили домой, после чего автобус помчался в сторону торгового центра Спрингфилда. Когда подъехали к торговому центру, я хотел было расплатиться, но водитель деньги брать не захотел. Высадив меня напротив входа в диспетчерскую такси, он тотчас укатил. Я вошел в диспетчерскую. Пока все шло по плану.

– Мне нужно добраться до центра Вашингтона, – сказал я дежурному диспетчеру.

– Подождите немного, – сказала девушка-диспетчер. – Сейчас я вызову машину. – Усевшись на диванчик, я стал машинально листать лежавшие на журнальном столике газеты. В комнате, кроме меня, никого не было. Я думал о своих. Удастся ли им добраться до нашего посольства?

В диспетчерскую вошел пожилой, грузный мужчина.

– Это вы едете в Washington-down town?[50]50
  Центр Вашингтона.


[Закрыть] – спросил он меня.

– Да, я.

– Тогда поехали, я водитель такси.

Мы вышли. Я оглядел площадь. Как будто все нормально.

– Куда поедем? – спросил он, когда мы сели в машину.

– В министерство финансов, – ответил я.

Желтое такси помчалось по автостраде в сторону столицы. Сидя на заднем сиденье, я прислушивался к разговору, который таксист вел по радиотелефону со своим диспетчером. На город уже опускались сумерки, когда мы миновали Пентагон, который светился окнами. Было начало пятого, и у нас еще был приличный запас времени. Раньше чем через два часа нас вряд ли хватятся. Затем еще часа полтора-два будут искать в лесу, прежде чем объявят тревогу и перекроют все дороги.

Проехали мост через Потомак. Вот и министерство финансов. Отпустив такси, я направился в торговую зону центра, где в небольшом магазине купил шляпу с короткими полями и дешевую пластмассовую трубку. Надо же было хоть как-то изменить внешность. Когда вышел из магазина, было совсем темно. В шляпе, в очках и в плаще (ни то, ни другое, ни третье я никогда здесь не носил), в сумеречном уличном освещении меня не так просто было узнать. После таких покупок в кармане осталось долларов пять с мелочью. Государственные учреждения и частные конторы заканчивали свой рабочий день, и улицы столицы были полны пароду, что благоприятствовало моему замыслу. Я шел на остановку автобуса, который должен был подвезти меня в район расположения посольства Болгарии. Маршрут автобуса я нашел на туристическом плане города, который мы приобрели для проведения экскурсий. Почему я выбрал именно это посольство? Я считал (и, как оказалось, совершенно напрасно), что с исторической точки зрения они наши самые верные друзья и союзники. К тому же мы ведь их в свое время освободили от турецкого ига, так неужто не помогут русскому, попавшему в беду? Возможно, мне удалось бы проскочить прямо в наше посольство, полицейские могут и не задержать.

Я вскочил в подошедший автобус и проехал несколько остановок. В одном из тихих переулков отыскал особняк посольства Болгарии. Улица была безлюдной. Даже полицейского не было видно, хотя он должен был, по идее, находиться где-то поблизости.

Нажал на кнопку звонка. Открыла миловидная девушка в белой блузке и джинсовой юбке.

– Добрый вечер, – сказал я по-английски.

– Чем могу быть полезна? – спросила она с приветливой улыбкой.

– Разрешите войти, – сказал я. – У меня возникла небольшая проблема, и я думаю, что вы мне сможете помочь.

Она пропустила меня внутрь, закрыла дверь и предложила присесть на диван из черной кожи, стоявший в небольшом вестибюле. Ее черные глаза смотрели на меня с вежливым любопытством. Я знал, что я рискую, поскольку вестибюль мог прослушиваться Местными спецслужбами, но у меня не было другого выхода.

– Видите ли, моя проблема несколько деликатного порядка. Я – советский гражданин, попал в сложную ситуацию, и мне необходимо, чтобы вы сообщили обо мне в службу безопасности Советского посольства. Это дело срочное. Только и всего. (Все это было продумано мной заранее и, как оказалось, не совсем удачно).

– Сейчас я позову дежурного, думаю, он поможет разрешить вашу проблему.

Она позвонила по внутреннему телефону и сказала, что дежурный сейчас придет.

Между тем мы перешли на русский, которым девушка владела в совершенстве. Она поведала мне о том, что училась в Москве и что у нее самые добрые воспоминания о нашей стране.

Через несколько минут с верхнего этажа по белоснежной лестнице спустился холеный сорокалетний, склонный к полноте мужчина среднего роста. Он мне сразу почему-то не понравился. Не дойдя несколько ступенек, облокотившись на перила, он выслушал мою просьбу.

– А почему бы вам самому не пойти в Советское посольство и найти, кого вам нужно? – спросил он.

– Видите ли, я не могу этого сделать, так как мне могут помешать.

– Кто это вам может помешать?

– Полиция.

– Ах полиция! Вы что, не в ладах с американской полицией? Вы что-нибудь натворили?

– Да нет, ничего я не натворил, но я прошу, чтобы вы мне помогли.

– А я считаю, что вы провокатор, и прошу вас немедленно покинуть помещение посольства.

– Но я не могу этого сделать. Я считаю, что…

– В таком случае я вызываю полицию.

– У вас будут неприятности.

– Прошу мне не угрожать! Я знаю, что делаю! Убирайтесь вон, иначе я вызываю полицию!

Девушка округлившимися глазами сочувственно смотрела на меня. Но она не могла вступать в спор с барственным дипломатическим бюрократом.

– Но куда же я пойду? Меня ведь наверняка уже ищут.

– На все четыре стороны, – ответил он резко.

– Здесь неподалеку советское торгпредство, – подала голос девушка из-за стойки.

– Да, торгпредство здесь рядом, туда и идите! – сказал господин.

– Вы мне можете дать его адрес?

– Дай ему адрес, и чтоб ноги его здесь не было! – буркнул дежурный, презрительно оттопыривая нижнюю губу. «Ну и противная же рожа», – подумал я. Поднявшись по ступенькам до середины лестницы, он взирал на меня оттуда с такой откровенной неприязнью, как будто это не наш Скобелев освобождал его страну от ига, а наоборот. Уже потом, много лет спустя, я подумал, что, может, по-своему он был в какой-то степени прав.

Девушка дала мне листочек бумаги с адресом и телефоном торгпредства и в нескольких словах объяснила, как туда пройти, начертив схему прилегающих улиц. Ей было неудобно, и она прятала глаза. «Союзник» продолжал торчать на лестнице, молча наблюдая за нами. Я попрощался с девушкой, поблагодарил ее за отзывчивость и, не удостоив взглядом «союзника-предателя», вышел в ночь. Было уже начало седьмого. Опасное время. Наша «фора» подошла к концу, и нас уже, очевидно, начали искать в лесу. Мне даже чудились их крики.

Проклиная на чем свет стоит «липовых» союзников, я шел вдоль плохо освещенных кварталов, состоявших из невысоких домов с палисадниками. Попадались редкие прохожие, в основном негры. Проходили редкие машины. В конце улочки показался худощавый стройный негр с густой шапкой волос, одетый в длинное модное демисезонное пальто, на левом лацкане которого поблескивал большой круглый значок. «А ведь это же Джо!»– мелькнула мысль. По спине у меня пробежали мурашки, и мне вдруг стало жарко. Негр этот был как две капли воды похож на Джо, одного из наших охранников, дежуривших на прошлой неделе. Он шел мне навстречу и задумчиво улыбался, думая, наверное, о чем-то совсем. Мне же показалось, что он меня узнал и улыбался мне. Я уже заготовил было ответ на его возможный вопрос. «Привет, Джо! Как поживаешь? Мы тут с ребятами прогуливаемся. Они меня ждут в машине, а мне тут надо посетить кое-кого». (Ведь он давно у нас не был и не мог знать о том, изменился ли мой статус.) И лишь когда «Джо» был уже совсем близко, я понял, что обознался. Подойдя к стоявшей на перекрестке бензоколонке, я спросил у коренастого негра средних лет в шляпе, шедшего мне навстречу, как пройти к советскому торгпредству.

– Не знаю, – пробормотал он.

– Вам нужно советское торгпредство? – послышаться откуда-то сверху низкий женский голос. Прямо над бензоколонкой в открытое окно высовывалась толстая негритянка средних лет, очевидно владелица бензоколонки.

– О, сэр, они часто у меня заправляются, эти русские, я их хорошо знаю. Они мои хорошие клиенты.

Женщина довольно толково объяснила, как пройти к нашему торгпредству.

Пройдя еще несколько кварталов, я свернул в узкую улочку, сплошь застроенную особняками. Напротив одного из них по улице прогуливался здоровенный полицейский в форменном бушлате. Улица была слабо освещена, и вывески на торгпредстве я вначале не заметил, поэтому пришлось обратиться к полицейскому, охранявшему торгпредство.

– Прошу прощения, – сказал я, вынимая трубку изо рта, – где-то здесь находится советское торгпредство.

– Вот оно, – бросил он небрежно, глянув на меня с высоты своего роста, показывая на особняк рукой, затянутой в черную кожаную перчатку.

Подойдя к массивной двери, я разглядел отсвечивавшую бронзой табличку с надписью «Торговое представительство Союза Советских Социалистических Республик». Нажал на кнопку звонка. Тишина улочки нарушалась лишь тихим шелестом шин проезжавших по дальней магистрали автомобилей. На полицейского я не оглядывался, но затылком чувствовал, что он за мной наблюдает.

Дверь приоткрылась. На пороге стоя худощавый черноволосый парень лет тридцати в белой рубашке и черных брюках.

– Привет, – сказал я, когда он пропустил меня в прихожую. Он смотрел с недоумением на незнакомого ему человека. Я отлично знал, что в советских представительствах работают на таких должностях только советские граждане, тем более в Штатах. – У меня к тебе небольшое дело, – продолжал я, присаживаясь на диван к журнальному столику. – Дай-ка мне бумагу и не бойся, я свой в доску. – Жестами показал ему, что нас могут подслушивать, имея в виду американские спецслужбы. Он принес бумагу и карандаш, и я написал следующее: «Прошу срочно, но не по телефону, сообщить в службу безопасности посольства, что «Вест» находится здесь и срочно просит о помощи».

Молодой человек прочитал записку, внимательно посмотрел на меня. Меня стало знобить так, что зуб на зуб не попадал. На улице было жарко, а теперь вдруг бросило в дрожь. Я добавил: «В посольство пошла жена с двумя малыми детьми, и я беспокоюсь, дошли ли они».

Он жестом показал, что все будет в порядке. Потом куда-то ушел и вскоре вернулся, поставив передо мной на столик полстакана водки и маленький бутерброд – черный хлеб с острым сыром. Благодарно кивнув ему, я выпил. Полегчало.

«Сейчас должны подъехать из посольства, – написал он на бумажке. – Там уже знают, что вы здесь».

Как он сообщил так быстро обо мне в посольство, я не знаю, но в стране главного противника имеются свои четко отработанные средства связи. Возможно, это был условный телефонный звонок. Возможно – радиосигнал. Скорей всего, кто-то съездил в посольство на машине.

Парень проводил меня в гостиную с камином и оставил одного. На журнальном столике лежали советские газеты и журналы. Я присел на диван и стал машинально их просматривать. Прошло полчаса. В дверь заглянул тот же дежурный.

– Звонили, что уже выехали, – сказал он. – Минут через пятьдесят будут здесь.

Часы уже показывали половину восьмого. Сейчас поиски в лесу, наверное, уже прекратились и, по-видимому, приступили к поискам в городе. Могут перехватить по пути в посольство. В прихожей послышались шаги. В комнату вошли двое. Они, очевидно, прочитали в моих глазах немой вопрос.

– Обошлись без потерь, – сказал один из них, улыбаясь. – Твои у нас в посольстве. Очень волнуются за тебя. Мы уже послали шифровку в Центр.