Текст книги "Меж двух мгновений Вечности (СИ)"

Автор книги: Владимир Карман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

В комнате, единственной четырёхугольной комнате, из тех, что он встречал в надземных уровнях дома, он увидел анимера. Тот лежал на прямоугольном возвышении, которое, как было сразу понятно, именно для того и приспособлено, чтобы лежать. Анимер был... Крот, руководствуясь множеством признаков, но прежде всего каким-то почти неразличимым сигналом, посланным ему подсознанием, сразу же определил это состояние, хотя подобрать нужное слово, чтобы обозначить его, сумел бы не сразу. Анимер был ни жив, ни мертв. Он был в каком-то третьем, волне естественном и в то же время очень невыгодном, нежелательном для него состоянии. Крот подошёл ближе. Это был рослый экземпляр, человекообразного сложения, с зеленовато-серой, плотной кожей, помеченной едва заметным рисунком. Трудно было определить на вид, природный это был рисунок, или какой-то аналог земной татуировки.

Анимер вытянулся на животе, подтянув под себя локти и растопырив лапы: каждая с тремя длинными и одним коротким, противопоставленным остальным, пальцем. Они заканчивались тонкими острыми коготками, покрытыми золотым напылением: Крот вспомнил отверстия на дверях. Позвоночник отчетливо выпирал из округлой спины треугольными выступами, которые резко уменьшались по мере приближения к копчику и заканчивающаяся коротким хвостом в три позвонка. Казалось, будто бы позвоночник не поместился внутри тела и вылез наружу. Кожа над выступами казалась значительно более плотной, чем остальная, и похожа была на кору дерева. Круглая голова, совершенно гладкая на макушке, к шее собиралась в складки, безносая и безгубая лицевая часть напоминала тыквенную маску, изготовленную для Хэллоуина. Отвратительное впечатление усиливала безобразная имитация улыбки: полуоткрытая пасть ощерилась мелкими острыми зубами.

Анимер лежал неподвижно. Тело его было не расслаблено, как это бывает у спящих, а словно стянуто судорогой. Но вдруг белесая пленка, прикрывавшая правый, видный Кроту глаз, медленно сползла, на некоторое время открывая черный узкий зрачок, а затем так же медленно затянула его.

– Да, красив, нечего сказать, – вздохнул Крот, оглядываясь.

Эта комната, в отличие от других, была обставлена деревянной мебелью, что при дефиците дров было бы отличным выходом из положения, но Крот решил оставить её на крайний случай. Да и по всем законам: человеческим и не человеческим – не следовало трогать здесь ничего в присутствии ещё живого хозяина.

– Ты уж не сердись, браток, что я тут у тебя хозяйничаю. Деваться мне просто некуда. – Крот сказал это вроде бы сам себе, но достаточно громко, а потом, подумав, что этого будет недостаточно, добавил, – спасибо, что приютил. А за крышу прости.

Раздумывая о том, сколько может анимер пролежать в таком состоянии, Крот прикрыл за собой дверь, подхватил ведро и спустился вниз. По пути он заглянул в третью комнату: там была размещена большая ванна, лоханка, о назначении которой нетрудно было догадаться. Антон подергал рычаги, но вода не полилась. Впрочем, он на это и не рассчитывал. Как ни крути, а за водой идти придётся. Только вот каким образом? Летать по воздуху или прожечь дырку в стене?

Но ни того, ни другого делать не пришлось: в подвале нашёлся ещё один коридор, который вывел его на поверхность – в маленькое каменное строение, напоминающее бетонный блок-пост. Наверное, здесь раньше помещалась охрана. Крот за несколько раз протоптал к роднику хорошо различимую тропку. Это было плохо. Хотя, если его специально ищут, вряд ли ещё один демаскирующий фактор сыграет большую роль. До родника было около километра. Дорога занимала много времени, и набирать воду было хлопотно. Ведро под струйку не подсунешь – наливать приходилось ковшиком, тем, что найден был в подвале. Передохнув и пообедав, Крот отправился за дровами. Это было рядом, однако добывать их кухонным тесаком было непросто. Хотя сучья толщиной в запястье ими рубить, повозившись, получалось. Дров Крот наносил много, но ладони сбил до кровавых мозолей. Непривычны были его руки к повседневной крестьянской работе.

В конце тяжелого будничного дня Крот устроил себе субботний вечер: раскочегарил печку до красного каления, нагрел воды, раздевшись, как следует вымылся, а потом организовал роскошное чаепитие: выдавив из тюбика в литровый котелок почти сантиметр витаминного концентрата. Варево получилось густое, ароматное. К нему бы хотя бы кусочек хлеба. Да с маслицем бы! Спать улёгся, как и вчера, на стеллаже, однако дверь закрывать не стал, чтобы не перекрывать движение теплого воздуха от печки, а чтобы тепло не уходило в подвальные катокомы, завесил коридор куском материи.

Глава шестая

Кабинет мэра – небольшая комнатка в кривоватом домишке-мэрии – обставлен был довольно убого. Самым замечательным здесь был стол: огромный, идеально гладкий лист какого-то местного материала. И лист этот, явно, имел первоначально иное назначение, чем подкладка под куцые бумаги, покрытые неразборчивыми записями, возможно, местной муниципальной отчетности. Антуан, стоя перед этим столом, переминался с ноги на ногу и очень убедительно играл роль подавленного происшедшим человека. Джон Холл сурово сдвинул брови и посмотрел на посетителя изучающе строго. Не то, чтобы он на самом деле надеялся что-то такое усмотреть в этом здоровяке, но характер проявить следовало. Его можно было понять, потому что высокое звание мэра было весьма условным, и поднять его на должную высоту можно было лишь принимая вид, соответствующий заявленному уровню уважению. Дело в том, что статус мэра был уважаем лишь с одной стороны – со стороны населения. А вот анимеры рассматривали его лишь как технического работника, который в одном лице представлял всю многоликую, плохо управляемую, становящуюся опасной людскую массу.

Поэтому Джону Холлу надо было уметь быть полезным анимерам и демонстрировать свою значимость соплеменникам. А значимость начиналась с уважения. Этот новичок, как видел Джон, его не уважал, вернее, не уважал так, как должен уважать растерянный, заброшенный из знакомой действительности в тартары человек. Джон отлично помнил, в чём это уважение должно выражаться: он-то именно так уважал всех, кого встретил в первый день своего пребывания здесь.

– Ваше имя? – задал он поначалу самый необязательный вопрос, ответ на который его интересовал меньше всего.

– Меня зовут Антуан Дампьер, сэр. Объясните мне, ради Бога, куда я попал! Я ничего не понимаю.

Слова были правильные, и смятение, кажется, естественное.

– Присядьте, – наконец смилостивился Джон и указал на табурет, стоящий с той стороны стола.

То, что этот Антуан не местный, видно было сразу. Незакопченное лицо, чистые руки. Явно прихваченный. Но как и кем? Кажется, две тарелки всё ещё вылетают за пределы, только до того ли сейчас анимерам, чтобы завозить сюда лишние рты? Сам он чужой, но одежда местная, что подозрительно.

– Что случилось с вами, господин Дампьер?

Антуан, продолжая изображать легкое смятение, поведал, что вместе с друзьями отправился на выходные к одному из живописных озёр. Его хобби – ныряние с аквалангом. И вот когда он погрузился в воду, произошло что-то такое, чего он не может объяснить. Его затянуло в воронку, но не в глубины, что было бы естественно, а вынесло вверх. Однако не на поверхность, а куда-то ещё. Куда, он не может объяснить. Но там тоже была вода. А потом швырнуло в темноту. Он сильно ударился, но остался жив. Спасибо доброму человеку Анатолю, который приютил его, поделился одеждой и привёл сюда.

Джон не знал, что думать по поводу всего этого. Одно время приходилось устраивать беженцев, пробившихся сквозь снега из загородных вилл, где они обитали во владениях отдельно живущих анимеров на правах прислуги. Сейчас таких не осталось – вымерзли. Но этот – явно землянин. Вот ещё дополнительная головная боль. О таком казусе, во избежание, как говорится, надо будет сообщить в совет, пусть там и разбираются. В случае чего с них и взыщут. Он строгим голосом расспросил о новичке Анатоля, и тот подтвердил, что этот детина пришёл к нему мокрый, в водолазном костюме и страшно его напугал. Он подумал, как увидел его, не чёрт ли это морской? Мистер мэр, взгляните сами на этот костюм – вот он лежит, завёрнутый в материю, на столе – можно ли было не испугаться, увидев такое?

Мэр пропустил мимо ушей лирические отступления и строго спросил:

– Так говоришь, его сбросили к тебе с водой?

– Именно так, господин мэр. Он пришёл ко мне совсем одуревший. Видно его сильно приложило. Если вам будет интересно взглянуть, у него здоровенный синяк на руке. А ссадина на лице видна и так.

– Не хватало мне ещё его синяки рассматривать! Ты мне лучше скажи, куда мне его девать? Если они будут каждый день к нам падать, то и мест в посёлке не хватит. – он сказал это так, будто бы выговаривал Анатолю за то, что тот специально выискивает и приводит к нему чужаков.

– Оставьте мне его на пару дней, сэр, пока вы будете решать вопрос с анимерами. Вы же знаете, что у меня забрали одного эйпа, а работы, между прочим, не убавилось. Новая вода требует очистки, проверки на микрохлору. Надо регулировать поток днём и ночью. Одному мне трудно с этим справляться.

– Ладно, пусть поживёт пока у тебя. – Джон вздохнул с облегчением – хоть один вопрос был решён без его участия. – Слушай, – он вдруг словно вспомнил что-то важное и нахмурился, – Пётр ведь твой сын?

– Мой, – насторожился Толян, – а что?

– Ты не расстраивайся раньше времени, но он пропал. Два дня назад вечером, когда возвращался из караула в поселок, пропал. Вот уже третий день ищем, но нет его. И лодки нет.

Толян судорожно хватил ртом воздух. Спросил подавлено:

– А хорошо искали-то? Может, походили вокруг посёлка...

– Искали, как могли. Как тут хорошо искать? Покричали, постреляли. Следов лодка не оставляет. Ладно, идите. Если что – сообщим. У меня дел полно. Это, – он кивнул в сторону акваланга, – оставьте.

К ночи в каморку к Толяну набилось народу. Посочувствовать и поддержать. Все наперебой говорили о том, что найдётся парень, что и не такие случаи бывали, а сейчас не то, что раньше, когда зубастых тварей было полно и любая, даже самая мелкая, свободно могла человека загрызть. Теперь времена другие – теперь и с голоду в лесу не умрёшь. Вот только с водой плохо. А огонь парень добудет. Много раз при них искру добывал на скорость. Быстрей всех управлялся. Говорили, а сами нет-нет, да и поглядывали на сидящего в сторонке Антуана.

Рыжий мужик, хмурый и сразу видно по тому, как держались с ним другие, в авторитете, отмалчивался, но кто-то нашёл возможность, подольстившись, сказать про полушубок. И все дружно закивали – мол, это тоже хороший шанс не замерзнуть. Вернётся. Он парень тёртый.

– Мне бы тоже одежду какую-нибудь, – сказал вдруг Антуан, глядя на рыжего добродушно-наивными глазами. – Я ведь в одних трусах к вам приплыл.

Все затихли, а Рыжий посмотрел на него испытующе, а потом встал и кивнул, мол, пошли.

Они прошли мимо костра, и люди, сидевшие возле него, сразу вскочили и начали забрасывать огонь снегом. Рыжий не сказал ни слова, а только покрутил недовольно головой.

В низком строеньице, прилепившемся к скале, было мрачновато, пахло горелым. Заходя, Антуан задел затылком обитый белым пластиком потолок.

– Садись, – сказал строго Рыжий и указал на чурбан, поставленный возле колченогого стола. Сесть на него означало повернуться спиной к двери. Сам Рыжий обошёл стол и уселся на лавку, откинувшись к стене. Антуан сдвинул чурбан в сторону и сел так, чтобы видеть вход. Рыжий нахмурился.

– Я тебе куда сказал сесть?

– На это, – он показал на чурбан, и наигранно виновато добавил, – я плохо есть понимать ваш разговор. – Покривлялся, а сам, меж делом, всматривался в угол за печкой. Там, тихохонько сидел невзрачный серый человек, почти полностью сливающийся с тенью.

– Не очень-то ты похож на испуганного и растерянного. Те, кто попадает сюда случайно, ведут себя по-другому.

– Все мы разные, потому и ведем себя по-разному, – терпеливо объяснил ему Антуан.

– Ладно. Расскажи о себе. Ты кто такой?

– Говорю же, приехали с приятелями понырять на озеро. Но, кажется, я нырнул очень глубоко.

– Да уж, отсюда не вынырнешь, – в словах Рыжего промелькнуло мрачное злорадство.

– Некрасиво радоваться горю другого, – с мягкой ехидцей укорил его Антуан.

– Это ещё не горе, – серьезно ответил Рыжий, – горе будет, если ты мне не понравишься. А пока ты мне не нравишься, и ничего не делаешь, чтобы понравиться. Отвечай коротко и ясно, кто ты и откуда.

– Коротко и ясно: человек, отправившийся искупаться.

– Чем занимался, кроме купания?

– Загорал...

– По-хорошему ты не хочешь.

– Это было по-хорошему?

– Это пока очень по-хорошему.

– А что ты в одиночку по-плохому со мной собираешься общий язык искать?

Антуан быстро переместился вокруг стола, сел рядом с Рыжим и правой рукой, которую положил на столешницу, связал его движение.

– Я оценил доброе ко мне отношение, – сказал он добродушно, отслеживая краем глаза поведение того, что сидел в углу, – потому отвечаю: в свободное время от увлекательного отдыха занимаюсь скучной работой.

– Какой? – спросили вдруг из тени.

– Я полицейский. – Отвечал Антуан с готовностью. Это такой человек, которого следует изначально уважать и которому лучше не перечить.

– С оружием дело, значит, имел? – уточнил запечный.

– Конечно.

– А с таким? – в руке у человека вдруг оказался пистолет, направленный Антуану в голову.

– Нет, это оружие нештатное. Нам не положено иметь дело с самопалами.

Рыжий наконец подал голос:

– Сядь на место!

– С готовностью, – отвечал Антуан, легко вставая и усаживаясь на чурбак.

– Что о нём думаешь, Базиль? – спросил Рыжий, приходя в себя.

– Он не врёт, что с Земли. Но врёт, что здесь случайно. Не врёт, что имел дело с оружием, но врёт, что полицейский... Если он здесь не случайно, то зачем ему быть полицейским?

– Действительно. – согласился Рыжий, и обратившись к Антуану, спросил, – Так полицейский ты или не случайно?

Антуан призадумался. Прикинул шансы. Допустим, он их уложит. Дальше что? Партизанить в подземелье у Толяна? Пока патроны кончатся? А эти парни, вроде бы, авторитетные. С кем, если не с ними, дело иметь?

– Да что ты к нему пристал? – проворчал благодушно Базиль. – завтра его сведут к анимерам, те его просканируют и всё высветят. А потом кокнут, и в назидание прочим всё про него расскажут. Потерпи денька три-четыре.

– А, может, и не кокнут... – поддержал его задумчиво Рыжий, – Может, съедят. Надо сказать Джону, чтобы пока мяса в город не посылал. Чтоб аппетит у них разыгрался.

– И не боитесь вы так шутить, ребята? – заинтересовался Антуан.

– Мы не шутим, – сказал Базиль. – Так оно и будет. Если пойдёшь на исповедь к анимерам.

– И что вы предлагаете?

– Нам исповедоваться. В том году такой, как ты, уже здесь появлялся. И ушёл, что характерно. И сдаётся нам, что был он не один. Так вот вопрос к тебе, ты сюда по делу или случайно?

– Ну что ж, исповедь – дело нужное. Правильно ты понял, по делу я, конечно. Хотел бы встретиться с одним... – он сделал паузу, не потому, что запнулся, а больше ради эффекта, – не то чтобы человеком. А после этой встречи, может быть, и рассказал бы вам, ребята, много чего интересного. А то и заветные желания ваши выполнил.

Базиль посмотрел на него изучающе. Кивнул.

– А, может, сначала желания, а потом встретиться? Не мы твои гости, ты наш.

– Ну что ж, загадывай...

– Вот моё желание: верни Рыжему пистолет. Только без резких движений.

– Это вполне выполнимо! – широко улыбнулся Антуан и картинно поднял руки над головой, давая понять, что готов действовать аккуратно и предсказуемо.

Рыжий схватился за кобуру. Она была пуста.

– Забери у него пистолет, – велел Базиль. Он всё ещё продолжал держать Антуана на мушке.

Антуан всё так же добродушно улыбаясь, прикинул, если повалиться на бок и пнуть ногами стол – а стол не закреплен: он уже несколько раз как бы случайно сдвигал его, проверяя на подвижность, то стол улетит прямо к Базилю. Пока он его там будет ловить, ухватить Рыжего и закрыться им. Пистолет в рукаве, вытряхнуть его оттуда... Но пистолет может подвести, кто его знает, готов ли он к бою. Поэтому лучше, не вставая, рвануть к двери и вышибить её плечом. И оттуда выстрелить в этого Базиля. Опять же, если пистолет взведён. Но вместо этого он повернулся к Рыжему и подвинул к нему, не опуская правую руку.

– В рукаве.

Тот нащупал оружие, повозился, вытаскивая его. Антуан не сделал ничего, чтобы помочь.

– Может, его обыскать? – Рыжий вопросительно посмотрел на Базиля.

– Не надо. Садись на место. А ты, коп, не простой парень, – хмыкнул Базиль, убирая пистолет. Я думал дёрнешься... Так вот, встретиться с тем нечеловеком есть и наше самое заветное желание. А ты думал, какое? Попасть на Землю? Что нам там делать?

– Ты за всех не говори, – буркнул Рыжий.

Но Базиль проигнорировал его фразу. Спросил, с интересом глядя на Анутана:

– И что ты ему скажешь?

Антуан усмехнулся и выдал на анимерском формулу приветствия равного с равным.

– Я, например, вот это могу сказать. А ты?

– О! – протянул Базиль, обращаясь к Рыжему, – а ты говоришь полицейский.

– Это я говорил, что полицейский, а он уже ничего не говорит, а молча слушает, что говорят умные люди.

Рыжий покривился, но промолчал.

– Ты не обижай Рыжего, он человек простой, но не так и прост. – сказал Базиль и продолжил на анимерском, – ты хорошо используешь главный язык. Кто учил тебя? Или ты запомнил только форму приветствия?

– Могу не только поприветствовать, но и обругать, – закашлялся Антуан, – но моё достойное воспитание не позволяет мне того делать. Ты хочешь узнать, насколько хорошо я владею главным языком? Давай поговорим о литературе.

– Что? – не понял Базиль, возвращаясь на сложную смесь английского с разнообразными лингвистическими добавками, – что ты сказал в конце? Антуан, который и сказал специально так, чтобы Базиль не понял, с удовольствием отметил, что самолюбие его собеседника, считавшего себя знатоком анимеровского наречия, уязвлено.

– Я сказал: "Давай поговорим о воображаемых вариантах действительности, закрепленных на различных видах носителей". О литературе, одним словом. – Отвечая, Антуан сделал для себя заметку, что ни один из вариантов английского, которыми он владеет, не походит на местный выговор, и потому, чтобы не выделяться, следует его освоить.

– Разве у них есть литература? – подал голос Рыжий. Он пытался восстановить свой статус переговорщика, претерпевший изрядный урон в ходе дискуссии. Антуан не стал препятствовать его возвращению в высшее общество.

– Мы говорили о человеческой литературе.

Базиль взглянул на Антуана с уважением. Кивнул. Потом встал и протянул ему руку:

– Я думаю, мы друг другу подходим. Поживи пока у Анатоля, а я решу вопрос с мэром. Анимерам о твоём прибытии знать не обязательно. А наш мэр иногда склонен совершать глупости. Но без мэра, как ты понимаешь, никак нельзя. Да и где взять умного? Уважающий себя человек на такую должность не согласится.

– Ну почему, я бы мэром согласился поработать, – ответил Антуан, с удовольствием пожимая узкую ладонь, а затем, повернулся к Рыжему. Тот, насторожённо ожидавший, подаст ли Антуан ему руку, с готовностью ответил на рукопожатие. У него-то ладонь была что надо, хотя соревноваться в крепости рукопожатия с Антуаном он вряд ли бы решился.

Глава шестая

Часы показали, что Крот проспал восемь часов семнадцать минут. Это был хороший результат: отдохнул, расслабился. В последние дни он жил в физическом и психологическом напряжении, что, конечно, было вполне штатной реакцией организма на полученную им от жизни вводную. Но эта вводная затягивалась на неопределённо продолжительный срок. Тем не менее, сегодня, он это ясно чувствовал, в его психологическом состоянии произошли кардинальные изменения. И дело было не только в том, что он хорошо отдохнул, и не только в том, что теперь не надо было беспокоиться о выживании: те условия, что он для себя создал, подходили даже для более-менее сносного проживания. Тут было что-то ещё, пока им не осознанное.

Сон? Вполне возможно. Но те сновидения, которые он иногда называл в шутку "разведкой", всегда воспринимались им ясно и чётко: проснувшись, помнил их в деталях. Да и просыпался чаще всего потому, что того требовали тревожные обстоятельства, о которых такие сны предупреждали. По сути дела, просыпание было подъёмом по тревоге. А вот сейчас он, ощущая, что сон был "из тех", никак не мог его вспомнить. Что-то неуловимо-светлое крутилось в подсознании, но ухватить образ он так и не смог. А может быть, это было и лишним, поскольку у него возникло устойчивое ощущение личной защищённости и надежности его сегодняшнего положения.

Воды из-за вчерашнего банного роскошества хватило только умыться, да ещё на плошку чая: этот небольшой НЗ он предусмотрительно заначал, оставив на донышке ведра. Приходилось принимать как должное, что водоснабжение становилось обременительной обязанностью. С дровами всё-таки было проще – поваленные деревья густо лежали вокруг башни.

Крот понимал, что все эти необходимые хозяйственные хлопоты требовали усовершенствования и рационализации. Тащить тяжеленое ведро по колено, а то и по пояс в снегу было сущим наказанием. И хотя он протоптал уже достаточно глубокий след, это ненамного облегчало работу – ведро, чтобы не задевать за снег, приходилось нести на поднятых руках, а то и идти с ним в обнимку. Однако он отложил усовершенствование быта на потом. Сейчас же лишь соорудил себе из серебристой материи что-то вроде маскхалата или ку-клукс-клановской накидки – чтобы не очень выделяться на снегу. Конечно, это не убережёт, если за него взялись серьезно, однако в каких-то случаях может помочь укрыться от преследователей. Да ещё смастерил из пластиковых обрезков снегоступы. Ходить в них было не очень удобно, однако теперь он не проваливался в снег по пояс.

За несколько дней, пока сохранялась довольно тёплая погода, родничок набрал силы, поднялся, но сегодня с утра ударил мороз и Крот, опасаясь, что источник может прихватить, решил запастись водой впрок. Он подковырял ножом русло ручья так, чтобы вода с небольшого водопада набиралась в плоскую посудину, и как только эта посудина, что-то вроде коробки с невысокими бортами, наполнялась, переливал воду в ведро. Во время третьей ходки, когда уже собрался возвращаться, вдруг услышал, как бухнул вдали одиночный выстрел. Крот прислушался, прикидывая расстояние – стреляли километров в пяти.

Что значит одиночный выстрел? Кто стрелял? В кого? Здесь охотников не водится – стрелять могут только из боевого оружия. Но если это так, тогда логично ожидать несколько выстрелов: будь то пристрелка или перестрелка. Ещё это может быть сигналом о помощи. Тогда выстрелы должны повториться. Если это был не последний патрон. Этот выстрел словно бы спугнул завладевшего его сознанием хозяйственного мужичка и разбудил бойца. Следовало выяснить что за выстрел, чтобы предпринять необходимые меры. Потому что, кажется, события начинают развиваться. И важно было выяснить, почему стреляли из земного оружия: местное действует практически бесшумно.

Крот долил воды в флягу, засунул её во внутренний карман, чтобы немного прогрелась – пить ледяную воду на морозе не очень приятно, и ещё раз определился с направлением. С утра установилось полное безветрие, поэтому Крот позволил себе поставить антиграв на единицу. Прыжки до двадцати метров – это почти полёт. Конечно, жалко аккумуляторов, но заряд всё равно когда-нибудь иссякнет. Некоторое время он бежал по реке: сугробы здесь были меньше. Конечно, передвигаться по открытому пространству было не безопасно. Но он исходил из того, что видимость сильно уменьшал густой смог, да и белый балахон скрадывал фигуру на фоне снега. А ещё Крот старался держаться ближе к обрывистому берегу, прикрываясь им. Как раз с этого берега, по его расчёту и прозвучал выстрел.

Почувствовав, что пора, он выбрался на берег, упал в снег и, утонув в сугробе вслушался тишину. Она была не глухой, как при густом снегопаде, а прозрачной, способной донести даже самый слабый, растворенный в ней шорох. Ничего не услышав, вступил в лес, осторожно скользя вдоль поваленных деревьев, иногда подлезая под стволы, иногда перемахивая через них. Когда в нос ударило дымным запахом костра, вновь притаился. Слышал, как раздался какой-то горловой звук – не то хрип, не то всхлипывание. Во время этого всхлипа он, сильно оттолкнувшись руками о ствол, перемахнул через поваленное дерево и спланировал за вывернутую корягу. Отсюда обзор был лучше. Первое, что бросилось в глаза – лодка. Самая настоящая лодка, установленная меж двух поваленных деревьев. Диво дивное! Как она тут оказалась? Кто сошёл с ума: Крот или этот неизвестный лодочник? Дымок, сочившийся из-под лодки был сиз, тягуч, вял. Явно огня под ним уже не было. По всей видимости, человек, который лежал – если бы сидел, то голова его была бы видна, – возле этого умирающего огня или спал, или совсем обессилил. Последнее было более вероятно.

Прикинув, что лежит бедолага, скорей всего, ногами к огню, Крот взобрался на один из стволов сзади лодки. В неё изрядно натрясло снега, но бачок с запирающейся крышкой и небольшая канистра ещё были вполне различимы. Нужные в хозяйстве вещи. В любом случае их надо будет забрать.

Достав бластер, поставил его на минимальную мощность и осторожно привстал: кто-то – не очень крупный – лежал на боку, свернувшись клубком, словно пытаясь удержать внутри себя угасающую толику тепла. Крот спрыгнул на снег так, чтобы можно было подойти к человеку со спины, быстро развернулся, левой рукой приобнял, прихватив его руки, чтобы не дай бог, если вооружен, не выстрелил, а стволом бластера подцепил и откинул с лица покрывало. Серое, землистое лицо, испуганный, тусклый взгляд. Пацан! Совсем мальчишка! И странно – лицо его показалось Кроту знакомым.

– Живой ещё? – спросил он негромко и добродушно, чтобы не испугать парнишку. – Ну-ка. – он подхватил лежавшую рядом с парнем винтовку и забросил её в лодку. – Ты один?

Вопрос был не лишним – вокруг стоянки было довольно натоптано обувью крупного размера. Правда, следы были одинаковые, а это значило, что топтался один человек. Крот взглянул на ноги пацана и всё понял.

– Один. – пролепетал тот, едва шевеля непослушными губами.

Где твой дом? – Крот подумал, что принести в дом спасенного им парнишку было бы хорошим поводом войти в контакт с местным населением.

– Не знаю, – отвечал тот, дрожа от озноба. – Я заблудился.

– Ладно. Давай-ка вставай. Спасать тебя буду, горемыка.

– Опять?

– Что значит опять? Ты не перегрелся – заговариваешься?

Тот слабо улыбнулся шутке. Крот быстро осмотрел лицо парня – признаков обморожения нет.

– Ноги, – протянул пацан, – ноги плохо. Окоченели, не чувствую.

Крот стянул с него ботинки – хорошие ботинки, правда размера на три больше, чем нужно. Ну это, в данном случае, и неплохо. Принялся растирать ступни – сначала одну, потом другую, и так по очереди несколько раз. Пацан кряхтел, охал, взгляд его ожил, в нём появились боль и тревога. Крот плотно и аккуратно намотал ему на ноги портянки, а потом, разувшись, надел на пацана свои берцы. Затянул ремешки, прижал контакты над каблуками, запуская химическую реакцию.

– Сейчас тепло побежит.

– Уже побежало. Дядя, а попить есть?

Крот покопался в аптечке, достал красную пилюлю, сунул её пацану в рот, вынул из-за пазухи флягу.

– Слюны не напускай!

– Что я маленький? – буркнул тот обидчиво.

– А это что у тебя? – Крот ощутил под полушубком твёрдый предмет.

– Так пистолет же, – ответ прозвучал как-то очень уж со значением. И посмотрел он на Крота как-то странно.

Глок 100 – новейшая модель, разработанная специально для Форсис и лет пять назад принятая на вооружение. Удивился:

– Откуда он у тебя?

– Так ты же мне сам подарил!

– Я?

И тут он вспомнил.

– Постой, как тебя? Васька?

– Петька. Уже и забыл. – огорчился парень.

– Ну да, Петька. Точно. Ладно, дома разделим оружие по-братски. А пока я заберу.

Он сунул пистолет себе в карман и, нацепив винтовку на Петькино плечо, закинул пацана себе за спину, потом передвинул рычажок антиграва в третью позицию. Петька заёрзал, устраиваясь.

– Сиди там тихо!

– Дядь, топор! В лодке... Без топора никак.

– Ишь ты, хозяйственный!

Взяли и топор. Крот примерился было к канистре, но махнул рукой, ладно, завтра. Кто её здесь заберёт?

– Обожди, дядь, сяду удобней.

– Может, тебе седло ещё? – бросил Крот добродушно. – Уселся? Поехали.

Глава седьмая

Исчезновение транспортного средства, на котором находился командир части, вызвало в вышестоящих штабах ажиотаж. Тот час было организовано расследование. А когда выяснилось, что инцидент, скорее всего, не просто чрезвычайное происшествие, а супер чрезвычайное, поскольку стало следствием спланированной атаки с целью похищения, то комиссия обрела особый статус и была наделена особыми полномочиями.

Майор Стрижич вела ту леталку сама, но дистанционно. Вообще-то она собиралась лететь с ними в качестве реального пилота, но Крот запретил. И он был в своём праве: когда дело касалось не боевых операций, а перевозок личного состава, то организацию полетов командир эскадрильи обязан был согласовывать с начальником базы, чьё слово и было решающим. Объяснил он свой запрет просто:

– С земли управление надежней.

Это, действительно, так. Потому что летчику-оператору так привычней, да и психологически он чувствует себя уверенней. Хотя, если брать нравственную сторону вопроса, то, как считала Ирина Геннадьевна, пилот во время полёта должен находиться в машине вместе с пассажирами. Мало ли что. Однако Крот распорядился таким тоном, что спорить с ним означало поругаться. И она уступила, потому что не хотела испортить себе и ему настроение размолвкой. А ещё потому, что чувствовала: он лучше знает, как надо поступить в данном случае. А случай был странный.

Что и подтвердилось уже через час. Теперь, когда произошло несколько дней, она сидела в бесхозном кабинете начальника базы напротив заместителя начальника штаба, отвечая на его вопросы, в том числе и на те, что касались предположений и предчувствий, связанных со странной радиограммой, а главное, с подтверждением её после запроса в штаб. Как выяснилось, штаб ни радио этого, ни подтверждения ни высылал. Да и запроса с просьбой о подтверждении не получал. Теперь ей было совершенно ясно, что Крот уже тогда чувствовал нереальность происходящего, просто не было у него никакой логической зацепки, чтобы это распоряжение не выполнить. И ещё она поняла, что о подлоге догадывалась и она сама, только не решилась себе в том признаться. Настолько всё было формально безукоризненно организовано.