Текст книги "Охота на тринадцатого (СИ)"

Автор книги: Владимир Журавлев

Соавторы: Владислава Груэ
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

– Не из‑за одиночества, – поправился офицер. – Ее напугал наш полет. Европейцы так не летают. Она говорит… ну, неважно.

– Маньяки, психопаты, дебилы она говорит, – проворчал командир. – Ее спасают, а она лается… Ладно. Я тут подумал, пока вы галдели. Сдать на матку мы ее не можем – это трибунал…

– Не сдавать! – восторженно предложил стрелок. – Представляете, своя женщина на «Черте»? Ни у кого нет, а у нас есть! Оборудуем ей пятый пост между компенсаторами…

– Это тоже трибунал. На «Черте» вся аппаратура – секретная. Мы вообще внутрь не имели права ее принимать.

– Тоже мне, секретная! – проворчал пилот. – Для европейцев, что ли, секретная? Да мы у них же и слизали!

– А все равно трибунал.

– Все равно не сдавать! – уперся стрелок. – Мне же надо с мнением о женщинах определиться?

Лючия протараторила что‑то слаборазличимое, но страстное.

– Дебилы, маньяки, психопаты, – понял стрелок без перевода. – Ну… согласен. А что тогда?

– Прыгнем к матке в паузу между сеансами… – предложил командир.

Женщина закатила глаза и побледнела.

– … высадим ее на слип и свалим обратно, – твердо продолжил командир, не обращая внимания на женские хитрости. – Ее там местной гравитацией присосет. И пусть стучится.

Экипаж обдумал предложение.

– Э… – выдавил офицер. – Так она скажет…

– А мы скажем – не было! – отрубил командир. – Кто ей поверит? Я для чего приказал закрыть бэйджики? Мы для нее – никто!

– Но контроль пространства на матке покажет…

– Чего? Мы и есть сейчас контроль! Через экраны Фридмана фиг чего разглядишь – а мы скажем, что ничего не было!

Стрелок вдруг дико улыбнулся:

– Ну я представляю лица выпускающих! Когда снаружи женщина попросится! Из космоса! Они неделю пить не будут!

Экипаж деловито стал готовиться к маневру. Женщина – пилот, поняв, что ей предстоит, обмякла и поплыла.

– И это хорошо! – одобрил командир. – Меньше дрыгаться будет! Давай‑ка ее сюда, ко мне на коленки. А то размажет без компенсатора. Наш пилот о людях не всегда помнит. Вот как прошлый раз.

– Какой она человек? – буркнул пилот. – Так, европейка…

Дисколет прыгнул.

Командир внимательно слушал матку. В динамиках орали.

– Никого не было, – наконец ответил командир. – Не, не видели. А как? А чем? Радар женщин не берет! Мягкие потому что, сигнал вязнет, вот почему! Да пошли вы сами. Ну давайте серьезно. Мы контролировали пространство, не матку. Могло тело изначально болтаться у слипов? Там убывающая гравитация какая, на сколько? Вот то‑то. Она говорит? Ну мало ли что она говорит. А? О… Не, не мы, мы «семерка»…

Командир выключил связь и развернулся с довольным видом.

– Хорошие они парни, на «тринадцатом»! – сообщил он. – Ну все на них можно свалить! Гордитесь, аж европейцы от «тринадцатого» трепещут! Лючия твердо стоит на том, что ее спас нас мистический защитник! Короче, пронесло.

– И ей поверили? – нервно спросил офицер.

– Кэп! – укоризненно сказал стрелок. – Ну подумай сам. Ну? Что она рассказала? Что плыла. Потом ее бах, и подобрали за десяток сек…

– За семь.

– … тем более. За семь секунд, когда рекорд по флоту на спасательной операции где‑то у полминуты. Лиц за щитками не видно, опознаватели не читаются. Потом бац, и на слипе. И стучит. А «семерка» тут же стоит на страже, никого не пускает, усердно чирикает с одного места и никого не видела. Ну?

– Такое только «тринадцатому» по силам, – неохотно согласился офицер. – Мистика – это его профиль. Но… тогда получается, что вы и есть «тринадцатый»?

Стрелок тихо взвыл.

– Олежа, спокойней, пулю в затылок мы ему всегда успеем! – быстро сказал пилот. – Господин лейтенант, ну как вам не стыдно? Если не забыли, именно мы как раз предлагали европейца стрельнуть. Или не заметить. Это вы ее приказали подобрать. Так кто из нас «тринадцатый»?

– Да, я, конечно, приказал, но…

– Предупреждаю, если кто настроился на неделю дежурства, то не обломится, – равнодушно сообщил командир. – С матки информация, что идет усиление. Они притащат автоматы слежения, и нас сменят. Так что осталось нам дежурства на полчаса.

– Усиление? – насторожился стрелок. – Какое, к черту, усиление? Почему я не слышал? А пароль у усиления есть? Это не европейцы? А то подойдут да кэ – эк…

– Пароля у нас самих нет, – напомнил командир. – Мы же вместо автомата.

– Как всегда! Командир, ну почему история ничему не учит, а? Ну получали уже в мурло, и не раз, и снова без паролей! Подумаешь, опознаватели! Опознаватели подделать любой может! Помнишь, в восемьдесят девятом? Вот так же подошло усиление и оказалось америкосами. И как начали нас гонять! Не, командир, как хочешь, а я их не пущу!

– Эскадру «Чертей» не пустишь? – улыбнулся офицер. – Как бы они нас сами не пустили – на запчасти. Наши это. Теперь уже можно говорить. Они нам на усиление идут для рейда…

– Какого рейда?

– На европейскую матку, – неохотно сказал офицер. – Должны были. Просто европейцы успели первыми. А теперь… ну, не знаю. Приказ отдан, они и идут. Служба идет, и они идут.

– Вон они, – пробормотал командир. – Стрелки! Кэп, м – мать, не тормози! Эй, там, на «Чертях»! Откройте личики! Иначе бью на поражение!

– Ты дурак? – прорвался возмущенный голос. – Какое тебе личико на пяти тысячах? Сгенерированное? Так мы сейчас, махом по каталогу подберем!

– Стрелок – один, у нас торпеда осталась? – спросил командир. – Подорви‑ка головного.

– Как подорви? – всполошился офицер. – А… а торпеду потом как списывать?!

– А никак, она ворованная, – процедил стрелок и тронул панель управления огнем.

Дисколет еле заметно качнулся.

– Дебилы?! – возмутился голос.

– Недолет, – хладнокровно констатировал командир. – Стрелки, готовность раз. Пилот…

– Как мы тебе личики откроем, как?!

– Садите на диск парламентера, даете импульс в нашем направлении, и пусть летит, – посоветовал командир. – Мы тут поймаем. Наверно. Если прицелитесь точно. И если парламентер понравится обликом.

– Нет, вы не дебилы, вы…

– Я выйду! – вмешался кто‑то звонкоголосый и решительный. – Ловите.

Они молча проследили яркую звездочку парламентера.

– Вроде без бомбы, – неуверенно сказал стрелок. – Мне нравится.

– Серж, принимай, – решил командир.

Пилот прицелился, немного подвинул дисколет, спассировал. Все прислушались. Снаружи вроде брякнуло.

– Олег, люк, – напомнил командир. – И, это…

– Дулом промеж лопаток! – согласился стрелок радостно.

Фигура в знакомом, самом надежном в мире российском скафандре ловко ввинтилась из переходной кишки внутрь. Восстановилась атмосфера. Щелкнул лицевой щиток.

– Опа! – поразился стрелок. – Я не понял, сегодня женский день?

– Сержант Милая, – зло представилась девушка. – Ну?

Командир посмотрел на светлые кучеряшки, подумал, потянулся к связи.

– Прибыло усиление, – доложил он. – Пропускать?

– А вы их стопанули? – гоготнул невидимый диспетчер. – Ну вы дебилы! Это ж спецназ с матки – три, эскадра амазонок! Девушкам мы всегда рады! Пропускай, конечно! Да, и снимайтесь сами, автоматы на подходе.

Командир еще посмотрел на амазонку, подумал.

– Подбросить, или своим ходом? – наконец спросил он.

– Вы бы так воевали, как устав исполняете! – язвительно заметила Милая. – Вся матка в дырах! У вас, похоже, «тринадцатый» один за всех пашет, остальные дебилы!

Захлопнула щиток и демонстративно отвернулась.

– Эскадре проход разрешаю, – решил командир.

Истребители грозным строем проплыли мимо. Трассеры недвусмысленно провернулись, провожая прицелами наглую «семерку».

– Не страшно! – прокомментировал стрелок.

Офицер с ним не согласился, но промолчал. Пилот пристроился следом за эскадрой, дождался своей очереди, опустился на слип. Резко скакнуло и выровнялось тяготение. Опустилась наружная перепонка, облепила, подтолкнула к корпусу. Раскрылись и тут же захлопнулись створки. Навис над головами привычный низкий потолок стартовой площадки. Дома.

– Ну, посмотрим на амазонок! – радостно сказал стрелок и полез из компенсатора.

– Ну и как мы все здесь поместимся? – проворчал пилот. – В ремзону, что ли? Командир?

– Я вот думаю, – медленно сказал командир. – До чего мы докатились – женщин бросаем в бой! Знаете, ребята, мое терпение кончилось!

Экипаж остановился, даже сержант Милая удивленно оглянулась.

– И что теперь? – непонимающе спросил офицер.

– Теперь – всё! Потому что мое терпение – кончилось!

Командир пер мощно и неотвратимо. Офицер еле успел посторониться.

– Куда это он? – спросил офицер у стрелка.

– Психушка! – охнул стрелок. – Держи его! М – мать…

И с разбегу прыгнул командиру на спину. Тот стряхнул его не останавливаясь.

– Да помогай же, кэп, не тормози!

До офицера наконец дошло. «Психушка», вот что это было. Особая, только в космосе бытующая болезнь. За недели дежурств в пустоте, в тесном элементаре, дни и ночи с одними и теми же людьми, не отвернуться, не побыть в одиночестве – вроде все нормально, но накапливалось что‑то мутное, болезненное, копилось по крохам, чтоб прорваться в самый неожиданный момент дикой злобой. И тогда оставалось лишь молиться Даждь – богу, в которого никто не верил, чтоб у взбесившегося в данный момент не оказалось в руках оружия. Считалось, что психушка прорывается почему‑то лишь на базах. Офицер не без основания считал, что в вылетах на дежурство тоже – просто некому потом доложить о случившемся.

– М – мать! – высказался офицер и бросился в атаку.

Против психушки имелось одно, но действенное средство – связать и в карцер. И тогда проходило. Проходило лучше и быстрее, если при поимке больного отпинать. Но – попробовал бы кто отпинать командира «семерки». Буревой – он не зря Буревой. Ему еще и Медведь в позывной подошел бы, и Бык…

… Офицер очумело тряхнул головой и вскочил на ноги. Кажется, с третьего раза он понял, как Буревой это делает. Значит, надо поднырнуть под руку… оу – у! Какие твердые на матке стены, оказывается… Командир в очередной раз стряхнул с себя жилистого, но легкого стрелка и целенаправленно развернулся к командному сектору.

– Убью! – пообещал он серьезно.

Офицер быстро огляделся. К свалке потихоньку подтягивались заинтересованные экипажи, но пока что не вмешивались. Разборки внутри команды – дело тонкое, некомпетентной помощью запросто можно все испортить, так считали все. Сами разберутся, короче, а матке какое – никакое развлечение…

Вдвоем со стрелком они все же сбили командира с курса и запихали в ремзону.

– Давно бы так! – выдохнул стрелок. – Берегись!

Буревой бешено развернулся – против него стоял маленький и очень злой пилот.

– Уймись! – раздраженно приказал пилот.

Командир захрипел и попер вперед. Мелькнули неуловимо быстро ботинки космонавта, самые прочные ботинки в мире, и Буревой загремел на пол.

– Я что сказал?! – рявкнул пилот. – Мало в штрафной летали?

Мелькнули ботинки, офицер сочувственно поморщился. Наверно, очень больно падать, когда весу за сто…

– Убью! – пообещал командир дико и пошел на прорыв.

И взлетел. Ну а потом, естественно, упал. Головой в пол, спиной об стену…

Потом они тащили командира в душевые. И обратно.

– В следующий раз, – стонал под тяжестью стрелок, – в следующий раз выберем легкого командира, верно? Вон кэп очень легкий, его даже я помножу на ноль!

– А легкие сразу за оружие хватаются, проверено! – проворчал пилот. – Знаешь, как кэп стреляет? Аж двух «Дьяболо» обнулил!

– Суки вы, – сказал командир внятно. – Лучше б я их убил.

– Кого – их? – не понял офицер.

– А всех, – угрюмо сообщил командир. – Директора матки. Замов его. Эскадренный штаб амазонок, вон они, шкуры, светятся… всех. Что придумали, шкуры: девчонок в бой посылать… девчонок!

И тяжело присел в курительную зону.

– Вот такая у него психушка, – вздохнул стрелок.

– А у вас что, другая?

– И у нас, – легко согласился стрелок. – Разве что у кэпа… кэптэн Джонс! У контриков как психушка проявляется?

– В виде военной полиции, – процедил офицер. – Вон они, на след встали…

– Убью, – пообещал командир.

Но до убийства не дошло. Полицейские осмотрели побоище с дистанции и благоразумно решили, что если там офицер, то офицеру и разбираться. Офицер с тоской посмотрел на тушу командира и присел рядом. Издалека они наблюдали, как выстраивается около дисколетов строй амазонок. Лихие пилотки, кудряшки и косички. Белые рубашки, золотые погончики, строгие юбки. Каблучки. Тридцать шесть экипажей юного очарования.

– Цветник! – проворчал пилот. – Принарядились, ножками сверкают. Как будто не знают, что по матке только в комбезах можно ходить. Или в скафандрах. На матке такая пыль, что мигом аллергическую экзему заработают. Какой урод придумал делать корпуса из местных материалов?

– Вали на Фридмана, он во всем виноват! – отмахнулся стрелок. – У матки собственная гравитация, ей особая прочность ни к чему. Можно из глины слепить, и не развалится. Пока экраны не сорвет. Вот и лепят…

– Мужики, вы из‑за амазонки схлестнулись? – радостно поинтересовался издалека механик. – Ну вы дебилы!

Офицер молча достал пистолет. Механик переменился в лице и исчез.

– А я говорил, что легкие за оружие хватаются, – напомнил пилот. – Быстро вы, кэп, психушку накопили, за два вылета.

Офицер криво усмехнулся и убрал оружие. Издалека донеслось звонкое многоголосие – эскадра усиления приветствовала личный состав матки.

– Двойной состав! – проворчал пилот. – Все площадки забиты! О чем они думают, придурки? Ремонтировать как будем? Механиков самим не хватает! После первого боя половина в ремзоне останется! А ремзона и так тесная!

– Лучше подумай, сколько их останется в живых после первого боя, – пробормотал командир. – А если биться будем там, где я подозреваю, то вопрос, останутся ли вообще.

– А чего подозревать? – удивился стрелок. – Я не подозреваю, я точно знаю, что будет как в девяносто втором! Так же вот двойной состав загрузили и кэ – эк… кстати, кэп, а чего вы молчите? Ну задавайте ваши вопросы, а то мы ждем, ждем, аж неприятно! Вы же всегда задаете вопросы! Такие… идиотские. А?

Офицер под тремя внимательными взглядами вытащил пистолет, рассеянно покрутил в руках, смутился и спрятал обратно.

– Ребята, вы вообще помните, какую должность я занимал? – сердито спросил он. – Я был замом по воспитательной работе! Здоровый психологический климат в военном коллективе – одна из моих прямых обязанностей. Я, ребята, стараюсь служить добросовестно, я по психушкам исследование писал. Думал, кому‑нибудь в генштабе потребуется, наивный… А научное исследование, чтоб вы знали, это вам не рапорт о передаче дежурства и не байки о «тринадцатом», исследование на статистику опирается, на строгие факты и доказанные теории. Я статистику до сих пор наизусть помню, вот так‑то. Вы сказали, у вас психушка одинаково проявлялась? Так вот, в российском космофлоте был зафиксирован всего один случай, когда психушка накатила одновременно на троих. Одновременно на троих, с одинаково выраженной реакцией у всех. Уникальный случай, я с ним специально разбирался. Как там… при виде погибших больные возбудились, сорвались, проникли в командный сектор, покалечили охрану, убили без применения оружия руководящий состав базы за исключением директора, успевшего укрыться в особо охраняемых лабораториях базы, затем совершили попытку прорыва к истребителям с намерением атаковать генштаб космофлота… нейтрализованы группой космодесанта, отданы под трибунал, приговорены к высшей мере с заменой на штрафную эскадру… Были они тогда инженерами летно – испытательного полигона на Луне-2, обкатывали «Чертей», на которых мы летаем. В примечаниях указано, что были хорошими специалистами и, что интересно, спортсменами. Борец, гиревик и акробат.

Офицер снова достал пистолет, крутнул на пальце.

– Только случилось все это в конце восьмидесятых, – сообщил он. – А вы, судя по личным делам, вступили в ряды космофлота три года назад. В конце восьмидесятых вас еще на свете не было – если судить по личным делам…

Экипаж завороженно следил за верчением пистолета.

– … следовательно, вы ими никак не можете быть, – заключил офицер. – Бессмертия человечество еще не открыло, так ведь? Ну упоминаете боевые события из восьмидесятых, ну и что? О восьмидесятых много показывают, могли запомнить. Ну один из вас отличный борец, но спортсменов в космофлоте полно, я вот тоже… кстати, почему не ведешь занятия с желающими? И сам бы тренировался.

– Да пошла эта борьба по инерционной, – проворчал пилот. – Это только считается, что спорт облагораживает. Он как раз наоборот, зверства добавляет. Я, пока тренировался, на любого встречного смотрел и прикидывал, как его поломать, представляете? И в драку тянуло постоянно. Только – только отошел и на человека стал походить…

– Значит, не будете спрашивать? – осторожно обрадовался стрелок. – Сдались? А мы думали, вы из контриков, а те так быстро не сдаются…

– Я спрашиваю, – криво улыбнулся офицер. – Я незаметно спрашиваю. А вы отвечаете – незаметно для себя. Только я пока что не понимаю ваши ответы. Но я пойму, обещаю.

Легкомысленная улыбочка сползла с лица стрелка.

– Что опять надо военной полиции? – пробурчал старшина. – В мурло, что ли? Щас оформим, настроение самое то…

Старший наряда сделал вид, что не расслышал, развернулся к офицеру и сухо доложил:

– Экипажу «семерки» приказано немедленно прибыть в штаб, в отдел военных дознавателей.

– Ну и на черта мы им понадобились?

– Опознание. Туда все экипажи собирают. Пленная будет смотреть, кто ее подобрал, там какая‑то непонятная история.

– Вот и проявляй гуманизм, – растерянно моргнул стрелок. – Трибунал подкрался незаметно…

Под охраной полицейских они молча прошагали в командный сектор. Подождали своей очереди. И шагнули на дорогу к трибуналу…

Лючия Овехуна оказалась стройной высокой особой, что раньше под скафандром как‑то не различалось. На гордо приподнятых плечиках – синие лейтенантские погоны, необычно высокое звание для пилота даже у европейцев. Черные глаза смотрят отстраненно и высокомерно.

– Эти? – словно издалека донесся голос дознавателя. – Mirar.

Девушка подошла. Внимательно оглядела. Прочитала опознаватели. Встретилась взглядом со стрелком. И отвела глаза.

– Но.

Офицер не запомнил, как вышел из комнаты дознавателей. Вроде только что умирал от страха там – и вот уже в коридоре, и даже не в штабном секторе, а очень далеко от него, и почему‑то экипаж стоит, преграждая путь.

– Товарищ лейтенант, – четко сказал командир. – Разрешите принять вас в экипаж истребителя «Черт», опознавательный номер семь, для дальнейшего прохождения службы. Старшина Буревой. Борис.

– Сержант Огневой. Олег.

– Сержант Стрежевой. Сергей.

Офицер задумчиво оглядел их. Достал пистолет, крутнул и убрал обратно. И резко кинул ладонь к шлему:

– Лейтенант «кэптэн Джонс». Георгий.

В истории становления новой веры женщины сыграли исключительную роль. В двадцатом веке удивились бы – ну а как без женщин? В двадцать третьем точно знают, что без женщин – запросто. Не могу предугадать, какое место займут женщины в двадцать пятом. Но думаю, что уйдут со сцены истории. Очень уж нестабильна их психика. Как, впрочем, и у мужчин. Думаю, мужчины уйдут тоже. Уже сейчас, в двадцать третьем, более трети человеческого сообщества составляют андрогины – это по самым субъективным подсчетам. На самом деле – их абсолютное большинство. Процесс пошел еще в двадцать первом, и стремительно пошел. В первой четверти двадцать первого деление на мужчин и женщин почти исчезло – психологически, разумеется. Мало кто это заметил и правильно оценил, но я жил тогда, я – знаю. А физического однообразия удалось добиться в самом начале двадцать второго, за счет достижений в пограничных областях генетики, как принято скромно именовать сейчас евгенику. И ходят в двадцать третьем по Земле, а чаще ездят, подтянутые спортивные девушки с крепкими плечами и маленькой грудью, а рядом с ними – гибкие стройные юноши примерно того же формата. И кто есть кто – лишь от одежды зависит да имени. Впрочем, имена на Земле сейчас модно брать из тех языков, где дефиниция рода не выражена – а одежду менять в зависимости от ситуации. Вот Мишель, например – милое имя, и подходит любому. И всех землян вектор развития в целом устраивает. Огромное количество симпатичных девушек вокруг, и уже нельзя злопыхать, что кто‑то добился успеха благодаря красивым глазкам, то есть ножкам, то есть… Хочешь – добивайся и ты, в чем проблема? Надевай шорт – флай, и грудью вперед. Грудь для этого любую сделают, не вопрос – да и все остальное не вопрос, всего лишь деньги.

Почему в космосе осталось деление на мужчин и женщин, бог его знает. Бог – и я. По той же самой причине, почему в двадцатом веке существовал золотой миллиард – и прочий нищий мир. Андрогинность – довольно дорогая опция, рожденным в космосе не положена. Конечно, прослойка высшего руководства и топ – менеджеров могла себе позволить и не такое, но… им не требовалось, ибо было. Высшее руководство и топ – менеджеры в абсолютном большинстве родились не в космосе, имели семьи на Земле, всеми своими помыслами были там, в космосе просто работали и по полгода проводили внизу в отпусках. А рожденные в космосе на Земле не бывали, ибо не по карману, жили аскетично в своих пещерных модулях либо на кораблях космофлота и делились на мужчин и женщин. И в этом заключалась небывалая удача для России, потому что без женщин новая вера не состоялась бы. Я жил тогда, я видел.

Я – звезды и небо, колодец в пути…