Текст книги "Охота на тринадцатого (СИ)"

Автор книги: Владимир Журавлев

Соавторы: Владислава Груэ
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

– Это точно. Прощай, «семерка». Уходите, пока не поздно, под мою ответственность. Я приказываю, слышите? Пишите переговоры для трибунала и уходите в отрыв!

– Ты будешь смеяться, капитан, но мы своих не бросаем. «Семерка» принимает бой.

– У них есть еще вариант, – заметил пилот. – Выключить экраны Фридмана. Без гравитационного шлейфа облако помех можно сбросить. Не сразу, но…

– Нет у них вариантов, – оборвал командир. – Матка европейцев где‑то тут висит. Она только и ждет, чтоб сбросили экраны. Так, ребята, наша задача – обнулить все SS! Пока нас не видят – крошить! Не сможем обнулить – хотя бы связать боем! Может, наши успеют выпустить «Чертей»! Олег, сколько укрупненных трассеров поставил?

– Пять! – радостно отозвался стрелок. – Снял с флагшипа, которого мы в позапрошлый раз завалили! И все кассеты под завязку, как знал!

– Молодец! Перекинь парочку кэпу. Кэп, не тормозишь? Сергей, начали!

«Семерка» кинулась в бой.

Сфера дисколета в очередной раз отозвалась на работу трассера мелкой вибрацией. SS полыхнул выбитыми хордами и ушел по инерционной.

– Молодца, кэп! – похвалил стрелок. – Но сокращай очереди. Кассеты не бесконечные.

«Семерка» прыгнула и завертелась. Сфера дрогнула – это сработал стрелок. Очередное полыхание сгорающей ходовой, очередной победный мат стрелка.

– Минус, сорок пять, двадцать! – рявкнул командир. – В облако!

– Не ори, делаю! – огрызнулся пилот.

«Семерка» занималась тяжелым и неблагодарным военным трудом – убивала врагов. Пилот ухитрился затянуть карусель боя к облаку помех, под его прикрытием и держались. Пока что держались. Офицер наконец вник в манеру пилотажа и что‑то начал понимать в боевой суматохе. Экипаж «семерки», как понял офицер, лихим виражам предпочитал скачки бешеного психопата. Дисколет прыгал на запределе туда – сюда, проявлялся неожиданно в разных местах, замирал на мгновение, плевался трассерами и снова прыгал. Европейские истребители кружились раздраженным хороводом, но психопатов на «запределе» поймать пока что не могли. В результате, как догадывался офицер, просто гоняли их в ожидании, когда у придурков сорвет компенсаторы, самые надежные, мать их, российские компенсаторы в мире. Офицер тоже поначалу ожидал, обмирал от ужаса, а потом ничего, просто попрощался раз и навсегда с жизнью, плюнул на будущее и принялся крошить SS. И вот, даже заслужил одобрение стрелка. Хотя да, очереди стоило делать покороче. Трех – четырех зарядов вполне хватало, чтоб выбить хорды противнику. Главное – попасть куда надо. И он попадал. Не зря же столько тренировался на симуляторах.

– Пошли «Черти»! – заорал командир. – Пошли, рогатые! Держимся, ребятки, пока матка не уйдет! Ну, директор, ну умница! А с виду дебил дебилом!

Мимо скользнула стремительная еле различимая тень, обдала грохотом попаданий.

– Щас свои собьют! – охнул стрелок. – Борух, меняй опознаватель!

– Наоборот! – возбужденно отозвался пилот. – Ставь европейский, оттянемся вместе с SS, а потом им под хвост кэ – эк!..

– А потом они нас там всей толпой! – буркнул командир. – Но идея хорошая. Поменял. Авось отвлечем от матки.

Пилот резко сменил манеру управления, заложил крутой вираж, ускорился и отлетел от матки, как подхваченный порывом ветра листок, встроился как ни в чем не бывало в защитный порядок европейских истребителей…

– Не понял! – напряженно сказал командир. – Они что, сдаются?!

На российской матке мигнули и исчезли защитные экраны. Медленно поплыло в сторону облако помех. Гигантская туша матки величественно провернулась… и открылась страшная картина разрушений. Матка не сдавалась. Она гибла. На этот раз атака европейцев удалась в полной мере.

Матка провернулась еще. Несколько истребителей настороженно двинулись на сближение. Сверкнул уцелевший купол, и первый истребитель исчез. Какой‑то одинокий канонир упорно не желал сдаваться. Потом купол сверкнул в последний раз под невидимым ударом лазера и вспучился – зависшая в отдалении матка европейцев уничтожила упрямых защитников.

– Эс – оу – эл! – донесся из динамиков далекий голос. – Согласно гуманным принципам войны матка – два бригады спецназ «Внуки Даждь – бога» прекращает сопротивление. Эс – оу – эл…

Потрясенные, они молча наблюдали за агонией казавшейся прежде несокрушимой громадины. А SS перестроились и двинулись в погоню за уходящей группой российских «Чертей».

– Они же включили габариты! – охнул стрелок. – Вышли из боя! Нельзя по законам войны!

– Какие законы? – отозвался пилот. – Кончились законы, если кто не понял! Они за нами пришли и не отпустят! Ох, не зря я все двадцать четыре хорды заполнил. Как дадим сейчас на запределе, отсюда и до базы флота…

– Не дадим, – страшно спокойным голосом сказал командир. – Не дадим, Сережа. Это амазонки уходят. Отказались сдаваться. Они девчонок гонят. Понимаешь?

– Не понимаю, – ответил пилот и взялся за управление. – Но поддерживаю. Ох как поддерживаю тебя! Стрелки, осталось чем воевать?

– Осталось! – откликнулся стрелок. – Мы им хорды вырвем! Если кэп не струсит!

– Не струшу! – пообещал офицер. – Я с вашими прыжками с жизнью давно простился. Гони на запределе!

– А мы только так и умеем…

Дальнейшее для офицера свернулось в один сверкающий ком. Они догнали европейцев. Дали им под хвост, развернулись и еще дали. Ушли вместе с амазонками в отрыв, развернулись и дали на встречном… и делали так, пока устрашенные европейцы не отстали от остатков эскадры. Потом подползли к разбитому «Черту» на аварийный сигнал о помощи, затащили к себе уцелевшую амазонку… и только тогда командир перестал страшно скрипеть зубами.

– Кэп, прими командование, – попросил он. – Не могу я. Я лучше за пилота. Мне что‑то делать надо, иначе убью…

Пилот охотно освободил свой компенсатор.

– И что за рыбку мы поймали на этот раз? – полюбопытствовал он. – Открой личико.

Спасенная не отозвалась. Стрелок забеспокоился и потянулся убрать лицевой щиток вручную. Но он открылся сам.

– Ольга Милая, комэск – один, – прошептала девушка. – Как вы достали с этим личиком…

Провела ладонью по лицу и непонимающе уставилась на кровь.

– Сорвало компенсатор, – определил стрелок. – Бывает. Повезло, что живая. Наверно, живая.

– Кто еще остался… из девчонок?

– Из вашей эскадры – шесть «Чертей», – неловко сказал офицер. – Мы седьмые. Твой экипаж погиб.

С жалостью они смотрели, как девушка неуверенно пытается вытереть руку о скафандр.

– Знаешь, командир, я тебя тоже не понимаю, – вдруг сказал офицер. – Но поддерживаю. И ох как поддерживаю!

– Давайте‑ка двигаться, – хмуро сказал командир. – У нас на борту раненая, а путь без компенсаторов неблизкий. Пилот, узнай, сколько у амазонок осталось расходников. Если не хватает – поделись.

– Что значит – поделись? – не понял пилот. – Расходники не меняют в открытом космосе! Я даже не представляю, как это сделать!

– Вот и попробуешь первым. И кэп попробует. Он у нас аж академию закончил.

Как ни странно, они смогли перекинуть расходники. Офицер, как мог, определился с курсом. Остатки разгромленной эскадры медленно двинулись куда‑то, как все надеялись, в сторону главной базы российского космофлота.

Если б европейцы тогда уничтожили отступающих, история пошла бы другим путем. Понимал ли это Штерн? Да откуда бы ему знать. Он – не я. Но чуял, это точно. Незаурядный был человек, жаль его.

Но в моей летописи будут названы истинные герои, чтоб деяния их не затерялись в веках.

И каждому воздастся по заслугам его.

Пятый флот европейцев, звездно – радужный флаг

Старшие офицеры грузно рассаживались по своим, строго защищаемым от посягательств местам. Совещания являлись их основной работой, тут мелочей не было. Кто где сидит, и сколько секретарей за спиной, и что именно налито в стакане – все имело огромное значение. Появление в иерархии непонятного капитана Буковски вызывало их законное негодование. Капитан сразу нарвался на пару резких замечаний, когда по незнанию попробовал занять какой‑то свободный стул, и в результате притулился у стены на стульчике для обслуживающего персонала, опустил могучие плечи, постарался сделаться незаметным и спрятал тощую бумажную папочку между коленей. Зачем старый адмирал загнал его в этот гадюшник, что бы ни значило это несомненно гадкое слово? Чтоб коллеги завидовали и устраивали пакости? Так они и раньше не отказывали себе в удовольствии…

– Господа, мы одержали победу! – язвительно сказал адмирал, едва появившись в дверях.

Офицеры с достоинством поднялись и снова чинно опустились, всем своим видом показывая, насколько адмирал резок, нелеп и бестактен. Адмирал Штерн ухмыльнулся и шлепнулся в начальственное кресло.

– Наша военная наука прекрасно поработала, допотопные системы русских были надежно выведены из строя. Полковник… как вас там? Ах да, полковник Фогельман… или Фогельсон? Короче, полковник, благодарю вас за безукоризненно спланированную и удачно проведенную атаку. Начальник отдела снабжения… где у нас начальник отдела снабжения? А, вот где! Мне доложили, вы превосходно сработали! Военный механизм благодаря вашим трудам работал идеально, просто идеально! Отдельная благодарность нашим механикам, кто‑нибудь, передайте им обязательно – адмирал доволен их работой, ни один истребитель не развалился на старте, не застрял на слипе… Господа, я всех похвалил, никого не забыл?

– Здесь присутствуют руководители семнадцати подразделений флота, – недовольно сообщил начальник штаба. – Они все внесли свой вклад в нашу победу.

Адмирал хищно уставился на посмевшего открыть рот.

– Начальник штаба? Начальник моего штаба, я не ошибаюсь? Вот ты‑то мне и нужен! Объясни, начальник штаба, каким образом прекрасно спланированная, полностью обеспеченная, абсолютно секретная операция по уничтожению матки русских провалилась? Каким образом?

Начальник штаба побагровел и встал.

– Матка русских, должен напомнить, успешно уничтожена! – возразил он.

– Какой ценой?! – рявкнул адмирал, не поднимаясь с места. – Начальник моего штаба! Что такое «уровень допустимых потерь»?

Один из секретарей начальника штаба быстро заработал на переносном экране.

– Не подсказывать! – гаркнул адмирал.

– Уровень потерь, превышение которого не позволяет успешно вести дальнейшие боевые действия, – угрюмо сказал начальник штаба. – Это знает любой младший офицер.

– Тогда о какой победе может идти речь? – удивился адмирал. – По плану мы должны были взять матку русских бескровно. У нас для этого все было: новые, неизвестные русским постановщики помех, троекратное превосходство в силах, установки невидимости на истребителях, усиленные корпуса, не пробиваемые трассерами русских «Чертей», фактор внезапности, прекрасное агентурное обеспечение, гарантированная секретность – короче, все! Русским нечем было защищаться! А мы изловчились и потеряли половину атакующего состава! Половину – при троекратном превосходстве! Я, господа, планировал операцию, исходя из ваших докладов о соотношении сил. И теперь хочу знать, кто выдал мне неверные сведения. Слушаю вас, господа. Решите сами, кому отвечать первому. И вообще – отвечать. Итак?

Офицеры окаменели на своих стульях, Буковски издалека даже пожалел их. Не хотел бы он оказаться на их месте.

– Буковски! – буркнул адмирал. – Не злорадствуй. Видишь, господа старшие офицеры отвечать не готовы. А ты не старший офицер, ты всегда готов. Значит, это твоя ноша. Итак, что скажет наша разведка?

Капитан растерянно поднялся.

– Капитан, ты и на ринге так же теряешься от неожиданного удара? – полюбопытствовал адмирал.

– Нет, адмирал, – криво улыбнулся капитан. – На ринге я укладываю всех раньше, чем они что‑то придумают.

– Молодец. Так и в жизни действуй. Итак?

Капитан помялся, открыл папочку и снова закрыл.

– Мы опросили всех, участвовавших в боевом вылете, – твердо доложил он. – Также были тщательно исследованы повреждения, полученные нашими истребителями в ходе боя. Выводы таковы: мы недооценили реальные возможности русских.

– А именно? – ласково спросил адмирал.

Буковски посмотрел на окаменевшие спины офицеров и поежился. Следующие его слова без вариантов породят парочку высокопоставленных врагов. Да что там парочку, крови капитана Буковски наверняка возжаждет весь штаб! Но отвечать‑то надо, адмирал ждать не любит…

– Истребители русских имеют техническую возможность увеличивать поражающую способность трассеров в ходе боя, – решился он. – Мы этого не учли.

– Чушь! – тут же резко отозвался кто‑то, как понял Буковски, его новый заклятый враг. – У нас имеется множество трофейных трассеров, и они совершенно неспособны…

– Продолжайте, Буковски, – зловеще сказал адмирал, и говоривший осекся на полуслове.

– Истребители русских несовершенны, адмирал. Но это позволяет перекинуть мощность по самодельным перемычкам от ходовой установки на электромагнитные пушки, в обиходе называемые трассерами, и разогнать поражающие элементы до совершенно немыслимых скоростей. Конечно, такое варварское отношение быстро выводит трассеры из строя…

– А также оставляет истребители без защиты и лишает маневра, – задумчиво пробормотал адмирал. – Но позволяет выбивать наши SS… дорогой ценой, но позволяет. Чертовы самоубийцы, как они мне надоели! Понятно. Что‑то еще? Садитесь, капитан, не стойте столбом. И спасибо за отличную работу. А вам, господа, могу сообщить следующее: мы бездарно потеряли половину атакующего состава, и военное руководство решило приостановить операцию по уничтожению русских маток. Это, господа, разгром. С чем вас поздравляю и не смею больше задерживать. Идите – и работайте лучше, господа!

Офицеры покинули зал совещаний в полном молчании.

– Буковски? – поднял голову адмирал. – Ну, что ты еще хотел сказать? Добивай старика.

– Есть еще один доклад техников, – пробормотал капитан. – Я его засекретил. Часть наших истребителей была сбита… нашими же трассерами, сэр.

Адмирал остро прищурился:

– Предательство?

– Это «тринадцатый», сэр, – твердо сказал Буковски. – Сбитые экипажи отметили очень характерную манеру боя противника, и она нам уже знакома. Это он. Вооружился трассерами с нашего сбитого флагшипа.

– Наши трассеры принципиально несовместимы с российскими «Чертями»! – буркнул адмирал. – Принципиально, понимаешь это слово?

– Ему как‑то удалось! Ему все удается. Да, и он ушел. Прикрыл отход эскадры русских амазонок и ушел вместе с ними.

– А что группа преследования? – вскинулся адмирал. – Я же специально вывел это отдельным пунктом плана!

– А группа преследования прекратила бой, как только превысила уровень допустимых потерь, – пожал могучими плечами капитан. – Трассеры нашего флагшипа – очень эффективные трассеры. «Тринадцатый» отбивался как одержимый. Сэр.

– Буковски, меня окружают идиоты, – вздохнул адмирал. – Теперь ты понял, почему я вызвал тебя на совещание? Ты работаешь на победу, а мой штаб… шайсе… Как ты думаешь, куда они направились, эти чертовы русские?

– У русских «Чертей» небольшой ресурс автономного существования, сэр. Им недодают расходники. Так что – только на базу российского космофлота. Причем кратчайшим маршрутом. И то вряд ли дотянут. Не понимаю, на что они надеются. Разве что на «тринадцатого»…

– Как думаешь, «тринадцатый» – кто он? – задумчиво спросил адмирал. – В чем суть странной силы русских, позволяющей им побеждать из века в век, побеждать несмотря на постоянную техническую отсталость, при их тупом руководстве, при совершенно немыслимом беспорядке, воровстве и продажности?

Буковски честно подумал.

– Разведотдел придерживается версии, что «тринадцатый» – экспериментальная секретная разработка! – четко доложил он. – И нами не обнаружено фактов, противоречащих данному допущению! А русские побеждают, заваливая врага телами своих бойцов, всегда так побеждали. Россия совсем не беспокоится о потерях, потому иногда на отдельных участках добивается временного преимущества. Но в долгосрочной перспективе безусловно проигрывает. Сэр.

Адмирал задумчиво побарабанил сухими пальцами по подлокотнику кресла, не проявив к ответу разведчика никакого интереса.

– Нет, «тринадцатый» слишком мешает! – решил он. – А если, не дай бог, он еще… Без расходников, говоришь? Буковски, будь добр, верни офицеров. Надо догнать русских и решить наконец проблему.

– А приказ военного руководства о приостановлении операции? – не понял Буковски.

– А пошли они в задницу!

– Есть вернуть, есть догнать, есть решить проблему!

– Кэп, неправильно, – лениво заметил пилот. – Мы не на базу летим, а к черту в задницу. И амазонок за собой тащим. Я отсюда вижу, что не на базу.

Пилот лежал между компенсаторами, заложив руки за голову, и любовался звездной панорамой.

– Отставить критиковать действия офицера! – слабо сказала сержант Милая из пилотского компенсатора. – И научитесь читать сигнатуры! Ваш командир – лейтенант!

– Борух, она ничего не понимает! – возмутился стрелок. – Только – только одного обучили, и снова? Может, выкинем ее в космос? Амазонки подберут…

– Сержант, под трибунал захотел?

– Командир, оне еще и грозятся!

– Кто – командир? Старшина?! Ну у вас и порядки! Лейтенант стрелком летает, старшина командует!

– А у вас? Какой‑то сержант аж целый комэск – один!

– У подразделений амазонок свои чины! – донеслось гордое. – Сержант женского спецназа соответствует летному капитану! Понятно?

– Ух ты! – оживился пилот. – Настоящий живой капитан? Госпожа капитан, как старшая по званию, укажите курс на базу! А то наш кэп считает, считает, а пилот говорит, не туда летим!

Госпожа живой капитан не ответила.

– Не умеете? – участливо вздохнул стрелок. – Вот и у кэпа пока не получается…

– Все у меня получается! – проворчал офицер и наконец оторвался от приборов. – Просто вы меня заразили паранойей. Мы к базе идем не оптимальным курсом. Знаете, если за нами гоняется матка европейцев, то пусть она гоняется на кратчайшем маршруте, а мы огородами, огородами, как говаривал главный герой видеомира «Батя Нестор»…

– Расходников не хватит, – меланхолично заметил пилот.

– Не хватит, я считал, – признался офицер. – Часть маршрута полетим по инерционной. И обязательно с включенными установками невидимости. От них, конечно, гравитацию дергает, но лучше устать, чем сгореть. Я так считаю.

– В пустом космосе – под невидимостью? Кэп, это паранойя! – обрадовался стрелок.

– А я о чем говорю?

– Идем по инерционной, – подал голос командир. – Под невидимостью. Оля, передай приказ на эскадру, пожалуйста.

Установилась внимательная тишина. Экипаж крайне заинтересованно уставился в спину командира.

– Балбесы вы, ребята, – неловко сказал командир. – С нами летит такая девушка, а вы кидаетесь на нее, как… она же девушка!

– И что? – не понял стрелок. – У нас уже пятьдесят лет как равноправие полов. Серж пилот, и она пилот. И оклад у нее капитанский, между прочим. И обязанности, которыми она, как все комэски, нагло пренебрегает, даже маршрут проложить не способна… в чем разница‑то?

Командир обеспокоенно приподнялся и заглянул в пилотский компенсатор. Потом жестом приказал всем убраться из «кают – компании» и аккуратно перенес туда безвольное женское тело. И беспомощно уставился на него. Потом нежно вытер кровь с запрокинутого лица.

– Кидались, как дураки, а она без сознания, – глухо сказал он. – В чем разница, в чем разница… умрет от гравитационного удара, пока долетим, вот в чем разница! Она же девушка! А у меня врачебной подготовки нет!

– Отодвинься, – неловко сказал офицер. – Я по образованию в том числе и военный психолог, нас обучали основам медицинского дела. Как лечить гравитационные поражения, тоже учили. Только ее надо раздеть.

– Раздевай, не мешаю, – буркнул командир.

Офицер мучительно покраснел и умоляюще уставился на старшину.

– Я инкубаторский, – еле слышно признался офицер. – Нас же воспитывали отдельно от девочек. Не веришь, у экипажа спроси… Командир, я никогда в жизни не прикасался к женскому телу… что‑то боязно… А ты, говорят, семейный, знаешь, что и как…

– Коновал! – буркнул непонятно командир. – Знаешь, ты говори, что делать, я лучше сам. А то налечишь, как курс проложил, криво – косо. И помогай, не торчи столбом! Ну что уставился, это просто скафандр, снимай к чертовой матери, пока я ее держу!

Затаив дыхание, пилот и стрелок вслушивались в переговоры.

– Застежку до конца расстегни, иначе не снимем… и не багровей так, а то мне страшно становится! Все снимать, врач? Кэп, не тормози!

– Первый шаг – раздеть и смыть кровь, – тихо откликнулся офицер. – Обработать капиллярные разрывы, вколоть противовоспалительный комплекс…

– Вот и действуй! Гигиенические губки подойдут? Серж, подай!

Пилот сунул не глядя. И тоже покраснел.

– Герои! – буркнул командир. – Как вы детей будете заводить, а?

– А зачем? – не понял стрелок. – Технологии клонирования достаточно дешевые, нам так в инкубаторе говорили. И дети получаются без генетических отклонений, красивые, вот как я. Или неправда?

– Правда. Прекрасные нравственные уроды получаются, не знают, для чего женщин на руках носят – зато без генетических отклонений… кэп, внутривенно? Кэп, ау! Смотри на маркировку, а не туда! Это? Сколько за раз? Ох, горе вы мое… без генетических отклонений… Ну что ты пялишься, как будто любовных фильмов не видел?

– В любовных фильмах по – другому! – вступился за офицера стрелок. – Там женщины неживые. А тут…

Стрелок скосил глаза за компенсатор и смутился.

– В современных фильмах – да, – согласился командир. – Они или рисованные, или роботы. Использовать людей для съемок любовных сцен запрещено законом. Потому и уступили в популярности видеомирам. Но я старые фильмы имел в виду.

– А в старых фильмах женщины – сумасшедшие! Рыдают, кусаются…

– Это называется «целуются».

– …целуются, орут, раскрашиваются в искусственные цвета, задают идиотские вопросы, бегают туда – сюда! И еще они там все – дуры!

Командир невольно улыбнулся и осторожно убрал мокрую прядь с лица девушки.

– Подскафандровый костюм по размеру подберите, умники. Посмотрю я, как сами забегаете, когда влюбитесь.

– Не влюбимся! – уверенно сказал стрелок. – По последним исследованиям любовь исчезает как явление. Инкубаторские вообще не влюбляются, да и остальные космачи прохладненько на противоположный пол реагируют. Как‑то оно уже не надо никому. Для эмоциосферы есть видеомиры, есть музыка, сенсорных интерактивных игр полно, а для отклонений вроде гиперов… ну, интим – роботесс продают свободно. Не зря общество взяло курс на половую сегрегацию. Вон даже во флоте появились женские подразделения, амазонки. А мы, если разобраться, амазоны. У нас – дружба. Дружба лучше, она с ума не сводит. Верно, Серж?

– Делать мне нечего, про любовь думать! – проворчал пилот. – Кэп, командир, вы закончили там? Приказ на эскадру по порядку движения кто передавать будет? Сержант Стрежевой, что ли?

Командир не ответил. Он был очень занят – держал на руках хрупкую девушку и баюкал, словно куклу в детских фильмах. Кэп убирал медицинские принадлежности и тоже был явно не в себе. Пилот посмотрел, посмотрел, пожал плечами и взялся передавать курс для эскадры сам.

– Поняли, по инерционной, под невидимостью! – донеслось насмешливое оттуда. – И веничком следы заметать? Без охраны «тринадцатого» страшно по краткому маршруту лететь, что ж тут непонятного!

И отключились.

– «Тринадцатый» начинает меня раздражать, – проворчал пилот, берясь за управление. – Один за всех воюет. А мы, выходит, блистеры протираем.

– Нет, вы… вы, говорите, позапрошлый раз флагшипа завалили? – недоуменно припомнил офицер.

Стрелок тихо застонал.

– А как вы, кстати, подошли к флагшипу? – пробормотал офицер. – Как вы вообще переключаете опознаватели… если переключаете? На блоках «свой – чужой» каскадное шифрование, самое надежное шифрование в мире! А на европейских блоках – еще лучше! И шифры меняются ежесуточно!

– Как, как… тоже мне задача… – пробурчал пилот. – Ах как сложно перехватить сигнал европейского опознавателя. Ах как трудно скоммутировать симуляцию…

– Но это будет всего лишь симуляция! – возмутился офицер. – Блок ее не примет!

– В облаке помех? – хмыкнул пилот. – После многократных олл – аут со всех сторон? Военные блоки опознания из‑за олл – аут сейчас такой зазор имеют, что принимают любую симуляцию, как миленькие, проверено не раз! Кэп, ты же с нами и проверял!

Офицер озадаченно замолчал. Экипаж деликатно дал ему возможность обдумать услышанное.

– Как у вас все просто выходит! – наконец усмехнулся он.

– Ага, и сами мы ну очень простые! – обрадовался стрелок.

– Прилетим на базу, я подумаю и хорошенько подготовлюсь, тогда поговорим иначе! – пригрозил офицер.

– Не шумите, Оля спит, – буркнул командир. – А вы действительно подумайте, кэп. Подумайте о том, что пришло время перемен. И что в такой ситуации должен делать экипаж малого истребителя класса «Черт». Вы как‑никак у нас командир, не я.

– Вот именно! – буркнул офицер, недовольный своим непонятным положением в экипаже. – Но я подумаю. По инерционной нам долго до базы лететь…

– Вот и подумайте! Иначе профукаем Россию, как в прошлый раз, только окончательно! Я, например, уже подумал.

Командир удобнее пристроил голову девушки у себя на плече и прикрыл глаза. А экипаж принялся напряженно думать. С одной стороны, разгром флота в свете последних событий вроде бы выглядел неминуемым, слишком подавляющим оказалось техническое преимущество европейцев – а в космосе флот и являлся Россией. С другой стороны, командир же до чего‑то додумался? А значит…

Разгромленная, но не сдавшаяся эскадра невидимками ползла сквозь пространство к далекой базе.

Они выбрались в дружественный космос через неделю. За это время гравитационное непостоянство довело всех до истерики, офицер, например, лично слышал по переговорнику, как рыдали и ругались на дисколетах амазонки. Они‑то внутри мужского коллектива держались, хотя именно им было труднее. В многодневных полетах бывает множество ситуаций, когда присутствие особ противоположного пола, мягко говоря, нежелательно. Начиная с треклятой гигиены. Мыться, например, в «Черте» влажной губкой – само по себе муторное занятие, даже когда в метре от тебя не сидит в компенсаторе девушка. А она сидела дни и ночи, никуда не могла деться. А не мыться – запросто заработаешь психоаллергическую чесотку, с гравитационными скачками так стопроцентно. А еще было удаление отходов жизнедеятельности, самое простое, мать его, российское удаление в мире! И ни ширмы, ни закуточка… А уж как девушке было весело. Офицер думал, она переберется к амазонкам, как только очухается. Пилот и стрелок думали сходным образом. Ну, ошибаться компанией не так позорно. Амазонка пришла в себя на следующие сутки, но даже не заикнулась о воссоединении с боевыми подругами. Заикнулся стрелок, которому первому стало невтерпеж. В ответ командир скрипнул зубами, и тему закрыли. Потом до всех дошло, что только в их дисколете есть разжалованный офицер с классическим военным образованием – то есть в том числе и врач. И экипажу стало стыдно. Что касаемо офицера, то ему стыдно бывало по нескольку раз в сутки, перед началом любой лечебной процедуры. Каждый раз, чтоб позвать госпожу сержанта на сеанс массажа или для уколов в мышечные ткани, ему приходилось давить в себе мучительным усилием сначала слепую панику, потом жгучее смущение. Сержант явно испытывала схожие чувства, потому что краснела и бледнела страшно. Так и мучились вдвоем весь полет. А командир по непонятной причине самоустранился. Накормить с ложечки ослабевшую девушку он почему‑то мог, и голову ей поддерживал не стесняясь, и одежду на ней поправлял, а как доходило до уколов, бурчал, что не врач, и отворачивался наглухо. Так что, когда навигационная система выдала долгожданную музыку приводных маяков, офицер чуть не заплясал от радости в своем компенсаторе. А как рыдали от счастья амазонки, он, наверно, мог бы и без переговорника услышать. Только в этот момент до него дошло, что никто, ни один человек, не верил в его навигаторские умения! Он даже уловил фразу типа «девочки, этот придурок нас все же вывел!», но обидеться не хватило сил. Он вывел! Если честно, он и сам не верил в успех, и у него были для этого основания! С такими погрешностями, как на российской навигационной аппаратуре, самой, мать ее, точной аппаратуре в мире, просто чудо, что смог попасть в центральную базу космофлота с первого раза!

С умилением они слушали, как на базе поднимается переполох, как несутся во все стороны недоуменные запросы. Потом с кольцевого слипа базы соскользнула россыпь «Чертей». Истребители лихо крутнулись вокруг, визуально считывая опознаватели, и наконец эфир огласился радостными криками. Операторы базы тут же дали разрешение на посадку. Под шуточки и смех их торжественно проводили к сектору временного состава. Ровным строем они четко коснулись слипа. Опустились наружные перепонки. Разошлись и сомкнулись стартовые створки. Скачком выровнялось тяготение. Нависли родные низкие потолки с распределенными светильниками. Дома.

– Кэп, не расслабляйся, – предупредил командир. – Вернуться живыми – это здорово, но у нас вопросами, как это получилось да почему не сгорели, свои могут до смерти замучить. Да ты сам знаешь. И есть еще одно дело. Оно – прежде всего.

Офицер сначала не понял. От того, что вернулись живыми, он слегка ошалел, какие тут дела.

– В туалет сбегать? – глупо улыбнулся он.

– Эскадренное знамя, – сказал настойчиво командир. – Мы от эскадры единственные вернулись. Не тормози, кэп.

И сразу стало не до шуток, даже стрелок проглотил что‑то веселое и бессмысленное. Эскадренное знамя хранилось в нагрудном кармане каждого космонавта, и про него обычно не вспоминали, как не вспоминали про старый закон: если хоть один боец вернулся под знаменем, часть считается непобежденной. Но времена начали меняться, и древние правила чести вдруг напомнили о себе.

– Помогите надеть скафандр, – твердо сказала девушка.

Они помогли ей облачиться, после недели процедур это получилось легко и привычно. Открыли люк, соскользнули по одному на родной бетонный пол базы. Оставшиеся в живых амазонки уже стояли у дисколетов коротким строем.

– Отвалите! – рявкнул командир нахлынувшим встречающим.

Они провели комэска – один к строю, встали рядом. Сержант Милая достала из нагрудного кармана и развернула кусок ткани. Эскадренное знамя амазонок легло ей на плечо и заколыхалось. Офицер негнущимися пальцами проделал ту же процедуру. Древка не было, и он просто поднял руку вверх. Легкий сквозняк качнул полотнище. И наступила оглушительная тишина. До встречающих только сейчас дошло, что под двумя эскадренными флагами стоит всего семь экипажей. Двадцать девять измученных человек, семь побитых дисколетов. От двух полных эскадр спецназа. Так они и стояли в тишине, только флаги тихонько качались в память о погибших и не вернувшихся.