Текст книги "Хрестоматия по истории СССР. Том 1"

Автор книги: Владимир Лебедев

В XI–XII вв. культура Грузии достигла высокой степени процветания, особенно в правление царицы Тамары (1184–1212). Во время ее правления выдвинулось много поэтических талантов, самым ярким из них был Шота Руставели. Он знал греческий, персидский и арабский языки. В своей знаменитой поэме «Витязь в тигровой шкуре» Руставели проповедует идеи гуманизма, патриотизма.

Отрывки из поэмы Шота Руставели приводятся в переводе Г. Цагарели.

ПОБЕДА ТАРИЭЛЯ НАД РАМАЗОМ, ЦАРЕМ ХАТАВОВ

Думая заманить Тариэля в засаду, царь Рамаз притворно просил у него мира и звал прийти «без ратной силы». Тариэль взял с собою 300 отборных воинов и приказал остальному войску следовать за собою и быть готовым подать помощь. Перебежчик-хатав предупредил Тариэля, что царь готовится к бою. Тариэль отвечает гонцу Рамаза:

 
«Коварство ваше стало нам известно.
Взять врасплох войска индусов, знайте, не удастся вам!
Лучше выступить открыто и в бою сразиться честно.
Мы готовы: наши руки к верным тянутся мечам!»
 
 
Лишь гонец к своим вернулся, царь отряды двинул сразу,
Давши дымовым сигналом к нападению приказ.
Тронулись, ряды смыкая, по степи войска Рамаза,
Но и с двух сторон напавши, не смогли осилить нас![58]58
  Рассказ идет от имени Тариэля. 2 Хурджин – переметная сума из ковровой ткани.


[Закрыть]
 
 
Взял копье у копьеносца, защитил лицо забралом.
Жажда мести в гущу боя яростно влекла меня.
Путь расчистивши на стадий, истребил врагов немало.
Но не дрогнул неприятель, стойко ратный строй храня.
 
 
«Он безумец!» – доносились до меня хатавов крики.
В полчище врагов врубившись, встречных гибели обрек.
Всадника с конем повергнул, но переломалась пика,
Я – за меч. Хвала и слава отточившему клинок!
 
 
Скопище врагов рассеяв, словно ястреб стаю птичью,
 Из людей и павших коней громоздил за валом вал.
Гладышем крутился каждый, став кровавою добычей.
Два передовых отряда я разбил и разогнал.
 
 
Но ряды смыкались снова, и, на них кидаясь яро,
Насмерть поражал я дерзких и врагов в крови купал.
Как хурджин^2, с седла свисали рассеченные ударом,
И, куда ни устремлялся., враг дорогу уступал.
 
 
С вражьей стороны раздался клич дозорных на закате:
«Отступать! Отбой! Мы стали ненавистны небесам!
Пыль вздымая облаками, движутся индусов рати,
Сокрушая все преграды, мчатся вихрем. Горе нам!»
 
 
То на помощь поспешали воинов моих колонны,
Что в пути не отдыхали ни полночный час, ни днем.
Шли, заполнивши равнины и хребтов покрывши склоны.
Гул литавров доносился, словно нараставший гром.
 
 
Отступал Рамаз разбитый, и за ним погоней конной
Мы скакали, утоляя боевой горячий пыл.
Сбросил я с коня Рамаза, выбил меч, с мечом скрещенный,
И властителя хатавов одолел и полонил.
 
 
Подоспевшая дружина настигала толпы вражьи,
Всадников с коней сшибая, перехватывала путь.
Трепетавших в страхе пленных поручив надежной страже,
Я соратникам позволил на привале отдохнуть.
 
 
И, когда остыл, внезапно боль почувствовал от раны.
И меня все величали, как бесстрашного вождя,
Неумолчные хваленья возносили мощи бранной,
Слов, чтоб оценить достойно, для нее не находя.
 
 
Почести мне оказали, величая за удачу.
И, меня лобзая, шумно славили победы час,
Воспитатели-вельможи шли ко мне, в восторге плача,
Нанесенным мною ранам, как диковине, дивясь.
 
 
Я послал свою дружину в край врага для сбора дани,
И она пришла с добычей, ратной славою горда.
Тех, кто жаждал нашей крови, предал казни на поляне,
Без сраженья и осады нам сдавались города.
 

БЕСЕДА АВТАНДИЛА С ШЕРМАДИНОМ ПЕРЕД ТАЙНЫМ ОТЪЕЗДОМ

 
Автандил солнцеподобный вел беседу с Шермадином:
«Вновь полно надеждой сердце после стольких дней невзгод.
 Верю, что опорой крепкой остаешься господину!»
Пусть читатель в их беседе поученье обретет.
 
 
«Ростеван стоит на том же – глух к моим мольбам доныне,
 Мысли он не допускает, чтобы я уехать мог.
Мне не жить без Тариэля ни у вас, ни на чужбине.
Недостойного поступка не простит всевышний бог!
 
 
Верность другу в испытаньях для меня неколебима.
 Кто двуличен и уклончив, повергает в гнев творца,
Разлучен я с побратимом, и душа неутолима,
О покинутом рыдает и томится без конца.
 
 
Вот пути, чтоб в сердце друга не угасло дружбы пламя:
Первый – быть с ним неразлучно, следовать за ним всегда,
Путь второй – презрев богатства, радовать его дарами,
Третий – быть опорой другу в час, когда грозит беда.
 
 
Тариэль такого братства дал мне лучшие уроки.
Мой черед пришел. Несчастий не кляну, останусь нем.
Не приду на помощь брату, пусть наказан буду роком!
Вероломен мир проклятый, не разгаданный никем!..
 
 
Но пора кончать беседу и сомкнуть уста в молчанье,
Остается выход в бегстве, тяжек мой удел земной.
О, внемли же, оставаясь сопричастником страданья,
Укрепи дела и мысли, заповеданные мной!
 
 
Пребывай земным владыкам нерушимою оградой,
В доблести и благородстве прояви себя вполне.
Охраняй мой дом и землю, будь водителем отрядов,
В прошлом преданный, отныне стань мне преданным вдвойне!
 
 
Вспоминай меня, любовью радовать всегда готовый.
Что, враги тому, кто принял одиночество в удел?!
Стойким должен быть мужчина, не сдавать в беде суровой, —
Жалок тот, кто искушений пересилить не_сумел.
 
 
 С грядки огурец, я знаю, снять неперезрелым надо.
Мне принять за ближних гибель, все равно, что песню спеть.
Если в путь направлен Солнцем, как же здесь найду отраду?
Дом покинув ради друга, как о друге не скорбеть?!
 
 
Повелителю Ростену передай мое посланье,
Пусть тебя к себе приблизит, как питомца, возлюбя.
Если не вернусь, противься сатанинскому желанью
И оплачь меня, не смея смерти обрекать себя!»
 

ЗАВЕЩАНИЕ АВТАНДИЛА ЦАРЮ РОСТЕВАНУ ПЕРЕД ТАЙНЫМ ОТЪЕЗДОМ

 
Сел писать царю посланье о судьбе своей печальной:
«Властелин, запрет нарушив, должен тайно я уйти;
Если друга не увижу, не вернусь с чужбины дальней.
Милосердым будь и помощь мне пошли, как бог, в пути.
 
 
Знаю, что мое решенье ты оценишь благосклонно.
Мудрый, жертвуя собою ради друга, вечно жив.
О, позволь тебе напомнить изречение Платона:
«Вслед за телом губит_душу кто двуличен или лжив».
 
 
Лож источник всех несчастий если в сердце угнездится.
Как скитальца позабуду! – Мне дороже брата он!
Нам даны и светлый разум, и презрение провидца,
Чтобы духом мы постигли мира горнего закон.
 
 
Не кори, что поступаю против твоего веленья!
 Неразрывно связан с другом, словно в плен захвачен им,
 В поисках его любимой находя успокоенье,
Где бы ни был, да останусь волею неколебим!
 
 
Накажи меня, властитель, если в чем-нибудь не прав я!
Неужели за проступок гневом буду я казним?
Обманув доверье друга и себя предав бесславью,
От стыда сгорю: ведь встречусь в запредельном мире с ним.
 
 
Разделяя скорби ближних, мир пройдешь неуязвимым.
Презираю человека, в ком предательство и ложь.
Не могу быть вероломным с повелителем любимым!
Тот не воин,_кто к походу запоздал скрывая дрожь!_
 
 
Разве муж, кто перед боем, в тыл бежав, трепещет, жалкий,
И не может в час сраженья пересилить цепкий страх.
Трус – не лучше старой бабы, просидевшей век у прялки!
Лучше имя возвеличить, чем копить добро в ларях!
 
 
Смерти не задержат тропы, ввысь ведущие по кручам!
Слабого сравняет с сильным, погасив обоим взор,
Даст загробное свиданье старцу с юношей могучим,
Лучше гибель но со_славой, чем бесславных дней позор.
 
 
Тяжело тебе напомнить, но, властитель, как я скрою,
Что грозит нам ежечасно смерть разящею рукой
И мешает в час последний навсегда зарю со тьмою!
Если не вернусь, то знайте, что обрел в земле покой.
 
 
Не исчислены ни разу и никем мои богатства!..
Раздари их бесприютным и освободи рабов,
Обеспечь сирот достатком, беднякам благоприятствуй, —
И меня добром помянут обретающие кров».
 

СОВЕЩАНИЕ ФРИДОНА, АВТАНДИЛА И ТАРИЭЛЯ У КАДЖЕТСКОЙ КРЕПОСТИ

 
В башне Каджетской крепости томилась в заключении Нестан-Дареджана. Три героя, Фридон, Автандил и Тариэль, явились к стенам крепости, чтобы освободить Нестан-Дареджану.
Говорит Фридон: «Надеюсь, согласитесь вы со мною:
Крепость каджев малой ратью не осилить никогда;
Хвастовство тут не поможет, трудно взять твердыню с бою,
А чтоб взять ее измором, долгие нужны года.
 
 
С детских лет я упражнялся, подражая акробату,
И в прыжках через преграды изощрился я вполне.
Я умел ходить бесстрашно по упругому канату,
И ровесники горели тайной завистью ко мне.
 
 
Кто из вас, бойцов, сумеет так нацелиться арканом,
Чтобы на зубец ограды вскинуть крепкую петлю? —
Путь откроется доступный, как тропинка по полянам,
И, клянусь, во вражьем стане жажду мести утолю.
 
 
Проберусь с щитом, вдоспехах я над пропастью глухою,
Со стены твердыни прыгнув, ринусь, словно вихрь степной,
Разгромлю я караулы, настежь вам врата открою,—
И тогда вы поспешите на сигнал мой боевой!»
 
 
Автандил сказал: «Владыка! Твой клинок не знал позора,
В львиных мышцах мощь былая, и не видно ран на них,
Но совет невыполним твой! Обрати к твердыни взоры
И прислушайся к немолчной перекличке часовых.
 
 
Ведь они с постов дозорных звон услышат снаряженья,
Рассекут канат, как только ты приблизишься к стенам;
Все откроет неприятель и принудит к отступлению;
Твой совет таит опасность, надо быть хитрее нам!
 
 
Лучше с войском терпеливо оставайтесь тут в засаде.
Стража путника не тронет, – я представлюсь ей купцом,
Облачусь в халат торговца и пройду один к ограде
С мулом, тайно нагруженным и кольчугой, и мечом.
 
 
Нам втроем входить не надо. Изберем мы путь обмана.
Я купцом проникну в город – незамеченным пройду,
Мигом облачусь в доспехи, грозным мстителем предстану
И скрывать уже не стану затаенную вражду.
 
 
С внутреннею стражей сам я быстро справлюсь в битве ярой.
Вы к вратам тогда помчитесь, мне доверясь одному.
Я открою вам их настежь для последнего удара…
Вот, друзья, мое решенье! Будет лучшее – приму».
 
 
Тариэль сказал: «Вы оба – безупречные герои!
И кому дано из смертных превзойти отвагой вас?!
Зря мечами не бряцая, оба жаждете вы боя,
Но и вам товарищ третий будет нужен в грозный час.
 
 
Тут я вам полезен буду для какого-либо дела.
Битвы шум лишь донесется до возлюбленной, боюсь:
С высоты она посмотрит и среди разящих смело
Тариэля не увидит и подумает: «Он трус!».
 
 
Мой совет сулит удачу – головой за то отвечу!
Каждый встань с отборной сотней, выступаем с трех сторон
Враг обманутый, подумав, что нас горсточка, навстречу
Выйдет к нам и в первой схватке будет насмерть поражен.
 
 
В бой вступив с врагами, быстро их охватим полукружьем.
Пусть один ворвется в город, двое бросятся к стенам.
Для последнего удара вам расчишу путь оружьем,
В мощном натиске сметем их, лишь доверимся мечам!»
 
 
Отвечал Фридон: «Я понял! Мудрость есть в твоем совете!
Жаль, что подарил тебе я легконогого коня.
Знал бы я, что пригодится он на подступах Каджети,
Тариэль его едва ли получил бы у меня!»
 
 
Молвил это, улыбнулся, и друзья повеселели!
Было сказано немало мудрых и шутливых слов;
Позабавили друг друга и, не забывая цели,
Снаряжаясь, отобрали самых лучших скакунов.
 
 
Скреплена отвага клятвой, возросла решимость вдвое,
Тариэлю же за смелость от двоих друзей почет.
Каждый взял по сотне конных, с каждым счастье боевое.
Шлемы спрятали, и смело двинулись они вперед.
 

Великий азербайджанский поэт Низами жил в XII веке (1141–1203 гг.). Он написал большое количество поэтических произведений, из которых наибольшую известность получил сборник из пяти поэм («Хамсэ»). Ниже печатается отрывок из поэмы Низами «Сокровищница тайн», по книге: Низами, Пять поэм. Редакторы Б. Э. Бертельс и В. В. Гольцев.

РАССКАЗ О СТАРУХЕ И СУЛТАНЕ САНДЖАРЕ

 
Старуха одна, в возмущенья пылу.
Схватила султана Санджара[59]59
  Сандэкар – последний султан из так называемых «великих» сельджуков (1118–1157), в XI веке покоривших большую часть стран бывшего арабского халифата. 2 Шахнэ – начальник, представитель власти султана.


[Закрыть] полу:
 
 
«О, где же, султан, справедливость твоя?
Тобой, что ни год, обижаема я.
 
 
Забрался твой пьяный шахнэ² под мой кров,
Ногой мне в лицо надавал пинков,
 
 
Избил, истоптал без вины меня он,
За волосы выволок из дому вон,
 
 
На людях ругал, поносил, как зверь,
 Насилья печать наложил на дверь.
 
 
«Горбатая, эй, отвечай, – говорит, —
Такой-то на улице кем был убит?»
 
 
Убийцу ища, обыскал весь дом, —
О, есть ли насилия больше в ком?
 
 
Пьян сторож – смелеет и головорез…
Будь трезвым, он в драку б с старухой не лез
 
 
Доход всей страны они топят в вине,
Его на старух возмещая спине.
 
 
Кто мирно на это бесчинство взирал,
Мой стыд, а твою справедливость попрал.
 
 
Избита, истерзана старая грудь,
Осталось ли силы хоть сколько-нибудь?
 
 
Справедливости если в тебе не найду, —
В день Судный свой счет предъявлю я Суду.
 
 
Правосудья венца – я не вижу в тебе,
Угнетенью конца – я не вижу в тебе.
 
 
Царь должен народу поддержкою стать,
А ты угнетаешь народ, как тать.
 
 
Не стыдно ль кусок отнимать у сирот,
Кто делает так, благороден ли тот?
 
 
Великий вор мелкой поклажи старух,
Стыдись трудовой этой пряжи старух.
 
 
Ты – раб, хоть и в царское платье одет, —
Какой же ты царь, раз приносишь вред?
 
 
Царь всюду наводит в стране закон,
Внимательно, с ласкою властвует он.
 
 
Чтоб всяк на приказ его – голову клал,
Чтоб дружбу его – в свою душу влагал.
 
 
А ты, хоть поставил весь мир вверх дном, —
Геройством каким отличился в нем?
Держава ведь тюркская тем и сильна[60]60
  Низами, как и большинство горожан этого времени, стоял на стороне сельджуков и относился враждебно к побежденным ими врагам, старой иранской аристократии. 2 Дехкан – в то время землевладелец, помещик, позднее этим термином стали обозначать крестьянина. 3 Хорасан – область в северовосточном Иране; в то время к Хорасану обычно относили и часть теперешнего Афганистана. Низами в этой строке имеет в виду страшное поражение, нанесенное Санджару кочевниками, когда сам султан был ими взят в плен и уведен в степи. 4 Симург – легендарный царь птиц; его никто никогда не видал, иначе говоря, правосудие отлетело туда, где его найти невозможно. 5 Небосвод.


[Закрыть],
Что правит, любя правосудье, она.
 
 
Обрушил ты стены жилья горожан,
Ты вытряс зерно из колосьев дехкан ^2.
 

 
Но вычисли, – короток век земной,
Смерть схватит и за крепостною стеной.
 
 
Закон – как костёр, в темноте разложи.
День нынешний с завтрашним ты подружи,
 
 
Чтоб словом порадовал сердце старух,
Чтоб слово старухи наполнило слух.
 
 
От страждущих руку свою отведи,
Иль стрелы проклятий застрянут в груди.
 
 
Что рыщет по всем закоулкам рука,
Беспечна к последним кускам бедняка?
 
 
Ты миру был дан животворным ключей,
Не ради неправды поставлен ты в нем.
 
 
О шах, чтоб мучение раны смягчить,
Ты пластырем должен ее залечить.
 
 
Хвалить тебя – слабых обычай, а ты
Обычай устрой из своей доброты.
 
 
И оберегай, как святыню души,
Двух-трех наилучших, укрытых в глуши».
 
 
Санджар, Хорасаном ³ владевший, не внял
Тем мудрым словам – и страну потерял.
 
 
И нет правосудья сейчас на земле,
Ищи его лишь на Симурга⁴ крыле
 
 
И стыд позабыт под окном голубым⁵,
И честь на земном этом шаре – как дым.
 
 
Вставай, Низами, и заплачь от стыда,
Плачь кровью над тем, кому кровь – как вода.
 

Глава V
МОНГОЛЬСКИЕ ЗАВОЕВАНИЯ И ЗОЛОТАЯ ОРДА

«Сокровенное сказание» заключает в себе ряд сказаний о Чингис-хане, его детстве, войнах и завоеваниях. «Сказание» было написано около 1240 г. на монгольском языке и переведено также на китайский. Отрывки из «Сокровенного сказания» здесь взяты по переводу с китайского Палладия, из книги «Труды членов российской духовной миссии в Пекине», т. IV, 1866.

ДЕТСКИЕ ГОДЫ ТЕМУЧИНА

Когда раненый старик Чараха[61]61
  Чараха – Чараха был ранен копьем в спину, когда он уговаривал людей Есугея, покойного отца Темучина, не покидать вдову Есугея и ее детей. 2 Наших людей – т. е. приобретенных, покоренных. 3 Хоэлунь – мать Темучина, вдова Есугея. 4 Дайичиут—название рода, главы которого первые покинули семью Есугея. 5 Кирилтух, или Тархутай Кирилтух, – вместе с братом Тодоянь-Гирте преследовал Темучина. 6 Белгутай – брат Темучина. 7 Хачигунь, Темугэ и Темулунь – Хачигунь и Темугэ – младшие братья Темучина, Темулунь – сестра. 8 Хасар – брат Темучина.


[Закрыть] лежал у себя дома, Темучжинь навестил его. Старик сказал ему: «Они увели с собой собранный отцом твоим народ и наших людей²; когда я отговаривал их, они меня поранили». Темучжинь, заплакав, ушел. Хоэлунь³ сама села на коня и, приказав людям взять копья с кистями, во главе их отправилась в погоню; она остановила половину народа, но остановленная половина людей тоже не захотела оставаться; все ушли вслед за Дайичиут^4.Когда братья Дайичиут покинули Хоэлунь с детьми, Хоэлунь, женщина чрезвычайно разумная, собирала плоды, да вырывала коренья и тем питала детей своих. В таких трудных обстоятельствах воспитанные ею дети подросли; все они имели признаки царского княжеского достоинства…

Через несколько времени Дайичиут Кирилтух⁵ сказал: «Покинутые нами Темучжинь и другие дети с матерью, верно, теперь уже оперились, как птичьи птенцы, и подросли, подобно детенышам зверей». Взяв с собой товарищей, они поехали разузнать. Темучжинь с матерью, завидев приезд их, испугались; Белгутай⁶ в густом лесу наломал деревьев и устроил засеку, а Хачигуня, Темугэ и Темулунь⁷ троих малых, спрятал в расщелине скалы; Хасар⁸ перестреливался с Дайичиут; Дайичиут громко крикнули ему: «Нам надо только твоего старшего брата, Темучжиня, а других людей не надобно». Устрашенный тем Темучжинь сел на лошадь и пустился в горный лес: Дайичиут, заметив это, погнались за ним и преследовали до горы Тергуне. Темучжинь углубился в густой лес, а Дайичиут, не могши въехать туда же, окружили лес и стерегли.

Темчужинь, пробыв в густом лесу трое суток, повел под уздцы лошадь и хотел выйти из леса, как седло с лошади упало на землю; обернувшись, он увидел, что шлея на груди и подпруга попрежнему застегнуты, и сказал: «Седло может спасть, хоть подпруга и застегнута; но когда нагрудная шлея застегнута, то как можно седлу самому упасть? Верно, само небо останавливает меня». Он воротился и еще прожил три дня. Потом, когда хотел выйти, при выходе из густого леса упал большой белый камень, в виде юрты, и загородил путь. Темучжинь опять сказал: «Верно, небо останавливает меня». Он снова вернулся и еще провел три дня. Всего прожил он в лесу девять дней сряду, ничего не евши. Напоследок он сказал: «Неужели мне умереть таким образом без вести? Лучше выйти». Он взял нож, которым строгал стрелы, срезал им деревья, росшие подле заграждавшего выход камня, и ведя за собою лошадь, сошел с горы. Сторожившие тут люди Дайичиут тотчас схватили и увели его.

Тархутай Кирилтух, поймав Темучжиня, объявил повеление своему народу, чтобы в каждом стане Темучжиню жить сутки. Так переходил он из одного дома в другой до 16-го числа 4-й луны. В этот день Дайичиут устроили пир на берегу реки Онань. Когда по захождении солнца разошлись по домам, они приказали одному молодому и слабому парню стеречь Темучжиня. Темучжинь, видя, что все разошлись, ударил того парня краем своей колодки в голову и сшиб его с ног, а сам убежал; добежав до леса, что на берегу реки Онань, он внутри его прилег; но, опасаясь, что его здесь увидят, вошел в стремнину реки Онань и погрузился в воду телом, выставив наружу только лицо.

Караульный, потерявший узника, громким голосом кричал: «Пойманный человек бежал!» На крик его разошедшиеся Дайичиут снова собрались и при свете луны, ясном, как днем, стали искать Темучжиня повсюду в лесу по берегу Онань. Сорханыиира, из рода Сулдусунь, проходя для обыска близ того места реки, где лежал Темучжинь, заметил его и сказал ему: «Вот за такую-то сметливость твою братья Дайичиут ненавидят и преследуют тебя. Будь осторожен и лежи так; я не донесу на тебя». Сказав это, он прошел мимо.

Когда Дайичиут, обыскивая на возвратном пути, толковали между собою, Сорханьшира сказал им: «Вы потеряли человека днем; а теперь, в темную ночь, как искать? Воротимся на прежнее место и обыщем места еще не осмотренные и разойдемся; а завтра снова соберемся для обыска. Куда уйдет этот человек с колодкой?» Во время возвратного поиска Сорханьшира снова проходил прежним местом и сказал Темучжиню: «Теперь мы кончили обыск и возвращаемся; завтра опять придем искать тебя; теперь, когда мы разойдемся, ты уходи и сыщи свою мать и братьев; если встретишь кого-нибудь, не говори, что я видел тебя». Сказав это, он ушел.

Когда все разошлись, Темучжинь подумал про себя: «Намедни, когда приказано было стеречь меня по очереди в каждом становище, во время пребывания моего в доме Сорханьширы оба сына его, Чиньбо и Чилабунь, оказали ко мне сожаление: на ночь снимали с меня колодку и оставляли меня ночевать на свободе. Сегодня Сорханьшира заметил меня, однако ж не хотел сказать о том другим; не один раз был здесь и проходил мимо. Пойду к нему; наверно, он спасет меня». Вследствие того он пошел вниз по реке Онань искать Сорханьширу.

ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ ТЕМУЧИНА ХАНОМ[62]62
  На предыдущих страницах «Сказания» рассказывалось о том, как вокруг Темучина собирались представители различных монгольских родов. 2 Алтань, Хучар, Сачабеки – родственники Темучина: Алтань – двоюродный дядя, Хучар – двоюродный брат, Сачабеки – троюродный брат. 3 Чжамуха – друг Чингис-хана; в это время, поссорившись с ним (по «Сказанию»), вел с ним борьбу. 4 Наймани – монгольское племя. 5 Таян – хан найманей. 6 Чжэбе, Хубилай, Чзкэлме и Субеэтай – полководцы Чингис-хана. 7 Аньда – друг, названный брат. Сказание говорит о Темучине и Чжамухе: «Так-то случилось, что они дважды побратались. Темучжинь и Чжамуха толковали промеж себя: «Старые люди говаривали, что когда делаются аньда, то оба друга имеют как бы одну жизнь; один другого не покидает, и бывают они охраной жизни друг друга». 8 Дада – общее китайское название для кочевников монгольских степей; его применяли и к отдельным племенам, слово было усвоено и монголами. 9 Стрелою Анхуа – стрела Анхуа и, ниже, стрела Коибур – какие-то сказочные стрелы.


[Закрыть]

Алтань, Хучар и Сачабеки², посоветовавшись целым обществом, объявили Темучжиню: «Мы хотим провозгласить тебя царем. Когда ты будешь царем, то в битвах с многочисленными врагами мы будем передовыми, и если полоним прекрасных девиц и жен, да добрых коней, то будем отдавать их тебе. В облавах на зверей мы будем выступать прежде других и пойманных [нами] зверей будем отдавать тебе. Если мы в ратных боях преступим твои приказы или в спокойное время повредим делам твоим, то ты отними у нас жен и имущество и покинь нас в безлюдных пустынях». Так поклявшись, они провозгласили Темучжиня царем и нарекли его Чингисом.

ПОЛКОВОДЦЫ ЧИНГИС-ХАНА

В то время Чжамуха³ был тоже у найманей⁴. Таян⁵ спросил его: «Кто эти, преследующие наших, как волки, когда они гонятся за стадом овец до самой овчарни?» Чжамуха отвечал: «Это четыре пса моего Темучжиня, вскормленные человечьим мясом; он привязал их на железную цепь; у этих псов медные лбы, высеченные зубы, шилообразные языки, железные сердца. Вместо конской плетки у них кривые сабли. Они пьют росу, ездят по ветру; в боях пожирают человеческое мясо. Теперь они спущены с цепи; у них текут слюни; они радуются. Эти четыре пса: Чжэбе, Хубилай, Чжэлме и Субеэтай⁶». Таян сказал: «Коли так, то'подальше от этих презренных людей». Он отступил и, поднявшись по горе, остановился.

Потом он опять спросил: «Кто эти следующие затем отряды, похожие на жеребят, когда они, насосавшись молока, резвятся и бегают кругом своей матки?» Чжамуха отвечал: «Это два рода: Уруут и Манхут, которые убивают всех мужчин с копьем и мечом и снимают с них платье». Таян сказал: «Так удалимся еще подальше от этих презренных людей»; и он приказал еще подняться на гору и, остановившись, опять спросил Чжамуху: «Кто это позади, как голодный коршун, порывающийся вперед?» Чжамуха отвечал: «Это мой Темучжинь аньда⁷, одетый с ног до головы в железную броню; он прилетел сюда, словно голодный коршун. Видишь ли его? Вы говорили прежде, что только дада⁸ появится, так от него, как от барашка, не останется и копыт с кожей. Посмотри же теперь». Таян только проговорил: «Страшно!» и приказал еще подняться на гору. Он опять спросил: «Кто это позади со множеством ратников?» Чжамуха отвечал: «Это сын матери Хоэлунь, воспитанный человечьим мясом. Тело его в три человеческих роста; он съедает зараз трехгодовалого барана; одет в три железные брони и приехал на трех сильных быках. Он проглотит целого человека с луком и стрелами так, что тот не засядет у него в горле; съест целого человека, да еще не сыт. Когда он разгневается, то стрелою Анхуа⁹, через гору, пронзит десять или двадцать человек; когда с ним станут драться, он метнет стрелу Коибур и, хоть через широкую степь, пронзает человека вместе с латами. Из большого лука он попадает за 900 шагов, из малого лука – за 500 шагов. Он не похож на обыкновенных людей, словно большой удав. Называется он Чжочихасар». Таян сказал: «Если так, то вместе поднимаемся на высокую гору». Потом опять спросил: «Кто тот, что позади всех?». Чжамуха отвечал: «Это самый младший сын Хоэлунь по имени Отчигинь. Он ленив; любит рано ложиться и поздно вставать; но в дружине ратников он никогда не опаздывал». Тогда Таян поднялся на вершину горы.

НАЗНАЧЕНИЯ И ПОЖАЛОВАНИЯ ЧИНГИС-ХАНА

Когда Чингис собрал под свою власть народы разных улусов, то в год тигра[63]63
  В год тигра – в 1206 году. Монголы называли год именем какого-нибудь животного. 2 Бучулук – сын Таяна. «Управил – установил порядок среди народов. Фраза относится к самому Чингис-хану. 3 Шигихутуху – приемный сын Хоэлунь, брат Чингис-хана. «Когда войско Чингиса находилось в лагере татар, то подобрали в нем одного мальчика, который носил на носу золотое кольцо и набрюшник с золотыми кистями, подбитый соболем; его отдали матери (Темучина) Хоэлунь. Хоэлунь сказала: сВерно. он из какого-нибудь знатного дома». Дав ему имя Шигихутуху, она сделала его своим шестым сыном». 4 Бборчу, Михали – полководцы Чингис-хана. 5 За девять преступлений – т. е. Шигихутуху может быть наказан только тогда, когда совершит уже десятое преступление. 7 Старший потомок Баалиня – т. е. старший в роде Баалинь или Бааринь.8 Выбирай добрый год и луну – т. е. благоприятный год и время месяца для всяких предприятий. 9 По рассуждении, да чтут—т. е. считаются с тем, как ты рассудишь. 10 Меркитской; иеркиты – одно из монгольских племен. 11 Носят луки со стрелами – т. е. пусть будут потомки ваши «луконосцами», особой стражей при особе Чингис-хана.


[Закрыть] на вершине реки Онань он водрузил знамя с девятью белыми хвостами и воссел царем. Доблестного витязя Мухали он пожаловал князем; Чжэбе он повелел преследовать Бучулука²; управил³ народами дада; кроме царских зятьев, пожаловал тысячниками 95 человек, трудившихся вместе с ним в созидании царства. Чингис сказал: «Раздав должности царским зятьям и 95 тысячникам, я награжу еще тех из них, которые отличались особенными заслугами». Он велел Шигихутуху⁴ позвать Бборчу, Мухали⁵ и других. Шигихутуху сказал: «Заслуги Боорчу и Мухали больше чьих, что еще хочешь наградить их? Я, с малолетства принятый к тебе в дом, до полного возраста не отлучался от тебя: мои заслуги меньше чьих заслуг? Теперь чем ты наградишь меня?» Чингис сказал ему: «Ты сделался моим шестым братом и имеешь право на удел, равный уделам братьев. Избавляю тебя от наказания за 9 преступлений⁶. Теперь, когда я только что утвердил за собою все народы, ты будь моими ушами и очами. Никто да не противится тому, что ты скажешь. Тебе поручаю судить и карать по делам воровства и обманов; кто заслужит смерть, того казни смертью; кто заслужит наказание, с того взыскивай; дела по разделу имения у народа ты решай. Решенные дела записывай на черные дщицы, дабы после другие не изменяли..

Чингис сказал Хубилаю: «Ты усмирял крутых и непокорных; ты да Чжэлме, Чжэбе и Субеэтай словно четыре свирепых пса у меня; куда бы я ни посылал вас, вы крепкие камни разбивали в куски, скалы низвергали, глубокую воду останавливали; потому-то в битвах я велел вам быть впереди; четырем витязям: Бборчу, Мухали, Бброулу и Чилауню – быть за мной, а Чжурчэдаю и Хуилдару – стоять передо мной для того, чтобы сердце мое было спокойно. Теперь ты, Хубилай, во всех ратных делах и распоряжениях будь старшим…»

Чингис сказал старику Усуню: «Усунь!.. Ты старший потомок Баалиня⁷: тебе следует быть беком; будучи беком, езди на белой лошади, одевайся в белое платье и в обществе садись на высшее место; выбирай добрый год и луну⁸ и, по рассуждении, да чтут⁹ и уважают…» Чингис сказал Сорханьшире: «В малолетстве моем, когда Тархутай Кирилтух с братьями рода Дайичиут изловили меня, ты с сыном своим скрыл меня у себя, велел дочери своей, Хадаань, прислуживать мне и отпустил меня; эту услугу вашу я день и ночь помнил; а вы поздно пришли ко мне от Дайичиут, и я теперь только могу наградить вас. Какой награды вы хотите?» Сорханьшира и сын его отвечали: «Нам хотелось бы по воле ставить становища в Меркитской¹⁰ стране Селяньгэ; а еще чем наградить нас, то сам, царь, придумай». Чингис сказал: «Будь по-вашему; ставьте по воле становища в той стране; кроме того, пусть потомки ваши носят луки со стрелами¹¹, пьют по чашке вина и прощены будут за 9 преступлений».

ГВАРДИЯ ЧИНГИС-ХАНА

Когда люди, трудившиеся в созидании царства, были сделаны темниками, тысячниками и сотниками и получили награды, Чингис сказал: «Прежде у меня было только 80 человек ночной стражи и 70 охранной стражи саньбань[64]64
  Саньбань – гвардия. 2 Тем; тьма – 10 000 человек.


[Закрыть]. Ныне, когда небо повелело мне править всеми народами, для моей охранной стражи, саньбань, и других пусть наберут 10 000 человек из тем ², тысяч и сотен. Этих людей, которые будут находиться при моей особе, должно избрать из детей чиновных и свободного состояния лиц и избрать ловких, статных и крепких. Сын тысячника приведет с собой одного брата да десять человек товарищей; сын сотника возьмет с собой одного брата да пятерых товарищей; дети десятников и людей свободных возьмут по одному брату да по три товарища. Кони для десятерых товарищей сына тысячника будут собраны в его тысяче и сотнях вместе с конскою сбруею… Кто из тысячников, сотников, десятников и людей свободных воспротивится, тот, как виновный, подвергнется наказанию. Если избранный уклонится и не явится на ночную стражу, то на место его избрать другого, а его сослать в отдаленное место. Кто пожелает вступить в гвардию, тому никто не должен препятствовать». Тысячники и сотники, согласно воле Чингиса, произвели набор и увеличили прежнее число 80 человек ночной стражи до 800 человек. Чингис велел увеличить до тысячи человек и поставил над ними Екэнеуриня первым тысячником.