Текст книги "Меж двух мгновений Вечности (СИ)"

Автор книги: Владимир Карман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Положение его было незавидное. Крот оценил запасы. Продуктов, а точнее энергетического запаса, втиснутого в тюбики, должно было хватить на несколько дней. А вот с водой было плохо. И снег был в этом деле не помощник: потому что он не блистал белизной, как это должно быть в глухом безлюдном месте, а напоминал тот, что покрывает пригороды промышленного центра, где власти мало заботятся об экологии. Да и как снегу не быть густо-серым, если воздух так насыщен сумрачным маревом? В общем, чистой воды из снега натопить было нельзя. А источники найти вряд ли удастся. Зима. Сколько лет уже, интересно она длится?

Крот, свернул красное кольцо на тюбике, дал питательной массе разогреться, и выдавил в себя половину его содержимого. Сейчас оно разбухнет в желудке и создаст чувство насыщения, а потом будет несколько часов подавать в кровь питание. В общем до вечера, а может, и до завтра после этого перекусона о еде можно будет не думать. А вот попить... Он разгреб снег, однако тот был одинаково серым по всей глубине сугроба. Незадача. Ладно, теперь осмотреться. Он сбросил рычажком лишний вес и быстро вскарабкался на дерево. Удобно расположился в розетке, образованной расходящимися ветвями, огляделся. Смотри-не смотри: уже метров за пятьсот сумрак сходился в непроглядную пелену. Это плохо. Искать его станут с применением технических средств. Он же мог полагаться только на зрение.

Преследовать его будут! Не ради же металлолома угоняли инакие тарелку. А до этого налёт на базу в день его прилёта. Не похоже на совпадение. И это хорошо. Чем скорее они на него выйдут, тем лучше. Морозец хотя и не велик, чуть меньше нуля, однако сколько можно продержаться в таких условиях? Неделю? Две? Месяц? Впрочем, не выживать он сюда пришёл, рискуя жизнь. Этот парадокс заставил его улыбнуться. Если бы он хотел отделаться от них, то выбросился на своей территории. Хотя там они держались настороже, и, возможно, не прозевали бы его попытку к бегству. А вот здесь, решив, что никуда он уже не денется, расслабились.

Но шанс свой он реализовал и удачно: он там, куда и требовалось попасть. Первый шаг сделан, дальше – адаптация. Надо искать поселение. А потом выходить на контакт с теми, кто его ищет. Контакт лучше косвенный, чем прямой. Чтобы без смертоубийств. Хотя бы на первом этапе.

Крот меж тем всё вглядывался и вглядывался в темное пятно, едва заметно проступающее сквозь марево. Если идти всё равно куда, то уж правильней всего туда, где хоть что-то тебе светит, или хотя бы маячит.

Глава четвертая

Идти было тяжело. При встречном ветре антиграв не применить: унесет назад. Поэтому, два часа пробиваясь своим ходом, иной раз по пояс в снегу, Крот совершенно выбился из сил. А прошёл-то совсем немного. Мешал не столько снег, сколько поваленные деревья. В некоторых местах они ложились друг на друга, а потому одинаково трудно было и перелезать через них, и подлезать снизу.

Взмок – только что не хлюпало в берцах, – и сильно хотелось пить. Казалось бы, чего легче: снега вокруг – миллионы тонн. Но он был сер, как зола. Пристроившись возле поваленного ствола, разгреб сугроб, однако в недрах его было ещё грязней, чем сверху. Пересилил себя и, зацепив там, где ему казалось, почище, долго примерялся, но так и не решился сунуть грязный комок в рот. Сжав пальцы, подержал несколько секунд, а потом отбросил ледышку в сторону – на руке остался грязный осадок.

Этим теперь придётся дышать. Меж тем, стало заметно теплей, метель перешла в обильный снегопад и оттого видимость ещё больше ухудшилась. Темное пятно-ориентир, некоторое время назад ставшее более отчетливым, теперь пропало за густой снежной завесой. Крот попробовал наметить направление по компасу, однако тот равнодушно позволял стрелке мотаться по кругу, как ей вздумается. И тогда он плюнул на выбранную цель и пошёл вдоль поваленных деревьев – так было легче. Через два часа сделал большой привал: расчистил вокруг себя и улёгся, натянув на голову капюшон. Впадая в дрёму, успел подумать о лыжах, которые бы сейчас очень пригодились.

Заснул быстро и сон был яркий, осознанный – в руку. Тот сон, который он называл разведкой, и который не спутаешь с обычным сновидением. Ему снился берег огромной реки, с журчанием играющей волной под ярким солнцем. Подумалось, что журчит обычно ручеёк, а река, если издаёт какой-то звук, то скорее плещется. Но эта река журчала. Крот обрадовался воде, наклонился, чтобы зачерпнуть из реки и проснулся. Было тихо. Так тихо, как бывает в густой снегопад. Он некоторое время лежал раздосадованный тем, что это был лишь сон. Усталость отступила, но недалеко. Теперь от нее не избавиться, она будет рядом, близко, затаится в мышцах, пока он не вернётся в тепло и не растворит её изрядной долей сна. Крот разгрёб снег и выбрался из своего логова. Прислушался, чтобы оценить обстановку, и поймал себя на том, что на самом деле пытается наяву уловить журчание воды, услышанное во сне. Журчания не было. Но ведь должно быть! Этот сон обмануть не мог.

Крот порылся в укладке, нашёл в её недрах какой-то сок – единственную пачку, мелкими глотками отпил немного, аккуратно завинтил крышку и двинулся дальше, через некоторое время отметив про себя, что непроизвольно забирает влево от того курса, которого держался раньше. Он принял эту подсказку подсознания: во сне река была именно там, куда его ненавязчиво разворачивало. Валежника, меж тем, на пути стало попадаться меньше и обходить упавшие деревья почти не приходилось. Вскоре он вышел на ровное. Осмотревшись, понял, что стоит на высоком берегу замерзшей реки. А на том берегу много правей, темнело нечто, напоминающее огромную цистерну, в которую обычно закачивают на хранение нефть. Вот оно его путеводное темное пятно! Но рассмотреть это строение Крот не успел, потому что отвлекся на едва уловимое журчание.

Рядом, в овражке бежал ручеёк. Тоненький, слабый, он с трудом пробивался сквозь наледь, собираясь кое-где маленькими озерцами, схватывающимися сверху сизым ледком. Чуть поодаль был и родничок, пробивающийся из песчаной лунки. Крот вволю напился, а потом, пристроившись на склоне, поел горячего из термобанки, и в банку эту, хорошо её помыв, набрал воды.

Ещё через полчаса он подошёл к "цистерне". Это было строение в виде правильного цилиндра с гладкой черной поверхностью, словно целиком вылитого из пластика или чего-то напоминающего пластик. Это было странное здание, назначение которого на вид угадать было невозможно. В нем не было и намека на окна или двери. Да что там окна, даже малейшей неровности не было на гладких матовых стенах. Но не похоже было, что это ёмкость для хранения агрессивных жидкостей. Хотя бы потому, что вокруг этого сооружения угадывалась культурная инфраструктура: деревья – уцелевшие и поваленные – расположены были в явно в заданном порядке, образуя аллеи. Какие-то мелкие строения, наподобие павильончиков и устройства непонятно, однако совсем непромышленного назначения, чаще всего находились в тупичках этих аллей.

Крот обошёл здание, но не нашёл ничего такого, через что можно было проникнуть вовнутрь. Вопроса о том, нужно ли туда проникать, у него не стояло. Возможно, и не нужно бы, но куда же деваться? Если здание это даже совсем не предназначено для жилья, то лучше этого в округе всё равно ничего нет. А тут и стены и, кажется, крыша. Короче, есть оболочка, за которой можно спрятаться от ветра и снега. Но как проникнуть вовнутрь её – вопрос. Сегодня этот вопрос ещё не был вопросом жизни и смерти, сегодня у него бы хватило сил переночевать под открытым небом. И, может быть, завтра тоже хватило. Но вот по поводу дней после завтра он уже с уверенностью не мог ручаться.

Необходимо было осмотреть строение сверху. Отошёл от башни навстречу ветру метров на пятьдесят, влез на поваленный ствол, расстегнул куртку и стал ждать, когда поток воздуха примет нужное ему направление. А когда совпало, включил прибор и, сильно оттолкнувшись, прыгнул. Его подхватило, понесло вперёд и вверх, но тут же начало отклонять в сторону. Тогда он распахнул полы куртки, и, маневрируя ими, как крыльями, выровнял направление. Не долетая до башни метра три, сгруппировался и передвинул рычажок, приобретая половинный вес. Несколько шагов пришлось сделать, чтобы погасить инерцию. Снега на крыше было немного: основную массу сдувало прочь. Видно, оттепелей здесь не бывает.

И ещё он подумал, что, если даже здесь и удастся пристроиться, то, когда разрядятся аккумуляторы, выбраться отсюда уже не будет возможности. Но тут же, усмехнулся: а зачем? Не всё ли равно, где доживать? Ну уж явно он будет делать это не на крыше, потому что, если даже нет выхода из создавшегося положения, то вход в иное он найдёт в любом случае. А если не найдёт, то организует.

Вот так. Крот отошел на край крыши и выстрелил из бластера. Огненный шар метнулся к центру круга, на мгновенье задержался на поверхности, а затем будто бы просочился внутрь. И тот час оттуда полыхнуло, но огонь быстро угомонился, растекся по кругу и принялся вяло лизать края оплавленного отверстия. Крот ногой забросал пламя снегом и, пока масса не затвердела, ножом, сколько смог, срезал податливую корку, расширяя лаз. Посветил внутрь фонариком: луч упёрся в недалёкий пол. Соскочил, осмотрелся: короткий узкий коридор, заканчивающийся в обе стороны тупиками, в каждом – дверь. Обе -закрыты. Потолкал – не поддались. Дергать было не за что – ничего, за что можно было бы зацепиться. С какой начать? Выбрал правую. Она была меньше – видно левая предназначалась для грузов. Впрочем, какая разница – и вторая никуда не денется. Снова потолкал – не шелохнулась, тогда ударил ногой, грамотно ударил, так вышибал на учениях шиты, имитирующие двери – не поддалась. Присмотревшись, различил на уровне лица три маленьких отверстия – среднее чуть выше боковых. Ножом подцепил за одно из них, потянул дверь вправо, потом влево, и она вдруг легко поддалась – отошла в сторону. Ларчик, оказывается, просто открывается. Ну и хорошо, что не пришлось подпаливать. Аккуратно заглянул в открывшийся проход – увидел за ним широкий темный коридор. На другой стороне двери рассмотрел три таких же маленьких отверстия. Оставив дверь приоткрытой, прошёл коридор, свернул в боковой проход и здесь выключил фонарь. В нём больше не было надобности: от стены сочился сумрачный матовый свет.

Внутри было значительно теплей, чем снаружи, и уже не так пахло жжёным, как в первом коридоре. Крот вернулся и закрыл дверь – при наличии полупрозрачной внешней стены маячок не нужен, и нечего выстуживать помещение.

Коридор оказался круговым – он шёл вдоль внешней стены. В двух местах имелись выходы на лестничные марши. Ступеньки отличались от земных только шириной – он были в два раза уже. Крот спустился по одной из лестниц на следующий уровень: такой же коридор, как и вверху, только с дверями на внутренней стене. Задерживаться не стал, а дошёл до самого низу.

Башня оказалась трёхэтажной, но лестница на первом этаже не заканчивалась, а уходила ещё глубже – в темноту. Видимо, в подвальное помещение. Крот проверил показатели: температура плюс пять по Цельсию, атмосферное давление семьсот сорок, содержание кислорода двадцать пять процентов. Вот почему дышится так легко, несмотря на то, что воздух загрязнён. В подвал идти пока не стоило – надо было осмотреться здесь. Несколько секунд стоял, прислушиваясь: здание равнодушно молчало. Именно равнодушно. Крот хорошо чувствовал тишину. И хотя не мог бы объяснить, чем отличается равнодушная тишина от затаенной или напряженной, легко различал их. Это было тоже приобретенное свойство, может быть, результат психоатак, а может быть, свойство опыта: всё-таки пришлось в неё, затаённую, очень часто вслушиваться.

Крот толкнул дверь и вошёл внутрь. В нос шибанул тяжелый, сладковатый запах. Трупный запах не спутаешь ни с каким другим. Помещение было круглым, большим – занимало всё пространство этажа. Какие-то шкафы, странного вида устройства, которые он определил для себя как "оборудование". Разбираться в его назначении не было смысла. Панели, разноцветно окрашенные рычажки, трубы, трубки, трубочки, расходящиеся под потолком в разные стороны и собирающиеся вместе, прежде, чем скрыться в массиве потолка. Крот прошёл через зал, подсвечивая фонариком скопления теней, собирающиеся в проходах. И наконец нашёл. Сначала он увидел огромные голые ступни, а потом и всего бэра, который лежавшего на спине, широко раскинув лапы. Он осветил тело и ранений на теле не обнаружил. Если судить по запаху, бэр здесь лежал давно. Крот развернулся и быстро вышел вон, закрыв за собой дверь.

В подвале, куда он спустился сразу же после этого, было ещё теплей – восемь градусов. Длинным прямым коридором он дошёл до тупика, где в увидел в потолке маленькое квадратное матово отсвечивающее отверстие. Вентиляция? Похоже. Здесь и надо будет размещаться. Он ещё раз прошёл по коридору, поддевая ножом отверстия в дверях и заглядывая в помещения.

Двери откатывались тяжело, словно нехотя. В небольших каморках размещались стеллажи, на которых – где аккуратно сложенное, а где и навалом – располагалось разное всякое: металлические и пластиковые полосы, обрезки цилиндров различного диаметра, устройства, в виде коробов разного размера с выступающими из них контактами, мотки жгутов, а может быть, и проводов, стопки серебристой материи, и всякая мелочь, не имеющая названия, россыпью. Крот вошёл в ближайшую к тупику каморку, освободил один из нижних стеллажей в правом ближнем углу от входа, набросал на него мягкой рухляди. Осмотрел дверь и поняв, что заблокировать её не удастся, бросил возле неё два листа металла, проверил, достаточно ли громкое они звенят, если на них наступить, затем поставил несколько высоких, небольших в диаметре, а потому неустойчивых, труб. После этого снял куртку, накрылся ею и мгновенно заснул.

Глава пятая

Толян, казалось, нисколько не удивился появлению Антуана, и обрадовался так, словно с нетерпением ждал встречи. Долго тряс его руку, не задавал никаких вопросов, будто движение «туда-сюда» было делом обычным. Спросил только:

– А Сашка где?

Анутан расхохотался, подхватил его и пару раз повернувшись вокруг оси, поставил на место.

– Нету пока Сашки. Я за него.

– Да ты весь мокрый, чёрт, и меня замочил. – шутливо рассердился Толян, отряхиваясь.

Антуан опять расхохотался: сказывался спад нервного напряжения.

– Ты хоть знаешь, что такое по-русски "замочил"?

Толян отмахнулся и велел раздеваться.

– Давай, сюда вешай одежду.

В углу у него попыхивала жаром буржуйка, искусно изготовленная из серебристого металла. От неё к отверстию в стене шла длинная, такая же, как и печка, блестящая труба, на которой была развешана невзрачная одежонка – пожёванная, сморщенная: явно после стирки. Потом присмотрелся к Полю, стоявшему возле двери.

– Это не мой... Твой что ли балбес?

– Ты ему в глаза так не скажи, – предостерёг Антуан.

– Так я уже сказал.

– Ну по-русски можно, русскому языку я его пока не обучил, а вот по-французски не советую.

Толян оценил шутку, хохотнул коротко, потом спросил с пониманием:

– Приручил, значит?

– Приручил.

– Ишь ты!

– Мебели, я вижу, у тебя прибавилось. Печка появилась, лавка.

– Какая тебе лавка? Табуретка это называется. Петька мой расстарался. Мастеровитый, чертяка. И по металлу может, и по дереву. Ну по дереву я его сам учил, а как он анимеровский инструмент усвоил, даже не знаю. Там у них материал-то достать можно кой-какой, только опасно к анимерам заходить. Отчаянный парень. Как я в молодости. – Сказал и взглянул не без гордости. То ли за сына, то ли за себя молодого.

– У тебя сын есть?

– Пятнадцать лет парню. Ну если по земному считать. Он тут поблизости служит. Подбрасывает отцу иногда что-нибудь.

– Постой, а как он к тебе попадает?

– Так ведь раз в неделю сюда продукты заносят, пойло для балбеса. Ну он и просится. А старшим все равно кто понесёт, им даже выгода. Я Петьке рыбки дам, он с начальством поделится. Вот всем и хорошо. У меня рыбка хорошая. Завтра тебе пожарю. А сегодня только мясо. Есть-то хочешь?

– Угощай, – согласился Антуан.

Толян принёс с холода и установил на плиту большой противень с жаренным мясом. На плите зашвыркало, по комнатушке пошёл приятный мясной дух. Толян вручил Антуану самодельную вилку, а сам взялся за еду руками.

– Постой, – остановил его Антуан. – Это не по-русски. Под такой закусон и не выпить?

– Так откуда? Нет у меня. Раньше гнал, а теперь не из чего. Звезда.

– У меня есть, целых пять звёзд.

Он, немного позирую, кликнул Поля и велел его подать контейнер со съестными припасами. Толян только головой покачал, наблюдая, как тот расторопно справляется с поручением. А когда увидел извлеченную из недр флягу, весело заблестел глазами. Достал два металлических стакана, скорей всего, сделанных из обрезка трубы.

– За встречу? – спросил его Антуан.

– Первую, конечно, надо за встречу, – направил его мысль в нужную сторону Толян. – Ты закусывай, закусывай. – Захлопотал он. – Эх жалко лимона нет. Здесь у нас не Франция.

– Лимон под коньяк закусывать придумали русские. – Назидательно сказал Антуан. – Царь у вас такой был – Николай. Вот с него вроде бы и пошло. И лимончики нарезанные под закуску и обсыпанные сахаром, или солью, это по вкусу, с тех пор николашками называют.

– У нас было два царя Николая, – с гордостью, будто говорил о родственниках, блеснул в свою очередь эрудицией Толян. И уточнил, – так какой из них придумал?

– Кажется, второй. – припомнил Антуан.

– А чем надо?

– Ничем. Зачем перебивать вкус коньяка? Если только сигару выкурить. Ну мы сегодня будем пить по-русски.

– Правильно. Наполовину по-русски, а наполовину по-французски...

– Это как?

– Закусывать будем, но не сразу, а чуток потерпим.

Антуан засмеялся.

– Вкусно! – Похвалил он, прожевав кусок мяса. – Это что?

– Мы называем курятиной. Такие зверьки типа кур, только без крыльев и зубастые, сволочи. А ноги длинные, куриные. Мы раньше, до звезды, на них охотились, а теперь их по лесу навалено кучами. Померзли ведь все. Но там не только такие, там разные. Есть и с собаку ростом, и с лошадь, и со слона, а есть такие, как гора. Но с теми возни много. А эти удобные – голову отрубил, лапы, распотрошил и на сковороду. А те никуда не денутся. Эти кончатся – за тех возьмёмся.

– Холодильник у вас тут вместительный, я смотрю.

– Да. Целый лес. Но если придёт тепло – всем нам крышка. Что протухнет – от того болезни, а что-то опять бегать начнёт. Только тогда не мы их, а они нас жрать станут.

– Скажи-ка мне, друг Толян, – осторожно перевёл Антуан беседу в деловое русло, – а где наш друг анимер, тот, что с гриппозной фамилией.

Толян хохотнул над сравнением и подвинул стаканы к фляге. Антуан разлил по второй.

– Они все с гриппозными. Будто кашель. Так нет его.

– Как нет? – удивился Антуан и, не удержавшись, пошутил мрачно, – съели что ли родственники?

– Зачем сразу съели? В холодильник положили. Давай выпьем, а то у тебя, может быть, потом настроение испортится, и ты угощать перестанешь.

– Что у них там произошло, я не знаю, – начал Толян, после того как выпил и посидел несколько минут по-французски, прислушиваясь к ощущениям, – только его другие анимеры на холод вынесли. Это у них лучше всякой тюрьмы. Они на холоде цепенеют, как наши ящерицы или змеи. Кровь у них не греет, понимаешь? Раньше ведь что было – жара стояла тут, мама дорогая! Африка настоящая. Даже хуже. Круглый год. Анимерам раздолье и благодать. Нам тяжёло было. А теперь всем тяжело. Если анимер зазевается – всё транды. Закоченеет, окостенеет. Пока его опять в тепло не внесут, будет, как деревянный. Правда, потом, если его в тепло внести – он опять оживёт, а человеку, какой припарок не ставь – не оживёт.

– Нашего-то за что?

– Да кто ж их знает? Он им всем поперек горла стоял: мелкий, а с гонором. Больших учить пытался. Ну и крёхнул, наверно, что-то им поперёк характера. В общем, порешали-порешали, и порешили. Ну не совсем, правда. Это у них теперь так – считай пожизненная. Могут, конечно, амнистировать. Только зачем? Да и хорошим поведением он никак себя не реабилитирует.

– Что значит мелкий? Наполеон тоже был невысокий – но великий...

– Наполеон ваш великий... Драпал из Москвы, только пятки блистали.

– Ладно, драпал. Замёрз, согреться хотел на бегу. Расскажи лучше, что значит мелкий. Чин небольшой?

– Ну вроде. У них как? Они всю жизнь растут. И старшинство многое значит. А старшинство легко определить: кто крупней, тот и старше, а значит, главней. Но решают они всё сообща. Такого нет, чтобы кто-то сказал и по его было. А вот наш, мелкий, нарушал порядок, макли потихоньку строил. Ни с кем не советовался, всё сам. Они и не знали про его дела многого. С печки много ли увидишь? А он туда-сюда. С нами разговаривать не брезговал. С некоторыми даже дружбу водил.

– Где его держат?

– Этого я не знаю. Где-нибудь у себя бросили. Во внутреннем городе. Нам туда ходу нет.

– А кому есть?

– Там балбесы охраняют. Это мы, русские, их балбесами называем. Другие – эйпами. Вы – бэрами какими-то. Иногда, правда, мэнов заводят, что-нибудь сделать, что эйпы не умеют. Мой Петька часто ходил, но это когда добрый анимер был в силе. Он Петьку ради меня поддерживал.

– Понятно, Толян... – ответил Антуан задумчиво. – Мы об этом ещё поговорим. Я у тебя поживу немного, ты не против?

– Я-то не против. Только лучше бы к мэру нашему сходить, представиться. Тебе ведь не нужны неприятности?

– Нет, мне приятности нужны. Сходим. А ничего, если вдруг они догадаются, что ты мне помогаешь?

– Один хрен. Ну, выгонят – что они ещё могут? А если у тебя получится, ну не знаю, что ты там задумал, – он вдруг опустил глаза и проговорил с печалью в голосе, – может, ты мне подсобишь на Землю вернуться.

– Я буду иметь тебя ввиду, но ничего не обещаю. Я и сам туда-сюда не свободно прохожу.

– Ха, – хмыкнул Толян, – другому скажи. Только и шастаете, не успеваю дверь за вами закрывать.

– А вообще к тебе как, приглядываются, контролируют?

– Ну, как тебе сказать? Вода идёт хорошо. Они мной довольны. Я так думаю, что они и не знают, откуда вода берётся. Это же наш гриппозный, как ты его называешь, во всё вникал. Он и воду с Земли возить придумал. А эти получают водичку, как манну небесную.

– А тебя выпускают наружу?

– Да теперь ходи как хочешь. Сняли купол. Энергии много жрёт. Поставили пост. И я у них на довольствии. Из своего котла они мне выделяют. Петруха мой на том посту часто бывает. Он мяска из леса принесёт. Барахлишко кой-какое. А то ведь совсем одно время обносился. Ну а я им рыбки.

– Может по третьей? – поинтересовался Антуан.

– Ты как не француз. Притормози.

– А ты, как не русский.

– У меня дед хохол! – засмеялся Толян. – Я Петьке эту фляжку отдам, он, может, изловчится на мультипликатор пробраться. И там он нам с тобой ведро этого коньяка накопирует. Только ты батарейку одну оставь. С энергией у нас туго, ты же знаешь.

– Хохлы – это кто? – спросил Антуан, доставая из запаса аккумулятор.

– Самая древняя на земле нация! От них все люди произошли.

– Ты – это ещё не значит все... – улыбнулся Антуан.

– Не только я, но и ты.

– И я? – заинтересовался Антуан.

– А как же! Ты галл? Значит, твои предки из Галиции – галичане, а это на Украине.

– Мы с тобой родственники, получается. Вот почему говорят, что все люди – братья... Значит, не нальёшь больше?

– Потерпи, Антошка. Скоро у нас этой горилки будет – залейся... Ты отдохни пока, – сказал Толян уже серьезно, а я подумаю, как тебе лучше отсюда выбраться. Ты же не только ко мне в гости приехал?

...

Петька понимал, что жить ему осталось недолго. Конечно, замерзнуть в ближайшие дни, скорей всего, не придётся. Особенно, если погода простоит, как сейчас, мягкая. Но это его не спасёт. Неделя, две – и всё: промерзнет, простудится, заболеет и потихоньку сгинет. Но сдаваться он не собирался. Жалко было и себя, и нерасстрелянного запаса патронов. Кому-то добро такое достанется!

Петька сидел у костерка, разложенного между поваленными деревьями. Перед тем, как разжечь огонь, он очистил пространство между стволами почти до земли, пробил в снегу под левым стволом дорожку, чтобы поступал к огню свежий воздух. Потом нарубил сушняка. В лодке он возил с собой самодельный топорик. На всякий случай. У него много было чего припасено на всякий пожарный. И вот пригодилось. И трофейная зажигалка пришлась как нельзя ко времени. А то сколько бы пришлось самодельным лучком деревяшку на деревяшке крутить, пока искорка малая зародится. И такое приспособление у Петьки было. И пользоваться он им умел. Только возни – умучишься! Во время трения-верчения согреешься больше, чем от того костра.

– Конечно, – рассуждал он, – если бы выпало только перезимовать, можно было бы изловчиться, переждать холода. На Земле, говорят, полгода зима, полгода лето. А здесь? То вечное лето, то вечная зима. Нет, не выжить.

Но и сдаваться он не собирался. Топорик-то как выручил! Маленький, да увесистый. Сучки срубает с одного разу. Потом вырубил Петька длинный шест и начал сугробы шурудить. Как нащупает под ним неровность, снег разгребает, ворча под нос, что, мол, дурак такой не догадался лопатку смастерить: как бы ею удобно было орудовать! В своих поисках чаще всего на обломок ствола натыкался или корягу, но и везло нередко: живность, а в лесах и на полях её видимо-невидимо было, когда в считанные дни похолодало, начала в кучи сбиваться, чтобы теплей было. Так и цепенели. А потом их снежком занесло. Вот несколько таких залежей он и раскопал. Встречалась и живность крупней, и много. Но большие сугробы, под которыми здоровенные туши укрывались, Петька не трогал. У этих гигантов кожа такая, что топориком не сразу и разрубишь. А кости! Нет, ну их. Да и зачем, когда мелочи полно? Только уметь искать надо. А он умел. Сколько таких подобрал в своём лесу, что возле посёлка!

С едой было нормально, а вот с водой – плохо. Пришлось Петьке топить грязный снег и пить эту муть. У него в лодке и маленький котелок с кружкой в специальном отсеке лежали – а как же: нередко он из караульного котла питался. Он в котелке снег натопил, слил в кружку с осадка, потом через тряпку, которой канистру накрывал, процедил – всё равно мутная. И зябко было – костёр не спасал. Камней бы набрать. Горячий камень под бок положить, да укрыться поплотней – самое то. Но как камни под снегом искать? Это не куры. Хорошо, что Рыжий ему полушубок дал! И ботинки ко времени пришлись. Надо будет от покрывала пару кусков на портянки отрезать: и теплей будет, и ноги внутри шузов болтаться не так будут.

Возле костра Петька подстилку сделал: снизу жердей наложил, потом веток потолще и попрямей и, наконец, листьев с деревьев, у которых ветвей нет, а на самой верхушке здоровенные листья в разные стороны растут. Вот их и постелил. Они хоть и пролежали под снегом столько времени, а ничего – не попортились. Толстые, крепкие. Они и на крышу пойдут. Надо ведь что-то вроде шалаша построить, чтобы тепло не уходило прочь, а собиралось в одном месте. Хорошо бы землянку ещё вырыть... Размечтался Петька, но тут же отбросил эту мысль, как глупую. Земля мерзлая, а у него не то что кирки, даже лопаты нет. Нет, не выйдет. Выбраться бы! Да только куда идти? По дороге быстро замерзнешь. Но и сидеть по-тихому – смерти ждать.

Первую ночь, пока не устроился, как следует, просидел у костра, то засыпая, то просыпаясь, чтобы подбросить дровишек. К утру запас дров кончился, пришлось идти обрубать ветки на ближайших стволах. К утру заснул крепко, и проснулся, когда уже было вовсю светло. Костёр погас, было зябко до дрожи, а вставать не хотелось. Но пришлось. Днём Петька сделал укрытие – влезть в него можно было только ползком, но тепло там хорошо сохранялось. Накрыл его листьями, набросил на ветки кусок материи, сверху придавил лодкой. И целый день жёг костёр, обжаривая мясо – делал запас, потому что, пока оставалась энергия в батарейках, надо было двигаться. Искать людей. Что ж делать – хоть чужие, а может, и не убьют.

В эту ночь спать было теплей, но всё равно он часто просыпался, чтобы подбросить дров в огонь, и очень донимал дым. А к утру ударил мороз. Да такой, что сил не было с ним бороться. Петька поднял костёр чуть не до небес. Огонь взялся за опорные бревна. Жаром пылало от этого пожарища. Донимала сырость. Весь снег вокруг не очистишь, да ещё и сверху время от времени валит. Сырел полушубок, штаны. Петька, чтобы согреться изнутри вскакивал, размахивал руками, приседал, бегал вдоль бревен, а то принимался яростно рубил ветви.

В мороз куда-то перебираться не было смысла, здесь хоть костер греет. А тут ещё беда пришла – живот прихватило. То ли от грязной воды, то ли ещё от чего. А бороться сил уже не было. Что толку? Ну, ещё одну ночь протянет, а потом всё одно – погибать.

Лежал Петька в дымном холоде и потихоньку загибался. И тут вспомнил он про пистолет, из которого так ни разу и не выстрелил. И так ему стало жалко, что зря пропадает оружие. Покряхтел, доставая его, снял с предохранителя и бабахнул в присмотренный сук, что торчал из единственного устоявшего в округе дерева. И не попал. Даже в этом не повезло! Ведь загадал: если попадёт – выживет. Накрылся он в конец замызганной за эти дни, а когда-то серебристой, тряпкой и заплакал от обиды. А потом успокоился. Вспомнил, что замёрзнуть – самая приятная смерть: заснул сладким сном и всё.

***

Первым делом надо было устроить быт, чтобы, как дома, раздеться, помыться и поесть ни как попало, а со вкусом и с пользой. Крот осмотрел ещё раз подвал, и решил, что для печки удобней места, чем тупичок, где вытяжка, нет. Конечно, лучше было бы устроить её в той коморке, где он ночевал, но куда дым отводить? Он притащил в тупичок металлический короб, присмотренный в одном из подсобных помещений. Используя подобранные там железяки, набил в дне множество дыр, расширил их, короб установил на металлические бруски. Теперь надо было найти посудину, что-нибудь вроде ведра, чтобы можно было таскать воду, но такой пока не находилось. А несколько металлических коробов, наподобие того, что он приспособил под печку, нашлось. Один он установил в помещении, где ночевал: в него можно будет накапливать воду – литров сто вместится. А вот с кухонной посудой было плохо. Он ещё раз тщательно обследовал все подсобки, но ничего подходящего, кроме изогнутой железки, которую можно было использовать как черпак, не обнаружил.

В комнаты подниматься не хотелось – чувствовал, что одни трупом не ограничится, но делать было нечего – воду в черпаке не поносишь. Так и вышло. На втором этаже, на лестнице, противоположной той, по которой спускался вчера, нашёл ещё одного мертвого бэра. И тоже припахивающего. Обойдя его, поднялся на второй уровень, прошёл по круговому коридору и, обнаружив дверь, открыл её. Как только вошёл, сразу понял – здесь не работают, здесь живут. Вернее – жили. Помещение было разделено на несколько секторов. В первом, как нетрудно догадаться – кухне – сразу же нашёл ведро. Не хилое такое ведрышко – литров на двадцать пять. В него он сложил несколько посудин, которые можно было использовать, как чашки или миски. Взял и ножи. Один средних размеров, другой – тяжёлый и длинный, вроде короткого меча. Его можно было использовать как топор: дрова стояли вторым пунктом в воображаемом списке предметов жизненно необходимых, сразу после воды. Если воду можно назвать предметом, конечно. Оставив ведро у входа, налегке прошёл в следующую дверь, из предосторожности захватив с собой кухонный меч. И хотя понимал, что живых встретит тут вряд ли, однако обследовать незнакомую и потенциально враждебную местность безоружным было бы неправильно.