Текст книги "Охота на тринадцатого (СИ)"

Автор книги: Владимир Журавлев

Соавторы: Владислава Груэ
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

– Не считаю, – сухо сказал адъютант.

– Слушай, ты, как тебя там… мне прогибающиеся под рукой не нужны! На податливых не обопрешься! Или ты, придурок, думаешь, я один ношу потяну?

– Потянете, – так же бесстрастно отозвался адъютант.

Старик уставился на него колючим взглядом.

– Несгибаемый слуга? – в результате пробормотал он. – Жестко придерживаешься принципов податливости? Хм… Хорошо. Кто из местной братии сможет внятно изложить, в чем нас обошли русские? Есть здесь такие – или можно расстрелять всех скопом?

– Есть, – подумав, сообщил адъютант. – Я. При прежнем руководстве я отвечал за научное направление, как раз здесь начинал работать. Вам коротко или подробно?

– Если уложишься в пару фраз, будет замечательно!

– Уложусь. Русские технически отстали от нас навсегда и не смогут обойти ни в чем. Причина их побед – в другом.

– Все же чудеса! – скривился адмирал. – Парень, мы воюем техникой и оружием! Чудесам на войне не место!

– Я не сказал, что чудеса. Я сказал – в другом. Не в технике.

– Ежи, ты идиот, да? Где ты видел на войне ДРУГОЕ?! Есть техника, есть оружие – это вижу! Так покажи мне твое ДРУГОЕ! Ну?

Адъютант виновато склонил голову. Адмирал открыл рот, чтобы выругаться – но почему‑то сдержался. В задумчивости вышел из конференц – зала, даже не пнув по обыкновению двери, которых терпеть не мог. На институтском космодроме махнул рукой экипажам сопровождения, по привычке вручную раздернул входную диафрагму флагшипа и уселся в компенсатор первого пилота. С усмешкой покосился на адъютанта, неловко примеряющего себя к соседнему компенсатору.

– Другое, значит. Не техника, но и не чудеса. Чушь какая‑то, Ежи, не находишь?

Адъютант бледно усмехнулся:

– Это научное мышление, сэр. Принимать необъяснимые факты – обычная работа ученого. Для объяснения же недостаточно информации.

– Ну, информация будет, – буркнул адмирал и стремительно кинул флагшип к стартовым створкам. – Ребята фон Тирпица выглядят очень уверенными в своем профессионализме… а контрразведка – нет! Как‑то странно атака бунтовщиков на Клондайк пришлась именно на то время, когда Седьмой флот гонял америкосов! Я им головы об стены поразбиваю!

– Скрыть перемещения целого флота практически невозможно, – заметил адъютант. – Слишком многие знают. А разведка у русских, в отличие от техники, на очень достойном уровне. Наши информаторы утверждают – они знали. Русские знают о всем происходящем в космосе.

– Да? – недоверчиво глянул адмирал. – Ну и что говорит разведка русских о бунтовщиках? Что, по их мнению, будет следующим шагом бунтовщиков? Куда они уйдут после Клондайка? Или засядут там в оборону? Или что? Что, я спрашиваю?

Адъютант в затруднении промолчал.

Флагшип в сопровождении крыла SS вывалился в пространство, пыхнул облачком пара и устремился к далекой матке. Адъютант побледнел и прикрыл глаза. Не то чтобы он не переносил открытый космос, но вот сочетание космоса с сумасшедшей манерой пилотирования адмирала, когда звезды калейдоскопом крутятся в иллюминаторах и цифры мечутся по экранам – точно ненавидел.

– Сраная разведка! – разносилась на весь космос через включенные системы связи ругань адмирала. – Сраная контрразведка! Сраные русские! Долбаные сраные ученые! Все надо делать самому, буквально все! Никому нельзя доверять! Даже врагам!

Луна-4, защищенные помещения резервной Ставки России

Генерал Маркелов неодобрительно поглядывал на рассаживающихся офицеров. Новое руководство российского космофлота мыслями и мечтами витало очень далеко от военных будней, легкий гул и оживленный обмен мнениями подтверждал это как нельзя лучше. Путчисты были ошеломлены свалившимся на них богатством. Резервная Ставка! Сами эти слова они совсем недавно могли только произносить с придыханием и уважительным шепотком, а сейчас обживают здесь кабинеты, подбирают личные владения и делят сферы влияния! Генерал, плоть от плоти российского космофлота, тоже был ошеломлен и тоже делил, подбирал и обживал – до момента, когда руководитель аналитического центра положил ему на стол доклад с грифом «воздух». И теперь ему было не до кабинетов!

А подельники, похоже, не ощущали близкой катастрофы. Глаза блестят, речи громкие, несдержанные, форменные кители расстегнуты, жесты размашистые – весь набор признаков пьяной компании. В какой‑то степени это было правдой – но не настолько же, чтоб терять связь с действительностью?

Самым правильным сейчас было бы выстрелить погромче. И не в воздух, а промеж глаз кому‑нибудь. Кому‑нибудь бесполезному, каких всегда большинство. Тогда сразу бы вернулись в реальность. Генерал даже потянулся было к личному оружию, но передумал. Лучше не подавать примера, а то следующая пуля запросто прилетит самому генералу, и не промеж глаз, а со спины, в затылок. Эти смогут. Генерал Маркелов не обольщался насчет нравственных качеств своих единомышленников.

Но время шло, и как‑то надо было приводить офицеров в рабочее состояние. Или откладывать совещание на неделю – другую, пока не пройдет эйфория от захвата власти.

Генерал обдумал проблему, потом с сожалением достал пистолет и выстрелил. Раз уступишь, другой, а там и до потери власти недалеко. А власть генерал Маркелов терять никак не мог, потому что это означало для него одновременно и потерю головы.

Эффект получился ожидаемым. Майор – порученец, послуживший мишенью, взмахнул руками и рухнул, остальные замерли, словно замороженные взглядом гигантской змеи. И змея эта звалась – Смерть. Раньше на совещаниях офицеров не стреляли. Раньше на совещаниях улыбались, говорили ничего не значащие речи, делали доклады, отстраняли от сытых мест, в крайнем случае. Стрелять – это потом, втихомолку, с соблюдением приличий и очень, очень редко, только если договориться не получилось. А тут Смерть молча встала рядом с креслом каждого. И косу подняла.

– Не думайте, что сейчас подходящее время меня предать, – заметил генерал. – Он – думал.

Майор действительно решил поиграть за обе стороны. Не в первый раз, конечно, но теперь генерал мог от него избавиться, потому что недостатка в кадрах больше не было. К победителям многие желали присоединиться. Многие – но не все.

Майор лежал неподвижно в проходе, кровь медленно натекала на настоящий, безумно дорогой так называемый «генеральский» паркет. Никто не рискнул его убрать. Никто даже пошевелиться не рискнул.

– Господа, вас не смущает текущая ситуация? – тихо поинтересовался генерал. – Нет? Я так и предполагал.

– А что не так? – с трудом улыбнулся какой‑то толстощекий полковник, как припомнил генерал, из отдела материально – технического обеспечения. – Мы победили!

Генерал еле заметно поморщился и выложил пистолет на панель информатора. Информатор оказался европейского производства, как практически всё в резервной Ставке, с чуткими сенсорами, поэтому суматошно начал выдавать информацию. Генерал равнодушно глянул, что там интересовало его предшественника. Надо же, валютные курсы. Ну, генерала это тоже интересовало, и он невольно усмехнулся. Улыбка полковника медленно сползла с лица вместе с румянцем и пьяным блеском в глазах. Генерал удовлетворенно кивнул и предложил докладывать по старшинству.

– Господин главнокомандующий военно – космическими силами! – тут же преданно рубанул вскочивший генерал – полковник. – Вверенные мне части и соединения несут службу в установленном порядке!..

И совещание покатилось по давно отлаженному пути, как будто и не валялся труп в проходе. Доклады, а по сути заверения в преданности, сыпались один за другим. Генерал Маркелов слушал, задумчиво постукивая пистолетом по информатору. Значит, в установленном порядке… А ведь эти дуболомы совсем недавно проявляли звериную хитрость, змеиную изворотливость и дьявольское чутье в борьбе за власть! В резервной Ставке собрались те, кто действительно имел право занимать эти шикарные кабинеты, собрались лучшие, доказавшие свои права самым эффективным способом – удавив конкурентов. И теперь у них вверенные части и соединения несут службу в установленном порядке… Или борьба за власть – какой‑то особый род деятельности? Настолько особый, что успех в данной борьбе означает полную непригодность победителей к практической деятельности? Ну не дураки же собрались. Как‑то же смогли все присутствующие выжить в интригах, оттеснить конкурентов, вырвать свои звания, звездочки и должности? Смогли просчитать, на кого поставить, и теперь заслуженно ликуют, празднуя победу. Значит, не дураки. Или все же?..

– А где ваши рейдовики, генерал – полковник?

Вопрос прозвучал негромко, но очередной рапортующий мгновенно замолчал и замер. И все замерли, напряженно обдумывая ситуацию. Генерал Маркелов вздохнул. Перед ним сидели не дураки, и очень даже не дураки. Вот только вопросы практической деятельности их не интересовали, а интересовала их власть. И любые его слова они воспринимали именно в таком ракурсе. Кого накажут за дезертирство рейдовиков, кто возвысится на чужой неудаче – вот что всех интересовало. Вовсе не причины дезертирства.

– Мне не нужны виновные, – тихо заявил генерал Маркелов.

Головы многих непроизвольно дернулись в сторону лежащего на проходе тела и тут же развернулись на генерала с видом полнейшего доверия, за которым легко читалось: «А как же, ну да, не нужны, вон уже один валяется…»

– Сейчас – не нужны! – возвысил голос генерал. – Сейчас нужно решить, как бороться с бунтом!

– Они как‑то угрожают нашим планам? – после долгого молчания уточнил новый начальник контрразведки.

Генерал Маркелов постарался сдержать закипающее бешенство. Не понимают! Эти идиоты не понимают ничего! Не достучаться!

– Они только что штурмом взяли Клондайк.

Генерал подготовился снова получить в виде реакции выражение тупого рвения на лицах, за которым скрывалось безразличное «ну и что?», но на этот раз неожиданно для себя попал куда надо. Лица офицеров стали осмысленными и злыми. Каждый из них если не понимал, то нутром чуял, что ребята, проводящие успешные операции вместо роскосмофлота, смертельно опасны именно своими успехами. Так, глядишь, массами может овладеть убеждение, что руководство действительно ни на что не способно…

– Перестрелять бы их! – озабоченно сказал толстый начальник финансового управления. – Как‑то бы побыстрее… что, карательный корпус не справится? Кто у нас отвечает за это направление?..

И наконец пошла настоящая работа. Не звучали обвинения, замаскированные угрозы и ложь, никто не выяснял отношения. Офицеры почуяли угрозу своей власти и действовали четко, быстро, слаженно – так, как действовали во время переворота. От внимания генерала не укрылся факт, что практически все присутствующие неплохо ориентировались в происходящем на «Локи». У кого‑то там были знакомые, коллеги, деловые партнеры или хотя бы платные информаторы. И, конечно, они во время рабочей вахты находили возможность попользоваться дальней связью, или устройствами ЗАС, или сетью военных маяков – этак запросто, по – дружески. Абсолютно закрытыми, защищенными системами связи. Из чего следовало, что бардак на «Локи» – родной, российский, и никакие бунтовщики изменить его не в силах.

Что еще отметил генерал – все сведения с «Локи» оказались немного устаревшими. Как будто кто‑то перед операцией выключил всю связь. Или перестрелял связистов. А вот это уже – признак железной, непререкаемой дисциплины!

Забавно, но офицеры данный факт не заметили. И генерал понял, почему.

Им не требовалось.

Офицеры интересовались только властью.

И разбирались только в ней.

– Если не уйдут с Клондайка, Штерн их порвет! – уверенно сказал начальник генштаба. – Я его знаю. Значит, они уйдут немедленно. Куда? Кто у нас по разведке?

– Они из «черной бороды» вывалились, – тут же сообщил разведчик. – Туда и вернутся. Больше им некуда. Сейчас Седьмой флот от америкосов развернется, и в европейском секторе им не жить, загоняют насмерть. И у нас их тоже сразу, без суда… Так что только в «черную бороду».

– Ну и пусть сидят, пока не подохнут, там же ничего нет… – сказал кто‑то неуверенно, но на него накинулись все, и продолжения не последовало.

Генерал насмешливо посмотрел со стороны, как оперативно сколачивается боеспособное соединение, мгновенно решаются вопросы комплектования и снабжения – и подтянул к себе доклад аналитиков. Пора показывать, кто в доме хозяин, а то начальник финансового управления как‑то подозрительно быстро взял руководящую функцию в свои пухлые руки.

– Спланировали? – осведомился он. – Замечательно. Теперь послушайте, в чем проблема. Аналитический отдел провел исследование, и вот что выяснилось: личный состав флота находится в неустойчиво – пассивном состоянии. Как они объяснили, это означает, что любое подразделение в любой момент может перейти на сторону бунтовщиков. Без видимого проявления недовольства. Просто раз – и перейдут.

– Ерунда какая‑то! – не сдержался командующий соединениями спецназ. – Вечно эти аналитики гонят пургу.

Его поддержали одобрительным гулом. Что такое пурга и как ее гнать, никто не знал, но выражение пользовалось популярностью в штабных кругах, и что оно означает на самом деле, все прекрасно представляли.

– Я же спросил, где твои рейдовики, – напомнил генерал. – А они – там. По данным информаторов, вместе с бунтовщиками брали Клондайк. Это рейдовики, с их элитным обеспечением, расширенным пансионом, огромной зарплатой. А что тогда ждать от линейных частей?

– Я давно говорил, что большая зарплата – зло! – проворчал начальник по финансам. – Исполнитель должен быть голодным, чтоб не привередничал! Не послушали…

И толстяк глубоко задумался.

– Что, и каратели тоже?.. – заикнулся кто‑то.

– Я своих без поддержки не отправлю! – решительно воспротивился командующий мобильными соединениями военной полиции, то есть, проще говоря, главный каратель. – Я один корпус потерял, хватит!

Главный каратель был из старой команды, его генерал не счел нужным менять. Каратель – он и есть каратель, при любой команде.

Что они из себя представляют, бунтовщики? – спросил главный финансист. – Почему с ними так сложно? Что‑то особенное?

– Да не сказал бы, что особенное, – протянул начальник снабжения. – Мои люди там есть. Все то же, что у нас. Бардак, в общем.

– А за главного у них кто? Может, в нем дело?

– Да с главным у них вообще непонятно…

– Почему непонятно? – оживился начальник разведки. – Как раз понятно! Анархия там, в чистом виде. Десантниками командует майор Быков, он и раньше ими командовал. Кто с ним сталкивался, подтвердят: тупой качок, как и вся десантура, ничего особенного. Думает за него вообще зам по работе с личным составом. Уцелевшими с центральной базы руководит наш Кожевников, единственный, кстати, там генерал. Но он вообще‑то не с бунтовщиками, просто им отступать было некуда. Подвернется случай, он своих людей выведет и сам уйдет. Он – наш. Комэсками у них Гончар и Овчаренко, последний вообще из карательного корпуса, и что они там забыли, только им известно. Может, на лидерство замахиваются, да пока не получается… Ну, у амазонок свое руководство, но их мало осталось… и есть еще гражданский персонал «Локи», европейцы. Этим просто деваться некуда, вот и работают пока. А единого руководства там нет. Ну, Еремеев там, неплохие у него позиции, но он больше по материально – техническому обеспечению, еще кое‑кто по мелочи…

– А чего мы тогда с ними справиться не можем? – искренне не понял начальник финансов. – Если у них бардак?

– А того, что у нас бардака еще больше! – буркнул кто‑то. – А желания работать – меньше. Бунтовщики серьезно воюют, им спасаться надо!

– А, так они фанатики! – протянул толстяк. – Им при любом раскладе смерть… Тогда понятно.

Генерал Маркелов опустил голову, чтоб скрыть довольный блеск в глазах. Криво – косо, но совещание вышло на цель! Решена мучившая генерала загадка! Фанатики – это объясняло всё. И сверхъестественную результативность в бою. И их странное воздействие на военных космонавтов. И вообще всё. Фанатизм заразен, это известно еще с войн двадцать первого века! И как с фанатиками справляться, известно с тех же времен. Выжигать!

Видимо, остальные тоже правильно среагировали на знакомое слово, потому что в решениях были единодушны. Выжигать! Не считаясь с потерями!

А чтоб потерь было меньше, а результата больше, решили, во – первых, отправить по следу бунтовщиков «бутерброд»: мощную группировку кораблей космофлота, подпертую не менее мощным сводным соединением карательных корпусов. На всякий случай. Чтоб исключить неустойчиво – пассивное состояние личного состава. Дождаться, когда бунтовщики вернутся в «черную бороду», и… А во – вторых, каждый из присутствующих пообещал отдать своим людям на «Локи» приказ на уничтожение командирского состава бунтовщиков. Тактика не новая, и два века назад снайперам вменялось отстреливать в первую очередь офицеров – так почему бы не применить удачный опыт?

О рейде к Клондайку никто даже не заикнулся. По европейскому сектору только бунтовщики могли передвигаться. Фанатики, что с них взять.

Превосходство в технике или фанатизм. Эти два объяснения чужих успехов – наиболее частые в земной истории. Конкистадоры бросили к ногам Европы целый континент – огнестрельное оружие, кони и религиозный фанатизм. Наполеон бросил к ногам Франции всю Европу – прекрасная артиллерия и фанатичная гвардия. Русские прогнали Наполеона обратно через всю Европу – звериная фанатичность северных дикарей. Немцы подмяли под себя Европу блицкригом – великолепное германское оружие и фанатизм нацистов. Русские перемололи в жерновах войны Германию со всеми ее союзниками – дикий коммунистический фанатизм русских, подпертый превосходной американской техникой…

И никого не смущает ложь.

Никого не смущает, что фанатизм – не ружье, из него не убить врага. Наоборот, он ослепляет ненавистью и туманит разум. Но это никого не смущает. Не смущает, что военная техника – не панацея, и вообще‑то примерно одинакова у противоборствующих сторон. Ружья конкистадоров – смех на палочке против скорострельных луков, и кони на кручах Анд и в сельве Амазонии – не преимущество, вовсе нет. В наполеоновских войнах в обе стороны летали одни и те же ядра, и русский звериный фанатизм стоит в ряду со сказками о белых медведях на улицах столиц – уверен, и в веке двадцать пятом эти сказки про русских будут иметь хождение. Сотрется сама память о медведях, а сказки – останутся.

Ну а то, с какой скоростью германское хваленое оружие и нацистская одержимость уступили американскому хваленому оружию и русскому фанатизму, приводит к одной неизбежной мысли.

Это – ложь.

Вот и в двадцать третьем веке, в самом его расцвете – чем объяснили необыкновенный взлет России? Техникой и фанатизмом. Ничему не научила история.

Люди не хотят видеть истину.

Страшатся встать лицом к ней.

Увидишь ли ее ты, мой читатель, за строками летописи? Не знаю.

Но постараюсь, чтоб увидел.

Я – камень, лежащий в степи…

Шаг девятый
Астероидный кластер Клондайк

Вселенная медленно кружилась перед его закрытыми глазами. Клондайк, вспомнил он. Они атаковали Клондайк. Значит, сейчас он на Клондайке. У европейского кластера – заданное вращение с земными параметрами. Жители Клондайка предпочитали встречать под своими куполами привычные рассветы и закаты. Это не вселенная вращается, а он сам. И где‑то на краю вселенной зловеще мигает двигателями на разгоне Седьмой флот…

До потолка медблока оказалось не менее трех метров – с точки зрения офицера, гигантомания какая‑то. Клондайк, напомнил он себе, здесь места хватает.

Обзор перекрыла стройная девушка, затянутая в медицинский стерил – комплект. Клаудия. Заглянула в глаза устало, но очень внимательно, совсем как настоящий врач. Да она скорее всего им и являлась. Помимо прочего.

Он попробовал сложить медицинский кокон и сесть. Не получилось.

– Товарищ младший лейтенант! – предостерегла девушка. – На ближайшую неделю война для вас закончилась.

– Сколько времени мы здесь? – просипел офицер.

– Два пятьдесят, как сдался персонал, – донесся голос десантника – телохранителя. – Четыре часа с начала штурма.

Он прикинул, сколько времени потребуется Седьмому флоту, чтоб гарантированно перекрыть им уход. Получалось, что надо вставать. Плохо‑то как…

Он напрягся и снова попробовал сесть.

– Убить себя хочешь? – мгновенно рассердилась Клаудия. – Нет, ты будешь жить! Встанешь – помрешь, понял?

– Руки! – донесся окрик десантника, но шприц в руке Клаудии уже ткнулся в его плечо, щелкнул, и вселенная прекратила вращение…

Вселенная медленно вращалась перед закрытыми глазами, на ее окраине злобно горели двигатели кораблей Седьмого флота. И кто‑то еще подтягивался из глубины европейского сектора. Скорее всего, старый знакомый Штерн. Плохо…

– Сколько мы здесь? – хрипло спросил он.

– Шесть часов, – донесся угрюмый голос. – Можете открыть глаза, товарищ император, она ушла.

На брови телохранителя красовалась свеженькая ссадина. Под внимательным взглядом офицера он недовольно отвернулся. Десантники из‑за специфики своей профессии очень болезненно относились к поражениям в рукопашной, из чего следовало, что оно таки произошло.

– Что здесь было?

– Ваша девушка здесь было, – буркнул боец и осторожно потрогал болячку. – Капитан Михеев было и разнимало, смелый он человек… Вас интересует конкретно кто? А если что, то ничего не было. В смысле, серьезного. Клаудия назначила вам недельное восстановление в медикаментозной коме, все согласились, что она ваш личный врач. В итоге.

– Я не согласен, – прошептал офицер. – Вы не понимаете… Седьмой флот на подходе…

– Уйдем! – уверенно сказал десантник. – Пленных уже принимаем на борт. Разграбим базу, забьем хранилища расходниками, пополним оружейные склады и уйдем. Все будет в порядке, товарищ император. Выздоравливайте спокойно.

Он всмотрелся в защитную сферу Клондайка. Не уйдем, хотел сказать он, но десантник озабоченно глянул на приборы контроля жизнеобеспечения и взял пневмошприц. «Что ты делаешь, дурак? – безмолвно закричал он, падая в пустоту забытья. – А кто проведет корабли наружу через систему обороны, кто? Она же самовосстановилась! Дурак…

Вселенная медленно вращалась перед глазами. Горели огни двигателей маток Седьмого флота. Уже близко, опасно близко. А встать по – прежнему не было сил. Что за дрянь ему колют? Медикаментозная кома. Ой как плохо…

Где‑то на пределе слышимости шелестели, переговаривались знакомые голоса. „Семерка“. Как здорово, что живы. Живы и пытаются что‑то предпринять. Как он и надеялся.

– Синхронизируется, – озабоченно сказал пилот. – Но долго‑то как…

Прилетел и угас вопль стрелка о том, как сильно он хочет жить.

– Не успеваем?

Это старшина.

– Немножко, – признал пилот. – Европейцы на подходе. Придержать бы их, да нечем. „Нибелунг“ без лоцмана защитную сферу не пройдет, а кэп в коме. И неизвестно, встанет ли. У него сердце больное.

– Я проведу! – с готовностью отозвался офицер. – И у меня здоровое сердце, что вы путаете?!

Голоса отдалились и затихли. Не услышали. Ну правильно, он же не старшина, держать связь не натренирован.

Он подавил отчаяние. Спасти бунтовщиков мог только он. Или он, или никто. Ему бы связь – и глаза. Но глаза‑то у него теперь есть. Вон они, европейцы. Надвигаются, нависают. И защитная сфера Клондайка никуда не делась, надежно заперла бунтовщиков в западне. Из медблока он различал и группировки ракетных платформ, и самонаводящиеся брандеры, и минные поля в метеоритном шлейфе Клондайка, и перекрестья систем захватов целей в „глазе бури“ – и все это только ждало, чтоб бунтовщики допустили ошибку. Как он провел через них корабли совсем недавно, непонятно.

Но связь у него тоже имеется в распоряжении, вдруг понял он в момент очередного просветления. В любой медицинский кокон встроен комплекс виртуальной реальности. Который не может не иметь выхода в инфосеть. Хотя бы во внутреннюю. И что это, если не связь? Нужно только правильно обратиться…

И он обратился. Потянулся в безмолвную пока что пустоту, крикнул что было сил. Как‑то же это делал старшина? И даже стрелок? И, скорее всего, пилот тоже? Значит, могло получиться и у него. Он же видит вселенную? А грави – связь, она… она – та же вселенная, малая ее часть…

И пустота ответила. Сначала – ощущением присутствия. Потом мелькнул возглас стрелка, что‑то матерное, как обычно, и еще про него не очень вежливое, но радостное. Но он искал не экипаж „семерки“. „Семерка“ – это важно, но потом. Сейчас ему требовалось достать „Нибелунг“.

Он сосредоточился и потянулся к звонкому строгому образу девушки.

– Лючия, выведи „Нибелунга“ навстречу европейцам! – четко и ясно приказал он. – Связать боем и задержать! „Нибелунгу“ старт! Начинаю проводку: плюс, восемнадцать – восемнадцать, брандер по курсу, уничтожить залпом „Торов“!

– Есть старт „Нибелунгу“! – донесся решительный ответ. – Плюс, восемнадцать – восемнадцать, „Торам“ по курсу залп…

Сквозь бред он почувствовал, как ему снова что‑то вкололи – и полетел в пустоту. Но, даже падая в ничто, он продолжал безошибочно вести „Нибелунг“ через защитные заграждения Клондайка. Ведь там Лючия, там доверившиеся ему люди. А людей он обязан сберечь. Сам он при этом мог умереть, это ничего, это допустимо, но вывести людей – обязан.

Корабль орбитальной обороны прорвался через защитную сферу Клондайка и бесстрашно кинулся в бой на европейский флот…

Майор Быков вопросительно уставился на подчиненного.

Подбежавший боец выглядел так, как будто нашел кейс с кредитными картами пан – эро. На предъявителя.

– Там… завод по производству расходников! – выпалил он. – Руководство на проходной и требует представителей командования! Что, стрелять?

– Сначала поговорить! – возразил майор обрадованно. – А потом, естественно, стрелять! Завод расходников! Ему цены нет! Черт, интересно, его можно на „Локи“ перетащить?

И замер, прислушиваясь к очередному сообщению.

– Майор, кто из твоих на охране императора? – донесся обеспокоенный голос капитана Михеева. – А то по агентуре циркулярка прошла крошить наше руководство! Мы, конечно, все в какой‑то мере агенты чего‑нибудь, но все же вот тебе списочек штатных диверсантов…

Майор послушал еще пару секунд, изменился в лице и дернулся бежать обратно – четвертым в списке значился лейтенант Гром, тайный боец спецподразделения „Браво“ руководства карательных корпусов России – и нынешний телохранитель самого товарища императора! После штурма Клондайка даже самый тупой десантник понял, что их император – не просто младший офицер. И даже вовсе не офицер, а некто выше, гораздо выше. И что сохранность его жизни означает жизнь для всех остальных бунтовщиков. Так что – защитить любой ценой!

– Куда? – остановил его заместитель. – Марш к руководству завода! Без тебя его точно перестреляют! В медблоке сам разберусь!

– Слушаюсь, товарищ капитан! – сердито рявкнул майор – но действительно послушался.

А капитан перевесил автомат под руку и побежал к местному госпиталю – именно туда определили на лечение и товарища императора, и большинство раненых при штурме бойцов, как своих, так и европейцев. Бежать в броне и с полной разгрузкой – удовольствие сомнительное, капитан мгновенно взмок и помянул неласковым словом капитана Михеева не раз и не два. Что бы контрразведчику не сбросить данные по ликвидаторам заранее?! Нет, надо тянуть до последнего, чтоб потом десант бежал, выручал, как всегда!

Клондайк, как ни странно, продолжал жить своей экзотической внутренней жизнью, как будто не было никакого штурма. Толклись в торговом центре люди, капитану даже пару раз пришлось недовольно бросить на ходу „entschuldiegen Sie bitte!“ и отодвинуть нерасторопных стволом автомата. В скверах и парках под желтыми куполами закатного солнца на скамеечках сидели и подслеповато щурились на бегущего русского десантника старички – явление в космосе из разряда редких. И дети носились по игровой площадке, явление еще более редкое. И студенты шли откуда‑то оживленной толпой. И никого не волновала ожесточенная стрельба в укрепцентрах, не смущал вооруженный громила с сигнатурами космодесанта России на дорожках европейского промышленно – научного кластера!

Это космос, напомнил себе капитан. Здесь – свои особенности. Война войной, но никто в здравом уме не станет ломать жилой астероид, слишком большая он ценность. И не в здравом уме – тоже не станет. И все это знают. В космосе невозможно представить пацана, из пакости портящего оборудование жизнеобеспечения. В космосе даже полицейские – да что полицейские, даже охрана корпораций! – даже они палят по захватчикам из слабопатронных вариантов оружия, чтоб ненароком не поломать что‑либо важное. Гранатометные „залпы“ десантников на Клондайке смотрелись кощунством, бойцы – земляне это чувствовали и старались пускать в ход в крайнем случае.

А еще жители Клондайка не воспринимали войну своим личным делом. Подумаешь, стреляют. Всего лишь очередной передел сфер влияния, игры элиты, а Клондайк как работал, так и продолжит работать, расходники нужны всем…

Хорошее место, пожить бы здесь, решил в результате капитан – и прибавил скорости. Трехэтажный корпус госпиталя посреди парка под главным куполом Клондайка издали выглядел мирным, но что там в данный момент творил лейтенант Гром, засекреченный, мать его, боец отряда ликвидаторов „Браво“, оставалось только догадываться.

А лейтенант, когда капитан ворвался в бокс, занимался необычным для профессионального убийцы делом – пытался спасти жизнь своей предполагаемой жертве. С медицинской аппаратурой боец управлялся вполне уверенно и отпрянул от консоли управления, только когда капитан недвусмысленно клацнул затвором – правда, отпрянул с пистолетом в руке.

– Ну? – емко поинтересовался капитан.

– Капитан, я тебя уважаю и вообще ты мой начальник, но подойдешь к императору – застрелю! – серьезно пообещал лейтенант, настороженно следя за руками своего, между прочим, непосредственного командира.

Капитан обдумал тираду.

– Что, в „Браво“ берут идиотов, которые путают команды „ликвидировать“ и „охранять“? – в результате поинтересовался он.

– Я в „Браво“ вступил, чтоб чистить страну от коррупции! – разозлился лейтенант. – Ну так император как раз это и делает. Не так ли? Поэтому я – за него.

– А приказ руководства?

– А пошли они по инерционной. Их самих чистить пора.

– В правильном направлении мыслишь! – одобрил капитан и шагнул к кокону.

– Стоять! Я‑то из „Браво“, а ты кто?

– Особая служба империи, отдел „С“, – усмехнулся в свою очередь капитан. – Вступил, чтоб чистить страну от всякой мрази. Но у нашего императора получается лучше, не так ли? Так что и я – за него.