Текст книги "Меж двух мгновений Вечности (СИ)"

Автор книги: Владимир Карман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Здесь он уходил, – словно отвечая на его мысли, – произнесла Ирина. – Я забираю управление.

Они пролетели над рекой, заскользили над кронами. Вела она уверенно и легко. Крот удобней развернул пластину монитора, дал на неё тройное увеличение, поставил задержку в полсекунды и, взяв джойстик, внимательно стал вглядываться в лесную зелень сквозь смотровое стекло.

Она уменьшила скорость и словно кралась по верхушкам деревьев. Потом и вовсе остановила аппарат, притопив его в зелени.

– Просканируем? – спросил он.

– Бесполезно, – ответила она. – Аппаратура его не фиксирует. Но он есть.

– Откуда известно?

Она помялась. Наконец ответила, не глядя на него.

– Я здесь сегодня летала. В режиме патрулирования. Вышла из программы, оказывается, это возможно. Виртуально-реальный полёт получился...

Час от часу не легче! А во сне ты не летала? – хотел спросить Крот, но осекся. Вот именно, во сне. Сам-то...

– Где он?

– В трехстах метрах отсюда. Там. – Она ткнула рукой прямо перед собой.

"Как в том анекдоте, – подумал Крот: хватит выпендриваться, рукой покажи! Конец двадцать первого века."

– Ладно, – сказал он, – вспомню молодость. Приземли меня.

Конечно, соваться вот так наобум чёрт знает во что было глупо. А вдруг и правда там кто-то есть? Надо было вызывать спецназ, провести штатную операцию, но... Он понимал Ирину. А если пусто? Вдруг морок? Боится попасть в глупое положение. Она не подумала, что он-то имеет право просто без объяснения причин приказать прочесать любой район леса. Однако и не жалел, что придется работать одному. Понимал, что мальчишество, но вот так и подмывало показать себя, свою удаль и умение.

Она опустила антиграв, откинула дверцу рундука, протянула ему автомат.

– У тебя ещё что-то есть?

– Только это.

– Жди здесь. Я тебя вызову, если что.

Оставить её без оружия он не мог. Махнул рукой и выпрыгнул наружу.

Конечно, он не был достаточно хорошо экипирован для проведения захвата. Хотя, о захвате в принципе не могло идти речи. Сколько их там? Чем заняты? Но разведать обстановку, раз он уже здесь, следовало. Для этого у него было всё необходимое: опыт, навыки и кой-какое оружие. Малый джентельменский набор разведчика. Подлесок оказался достаточно густым, поэтому метров сто Крот двигался хоть и осторожно, но без остановок. Потом присел и замер, вслушиваясь в звуки леса. Шумел ветерок в вершинах, отрывисто перекликались какие-то птицы. Кажется, тревожно перекликались. Но это ему ничего не дало: голоса леса были Кроту чужими. Часто останавливаясь и прислушиваясь, он осторожно двинулся дальше. Пахло горячей смолой, хвоей. Хорошо пахло. Это не джунгли, где господствует устойчивый запах гнили. Всё-таки хорошо дома!

Прикинув расстояние, определил, что до цели осталось совсем немного. Сквозь стволы сосен сочился ясный желтый свет: шагах в тридцати таилось открытое пространство. Поляна или болотце. Оказалось – не болотце, а небольшое озерцо, окаймленное со всех сторон густым кустарником. Подход к воде был только в одном месте – чуть правее. Здесь вода подмыла невысокую песчаную кручу, из сползшего пласта которой образовался небольшой чистый пляжик. Пятачок в лучшем случае для двоих. Но на нем был аккуратно сложен один комплект чёрной униформы. Около кладки – носки врозь, пятки вместе – стояли берцы. Довольно чистые. Не до блеска, но без следов засохшей грязи. В середине озерца плескался обладатель обмундирования. Плавал он для своего атлетического сложения, надо отметить, дрянно. Крот вышел из укрытия и уселся прямо на песок рядом с одеждой. Поднял берц, посмотрел на подметку: рубчатый узор, каблуки прокованы небольшими подковками. Приставил ботинок к своему – размер совпал. На рукаве куртки нашит желтый круг, перечеркнутый четырьмя линиями. В карманах не было ничего. Во всяком случае массивного. Наконец купальщик заметил Крота, метнулся к противоположному берегу, но сообразил, что там не выбраться, неуклюже развернулся и, часто загребая и задирая подбородок, поплыл к песчаному пляжику.

– Смотри, не утони, – буркнул Крот. – Спасай тебя ещё! Купальщик.

Он вздохнул, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и лёг на теплый песок. Но перед этим, на всякий случай, снял берцы.

– Хорошо-то как, – подумал он. – Прекрасное местечко. Надо будет сюда наведываться. А плавать их не учат, это факт. Негде там учить плавать...

Парень не поплыл, а барахтался. И вдруг начал пускать пузыри. Крот, как был в одежде, бросился в воду и кролем рванул к месту возможного утопления. Голову из воды поднял, только приблизившись к телу. Пришлось подныривать. На мелководье обхватил за корпус и почти вытащил на берег – без пяти минут утопленник еле перебирал ногами. Однако руки у него оказались куда проворней. Перед тем, как отпустить спасенного, Крот свободной рукой вывернул у него из кисти пистолет, который тот изловчился вытащить из его плечевой кобуры, пока они выбирались на берег. Отпустил и, проигнорировав попытку обороняться, залепил хорошую затрещину, от которой парень повалился наземь. Встать он не пытался. Обессиленно вытянулся и уткнулся лицом в песок. Интересно, имитировал утопление, или же и впрямь тонул? И сейчас – обессилил, или выжидает момент?

– Бесстыдник, прикройся, – ткнул его ногой Крот. – Сейчас тут дама появится.

Он ещё раз ощупал одежду и бросил на чресла пленному брюки. Достал переговорник.

– Ирина Геннадьевна, подлетайте. Будем паковать вашего виртуала.

Парень зашевелился, сел и принялся натягивать штаны на залепленные мокрым песком ноги. И вовремя: колыхнулся воздух, над пляжиком скользнула тень, и у самого берега над водой завис антиграв. Дверь отъехала, в лючном проёме показалась озабоченное лицо Ирины. Глаза ее удивленно расширились. Она переводила взгляд с Крота на парня и обратно. Потом спросила пораженно:

– Это ваш сын?

Глава четырнадцатая

Нелепей вопроса придумать было нельзя. Хотя вопрос был вполне логичным: он выражал то, что в первую очередь могло прийти в голову увидевшему их вместе. Пока Ирина с удивленным выражением на лице сравнивала их, пока малый, неуклюже прыгая, натягивал штаны, Крот решал: «Что делать?» Всё было не так просто. О пленении инакого он должен был немедленно доложить по команде. Но его смущало, отсутствие явных доказательств того, что парень этот инакий. Одет он был вполне по-земному. Берцы военного образца можно купить в любом магазине, торгующем униформой. То же самое касалось и одежды. Спецовка как спецовка. Но вот лицо – косвенное доказательство его инакости. Потому что есть уже Брюсы, и это обстоятельство всё меняет. Конечно, один шанс из миллиона, что это его естественный двойник. Иногда природа выбрасывает такие фокусы.

– Тебя как зовут? – спросил он. В общем-то его даже не имя интересовало, а то, на каком языке парень ответит. Тот ответил на русском. Правда, плохом русском.

– Александр.

– Мало того, что близнец, так ещё и тезка? – хмыкнул Крот. Ответ его не поразил. Скорее озадачил. – А фамилия есть?

– Кротких, – ответил парень. И выкрикнул вдруг со злостью, – больше не скажу. Бейте, пытайте, убивайте, чем можете.

Совпадение имён заключало в себе какой-то скрытый смысл, потому что случайным быть не могло. За этим что-то стояло. Серьезное и зловещее. Правда сам парень опасений не вызывал. Было в его манере держаться, смотреть что-то такое, что никак не вязалось с его тренированным телом, мужественными чертами лица, возрастом, наконец.

Кротёнок между тем окончательно пришёл в себя. И хотя стоял он, наклонив голову и насупившись, но голова его была скорей наклонена, чем опущена. Есть разница в описании одного и того же её положения. Можно сказать: "опустил голову", "склонил голову", "наклонил голову". И все эти синонимы будут обозначать совершенно разное. Так вот он наклонил голову, словно приготовился бодаться. Но поза была явно предназначена для защиты, а не нападения.

– Да кто же это? Как вы похожи! – не удержалась от восклицания Ирина.

– А ты не слышала? – хмыкнул Крот, переходя на "ты".

Ирина взглянула на него удивленно, и он смутился.

– Извините, Екатерина Геннадьевна, озадачил он меня. – И добавил деловым тоном, – поспрашивайте его сами, может быть, у вас лучше выйдет.

Уступить инициативу он решил не случайно: уловил любопытные взгляды, которые бросал тезка на красавицу в строгой военной униформе. С ней он, пожалуй, будет более разговорчивым.

– Откуда вы? – спросила она мягко.

– Я не достоин уважения называть меня на "вы" офицером, – неуверенно ответил он, – потому что не прошёл испытания на воинский статус.

– Кто ты? Где живёшь?

Он тяжело вздохнул и опустил голову. Потом, повернувшись к Кроту, сказал:

– Господин офицер, когда меня будут пытать, пусть госпожа офицер не присутствует при этом. Я не уверен, что умею держаться без стона.

– Вот так... – развел Крот руками, обращаясь к Ирине. И, повернувшись к пленному, придавил его тяжелым взглядом.

– Руки вперёд!

Парень дернулся и отступил на шаг вдруг складно и быстро принимая боевую стойку. Но тут же получив быстрый удар в корпус, сбился с дыхания, наклонился вперед. Крот, процедив сквозь зубы, "это я тебя еще по-родственному", закрутил ему руки за спину и спутал их самоклейкой. Чуть опомнившись, парень дернулся и попытался высвободить руки, но Крот уже не обратил на это никакого внимания, а открыл отсек для транспортировки раненых, закинул пленного на плечо, легко, словно мешок с картошкой донес до антиграва и втолкнул его вовнутрь.

– Вы уж извините, Ирина Геннадьевна, – сказал Крот, усаживаясь в своё кресло, – я немного тут у вас наслежу. Мокрый насквозь.

Она, шокированная его поведением, не повернув в его сторону головы и не ответив, стронула антиграв.

Приземлились они через дублирующую "форточку" на территории спецназа. Вызванный по радио Григ уже ждал их. В руке он держал темный пакет-маечку.

– Ну что уставился? Надевай, – приказал обомлевшему было от такого сходства Григу.

Тот, опомнившись, натянул пакет парню на голову, и они, подхватив пленника под локти, провели его к пустовавшему за ненадобностью зданию офицерской гауптвахты. Григ открыл свободную от хлама камеру.

– Бардак ты здесь развел, командир, – буркнул Крот.

Григ хотел было отшутиться по поводу бардака, но взглянув на непривычно суровое лицо начальника, промолчал. А тот, сняв с головы пленного пакет и разрезав на руках путы, грубо усадил его на табурет. Посмотрел на Грига.

– Ну как? Похожи?

– Как два брата.

– Ну, спасибо, что хоть не как отец и сын.

– Нет. Больно молод.

– Кто? Он?

– Ты. Для отцовства.

– Чего?

– Ему, ему в отцы не годишься, – поспешил поправиться Григ.

– Комплимент? Ладно. Покорми его, табурет убери – какое ни на есть, а оружие. Пускай на топчане сидит. Дай одеяло, умыться. Ну, в общем, всё, что нужно культурному заключенному для счастья. И освободи соседнюю камеру.

– Для кого? – насторожился Григ.

– Для меня. Глаз с него не спускай, никого не подпускай близко. Ты понял? И язык держи за зубами.

– Сделаю. Но... Слушай, он тебе кто?

– Тот же, кто и тебе. Слухи всё равно пойдут, конечно. А, может, и не успеют. Попробуем его быстренько в штаб Форсис сплавить. Пускай разбираются. Но тебе скажу. Помнишь, я инакого упустил? Ты ещё удивлялся.

– Помню.

– Это он был. Вот и думай, мог бы я в него выстрелить?

– Всё равно, что в себя. Чертовщина какая-то! Как же... Как они это делают?

– Не знаю. И хватит вопросов. Отвечаешь за него головой. Учти, это не лох, боец. Правда, рукопашник никудышный, типа твоих орлов. Но стреляет, думаю, хорошо. А сейчас неси сюда всё, что сказал, а я пока с ним посижу. А потом камеру на замок и под нашу с тобой охрану. Всё понятно?

– Так точно! – сориентировался с ответом Григ. Видно было, что командир шутить не настроен.

– Теперь слушай сюда. Возьми – от прикинул вместительность авиаиграва – трех человек. Вооружитесь и вместе со Стрижич смотайтесь в квадрат. Она покажет. Там где-то или схрон, или землянка. Только осторожно. Это не боевая операция, а разведка. Ты меня понял? Посмотреть, выяснить и вернуться. Чтобы доложить.

– А конкретней, что там?

– Может, и ничего. А, может, точка слежения. Всякая электроника.

Дождавшись, когда Григ принесет все необходимое и запрёт камеру, Крот, забрав второй ключ, вышел из помещения гауптвахты. Стрижич стояла возле авиаграва, наклонив голову. Он некоторое время смотрел в её сторону, и, поняв, что голову она не поднимет, развернулся и ушёл. Так и бывает, – подумал он с грустью, – как только герой поведет себя так, как требуют обстоятельства, не вписывающиеся в романтический стандарт, тотчас он перестает быть в глазах женщины героем. Да и Бог с ней! Что изменилось по сравнению с позавчерашним днём? Ничего. И не надо никаких изменений. Хорошо бы ещё и не видеться с ней.

Взглянул на часы. Семь тридцать. Наверное, Белобородько уже дома. Хотя, бывает, что и засиживается. Набрал номер, услышав сухой чуть скрипучий голос, не объясняя ничего, вызвал на гауптвахту.

Кондрат Алексеевич попытался было сходу допросить пленного, но тот не отвечал даже на вопросы самого общего характера.

– Молчит, как партизан, – заключил секретчик, морщась, – ну и ладно. Нам же лучше. Меньше мороки. Пускай им регион занимается.

Однако размещению пленного на губе он воспрепятствовал. "В целях недопущения последствий и предотвращения утечки информации". Настоял на том, чтобы его перевели к нему в подвал, где было устроено несколько камер. Инструкция требовала, чтобы на каждой базе Форсис была микротюрьма для временного содержания плененных бэров. На данной базе камеры никогда не использовались, поскольку бэров в этих местах отродясь не водилось, но Кондрат Алексеевич содержал их в идеальном порядке, не то, что Григ гауптвахту. Крот пытался возразить, объясняя, что как раз таскание пленного по гарнизону и будет создавать эту самую утечку. Однако старик упёрся, налегая на то, что ему необходимо выполнить некоторые формальности, обязательные в таком случае. Видно, имелся у него свой интерес в этом деле. А, может быть, уже поступило прямое указание от его "секретного" начальства. Крот махнул рукой: делайте, что хотите. И вскоре пожалел о своей сговорчивости.

Как только начало смеркаться, его вызвал Григ. Сообщил, что возвращаются пустые.

– И никаких следов? – уточнил Крот.

– Следы-то есть, да все человеческие. В смысле босых ног и твои. И ещё в сторонке тропинка натоптанная. Но в никуда. Что-то там было, куда она ведёт – примятость явная метра три в диаметре. Установили контроллеры, Стрижич обещала сверху ещё и "тарелку" подвесить.

Договорились, что завтра, как только рассветёт, спецназ прочешет лес и прозондирует озерцо. Выход, конечно, закрыт, но расположение установить нужно. Он ещё подумал, что если удастся, то и сам на место выскочит. Но не удалось.

Ночью его разбудил вызов переговорного устройства. Выдернул из сна. Странного сна. А снилось ему, будто он стоит перед зеркалом и рассматривает своё отражение. И отражение это ему не нравится. Казалось бы, с чего? Он в зеркале молодой, стройный, в красивой форме. Но словно бы не совсем это он. И тут он понимает: чтобы сообразить, в чём дело, ему надо посмотреть на себя настоящего и сравнить отражение с подлинником. Но как? Тогда он начинает втискиваться взглядом в отражение. Втискивается, втискивается и, наконец, проваливается в него. А повернувшись лицом туда, где он стоял раньше, видит перед собой огромного, устрашающего своей уверенностью и физическим превосходством человека. Этот человек подавляет его волю, потому что возможности ему противостоять нет. Он ощущает своё бессилие перед ним и чувствует себя ребенком, с которым этот дядька, если захочет, сделает все, что ему заблагорассудится. Тогда Крот поспешил вернуться на свою сторону зеркала. Повернувшись к стеклу и увидел перед собой пацаненка лет десяти – насупленного, злого, испуганного. Крот всмотрелся на него, пытаясь узнать себя, и почти узнал, но в этот момент раздался сигнал вызова.

– Слушаю Кротких, – прохрипел он в трубку, разминая голосовые связки. На часах было двадцать минут третьего.

– Товарищ подполковник, – голос Белобородько был спокойный, может быть, только чуть недовольный, будто бы не он, а его разбудили в неурочный час, – приезжайте. У нас ЧП. Задержанный захватил заложника. Заложницу.

– Кого? – спросил он.

– Лейтенанта Пулееву.

– Ждите и ничего не предпринимайте, – ответил Крот.

В летной части царила немая паника. Крот бросил авик прямо перед входом в штаб, прошёл мимо козырнувшего ему спецназовца – дежурный уже поднял тревожную смену – опустился в подвал. У входа его перехватил Белобородько. Махнул рукой возле козырька потертой фуражки. Принялся было докладывать по форме, но Крот грубо остановил его и переходя на "ты" словно пнул фразой:

– Давай уж без церемоний.

Белобородько выдержал удар: за дело! Вздохнул и завел Крота в свой кабинет, повернулся к большому, сумрачно светящемуся экрану на стене. Крот увидел на нём своего двойника, одной рукой обнимавшего девушку за плечи, что бросилось в глаза – нежно обнимающего – а другой держащей возле её горла нож. Лезвие заметно подрагивало. Выражение лица у парня было растерянное. Как-то очень не по-взрослому растерянное. Эта растерянность, граничащая с паникой, особенно не понравилась Кроту. Не понравилась, главным образом, потому, что она была наложена как бы на его собственное лицо. Но разве он был таким в молодости? Нет, он был решительным и собранным. Крот посмотрел на Пулееву. Она была бледной, но держалась хорошо: выглядела намного спокойней, чем малый. Крови ни на полу, ни на ноже не было.

– Не порезал? – уточнил Крот на всякий случай.

– Не похоже, – неуверенно ответил Белобородько.

– Как она там оказалась?

– Я виноват. – Развел он руками, Не надо было его переводить. Слух о сходстве повлиял. Женское любопытство, скорей всего.

Крот отодвинул его плечом и вышел в коридор. Возле камеры томился спецназовец. Увидев начальника, выпрямился, принял скорбный вид.

– Как это произошло? Кто открыл камеру?

– Я, – ответил он убитым голосом. То есть Катя. Лейтенант Пулеева. Она пришла, попросила... Посмотреть хотела. – Он взглянул на Крота и поспешно добавил, – лейтенант Пулеева. Она сегодня оперативный дежурный. Во время обхода сюда спустилась. Я открыл "кормушку" – чтобы она заглянула.

Крот смолчал. Все эти игры в "мальчики-девочки" в служебное время до хорошего не доводят. Дежурная Катя спустилась к спецназовцу Коле посмотреть на необычное явление: Крота в юности. На действующую копию командира. Понятно, больше такой возможности, скорей всего, не представиться. Объект содержат под охраной, завтра-послезавтра его заберут в центр. Соблазн велик. Особенно соблазн обсудить это потом с кумушками и побыть предметом зависти и центром внимания. И мальчик Коля в ухажёрском экстазе отказать ей не смог. И вот результат. Спецназовец на секунду замолчал, ожидая проявления гнева начальства. Но Крот молчал, и спецназовец продолжил.

– Дальше я не понял, что случилось. Он достал из-под воротника типа булавку. Ну такую... со стеклянной головкой. Она пикнула пару раз и засветилась. И я ни рукой, ни ногой. Всё вижу и слышу, а пошевелиться не могу. Пулеева тоже застыла. Он ей сказал, чтобы она взяла ключ и открыла камеру. Она и открыла. Как загипнотизированная. Тогда он вышел. Забрал у неё ключ, а у меня штык-нож и попробовал дверь из коридора открыть. Но ключ, конечно, не подошёл. А нужный в тумбочке висел, на стенде. Он не догадался там поискать. А потом стал спешить, потому что... Ну, не знаю, я почувствовал, что у меня руки начинают отходить. Наверное, гипноз кончился. Тогда он Пулееву за руку взял и в камеру завел. Я, как смог шевелиться, в камеру бросился. Думал, скручу его. А он ей к горлу нож приставил. Стал требовать, чтобы я его выпустил. Я, чтобы время протянуть, сказал, что у меня ключа от двери нет. Той, что в коридоре. Он поверил.

– Хоть это сообразил, – ответил Крот почти одобрительно, и сказал так, чтобы слышали все, – не входить, пока не позову! Вынул из кобуры пистолет, отдал его Белобородько, после чего рывком открыл дверь и вошёл в камеру.

– Встать, смирно! – рявкнул он низким сиплым басом. Кричать надо уметь. Сам по себе громкий крик – ещё не признак силы. Он может вызвать и насмешку, и недоумение. Это если крик существует сам по себе и не подкреплен внутренней силой, которая растворяется в ней, как соль в воде. На вид соленая вода ничем не отличается от обычной, но попробуешь её и сразу ощутишь разницу.

Малый машинально подскочил, на мгновенье забыв про нож и заложницу. Не давая, ему опомниться, Крот в одно движение оказался рядом и толчком в грудь опрокинул его на пол. Не ударил, а толкнул, чтобы не покалечить. Не было в том необходимости. Оценил, как тот упал. А упал он грамотно: успел сгруппироваться, подбородок прижал к груди, и потому голову не расшиб. Подобрал ноги и резко перекатился вперед, в мгновенье коснулся пятками пола и уже летел на Крота, выставив вперед клинок. Крот скользнул ладонью по его предплечью, чуть отклоняя нож и уходя с линии атаки, давая вывалиться из зоны равновесия, а потом легко вывернул нож и дал ему хорошую оплеуху. По-простому. Чтоб запомнилось. Оплеуха вышла звучная и потому особенно обидная. Перехватил руку, вывернул её за спину. Взял на рычаг, второй рукой прихватив за волосы. И только тут почувствовал сопротивление. Парень был не слабак. И гибкий в суставах. Поэтому полноценный рычаг не получался: сколько бы не поднимал он ему локоть, казалось, свободному ходу не будет конца. И этим парень, видно, собирался воспользоваться. Как и он сам часто делал в юности во время тренировок по боевому самбо.

– Прекращай выкручиваться, покалечу, – рявкнул он ему в самое ухо. Это подействовало.

– Майор!

В камеру влетели Белобородько и спецназовец. Спецназовец нацепил на пленного наручники. Потом появился врач, и они принялись приводить в порядок Пулееву. Впрочем, она не особенно испугалась, а уже предвкушала минуту славы среди боевых подруг.

– Пошли, – сказал Крот и легким толчком в спину направил его к выходу. Забрал на ходу у Белобородько свой пистолет и вышел вслед за пленным.

На выходе из здания навстречу им попалась Ирина. От того, что не знал, как себя с ней вести, прошёл мимо, не останавливаясь. Засунул пленного в авик, перелетел через общежитие, клуб и приземлился возле гауптвахты. Велел дежурному открыть ту же камеру, снял с пленного наручники.

– Будешь здесь жить. Пока.

Тот вытянулся.

– Смотри, без глупостей.

– Так будет!

– Как тебя звали твои товарищи? – немного смягчился Крот в ответ на его покладистость.

– Сандр. Александр – долго. Так называли только офицеры.

– Хорошо, будешь Сандром, – согласился Крот, довольный тем, что хоть в имени можно избежать совпадения. – Ты можешь называть меня господин подполковник. Рассказывай, что ты хотел? Зачем женщину захватил?

– Я хотел улететь. А её забрать с собой. Мне надо было выйти, чтобы в меня не стреляли.

– Ты сказал забрать. Что ты собирался с ней дальше делать?

– Не убить. Нет. Взять с собой. – И вдруг добавил с глуповатой откровенностью, – она красивая.

Крот вспомнил, как сидели они рядом на топчане, и как Сандр обнимал Пулееву за плечи. А ведь, действительно, обнимал.

– А вот ты, я думаю, ей не понравился. Куда собирался её вести? Проход к вам открыт?

Сандр вновь набычился, замолчал. Крот оставил пока эту тему. Спросил:

– Чем ты её усыпил?

Сандр полез за воротник.

– Отставить!

Он оттолкнул руку Сандра, и нащупав за воротником иголку, вынул её и быстро спрятал в карман. Опасно было бы дать ему возможность повторить эксперимент с гипнозом. Тем более, что в кобуре был пистолет, и позволить пленному завладеть им было бы преступной оплошностью.

– Завтра ты мне расскажешь, что это за вещь и как ты ею пользуешься, а сейчас у нас с тобой будет серьезный разговор. Я стану спрашивать, а ты отвечать честно и подробно. Ты уже совершил серьезное преступление, за которое полагается расстрел. Знаешь, что такое "расстрел"?

Сандр кивнул.

– Ну так вот. Я, как старший начальник, имею право тебя расстрелять. Прямо сейчас, здесь. Но если ты будешь отвечать честно, я этого не сделаю. Понял?

– Понял. Так будет!

Глава пятнадцатая

Самое неприятное, что эта проблема накатилась накануне праздника спецназа. Ожидание, которое томило почти месяц всех обитателей военного городка, было сломано на самом его пике. Теперь всех занимало другое: откуда взялся молодой близнец командира, почему его держат под замком, что там за странная история с Пулеевой? Но пришёл назначенный день и праздник всё-таки состоялся, потому что, а куда было от него деваться? Грош цена любому мероприятию, если оно такое же скучное, как то слово, которое его обозначает. Скука может появиться уже в начале, это если начать с доклада и выступлений почётных гостей, может появиться в середине вместе с утомлением, вызванным жарой, занудностью действия, отсутствием буфета, потерей чувства меры тех, кто призван развлекать.

Чтобы этого не случилось, за час до начала Крот поднял на своем авике и высадил на купол силового поля пятерых спецназовцев в гравикостюмах, которых накануне упорно тренировал удерживаться на этом "ничего", созданном для того, чтобы отталкивать от себя любое тело. Они завернулись в маскплащи-"невидимка" и почти час – когда в России что-то начиналось вовремя? – болтались между небом и землей, изнывая от ожидания. Но зато в самый ответственный момент соскользнули в специально оставленный открытым сектор и распластались в воздухе. Зрелище было поразительное. Используя "двигатели", выбрасывающие сжатый воздух, показали несколько комбинаций, состоящих из фигур воздушной акробатики и благополучно приземлились в заданный квадрат. И сразу же началась "показуха". Насыщенная, качественная, энергичная. Была в ней имитация захвата "тарелки", которую накануне перетащили в расположение спецназа, и силовые задержания, и противодействия вооруженным противникам, и стрельба из разных видов оружия и различных положений. Мишени и позиции стрелков были выведены на большой экран, благодаря чему зрители с безопасного расстояния могли наблюдать всё это в деталях. Отстреливали, конечно, не стандартные упражнения, а демонстрировали разные хитрости, типа попадание в яблочко... подброшенное вверх, выбивание дна лежащей бутылки через горлышко. Ребята работали хорошо, не смотря на то, что до этого несколько часов безрезультатно рыскали по лесу и шарили по дну озерца.

После показа начались соревнования. Летчицы играли против спецназа в волейбол и выиграли. Ничего удивительного в том не было. Волейбол был единственным видом спорта, которым они занимались во время спортивных занятий. Спецназеры же его за вид спорта не считали. В перетягивании канатов победила сборная номер два: в каждой из пяти команд присутствовали представители от всех служб базы. Крот тоже поучаствовал в перетягивании, но начальника с его ватагой дважды вытащили за разделительную линию, и они не вошли в призовую тройку. Потом всем желающим позволили полетать в гравикостюмах, предусмотрительно закрепив на поясе фал. На пульте управления гравитацией заблокировали все кнопки, кроме "0", чтобы, воспарив, вновь обращённый "летун" не ткнул по рассеянности не туда и не рухнул с двадцатиметровой высоты. Потом был праздничный обед, а вечером состоялся концерт и танцы. После концерта и буфета, народ оживился. Спецназеры явились в парадке, в которой их никто никогда до этого не видел, и походили, если не покроем мундиров, то удалью и галантностью на офицеров гренадерской роты Лейб гвардии Преображенского полка. Летчицы, в легких веселых платьицах старались соответствовать и выглядели настоящими барышнями. Крот залюбовался молодежью. Это была его инициатива в срочном порядке обеспечить спецназ, никогда не снимавший камуфляжа, полным вещевым довольствием. Седых ворчал, утверждая, что невозможно за неделю достать всё необходимое, однако достал за три дня, спецназовцы сначала посмеялись над этой затеей, но вскоре вошли во вкус. Целый день с соблюдением полной секретности подшивали отливающие золотом погоны, подгоняли форму и на бал явились красавцами.

Накануне, было это еще до приёма летных зачётов, Крот поделился задумкой со Стрижич и попросил её поработать с девушками: настроить их на то, что будет не дискотека, а бал в дворянском собрании. Ожидал, что придется уговаривать и потому приготовился к длинному объяснению, но увидел, что в глазах её вспыхнул огонёк.

– И вальсы будут?

– Ну откуда? Это сложный для современной молодежи танец. – Усмехнулся Крот.

– Да, вальсы сейчас никто не танцует, – ответила с грустью.

– Почему никто? Я, например, танцую.

– Вы?! Как это? Почему?

– У нас в суворовском училище вальс входил в культурную программу воспитания офицера. Даже зачёт был, и я его сдал на отлично, – с гордостью сообщил Крот.

– А я вот не умею, – она сказала это с грустью. – А всё потому, что не училась в суворовском училище!

– Ради этого не стоит. Можно в танцевальной студии научиться. Мы тоже не со стульями танцевали. К нам приводили барышень из студии бальных танцев. Им ведь всегда не хватает кавалеров. А нам пообщаться с девушками было в удовольствие.

– Слушайте, товарищ подполковник, вы ведь можете вести у нас курс азов вальсирования! – вдруг загорелась она.

Он хотел было сказать, что с ней в индивидуальном порядке мог бы заняться, но вовремя спохватился и промолчал. Разговор получался какой-то... Ну, слишком уж неслужебный, что ли.

– Я уж лучше рукопашку, – буркнул он, чтобы скрыть неловкость.

С момента того разговора прошло две недели. Эти две недели кроме двух экзаменационных дней они почти не виделись, и, если говорили, то исключительно о делах. Чаще всего о подготовке к празднику.

Перед танцами Крот подозвал Седых, коротко переговорил с ним, сообщив, что до конца вечера не останется, поскольку ему надо поработать с пленным. Переложив на Седых контрольно-распорядительные функции и всю ответственность за то, чтобы праздник завершился без происшествий, закончил:

– Если что, тащите бузотеров ко мне на губу. Я с ними там потолкую.

Он досмотрел концерт: интересно было, кто из его подчиненных какими талантами обладает. Но больше всего из-за того, что хотел послушать, как поёт под гитару Ирина. Дождавшись, когда народ отправится на танцы, вышел в вестибюль и направился к двери. На крыльце курили офицеры. При его появлении они подтянулись, выпрямились, но он махнул рукой, мол, без чинов, и спустившись по ступенькам, окунулся в вечерний сумрак. Чтобы миновать танцплощадку, ярко освещенную неоном, свернул на боковую аллею. Когда до авиака оставалось метров тридцать его окликнули.