Текст книги "Ухожу на задание…"

Автор книги: Владимир Успенский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

14

До чего приятно постоять после рабочего дня под тугими обжигающими струями воды, смыть грязь и пыль, освежиться. В этом отношении на пароходе действительно хорошо: душевая открыта круглые сутки.

Женя вытерлась полотенцем, надела халат и, шлепая босоножками, пробежала в конец коридора, в каюту. Посидела, посушив волосы, поболтала с Зоей и Зиной. Девочки, отложив книги, решали «важный» вопрос: пить чай или нет? Не лучше ли бутылку кефира открыть?

Спать еще рано, можно подышать на палубе свежим воздухом, ощутить вечерние запахи. Если ветер с берега, он несет тонкий аромат тайги, смешанный с горечью полыни, обильно растущей на береговых откосах. А с океана летит ветер напористый, влажный: потрогаешь языком губы – они горько-соленые.

Повязала голову платком, чтобы не простудиться, поднялась наверх. Уже наползали сумерки. Хозяйки снимали с веревок белье. Несколько рыбаков маячили возле борта, тщетно ожидая поклевки. Рыба, наверно, первые сны смотрела.

Вдали, на рейде, вспыхивали огни. На мачтах – поярче, иллюминаторы – бледней. Световые пунктиры оконтуривали силуэты судов. Их было много. Они вытянулись длинной линией, словно улица образовалась там.

– Не помешаю?

– Олег? Какими судьбами?

– Шел по службе пограничник… Как раз мимо трапа… И ноги сами… Опомнился уже на палубе.

– Ну а дальше? – улыбнулась она. – Куда бы дальше завели эти самостоятельные ноги?

– Боюсь, что, кроме палубы, никуда. Смелости у них не хватило бы. Но сегодня у меня удачливый день. И оказывается, не менее удачливый вечер. Сразу увидел… тебя, – последнее слово Олег произнес не очень уверенно, хотя прошлый раз, гуляя в лесу, они условились обращаться на «ты». Однако условиться – это еще не все. Он помолчал, повторял решительно: – Тебя вот нашел.

– А меня будто подтолкнуло на палубу.

– Вечерняя прогулка?

– Огнями любуюсь. На город похоже, верно? Морской город вырос.

– Да, длинная очередь.

– Красиво.

– Ну, если так просто смотреть…

– А как еще можно?

– Вот если бульдозер простаивает, трактор или грузовик – это происшествие. Убыток, бесхозяйственность. Виновным по шапке дают. А тут не бульдозеры, не самосвалы – океанские суда

по нескольку суток теряют, ждут места у причала. Сколько средств в трубу улетает!

– Кому по шапке-то? Нам, строителям?

– Я о другом, о важности вашей работы. Не случайно торопят вас.

– Мы и сами торопимся, Олег. А ты скажи: правда ли, что раньше на этом самом месте, где «Юпитер» стоит, крабов ловили?

– Точно. Среди камней много их было. Даже на трап дозорного катера заползали.

– Неужели распугали всех? – перегнулась она через фальшборт, вглядываясь в черную воду. – Неужели ни одного не осталось?

– Есть, конечно, – не совсем уверенно произнес Олег. – Стройка закончится, тише станет, они и вернутся. Если воду не загрязним.

– Очень хочется, чтобы здесь красиво все было. Мы, люди, в красивых домах среди зелени. В лесу чтобы звери жили без всякой опаски, в море рыба ходила и крабы спокойно ползали. Чтобы всем хорошо.

– От нас с тобой зависит.

– Если бы только от нас… Фонтан возле столовой знаешь? Который с большой чашей? Рыбу туда запусти. Две горбуши. Интересно было смотреть. Только порезвились они недолго. Одна исчезла неизвестно куда, а другую горбушу вчера вечером пьянчуга стрескал. Под коньяк. Прямо сырую съел, только в соль макал. Укоряли его, а он говорит: закуски нет, магазин закрыт, торговая сеть виновата. Врачиха наша молоденькая объяснять начала. «Зачем пьете? Алкоголь сокращает жизнь». А он только смеется.

– Хорош тип! Я его знаю?

– Расстригой зовут. За бывшего студента себя выдает.

– Врезать бы ему разок!

– Товарищ прапорщик! – притворно изумилась она. – Это при вашей дисциплине, сдержанности?

– А как еще? Украл у людей радость и насмехается.

– Не объясняй, Олег, все правильно. Дора, подружка его, поздно явилась с гулянья. Какая уж от нее работа! А мы возимся, уговариваем, исправляем… Ладно, – тряхнула она головой, – ну их! Пошли лучше в каюту чай пить.

– Не поздно?

– Девочки спорила: заваривать или нет? А раз гость – спору конец.

– Ну, если так…

Женя вошла в каюту первая, чтобы предупредить соседок. Пока Олег ждал в коридоре, девушки мгновенно навели порядок. Сунули под подушки то, что не предназначено для широкого обозрения. Поправили одеяла. Даже столик успели свежей накидкой покрыть.

Олегу доводилось бывать в каютах разных судов, но когда оказался пятым в тесном помещении, едва не присвистнул тихонько: вот это да, повернуться негде! Хорошо хоть, девушки не курят, прогорклым дымом все провоняло бы.

Пока он осматривался, пошучивая насчет оперативного простора, Женя выставила на столик посуду. Зина принесла чайник с кипятком. Зоя – чайничек с заваркой. Света сбегала куда-то за конфетами. А когда все было готово для чаепития, вдруг выяснилось, что в салоне начинается приключенческий фильм. По телевизору. И все трое разом исчезли.

– До чего сообразительные! – смущенно усмехнулся Олег.

– Это они от удивления такими смекалистыми стали! – смеялась Женя. – Ты для них – как гром среди ясного неба. Сейчас небось ахают на палубе, обсуждают, радуются.

– Радуются?

– Ну за меня, – пояснила Женя. – Для них событие из ряда вон выходящее.

– Только для них?

– Не лови на слове, Олег. Тебе покрепче?

– Ага… Они правда на палубе? Не в кино?

– Какое кино!.. Может, на берег сходят. Да ты не переживай, пусть прогуляются. Мы ведь все друг для друга. Сроднились в этой каюте. Как расставаться-то с ними? Квартиру мне обещают! – Жене очень захотелось вдруг сказать об этом, посмотреть, как отреагирует Сысоев. Может, он тоже посоветует насчет справки на добавочную жилплощадь, и чтобы через шесть месяцев… «Фу, зачем же так о человеке?» Но, начав, она не могла уже остановиться: – Такая у меня новость. В третьем корпусе. Однокомнатную. Весной дом сдается. Девочки говорят: по самому высшему классу отделаем!

– Еще бы! Это ведь не зазорно.

– Что? – не поняла она, занятая своими мыслями.

– Не зазорно отделать для тебя. Ведь своими руками строите. Ну и как подарок тебе ото всех.

– Ах, тебя значит, этическая сторона занимает?

– Иронизируешь? – удивился Олег.

– Нет-нет, не обращай внимания. А ты что подаришь на новоселье?

– Не знаю… Это настолько неожиданно.

– Придешь новоселье-то отметить? – настаивала она.

– С огромной радостью, если пригласишь.

– А сам…

– Неудобно, если не зовут.

Он был так искренен и растерян под градом странных вопросов, что Жене захотелось сейчас же, немедленно выяснить самое главное.

– Скажи, невеста у тебя есть?

– Невеста и жених – это когда оба согласны?

– Разумеется.

– В таком случае – нет.

– А какой еще может быть случай?

– Когда он знает, а она, может, и не догадывается.

– У тебя, значит, девушка? Подруга? Близкая?

– Есть такая, это уж точно, – улыбнулся Олег, обретая уверенность. – Разве ты не подруга? Для меня – самая близкая и единственная.

– Правда?

– Точно, – повторил он, бережно обнимая ее плечи. Женя рывком придвинулась к нему, прижалась щекой и вдруг всхлипнула.

– Ты что? – встревожился он.

– Ничего, Олег… Я бываю противной, сама знаю… Но я постараюсь. Ты только внимания не обращай…

– Ага… – согласился он, хотя ничего не понял из несвязных слов. Ясно было одно: и ей и ему очень хорошо сейчас так, вместе.

15

Больше года ходил Олег по этой тропе, когда служил на заставе. Сначала рядовым, потом сержантом, старшим наряда. Знал каждый поворот, каждое дерево, каждый куст. Особенно на трудном участке в устье речушки, почти пересыхавшей в жаркую погоду и неистово клокотавшей в паводок, после дождей. На протяжении полутора километров путь усеян там большими и малыми камнями, громоздятся целые глыбы – остатки разрушившихся прибрежных скал. Надо иметь особую сноровку, чтобы прыгать с камня на камень, особенно когда они мокрые, скользкие.

Казалось Олегу, что освоил эту тропу навсегда. Сколько раз мысленно проходил по ней уже после того, как простился с заставой. А вот теперь приехал по комсомольским делам, получил у начальника заставы разрешение отправиться вместе с нарядом – и сразу убедился, что отвык, отяжелел без тренировок на трудной местности. Рядом беззвучно шагали младший сержант Игнатиков и рядовой Сосных. Будто по ровному асфальту – не глядели под ноги даже на крутых спусках. Раньше и Олег умел так, а теперь все внимание тропе, некогда наблюдать за местностью: за морем, за берегом, за склонами сопок. Словно новичок, от которого мало проку.

Конечно, походить в дозор неделю-другую, в дождь, в темную ночь – и снова привыкнешь. Да как ее выкроишь, эту неделю? И не одна такая тропа в полосе погранотряда, много троп, все не освоишь. И не надо. Но свою забыть нельзя…

На заставе у Олега дело: увольняется в запас комсомольский секретарь – кем заменить его? До перевыборного собрания надо посоветоваться с активистами, наметить кандидатуру. И начальник заставы, и его заместитель по политической части, и старшина, и те воины, с которыми успел поговорить Сысоев, – все очень хорошо отзывались о молодом солдате-первогодке Сосных. Разумеется, есть еще у него недочеты, опыта маловато, но парень старательный, добросовестный и веселый. Вот и решил Олег сходить с ним в наряд, присмотреться. Вроде бы намеревался новичка на тропу вывести, а новичок-то и сам может дать фору прапорщику. Игнатиков и Сысоев прошли каменный завал, ничего не заметив, а Сосных остановился, дал сигнал: что-то подозрительное, надо завал осмотреть.

Двое разом свернули вправо и влево, а Сысоев остался на тропе, подстраховывая их.

– Ну? – тихо спросил он, когда бойцы возвратились.

– Бурундук! – Улыбка у Сосных была мальчишеская, смешно морщился длинный, с редкими крупными веснушками нос. – Валежник за камнями, он туда орешки таскает.

– Запомни место, – посоветовал младший сержант.

– Не забуду.

С невысокого перевала открылся перед ними распадок – долина той самой речушки, с которой связано было одно из главных событий в жизни Олега. Место здесь необжитое, тайга глухая, не тронутая пилой. Дико тут и

красиво. Стремительно бежит вода под темным шатром сомкнутых крон. Прорываются к солнцу великаны – кедры, но еще выше их – крутые, выветренные скалы. А дальше с шипением набегают морские волны, вскипают пеной, бьются о камни и слабеют, истаивают среди них.

Особенно хорошо здесь сейчас, осенью. Сопки словно пожаром охвачены, пылают красным, багровым, оранжевым пламенем. Тянутся желтые, даже лимонные полосы. Только бы любоваться ярким радующим многоцветьем, но в долине почему-то часто сыплет мелкий дождь, который сразу гасит все краски. В распадке становится хмуро, неуютно, сыро. Слезятся скалы, плачут деревья, тускло поблескивает речная вода. Даже местные охотники не любят бывать тут, а пограничники так и называют этот распадок Сырым.

В эту долину и прорвался однажды нарушитель. 0н пришел с моря на маленькой деревянной лодке под парусом. Это очень рискованно, почти невероятно, однако противник был дерзкий, натренированный. Радиолокация лодку не обнаружила. Нарушитель высадился в устье речки, считая, что половина трудностей позади… Обо всем этом стало известно позже, а тогда, в дождливую осеннюю ночь, о прорыве через границу сообщила сигнализация. На заставе объявили тревогу. Но от заставы до Сырого распадка расстояние порядочное. Ближе всех к устью речки были двое: ефрейтор Сорокин и рядовой Сысоев.

Ныне Сорокина напоминает Олегу ефрейтор Григорий Кондин. Тоже сибиряк, тоже почти квадратный крепыш с могучими плечами, всегда сосредоточенный, немногословный. Кстати, Сорокин, как и Кондин, тоже был женат, после демобилизации уехал к своей благоверной и долго еще присылал письма, обстоятельно передавая приветы всем знакомым – от начальника заставы до малолетнего сынишки старшины.

Вот Сорокин и сообразил: в тайгу нарушитель не попрется. В таком мраке, при такой мокряди да при быстрой ходьбе даже в знакомом лесу на ровной местности глаз выколешь либо ноги сломаешь. А каково на крутых склонах, в дебрях, в хаосе поваленных ветробоем стволов?! Нет, если нарушитель не спятил, он туда не полезет. И на месте сидеть не будет. Знал, что берег моря патрулируется, он скорее всего пойдет вдоль речки. Она сейчас мелкая, прямо по руслу можно шагать. Следы, запахи вода смоет. Рано или поздно речка выведет нарушителя через необжитые верховья, через сопки-гольцы к железной дороге. А там

ищи-свищи. Конечно, пограничники перекроют где надо и реку, и подступы к железной дороге. Улучшится погода – поднимутся вертолеты. Но на все это надобно время. А нарушитель может свернуть в один из многочисленных притоков, затеряться в огромном таежном массиве.

Вероятно, Сорокин рассуждал тогда не столь стройно и логично, однако решение принял самое правильное. Они с Сысоевым двинулись по реке: один – вдоль правого, другой – вдоль левого берега. Иногда русло расширялось метров до ста, иногда суживалось среди скал, но даже в самых узких местах Олег не мог различить во мраке фигуру напарника. Шум деревьев, плеск потока заглушали шаги. Сорокин изредка кричал, подражая ночной птице, крик этот раздавался то впереди, то сбоку. Олег отвечал не очень умело, поэтому негромко, но чуткий сибиряк все же улавливал.

Жуть охватывала при мысли, что где-то близко, во тьме, враг. Он, может быть, слышит их сигналы, догадывается о преследовании. Вот сейчас из темноты рванется в упор острое пламя выстрела. И все, каюк. Спусковой крючок нажать не успеешь.

Часа через два Олег почти перестал думать о внезапной стычке, перестал ощущать страх. Он все больше и больше выматывался физически, стараясь не отстать от двужильного ефрейтора Сорокина. Были у них на заставе и марш-броски, и различные тренировки, но, чтобы бежать без отдыха во мраке по мокрым камням, натыкаясь на кусты и бревна, бухаясь в ямы с водой, – такого еще не случалось. Олег локоть разбил при падении, лицо было исцарапано в кровь, не хватало воздуха, но остановиться он не мог, не имел права. Вся воля была сосредоточена на одном – только вперед, только вслед за ефрейтором.

Черт с ним, с этим нарушителем, пусть появляется хоть в эту секунду! Оружие наготове. Мгновение – и все решится, наступит желанный отдых…

Занялось серое, туманное утро, и Олегу стало вроде бы легче. Усталое избитое тело одеревенело, он почти не ощущал ног. Просто переставлял какую-то тяжесть. Зато дыхание наладилось. Оно было частым, хриплым, но ровным. Двадцать, тридцать, может быть, сто раз ему казалось, что наступил предел, он не сможет поднять чугунные тумбы– ноги, но каждый раз поднимал, переставлял еще и еще. Больше того, когда увидел за поворотом на песчаной косе ефрейтора Сорокина, подававшего условные знаки, побежал. Грузно, тяжело, но побежал.

Нарушитель не оказал им никакого сопротивления. О том, что его преследуют, он, как выяснилось потом, не догадывался, однако понимал: рано или поздно пограничники обнаружат прорыв, развернут поиски. Следовало уйти как можно дальше от берега. Инстинкт самосохранении гнал, подстегивал его, не позволяя расслабляться. К рассвету он был почти уверен, что находится в безопасности. Пошатываясь от усталости, брел по воде, присматривая нависшее над руслом дерево. Такое, чтобы по наклонному стволу перебраться на следующей ствол и уж потом – на землю. Забиться в укромный уголок среди скал, поесть, выспаться.

И вдруг, оглянувшись, нарушитель увидел позади, в туманной дымке, смутные очертания человека. Даже упал от неожиданности, потом рванулся изо всех сил дальше, забыв про усталость. Надежда еще не оставила его. Может, охотник? Может, местный житель, рыбак? Ведь не кричат, не стреляют! Надо уйти, убежать, не поднимая шума, не вступая в борьбу. Он напряг всю энергию, сохранившуюся где-то в глубинных клеточках тола. Этого хватило еще километра на два. Потом у нарушителя закружилась голова, он перестал понимать, слышать. Споткнувшись о бревно, рухнул, раскинув руки, и больше не смог подняться.

Вид у него был страшный. Глаза навыкате, рот широко раскрыт – он судорожно, как рыба на песке, хватал воздух. Одежда изодрана в клочья, тело черное от слившихся синяков. Потеряв сознание от перенапряжения, он все еще продолжал «бежать»: ноги его равномерно дергались.

– Загнали! – сказал Сорокин.

Пограничники обезоружили нарушителя, осмотрели резиновый мешочек с деньгами и документами, тщательно проверили, не осталось ли чего в лохмотьях. Состояние Сысоева и Сорокина было не многим лучше, чем у врага. Но они продержались еще два часа, пока не подоспела тревожная группа.

Зато уж и спали потом! Им дали отдохнуть несколько суток.

Через неделю на заставу прибыл седоволосый капитан из штаба отряда. Он подробно расспрашивал о задержании, искал какую-то зацепку, какую-то изюминку. И ворчал, сетуя на свои трудности. Старый служака, много раз оформлявший представления на награды, он вспоминал, какие громкие, славные задержания были раньше. С долгими поисками, со стрельбой, с рукопашными схватками, с убитыми и ранеными. Сразу ясно, кому какой орден или медаль. А теперь техника плюс мастерство. Девять последних задержаний – без единого выстрела. Обнаружили, догнали, взяли. Вот и определи: кто при этом проявил мужество и героизм, кто достоин награды? А Сорокин и Сысоев вообще дров наломали. Вымотали нарушителя почти до смерти. Целая бригада врачей боролась за его жизнь. Тут и думай, кого награждать: пограничников или врачей? Кто герой в этой истории?!

Седоволосый капитан ворчал вроде бы шутливо, но в словах его крылась немалая доля истины, со временем Олег понял это. Не так уж много прослужил Сысоев на границе, но даже за эти годы охрана ее заметно усилилась, появилось много новой техники. И все же никакие технические новинки не могли заменить людей, особенно в сложных непредвиденных ситуациях. Вот таких бойцов, как младший сержант Игнатиков и рядовой Сосных, которые уверенно шагают по своей пограничной тропе, готовые в любую секунду оценить обстановку и принять единственно правильное решение, гарантирующее успех. Они обязательно найдут такое решение, ведь они изучили здесь все досконально, за их плечами опыт многих поколений советских пограничников, в том числе и маленькая крупица опыта прапорщика Сысоева.

Эти парни хорошо знают, как взяли нарушителя в Сыром распадке. Перед выходом в наряд Сосных сказал Олегу, что им, молодым солдатам, подробно объяснял все замполит. Но лучше, если товарищ прапорщик поделится воспоминаниями сам – от самого-то вдвойне интересней. И совсем хорошо было бы, если бы товарищ прапорщик провел солдат от того места, где начали преследовать нарушителя, до песчаной косы. По реке. И чтобы уложиться в то время, которое было у Сорокина и Сысоева. «Ночью и в дождь?» – весело спросил Олег. «Не обязательно, – заколебался солдат. – Ночью ничего не увидим. Но я попробовал бы. Чтобы все как в тот раз».

Теперь, стоя на перевале и оглядывая долину, яркую и красивую в этот солнечный час, молодой солдат припомнил недавний разговор, показал рукой:

– Как, товарищ прапорщик, сводите?

Сысоев ответил не сразу. Подумал: лучшего комсомольского секретаря искать не надо. Пора готовить собрание. И первое мероприятие нового секретаря – поход молодых воинов к месту задержания нарушителя. А уж Олег расскажет и покажет с удовольствием.

– Да, – произнес он. – Приеду в конце следующей недели. А за двое суток позвоню на заставу и условлюсь с вашим замполитом.

– До самой косы, значит? – вступил в разговор младший сержант Игнатиков. – Я вот и не побывал там. Далеко. Теперь уж и не побываю. – В голосе его прозвучала грусть. – Писарь спрашивает, куда документы выписывать.

– И куда же? – повернулся к нему Сысоев.

– До понедельника думать можно. Дома-то, конечно, неплохо, только кончается дом наш. Мать с отцом на центральную усадьбу переезжают… А я бы водителем определиться хотел. На грузовик. Чтобы мощный был…

– На субботник едете?

– Записался.

– Там встретимся, поговорим.

– Если отпустят.

– Попрошу вашего начальника, чтобы отправил всех «старичков», кто захочет. Все равно скоро без вас службу нести будут, пора привыкать.

– Это уж факт, – невесело ответил младший сержант.

Короткий отдых закончился. Они прекратили разговор и двинулись дальше.

16

Подполковник Дербаносов и главный инженер Коренев стояли метрах в ста от трапа «Юпитера», наблюдая, как трудится молодежь. Бульдозеры разравнивали площадку и съезд к ней с шоссе. Через определенные промежутки времени подходили тяжелые МАЗы, сваливали груды щебня – его разравнивали лопатами. На берегу появился уже первый бревенчатый «козел» – подставки для труб, по которым потечет к площадке горячая вода с парохода.

Нетерпеливому инженеру хотелось самому вмешаться в работу, переставить людей, отогнать один бульдозер к шоссе, чтобы не мешал другому. И щебенку можно разравнивать сперва бульдозером…

– Зачем спешить? – скрывая улыбку, сдерживал его подполковник. – Зачем же пирог сразу с начинки?

– Какой еще пирог, вы что?

– Присказка такая: все в свое время, значит. Пусть молодежь старается, субботник-то комсомольский.

– Соображения у них маловато.

– И у нас не сразу смекалка-то появилась.

– Учили нашего брата, носом тыкали.

– Приятно было?

– Не очень.

– Ну и не надо их тыкать. Не получится – подскажем. Да и сами они догадались – вой бульдозер к шоссе отогнали.

– Не велика догадка, – буркнул инженер, но по лицу видно было: доволен тем, что Алеша Творцов словно бы на расстоянии прочитал его мысль.

Алеша сегодня главный организатор на строительной площадке. У него двое помощников: Женя Гречихина – по линии гражданской, а Сысоев Олег – по военной. Главная их задача распределить людей так, чтобы каждому дело пришлось по душе. А некоторых строителей использовали по прямой их специальности, чтобы показывали, как надо работать.

Олег заранее расспросил своих пограничников, кто и что хотел увидеть в новом порту, на каком объекте себя попробовать. Некоторые уехали на карьер, где дробили взрывами и грузили в самосвалы щебенку. Кое-кто возился с трубами, помогая слесарям. Ефрейтор Кондин пошел к плотникам, возводившим «козлы», – там его определили ямки ломом долбить. Щеголеватый сержант Агаджанов, всегда умевший неведомыми путями уклониться от черной работы, нынче сам вызвался разбрасывать щебень вместе с девушками из бригады Гречихиной. Те встретили ого радостно, как старого знакомого. Особенно Дора. Вручила ему совковую лопату и распорядилась:

– Будешь возле меня… Девочки, у кого булавка есть?

– Зачем? – удивилась наивная Света-Светофор.

– Пришпилю этого красавца цыгана к своей юбке, чтобы ты не увела или к другой не сбежал.

– Да я не цыган! – скалил белые зубы Агаджанов.

– Все равно таких пришпиливать надо!

Поодаль от Доры, часто поглядывая в ее сторону, ковыряли лопатами сухую землю два ее дружка: моторист Листван и лохматый Расстрига. Работал, правда, в основном моторист, а Расстрига больше покуривал да пытался давать советы, но его не слушали. Пользы от этих тружеников немного, но хорошо уж и то, что субботник затронул даже таких равнодушных ханыг. «А может, они из-за Доры пришли? – подумала Женя. – А Дора из-за сержанта?.. Ну все равно сдвиг».

Олега Сысоева больше интересовала другая пара. Стройный, смуглый Агаджанов, поволновавший за свою недолгую жизнь много девичьих сердец, на этот раз сам был явно пленен девицей, которая особой привлекательностью не отличалась. Этакая кубышка, едва до плеча Агаджанову. Лицо грубоватое, бесцветное, заметны на нем только глаза – живые, озорные, даже какие-то шалые. А еще – ноги. Крепкие, как точеные столбики.

С сержантом ей весело. Хохочут, болтают, соседей подначивают. Олег редко видел Агаджанова таким оживленным. Вот и пойми, кто кому может понравиться! Застенчивая Света-Светофор, так и вспыхнувшая при появлении сержанта, стушевалась, постепенно переместилась в дальний угол площадки. А сержант и не заметил, как огорчил девушку.

Работа между тем на всех участках наладилась, мелкие неувязки мгновенно разрешал Алеша Тверцов. Женя договаривалась с Кореневым, когда бетонировать подъезд и площадку. Олег подумал: пора и ему размять плечи, тем более что землекопы не успевали за плотниками – трудно было долбить ямы для стояков в каменистом грунте. Но едва Сысоев снял китель, оставшись в сиреневой майке, как его позвал Дербаносов:

– Рано разоблачаешься, Олег Иванович. Сколько человек у вас в карьере работают?

– Восемь. И четверо на машинах с водителями.

– Съезди посмотри, как у них. На обод сюда в столовую привезешь.

– И поторопитесь, молодой человек, – добавил Коренев. – Вот пятьсот третий МАЗ подошел, там один из лучших наших водителей, капитальный парень.

В просторной кабине рядом с шофером сидел пограничник. Олег сам определил сюда младшего сержанта Игнатикова, мечтавшего водить мощную машину. Но не как пассажир катался: очищал кузов и даже щебенку разбрасывал пока водитель перекуривал между рейсами.

Втроем уместились на мягких сиденьях. Грузный МАЗ плавно тронулся с места и легко, без напряжения взял подъем. На удивленный вопрос Олега водитель ответил, как хозяин о любимой лошади:

– Умница у меня машина. Конечно, когда восемь тонн в кузове, такой прыти не будет, но все одно ровно идет.

– Восемь тонн! – восхищенно произнес Игнатиков. – А слушается, словно игрушка!

– Вы давно здесь? – спросил Сысоев шофера.

– Сразу после армии, третий год.

– Нравится?

– Стал бы торчать, если бы не по душе! Водители везде требуются.

– Заработок хороший?

– Хватает. Можно, конечно, местечко подыскать, где и вдвое отвалят. Да не в том счастье.

– А в чем? – Олег расспрашивал не столько для себя, сколько для Игнатикова, слушавшего с особенным интересом.

– В чем? – усмехнулся шофер. – Здесь теперь такого объекта не найдешь, куда мой труд не вложен. Хоть один камень, хоть одна машина грунта или бетона – моя! Полную биографию каждого здания, каждого причала знаю. Мой порт. Не в наследство достался – своими руками возводим.

– А мы опоздали, значит? – спросил младший сержант.

– Куда? – не понял шофер.

– Мы уже, значит, к готовенькому?

– Это ты брось, – улыбнулся водитель. – Насчет этого не горюй. История наша еще в самом начале, только разворачиваемся в полную силу. Оставайся! Через пару лет заслуженным ветераном считаться будешь. Придут новички, а ты среди них гоголем! Особенно если бороду распушишь. Растет у тебя борода-то?

– Подшучиваешь?

– А ты просеивай.

– В понедельник последний срок оформления документов, – напомнил младшему сержанту Сысоев.

– После работы посоветуюсь с ребятами – и тогда точка! – хлопнул себя по колену Игнатиков.

– Нашего полку прибыло? – спросил шофер.

– Где водителей-то учат?

– Курсы есть. Или в краевой центр командируют. А кто хочет бульдозеристом, тех аж под Москву, в Раменское, посылают. Там крепко готовят.

– Под Москву? Ни разу не был.

– Вот и поглядишь заодно.

– Я вообще-то на МАЗ хочу.

– Ну и обойдешься без Раменского. От нас в Москву туристами ездят. Специальный поезд.

– Это еще интересней. Насмотришься всего.

– Весело, – подтвердил шофер. – Я ездил.

Машина, прижимаясь к скалистому откосу, плавно повернула вправо. Впереди показался экскаватор, загружавший щебнем очередной самосвал.