Текст книги "Охота на тринадцатого (СИ)"

Автор книги: Владимир Журавлев

Соавторы: Владислава Груэ
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)

– Одежду бисекс носят люди бисекс, адмирал. На Луне-1 и Земле их абсолютное большинство, остальные подстраиваются под моду. Ваши имиджмейкеры разумно решили, что придерживаться общепринятого стиля – правильный вариант.

– Разумно? Они бы мне еще лифчик подложили! – буркнул адмирал и полез в гардероб. – Ежи, ты еще чего‑то хотел?

– Адмирал! – возмутился Радзивилл. – Но Лючия Овехуна…

– Да, я понимаю, что Лючия представляет у нас интересы сынов Даждь – бога, – спокойно сказал адмирал и удовлетворенно улыбнулся, наконец обнаружив подходящую по стилю рубашку. – Она сама из них.

Штерн оглядел себя в зеркало, расстегнул верхние фиксаторы, расправил на плечах ворот и повернулся. Радзивилл удивленно моргнул: перед ним стоял одетый в спортивном стиле, спокойный, уверенный в себе мужчина с легкой сединой в волосах, вовсе не тот сумасшедший шустрый старикан с крупнокалиберным пистолетом в руке, каким он привык видеть своего начальника и кумира.

– Я понимаю, что Лючия – русская разведчица, – усмехнулся адмирал. – И всегда понимал. А понимаешь ли ты, что она – моя жена? Она – Лючия Штерн, понимаешь?

– Да, но…

– Все же не понимаешь. Присядь. Вино?

– Сэр, я понимаю, что вон та молоденькая девушка – ваша жена, – осторожно сказал Радзивилл. – Я не понимаю, что в ее юном теле такого ценного, чтоб терпеть шпионку в своем личном пространстве, но… мне и не надо понимать. Она ваша жена, вам и терпеть – вам и контрразведке. Чего я не понимаю действительно, хотя должен – как сказанное вами может быть правдой.

– Не веришь мне?

– Сэр, вера – вопрос религии, а у нас экономика, – улыбнулся Радзивилл. – Веру в пищевую кассету не расфасуешь и вместо расходников не поставишь.

– Ну, расходники сыны Даждь – бога договорились с администрацией завода покупать по усредненным ценам и в приоритетном порядке, – заметил Штерн. – Администрация согласилась. В итоге. Те, кто живы остались, я имею в виду. С пищевыми кассетами и всем прочим – аналогично. Клондайк – огромный промышленный кластер, производит все.

– Покупать… а на что? У бунтовщиков ничего нет, кроме военных кораблей, требующих после боев огромного ремонта.

– Не вникал, – пожал плечами адмирал. – Вроде собираются обеспечивать Клондайк сырьем. Кто‑то должен таскать полиметаллы и метан, почему не они? Корабли для того и предназначены, чтоб таскать, они у сынов Даждь – бога есть.

– Военные корабли вообще‑то предназначены для войн и захватов! – желчно возразил Радзивилл.

– Но таскать – могут?

Бывший адъютант глубоко вдохнул, задержал дыхание и постарался привести мысли и чувства в порядок.

– То есть вы представляете ситуацию вот каким образом: бунтовщики захватили основные промышленные производства космической Европы и, вместо того чтоб наложить на них руку или хотя бы разграбить, просто вернули захваченное? Так, да?

– Бунтовщики захватили Клондайк, чтоб освободить своих пленных! – рявкнул Штерн, наконец‑то превратившись в знакомого адъютанту бешеного адмирала. – Потому что некие идиоты прикрыли программу обмена военнопленными и замучили до смерти несколько амазонок! Да, первым идиотом был я – потому что идиот! И если б мы не заперли их там, они спокойно улетели б разбираться с этим, как его там, дебилом… генералом Маркеловым! Но случилось то, что случилось, отныне Клондайк находится в русской сфере влияния и под управлением сынов Даждь – бога! Прими это, Ежи, и радуйся, что они ограничились отменой прав крупных собственников!

– Вот мы и добрались до сути… – пробормотал Радзивилл и встал. – Адмирал, крупные собственники Клондайка недовольны потерей своих активов! Боюсь, если вы продолжите эту политику, вам не прожить больше месяца. Вам и вашей юной жене, разумеется.

– Надо бы продолжить! – поморщился адмирал. – Но не потяну, тут ты прав. Пусть живут… пока что. Но на Клондайке могут утереться и забыть! Это не дело, когда бешеными прибылями Клондайка распоряжаются хлыщи, не имеющие никакого отношения к производству! Уже и собственники среднего звена норовят построить себе на Земле „бриллиантовые“ яхты, выкупить в личное владение небоскребы… нет, это не дело! Правильно сыны Даждь – бога решили: прибыли от предприятий – только предприятиям! Кому не нравится, пусть выставляет претензии майору Быкову! Говорят, он на переговоры ходит с гранатометным „залпом“ на плече, просто молодчина какой‑то…

– Корпорации не станут выставлять претензии! – начал закипать монаршим гневом Радзивилл. – Они просто отрежут Клондайк от европейских экономических связей, от кредитов, от инвестиций, от передовых научных разработок, от рынков сбыта – и через год ему конец!

– А ты у нас для чего? – удивился адмирал. – Делай так, чтоб не отрезали! Ты монарх, у тебя вся полнота власти! И, кстати, весь европейский космофлот. А те высшие офицеры, которые назючивают тебя на атаку Клондайка, наверняка имеют там солидные пакеты акций, на гадальный сайт не ходи! Разберись с ними – силами моей личной разведки, если потребуется. Не дело, когда руководители космофлота имеют денежные интересы на стороне. Они поставлены на службу обществу, вот пусть и служат обществу, а не собственному обогащению!

– Адмирал, вы понимаете, что своими распоряжениями фактически спасаете сынов Даждь – бога? – тихо спросил Радзивилл. – Неужели вы настолько ослеплены любовью…

– Ох и дур – рак ты, Ежи! – вздохнул адмирал. – При чем тут любовь? Сыны Даждь – бога – мой надежный тыл, понял? Ни черта ты не понял… Они объявили своей философией лучшие человеческие качества – и реально руководствуются ими!

– Люди не могут успешно существовать, руководствуясь лучшими человеческими качествами. История доказала, сэр.

– А с чего ты взял, что они – люди? – остро глянул Штерн. – Или, вернее, с чего ты взял, что мы – люди?

– Мы – прямоходящие хищные обезьяны, – криво улыбнулся Радзивилл. – Извините, сэр. Я не очень хорошо думаю о человечестве.

Вот, уже начал понимать! А сыны Даждь – бога… может, действительно сыны бога… Я не знаю. Но если они сказали, что допустят европейские корабли в ремонтные доки Клондайка – они допустят. Я могу им доверять. Даже больше – я могу доверять только им. Пусть лучше за моей спиной будут сыны Даждь – бога, чем генерал Маркелов или, не допусти судьба, совет директоров Луны-13! Разбейся в лепешку, кайзер Радзивилл, но чтоб Клондайк жил как ни в чем не бывало! Он – наш надежный тыл, оттуда можно не опасаться предательства! Ну и помимо прочего это уникальный социальный эксперимент, будет любопытно посмотреть… да и посетить. Там полно удивительно красивых клонесс, ты в курсе? Ах да, ты же сам клон и не интересуешься… а жаль.

– Я поражен тем, какое влияние оказывает на вас обычная русская шпионка! – завистливо сказал Радзивилл. – Где бы мне таких достать, да побольше? Засунуть по штучке на каждую из наших лун и руководить… Но, кажется, я вас понял, адмирал. Есть расшибиться в лепешку, но обеспечить режим экономической свободы Клондайку и сынам Даждь – бога. Есть повернуться к ним спиной, а ко всему остальному миру – зубастой пастью. Разрешите исполнять?

– И можешь даже бегом! – усмехнулся Штерн.

– Мне будет вас не хватать! – вдруг вырвалось у Радзивилла. – Может, перенесете отставку?

– Я – пес войны, – покачал головой адмирал. – Убивать могу, но с задачами мирного времени лучше получится у тебя. А у меня – вот, юная жена, или не видишь?

– Я буду приходить к вам за советами и указаниями!

– Служи не мне, Европе, – серьезно сказал Штерн. – Ну, ты клон, у тебя получится. Действуй, кайзер Радзивилл.

Луна-1, российский сектор

– Что, сержант, плохи наши дела?

Голос генерала Маркелова казался спокойным. Как будто не он недавно запирался в собственном кабинете, отключив всю связь, как будто не он хрипел в переговорник „не верю!“, получив сообщение о переходе всего космофлота к бунтовщикам.

– Я бы не сказал, что так уж плохи, – рассеянно отозвался главный аналитик, не отрываясь от изучения информлент. – Да, мы потеряли флот, но приобретений – больше. В нашем распоряжении все луны космической России, это огромный промышленный и человеческий потенциал…

– Мы не потеряли космофлот! – резко оборвал генерал. – Это бунтовщики его потеряли! Они что, думают, мы им дадим заправляться и ремонтироваться в наших доках?!

– Здраво размышляя, именно так мы и должны поступить, – серьезно сказал главный аналитик и наконец поднял на генерала покрасневшие от усталости глаза. – Господин генерал, любое другое развитие событий гарантированно ведет к огромным материальным и людским потерям…

– Ну и что?

Главный аналитик осекся, не найдя ответа.

– Доложи‑ка лучше, что у нас с „тринадцатым“, – небрежно приказал генерал. – Вы, профессионалы, вроде бы заверяли, что определили его. Что он на Клондайке. И? Я тебя слушаю, сержант.

– С „тринадцатым“ у нас хорошо, – невозмутимо сказал техник – сержант. – Его больше нет. По данным разведки, экипаж „семерки“ погиб в бою, взрыв истребителя зафиксирован средствами технического контроля всех участвовавших в конфликте сторон. Лидер бунтовщиков, так называемый „товарищ император“, умер в присутствии множества свидетелей, отказало сердце. Кремирован по стандартам промышленных зон в биокомплексе Клондайка. Что‑то могли знать амазонки, но тут постарались европейцы, накрыли их эскадру новыми противоистребительными средствами, из атаки не вернулся никто. Тогда же погибло большинство десантников, вообще у бунтовщиков огромные потери, победа над европейцами далась им очень дорого. Так что из возможных носителей информации о полной теории гравитационных преобразований в живых не осталось никого.

– То есть у вас пшик?

– У нас – объективная информация, – пожал плечами главный аналитик. – Секретоносители погибли, это факт. Но осталась техника, участвовавшая в боях, остались ремонтники и оружейники, обслуживавшие эскадру амазонок и саму „семерку“. Негласный осмотр истребителей не выявил в их конструкции принципиальных изменений. Допросы техников результаты осмотра подтвердили. Этого вполне достаточно для вывода. Вывод таков: носители информации о теории гравитационных преобразований реализовали ее на имеющейся в их распоряжении технике. Следовательно, если смогли они, то смогут все. Теперь это всего лишь вопрос времени, и времени очень небольшого. Лакуны в теории будут заполнены, это очевидно. Научно – исследовательские группы получили соответствующие задания, промежуточные результаты уже есть… они очень любопытны. Инженеры с Луны-2, например, провели испытания многократно отстреливаемых кожухов защиты систем связи в условиях олл – аут, связь удалось удержать большую часть времени имитации боя. Кстати, они подобные разработки проводили много лет назад, тогда ими не заинтересовались, но это у нас как всегда. Далее: летчик – испытатель высшего класса майор Бокий произвел попытку преодоления защитной сферы Клондайка на истребителе „Черт“ с дополнительной навигационной аппаратурой. Попытка успешна, протокол испытаний и записи бортовых самописцев в наличии, как и подтверждения независимых наблюдателей… Получается, господин генерал, не в „тринадцатом“ дело. Не только в нем. Просто… воевать лучше надо, вот и все. Бунтовщики это сделали: умылись кровью, но Штерну вломили. А мы делим американский сектор. Мне личные дела экипажа „семерки“ в архиве до сих пор не нашли! Никто работать не хочет, а валим на „тринадцатого“…

И главный аналитик снова уткнулся в поток информации.

– Говорят, ты приказы от моего имени раздавал? – поинтересовался генерал рассеянно, думая о чем‑то другом.

– Государство подобно кораблю, кто‑то в нем должен стоять на вахте, кормить экипаж, зарплату выдавать, ремонтную жидкость закачивать, – проворчал главный аналитик. – Без этого кораблю конец. А вас трое суток не было. Вот и пришлось первоочередные проблемы как‑то решать, мне да главному финансисту… Он хоть и жучара, но ситуацию тоже понимает правильно…

Генерал кивнул своим мыслям, похлопал главного аналитика по плечу и ушел.

Техник – сержант озадаченно посмотрел ему вслед. Что‑то царапнуло внимание, но из‑за усталости не понять. То ли генерал сказал ему что‑то не то. То ли он сказал генералу что‑то не то. Значит, пора отдохнуть. В ресторан сходить в бывшем американском секторе… Главный аналитик довольно улыбнулся. Ему очень нравилось ходить в рестораны американского сектора.

Ему вообще очень нравилось пользоваться благами, недоступными большинству. Ходить с хозяйским видом по ковровым дорожкам генштаба. Курить, стоя у настоящих окон, залитых настоящим солнечным светом. Обедать в роскошных ресторанах, не обращая внимания на цены. Купаться в элитном комплексе „Лагуна“, отдыхать на лежаке закрытого ведомственного пляжа в приятном одиночестве.

Ему нравилось чувствовать себя выше других.

Мобиль тихонько пискнул, осведомился о цели поездки и плавно покатился по выделенной полосе. Техник – сержант лениво разглядывал плывущих со странной грацией пешеходов. У него так пока что не получалось. А так одеваться – и не хотелось. Бусики на шее, маечка – прозрачка, браслетики на стройных ножках, шорт – флай – а вроде мужчина. Или женщина. Из мобиля не понять, говорят, если пощупаешь, тоже не понять. Бисекси. Разговаривать с такими лучше на эро, там родов нет.

И вообще лучше все – на эро.

У ресторана мобиль ткнулся в корму броневика, стоящего поперек парковки, и печально запищал. Главный аналитик недовольно покривился – ненадолго вокруг американский порядок, русские пришли.

Как‑то неправильно прошел разговор с генералом Маркеловым, вдруг и совершенно независимо от происходящего понял он. Не о том говорили. Что „тринадцатый“? Жизнь космической России не от него зависит. Подступающая массовая безработица на российских лунах гораздо важнее. Взаимоотношения с бунтовщиками, с оказавшимся в их управлении Клондайком – очень важны. В космической Европе обязанности монарха принимает на себя полковник Радзивилл, а не адмирал Штерн – это необычайно важно. А генерал спросил про „тринадцатого“. Дался всем этот призрак. Погиб – и правильно сделал. Главный аналитик на его месте тоже погиб бы. Лучше сгореть, чем попасть на пыточный столик. Главный аналитик, если на то пошло, вообще не высовывался бы. Подумаешь, теория гравитационных преобразований. Собственная жизнь важнее. Достижения нации не на научных открытиях держатся, а на трудолюбии народа, на образованности его, на… на честности и компетентности руководства. Бунтовщики, если разобраться, и без „тринадцатого“ победили бы. Потому что они, если разобраться, бьются с европейцами, строят нечто странное и новое, а генерал Маркелов всего лишь делит американский сектор. К чему стремятся, того и достигнут. Как бы объяснить генералу, что дележка американского наследия – фактически смерть космической России? Без флота лунам не выжить. Сначала безработица, системный кризис… Главный аналитик вспомнил равнодушное маркеловское „ну и что?“ и вздрогнул.

Он поднимался по ступеням ресторана, когда мимо проплыла группа людей, привлекшая его внимание. Крепкий мужчина с малоподвижным квадратным лицом. Узконосый тип с брюзгливо поджатыми губами. Курносый парень с легкомысленной улыбочкой. И между ними две девушки. Вообще‑то у главного аналитика была не очень хорошая зрительная память, но эти лица он точно знал. Да что знал – они ему в кошмарах снились!

Мужчина, обнимавший за талию стройную девушку с удивительно синими глазами, вопросительно посмотрел на него. Главный аналитик машинально приложил ладонь к пилотке и отвернулся. Этого не могло быть. Клоны, слишком много повторяющихся лиц вокруг, в этом дело. К тому же, грубиян, ворчун и раздолбай – самое распространенное командное сочетание видеомиров. И девушки – антиподы им в тему: скромница и воительница, из тех же видеомиров. В „Сибирских амазонках“ такие команды попадались, например, на каждом шагу. Да, именно в этом дело. Просто гуляет команда из „Сибирских амазонок“.

Он обернулся и посмотрел им вслед. Все же странная компания. Для Луны-1 – странная. Из пятерых ни одного бисекси. Мужчины – в безличных повседневках инженерного состава среднего звена, ни цепочки на шее, ни серьги в ухе, ни даже разукрашенного стразами ранта трусов над низко посаженными брюками, настоящие мужчины, совсем как на кораблях космофлота. Высокая блондинка трогательно жмется к своему партнеру полной грудью, что тоже небывалая для Луны-1 редкость, шорт – флай взлетает при каждом плывучем шаге, обнажая стройные женские ножки… и такие ножки на Луне – редкость! А вот в эскадре амазонок – как раз нет… И миниатюрная чернявая девчушка между двумя парнями – что‑то знакомое крутится в памяти…

– Александра Механик?! – вырвалось у него непроизвольно.

Брюнетка вздрогнула, обернулась, глянула пронзительно огромными карими глазами…

И тут пуля снайпера ударила главного аналитика в грудь, развернула и бросила на ступени. Накатила разрывающая внутренности боль, и вместе с ней – понимание. Понимание того, что зря он на двое суток осмелился взять на себя полномочия генерала Маркелова. Покусился на власть. И вот он, генеральский ответ, сжигает болью грудь.

– Я же делал как лучше! – прохрипел он и захлебнулся кровью.

Он еще успел понять, что генералу Маркелову не нужно как лучше, генералу нужно всего лишь отстоять свою власть, порвать глотки всем конкурентам, и наверняка где‑то сейчас валяется в крови главный финансист, продажная шкура и жучара, тем не менее пытавшийся сделать для государства хоть что‑то…

Потом прилетела вторая пуля, и мучительная боль в груди угасла. А вместе с ней – и жизнь.

Главный аналитик принял смерть спокойно. Стремился к избранности, к роскоши? Хотел быть над всеми? Будь готов заплатить за то, что оказался не самым сильным. Ну а собственная жизнь – универсальное платежное средство.

Эпилог

– Полдень двадцать второго века, – пробормотал старик.

– Ну, вот оно, будущее, охрененно какой год! – тут же возбудился второй. – Серега, ты обещал прогресс – где он?!

– В руках держишь.

В июльский полдень середины двадцать второго века два старика как ни в чем не бывало стригли живую изгородь вдоль подъездной дороги – и болтали, как все старики. Архитектурно – ландшафтный кодекс поселка комфортного проживания "Элита" предполагал зеленые ограждения всех проездов, и не абы какие, а художественно оформленные. Старые русские любили жить красиво. Но в России, как всегда, на законы плевали, и кустики стригли не дорогие ландшафтные художники, а двое почти бесплатных простых инвалидов по старости – тощих, морщинистых, но очень даже жизнелюбивых и энергичных индивидуумов. Подъездных дорог в "Элите" хватало, не то что в соседнем коммунальном поселке, так что работа стариков была бесконечной, как сама их жизнь. Но они справлялись и с работой, и с жизнью. Секаторы "Стригаль" со встроенной поддержкой геометрических форм так и мелькали, формируя параллелепипеды, сферы, конусы и овоиды, тоненькие веточки ковром ложились на газон. Старики болтали ни о чем, то есть о жизни.

Жизнь на Земле шла как обычно, невзирая на полдень даже не двадцать второго, а уже двадцать третьего века. Солнце светило, небо голубело, и легкий ветерок игрался листьями цветушника, самого дорогого из декоративных кустарников нынешнего сезона. В коммунальном поселке его садили как главное украшение приусадебной лужайки, а в "Элите" он – вот, обычная зеленая изгородь.

– Если говорить о собственно прогрессе, то он неоспорим, – спокойно продолжил тот, кого назвали Серегой. – Асфальт заменили на композит – ленточное покрытие…

– Композит, хренозит! Разница в чем?

– Прогресс. Мы говорим о прогрессе. Тогда уточни предмет спора, Виктуарий.

– Ну, прогресс… когда лучше становится, – пробормотал задиристый спорщик. – И я Виктор, если чо.

– В чем лучше?

– Да во всем!

– Врешь, – спокойно констатировал более образованный Серега, отстранил секатор на вытянутую руку, выцветшим глазом вгляделся в индикатор форм, перевел ползунок на конус и продолжил работу. – Я тебе обещал не во всем, а научно – технический прогресс. Ну так вот он, в руке держишь.

– Секатор? Маловато!

– Еще… – старик аккуратно вел инструментом по искоркам – отметкам, – изменился отечественный автопром, гибрид – автомобили стали нормой…

– Гибрид, хренит… все равно автомобили!

– … жилое строительство перешло на модули, глобы связи и вирт – экраны никого не удивляют…

– Да это мелочи по большому счету, Сергей!

– … и мы расселились по космосу.

Виктор – Виктуарий хыкнул и замолчал. Про человеческую диаспору в астероидных поясах знал даже он.

Мимо бесшумно проплыл гибрид – автомобиль, высокомерная девочка в салоне смотрела перед собой и вдаль. Старики проворно убрались с проезжей части: клиновидный телоотбойник люксовой "Златы – старт" красноречиво указывал на людоедские наклонности юной хозяйки. Принцип безусловной виновности пешеходов ввели давно, но телоотбойник ставили не все, далеко не все.

– И это тоже прогресс. Обратил свое старческое внимание на личико, ага? Вот сколько ей лет? На первый взгляд тринадцать – пятнадцать, а на самом деле? Геронто – медицина прет…

– Автострадная! – уважительно сказал Виктор, провожая сальным взглядом золотоволосую красотку. – Сенсорная! Видел, как она штурвал? Двумя пальчиками!

– Ну и взял бы себе такую. Деньги же есть?

– Девочку? Я бы взял, да не пойдет… Слушай, когда мы перестанем девочек глазами провожать, а? Шея болит!

– Ты говорил, когда ничего не сможем делать. В смысле, с ними. Ты сам говорил. Помнишь?

– Тут забудешь! Семьдесят лет напоминаешь! Ох и противный, пень старый… в юности таким не был!

Мимо скользнула еще машина, уже на автопилоте. Молодежь в салоне оживленно переговаривалась и размахивала бокалами – студенты возвращались с учебы.

– Если серьезно, то ты прав, конечно, – вдруг сказал морщинистый Серега. – Толку, что техника изменилась? Люди остались прежними. Как сейчас говорят? Россия – страна заборов? Загородили всё. Что рядом протекает огромная река, можно узнать только из географического справочника. За последние сорок лет все берега закрыли, сплошь частные владения…

– Вот! Ох противный! Все понимаешь, но споришь! Люди недалеко ушли от скотов!

– Даже возвращаемся! – буркнул Серега. – В наше время все‑таки на населении эксперименты не ставили. Какое‑то понятие о человечности оставалось. Помнишь, как мы долголетие получили? Мы‑то получили, а дети наши не выдержали…

Старики помрачнели.

– Может, нас действительно откачивали от отравления выбросами? – неуверенно возразил Виктор.

– Ага. И живем мы после этого уже сколько? Нет, Витя, на нас отрабатывали то, что теперь позволяет вон той девочке выглядеть на пятнадцать, когда ей тридцать пять! И на бессмертие она не решилась именно потому, что гибель наших детей выявила рискованность подобных процедур. Мы с тобой выжили вопреки, а не благодаря. Помнишь, как нас корчило?

– Ну… что тут сделаешь? – вздохнул Виктор. – Жизнь такая. У нас нет возможности ее изменить!

– Есть. И всегда была.

– Не городи чушь! Ну что ты изменил за… сколько мы живем?

– Не считал. Лет двести. Я имел в виду – вообще возможность. Была всегда и сейчас есть. Например, там, в космосе. Там другие условия. Другие люди. Не как мы. Сейчас сложилась такая ситуация, что будущее человечества решается в астероидных кластерах.

Виктор задрал голову, посмотрел в голубое небо.

– Скажешь тоже, будущее, – пробормотал он. – Косменам не опуститься на Землю. Что они могут решить? Как они вообще там живут, не представляю, я бы не смог. Нищета в пещерах. И еще война.

– Ну и что? Живут. Дружат, влюбляются, к лучшему стремятся…

– Ну не городи чушь, ёк – макарёк! Кто стремится? Люди?! Да мы такие скоты, что только ради себя!

– Не все. Не всегда. Слышал, что там творится? Вот то‑то же. Честно скажу: была бы возможность уйти в космос, помог бы сынам Даждь – бога разнести там все в клочья. А потом спустились бы на Землю – и здесь все в клочья…

– Как был революционером, так и остался, – проворчал Виктор. – Твой клон такой же?

– Не клон, сын, – твердо сказал старик. – Человек не просто набор генетических свойств.

– Ты его не видел ни разу, а туда же, сын!

– Парень вырос, – улыбнулся старик. – Задумался о жизни. Нашел меня. Мы встречаемся. Так, в одном видеомире, не по – настоящему, но поговорить можно. Это к слову о том, что да как я изменил в жизни к лучшему. Да, и он называет меня отцом.

– Воюет?

– Там все воюют. В космосе гражданских нет.

Виктор – Виктуарий завистливо вздохнул. Ему встречаться было не с кем уже много – много лет.

Они не спеша закончили работу, собрали обрезь на утилизацию. Виктор – Виктуарий деловито выкопал пару кустов цветушника, приговаривая, что если взять от много немножко, то это не воровство, а дележка. Его напарник морщился, но не препятствовал – русских отучать от воровства бесполезно. На Земле – бесполезно. Потом они разделились: Виктор с уворованными кустиками пошел к своему гибрид – мобилю, или просто "гибриду", а Сергей отправился в коммунальный поселок пешком. Он любил ходить. Светлая тропинка рядом с дорогой напоминала ему о давно ушедшей юности.

Он шагал неторопливо, ловил лицом пыльные степные ветерки, уклонялся от веток кустарника, поглядывал с интересом на скользящие мимо машины. В мобилях раскатывали в основном старые русские, их дети и слуги – элита, в общем. Вот с кем было б интересно поговорить. Но старые русские, к сожалению, недоступны. Они жили в особом мире мобилей, элитных поселков, пляжей, яхт, спортивно – развлекательных площадок, университетских городков и правительственных кварталов, закрытых для простых смертных. Он не был простым смертным, скорее бессмертным, но эти территории были закрыты и для него. К тому же о своем бессмертии он не распространялся. Жив, и слава Даждь – богу.

Он шагал, провожал глазами волшебно красивых бисекси за штурвалами гибридов и думал, а что бы он смог всерьез ответить на вопрос напарника. Действительно – что он изменил в жизни, чего достиг? Дети? Умерли, как и многие другие, когда попали под ядовитые выбросы одной из многочисленных аварий эпохи гибели государств…

Он усмехнулся. На самом деле он кое‑что сделал. Написал несколько философских книг, в те далекие времена считавшихся развлекательной литературой, фантастикой. Новая философская система, созданная им во времена, когда философию считали выродившимся явлением – много это или мало? В юности казалось, что мало, почти что ничего. Да так оно и было. Его книги не были популярными тогда, не принесли славы и богатства. Не популярны они и сейчас, ибо хищную прямоходящую обезьяну не привлекает путь человечности. Вон они, волшебно красивые бисекси, сбивающие любого зазевавшегося пешехода телоотбойниками своих безумно дорогих мобилей. И все считают это нормальным. И все же… да, его книги не популярны. Но он сделал все, чтоб в них сохранилась искра человечности, нечто, отделяющее человека от животного. Сохранилась во времена, когда о человечности стыдились упоминать. Сохранилась – и вот наконец разгорелась. Сыны Даждь – бога – его сыны. Его идеи оказались востребованными через столько лет, кто бы мог подумать…

Он снова усмехнулся. Как раз он мог подумать – и думал. Любой автор верит, что его книгам суждено бессмертие, без этого невозможно создать стоящий текст. Ему повезло, он прожил достаточно, чтоб увидеть свой триумф. "Моим стихам, написанным так рано…". Цветаева. Или Ахматова? Неважно. Важно, что в этих строчках сокрыта страшная сила. "Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед"… Так и случилось. Его ироничные сентенции – рефрены о Даждь – боге давно стали поговорками, а размышления о природе современной философии породили течение рутеников – явление, которое сильно недооценивают. А ведь оно способно взорвать и изменить миропорядок на Земле – и так и сделает… Как любой философ, он верил в это. Без такой веры ничего стоящего не создать. Так что – сделал он кое‑что. Только Виктору не объяснить, ему бы куст цветушника упереть да выгодно продать, вот и все интересы. Да и не стоит объяснять никому. Когда новая философия взорвет мир, с автора захотят спросить по всей строгости закона, и тут анонимность будет жизненно необходимой – в самом прямом смысле.

А вот его сыну не спрятаться, не укрыться. Он – офицер, ему вести людей.

Старик вспомнил погибших детей, всех до одного, и опустил голову. Он создал новую философию, но спасти своих детей не смог. Не сможет и в этот раз. Остается только жить. Жить и мечтать, что однажды все изменится. Да, "тринадцатому" нет пути на Землю, но… в нем ли дело? Можно отбросить все чудеса, сотворенные истребителем – призраком. Но сыны Даждь – бога – они все равно останутся. Они – та сила, что изменит мир, вовсе не "тринадцатый". Главное – не отчиваться, нести искру мечты в будущее, чтоб там она однажды вспыхнула и изменила мир… Пусть это случится не скоро, но случится обязательно.

Так много это или мало – сберечь мечту?

На этом летопись моя подходит к концу. История зарождения и первых шагов новой общности людей показана без прикрас, какая есть, а все, что произошло после выступления на Клондайке лейтенанта Грома, уверен, будет тщательно зафиксировано и до мельчайших подробностей отражено в Новейшем Завете. Надеюсь, и в двадцать пятом, таком далеком от нас веке, концепцию Даждь можно будет найти в любом учебнике хоть по истории мировых религий, хоть по истории философии… думаю, и в видеомирах, и в книгах она оставит неизгладимый след. Потому я и не пытался рассказать о Даждь. Зачем? Даждь – это настолько просто, что понятно каждому. Свою задачу я видел в другом.

Рассказать о тех, кто были первыми.

Чтоб не ушли они безвестными в туман истории, как ушли многие до них, как ушли мы.

Пусть вечно горят черные обугленные списки на стенах кают – компании "Локи":

майор Хрипатый

оператор Эверест

Олег Огневой

Сергей Стрежевой

Борис Буревой

капитан Михеев

майор Быков

техник – лейтенант Еремеев

Клаудия Розенталь

Георгий 425–24–11а-21

Ольга Милая

Александра Механик

Лючия Овехуна…

Они – были.

Уйдет наш век, уйдет и двадцать пятый, пока что такой далекий. Сотрутся в памяти, забудутся имена. Забуду и я. Я жил тогда, живу сейчас и буду жить вечно – мне не упомнить всех.

Но повесть моя останется в веках. Значит, останется и память.

Я – автор, я высший судия и беспристрастный свидетель.

Я всегда внизу, а снизу многое видно.

Я – камень, лежащий в степи,

Я ветер, что в кронах поет,

Я звезды и небо, колодец в пути,

Я пыль бесконечных дорог.

Я тот, кто молчит, кто с колен не встает -

Я народ.