Текст книги "Время хищных псов (СИ)"

Автор книги: Влад Вегашин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Поглазев на это чудо магического начертания, девушка заставила себя идти дальше: зрелище завораживало, но помочь ей вряд ли могло.

Но, не пройдя и пяти шагов, она вновь остановилась, теперь – напротив высокого, в рост взрослого человека, овального зеркала в оправе из темно-красного стекла. Темная блестящая поверхность слабо колебалась, как колеблется скованная тонкой пленкой густого травяного отвара вода, и это колебание притягивало, завлекало… узница лишь в последний миг успела отдернуть руку, а непослушные пальцы все пытались дотянуться до пленительной темноты.

Рядом с зеркалом, на высокой подставке, напоминающей нотный пюпитр, лежала книга. Обтянутая темно-синей тисненой кожей, украшенной кристаллической инкрустацией, довольно толстая книга с очень тонкими желтоватыми страницами, раскрытая на конце первой трети текста. Не в силах преодолеть любопытство, девушка подошла совсем близко, вгляделась в текст. К ее удивлению, буквы оказались знакомыми, больше того – практически родными: фолиант был написан на эльфийском.

– “Нанеся состав на поверхность зеркала, произнесите вслух имя того, с кем желаете говорить, одновременно с тем представляя себе его лицо. Если все сделано правильно, собеседник отразится в зеркале, однако только он – окружающего его пространства вы не увидите. Если желаете видеть также и то, что вокруг него – воспользуйтесь составом модификации Лиммеа”, – вслух прочитала девушка. И, все еще не в силах поверить в собственное везение, повторила: – Нанесите состав, произнесите имя, представьте лицо – и он появится в зеркале… Хвала Мерцающей звезде! Благодарю тебя, Дианари…

Поборов слабый отголосок страха – а точнее, задушенный писк инстинкта самосохранения – она протянула руку и перевернула страницу.

В следующее мгновение комната озарилась ярчайшим белым светом, девушку отшвырнуло к середине зала, где буквально из небытия возникла высокая тонкая фигура. Не успела неудачливая узница даже пискнуть, как ее по рукам и ногам стянули прочнейшие стальные обручи, широкий ошейник передавил горло, а металлический голем-охранник, активировавшийся в момент срабатывания защитной системы, вновь застыл неподвижно. Вот только теперь он надежно фиксировал слабо дергающуюся добычу.

– Пусти, – прохрипела полуэльфа. – Ты же меня сейчас задушишь, пусти немедленно!

– Выполняю команду. Подтвердите распоряжение, – прозвучал из-за спины глухой скрежещущий голос, который мог принадлежать кому угодно, но только не живому человеку.

Девушка даже не успела удивиться.

– Отпусти меня, – максимально спокойно проговорила она.

– Выполняю команду, – безразлично отрапортовал голем. Обручи, фиксировавшие лодыжки, кисти, плечи и бедра, разошлись в стороны, ошейник исчез.

Освободившись, она тут же отскочила как можно дальше и несколько секунд стояла, тяжело дыша и растирая горло.

“Почему он меня послушался? Узнает ли париасец о том, что я влезла сюда? Где взять состав для зеркала?” – суматошно проносились в голове несвязные мысли. Но теперь инстинкту самосохранения все же удалось взять верх, и девушка, отдышавшись, бросилась прочь из магической залы, к спасительному окну.

Только оказавшись в своих комнатах, полуэльфа позволила себе расслабиться и всласть порыдать. Ее обожаемый наставник в свое время крепко вбил ученице понимание: бояться, плакать, паниковать можно и иногда даже нужно. Но только тогда, когда ты уже в безопасности и можешь себе это позволить. В конце концов, узнице было всего лишь около шестнадцати лет – точно она и сама не знала. А для девушки, чья кровь в жилах наполовину эльфийского происхождения, это очень и очень немного.

“Глаза императора полыхнули праведным гневом. Он воздел над головой пламенеющее лезвие Правосудия и пришпорил коня, выкрикнув на ходу:

– И тот, кто последует за мною, да будет запомнен в веках и воспет в балладах. Тот же, кто струсит, отвергнув честь и поправ гордость свою, да будет забыт в памяти людской и проклят!

Но немногие осмелились вспомнить, что люди они, гордые сыны империи, а не дрожащие твари, готовые лизать любую ладонь, что кормит. Лишь два полка, понукаемые командирами, неуверенно двинулись вперед, вослед императору, да и те редели с каждой минутой.

И тогда ряды черной армии Сэйкарона раздвинулись, и выехал вперед рыцарь в сияющих алых доспехах и в глухом шлеме, увенчанном короной из шипов. К плечу рыцаря была приколота роза, вырезанная из чистейшей воды карбункула, на золотом стебле с изумрудными листьями.

– Рыцарь Розы, святой Лорд Хараот! – пролетел испуганный многоголосый шелест над армией империи.

А император же, резко осадив коня, сорвал с головы шлем и швырнул его наземь, оставшись лишь в золотой короне, венчавшей благородное чело. Воздел он меч, вытянув вперед пламенеющее лезвие, и провозгласил:

– Я есть император, и я есть империя. И до того мига, пока бьется мое сердце, империя будет жить!

– Что есть ты, а что – империя? – насмешливо спросил лорд Хараот, не поднимая забрала шлема. – Я вижу одного гордого и смелого, но безрассудного воина, не позаботившегося даже о защите головы (прим. автора: лорд Хараот имеет в виду одновременно и брошенный императором шлем, и вчерашнее сражение, в котором из-за неопытности Верховного Главнокомандующего, то есть самого императора, авангард остался без прикрытия, и тяжелая конница лорда Хараота сумела без труда разбить войска империи). Еще я вижу стаю трусливых псов, что не смеют даже поднять головы и умереть с честью, надеясь на прощение в посмертии и на справедливый суд Светлейшего Мазуса.

Император ничего не ответил на насмешку, лишь взгляд его помрачнел.

– Я вижу твою храбрость, о воин! – продолжал тем временем Хараот. – И даю тебе шанс: сразись со мной, и пусть тот, кто победит, объявит своей землю по эту сторону гор.

Вместо ответа император спешился, поднимая Правосудие.

Лорд же, следуя примеру противника, снял шлем, явив всем короткую черную бороду, такие же волосы и волчьи желтые глаза. Он также спешился и извлек свой фламберг, носивший имя Уничтожитель.

Со звоном скрестились клинки. Танец противников был столь стремителен, что свидетели не могли понять, кто одерживает верх, чья кровь обагрила землю, кому сопутствует удача…

А потом вихрь стих, и все узрели лежащего на земле императора, и святого Лорда, чей меч пронзил грудь повелителя империи.

Ряды имперской армии дрогнули, многие спасались бегством, бросая оружие. С презрением смотрел на них победитель.

Но вышел вперед юноша в помятых доспехах, и на его плече виден был знак Второго легиона.

– Я, Вениар, вызываю тебя на бой, лорд Хараот! – воскликнул юноша.

Рассмеялся старый воин.

– Ты уже обагрил меч в крови врагов, а ведь на твоих губах еще не обсохло молоко провожавшей тебя на войну матери. Иди вслед за своими собратьями. Покинь святую землю Сэйкарона, и я пощажу тебя.

– Я не знал матери своей, а отца моего убил ты, – возразил юноша, и не было в его голосе страха. – Ты, видно, не понял смысла моих слов – что ж, я повторю: я, легионер по имени Вениар, вызываю тебя, лорд Хараот, на смертный бой!

– Я сказал: ты обагрил меч в крови, но, видно, слезы жалости застили мне глаза в тот миг, – рассмеялся лорд. – Ибо сейчас я вижу, что у тебя нет меча. Чем же ты намерен сражаться?

– Я возьму другой меч, – сказал Вениар. Приблизился к телу императора, опустился рядом с ним на колени, коснулся губами остывающего чела. И встал, уже сжимая в ладони рукоять меча, чье имя – Правосудие. – Я не посрамлю имени твоего, отец, – молвил он. И только тогда лорд Хараот понял, что видит пред собой нового императора.

– Что ж, сегодня великий день: сегодня я убью двух императоров, – произнес он. Вениар Третий, прозванный впоследствии Мстителем, не сказал ни слова.

Со звоном столкнулись мечи, что уже сходились сегодня в смертном противостоянии.

Силен был лорд Хараот, и первая блистательная победа придавала ему мощи. Молод и неопытен был император Вениар, но за его спиной оставалась империя, и он знал – лишь от него зависит сейчас, взовьются ли над Мидиградом, над гордым городом Шпилей праздничные флаги в честь победы и в честь коронации, или же над руинами столицы мрачно будет реять темный стяг Сэйкарона…”

Книга резко захлопнулась, сила заклинания вырвала тяжелый том исторического романа из рук девушки, отшвырнув его в сторону.

Полуэльфа медленно поднялась, гневно посмотрела на вошедшего париасца.

– Я не дочитала, – холодно проговорила она.

– Все закончилось банально: Вениар всадил Хараоту в горло отравленный шип из скрытого в рукаве шипомета, а потом отрубил ему, уже мертвому, голову, – безразлично сказал Маар-си. – Но в этой книжице, конечно, написано иначе. А теперь иди за мной. Я хочу задать тебе несколько вопросов…

Глава VII

Голова Веги де Вайла

Она была красивая – черноглазая, белокурая, очень изящная и хрупкая, с округлыми бедрами, на которые приятно положить ладони, и маленькими грудками с задорно торчащими темными сосками. Почти любой назвал бы ее привлекательной, и, наверное, у каждого мужчины она хоть на миг, но вызвала бы желание.

Если только не смотреть вглубь черных раскосых глаз, где на самом дне зрачков притаились лютая злоба и глубокое презрение к каждому, кто оставлял кошелек с золотом на тумбочке возле ее кровати, уходя. Сонсэ казалась молодой – но номиканки долго выглядят юными. Ее сложно было принять за номиканку, все уроженки этой страны темноволосы – но на свете есть немало магов-неудачников, вынужденных зарабатывать на жизнь, меняя внешность своих клиенток в желаемую ими сторону, и перекрасить волосы для такого мага – дело десяти минут. Красивое, кукольное личико могло принять любое выражение, но даже маска ангела не скрывала печати разврата, а характерный голубоватый оттенок зубов, так привлекавший падких на экзотику клиентов, выдавал длительное пристрастие к сулими. Впрочем, не имея соответствующего опыта, все эти мелкие признаки достаточно сложно было даже заметить, не говоря уже о том, чтобы понять, что именно они означают.

Леграну хватало и знаний, и опыта, и внимательности. Учитывая его страсть к экзотике, ко всему новому и необычному, а также любовь к женщинам, покорение светловолосой номиканки было лишь вопросом времени. А в ожидании нового задания от Гундольфа этого времени хватало, как хватало и лучшего ключа к сердцу Сонсэ – золота. И, разумеется, уже на следующий день после знакомства она оказалась в постели любвеобильного шевалье. Который, несмотря на кружившую голову необычность любовницы, прекрасно видел и глубину ее глаз, полную ненависти и презрения не столько даже к тем, кому она вынуждена была продавать свое тело, сколько к самой себе. Но поскольку себя Сонсэ, несмотря ни на что, все же любила, то некоторые из ее любовников наутро не просыпались. И Легран был очень осторожен: он принял меры против ядов, так любимых многими проститутками, а под матрасом справа лежал острый стилет.

– Какая же ты горячая, – прошипел он сквозь стиснутые от наслаждения зубы. – Да, малыш, еще…

– Кхе-кхе, – почти безразлично, с одной только едва различимой ноткой насмешливости, прозвучало от двери.

Т’Арьенга только в последний момент успел узнать обладателя голоса и сдержать рефлексы. Пробормотав короткое ругательство на непонятном языке, он сел на постели, снял с себя явно недовольную чужим приходом женщину, уложил ее на простыню.

– Подожди меня, малыш, я скоро вернусь, – шепнул он, коротко поцеловал любовницу в шею, и встал, тут же опершись на стоявшую у кровати трость. – Вы не будете против, если я не стану одеваться?

Намотав на худые бедра плед, шевалье вышел из комнаты вслед за ночным визитером.

– Прошу, располагайтесь, сэр Гундольф. Может, вина?

– Не откажусь, но только один бокал. У меня не так много времени. – Магистр расположился в кресле у низкого столика и с любопытством разглядывал улики, выдававшие бурную прелюдию не менее бурной ночи: кружевной чулок, зацепившийся за подсвечник и теперь непоправимо испорченный воском, расшитый пояс от кимоно, затейливым узлом украсивший подлокотники кресла – петли на концах не оставляли ни малейших сомнений в том, с какой именно целью его использовали. Само кимоно ярким шелковым пятном лежало под столом.

– Второй чулок на ней, но где же панталоны? – язвительно спросил рыцарь, изучая этикетку бутылки.

– Она их не носит, – ничуть не смутившись, ответил Легран, наполняя бокалы – один он взял со столика, второй же, для гостя, достал из застекленного шкафа. – Неужели вы этого не знали? Прошу, ваше вино.

– Я не интересуюсь проститутками. Простите, брезгую, – поморщился Гундольф, слегка пригубив вино. – Хороший букет, шевалье, у вас прекрасный вкус.

– Благодарю. Позвольте поинтересоваться, с какой целью вы так срочно возжелали увидеть меня, что даже оторвали от такого прекрасного цветка? Ни за что не поверю, что лишь для того, чтобы прочитать мне нотацию.

– Ваш цветок несколько смердит, шевалье. Но это так, просто дружеское предупреждение. Лучше не связывайтесь с Сонсэ, она людей и поумнее вас оставляла в дураках.

– Может быть. Но это мое личное дело, вам не кажется?

– Разумеется. Что ж, перейдем к делу. Я очень доволен вашей работой. Считайте, что самую первую проверку вы прошли. Теперь можно перейти и к настоящему экзамену.

Легран нахмурился.

– Позвольте для начала поинтересоваться системой экзаменовки, которую вы практикуете, сэр Гундольф, – довольно холодно проговорил он.

– Все очень просто, шевалье. У вас есть последняя возможность отказаться. Прямо сейчас. Или же придется идти до конца.

– Неужели я недостаточно доходчиво объяснил, что я не собираюсь отказываться?

– Хорошо. Но учтите, я предупреждал.

– Учел. А теперь, прошу, объясните мне вашу систему… экзаменов.

– Все очень просто. Проверка закончилась, я вижу, что вы способны на многое. Задания, которые я давал вам раньше – это так, почти игра. Теперь вы должны будете сделать по-настоящему важное дело. Если справитесь – я расскажу о вас князю-герцогу, – фон Кильге понизил голос, мельком бросив взгляд на плотно закрытую дверь в спальню. – Остальное зависит от вас.

– В чем заключается задание?

– Мне очень мешает один человек. Следователь Тринадцатого департамента, он постоянно сует нос в мои дела, и уже испортил одно очень перспективное… начинание князя-герцога, – Гундольф сделал паузу.

– И чего вы хотите? – без особого интереса посмотрел на собеседника Легран, по обыкновению сгорбившись в кресле напротив.

– Его голову, – ничто в тоне магистра не допускало, что он может говорить в шутку. Однако шевалье предпочел подумать именно так.

– Вы, верно, надо мной смеетесь, – покачал он головой, вновь наполняя свой бокал.

– Отнюдь, я совершенно серьезен.

– Сэр Гундольф, я вам, помнится, говорил: я не занимаюсь убийствами, мне неприятен вид крови, обезглавленных тел и отрубленных голов и тому подобная гадость, – досадливо сказал т’Арьенга. – Мой профиль – загадки, поиски скрытого, алхимия, все, что таит в себе нечто неизвестное. И я полагаю, у вас найдутся получше меня специалисты по добыванию голов.

Фон Кильге ухмыльнулся. И Леграну неожиданно стало… нет, не страшно, но все же несколько не по себе от этой ухмылки.

– Я предупреждал, что пути назад не будет. Это первое, – насмешливо проговорил рыцарь. – Я не говорю: пойти и убить такого-то человека. Это второе. Дело достаточно запутанное и хитрое – это третье. Тем сложнее будет, что вам придется решить эту загадку, не покидая Хайклифа – это четвертое.

– Не верю я в запутанные и хитрые убийства, – пробурчал Легран. – Впрочем, раз выбора у меня нет… Что ж, рассказывайте.

– Вся загвоздка в том, что я абсолютно точно знаю: он в Хайклифе, и он снова замышляет что-то против меня, против ордена и против князя-герцога. Один раз ему удалось очень сильно испортить его планы, и я не желаю, чтобы подобное повторилось.

– То, что он в Хайклифе, должно облегчать задачу, а не усложнять ее, – с насмешкой заметил шевалье.

– Верно. Но только если не учитывать один прелюбопытнейший факт: полтора месяца назад этот человек был казнен в Мидиграде.

– Инсценировать свою смерть достаточно просто. Больше того, несложно и инсценировать собственную казнь, – т’Арьенга пожал плечами. – Пока не вижу ничего интересного.

– Ладно, я попробую с другой стороны показать вам эту и впрямь интересную задачку: человек, о котором я говорю, кстати, его зовут Вега де Вайл, был казнен по приказу императора. Ему отсекли голову в присутствии и по сигналу самого императора. И я точно знаю, что голова казнимого была отделена от тела. Совсем. Кто бы мог инсценировать подобное?

– Вампир, оборотень, демон… – Легран на миг запнулся в перечислении, но тут же продолжил: – Еще очень сильный маг. Да и не только вампир, а большая часть разновидностей разумной и обладающей свободой воли нежити. Еще какое-либо полубожественное существо спокойно перенесло бы подобное. С головой просто, а вот с императором посложнее, конечно. Кстати, еще виды замаскированных големов, не говоря уже о том, что казнен мог быть вообще двойник или просто другой человек под очень сильным заклинанием иллюзии.

В глазах Гундольфа на секунду отразилось нечто, напоминающее восхищение.

– Ваше образование и впрямь очень… хорошо.

– Оно еще и весьма разносторонне, – без тени улыбки сказал т’Арьенга.

– Не спорю. Но, к моему сожалению, ни один из ваших аргументов не похож на правду. Де Вайл не был ни демоном, ни тем более – существом божественным, также он не являлся оборотнем или какой-либо нежитью, големом… что там еще было?

– Сильный маг.

– Магом он был… вернее, и сейчас есть. Но весьма специфическим и не очень-то сильным.

– Специфическим?

– Да. Неклассические боевые заклинания. Работает на собственной энергии, так что пользуется он ими редко.

– Допустим, – Легран на секунду задумался. – Какова процентная вероятность достоверности вашей информации?

– Достаточно высока, чтобы я мог на нее полагаться, – Гундольф скрыл улыбку: он видел огоньки интереса в карих глазах собеседника и понимал: теперь шевалье сломает голову, но найдет способ выполнить задачу.

– Достаточно ли она высока, чтобы я мог на нее полагаться? – язвительно поинтересовался авантюрист и тут же, не дожидаясь ответа на изначально риторический вопрос, продолжил: – Хорошо, а что насчет подмены или иллюзии?

– Веге де Вайлу отрубили голову. Именно ему и именно ее. Это то, что я могу точно гарантировать. При том я так же точно знаю, что Вега де Вайл не является вампиром, оборотнем, големом, демоном, божеством, какой-либо еще хитрой нечистью и так далее.

– Вы точно знаете, что он человек?

– Нет, я точно знаю, что он не человек, – ухмыльнулся рыцарь.

Т’Арьенга приподнял бровь.

– А кто же тогда?

– Вероятнее всего, последний в нашем мире даргел.

– Мне незнакомо это слово.

– Если кратко – около пятисот лет назад в империи существовала школа магов, занимающихся, если можно так сказать, “усилением” человека. Они сумели создать несколько отрядов великолепных воинов, гораздо более сильных, ловких, быстрых, чем обычные люди, обладающих невероятной регенерацией, устойчивостью к большинству разновидностей ядов и многими другими полезными свойствами. Этих-то измененных людей и стали называть даргелами. Потом магов уничтожила набиравшая в те времена силу Инквизиция. Большую часть даргелов перебили, но некоторым удалось скрыться. В настоящее время считается, что все они были уничтожены, но у меня есть основания полагать, что дело не доведено до конца, и последний даргел все еще ходит по этой земле. И зовут его – Вега де Вайл.

Гундольф замолчал. Молчал и Легран, возмущенный до глубины души и не очень успешно подыскивающий такой ответ, который сможет выразить все, что он думал в этот момент о собеседнике.

– Получается, вы предлагаете мне, совсем не специалисту в области грязных дел, убить сверхсильного, сверхловкого, сверхбыстрого и сверхживучего сверхвоина, отпилить ему голову и принести вам? На каком блюде желаете увидеть сей трофей? – он постарался вложить в последнюю фразу максимум издевки, но, судя по ничуть не изменившемуся лицу рыцаря, получилось не очень.

– Именно. Но самое главное – я хочу, чтобы вы узнали, что именно он сделал на своей казни, как он выжил, замешан ли в этой истории император и что конкретно он сам хотел от нас, желал ли просто помешать, или что-то еще, и действовал ли по своей воле, или же по приказу главы Тринадцатого департамента. На этом, пожалуй, все, – Гундольф поднялся с кресла, поправил плащ.

– Подождите минуточку! – Легран тоже вскочил. – Как он хоть выглядит, этот ваш де Вайл?

– Он очень высок, – фон Кильге окинул взглядом авантюриста. – Примерно на пару дюймов выше вас. Длинные черные волосы, черные, довольно глубоко посаженые глаза, резко выделенные скулы, тонкие губы, бледная кожа. Сражается двумя катанами, похожими на номиканские, но чуть короче, лезвия выкованы из черной стали. Очень хороший боец, маг, как я уже говорил, средний и использует магию редко. На этом, пожалуй, все.

Легран подумал пару секунд и решил все же не озвучивать то, что подумал о магистре и его… экзамене. А тот подошел к двери гостиной, открыл ее и обернулся.

– И вот еще что, – сказал он на неплохом эльфийском. – Убейте Сонсэ. Она подслушивала за дверью.

– Я вам что, наемный убийца?! – взорвался т’Арьенга.

– Нет. Вы просто очень хотите служить князю-герцогу Левиафану, – спокойно парировал Гундольф и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Шевалье постоял пару секунд и с силой запустил в дверь бокалом. Хрусталь разлетелся на мелкие осколки, острые искры запутались в густом ворсе ковра. Горестно вздохнув, шевалье рухнул в кресло и сделал несколько глотков вина прямо из горлышка бутылки.

– Сонсэ! – громко позвал он через несколько минут.

Номиканка тут же вышла в гостиную – “и в самом деле, стояла под дверью”, грустно констатировал про себя т’Арьенга.

– Ты звал меня? – глубоким, чарующим голосом спросила она.

От чулка женщина успела избавиться, и теперь единственным ее одеянием было множество париасских браслетов, почти неслышно позвякивавших на тонких запястьях.

– Да. Иди ко мне, Сонсэ.

Тела переплелись, распластавшись прямо на ковре, и Легран запоздало подумал, что стоило, наверное, запереть дверь…

Через полтора часа, когда они утомленно лежали рядом, и номиканка задумчиво водила пальцами по груди шевалье, тот вдруг приподнялся на локте и внимательно посмотрел на любовницу.

– Скажи мне, Сонсэ, – сказал он негромко. Несмотря на количество выпитого в процессе вина, голос его был совершенно трезв. – Скажи мне, ты хочешь жить?

– Первое: проверить достоверность информации. Я не могу позволить себе верить на слово кому угодно, пусть даже и этому фон Кильге. Второе: обыскать город твоими, Эльверен, методами – если де Вайл здесь, ты должен его найти. Третье: составить план нападения с учетом особенностей нашего “клиента”. Четвертое: найти помещение, в котором мы будем проводить допрос. Пятое: создать необходимые нам смеси, учитывая наш план, плюс сварить декокт Виррата.

– А если на этого… даргела не подействует декокт? – засомневался Ранн.

– Тогда придется использовать старые добрые методы добывания информации из того, кто не очень-то хочет ею делиться, – пожал плечами Легран. Вархес поморщился: зная брезгливость напарника, он прекрасно понимал, кому придется делать грязную работу.

– Зельями займусь я, – продолжал тем временем шевалье. – Информацию будем проверять все вместе, общими усилиями. Де Вайла ищет Эльверен. Помещение – на тебе, Ранн. План составляем вместе. Вопросы есть?

– Всплывут по ходу дела, – пожал плечами телохранитель. – С чего начнем?

– С проверки слов фон Кильге, разумеется.

Здесь всегда было мрачно. Темные, тяжелые стены, сложенные из необработанного камня, неровный потолок, покрытый выщерблинами и трещинами, выложенный грубыми плитами пол – и черные провалы окон, скалящиеся останками выломанных много лет назад решеток. Узкие коридорчики, тесные каморки, прикрытые проржавевшими скрипучими дверями с тяжелыми засовами – разумеется, с наружной стороны. Здесь, казалось, навеки застыл тяжелый смрад боли, страха и разлагающейся плоти.

Внутренний двор выглядел еще хуже, особенно в свете почти полной, только-только начинающей идти на убыль луны. У стены – полусгнившие доски невысокого эшафота, провалившаяся колода из потемневшего от времени и крови дерева лежит на боку прямо посреди двора. У противоположной стены – два вертикально установленных дубовых бруса, некогда соединенных поперечной перекладиной, ныне обломками валяющейся на испятнанных кровью каменных плитах. На останках перекладины можно разглядеть обрывки истлевших веревок – виселица могла одновременно послужить для повешения пятнадцати человек.

Косой лунный свет, преломляющийся и отражающийся в осколках стекол, делал мрачный пейзаж мистически-жутким: Легран поежился, не в силах отвести взгляд от насквозь проржавевшего, тяжелого даже на вид палаческого меча, сиротливо брошенного у подножия эшафота и частично заваленного обвалившимися досками.

– Место поприятнее ты найти не смог, да? – тоскливо спросил шевалье у подошедшего Ранна.

– Зато надежно, – пожал плечами воин. – А что, вызывает неприятные воспоминания?

– Скорее уж нехорошие предчувствия, – эльфу здесь не нравилось, пожалуй, даже больше, чем т’Арьенге. – Зато и впрямь надежно.

– Тогда давайте поскорее сделаем то, зачем пришли, и вернемся к цивилизации, теплым постелям, вкусным ужинам и красивым женщинам. Вы сбросили “хвосты”, все чисто?

Вархес кивнул. Эльверен скорчил недовольную мину.

– Пришлось его немножечко стукнуть по голове и инсценировать ограбление, – признался он. – Но я был очень достоверен!

– Я надеюсь, – пробормотал Легран. Чем дальше, тем больше ему становилось не по себе от затеянного, и даже алая отрава адреналина, не покидавшая его крови с того момента, как рыцари-стражи на воротах приняли пошлину и поставили печать на его документах, не приносила обычного наслаждения каждым мгновением риска. – Ладно, не будем тянуть время. Итак, что нам удалось выяснить? Первое: де Вайла в Хайклифе нет. Как и вообще нигде нет. Информация о его казни – достоверна на сто процентов, я говорил с людьми, присутствовавшими при ней и проверявшими подлинность приговоренного. Ему точно отрубили голову. Но в Хайклиф он не приезжал, да и вообще нигде не показывался с тех пор, как лишился головы. Кстати, Эльверен, ты узнал насчет обезглавливания?

– Да, – кивнул эльф. – Судя по тому, что удалось выяснить о даргелах – они умели выращивать новые конечности, а убить их наверняка можно было только если сжечь тело. В противном случае всегда оставался шанс, что даргел оживет. Однако, судя по тем немногим исследованиям, что проводились с этими существами, голову отрастить даргел все же не в состоянии. Зато, скорее всего, способен прирастить ее обратно, если приставить голову к шее в течение часа-двух с момента условной смерти.

Шевалье на несколько минут задумался. Задача стояла непростая, и если инсценировать поимку, допрос и казнь де Вайла казалось еще вполне выполнимым, то вот объяснение, каким образом ему удалось избежать смерти… В принципе, вариант с “приращенной обратно” головой казался вполне логичным и достоверным. Но для его реализации требовалось, чтобы кто-то приставил голову к шее. А точнее – чтобы этот кто-то предварительно еще и подменил тело, ибо как удалось выяснить, после казни это самое тело предусмотрительно сожгли. Логичнее всего было бы предположить, что де Вайл все-таки мертв, а уверенность фон Кильге в обратном – лишь проявление паранойи у человека, неожиданно вознесшегося гораздо выше, чем он мог бы рассчитывать. Но для того, чтобы облегчить себе задачу, и не инсценировать поимку-допрос-убийство де Вайла, а уверить фон Кильге, что этот самый де Вайл благополучно скончался если не от палаческого меча, то, по крайней мере, в пламени тюремной печи, нужны были веские доказательства. Которых, увы, не было. Так что единственным выходом оставалась инсценировка.

– Итак, что мы имеем? – риторически спросил Легран вслух и тут же сам ответил: – Имеем мы подробное описание де Вайла, густоту и цвет его крови, максимально приближенные к реальности обмеры головы, детальный портрет лица с указанной линией волос, а также тот факт, что усы и борода у него не росли, как не растут они у эльфов. В принципе, этого достаточно. В общем, голова у нас будет, да такая, что настоящий де Вайл обзавидовался бы! Сложнее с объяснением тайны его оживления после казни. Голова-то могла и прирасти, это вполне правдоподобно, но кто мог приставить ее обратно, перед этим сперев тело у гвардейцев и подменив его подделкой?

– Император? – предположил Эльверен с улыбкой.

– Нет. Слишком высоко, слишком. К тому же фон Кильге наверняка известна некоторая нелюбовь, которую Его Величество питал к де Вайлу, – отмел шевалье предложенный вариант.

– Ну, тогда Александр Здравович, – Ранн пожал плечами. – Мне кажется, ты все усложняешь, Легран.

– Ничего подобного. Я просто понимаю, что проверять нас будут так, что и Тринадцатому департаменту не снилось. А вообще, идея со Здравовичем хороша, да. Он и нужными возможностями обладает, и своего следователя наверняка вытащить хотел. Тогда так и делаем.

Еще минут десять потратив на обсуждение деталей, друзья по очереди покинули мрачное место, на каждого навевавшее свои неприятные воспоминания, которые больше всего хотелось оставить здесь, похоронив их под тяжелыми плитами, сгнившими досками, истлевшими веревками и проржавевшими лезвиями.

Смеркалось. В солнечных лучах – горделиво-строгий, неприступный и могучий, в свете луны – мистический, таинственный, сумрачно-красивый, Хайклиф в вечернее время, когда солнце уже скрылось за горизонтом, смыв напоследок со стен алое и золотое пламя заката, а бледно-голубая луна еще не окрасила освобожденный от дневного сияния город в свои ирреальные оттенки, казался просто унылой черно-серой громадой.

По тусклому узкому переулку быстрым шагом шел человек. Черноволосый и черноглазый, одетый во все черное, и с черной перевязью за спиной, он казался воплощением ночного Хайклифа, смотрелся странно и чужеродно в Хайклифе дневном, но, как и все прочие, совершенно терялся в Хайклифе вечернем. Ни плавная, хищническая походка, долго репетируемая перед зеркалом и пристрастными наблюдателями, и злое, настороженное выражение лица и глаз, ни слишком высокий для обычного человека рост, ничто не делало его заметным в вечернем городе. Впрочем, тем, кто приехал в столицу Грифонов недавно или ненадолго, всегда казалось, что даже обнаженная эльфийская дева, скачущая на единороге по центральным улицам, не сумеет быть заметной в этом темно-сером мареве, обволакивающем каждого и каждое.