Текст книги "Охота на тринадцатого (СИ)"

Автор книги: Владимир Журавлев

Соавторы: Владислава Груэ
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Адмирал Штерн еще не раз появится на страницах моей летописи. Уж очень особое место он занимает в истории земной цивилизации, в космической ее составляющей. Может, читатели двадцать пятого века удивятся, мол, какой – такой Штерн? Может, кроме увешанного всеми мыслимыми постами и наградами Роберта Янга, в истории никто больше не будет упомянут. Может быть, и про него забудут, и в истории не останется никого, как не осталось следа от России «двухтысячных». Пустой период, говорят, ничего интересного.

Для того и пишу, чтоб донести потомкам правду.

Адмирал Штерн… Честный, справедливый, свободный настолько, что окружающие считали его сумасшедшим, он идеально подходил для рыцаря новой веры. По справедливости, место ему – среди внуков Даждь – бога. Но справедливости без людей нет в этом мире, а люди назначили его на пост адмирала европейского космофлота и главного врага космичекой России. Мне искренне жаль этого великого человека. Против новой, только начинающей осознавать себя силы он оказался один. Рядом с ним – лишь штабные офицеры. Чистенькие, аккуратные, трудолюбивые… В период великих исторических потрясений его возможные друзья оказались с другой стороны фронта. Не повезло. Я жил тогда, я – знаю.

Я камень, лежащий в степи,

Я – ветер, что в кронах поет…

Шаг третий
Матка-2, «Внуки Даждь – бога»

– Тэк – с, хохлы, – неприязненно сказал комэск-1. – Вот вам новый «Чёрт». Вот два сопровождающих специалиста от завода – изготовителя. Осваивайте технику. Да, и вот вам командир экипажа. Новые истребители – четырехместные, командир – офицерская должность. Кончилась ваша вольница.

Заместитель комэска по работе с личным составом неловко им кивнул.

– А – а?.. – нашелся стрелок.

– Ну – ну? – поощрил комэск.

Пилот кашлянул, переглянулся с командиром.

– Почему – хохлы? – промямлил стрелок. – Где они и где Россия…

– Буревой, Огневой, Стрежевой! – пожал плечами комэск. – Хохлы, без вариантов. Не нравится, поменяйте опознаватели. Еще вопросы? Тогда осваивайте машину.

И комэск с озабоченным видом удалился в осевую, ведущую к складам вооружений. Сопровождающие специалисты проводили его недоуменными взглядами – по их представлениям комэск был обязан принимать новую технику совместно с экипажами. Экипаж «семерки», отлично представлявший, чем именно займется комэск на складах вооружений в компании с интендантами, вносить ясность в ситуацию не пожелал. У них имелась проблема гораздо более серьезная, чем тихий алкоголизм комэска-1.

– Кэптэн Джонс, а вас‑то как угораздило? – вздохнул стрелок. – Служили в штабе тихо – мирно, и служили б до пансиона, что вам мешало?

– Олег, я не из первого отдела! – безнадежно возразил офицер. – Я…

– Вы очень неразумно говорите вслух то, что высмотрели в личных делах! – резко сказал командир. – Господин офицер. Никогда – в обществе – не называйте нас по именам! Очень просим.

– А то что?

– Да то, что европейцы местью не гнушаются, а резидентура их по базе внаглую ходит! И выйдет очередной обмен пленными неполным. Вернут некий экипаж матки-2 без голов!

– Мы еще жить хочем, – проникновенно сообщил стрелок. – Очень хочем.

– Хотим, – машинально поправил офицер.

– Грамотный! – обрадовался стрелок. – А говорил, не кэптэн Джонс!

Офицер опасно сверкнул глазами, но сдержался. Помолчал, подумал – и хмыкнул.

– Представляюсь по случаю принятия командования вашим экипажем, – сообщил офицер. – Буду кэптэн Джонс, мне не жалко. Подал рапорт о переводе в боевые экипажи, рапорт удовлетворен с понижением в звании, должности, окладе и форме пансиона. Будем воевать вместе, добывать славу России.

И офицер протянул им руку. Рука зависла в воздухе.

– Ну, что еще не так? – сердито осведомился офицер.

– Все не так, – вздохнул командир. – С чего вы решили, что мы добываем славу России? Да, и элементар – трехместный.

– Ну, вы, трехместный экипаж! – вмешался специалист. – Машину осваиваем, или мы оформляем отказ? И сидите на матке в ремзоне!

– Слышь, ты, тебе чего надо? – рявкнул командир.

– Да ничего! Машину осваивайте!

– Машина, – с отвращением сказал пилот и пошел вокруг истребителя. – Чего тут осваивать, чего? С европейских SS слизана так называемая ваша машина. Элементара нет. Дадут в подбрюшье трассером – и полетим по небу в разные стороны…

– У него корпус усилен на порядок.

– Видали мы ваше усиление… Знаешь, сколько мы таких корпусов расковыряли? Не знаешь. Один в один SS, на гадальный сайт не ходи! Вот, и обзор неполный! Заходи с хвоста в дисковой плоскости и шерсти сколь хошь – что мы и делали неоднократно! Ребята, нас убить хотят!

– Где ты увидел хвост? – начал тихо закипать специалист. – Какой может быть хвост у дисколета?!

– Незащищенный, вот какой!

– В новой модификации – сферические обзорные системы! Сферические!

– А технологии олл – аут уже отменили? – коварно спросил стрелок. – Да нам в начале боя как дадут по электронике, и увидим мы только то, что в иллюминаторах. А «Дьяболо» с хвоста зайдут да кэ – эк…

– Где ты видишь хвост?!

– Я ничего не вижу в ваши иллюминаторы!

– В новой модификации по всему обводу трассеры! По всему, включая твой долбаный несуществующий хвост! Машина абсолютно защищена!

– А управление ими по беспроводным хай – хай? – уточнил стрелок. – Тогда считай, что их нет, трассеров твоих. Олл – аут вышибает хай – хай на раз. И придется нам пулять по «Дьяболо» через открытые иллюминаторы из личного оружия… личное оружие есть?

– Личное оружие есть, – угрюмо сказал специалист. – Пистолеты. Иллюминаторов нет.

– Что?!

– Так вы не осваиваете машину?

– Мы принимаем машину, – сказал командир.

– Командир! Нас убить хотят! Ты что?!

– Мы принимаем машину.

– Да она не укомплектована! Мы чем «Дьяболо» потрошить должны – вот этими мелкашками?!

– Мы – принимаем – машину!

– Заверьте вот здесь.

– Это не ко мне, – отказался командир. – Вот господин офицер стоит. Это он у нас хочет добывать славу России.

– Знаете, видал я бардак, но вы – что‑то исключительное! – признался специалист, убирая документы. – Правду говорят, что когда дисциплину на флоте раздавали, «Внуки Даждь – бога» были в рейде! Интересно, как вы истребитель освоите без наших разъяснений?

– Да чего его осваивать? – вмешался пилот. – Это же европейский SS, один в один, чего его осваивать?! Эх, была у русских одна хорошая машина, и ту испоганили!

Специалист махнул рукой и ушел. За ним следом двинулся и второй, за время спора не проронивший ни слова. Командир проводил его озабоченным взглядом.

– Вот и я думаю, что европейский резидент, – поддакнул стрелок его мыслям. – Ну очень похож. Вынюхивает, падла.

– Лады, нежелательные господа убрались, работаем, – решил командир.

– Может, объяснитесь? – неприязненно спросил офицер. – Я считал вас вполне вменяемым экипажем. Не хотелось бы в первый день отдавать кого‑то под трибунал за неподчинение командиру.

Экипаж развернулся и уставился на него.

– Что вы смотрите, как будто собираетесь убить?

– Здравая идея, – серьезно сказал стрелок. – Но не здесь же.

Офицер прищурился и положил руку на оружие.

– Ну объяснимся, – вздохнул командир. – Поймите правильно: вы, господин офицер, представляете для нас нешуточную угрозу. То есть – смертельную. То, что какого‑то черта в обычный экипаж внедряют аж офицера контрразведки… ладно, это не главное. Главное уже сказано – в элементаре три места. Не четыре, три.

– Новая модификация – четырехместная, – напомнил офицер. – Без элементара. Да, и я – не из особого отдела!

– Вы не понимаете. Мы – слетанный и, что немаловажно, опытный экипаж, и потому до сих пор живы. Что будет, когда и если мы попадем под руководство неопытного, незнакомого и, самое главное, штабного офицера? А будет нам смерть в первом вылете. Спасибо родному нашему комэску и тому идиоту, кто подписал ваш рапорт. Даже на плен надеяться не стоит, потому что уроды конструкторы убрали элементара – наверно, чтоб экипажи бились до последнего?

– Последнее верно, – сухо сказал офицер. – Что касаемо остального – я вас понял. Не скажу, что мне приятно это слышать, но вы, видимо, правы. Но что мне делать? Здесь космофлот, а не танцевальное шоу. Рапорт удовлетворен, я назначен командиром вашего экипажа как старший по званию.

Командир пожал плечами.

– Я не знаю, что вам делать, – честно признался он. – Мы за себя знаем. Стрелок сейчас протестирует вооружение, потом потренируется в режиме симуляции. Пилот будет осваиваться с управлением…

– Да что с ним осваиваться? – донесся из истребителя недовольный голос пилота. – Что я, управления SS не видал? Не, ну надо же было слизать у европейцев один в один, а потом заявить – это новая наша модификация!

– Будет осваиваться, – твердо повторил командир. – Посадочные площадки – они оклада стоят, так что… А на мне электронные мозги, естественно, и связь. А вы… ну, можете еще рапорт написать. О возвращении на штабную работу.

– Лучше я займусь навигационным оборудованием, – твердо сказал офицер. – Астронавигация – обязанность командира экипажа.

– Наше дело предложить, – буркнул старшина, свистнул товарищей, они напялили летные шлемы и озабоченной компанией удалились куда‑то в недра ремзоны.

Офицер проводил их недоуменным взглядом, уж очень поведение экипажа не совпало с заявленными планами – и все же решил заняться навигационным оборудованием. То есть хотя бы посмотреть, какими возможностями он как астронавигатор располагает. То есть – попытаться вспомнить хоть что‑то из астронавигации, хоть какие‑то крохи из того, что изучал… Собственное запальчивое решение махнуть рукой на штабные интриги и перевестись в летно – подъемный состав больше не казалось ему хорошей идеей. Тем более что обыденная жизнь летно – подъемного состава оказалась не сильно отличной от штабной клоаки: несмотря на поступление новой техники, никто не спешил ее осваивать, техники, например, уже в начале вахты принялись изгонять радиацию из организмов посредством пайкового алкоголя, оружейники таскали что‑то явно для личных нужд, а экипажей и вовсе не было видно… в общем, никто не рвался добывать славу для России. Все прекрасно понимали, что чем быстрее освоишь технику, тем быстрее бросят в бой – и положенные на ознакомление и тренировки десять вахт собирались выбрать полностью. А освоить… ну, русским хватает пары часов непосредственно перед боем, это всем известно.

Старший лейтенант вздохнул и полез в открытый люк дисколета. Как он же сам заметил, космофлот – не танцевальное шоу, в космофлоте дисциплина. Ну, должна быть. Если рапорт подписан – придется служить в летно – подъемном, и нигде больше.

– Кэп! – услышал он вскоре снаружи. – Кэптэн Джонс!

Офицер выглянул – у дисколета переминались несколько практически трезвых техников.

– Вы командир «семерки»?

Офицер открыл рот – и задумался.

– Значит, вы, – решил техник. – Нам тут сказали продублировать хай – хай и загрузить полный боекомплект, хотя на кой черт он нужен в ознакомительный период, кто бы объяснил? Бардак…

– Хай – хай? А чем дублировать? – удивился офицер.

– Да по старинке, световодами. Да световоды есть, а боекомплект не дают. Говорят, вы не оружейники, и вообще на кой черт он вам в ознакомительный период…

– А что у тебя лицо разбито? – спохватился офицер.

– При чем тут лицо, мы боекомплект пришли загружать, а нам не дают!

– Понял, что ничего не понял, – сознался офицер. – Старший? Идем на склады, разберемся с боекомплектом. Я как‑никак материально ответственное лицо…

– Ну это обычное дело, что ничего не понял, – согласился техник философски. – Бардак…

Видимо, разбитое лицо оказало на техников магическое действие, потому что они после складов не сбежали, а зашли еще в трофейный сектор, чего‑то там взяли, страшно тяжелое и неудобное. Потом наведались в медблок, потом долго лазили в битой технике, которую натащили в матку тральщики, и везде офицер по подсказке техников что‑то требовал, заверял и брал под личную ответственность властью офицера, ничего не понимая и потому холодея от мысли, что документов набирается не на один трибунал. Где‑то в процессе с ним пересекся Буревой, недоуменно оглядел, подумал себе чего‑то, переговорил с экипажем, в результате обгавкал за то, что он забыл в истребителе свой летный шлем, вручил его и исчез. И тут же по внутреннему переговорнику посыпались указания, все из разряда «зайти, отобрать силой, утащить». Техник поглядывал странно, потом не выдержал и спросил, зачем летный шлем на голове внутри матки? Чтоб потелось лучше, что ли?

– Положено! – рявкнул офицер, злясь на самого себя.

Техник с чего‑то потрогал скулу, пробормотал вполголоса «все люди как люди, одни мы дураки» и свернул диалог. Тем более что шлем действительно было положено на дежурстве носить не снимая, имелась такая инструкция, да кто бы ее соблюдал.

До конца дежурства они молча получали, визировали, таскали и устанавливали на истребитель всякую хрень, так что в результате изящный недавно боевой дисколет превратился действительно в какого‑то черта. Рогатого.

– Уф, – сказал в конце смены взопревший офицер.

– Ага, – поддакнул техник. – Чтоб я вас еще обслуживал. Переведусь во вторую эскадрилью, к нормальным. Напрягаемся, стараемся, а смысл? Никому ничего не надо, а нам зачем? Всю империю на своих плечах не утащить, экзоскелет треснет! Все нормальные не напрягаясь дожидаются пансиона, нам домики обещали в зеленой зоне центральной базы, но с вами разве доживешь…

И тут события понеслись.

– Боевая тревога! – заревел в переговорнике голос Буревого. – «Семерке» старт! Кэп, твою Даждь – бога мать, ты где? Старт!

Кэп дал старт. Ремзона, стартовые площадки, люк – есть!

– Скафандр и личное оружие! – отрывисто приказал командир. – Надеть, а не пялиться! Куда?! Панель управления огнем ставь, вторым стрелком будешь! Нафиг нам навигация в ближнем бою? Навязался на наши головы, м – мать твою Даждь – бога милостию…

Люк переходной кишки мягко надвинулся, отсекая мирные шумы стартовой площадки.

– Серж! – рявкнул командир. – Шевели хордами, сожгут!

– Куда шевелить, через иллюминатор, что ли?! – огрызнулся пилот. – Выпускающие где? Я за них створки не открою!

– Торпеду им в задницу! – мгновенно взбесился стрелок.

– Действуй! – решил командир.

Замерев от ужаса, офицер смотрел, как вынырнула из‑под диска торпеда – своя, российская торпеда! – и ударила в створку своей же стартовой площадки, самой надежной стартовой площадки в мире…

Защелкали диафрагмы компрессионного периметра, рухнула штора, спасая техников в ремонтной зоне, воздух, дым и пар клубами вырвались наружу, разом упало до аварийного освещение…

– Х – ха! – свирепо крикнул пилот и кинул дисколет в пролом.

«Семерка» вырвалась в космос – одна против своры истребителей с подошедшей матки европейцев.

– М – мать! – оценил командир. – Атакуем!

Полыхнуло – офицер не сразу понял, где и что. Оказалось – датчики. Как тут же выяснилось – все.

– Вау! – сказала удивленно электроника и выключилась.

– Олл – аут, – пробормотал командир. – Ну это ж надо: от чужого залпа маткой прикрылись, так свои врезали, хотя бой не начался и даже тревогу еще не объявили! И какая сволочь придумала этот олл – аут? Из трассеров бы его… Так, стрелок! Кэп, мать твою, не тормози, тебе говорю! Трассеры в ручное управление!

– Щас! – спохватился офицер.

– Не щас, а уже! Потом разберешься, что и как, стрелять пора! Олежка, торпеды тоже на тебе, кэп тормозит!

– Я за, но у меня всего десять пальцев, а трассеров… щас посчитаю…

– У тебя двадцать пальцев! Про ноги забыл? Всё, Серж, на полной в лоб, больше ничего нам не остается!

– На всех «Дьяболо» – в лоб?! А не подавимся?

– На матку! Давай!

– Ах на матку… но это все равно через «Дьяболо», а их знаешь сколько? До черта, вот сколько!

– Убавим, у нас же второй стрелок сидит! С высшим военным образованием!

– Ах, ну да, я и забыл, – пробормотал пилот, и вселенная рванулась навстречу.

Офицер непроизвольно вцепился в управление огнем. До него наконец дошло, что такое «на полной». На полной скорости – вот это что такое! И если на маневре сорвет, как обычно, самые надежные в мире российские компенсаторы, экипаж размажет по истребителю тонким слоем. И элементара уроды конструкторы из конфигурации убрали, у того компенсатор более надежный, по слухам от немногих выживших…

Истребитель совершил маневр.

– А – а-а! – в ужасе заорал офицер и от полной беспомощности полоснул по округе трассерами – всеми, на сколько хватило пальцев.

– Борух, а кэп двоих «Дьяболо» обнулил! – удивленно сказал стрелок. – А ты говорил, он стрелять не умеет!

– Я говорил, кэп только на симуляторах стрелял! – рявкнул командир. – Еще я говорил ему разовый комплект сопровождения целей поставить – и мы поставили! Стрелкам готовность, Серж – маневр!

Полыхнуло, сверкнуло и дробно простучало по корпусу.

– Пронесло! – выдохнул пилот. – Ай да фантом, ай умничка, все на себя собрал…

Истребитель совершил маневр. На этот раз офицер был готов. Ну, он посчитал, что готов. По крайней мере, ему удалось разглядеть подсвеченные взрывом фантома корпуса «Дьяболо» и от души пройтись по ним трассерами. Сначала мимо, потом, с поправкой, в самую, так сказать, гущу.

– Кто так стреляет?! – заорал командир. – Руки оборву – по задницу!

– Я так стреляю! – ответно заорал стрелок. – Фантома кидай, мы в прицеле!

– Ой – ой – ой, мамочки… – забормотал пилот, – Куда удрать‑то, куда же… ой, щас врежут…

Офицер вжался в компенсатор – хотя чем это могло помочь при попадании? Полыхнуло. Сверкнуло. Дисколет крутнулся, кувыркнулся, резко дернул в сторону.

– Фантомов больше нет, – сообщил командир напряженно. – Только НЗ, но он НЗ. Сереженька, давай. На матку, и да защитит нас Даждь – бог!

Пилот дал, да так дал, что офицер сразу и до конца боя утратил связь с реальностью. Они крутились и прыгали, плевались трассерами, пулялись торпедами – парочку офицер даже запустил сам – носились в самой гуще вражеских истребителей и неслись куда‑то сломя голову, то есть быстрее, чем «на полной», причем намного быстрее… а потом перед ними выросла громада европейской матки во всем своем жутком могуществе. Искорками вспыхивали створки, выпуская в бой новые звенья истребителей, мерцали экраны Фридмана, и хищно зыркали по сторонам рыла защитных орудий, грозя спалить ничтожного пришельца. Офицер взмолился Даждь – богу, в которого не верил, чтоб это оказались не лазеры. Потому что если лазеры, то им конец. От лазера не уйти, не увернуться.

– Вот она, сука! – зловеще сказал командир. – Ишь как лазерами окрысилась! Серж… у меня три фантома, понял? Три, запомни! И все они – для ухода! Понял?!

– А блок частичной невидимости? – уточнил пилот. – Тот, что с битого разведчика сняли?

– Цел, – признал командир. – Может, даже работает. На нем и пойдем. А что нам еще остается делать?

У офицера было свое мнение насчет что делать, подкрепленное суровыми наставлениями по тактике, где прямо было сказано, что истребитель матке не соперник – да кто бы его слушал? Так что они пошли. Прямо на матку. Прямо туда, где мерцали искорками створки стартовых площадок. Да прямо по ним – ракетами!

А потом они драпали, неслись, метались сумасшедшими зайчиками, выкидывали оставшихся фантомов, потом кассеты пассивных целей, потом облако помех… а потом они получили наконец, как и пророчил утром пилот, от парочки «Дьяболо» под хвост и тихо закувыркались прочь от всех опасностей, отстрелив имитаторы обломков чуть ли не в обзорные полусферы недоверчивых европейцев. И наступила блаженная тишина – в паре с противной невесомостью.

– Уходят европейцы, – наконец подал голос командир. – Не понравились им ракеты в створках! То‑то же.

Офицер вздохнул и отцепил сведенные судорогой пальцы от ручного управления огнем. Рядом то же самое сделал стрелок.

– Нормальный дисколет, – неохотно признал пилот. – Если дооснастить, то даже хороший. Зря я его. Корпус все попадания выдержал, сферический обзор работает, и олл – аут ему нипочем. Да, и трассеры подчиняются, как ни странно.

– Мы их световодами продублировали, – напомнил командир.

– Оборвал я световоды, – смущенно признался пилот. – Когда припекло, забылся и крутнул диск на полную. И оборвал. А трассеры – ничего, стреляют. Да, кстати, стрелки, как вы там?

– Как живые, представляешь? – нервно отозвался стрелок. – Ни разу компенсаторы не сорвало!

Офицер вспомнил про компенсаторы, и на него накатило.

– Кэп? – тут же среагировал на странные звуки командир. – Кэптэн Джонс, что с вами?

– Я… счастлив, – отозвался офицер, пряча от стрелка трясущиеся руки. – Я… я тут посчитал… меня в бою обозвали мудаком, придурком, дебилом, тормозом, дауном…

– Сопляком! – радостно вспомнил стрелок.

– Да, им тоже, – принял подсказку офицер. – И в целом я… согласен с такой личностной оценкой. Но… штабным‑то за что? Я категорически против несправедливости!

Они вчетвером тихо посмеялись.

– Это нормально, кэп, – объяснил командир. – В бою – нормально. Можно перед боем жрать лучшие в мире российские стимуляторы…

– Ни за что! – твердо определился офицер.

– … а можно ругаться в бою. Эффект, в общем‑то, аналогичный.

– А еще у меня есть вопросы, – сообщил офицер.

– Кэптэн Джонс! – укоризненно сказал стрелок. – Ну как не стыдно? А мы вас чуть в экипаж не приняли! Вот, даже пострелять дали! Как думаешь, командир, если его сейчас грохнуть и выкинуть в люк, удастся списать на боевые потери?

– Не удастся, – пресек офицер. – Боевые потери сами в люки не выпрыгивают. Особенно с дыркой в голове. Ну так что с вопросами?

– Кэп, вот зачем вам неуместное любопытство? – вздохнул командир. – Так славно повоевали, даже живы остались, что особо приятно, и тут на тебе, что да почему…

– А как я вас от трибунала отмазывать буду? – удивился офицер. – Мне надо понять, на основании чего вы действовали именно так! Пока что я знаю то же, что и все: вы с чего‑то разрушили створки стартовой площадки и покинули матку задолго до объявления тревоги – то есть дезертировали.

– Опа! – вырвалось у стрелка, и экипаж надолго замолчал.

Офицер их не торопил, разглядывал сквозь прозрачную сферу мельтешение звезд и помалкивал. Экипаж явно соображал, как бы половчее соврать – ну так и ему требовалось время, чтоб продумать, как их половчее прищучить. Летно – подъемные не любили делиться информацией со штабными, ну так и штабные поднаторели в выдавливании искомой, тут уж… кто профессиональней.

– Задавайте вопросы, – вздохнул наконец командир. – Ваша взяла. Кэптэн Джонс.

Офицер четко услышал в последних словах призвук выстрела в затылок и добровольное выпадение в люк, и содрогнулся.

– Причина объявления тревоги, – все же твердо сказал он. – Это первое.

Командир еще раз вздохнул. Поглядел на офицера как‑то жалостливо.

– Хороший вы офицер, хоть и штабной, – пробормотал он. – Что вы у нас забыли? Все на войне пансиона дожидаются, а вы‑то что делаете? Не понимаю… Ну желаете знать правду, да? Ну вот она вам. А я посмотрю, что вы с ней… а, ладно. Итак, тревога. Кэп, вы в курсе, что матку положено охранять минимум звеном «Чертей»?

– Она охраняется…

– Не в бою охранять, кэп, а всегда. И во время перевооружения. И на профилактическом ремонте. И во время перемирий. Всегда. Это положение записано в устав немалой кровью. Но мы, русские, ребята речистые, языкатые да плечистые, что нам устав? Сказал комэск экономить ресурсы, которые он подворовывает – как ему не подчиниться? Он же не поработать приказывает, а отлынивать! А отлынивать русские готовы и во вред себе! В результате матка охраняется только во время рейдов – ну и когда комиссия на подлете, показуха – это святое. А мы, чтоб вы знали…

– Мы жить хочем, – проникновенно сказал стрелок. – Очень.

– …мы прилепили на корпус матки обычный такой звучок. Какой именно – без разницы, лишь бы он при олл – аут выщелкивался на раз. Европейцы – они же исполнительные! Сказано в начале атаки применить средства подавления электроники – они применяют, даже если давить нечего. Но я думаю, они и предположить не могли, что матка не охраняется. Они же не русские. Свою матку они всегда охраняют. Вот вам причина нашей боевой тревоги, вот вам взорванные створки и все последующее. Для трибунала же мы, кэп, выдвигаем официальное обвинение комэску-1 в преступном нарушении устава космофлота, а через него – и директору матки. Можете записать.

Офицер представил, как он станет выдвигать официальные обвинения всесильному директору матки вкупе с психопатом, самодуром и наркоманом комэском – раз, и сглотнул.

– Продолжать? – ласково спросил командир.

– Истребитель должен был погибнуть в первые секунды боя, – с трудом выдавил офицер. – Один против всех… как?

– Не понимаю я этот особый отдел! – пожаловался командир неизвестно кому. – Кэп! Кэптэн Джонс! Вы воевали вместе с нами! Вон стрелок утверждает, что даже двух «Дьяболо» обнулили собственноручно, и пару торпед в белый свет запулили, руки б вам оборвать по самую…

– Толку, что воевал? – взорвался офицер. – Думаете, я что‑то понял? Это мой первый бой! Откуда у вас полные имитаторы подвижных целей?!

– Это «фантомы», что ли? Так вы же сами их с битой техники сняли и вместе с техниками на диск присобачили! Без офицера нам бы их фиг дали!

– Я… – смешался офицер. – Я вообще‑то хотел другое спросить…

– Так спрашивайте.

– Чтоб заранее поставить «фантомы», надо знать, что они вскоре потребуются, – пробормотал офицер. – Надо точно это знать. Они же не сертифицированы на «Чертей». При ином раскладе их сняли бы с «семерки» на следующем дежурстве с долгим разбирательством у комэска…

– Это оне нас так в предательстве обвиняют! – восхитился стрелок. – Не, ну и кто сомневался, что оне не особый отдел?

– Я сомневался, – буркнул пилот. – У меня основания были. Особый отдел в бой не лезет. А оне, как ни крути…

– Я что, в чем‑то не прав? – оскорбленно вскинулся офицер.

– Да, кэп, вы не правы, – сочувственно сказал командир. – Вы же, извините, штабной. А любой из летно – подъемного состава знает, чего «Чертям» не хватает. А не хватает им средств для выживания, вот чего! «Фантомов» не хватает! Разовой электроники не хватает, той, которая кожух скидывает и после олл – аут до следующего удара может цели отслеживать! Постановщиков помех не хватает! Хотя все это где‑то есть! И потому мы, экипаж «семерки», официально обвиняем отдел материально – технического обеспечения космофлота в преступном небрежении своими прямыми обязанностями! Можете так и записать!

– Там не отдел, там несколько структур задействовано, и половина из них частные, – пробормотал ошарашенный офицер.

– Вот всех и записывайте! Под трибунал! С показательным расстрелом из трассеров перед иллюминаторами офицерской столовой, чтоб остальным неповадно было!

– Да, но знают все, а «Черта» дооснастили только вы, – угрюмо сказал офицер.

Командир пожал плечами.

– Просто мы жить хочем, – поделился сокровенным стрелок. – Очень.

– А остальные экипажи, получается, не хотят?

– Они, может, и хотят. Но только чтоб при этом не работать. Они же русские, ребята плечистые… Это у нас офицер совестливый. И техники грамотные.

Офицер помолчал, подумал.

– Выходит, техники с вами в сговоре, – неохотно сообщил он результат. – Все знают, понимают, что снабжают обвесами криминального происхождения, но молчат. Ладно, с ними я разберусь… Но ракеты в ваше вранье не встраиваются. Ракеты против «Дьяболо» – это несерьезно.

Экипаж переглянулся.

– Тут мы лажанулись, – вздохнул командир. – Извиняемся. Сейчас… э – э…

– Скажите правду, – мягко посоветовал офицер. – Хоть раз.

– Видите ли, мы способны думать, – признался командир. – В рейдах из «Черта» неделями не вылазим, ну и думаем, как без этого, больше нечем заняться. Планы сражений разрабатываем, варианты победы, то – се… ну это же напрашивалось, кэп! Как только на флоте появились блоки частичной невидимости, так сразу и напросилось! С частичной невидимостью уже можно атаковать матку! И пофиг ее лазеры! И ракетами ее, ракетами! Да вы сами это видели, кэп, чего я вам рассказываю…

– И в результате… – начал догадываться офицер.

– В результате мы обвиняем генштаб космофлота в целом и службу стратегического планирования в частности в преступном небрежении прямыми служебными обязанностями! – твердо сказал командир. – Не, ну как так, простой экипаж простой «семерки» смог предугадать действия противника, а целый отдел стратегического планирования генштаба…

– Да нет там такого отдела!

– А почему? – изумился командир.

Офицер подумал.

– Я вас понял, – наконец сообщил он. – Выдвигать обвинения сразу стольким – это, конечно…

Он еще подумал.

– А заодно и всему летно – подъемному составу, самому героическому составу в мире, – угрюмо и несколько невпопад заключил он. – Знаете что? Давайте‑ка подтягиваться к матке, вот что. Наши возвращаются, как‑то бы вместе со всеми, не выделяясь? А то отвечать за ваше допоборудование никакого желания нет…

– Эт мы щас! – оживился стрелок. – Не выделяясь – эт мы просто, это вам не на идиотские вопросы отвечать…

– Опознаватель включи! – напомнил пилот командиру. – А то будет, как в прошлый раз!

– В прошлый раз мы на тральщике вернулись! – буркнул командир. – А вот в позапрошлый… но ты молодец. Включил. Если оно, конечно, работает после олл – аут. После олл – аут, бывает, даже освещение вышибает. В защищенных каютах. И как дадут нам из российских лазеров, самых метких лазеров в мире…

– Э – э, как это – включить опознаватель? – опомнился офицер. – Его разве выключали… то есть разве его возможно выключить?!

– А как, по – вашему, мы к матке европейцев подошли? С российским опознавателем, чтоб вы знали, мы бы только до зоны безусловного поражения лазерами смогли б подойти, никакая невидимость не спасла б.

– Вы слушайте, кэп, командир умные вещи говорит, не зря он связью заведует! – посоветовал стрелок.

– Ой, мамочки, – тихо сказал пилот.

В прозрачной сфере перед ними медленно плыла матка. Изуродованная взрывами ракет, потерявшая экраны Фридмана беспомощная российская матка – самая защищенная матка в мире. Все же план европейцев, так здорово предугаданный экипажем, удался. Удался частично, но оттого не менее страшно.

– Ну что ж мы, русские, ничему не учимся? – безнадежно спросил стрелок.

Ему никто не ответил.

– В разбитые створки заныривай, – угрюмо посоветовал командир. – Серж!

– Я туда не пойду, – заупрямился пилот. – Там меня убьют. Выпускающие за разбитые створки нас голыми руками задушат. А механики на трупах попрыгают.

– Я что сказал? Я сказал – в разбитые створки! И убрать показания с внутреннего контроля. Иначе точно задушат. А так скажем, оно само.

Пилот молча направил дисколет к пролому в боку матки.