Текст книги "Охота на тринадцатого (СИ)"

Автор книги: Владимир Журавлев

Соавторы: Владислава Груэ
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Старший диспетчер сжал зубы и с размаху ударил по сигналу боевой тревоги.

– Чем мы хуже генерала Кожевникова? – пробормотал он упрямо. – „Молчи – молчи“, ну‑ка дайте по европусам олл – аут! Раз пошла такая пьянка – повоюем!

– Есть! – бодро отозвались далекие операторы установок глушения.

И дали. Тут же мигнула и погасла тактическая карта пространства боя.

– Ну, это как всегда! – прокомментировал навигатор. – Наши установки олл – аут – самые лучшие установки в мире! Им прицела не надо – паразитными излучениями по всей сфере бьют, да так метко! Полковник, а кто боем командовать будет, подумал? Я, к примеру, не потяну. Ты, что ли? Так на тебя, если чо, сейчас столько запросов свалится, голову поднять некогда будет! Так что лучше выполнять приказы командования, как положено флоту, и не дергаться. Наверху виднее, что да почему. Стратеги…

– „Святой Владимир“? – вдруг зашелестел по общей связи еле слышимый голос. – Сбросить мощность экранов Фридмана до четверти нормы. Отстрелить компенсаторные емкости. Выйти из конуса поражения по команде, плюс, восемьдесят девять – два…

– Кто это? – настороженно вскинулся навигатор.

– Кто, кто… „тринадцатый“, вот кто! – радостно отозвался первый пилот. – „Тринадцатый“, выполняем!

– Что значит – выполняем? Мы вообще‑то по приказу генерала Маркелова за ним и пришли! Что значит – выполняем?! Мы военный флот, обязаны выполнять приказы руководства, иначе трибунал! Карательного корпуса давно не видали?

– Военный флот вообще‑то обязан защищать Россию! – процедил первый пилот, склоняясь над панелью управления. – Бунтовщики именно это и делают, не заметил? А генерал Маркелов… он больше по части защиты собственных интересов, и терпеть это далее невозможно, так и Россию недолго потерять… да дайте ему кто‑нибудь по башке, отвлекает, зануда! Диспетчер! Приготовиться к маневру!

Навигатору звучно врезали по шлему, офицер злобно вскинулся, но сник под недоброжелательными взглядами. Старший диспетчерской группы, услышав внятный приказ, рассыпался скороговоркой распоряжений, полностью оправдывая профессиональную кличку „болтай – болтай“. Флагман насторожился, подобрался – пыхнул облаком взорвавшихся компенсаторных емкостей и ушел из конуса поражения за мгновение до объединенного лазерного удара европейцев…

– … А, доннерветтер! – литературно выругался генерал Зееленбиндер.

– Не попали? – участливо поинтересовался адмирал. – Бывает.

Полковник Радзивилл всмотрелся в тактическую карту. Она обновлялась с неплохой скоростью, русские установки олл – аут почти не повлияли на работу электроники. Если верить карте, флагман совершил в общем стандартный маневр – выпустил ложную цель и ушел из конуса поражения. Любой европейский корабль легко проделал бы то же самое – если б знал точное время объединенного лазерного удара. Русский флагман, получается, это знал – и теперь стремительно сближался, поливая европейскую группировку всем, чем располагал. И остальные русские корабли тоже сближались, одновременно пытаясь выстроиться параболой. Не то чтобы такое построение давало преимущество – но хотя бы исключалась возможность поражения кораблей собственным огнем.

– Жалкие потуги! – презрительно оценил генерал Зееленбиндер.

Адъютант в целом был с ним согласен. Русскими командовал явный идиот. Совокупной мощи русских не хватало, чтоб поразить хотя бы кого‑то, все их ракеты успешно перехватывались на границе обнаружения, а усилия лазерных батарей разбивались об надежные, стабильные экраны Фридмана. Если б русские сосредоточили весь огонь на какой‑либо одной цели, тогда иное дело… но они явно потеряли общее управление, если вообще имели его изначально, и теперь просто бессмысленно сближались, ведя бессистемный неприцельный огонь, растрачивая боезапас, наполняя пространство боя обломками, облаками газа, высокотемпературными ложными целями и перегревая энергетические виды оружия.

– Вот оно! – удовлетворенно сказал рядом адмирал Штерн. – Русский медведь пошел в атаку!

– Им не пробить защиту, – заметил Радзивилл. – Наши системы противоракетной обороны гарантированно перехватят все цели даже при максимальной плотности огня русских!

– А им плевать! – бросил Штерн и в очередной раз с подозрением оглянулся на развертку Клондайка. И хищно застыл, уставившись в нечто, видимое только ему одному.

Отчаянно замигал сигнал срочного оповещения. Дежурный оператор – картографист растерянно огляделся, словно ожидая подсказки, и вручную ввел новые данные. Изображение одного из кораблей в европейском построении покрылось символическими язычками пламени.

– А вот русские попали, – озадаченно пробормотал адмирал. – Получается, они и так умеют?.. Генерал Зееленбиндер! При дальнейших маневрах учитывайте, пожалуйста, „Торы“ Клондайка!

– Мы учитываем, – угрюмо отозвался генерал. – Ни один наш корабль не проходил директрису „глаза бури“!

– Значит, русские научились его смещать! – радостно собщил адмирал. – Хотя все сраные умники уверяли, что это невозможно!

Адъютант незаметно поморщился. Он прекрасно знал о сложных и неоднозначных договоренностях, скрепляющих европейские корабли в единую силу. Седьмой флот, самая мощная и организованная группировка, на самом деле вовсе не всецело подчинялся адмиралу, именно потому руководил боем генерал Зееленбиндер, а не сам адмирал. В свете этих реалий радость Штерна по поводу очередной неудачи претендующего на самостоятельность генерала была естественной, даже оправданной… но нельзя же так явно! Однако старый адмирал плевать хотел на условности, совсем как русские – и если он злорадствовал, то это видели все.

– Ежи! – прошипел еле слышно адмирал. – Я хочу, чтоб этот сраный „тринадцатый“ был не где‑то, а на моем пыточном столике! Ты, долбаный начальник разведки, сможешь это сделать?

Адъютант подумал, прежде чем ответить.

– Если они на Клондайке, мы их достанем! – твердо пообещал Радзивилл. – Клондайк – наша территория, там осталось достаточно специалистов нужного профиля.

Генерал Зееленбиндер, побледнев от злости, пролаял серию приказов…

„Русалка“ содрогнулась. Фиолетовый импульс ушел в черноту космоса. Мимо. С грохотом выпала личинка хладагента, резко ударило запахом дыма. Значит, личинка перегрета, предкритический режим, самое то для эффективного поражения, оставалось попасть. Вот только снова мимо.

Командир расчета глянул на счетчик олл – аут. Тот мигал почти непрерывно. Плохо. Установками глушения садили все, не жалея аппаратуры. В результате на втором выстреле отказал целеуказатель, следом сдохла вся автоматическая система сопровождения целей. Но это ничего, это было ожидаемо. Именно потому командир находился под куполом, рядом с автономной системой сопровождения, рассчитанной на ручное управление, а не на внутреннем боевом посту, как полагалось по уставу. Но на пятом выстреле встала подача хладагента. А одна личинка, между прочим, под полтора центнера, и ручек нет. Но пока что с ситуацией справлялись, стреляли. Хладагент подкатывали бойцы военной полиции, они же вручную с техником – юстировщиком поднимали личинки и закидывали в затвор. Оставалось попасть в цель. Вот только – как?

Командир в очередной раз беспомощно выругался и опустил щиток прицела на лицо. Как попасть, когда станина вибрирует от близкой работы противоракетчиков? Когда весь корпус трясется от попаданий европейцев? Когда автономная система сопровождения целей, падла, цель в упор не видит, зато кидается на каждый подрыв ракеты, и увести ее от теплового облака возможно лишь принудительно? А бешеные погрешности самой системы?!

Фиолетовая вспышка, грохот выпавшей личинки. Мимо.

– Ну и хрена ль садить в космос на глазок? – прохрипел боец военной полиции, помогая закинуть очередную личинку в затвор. – Не попадаем же!

– Тащи! – крикнул техник. – Попадем! И – раз!

Боец выругался, торопливо сбросил броню и ухватился за край личинки. Сам техник давно уже расстался с костюмом радиационной защиты и работал в одной фибре, потемневшей от пота. Вообще‑то работать без костюма под куполом категорически запрещалось и было по – настоящему опасно, но попробовал бы кто закинуть в затвор личинку хотя бы в летном скафандре!

С точки зрения полицейского они, конечно, занимались ерундой. Но и техник, и командир понимали, что действуют единственно правильным образом. „Русалка“, новое экспериментальное оружие, теоретически могла пробивать экраны Фридмана. В предкритическом, самом эффективном режиме – могла. Надо было только попасть. Потому‑то корабль и шел на сближение с европейцами – чтоб уменьшить погрешность системы сопровождения целей. Потому и стреляли непрерывно, чтоб держать установку в предкритическом режиме, в шаге от самоподрыва…

– „Русалка“! – вдруг прилетел по внешней связи деловитый голос. – В пределах двух минут у флагмана европейцев пройдет флуктуация экранов Фридмана! Не упустите шанс!

Командир экспериментальной, абсолютно секретной установки моментально понял, что к чему.

– Спасибо, разведка, кто бы вы ни были! – прошептал командир, лихорадочно захватывая новую цель. – Останьтесь живыми…

Пожелание было нелишним, потому что неведомый отчаянный диверсант наверняка именно там и сидел, куда так старательно целился командир.

Контур установки низко загудел, накачиваясь диким сгустком энергии. Предкритический, самый эффективный режим, в шаге от взрыва.

– Заряжающие, хладагент! – прохрипел командир, отчаянно пытаясь стабилизировать прицел. – Взорвемся, м – мать ваша Даждь – бога!..

И тут случилось то, чего командир боялся, чего ожидал, внутренне сжимаясь от страха, с самого начала боя. В них попали. От страшного удара командир чуть не вылетел из компенсатора, сознание на миг помутилось…

Частично им все же повезло – подарок европейцев прилетел не в купол, а рядом. Командира уберег щиток, опущенный на лицо, и надежные крепления компенсатора. А вот заряжающим досталось по полной программе. Боец военной полиции, как упал, так больше не двинулся. Техник сидел у стены, держался за лицо и тихо выл. С подбородка у него непрерывной струйкой бежала кровь.

– Заряжающие, хладагент! – заорал командир, уже понимая, что никто не откликнется – входная диафрагма за его спиной щелкнула сразу после попадания, надежно отсекая от разбитого сектора – и от помощи.

Страх накатил слепым желанием куда‑то бежать, спасаться… и вдруг отступил. Командир ясно понял, что пришло время платить. Автономная система сопровождения целей вышла из строя? Что ж, зато осталась старая надежная оптика, острое зрение и твердые руки. Ну а за то, что поленился поставить на электронику дополнительные кожухи защиты, в космосе всегда была одна твердо установленная плата – жизнь. И за то, что пил с техниками, вместо того чтобы отрегулировать систему подачи хладагента, тоже платой жизнь. Жизнь бесценна, ей можно перекрыть любые кредиты. Значит, так тому и быть. А выстрелить из „Русалки“ можно и без хладагента – правда, один раз.

Приняв решение, далее командир „Русалки“ действовал четко, уверенно, без единой ошибки. Страх ушел, и больше ничто не мешало выполнить боевую задачу.

– Заряжающие! – по привычке скомандовал он.

Европейский флагман далеким теплым мячиком завис в прицеле. За спиной офицера окровавленный техник подполз к личинке, на ощупь ухватился за неудобные скругленные бока, захрипел, разрывая жилы, выпрямился и шагнул вперед. Мягко клацнул механизм затвора.

– Есть хладагент, командир…

Но командир его не услышал, потому что по цели внезапно побежала волна флуктуации.

– Спасибо, ребята, – прошептал офицер и нажал пуск.

И вспыхнул свет…

– А, доннерветтер! – удовлетворенно сказал генерал Зееленбиндер.

Адъютант был полностью с ним согласен. Русские гибли. Бессмысленный на первый взгляд порыв русских маток на поверку бессмысленным и оказался. Умело и четко увеличивая плотность огня на выбранных целях, командующий Седьмым флотом жег противника одного за другим, и русские ничего не могли противопоставить отлаженной военной машине европейцев. Тактическая карта буквально горела значками выведенных из строя кораблей, обширными зонами помех, засветок, вспышками взрывающихся ракет…

– Не вижу! – вдруг сказал адмирал обеспокоенно. – Ничего не вижу… Тогда… шайсе! Генерал, они здесь!

Офицеры центра управления недоуменно покосились на возбужденного старика.

– Генерал Зееленбиндер! – гаркнул Штерн, не смущенный всеобщим вниманием. – Ищите в зонах помех малые цели! Эти сраные русские засрали пространство боя, чтоб незаметно провести к нашим задницам свои ракетоносцы! И провели, задницей чую! „Тринадцатый“ здесь – поздравляю, господа!

И тут на тактической карте разом вспыхнули несколько кораблей Седьмого флота, налились нестерпимым светом в пределах экранов Фридмана – и лопнули.

– Боже мой… – прошептал побледневший генерал. – Ядерные заряды, какая дикость…

– Сейчас, сейчас… – нервно улыбнулся ему в лицо адмирал. – Сейчас и мы получим!

И они получили. Сначала противно взвыл сигнал потери конфигурации экранов Фридмана, по мониторам прошлась рябь флуктуации – а потом далекий взрыв сотряс гигантский корпус флагманской матки.

– Пробой корпуса! – торопливо доложились операторы внутреннего контроля. – Пусковые ракетные аппараты семь – девять – одиннадцать уничтожены! Декомпрессия боевой зоны – семь процентов!

– Что‑то маловато! – удивился адмирал. – Всего лишь поражение энергетическим оружием… Мощное, конечно, и экраны так удачно мигнули, явно проспали русских диверсантов, но…

И старик снова подозрительно оглянулся на развертку Клондайка.

– Истребители – покойники! – рявкнул генерал Зееленбиндер. – Они все – покойники! Проклятые русские самоубийцы! Эта раса не имеет права на существование! Мы вычеркнем ее из списков истории!

И отдал приказ на приоритетный поиск и уничтожение малозаметных целей…

– Месье Берг! – десантник смотрел необычно хмуро и серьезно. – Мы за амазонками. Выпускай всех!

– Они не могли спастись, – покачал головой старик – выпускающий. – Ядерные боеголовки! Такие энергии…

– Все равно! – упрямо сказал десантник. – Кто‑то мог отстрелиться от корпуса! Кто‑то мог получить повреждения двигателя! Будем искать! Не найдем, так отомстим! А вы уж тут без нас. Понимаю, что некомбатанты, но… некому больше, старина.

– Мы позаботимся о „Локи“! – твердо сказал выпускающий. – Ищите девочек! Ищите, пока не найдете хоть кого‑нибудь! Я бы сам полетел, если б умел!

Десантник всмотрелся в его лицо, угрюмо кивнул, привычно хлопнул старика по оранжевому плечу и тяжело побежал к элементару.

Истребители провалились в черноту космоса один за другим, и в стартовой зоне стало непривычно пусто и тихо. А потом пришло легкое, почти неуловимое ощущение надвигающейся опасности. Месье Берг настороженно вскинул голову. Ничего. Но он прожил в космосе долгую жизнь и не раз видел, как это самое „ничего“ убивает живую плоть.

– Техсоставу – применить скафандры радиационной защиты! – рявкнул он. – Отойти за периметр аварийной декомпрессии, у ремонтных систем по постам разобраться и стоять!

– Не ори, гнида швейцарская! – огрызнулся кто‑то из техников.

– Шевелись, русский размундяй! – не задумываясь среагировал старик. – Перед десантом ответишь за саботаж!

Угроза загасила межнациональное общение на корню, и техники действительно зашевелились. Месье Берг проводил убегающие звенья придирчивым взглядом, запомнил демонстративно неторопливых кандидатов на показательную порку – и рысцой отправился к переходному тамбуру боевой зоны. Конечно, место некомбатантов – у ремонтных систем, где вероятность гибели невелика. Только месье Берг не всегда был выпускающим. А еще ему очень понравились русские ребята – не все, конечно, а те, кого за глаза называли сынами Даждь – бога. Сыны Даждь – бога – очень хорошие ребята, за таких и жизнь можно отдать. У русских не хватает специалистов? Тогда бывший оператор – наводчик высшего класса им не помешает.

Боевой пост встретил его защелкнутой диафрагмой и обломками бетона под ногами. Понятно. Месье Берг открыл аварийную нишу, привычно влез в скафандр и подступился к диафрагме. Теоретически ее невозможно вскрыть без выравнивания уровней давления, но то теоретически, а русские техники давно показали всем желающим, как это делается практически, так что вскоре месье Берг оказался в боевом посту. Техник – юстировщик при его появлении уважительно приложил два пальца к шлему.

– Русские канониры предпочли воевать без скафандров, сэр! – доложил он осуждающе. – Сказали, им так удобней! Оба погибли при декомпрессии купола, естественно. Вы новый стрелок?

Месье Берг кивнул, вытащил с помощью техника из компенсатора погибшего канонира в тельняшке и занял его место. Надвинул на глаза щиток системы сопровождения целей, прищурился и опустил руки на панель управления огнем. Теперь предстояло выбрать цель. „Тор“ – грозное оружие, но… в совместном применении. Отдельный залп защита любой европейской матки нейтрализует наверняка. Эффективность достигалась только при координированной работе всех батарей по одной цели. А какая может быть координированность, когда счетчик олл – аут непрерывно мигает? Тут и старое надежное оптоволокно не всегда поможет.

Месье Берг все же проверил линии связи. Как ожидалось – или треск, или глухая тишина. Ну что ж…

– Всем боевым постам! – вдруг зашелестел по внешней связи бесплотный голос. – Цель – флагман Седьмого флота! Проломите ему корпус, очень прошу! Обратный отсчет: десять, девять…

– Яволь, Der Dreizehnte! – прошептал месье Берг. – Есть проломить корпус!

И вспыхнул свет…

– Ferdammte Kacken! – прошипел генерал Зееленбиндер.

– А неплохо русские освоили трофейную технику! – согласился Штерн. – Это „Локи“! Тоже как‑то прошел хваленую защитную сферу Клондайка! Генерал, обратили внимание, как упорно они пытаются вас убить? Именно вас? Бьют раз за разом по самому защищенному кораблю Седьмого флота! Наша сраная разведка утверждает, у бунтовщиков сейчас в ходу принцип личной ответственности. Вас это не пугает? Настырность русских достойна восхищения!

– Еще десять минут боя, и от их настырности ничего не останется! И от них самих! А „Локи“ и „Рейн“ уничтожим немедленно!

Адмирал вгляделся в карту боя и согласно кивнул. Да, отчаянность русских снова проигрывала надежной, добротной европейской машине. Если только не…

И тут взвыла сирена.

– Генерал, угроза ядерного поражения! – доложил побледневший оператор внутреннего контроля. – Истребитель русских у нас внутри, и у него на подвеске две нуклеар!

– Этого не может быть! – неверяще сказал генерал. – Этого – не может – быть!

– Почему не может быть? – удивился адмирал. – „Торы“ только что проломили нам корпус! Что мешает ракетоносцу под невидимостью проникнуть внутрь?

– Специальная программа идентификации, вот что! Она совершенно секретна и мало кому известна даже в Седьмом флоте – потому что мы ее установили неделю назад! По запросу систем защиты медицинское оборудование компенсаторов истребителя сличает биометрические данные пилотов с имеющимися в базе флота и включает самоподрыв двигателя при малейшем несовпадении! В европейский корабль может проникнуть только истребитель с европейским пилотом в компенсаторе!

Адмирал подпрыгнул на месте и развернулся к адъютанту с ошалелым видом.

– Ежи! – быстро сказал Штерн. – Ну‑ка убеди меня в обратном!

Полковник Радзивилл сжал губы и испуганно помотал головой.

– Только бы Лючия не сделала глупость! – пробормотал адмирал и стремительно двинулся к выходу. – Впрочем, мы об этом сразу узнаем – не так ли, Ежи?

Адъютант облился холодным потом и поспешил следом.

Они нашли истребитель в технических помещениях около боевых постов. SS, пугающий своей неподвижностью, почти полностью перегородил проход. Рядом, естественно, никого не наблюдалось, хотя не было совершенно никакой разницы, где встретить ядерный взрыв – здесь или на другом конце матки.

– Я впечатлен исполнительностью наших сервис – служб! – признался бледный адъютант. – На борту две нуклеар, готовые взорваться, а они тем не менее заделывают пробоину и восстанавливают внутреннее давление!

– Каждый борется со страхом, как умеет! – буркнул адмирал и бесцеремонно полез внутрь истребителя. – Ты потеешь и писаешься, они тупо исполняют обязанности… и чего стоишь?! Мне ее одному не вытащить!

Адъютант завистливо проследил, как ловко, не выпуская из рук гранатомета, ввинтился в люк адмирал, бросил на пол автомат и постарался не отставать.

Девушка в пилотском компенсаторе подняла на них измученное и заплаканное лицо.

– Я не смогла, Людвиг! – жалобно всхлипнула она. – Я хочу жить!

Адмирал бросил взгляд на ее закованные в медицинские фиксаторы ноги и разом потерял самообладание.

– Почему, ну почему я не могу застрелить эту сволочь еще раз?! – беспомощно сказал Штерн и опустился на колени перед компенсатором. – Сейчас, моя девочка, потерпи немножко…

Вдвоем они осторожно опустили пилотессу в люк. Внизу адмирал взял девушку на руки с такой страстностью, как будто боялся, что ее отнимут.

– Прикажи прекратить бой…

– Смерти моей желаешь? – криво улыбнулся адмирал. – То, что прячется на Клондайке, определит наше будущее! За такие секреты и мы, и русские будем биться до последнего корабля!

– На Клондайке уже нет того, что ищете, – прошептала девушка. – Экипаж „семерки“ погиб в самом начале атаки… амазонки погибли… так много смертей…

И она снова беззвучно заплакала.

Адмирал напряженно подумал – и свирепо развернулся к адъютанту:

– Слышал, что она сказала? Бегом в центр управления! И автомат не забудь! Если этот, как его, сраный командующий еще не наигрался в войну, пристрели к чертовой матери!

– Сэр! – воскликнул шокированный адъютант. – Как можно? У нас есть шанс добить наконец русского медведя!

– Дурак ты, Ежи, хоть и умный! – проворчал адмирал. – Я сказал – бегом!

И осторожно забрал из слабой девичьей ладошки пульт управления подрывом ракет. Полковник проследил за его движением, изменился в лице, подхватил с пола автомат и побежал в центр управления, на ходу уныло размышляя, что он действительно дурак, хотя и умный. Потому что лично он продолжил бы бой – и наверняка нарвался б на засаду, которую адмирал заметил, а он нет, хотя смотрел изо всех сил.

Адъютант на бегу подумал еще – и пришел к выводу, что и в вопросе с автоматом адмирал прав. Потому что если командующий Седьмым флотом тоже засаду не заметил – а он не заметил, видно по всему – то придется действительно его пристрелить, и лучше, чем автомат, для такого дела инструмента не найти. Разве что гранатомет – но гранатомет очень неподходящее для внутренних помещений оружие.

Не буду выстраивать интригу – в истории интригам не место – да и в двадцать пятом, далеком от нас веке наверняка любой желающий может легко узнать, почему отступил адмирал Штерн.

Дело в том, что… да, старый адмирал ужаснулся потерям европейского флота. И трезво оценил угрозу приближающихся русских карательных корпусов. И так и не решился послать корабли на прямой штурм Клондайка. И… объяснений много, но причина – одна.

Адмирал Штерн боялся „тринадцатого“.

И в страхе своем, как настоящий мужчина, не признавался даже себе.

Но когда появилась возможность отступить, не теряя уважения в глазах любимой женщины, сразу отступил.

Вы скажете – трус. Ну… попробуйте сами столкнуться с „тринадцатым“. Если выживете – получите право судить.

И вот еще что: сам адмирал себя побежденным не считал. Он держал на руках любимую девушку, она сама прилетела к нему – что это, как не победа? Не верите? Проживете, сколько адмирал, поймете сами.

Я прожил не меньше, я знаю.

Я – ветер, летящий в степи,

Я – пыль бесконечных дорог…

Клондайк, третий центр сил

Выжившие бунтовщики стояли в госпитальном парке. Недалеко от них техники проверяли аппаратуру для интерактивного выступления – предстояло объяснить Клондайку и всей обитаемой вселенной, кто такие сыны Даждь – бога, чего хотят и как будут жить дальше.

– Неужели победили? – пробормотал генерал Кожевников. – Давить бунт некому, флот на нашей стороне… и европейцы отступили… но тошно‑то как!

От группы стоящих в стороне старших офицеров отделился один и решительно направился к бунтовщикам.

– Мы – представители флота Российской империи, прибыли для координации действий с сынами Даждь – бога, но почему‑то ждем уже не первый час, а вы…

– Не до вас, подождите, – обронил генерал Кожевников и отвернулся.

Полковник – делегат недоуменно замолчал.

– Андрей идет, – сказал лейтенант Гром предупреждающе.

Майор Быков, бледный до синевы и исхудавший, оглядел бунтовщиков ищущим взглядом.

– Где император? – спросил он хрипло.

Ответом ему было неловкое молчание.

– Где мой заместитель?

– Капитан погиб, защищая императора от террор – группы, – виновато доложил лейтенант Гром.

– Капитан Михеев?

– Заменил канонира лазерной батареи, погиб в бою.

– Экипаж „семерки“? – неверяще спросил десантник.

– Погибли, – коротко отозвался лейтенант.

– Они не могли! Они – точно не могли!

– Взрыв их истребителя зафиксировали все средства контроля пространства! – громко сказал генерал Кожевников и неловко развернулся на протезах. – Они погибли, Андрей! Они – погибли!

– А техник – лейтенант Еремеев?

– Погиб! Прямое попадание ракеты, от батареи „Торов“ ничего не осталось! Капитан Гончар – погиб! Капитан Овчаренко – сгорел в истребителе! Амазонки… погибли! Не вернулись из атаки на европейские матки! Десант погиб! Андрей, нас нет, мы погибли все!

– Лючия?..

– А вот она лучше б погибла…

Майор – десантник растерянно огляделся.

– А я, получается, жив, – прошептал он. – А… для чего я жив, а?

Ему не ответили.

– Сходите на „Локи“, товарищ майор, – пробормотал лейтенант Гром. – Прямо сейчас. Там… Клаудия пока что комендант, командует ремонтом. Она будет рада вам. Сходите.

Десантник посмотрел на него тусклыми глазами, кивнул и медленно убрел к транспортной кишке.

Подошел техник и, смущаясь от странной тишины, доложил, что аппаратура готова.

– Вы как хотите, ребята, но я выступать не готов, – глухо сказал генерал. – Не могу. Извините.

– Так сыны Даждь – бога убиты? – недоуменно спросил полковник – делегат. – А с кем тогда договариваться? Кто у вас сейчас командует вообще?

– Не дождетесь! – вдруг громко сказал лейтенант Гром, рубанул воздух ладонью и решительно шагнул в сферу трансляции.

– Мы дети Даждь – бога, и правила наши просты!.. – загремел над площадью его яростный, многократно усиленный голос.

Генерал Кожевников качнулся на непривычных протезах, поморщился от боли и положил руку на твердое плечо лучшего выпускающего „Локи“, пацифиста, интернационалиста и стихийного философа – рутеника месье Берга.

– Не плачь, старина, – пробормотал он. – Жизнь – она… идет. Мы живы – нам и тянуть эту ношу, так получается. Ты да я, да Клаудия, да Андрей поправится, да еще вот этот художественно одаренный мальчик… и вообще нам везет на талантливых лейтенантов, месье Берг. Справимся.

– … И мы – не погибли! „Тринадцатый“ жив! – грянуло над площадью и всей обитаемой вселенной…

– Ты откуда все это взял? – удивленно спросил его генерал.

– Из философии рутеников, – пожал плечами лейтенант. – Из концепции Даждь. Но вообще это просто логичное продолжение начинаний нашего императора, очевидные решения.

– Очевидные, говоришь? – усмехнулся генерал. – Кому как. Лично мне император сказал, что взял идеологию из старых песен. Вроде как они – отражение чаяний народа. Я посмотрел из любопытства, и знаешь, что скажу… не столь важно, о чем там поется. Гораздо важнее – о чем НЕ поется. О деньгах там ни слова, вообще о богатстве. И о карьере. И о превосходстве над ближними. И о многом другом, к чему мы прежде так стремились…

– Я тоже посмотрел, – кивнул лейтенант. – Все посмотрели. Из любопытства. О чем поется – тоже важно. Как там… „просто надо быть правдивым, благородным, справедливым, умным, честным, сильным, добрым – только и всего“. Вот это можно прямо считать одним из постулатов Даждь. Даждь – это в принципе очень просто…

– Просто?! – возмутился генерал. – Простые решения – самые сложные в реализации! Ты представляешь, как это сделать? Я – нет!

– Никто не представляет, – подал голос месье Берг. – Но нам везет на лейтенантов. И „тринадцатый“ с нами. Справимся.

Кто‑то скажет – так не воюют. Кто‑то скажет – так не пишут. Это правда, но… для сказок. А все, кто бывал на войне, подтвердят – там убивают. Летно – подъемный состав выбивают в среднем за три месяца боев, таков непреложный закон, не обойти его, не обмануть.

Я сам был там и еле уцелел, я знаю.

Мои герои замахнулись на устои общества, были готовы заплатить за это – и заплатили самой надежной из валют. Жизнь бесценна, перекроет любые кредиты.

И вообще – кто из начавших революцию смог увидеть ее результаты?

Только я, но я живу вечно.

Да, так не пишут, но я следую правде и не отступлюсь.

Сыны Даждь – бога погибли, но успели сделать то, о чем в двадцатом веке мечтали мы. Почему не удалось нам? В двадцатом веке не было сынов Даждь – бога. И не было „тринадцатого“. Откуда им взяться в обществе прямоходящих хищных?

Я сам из тех времен, я подтверждаю.

Я тот, кто молчит…

Жизнь продолжается

Луна-1, европейский сектор

– Мой адмирал! Не вернете Клондайк в лоно Европы – откажусь от бремени кайзера! – заявил Ежи Радзивилл и непреклонно уставился на Штерна.

– О, уже монаршие нотки в голосе прорезались! – проворчал адмирал, примеряя рубашку. – Значит, в очередной раз откажешься… Зачем тебе война за Клондайк?

– Адмирал! Там наш основной завод расходников! Мы на чем летать будем?!

– Сыны Даждь – бога… – адмирал придирчиво осмотрел себя в зеркало, поморщился и снял рубашку, – так вот, сыны Даждь – бога обещали, что… не станут препятствовать нам получать с Клондайка продукцию… у них нет намерений вмешиваться в ценовую политику наших предприятий…

– Там – ремонтные доки! Военные ремонтные доки!

– … и они не полезут в работу ремонтных доков. Наши учебные заведения их также не интересуют, как и наши пансионники, наша администрация и наша полиция… Что тебе еще надо, Ежи?

– Откуда у вас такие невероятные сведения? – угрюмо осведомился Радзивилл.

– От разведки. От моей личной разведки.

– Вашей личной разведкой вообще‑то я и руковожу. Но ко мне эти сведения не поступали.

– От моей личной, Ежи, личной разведки!

– Лючия?

– Лючия, – подтвердил адмирал и раздраженно отшвырнул рубашку. – Ежи! Какой дебил мне это подсунул? Какой дебил это вообще придумал?!

– Это одежда бисекс, – еле заметно улыбнулся бывший адъютант. – Если вы не заметили, адмирал – мы теперь на Луне-1. Здесь все так одеваются. Здесь и на Земле. Мода, сэр.

– Зачем? – с тихим недоумением спросил Штерн. – Вот это… зачем?