Текст книги "Меж двух мгновений Вечности (СИ)"

Автор книги: Владимир Карман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

– Александр Васильевич, вы уходите?

Он остановился и, скрывая волнение, повернулся на голос. Ответил спокойно:

– Да, Ирина Геннадьевна, надо идти. Не хочу оставлять пленного надолго одного. Он и так сегодня весь день без моего присмотра.

– Да, пожалуй, вы единственный, кто с ним умеет справиться.

Она сказала это таким виноватым голосом, что сказанное можно было принять за желание извиниться. Он и готов был уже принять. Но она добавила:

– Извините меня, за эти бабьи выходки. Они не достойны офицера. – и вдруг добавила расстроенно, – да и какой из меня офицер? Так, одно название. Компьютерная барышня...

Она не рисовалась, она говорила совершенно искренне. Крот понял, что в этот момент ей очень жаль, что она именно такая – чувствительная и сопереживающая.

– Не надо на себя наговаривать, – отвечал он удивленный и тронутый её словами. – Вы добрый человек, интеллигентная женщина. И вполне на своем месте.

– Ну, не очень-то я и добрая. – Она замолчала, словно на что-то решалась. И, кажется, решилась, – жаль, что вы уходите. Я думала, вы меня пригласите на вальс.

– Так... Ну, конечно... Постойте, вы же не умеете!

– Я научилась.

– Когда? А, ну да, было время...

– Я ведь в юности занималась танцами. Так что...

– Я с удовольствием, только... Я уж, наверное, и сам разучился.

– Понимаю. Жаль.

– А что, – вдруг решительно сказал он, понимая, что другой такой возможности не будет, – пожалуй и приглашу. Не боитесь за свои туфельки?

– Нет, не боюсь. А почему вы без наград? – спросила вдруг она опечаленно, – всех заставили надеть, а сами...

– Потому и не надел, что других заставил. – засмеялся он в ответ. – Вовремя сообразил, что подумают, будто бы для того и велел в парадке всем явиться, чтобы самому побахвалиться.

– Жаль. Мне хотелось посмотреть. Посчитать.

– Так зайдете ко мне как-нибудь, я вам покажу.

– Мне на вас интересно увидеть. В соотношении.

Он замялся. Ответил что-то невпопад, типа, что на его широкую грудь ещё столько же разместить можно. Получилось нескромно и не смешно. Они вернулись на танцплощадку, где уже вовсю гремела музыка. Крот подошёл к начальнику клуба, попросил через пару танцев поставить вальс, если таковой найдется. Тот кивнул, переговорил с жокеем, и сделал Кроту знак – найдется! Когда зазвучал вальс, по залу пронесся шумок недоумения. Потом народ расслабился, отвлекся от музыки, пережидая этот танцевальный анахронизм, заговорил о том, о сём – более интересном. И вдруг гул стих, потому что увидели Крота, молодцевато идущего через танцплощадку явно кого-то приглашать. Жгучий интерес на несколько секунд охватил публику. Ничего себе! Стрижич! Ох не просто так это, братцы-сестрицы! А он вдруг словно провалился в прошлое, вернулись все телесные навыки и ухватки, казалось бы, давно забытые. Ловко и красиво подошёл к даме, с поклоном пригласил и, получив согласие, вывел за ручку на пустующую площадку. И повёл. Словно не было пятнадцатилетнего перерыва. Впрочем, он и не сомневался, что всё получится: тело его никогда не подводило. Они танцевали одни, и потому кружились свободно и размашисто. Ирина двигалась прекрасно – чувствовалась хорошая подготовка, и у них сразу же стало "вытанцовываться". Крот поймал кураж. Этому способствовало многое: вдруг наполнившие его забытые настроения юности, близость её тела, блестящие глаза, обращенные на него, и улыбка. Он наконец увидел, как она улыбается! Никто так и не посмел претендовать на их пространство, хотя просто покружиться при других обстоятельствах желающие нашлись бы. Им дали закончить свой бенефис и проводили аплодисментами.

– Пойдёмте отсюда, – прошептала она, уводя его в тёмную аллею.

Они отошли в густую тень деревьев и остановились, не зная, что делать дальше. А ведь делать что-то было надо. Он вдруг ясно почувствовал, это он не знает, что делать, она же отлично знает и ожидает этих действий, не собираясь вмешиваться в развитие отношений. Но Крот стоял, молчал и смотрел на неё.

– Что вы на меня так смотрите? – спросила она.

– Любуюсь, – ответил он спокойно, потому что понял, что она не просто так .

– Чем там любоваться? – ответила она грустно. – Казак в юбке. – Вдруг пожаловалась она ему, но тут же добавила весело, – Я уже так вошла в командирскую роль, что не умею вести себя на людях по-другому. – Но нет, нет – перевоплощение помогает. – Она провела рукой по платью. – Я так давно не надевала платья. Спасибо вам за этот вечер, Александр.

– Не спешите благодарить, вечер ведь ещё не закончился, – ответил он.

Она посмотрела на него с грустным интересом.

– Проводите меня, – попросила она вдруг.

Исчезновение их произошло незаметно. Настолько, что никто, кроме тех, кого это каким-то образом касалось, не обратили внимания на их отсутствие. Впрочем, таких было немало.

Земля еще источала тепло, но воздушные струи с полей накатывались на теплую мякоть вечера прохладными волнами. Прохлада была приятной, легкой, ласковой. После ярко освещенного танцевального зала темнота показалась плотной до осязаемости. Но уже через несколько секунд на небе отчётливо проступили звёзды.

– Саша... Ой. Ну, сегодня я в платье, поэтому мне простительно. – Он чувствовал, что она улыбается.

Конечно, эта реплика предназначена была для того, чтобы прозвучал ответ. И он ответил на нее так как полагалось. Сказал, что ему приятно слышать такое обращение, что он давно ни от кого этого не слышал.

– Ну, тогда возьмите меня под руку: я ничего не вижу. Какой вы, однако!

– Я не решался, – сознался Крот.

– С Мариной вы были такой же робкий?

Он смутился. Причём тут Марина? Но ответил спокойно:

– С Мариной было всё по-другому.

Фраза прозвучала недостаточно интонированно, и он поспешил добавить:

– Потому, что ты другая.

– Мы все другие, – ответила она, пытаясь высвободить руку. – Здесь хорошо видно.

– Ну чего ты злишься? Я же не спрашиваю, как было с Седых.

Она перестала вырываться, вздохнула.

– Прости, я сама не знаю, что делаю. Характер такой...

– Мы можем вернуться в тень сквера, – сделал вид, что пошутил Крот.

– Вернуться никуда нельзя. То, что осталось позади, уже пройдено.

Он поколебался. Потом сказал:

– Впереди моё жильё. У меня есть чай...

– Впереди КПП авиабазы, Саша. Не будем спешить, ладно? Мне надо успокоиться и разобраться в себе. И разговоры...

– Разговоры уже начались. Мы ушли, Седых остался. Это многих заставит задуматься.

– Разве?

– Ну, уж меня-то во всяком случае.

– Вот и подумай. Не мне же одной думать. И вводная тебе – Игорь Владиславович женат.

– Ну, он же женат не первый вечер...

– Александр Васильевич, вы слишком любопытны. Но вы ведь не замполит и не батюшка?

– Нет. Ни то, ни другое. Согласен, это не моё дело.

– А вот тут вы не правы. Спасибо за прекрасный вечер. Я пойду переживать его заново.

Он нагнулся и поцеловал её, едва коснувшись губами. Она не отстранилась, замерла на мгновенье, но не сделала движения навстречу. Потом быстро коснулась пальцами его щеки.

Крот некоторое время смотрел ей вслед. Она шла легко, красиво. Вздохнул по поводу того, что не скоро вновь увидит её в платье. Подумал о том, как меняет одежда человека и ещё о том, что ей идёт всё.

Вспыхнул и погас прямоугольник открывшейся на секунду двери на КПП. В окне мелькнули неясные тени. Он повернулся и зашагал в спецназ.

Глава шестнадцатая

– Не спишь? – спросил Крот, заходя в камеру.

Пленный поднялся неторопливо, но встал ровно, посмотрел неприязненно. Ответил отрывисто:

– Нет хотения спать, господин офицер!

– Садись. – Махнул Крот рукой. – В ногах правды нет.

Парень сел. Последнюю фразу он, конечно, не понял. Но это и хорошо. Пусть для него будет больше непонятного, пусть думает, опасается, теряется.

– Давай поговорим. Мы ведь с тобой ещё не разговаривали по-настоящему. Будешь отвечать на мои вопросы?

– Не на все.

– Ладно. А врать будешь?

– Нет, буду молчать, когда не смогу отвечать.

Вот так. Ни "не захочу", а "не смогу"

– Откуда у тебя твоё имя? Кто дал?

– Такое имя мне присвоили в инкебейте. Почему – не знаю. Но они знали, зачем давать.

– Кто они?

– Анимеры.

– Ты хорошо говоришь по-русски. Почему?

– Меня учили.

– Только тебя?

– Так! Ещё нас всех учили инглиш.

– Анимеры?

Сандр взглянул удивленно, но тут же, вернув лицу нейтральное выражение, ответил чётко:

– Анимеры не умеют говорить по-людски. У меня был наставник и собеседник. Человек. Не военный.

– Зачем тебя учили русскому языку?

– Мне не говорили. Я думаю, чтобы выполнять важное задание.

– Какое?

– Этого я не скажу.

Крот положил перед ним фото Брюса. Настоящего Брюса. Парень быстро и цепко посмотрел на снимок и вернул его Кроту.

– Знаешь его?

– Не знаю. – он некоторое время присматривался к изображению и твердо добавил, – он похож на Брюсов, но это не Брюс. Или не наш Брюс. Волосы не так сделаны. Прическа. И в ухе у него кольцо. Мы так не делаем.

– А этого? – спросил он и протянул ему снимок второго Брюса. Убитого недавно.

– Знаю. Это Брюс Мартин. – Он помолчал. – Третий, наверное. Из Брюсов только одного убили на Земле – Третьего. – он снова помолчал. – Только, может, за то время, что меня не было ещё кого-то убили.

– И сколько всего у вас Брюсов?

– Восемь.

– А нас? – Крот помялся, но уточнил, – Кротких?

– Я один. – и добавил неуверенно, – координатор, сказал, что, наверно, было мало исходного материала.

И взглянул на Крота так, будто, ожидал именно от него разъяснения фразы. Но тот не отреагировал, а перевёл разговор на другое.

– Ты там был один русский или один Кротких?

– Не знаю, кто русский, а кто не русский. Там такого нет. Там просто люди, анимеры и айпы. Как можно узнать кто ты, если учат говорить только на инглиш? По-русски обучали только меня.

– Одного тебя? Почему?

– Не имею знать. Что-то они хотели, но мне не говорили. Одному плохо, – добавил он грустно. – Когда много репродукций – хорошо. Они любого бьют.

Прозвучало это совсем как-то по-ребячески.

– Тебя били? – заинтересовался Крот. Он вспомнил вдруг, что и ему в детдоме приходилось отбиваться от шайки местной шпаны. Но он сумел поставить себя. Ему стало интересно, а как с этим у его отражения.

– Я дрался! И даже побеждал. Иногда Не верите?

– Верю, – кивнул Крот.

Во время разговора он всё внимательней присматривался к парню, и чем больше слушал, тем больше чувствовал какое-то несоответствие между его поведением и внешностью. Словно бы разговаривал он не с этим крепким, молодым мужчиной, а кем-то, скрывающимся в глубинах его тренированного тела. Иногда он улавливал признаки присутствия этого другого в неожиданных, несвойственных взрослому человеку интонациях и в выражении лица, словно бы высвобожденного на мгновение из-под скрывающего его маски.

– Но с Брюсами я не дрался. – признался Сандр. – С ними нельзя драться. Их много. И они сильные. Гильбертов тоже много. Но они не очень дружные. И с ними я дрался. Хотя я был сам по себе, но я ни перед кем не боялся. – Закончил он с гордостью.

– Сколько тебе лет? – спросил Крот осторожно.

– Десять, – ответил Сандр. Но под изумленным взглядом Крота вздохнул и тут же поправился, – почти.

Крот помолчал, обдумывая ответ. Он удивился, что ответ его не поразил. Хотя, казалось бы, должен был. Чего-то такого он и ожидал. Почему? Ах да – сон.

– Кто твой родители? – спросил Крот осторожно.

– Я не родился. Я выращен. Мудрые анимеры научились выращивать воинов из клетки при помощи огня и света. Мы гвардия анимеров, мы покорим мир!

Последняя фраза прозвучала неожиданно громко и отчетливо, с каким-то неестественным надрывом, словно вырвалась откуда-то из подсознания. Произнося её, Сандр непроизвольно выпрямил спину, вскинул голову, а голос его натужно зазвенел, будто звучал не сам по себе, а был извлечен из дружного армейского хора.

– Ну-ну, – осадил его Крот, – не на плацу.

И тот сразу сник, словно опомнился.

– Ну, а здесь ты зачем?

– Этого я не скажу.

– Дезертировал, небось?

– Я?! Вы не имеете права так...

– Не копошись.

Сандр сник. Опустил голову.

– Вы сильный. Но если бы у меня в руках был пистолет.

– А лучше гранатомёт. Отставить посторонние разговоры.

– Какое задание ты должен быть выполнить?

Сандр задрал подбородок и отвернул лицо.

– Ладно, оставим пока это. Достаточно того, что ты рассказал мне, что находишься здесь для выполнения задания.

– Я? Да я! – закричал Сандр, но тут же затих и только махнул безнадежно рукой.

Крот усмехнулся. В центре расскажет всё. Но подготовку надо начинать уже сейчас.

– Так вот, должен тебе сказать честно, а ты должен это принять с достоинством, тебе, как солдату вражеской армии грозит расстрел, за то, что ты, находясь в плену, пытался убить офицера Российской армии. Ты понимаешь разницу? Когда ты убивал, находясь в своих частях, это не каралось смертью. А вот, когда, оказавшись в плену, совершил преступление – должен отвечать по всей строгости.

– Меня убьют?

– Суд решит. Но даже если не убьют, лучше тебе не будет. Просидишь много... – он задумался, как выразиться подоходчивей, – много тысяч дней в тюрьме. И не такой, а настоящей. Там всё очень строго. Знаешь, что такое тысяча? Считать-то умеешь?

– Что я дурачок? Я хорошо учился. Я умею хорошо считать, складывать, умножать и всё другое, что надо знать в математике.

– У вас там и школа есть?

– Да. Школа.

– И другие учились?

– Все учатся. Кто дураку оружие даст?

– Ну и сколько вас там, умников? Рассказывай честно. Это учтётся, когда тебе будут наказание выбирать.

Сандр подумал, и, видимо, решив, что здесь нет военной тайны, начал рассказывать. Сообщил, что помнит себя только взрослым. Не таким, как сейчас, конечно. Но большим. Ему есть с чем сравнивать. Он видел маленьких. У обычных людей. У них рядом со школой большое поселение людей. Он ходил туда в увольнение. Так вот, малышом он себя не помнит. А помнит таким, какими те, местные ребята бывают в 14 лет. Сначала он даже думал, что и на свет появился таким, каким помнит себя. Но нет. Был он и маленьким. Только недолго. Почему это знает? Видел, как в соседний корпус, завезли мелкосню. Второй взвод. Они, когда их привезли, вообще ничего не соображали. Дураки дураками. Наставники их за ручку водили. Местные такого роста, как они, бывают лет в семь. Но в семь лет они уже совсем нормальные. Рассуждают, и учиться начинают. А те даже говорить не умели как следует. Воспитатели следили за ними, чтобы чего не сделали. Тогда он услышал впервые слово "инкубейт". Случайно. Мыл полы в коридоре, а в курилке наставники между собой разговаривали. Его они не видели. Один другому сказал: инкубейт наладили, кажется. Уже третий съём делают. Ясли, видишь, к нам разгрузили. Ох не верю я, что из них нормальные люди выйдут. Так и будут недоразвитыми. Второй наставник на это ответил:

– Непривычно, конечно, на вид взрослый, а ум детский. Ты у нас недавно, а я помню – наши такими же были, когда их завезли.

Тогда Сандр впервые стал прикидывать свой возраст. На вид, если сравнивать с городскими, выходило лет 14. Но он прикинул возраст школы, а праздник её открытия отмечали каждый год, и понял, что ему только шесть лет. Это было накануне прихода Звезды. И все его одноклассники, те, кто должен стать гвардейцами, точно так же не помнят себя маленькими. Поначалу это их не волновало. Потому что у всех всё было одинаково. Но когда повзрослели, стали задумываться. Задавать себе и другим вопросы. Первое – откуда они взялись? У тех, кто живет в поселении, есть родители, или хотя бы мать. У них же – никого. Почему среди них есть "серии"? Так называли братьев на командном языке. Серия Брюсы – восемь близнецов, серия Петерс – десять близнецов, серия Гильберты – целых двенадцать. Но Гильберты не очень дружные. Они делятся на группы: семь и пять. И в каждой свой старший. Старший не по возрасту. Такого нет. Просто заводила. С теми, где было пять Гильбертов Алекс и дружил. И даже был у них лидером. Так получилось. Как-то один из пятерых задрался с одним из Петерсов. Петерсы тоже не очень дружные. У них две группы, но братья в них всё время меняются. Может друг друга путают. Может быть еще почему. Так вот близкие Петерсы пришли на помощь своему, а близкие Гильберты своему. Началась потасовка. Тогда прибежали остальные Петерсы, а остальные Гильберты не пришли. Конечно, где уж там было устоять Гильбертам? Тогда Сандр и вмешался. Потому что одному вообще смерть. Каждый будет тебя пинать и гонять вместо себя на уборку или еще куда. Дрался он хорошо. Гильберты, глядя на него, осмелели. И Петерсы отстали. А Гильберты его приняли. Но не полностью к себе, а в меньшую подгруппу. Со временем стал он там старшим, потому что самые сильные характером оказались в первой группе, а здесь были такие, которые пожиже. Их и первые Гильберты припахивали. Они ведь все на одну рожу. Выпадает наряд Гильбертам, они посылают кого-нибудь из второй группы. И те идут. А куда денешься? Но Сандр это дело прекратил. Набил рожу старшему Гильберту из первой группы. И те перестали борзеть. А у себя он всё по-честному организовал. Но, чтобы своих с чужими не путать, велел их себя пометить. И не краской, краску смыть можно. Они на левом плече татуировку сделали. И не номера поставили, это стыдно, а знаки разные. И ещё он их начал тренировать. Потому что они всё-таки не самые храбрые и отчаянные были, а то, что от лучших Гильбертов остались.

Очень наставники удивлялись, что Гильберты разделились, и что у пяти из них Сандр старший. Но им это нравилось, наставникам. Вообще они к Сандру по-особому относились. Он заметил. И, хоть виду и не показывали, следили, пока он был один, чтобы его до смерти не забили. А когда он вокруг себя группу организовал, успокоились. Если бы старшие Гильберты ему подчинились, можно было бы и свои порядки диктовать остальным, но Сандр на это не пошёл. Во-первых, ему это не надо, потому что хлопотно, во-вторых, тогда бы началась вражда с двумя самыми злобными Гильбертами из первой группы, ну и, в-третьих, наставники следили, чтобы никто верховенства не взял. Так что спалиться с такими замашками можно было очень даже просто.

Чем занимались? Математикой, писали и читали на инглиш. Он еще и по-русски. Язык анимеров изучали тоже. Потом ещё была история анимеров. Длинная. Аж 50 тысяч лет. И скучная. Ничего у них там не происходило. А названия кланов фиг выговоришь. Была история Земли. Эта история Сандру нравилось. Особенно про старые времена, когда воины сражались мечами и копьями. За партой они томились до обеда. А после обеда начиналась физическая подготовка. Много бегали, лазили, стреляли. Гоняли их до упаду. В буквальном смысле. Пока было солнце, кормили очень хорошо. А вот после прихода Звезды, стало голодно и холодно. Анимерам было не до них. Дисциплина упала. Тогда и начались настоящие драки. Уже не за верховодство, а за еду и одежду. Оружие на всякий случай из казармы убрали в подвалы оружейного склада. Анимеры боялись главным образом за себя. В жару они были быстрые, а в холода стали очень уязвимы. Голодные курсанты подались в город, занялись воровством и грабежами. Но там получили отпор. Их было человек тридцать, а крепких, пусть и не таких крепких, как они, горожан сотни. И они тоже были не промах. Жили фактически военными поселениями. И оружие кой-какое имели. Тогда курсанты попытались разгромить оружейный склад, но айпы, то есть бэры, их утихомирили.

А потом вдруг вновь стали хорошо кормить. И тренировки возобновились. Но дисциплину завинтили так, как раньше никогда не было. А всё потому, что появился у школы новый куратор. Если раньше наставники давали поблажку, а некоторые могли и сами сачкануть вместе с воспитанниками во время занятий, то теперь фиг там. Виновные в нарушениях дисциплины и распорядка наказывались карцером, одноразовым лишением пищи, ударами разрядов. Одного из Петерсов, ограбившего и убившего местного жителя из поселения, расстреляли перед строем, а тело увезли, как сказал наставник, на съедение анимерам.

Все становилось очень серьезно. Их разделили на звенья. Не произвольно, а учитывая те связи, которые возникли между учениками. Так Сандр стал официально командиром своей группы. Потом начались рейды. После первого боевого вылета, где он хорошо себя проявил, его сделали старшим над всеми Гильбертами. Он быстро освоился, научился ориентироваться на местности, умело руководил. Нападали на соседнюю территорию. Ну такой штат, где другие анимеры, не их, власть держали. Захватывали сколько могли уместить на гравиаплатформы жителей, и вывозили к себе. Рабочая сила с наступлением холодов особенно ценилась. Анимеров, если они попадались, убивали. За каждого мертвого анимера их анимеры установили премию. Убитых людей тоже было приказано вывозить. Даже своих. Сандр исполнял этот приказ плохо. Из уроков истории Земли он знал, что погибших боевых товарищей следует хоронить с честью. Он это делал, рискуя получить наказание. Но в его группе было за всё время только двое убитых.

А потом самых лучших отобрали в особую группу. И стали тренировать отдельно. К тому времени уже таких морозов не было, пыль немного осела и анимеры стали поднимать в стратосферу тарелки с солнечными батареями – для подзарядки. Группу, где старшим был Брюс первый, вывели на точку, расположенную у перехода на Землю. База была с той – анимеровской – стороны. На Землю выдвигался передвижной пост. Но не здесь, где-то ещё. Выходы возникают там, где сами захотят. Случайно. У группы было задание – прикрывать приемный модуль, куда загружали контейнеры с водой. Местность там была безлюдная. Они расслабились. Не столько прикрывали, сколько охотились и рыбачили. И вот в один из таких дней их накрыли земные. Ударили неожиданно. Если бы не айпы, которые всегда начеку, мало кто остался бы живым. А так погиб только один из Брюсов. Сами-то ушли, а Брюса подобрать не смогли.

– Вот этот Брюс, – Сандр кивнул на фото.

– Хорошо. А ты знаешь, что отсюда до того места, где твоего Брюса убили, тысячи километров? Ты-то что тут делал? Зачем ко мне в дом залез? Ты что вор?

Слово вор Сандра задело. Он напрягся, опустил голову, выставив вперед лоб, зыркнул взглядом, но промолчал.

– Ну хорошо. А потом ты куда делся? После встречи со мной в лесу.

– Меня подобрали и доставили на точку. Но уже здесь, неподалёку.

– "Точка" – это выход?

– Да.

– Покажешь?

– Конечно, покажу. То место, где она должна быть, – ухмыльнулся Сандр. – Только что с того? Увидеть надо. А это никак не получится. Нет ничего, и всё. И не найдёте никогда. Сколько не ищите.

– А послушай-ка, Сандр, ты не знаешь, почему Петерсы или Брюсы друг на дружку так похожи?

– Знаю. Они из одного исходного материала.

– А мы почему похожи?

– Потому что вы – мой исходный материал. Теперь я это понял.

Крот проследил взгляд. Пацан смотрел на его левую руку.

Глава семнадцатая

Антуан в хорошем темпе пробежал «пятёрочку» и, как был в легком летнем обмундировании, которое использовал вместо спортивного костюма, не останавливаясь, бросился в прозрачную воду с плиты, специально уложенной здесь для ныряния. По дну у него была проложена и полоса препятствий: узкие ворота из гнутой арматуры, лабиринт. Но сегодня он не стал заниматься подводной акробатикой, а, неспешно поплавав, восстанавливая дыхание, сильным движением послал тело вниз. Проплыв под водой метров двадцать, вошёл в широкой круглое отверстие в бетонной плите. На какой-то миг перед ним он засомневался, не выскочить ли наверх – глотнуть воздуха? Но, преодолев судорожное желание вздохнуть, заставил себя заплыть в бурую мглу. Здесь резко пошёл на всплытие, и, преодолев пять метров до поверхности, вынырнул в небольшом бассейне. Отдышался у бортика, а затем одним сильным красивым движением выбросил тело из воды. Стянул с себя мокрую одежду и бросил её на бортик. Вылил из ботинок воду и аккуратно составил их рядом.

Бассейн, а скорее колодец размером три на три метра, располагался в цоколе большого, состоящего из нескольких пристроек, дома. В основе его было строение настолько древнее, что его смело можно было назвать аристократическим родовым гнездом. Правда, Антуану оно досталось не по наследству, о чём он, впрочем, не распространялся. Он выкупил его у последнего владельца, будто бы даже у какого-то своего очень дальнего родственника, который не особенно торговался, поскольку спешил избавиться от соседства агрессивной мусульманской диаспоры.

В пристройке было тепло и тихо. Слабо светились огни под потолком, пощёлкивало что-то в отопительной системе. Оно всегда так, пока раскочегарится. Вот именно, раскочегарится! Сегодня Антуан думал на русском языке. Такую он себе завёл лингвистическую практику. Понедельник – до обеда английский, после обеда немецкий, вторник – арабский и турецкий, среда – китайский и японский, четверг – немецкий и португальский, пятница – испанский и итальянский. А вот в субботу – русский. Но это, конечно, всё условно. Думы на инязе шли не сплошным потоком, а большими блоками, цементирующимися, конечно, французским. Антуан прошёл в душ и встал под горячие струи. Хорошо. Надо устроить у себя в поместье русскую баню. Он парился два раза в жизни. В последний раз на базе у Крота. Крутая вещь! Да, устроить баньку. Рубленную. С той стороны озера, где глубина небольшая. И мостки настелить, чтобы из бани прямо в воду. И Крота зазвать. Пусть удивится.

Вспомнив про Крота, озаботился. Мечты мечтами, а с информацией о его пленнике следовало что-то делать. Самое правильное – лететь самому, только не получается. Он закутался в махровый халат и вышел к бассейну. Глаза после яркого света не успели привыкнуть к темноте, и поэтому он не сразу различил возле брошенной им одежды мягкий, теряющийся в полумраке силуэт. Возле бортика, чуть скособочившись, стоял бэр. Шерсть его поблескивала капельками – видно, только что вылез из воды. Он услышал шаги Антуана и, повернув к нему голову, пристально смотрел на него своими круглыми, немигающими глазами. И Антуану вдруг показалось, что в глазах этих отражаются какие-то почти человеческие чувства.

– Пусть всё будет у тебя в порядке, – приветствовал Антуан бэра уверенным покашливанием.

– Пусть будет у тебя всё в порядке, хозяин, – откашлялся в ответ бэр.

Закончив ритуал приветствия, бэр наклонился и собрал мокрую одежду. Аккуратно выжал её, отнес к обогревателю, где накинул на оградительную решётку для просушки. Двигался он неторопливо, но уверенно. Ничего лишнего. Расправил, встряхнул, забросил. Куртка и брюки легли ровно, не перекрывая друг друга. Ничего поправлять не надо. И так во всём. За эти полгода, что бэр был взят в дом – официально для эксперимента – впрочем, и для эксперимента тоже, он вполне освоился с обязанностями прислуги. Убирал в комнатах, чистил авто, подавал и принимал, если было нужно, и даже варил кофе. Этот бэр был гордостью Антуана, потому что ему удалось найти ключик к программе и перенастроить боевого робота в робота бытового назначения. Конечно, до конца доверять он бэру не мог, потому на ночь закрывал дверь своей комнаты на задвижку. На всякий пожарный.

Пока бэр возился с одеждой, Антуан уселся на своё любимое кресло, качнулся пару раз, задавая инерцию, раскрутил термос с чаем, вынул из корзиночки бутерброд. Бэр выполнял свои обязанности безукоризненно, не допуская никаких сбоев. Ну что ты хочешь – робот, хоть и биологический! Вот и сейчас подтёр воду, которую Антуан вытащил на одежде из бассейна, ушёл в душ, выжимать и мыть тряпку. Вернулся, отирая вымытые с мылом руки о шерсть. Мыть руки научил его Антуан довольно быстро, а вот пользоваться полотенцем не мог приучить никак. Ну что ж, заслужил угощение.

– Возьми, Поль, с полки пирожок. Выпей чаю.

"Чай" на языке анимеров звучал, как "горячая вода с ароматическими добавками". Бэр прокашлял благодарность, от чая отказался, а бутерброд с ветчиной взял. Вернее, ветчину, хлеб же оставил в корзинке. Смотреть на то, как едят бэры для людей удовольствие небольшое, но Антуан привык. Вообще-то бэры не едят, там у себя они питаются особой смесью, рецепт которой так и не удалось установить. Но в неволе их научили потреблять твёрдую пищу. Видно, резервы их организма так велики, что он довольно легко приспосабливается к условиям для него изначально экстремальным. Но Антуан все-таки научил своего бэра готовить мясной бульон, которым тот главным образом и питался. Поначалу он развлекался тем, что, разыгрывая хлебосольного хозяина, навязчиво уговаривал бэра выпить чашечку чая, и с интересом наблюдал, как тот, очень смешно реагировал, не зная, как поступить, поскольку команда входила в противоречие с "правилами эксплуатации организма", запрещавшими употреблять горячие напитки. Антуан вскоре прекратил эти эксперименты, посчитав, что они вызывают у Поля стресс. Однако отметил для себя, что бесследно они для сознания бэра не прошли. Если раньше лохматый только выполнял команды, то теперь он начал пытаться принимать решения. Он в принципе не мог ответить "нет" тому, у кого находился в подчинении. Впрочем, раньше с ним и работали как с роботом, давая только посильные задания. Стал ли он осознавать себя как личность, пока было непонятно. Но что-то человеческое в его поведении проявляться начало. Что-то осознанное. В глубине души Антуан верил, что запустил процесс очеловечивания. Тем более, что были признаки того. Например, недавно Поль приятно удивил его, ответив на его приглашение попробовать бутерброд, "ваш приказ для меня приятен". Получилось что-то вроде "спасибо". Во-первых, такой языковой формулы в лексическом наборе бэра раньше не было, он составил её сам, во-вторых, оценочными категориями типа "приятно-неприятно" он оперировать не умел, поскольку никаких моральных поощрений по отношению к роботам в принципе не предусматривалось.

– Поль, – обратился к нему Антуан, поставив чашку на стол. Он собирался закурить трубку, однако процедура эта бэра почему-то сильно нервировала, потому следовало сначала закончить с ним разговор. – Сюда скоро приедет еще один человек. Мы с ним соратники. У нас хорошие взаимопонимание и высокая психологическая совместимость. На нашем языке такой человек называется "друг". – Это слово он сказал по-французски, потому что не знал, как прокашлять его на анимерском. Да и есть ли у них такое?

Поль застыл и напрягся. Он всегда поступал так, когда готовился принять указание.

– Когда он появится здесь, надо будет ставить на стол две чашки. Относиться к нему надо будет так же, как ко мне. Выполнять его указания, как мои. Ты меня понимаешь?

Поль ответил фразой, которая означала, что указание принято к сведению.

– Хорошо. Иди. Можешь посмотреть телевизор.