Текст книги "Собор без крестов - 2"

Автор книги: Владимир Шитов

ГЛАВА 86. ИМЕНИНЫ ЛЕСНИКА

Каким бы человек ни был могущественным, богатым, он всегда будет беден в главном. Ему всегда будет не хватать в нужном количестве близких друзей. Может быть, это и хорошо, так как мы ими все больше дорожим и не разбрасываемся, как хулиганы матом.

У Лесника приближался день рождения. Просматривая список приглашенных на него, он насчитал пятьдесят восемь человек. Их он не мог не пригласить на свои именины, но из этого списка Лесник мог уверенно назвать своими друзьями лишь немногих: Валета, Душмана, Тихого, Володю Кирпича, Угрюмого. Им он доверял и мог надеяться на них, как на самого себя.

За долгие годы своей жизни он неоднократно разочаровывался и изменял свое первоначально хорошее мнение о многих из тех, кого он считал своими друзьями. Со временем выяснилось, что одни из них просто притворялись, что дружат с ним, тогда как фактически были заклятыми врагами и конкурентами; другие, пытаясь быть его друзьями, не выдерживали проверки временем: не могли нести бремя обязательств, без которых слово «дружба» теряет истинный смысл, обозначая лишь «союз собутыльников». В трудную минуту, когда он нуждался в их помощи, они уходили в сторону, отказывали ему в поддержке, становясь сторонними наблюдателями. Когда же он из очередного трудного для себя положения выходил победителем и ему удавалось успешно решить свою проблему, то такие знакомые вновь напрашивались к нему в друзья, но их путь к его сердцу теперь был наглухо закрыт.

Лесник шел по жизни, опираясь на твердые принципы: «Никогда никому не уступать, не прощать, идти своим, собственным путем и никогда никому не давать возможности преждевременно узнать, о чем он думает». Вот почему он даже со своими заклятыми врагами всегда говорил ровно, без выплеска эмоций. Ведь тратя слишком много нервов на того или иного противника, крича на него, оскорбляя, он тем самым подрывал свое здоровье, душу и тело подвергая лишнему, не нужному испытанию.

Эти свои жизненные принципы Лесник постоянно втолковывал в головы своих взрослых теперь уже детей, когда такому разговору способствовала соответствующая обстановка. В настоящее время, приглядываясь к детям со стороны, он склонялся к мнению, что они его науку усвоили и больше в его советах не нуждаются.

Леснику в жизни иногда приходилось общаться с такими людьми, которых он и не подумал бы назвать друзьями, но знал, что они его в трудную минуту не подведут и не обманут. Одним из таких его знакомых был Жиган! Лесник его тоже пригласил к себе на именины, как специалиста, способного петь и неплохо играть на гитаре.

Возникшее в последнее время желание Лесника отмечать свои дни рождения давало ему возможность хотя бы раз в год встречаться со своими близкими родственниками, друзьями. Общаясь с ними, погружаясь в воспоминания, он как бы отдыхал душой. Ради такого отдыха он осознанно шел на значительные денежные затраты, хлопоты и беспокойство как самого себя, так и близких родственников.

Отмечать свой день рождения он решил в ресторане Туляка. Приглашение на торжество было разослано гостям своевременно на семнадцать часов тридцатого августа, с указанием места встречи. Хотя предстояло отмечать именины Лесника, больше всех пришлось побегать и похлопотать хозяину ресторана. Зато столы в зале были так сервированы, что ломились от явств. Туляк своим старанием превзошел себя.

Наконец наступил день торжества. Виновник его и гости, рассевшись за длинным столом одной большой семьей, принялись дружно отмечать важную для Лесника дату. По предложению именинника распорядителем на пиру был избран Леселидзе, которого не надо было учить обязанностям тамады.

На вечере каждый выступающий старался произнести тост в честь именинника как можно красноречивее, с наилучшими пожеланиями. Такие здравицы у многих выступающих получались, поскольку говорили их от души и всего сердца. Когда очередь произносить тост дошла до Душмана, то он, поднявшись из-за стола, держа рюмку с водкой в руке, произнес:

– Ты, Виктор Степанович, дорогой мой сват, для многих, в том числе и для меня, более тридцати лет тому назад был единственным ледоколом, прокладывающим нам путь среди ледяных торосов, которые преподносила нам жизнь. Теперь и мы сами стали неплохими капитанами и тоже прокладываем путь вперед таким молодым, какими когда-то были сами. Я желаю твоему кораблю жизни еще много лет успешного плавания без поломок, без столкновений с айсбергами, кораблями, другими препятствиями, чтобы под килем твоего корабля всегда было не менее семи футов и ста лет!

Останавливая свой взгляд то на одном, то на другом лице старых друзей, сидящих за столом, Лесник вспоминал разные периоды своей жизни, которые ему пришлось с ними делить. Одни измерялись месяцами, другие – годами, и даже десятилетиями. «Вон сидит напротив меня Валет. Как много с ним пройдено дорог! Как много в молодости мы с ним делали ошибок, за которые немало лет пришлось отбывать в колониях разного режима...»

После того, как все желающие за столом произнесли здравицу в честь виновника торжества, Леселидзе объявил перерыв, тем самым позволив гостям передохнуть от чревоугодия и злоупотребления спиртным. Гости получили возможность послушать эстрадную музыку, потанцевать под нее.

Всем музыкальным инструментам Лесник предпочитал гитару. Слушать гитариста, который бы к тому же еще и пел, – ему, кроме этого, больше ничего и не надо было. Но, пригласив гостей на свой день рождения, он прежде всего должен был побеспокоиться об их отдыхе, их развлечениях. Только после удовлетворения их интересов он мог пойти на потакание своей слабости, для чего им был приглашен на данное торжество Жиган с гитарой.

Если одним гостям нравилось танцевать и петь под музыку, то Леснику это время интереснее было проводить в беседах с друзьями, слушать анекдоты, к которым все мужчины имеют слабость.

Подойдя к группе, в которой Туляк привлек к себе внимание собравшихся, он услышал:

– Значит, так: однажды начальники ОУР, ГАИ и ОБЭП решили с шиком погулять в ресторане интуриста и, конечно, бесплатно, применив милицейскую находчивость. По их заказу официант поставил им на стол еду из разных деликатесов, а к ней самое дорогое спиртное. Они хорошо выпили, закусили, пришло время расплачиваться. Из-за стола поднимается начальник ГАИ, подходит к официанту, показывает ему свое удостоверение, представляется ему. А чтобы мундиры не позорить, они были все в штатском. И начал на него бочку катить: «Ты почему, мол, свою машину припарковал в неположенном месте? С тебя причитается огромный штраф и чтобы больше свою машину в этом месте не ставил...» Пока гаишник тянул официанта, тот подумал: «Сейчас заплачу штраф, а мне машину убирать-то некуда. Такая проблема будет у меня сегодня, завтра, и всегда, пока буду тут работать официантом. Лучше будет, если я от мента откуплюсь.» Так определившись, он говорит начальнику ГАИ: «А нельзя ли договориться полюбовно и оставить все, как есть? За такую услугу я оплачу ваш стол сам.» А тому только этого и надо было. Мент довольный вернулся к своему столу и продолжил пьянку. Напились и наелись они так хорошо, что больше ничего в рот не лезло. Сами понимаете, что за выпивон и закусон опять-таки надо было платить. Тогда начальник ОУР, поднявшись из-за стола, подходит к официанту, показывает ему свое удостоверение, представляется и начинает на него переть: «Я тебя должен арестовать!» «За что?» – взмолился официант. «В твоей машине лежит труп. Кого и за что ты убил?» Официант схватился за голову и говорит менту: «Я никого не убивал, но я готов за свой счет оплатить ваш стол, только чтобы оставили меня в покое.» Когда менты стали покидать ресторан, то начальник ОБЭП, отстав от друзей, подошел к официанту и, представившись ему, показал свое удостоверение и сердито произнес: «Мне стало известно, что ты вон тех друзей, которые покинули зал, обслужил бесплатно, ничего с них не взяв. Официант понял, что за свое «хамство» он может действительно потерять работу. Поэтому решил защищаться до конца, заявив: «Вы что, начальник, говорите? Эти господа рассчитались со мной сполна, даже оставили приличные чаевые». – «Ну, если так, то хорошо. Я сейчас спешу, мне некогда с тобой заниматься. Завтра приду, заберу у тебя чаевые. И ты мне их отдашь, если не хочешь иметь неприятностей».

Лесник с удовольствием послушал бы еще Туляка, но к нему подошла Альбина Илларионовна. Она была в таком приподнятом настроении, что не заметить этого Лесник не мог.

– Ты чего, Альбина, прямо, как молодая, цветешь и пахнешь!

– Ты знаешь, Витя, тебе подарков принесли не меньше, чем на сто миллионов, радостно проинформировала она его.

– Это хорошо или плохо? – спокойно поинтересовался он.

–  Витя, о чем ты говоришь? Конечно, хорошо, но ты побеспокойся, чтобы их у нас тут никто не разворовал.

Спорить с женой и доказывать ей, что подарки никуда не денутся, было пустой тратой времени. Поэтому Лесник счел лучшим заверить ее:

– Успокойся, я распоряжусь проследить за этим.

Довольная его ответом Альбина Илларионовна оставила мужа одного, направившись в сторону семьи Душмана.

Беседа с женой, которая всю жизнь страстно занималась накопительством и находилась в плену денег, испортила ему настроение, но последующие встречи и беседы с друзьями выветрили у него из головы неприятные воспоминания.

В одиннадцать часов вечера Лесник счел для себя возможным отпустить музыкантов-профессионалов домой, щедро оплатив их услуги. Только теперь, в узком кругу, он мог себе позволить послушать под гитару песни в исполнении Жигана.

Жиган понимал, какой чести он удостоен, будучи приглашен в компанию козырных авторитетов. Это автоматически освобождало его от ответственности за свои прошлые «грехи» перед Туляком. Вместе с тем, при случае, он мог похвастаться перед своими бывшими корешами, что близко знакомь самим Лесником, у которого гулял на дне рождения.

Вначале Жиган пел то, что ему заказывали авторитеты. Выполнив их просьбы, он получил возможность петь свои любимые песни из своего обширного репертуара:

 
Здесь, на русской земле, я чужой и далекий,
Здесь, на русской земле, я лишен очага.
Между мною, рабом, и тобой, одинокой,
Вечно сопки стоят, мерзлота и снега.
Я писать перестал:письма плохо доходят,
Не дождусь от тебя я желанных вестей.
Утомленным полетом на юг птицы уходят,
Я гляжу на счастливых друзей – журавлей.
Пролетят он и там, над полями, лугами,
Над садами, лесами, где я рос молодым,
И расскажут они голубыми ночами,
Что на русской земле стал я сыном чужим.
Расцветет там сирень у тебя под окошком.
Здесь в предсмертном бреду будет только зима.
Расскажите вы там, расскажите немножко,
Что на русской земле есть земля Колыма.
Расскажите вы там, как в морозы и слякоть,
Выбиваясь из сил, мы копали металл.
О, как больно в груди и как хочется плакать,
Только птицам известно в развалинах скал.
Я не стал узнаватьтой страны, где родился.
Мне не хочется жить. Хватит больше рыдать.
В нищете вырастал я, с родными простился.
Я устал, журавли. Вас не в силахдогнать.
Год за годом пройдет. Старость к нам подкрадется,
И морщины в лице... Не мечтать о любви.
Неужели пожить по-людски не придется
Жду ответ, журавли, на обратном пути.
 

Одна песня Жигана сменялась другой. В них говорилось о тяжелой доле людей, отбывающих наказание в местах лишения свободы. Его слушателями были те, чья молодость прошла в ИТКа. Там они сформировались как личности, умеющие постоять за себя. Лесник и его друзья, слушая зековские песни, с удовольствием окунались в прошлые годы, дорогие воспоминания, принимая близко к сердцу судьбу главного героя песни, частично видя себя в нем...

Только увидев, что Жиган устал, глубокой ночью гости отпустили его домой и стали сами разъезжаться.

Лесник был доволен вечером, проведенным в кругу друзей. С чувством исполненного долга он вернулся из ресторана домой.

Несмотря на то, что ему исполнился семьдесят один год, Лесник не обижался на жизнь, так как она протекала плодотворно и насыщенно, в чем мы смогли убедиться, проследив внимательно за отрезком его жизни длиной всего лишь в один огромный год.