Текст книги "Время хищных псов (СИ)"

Автор книги: Влад Вегашин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Влад Вегашин

Два лика одиночества

Книга III

Время хищных псов

Глава I

…в назначенное время

Жемчужно-переливчатая капля росы, собравшаяся на кончике резного листка канодэ, слегка качнулась под легким порывом ветра и сорвалась со своего ненадежного постамента. Бесконечно долгую секунду она летела, пронизанная золотыми лучами юного солнца – и с тихим мелодичным звоном коснулась темной глади усеянного цветущими лилиями пруда.

Звук, порожденный соприкосновением, тут же подхватил виновник падения – теплый утренний ветерок. Подхватил, смешал с ржанием лошадей на конюшне, шелестом листвы, тихим журчанием фонтана, ароматом лилий и свежескошенной травы, с запахом рассвета и понес в распахнутое окно гостиной.

Ниалэри вдохнула – глубоко, полной грудью. Сладко потянулась, не открывая глаз, коснулась рукой пространства рядом с собой. И тут же резко села, мгновенно осознавая то, что она одна в постели. Даже не в постели, а на кушетке в гостиной, где милорд маэстро имел обыкновение сидеть вечерами, пить виски и иногда даже брать в руки скрипку – не для репетиций и даже не для игры, лишь для того, чтобы осторожно, почти невесомо касаться смычком струн, извлекая из полированной деки едва различимую мелодию. Мелодию одиночества, тоски, печали об утраченном и слабой веры в надежду.

– Пресветлый Магнус, как я здесь оказалась? – пробормотала девушка, спуская ноги на пол и отбрасывая со лба неровно отросшие пряди рыжих волос. – Что здесь произошло?!

В камине ровно горел язычок пламени. Горел прямо на решетке – дров не было и в помине. Ковер перед кушеткой испятнан пеплом. На каменной облицовке – несколько запекшихся уже, крупных капель крови.

Взгляд Ниалэри упал на высокое зеркало в резной деревянной раме. Что-то было не так… Пошатываясь, словно во сне, она подошла к полированной поверхности, вгляделась самой себе в глаза.

В глубине зрачков яростно и гордо полыхал огонь.

Девушка вздрогнула, отшатнулась было – но тут же взяла себя в руки и вновь посмотрела в зеркало.

Она изменилась за эту ночь. Так же разительно, как за ту, впервые в жизни проведенную с мужчиной, любимым мужчиной, но на этот раз – изменилась иначе. Если тогда дурнушка обернулась пусть не красавицей, но все же довольно миловидной особой, то сейчас не лишенная привлекательности девушка стала опасной. Изменения были почти незаметны, разглядел бы их лишь тот, кто действительно хорошо Ниалэри знал – но зато они затронули все. Очертания губ и носа, овал лица, линию подбородка и скул и главное – взгляд. Синие глаза, ранее вечно подернутые дымкой страха, нерешительности, осознания собственной неуклюжести и бесполезности, сменило выражение уверенности в себе, несвойственной ей ранее некоторой жесткости и едва уловимая тень мудрости, рожденной прожитыми тысячелетиями. Не ее тень.

Ниалэри вспомнила.

– Асмодей!

Медленный, глубокий вдох – и еще более долгий выдох. Каждый цикл – одна минута. Каждая минута – ровно шесть ударов сердца. Не больше, не меньше. Воздух неприятный, сырой и затхлый, он пахнет плесенью и обреченностью, как и положено воздуху в камере смертников, где проводят последние свои часы приговоренные к смерти.

Вдох. Выдох. Шесть ударов сердца.

За решеткой на потолке скапливаются крохотные бисеринки испаряющейся воды. Скатываются, собираются в одну крупную каплю – и с гулким, неприятно-мокрым звуком расплескиваются на каменном полу. Монотонное капанье сперва раздражало и мешало сосредоточиться, но потом Вега приноровился, подстроив биение сердца под ритм падающих капель.

Вдох. Выдох.

Кап. Кап. Кап.

Состояние глубочайшего погружения в себя. Сейчас он чувствует каждую клеточку своего тела, ощущает ток крови по артериям, венам и даже капиллярам, видит работу внутренних органов. Каждая мышца расслаблена, Вега пребывает в состоянии максимального покоя. Чувства почти полностью отключены, функционируют только слух и зрение – ровно настолько, чтобы успеть подать сигнал в случае опасности.

Все нормально. Когда-нибудь это должно было произойти. Иначе и быть не могло.

На грани слышимости – тихий скрежет поворачиваемого в замке ключа. Почти бесшумно отворяется дверь в конце коридора – петли смазаны на совесть, порой по этим коридорам проходит сам император. Шаги слышны отчетливее: пять человек, трое вооружены, и в легких доспехах, четвертый облачен в длинный балахон, чудом не путаясь в его бесконечных складках – маг, не иначе. Ну, а пятый даргелу уже знаком, это начальник императорской тюрьмы, господин фон Гольденк.

– Именем империи и ее императора! – объявляет Гольденк. Он уже не первую тысячу раз читает стандартную формулу, но в каждом случае провозглашает – не произносит, не говорит, а именно “провозглашает” – ее с такой неповторимой напыщенностью, с таким пафосом, что имей сейчас Вега чувство юмора – он бы засмеялся. – За измену империи и императору, за противоправные деяния, за черное колдовство, за нападение на верных служителей империи, за связь с демонами ты, именующий себя виконтом империи Вегой де Вайлом, приговариваешься к смерти через обезглавливание, с последующим преданием твоего тела огню! Желаешь ли ты перед казнью покаяться в своих преступлениях и попросить предсмертного напутствия и молитвы?

Вега медленно, очень медленно поднялся с узких нар, встал на ноги, приблизился к решетке и поймал взгляд тюремщика.

– Нет. Не желаю, – тяжело роняя слова, через силу выговорил он.

Фон Гольденк разного перевидал на своем веку и на своем посту, но от страшных глаз заключенного ему стало не по себе. Нечеловечески огромные антрацитовые радужки сливаются воедино со зрачком, белка нет и в помине, а выражение… какое может быть выражение у непроницаемой черноты, вобравшей в себя, казалось, всю Тьму мира?

– Хорошо. В таком случае, объявляю: казнь изменника и преступника, именующего себя виконтом империи Вегой де Вайлом, свершится за два часа до полудня. То есть, – тюремщик бросил взгляд в высокое, но узкое окно, забранное сплошной решеткой, – то есть через пятнадцать минут. Мэтр Келнвер…

– Да-да, конечно, – пролепетал невысокий полный человек в расшитой зеленой нитью темной мантии. – Сейчас, сейчас все сделаю…

Маг неловко принял протянутые одним из стражей кандалы, подбросил их в воздух, взмахнул рукой – тяжелые оковы, изготовленные из особого сплава и напитанные специальными заклятиями, двинулись к заключенному.

Вега не сопротивлялся. Очень медленно двигаясь, свел кисти рук за спиной, выгнулся назад, когда дернула соединяющая ножные и ручные кандалы цепь, равнодушно отметил щелчок магических замков.

Мэтр Келнвер отступил на пару шагов в сторону, ожидая, пока фон Гольденк отопрет все запоры, запечатывающие камеру для особых преступников, пока тюремщик не пройдет вперед по коридору, а за ним – один из стражей, пока двое других не выведут приговоренного и не встанут с двух сторон от него, и только потом осторожно вытащил из складок балахона короткий жезл и направил его в затылок де Вайла.

– Идти медленно, но не тянуть. В стороны не шататься, резких движений не делать, – коротко проинструктировал подконвойного фон Гольденк. – На эшафоте при виде Его Императорского Величества, буде тот соизволит почтить своим присутствием, что маловероятно – преклонить колени, склонить голову. На плахе не дергаться – если будешь мешать палачу, тебе же хуже. Все понял? – он обернулся, с содроганием встречая взгляд этого страшного человека… да человека ли?

– Да, – глухо и безэмоционально ответил Вега.

Вдох-выдох, шесть ударов сердца.

Все будет хорошо.

Яркий солнечный свет с непривычки больно резанул по глазам. Даргел на миг замешкался, сбиваясь с ритма, сразу же получил болезненный тычок жезлом между лопаток – для этого низкорослому магу пришлось чуть ли не встать на цыпочки – но как будто бы даже и не заметил этого тычка. Он шел, медленно поворачивая голову. Безразлично отсекал взглядом палача в черном капюшоне с прорезями для глаз, лысую голову и длинную ухоженную бороду кардинала Алары, нескольких расфранченных придворных, каждый из которых пытался выглядеть глупее своего соседа и каждый из которых прятал в глубине глаз ехидную самодовольную усмешку. Чуть в стороне – длинные серебряные волосы Кирандрелла и аккуратно подстриженная бородка Николаса Вандекампфа, представляющего Тринадцатый департамент. Еще несколько человек – они довольны, они сейчас увидят, как их враг, представляющий немалую угрозу их планам, будет уничтожен и унесет свои опасные знания с собой на тот свет. Они просто не знают, что Николас и Кирандрелл внимательно наблюдают за всеми, кто пришел посмотреть на казнь следователя Тринадцатого департамента, и что за каждым будет установлена слежка высшего класса. За ними пойдут лучшие из людей Игни дель Даск. Минет несколько дней, для кого-то – недель, и они сами взойдут на эшафот.

На мгновение Вега ощутил острый укол сожаления, что он этого увидеть не сможет, но в следующую секунду он усилием воли отогнал ненужные, лишние, вредные эмоции, вновь обращаясь в безразличное, холодное чудовище.

На лице кардинала Алары – торжество. Если кто и не был уверен в нечеловеческой и даже демонической природе виконта де Вайла ранее, то теперь не могло остаться и тени сомнений: у людей не может быть таких глаз, такого взгляда, такой жуткой, заставляющей вздрогнуть ухмылки, застывшей на тонких, бескровных губах.

Уже давно не новые, потрепанные доски помоста, ведущего на эшафот, поскрипывают, прогибаются под тяжестью приговоренного и его конвоя. Тем временем палач поднял меч, подбросил в воздух кусок дерева и разрубил его на лету – присутствующие должны удостовериться, что орудие казни наточено как следует.

У края эшафота процессия остановилась. Конвойные отсалютовали стражам из личной Его Императорского Величества гвардии и отступили в сторону. Фон Гольденк коротко поклонился герольду, передал ему свиток, дождался ответного поклона и отошел вместе с мэтром Келнвером: оба они испытали бесконечное облегчение от осознания того факта, что теперь не им нести ответственность за это чудовище в человечьем обличии.

Приговоренный, сопровождаемый тремя гвардейцами, поднялся на эшафот. Стражи выстроились за его спиной, у задника помоста, готовые в любой момент среагировать, если что-то пойдет не так. Палач демонстративно опустил меч на плаху. Пока что – плашмя, но каждый на этой площади знал: в следующий раз страшное орудие падет на деревянную колоду лезвием, легко сметя несущественную преграду в виде шеи казнимого.

Герольд бросил взгляд на большие часы, висящие на стене здания: без пяти минут десять. Еще немного, и можно начинать.

Неожиданно с балкона, расположенного прямо напротив эшафота, донеслось три слегка суматошных удара колокола. По негустым рядам присутствующих прокатился встревоженный шепоток: как, Его Величество решил почтить своим присутствием казнь этого изменника, чернокнижника и предателя?! Но сигнал был однозначен, и иной трактовке не подлежал: три удара колокола возвестили о появлении правителя империи.

Распахнулись тяжелые створки дверей. На балконе появился император. Все присутствующие, за исключением палача, гвардейцев и державших приговоренного на прицеле магов, склонились в глубоком поклоне.

– Его Императорское Величество Лаарен III, государь империи! – провозгласил герольд.

Вдох-выдох, вдох… Нет, слишком быстро!

Вега досадливо закусил губу, медленно опустился на одно колено, застыв в совершенно неестественной для человека позе и склонил голову, на мгновение поймав взгляд императора. В льдисто-синих холодных глазах отражалась лишь малая толика брезгливого интереса, и желание поскорее закончить это бессмысленное действо, убедиться в том, что изменника и демонопоклонника впрямь казнили, как было приказано, и заняться более важными делами.

Де Вайл опустил голову ниже, пряча злую усмешку. Он ничуть не боялся.

– Существо, называющее себя виконтом де Вайлом, вы обвинены в…

– Дай сюда, – оборвал герольда властный голос Лаарена. – В конце концов, я здесь не для декорации сижу, – пробормотал император себе под нос так тихо, что никто не услышал.

Ну, почти никто.

Взгляды присутствовавших, до появления повелителя прикованные к приговоренному, теперь были устремлены к высокой фигуре, закутанной в плащ с капюшоном. Некто, старательно блюдущий инкогнито, стоял за креслом Лаарена, у его левого плеча, и когда губы императора шевельнулись, каждый вслушался, сколько было сил: появление новой, незнакомой, а потому неизвестной фигуры, а может, даже игрока за этой шахматной доской под названием “Империя”, не желал никто.

– Вега де Вайл! Ты обвиняешься в преступлении против короны, в государственной измене, в связях с демонами, – скучающе проговорил Лаарен, даже не глядя в услужливо подсунутый герольдом свиток. – Я рассмотрел подробности дела и счел твою вину неоспоримой. Тебе есть что сказать в свое оправдание?

– Нет, мой император, – покорно отозвался даргел. – Я не совершал того, в чем меня обвиняют.

– Показания и факты говорят обратное. Что ж, раз ты упорствуешь, я приговариваю тебя к смерти через обезглавливание, с последующим сожжением тела, – все тем же скучающим тоном сказал Верховный правитель Мидиграда. – Начинайте казнь!

Вега гибко поднялся на ноги. Антрацитовые глаза яростно сверкнули, он содрогнулся всем телом – и оказавшийся ближе всех к нему фон Гольденк едва сдержал стон ужаса: заговоренные цепи, соединявшие ручные и ножные кандалы, этот кошмарный демон разорвал одним усилием! Даргел встряхнул руками, не глядя отбил пущенный дрогнувшей рукой арбалетный болт, отбросил в сторону и нехорошо оскалился, глядя на тюремщика. Тот попятился, едва не упав с помоста, рефлекторно потянулся за своим мечом…

Вега рассмеялся. Негромко и как-то даже грустно. И зачем это все?.. Быстрым шагом он пересек эшафот, опустился на колени у плахи и склонил голову, отбрасывая с шеи длинные спутанные волосы цвета воронова крыла.

Киммерион до боли закусил губу, глядя, как сверкающее лезвие тяжелого палаческого меча медленно возносится над головой Веги. Нет, он верил, верил всему, что было сказано тогда в императорских покоях, верил императору и тем более верил Веге. Однако как же сложно было не броситься сейчас вперед, раскидывая стражу, не снести голову палачу ударом удлинившихся в боевой трансформации когтей и не сбежать отсюда как можно быстрее, забрав друга с собой, пока он жив.

Острие клинка достигло высшей точки. Мгновение полированная сталь ослепительно сверкала в лучах солнца, а потом начала снижаться…

Вега закрыл глаза, готовясь морально и физически. От последнего удара сердца прошло не меньше двадцати секунд.

Выдох.

Удар.

Киммерион не удержался – все же закрыл глаза в тот миг, когда эшафот содрогнулся от сильнейшего удара, но тут же устыдился и все же заставил себя посмотреть на это.

– Что за… – прошептал император, невольно поднимаясь с кресла и делая шаг к перилам.

Доски помоста полыхали, палач катался по земле, пытаясь сбить охвативший его одежду огонь. Один из гвардейцев, очень неудачно упавший, раскинулся под горящим сооружением, неестественно согнувшись пополам – кажется, сломал спину, второй, держась обеими руками за голову, силился подняться на ноги. Но большинство присутствующих все же не пострадали.

По команде кардинала Алары пятеро здоровяков из его личной охраны кинулись к распластавшемуся на земле Веге. Даргела придавило тяжелой доской, оторвавшейся от полуразрушенного пламенным взрывом эшафота. Двое отшвырнули горящую балку, двое схватили за руки, выворачивая их за спину так, что будь де Вайл человеком – орал бы от боли в разорванных сухожилиях.

Чтобы осознать все происходящее и определить предположительное местонахождение нападавшего, Киммериону потребовалось не больше секунды.

Высокая, хрупкая фигурка скорчилась за ограждением крыши главного тюремного здания. В ее руках эльф разглядел еще один шар огня, наливающийся нестерпимым жаром и даже издали кажущийся чудовищно разрушительным. Он успел подумать, что, во-первых, кого-то ему эта фигурка напоминает, а во-вторых – что обычно маги, даже элементалисты-огневики, не создают шар в руках, он возникает по их слову в указанной точке. А в следующее мгновение Ким понял, какую точку нападавший избрал для новой атаки, и времени на размышления не осталось.

Одной рукой он прочертил в воздухе границы щита, тут же заполнившиеся мокрым, холодным туманом, а другой, не обращая внимания на условности, сгреб императора и одним гигантским прыжком, на какой способен только по-настоящему сильный и опытный вампир, взмыл вместе с повелителем на крышу здания, откуда уже можно было одним прыжком спуститься на верхний этаж с противоположной нападавшему стороны.

Объясняться времени не было. Выпустив Лаарена – тот, как ни странно, даже сумел удержаться на ногах – Ким вновь прыгнул на крышу, выискивая взглядом огненного мага.

И только благодаря своей сверхскорости передвижения и нечеловеческой реакции он успел заметить размазанную тень, метнувшуюся к нападавшему из-под крыши здания тюрьмы. Тень на мгновение зависла рядом, распахнула не то плащ, не то крылья сродни нетопыриным – и оба исчезли.

Все произошло настолько быстро и суматошно и кончилось так внезапно, что Киммерион просто застыл на краю крыши, пытаясь вновь вогнать себя в нормальное, не-вампирское состояние.

А внизу тем временем творилось Ярлиг ведает что. Кардинал Алара, надежно укрывшийся в каменной арке и под шестью слоями клерикальной защиты, требовал немедленной смерти “служителя демонов” де Вайла, Николас Вандекампф категорически настаивал на принятии решения лично императором. Кардинальские здоровяки растеряно переминались с ноги на ногу, без труда удерживая вдвоем полуобмякшего Вегу, а злой до алебастровой белизны кожи Кирандрелл, казалось, готов был убить сейчас любого, кто не вовремя попадется у него на пути. Между тонких пальцев эльфа проскакивали крохотные синеватые электроразряды, и все понимали: одно желание мага – и недовольных можно будет хоронить в маленькой шкатулке для драгоценностей.

– У кого-нибудь еще есть сомнения в том, что эта тварь – служитель демонов? – риторически вопросил Алара в краткий миг тишины.

– Немедленно приведи императора, и заканчивайте казнь! – прохрипел смутно знакомый голос за спиной Киммериона. Эльф, только что спустившийся с крыши обратно на крытый балкон, обернулся – и вздрогнул, в ужасе отшатываясь.

Перед ним стоял Александр Здравович, но в каком виде! Длинный плащ с капюшоном-клобуком местами прогорел до дыр и обуглился, кожу покрывали глубокие, дымящиеся ожоги, источающие омерзительный запах паленой плоти. Волосы на голове сгорели почти полностью, одного глаза нет, лицо перекошено кошмарной гримасой, а взгляд… Никогда, никогда и ни у кого еще Киммерион не видел такого взгляда, полного безоговорочной уверенности в своей абсолютной власти и немедленном выполнении любого даже не приказа – намека на него.

– Но… я… – пораженно пробормотал скрипач. – Я не…

– Ты не слышал моего приказа, вампир? – Здравович шагнул вперед, резко выбрасывая руку и сжимая пальцы на горле Киммериона. – Найди императора, пусть он заканчивает казнь, пока де Вайла не разорвали на части псы Его Высокопреосвященства.

Сильным движением он отбросил от себя Кима на перепачканный налетевшим пеплом пол. Сорвал с императорского кресла покрывало, завернулся – и исчез в еле заметном узком проходе в углу.

Несколько секунд эльф потратил на то, чтобы побороть желание броситься следом, догнать, уничтожить эту мерзкую тварь, пока он так изранен и ослаблен! Но жизнь друга дороже смерти врага. Ким заставил себя подняться на ноги.

Искать Лаарена не пришлось: скрипач не успел покинуть балкон, как за дверью загремели шаги, и разозленный император быстрым шагом пересек узкое пространство, замерев у портика.

– Что здесь происходит? – ледяной голос прозвенел над внутренним двором тюрьмы, мгновенно протрезвив всех присутствовавших.

– Палач не способен исполнить свои обязанности в связи с ранениями, полученными от этого демона, союзника де Вайла. Ваше Величество, позвольте смиренным братьям, моим телохранителям, исполнить его долг, – низко склонился Его Высокопреосвященство.

Судя по состоянию приговоренного, “смиренные братья” не особо нуждались в императорском разрешении: лицо Веги заливала черная кровь, руки, вывернутые под неестественным углом, наверняка были переломаны, да и на ногах стоять даргел едва ли смог бы.

Но взгляд его оставался все таким же спокойным, отрешенно-безжизненным. Лишь в самой глубине черных глаз таилась тщательно скрываемая боль.

На принятие решения у Лаарена было не больше нескольких секунд. Нельзя показывать кардиналу, что он раскрыт, что его план известен, а приговор ему подписан.

– Начинайте казнь, – безразлично произнес император, отводя взгляд от изломанного тела, обвисшего в руках палачей. – И побыстрее, вы и так задержались.

Двое телохранителей Алары притащили с другого конца двора дубовую колоду, способную сыграть роль плахи. Де Вайла швырнули на землю, кто-то, не сдержавшись, с силой ударил ногой в тяжелом сапоге в живот.

– А ну, вставай, тварь! – выкрикнул старший из телохранителей, командовавший охраной кардинала.

Превозмогая боль, даргел закусил губу, чувствуя на языке вкус крови, поднялся на ноги. Поднял глаза, ища взгляд императора – концентрация потеряна, времени на восстановление уже нет. Но Лаарен глядел куда-то в сторону…

Вега гордо вскинул голову и спокойно подошел к плахе. Медленно опустился на колени, отбросил волосы и застыл в ожидании неминуемого.

Тяжелый меч в руках святого брата взлетел к небу – и рухнул на дубовую колоду, раскалывая ее пополам. Из рассеченного горла потоком хлынула кровь, казнимый упал на землю, забился в судорогах, рефлекторно пытаясь зажать страшную рану.

Не каждому профессиональному палачу всегда удавалось обезглавить с одного удара, что уж говорить о человеке, впервые в жизни взявшем в руки палаческое оружие? Правда, обычно даже если исполнитель приговора промахивался, для приговоренного это ничего не меняло: человек, эльф, даже орк – не выживали с рассеченным горлом или переломанными шейными позвонками. Но де Вайл не был ни эльфом, ни человеком, ни тем более орком. Он остался жив после этого удара и бился в судорогах болезненной агонии все то время, пока доморощенные палачи искали новую колоду, пытались уложить приговоренного на нее, пока непосредственный исполнитель заносил меч…

Со второго раза им удалось. Лезвие до середины погрузилось в дерево, отсеченная голова покатилась по плитам двора, тело, в последний раз содрогнувшись, упало на камни.

Палач подошел к голове, поднял ее за волосы, показывая всем присутствующим и как бы подтверждая факт смерти казненного.

– Это было просто омерзительно, – прозвучал ледяной голос императора. Алара поднял взгляд – и похолодел: повелитель был в бешенстве.

– Ваше Величество… – начал было кардинал, но договорить ему не дали.

– Киммерион, – тихо позвал Лаарен. И когда эльф подошел ближе, он поднялся на ноги, указал на святого брата, проводившего казнь, и громко приказал: – Убей его.

– Но за что?.. – только и успел воскликнуть тот за миг до того, как его горло пронзил тяжелый метательный нож. С такого расстояния промахнулся бы человек, но не вампир.

– Приговорен к смертной казни за неисполнение долга перед империей и нарушение приказа нашего Императорского Величества, – безразлично проговорил Лаарен. – Мы приказали провести казнь, а не пытку. Нам было неприятно смотреть на такое рвение к делу, к которому не должно быть пристрастия у брата святой Церкви.

Он поднялся с кресла и покинул балкон, жестом велев Киммериону следовать за ним. С трудом заставляя себя не оглядываться на оставшееся во дворе обезглавленное тело, эльф выполнил приказ.

– Иди, – сказал император, едва они оба оказались в небольшом коридорчике, в конце которого за дверью ожидала его личная охрана. – У нас очень мало времени.

Ким коротко поклонился. Спустя мгновение его уже не было в коридоре, только едва заметное серое облачко тумана втянулось в щель за гобеленом с весьма реалистичным и подробным изображением четвертования.

Тем временем двое гвардейцев, сохранявших максимально непроницаемые выражения лиц, вынесли во двор длинный узкий ящик с крышкой. Телохранители кардинала уложили в него тело и голову де Вайла, приладили крышку, быстро заколотили.

– Берите и несите к печи, – распорядился Алара.

Однако один из гвардейцев, невысокий худощавый мужчина с неожиданно мелодичным голосом остановил кардинала:

– Приказ Его Величества: сопровождать гроб с телом казненного де Вайла, ни на секунду не оставлять без присмотра, не дозволять транспортировку никому.

Второй гвардеец кивнул, подтверждая слова сослуживца.

Алара недовольно нахмурился, но перечить не стал: он понимал, что сегодняшнее происшествие и без того не порадовало Лаарена, а навлекать его недовольство лишний раз кардинал пока не хотел.

– Хорошо. Куда нести, вы знаете?

– Да, Ваше Высокопреосвященство. Вы будете нас сопровождать?

– Нет-нет, я вполне вам доверяю. Благослови вас пресветлый Магнус! – он осенил всех заключенным в круге крестом и направился к выходу со двора.

Гвардейцы легко подняли ящик и направились к неприметной двери за эшафотом. Телохранители кардинала последовали за ними.

В подземелье ящик с телом был погружен в огромную печь. Тюремный маг мэтр Келнвер произнес заклинание – пламя загудело так, что слышно было даже в коридоре. Спустя десять минут огонь стих. Мэтр прошептал еще несколько слов, остужая печь, после чего отворил засов и поднял заслонку, чтобы все присутствующие могли убедиться: в металлическом поддоне печи остался только пепел. Один из телохранителей Алары, высокий и плечистый мужчина с лицом, не обезображенным печатью интеллекта, а на самом деле – первый помощник кардинала, человек умный, хитрый и изворотливый, прекрасно умеющий пользоваться своей внешностью дурачка, выгреб пепел специальной лопаткой в керамическую урну и плотно закрыл горлышко пробкой.

Казнь закончилась.

– Что случилось, Ваше Высокопреосвященство? – в голосе оторванного вызовом от чтения важных документов париасца сквозило нескрываемое недовольство.

– Простите, что тревожу по пустякам, господин Маар-си, – поклонился Алара. – Я лишь хотел сообщить о том, что наглец, посмевший разрушить планы Повелителя, сегодня прекратил свое существование.

– Напомните, кого именно вы имеете в виду? – уточнил первый помощник Левиафана.

– Некоего виконта по имени Вега де Вайл.

– А, он… Вы удостоверились в факте свершения смерти?

– Да. Его обезглавили, тело сожгли, прах принесли мне. Я убедился, что он действительно принадлежит де Вайлу, после чего три четверти праха были развеяны над рекой, а одну четверть я оставил для исследований. Вы позволили мне это, когда мы в прошлый раз…

– Да-да, я помню, – отмахнулся Маар-си. – Что ж, вы хорошо поработали, Повелитель этого не забудет. Теперь возвращайтесь к своим основным обязанностям перед Повелителем и составьте мне полный и подробный отчет о казни и всем, что с ней было связано.

Несмотря на смысл сказанного, в голосе париасца не слышалось радости или же действительной похвалы. В каком-то смысле он даже сожалел о том, что Аларе удалось уничтожить де Вайла – этого противника Маар-си присмотрел себе и даже подумывал о том, чтобы превратить его в союзника, что было вполне вероятно.

– Конечно, господин Маар-си, – кардинал снова поклонился, но собеседник уже разорвал связь.

Алара снял с пальца перстень, служивший для переговоров на расстоянии, убрал его в мешочек, который постоянно носил на шее под одеждой. Посмотрел на стоявшую рядом на столе урну с прахом казненного сегодня. И нехорошо улыбнулся.

– Мне не нужны никакие Повелители, господин Маар-си, – прошептал он. – Пока ваши планы совпадают с моими – я не против немного помочь вам, за определенную плату, конечно же. Но империи вам не видать. Империя будет принадлежать моему сыну!

Глава II

Хайклиф

Расцвет рыцарства в империи пришелся на одна тысяча триста двадцатый год, во времена правления императора Келахэна I, которого еще в молодости прозвали Рыцарем. Он основал восемь рыцарских орденов, по числу почитаемых им воинских качеств: гордая отвага Льва, скорость и хитрость Пантеры, высшее искусство обращения с мечом, доставшееся Волкам, кавалерийское мастерство Единорога, мощь и выносливость Вепря, молниеносные смертельные атаки Змеи, тактическая мудрость и сдержанность Ворона. И, конечно же, умение совмещать несовместимое: магию и меч: орден Грифона.

Но к середине третьего тысячелетия количество рыцарских орденов сократилось вдвое. Сгинули, захлебнувшись в безумном натиске северян, Вепри – их просто смели неуправляемой толпой обезумевших берсерков. Полностью были истреблены во время великой Междоусобицы Волки, так и не решившиеся поддержать ни одного из двух предположительно законных наследников и в результате казненные в полном составе победителем, императором Мастланом III Братоубийцей. Сцепились в долгой, затяжной распре Змеи и Пантеры – в результате то, что осталось от первых, влилось в орден вторых. Обвинены в черной магии, демонопоклонничестве и ереси мудрые Вороны, их город стерт с лица земли пламенем Инквизиции, а те немногие, кому удалось избежать колеса и пламени, бежали из империи или растворились среди простых жителей, заставив себя забыть о происхождении. А Львы и Единороги едва не уничтожили друг друга, бесконечно грызясь за землю.

Конец междоусобицам орденов положил император Леон III. Он справедливо рассудил, что орденов – четыре, сторон света – столько же, и, наверное, это не случайно. Так и оказались Львы – на севере, Пантеры – на юге, Единороги – на западе, а Грифоны – на востоке. Именно такое распределение территорий было не случайным: красавцы-Львы, краса и цвет рыцарства, гордые и прямые, неприкрыто презирали хитрых Пантер, которым и впрямь более подошло бы имя разведчиков и шпионов, нежели рыцарей, Пантеры так же, не скрываясь, насмехались над некоторой недалекостью и простодушием Львов. Единороги не раз конфликтовали с Грифонами, считая их магию, совмещенную с доспехами и оружием – насилием над обожаемой ими природой, а воины-маги издевательски сравнивали лучших кавалеристов империи с их лошадьми.

Однако, несмотря на то, что у каждого ордена были свои отличия от всех остальных, орден Грифона выделялся на общем фоне более всех. Начиная с перенятой и измененной эльфийской техники совмещения клинка и заклинания и заканчивая тем, что вотчина Грифонов была наименее подконтрольной императору и столам имперской Канцелярии. Земли, раскинувшиеся от Санайярских гор до полноводной Куальги, пересекающей всю империю, на юге примыкающие к границе Париаса, по сути являлись отдельной страной в стране. На территории ордена не действовали некоторые имперские законы, зато неукоснительно соблюдались указы Магистрата ордена. Герельстан же, величественный Крылатый город, по праву считался столицей не в меньшей степени, нежели Мидиград. Прапрадеду нынешнего императора, Винсарту IV, такое положение дел показалось неприемлемым, более того – оскорбляющим достоинство имперского рода и его лично, и он попытался заставить великого магистра отказаться от привилегий и вольностей, дарованных несколько веков назад. Великий магистр ответил отказом, обосновав его тем, что все то, чего Его Величество желает лишить орден, необходимо не столько самому ордену, сколько империи. Его Величество не поверил. Его Величество призвал две ложи из ордена Единорога, поднял седьмой легион и отправил их против Грифонов.