Текст книги "Время хищных псов (СИ)"

Автор книги: Влад Вегашин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

– Если ты не хочешь отвечать по-хорошему, то я заставлю тебя ответить по-моему, – усмехнулся демон, медленно сжимая когти левой руки. Шевалье в немой судороге бился на полу. – Итак, еще раз: что тебе нужно?

– Служить… вам… Повелитель… – прохрипел Легран, едва не теряя сознание от пронизывающей все тело боли. То, что до поры спало в самой глубине его души, медленно поднимало голову. Он был в ярости.

Недовольно ударив хвостом, князь-герцог оборвал действие заклинания: шевалье обмяк, сжавшись в комочек, но буквально через несколько секунд распрямился. Сдерживая стон, приподнялся на руках, снова упал и опять заставил себя подняться. Спустя долгих две минуты он вновь застыл на коленях, склонив голову. По подбородку стекала тонкая струйка крови из прокушенной насквозь губы.

– Ты не перестаешь меня удивлять… Легран, – задумчиво промолвил Левиафан. И т’Арьенга с гордостью отметил: Повелитель назвал его по имени, а значит – начал… уважать, что ли? Он до сих пор не разобрался в чувствах, которые демон мог испытывать к своим служителям, но точно знал: понятие вины и теплоты князю-герцогу точно были чужды.

– Я надеюсь, что вас это радует, повелитель, – хрипло сказал он вслух.

– Пока – радует, – резко бросил Левиафан, разворачиваясь. – Я хочу, чтобы ты стал моим настоящим слугой. Я введу тебя в свой круг, ты станешь одним из моих ближайших соратников. Да, Легран, я знаю это слово и умею относиться к смертным не только как к рабам. Но ты должен всегда помнить, где твое место.

– Там, где вы укажете, – т’Арьенга поднялся на ноги, понимая, что буря миновала и на ближайшие часы он в относительной безопасности – насколько вообще употребимо понятие “безопасность”, когда речь идет о таком существе, как его господин.

– Я введу тебя в свой круг, Легран, – повторил демон. – Но сперва ты закончишь свое задание и принесешь мне клятву. А сейчас – иди за мной. Если ты не желаешь просить награды, то я награжу тебя сам.

Он развернулся и, тяжело ступая, подошел к высокой арке, затянутой мерцающим маревом портала. Спустя мгновение демон исчез из зала. Превозмогая остаточный эффект заклинания, продолжавший блуждать болью по всему телу, шевалье последовал за ним.

Глубоко, размеренно дыша, Арна погружалась в теплые, ласковые волны астрального плана и выныривала обратно. Она понимала: попытка будет лишь одна, и в случае неудачи ее ждет нечто куда более страшное, нежели просто смерть.

Провал недопустим.

Танаа чувствовала, что несмотря на свою демоническую природу, а возможно – благодаря ей, Левиафан не являлся целью Искоренителя. Но уничтожить его иным способом не представлялось возможным. Значит, потом придется снова бороться с ограничением Дара, придется снова заставлять себя хотеть жить… впрочем, на этот раз это будет гораздо проще: невозможно чувствовать себя виноватой в том, что жизненный путь такой мерзкой твари, как Левиафан, прервался.

Тепло и прохлада мягким контрастом ласкали сознание, уверенность в себе и спокойная, сдержанная решимость приносили состояние покоя и одновременно – готовности.

Да, она была готова.

Стена напротив подернулась мерцающей дымкой. Перед Арной во всей своей отталкивающей красе предстал князь Аббиса и герцог Ада, демон по имени Левиафан.

Конечно, она не могла его видеть. Зато всей душой, разумом, сознанием, всею собой она ощущала тварь, которой не должно было быть, но которая осмеливалась существовать против воли всего живого.

“Пора”

Голос Маар-си отозвался звенящей дрожью во всем теле, и Танаа открыла глаза, более не скрытые повязкой. Ледяная, убийственная синева хлынула вперед, заполняя собой просторный подвал, отражаясь от каменных стен, насквозь пропитавшихся эманациями боли и ужаса… и замерла в дюйме от Левиафана, так и не коснувшись чешуи.

Арна сконцентрировалась, всю свою суть обращая в пылающий бесстрастным гневом Искоренителя клинок. Нить жизни князя-герцога мощно билась на расстоянии мысли от нее, сильная, напитанная энергией многих и многих тысяч тех, кто стал жертвой демона. Танаа стремительно преодолела бесконечно короткое расстояние, сама становясь мечом.

Лезвие коснулось пульсирующего сгустка…

…и отлетело от него, всей накопленной силой ударяя саму Арну.

Девушка страшно закричала, в единый миг осознавая: не получилось.

Это казалось невозможным, такого не могло быть, это вопреки законам и всему, что имело значение в Мироздании…

Левиафан не мог быть уничтожен Искоренителем.

Когда подземелье затопил холодный синий свет, т’Арьенга ни на мгновение не испугался. Но когда демон на мгновение пошатнулся, а потом внезапно резко расправил крылья, оскалившись и страшно зашипев, и в тот же момент из горла плененной девушки вырвался безумный вопль, Леграна на миг накрыла волна удушающего ужаса.

– Вот, значит, как… Танаа, – прогремел голос князя-герцога под сводами камеры. – Что ж, так будет даже интереснее. Нет, глупая девчонка, даже не пытайся. Ни одна сила этого твоего мира, ни даже сам Творец не сумеет тебя спасти.

Арна молчала, обвиснув в цепях. И шевалье никак не мог отделаться от ощущения, что где-то он уже видел ее, лишенную энергии и воли к жизни, но все равно живую, теплую, настоящую…

– Я помню, наши с тобой вкусы совпадают, Легран, – обратился к нему демон. – Я хотел оставить ее для себя, но теперь передумал. Так и правда будет интереснее. Не смей отказываться – я этого не потерплю. Я желаю видеть.

По жесту Левиафана стена, на которой висела пленница, стекла вниз, становясь широким столом наподобие жертвенника. Цепи сдвинулись, растягивая девушку косым крестом, вся одежда с нее исчезла.

Князь-герцог сделал приглашающий жест.

– Прошу, мой новый соратник. Прими мою благодарность и встань в мой круг, – пророкотал он.

В своих покоях демон не носил одежды, и т’Арьенгу едва не вывернуло от зрелища его возбужденной плоти.

– Чего же ты ждешь? Возьми ее так, как пожелаешь.

– Как будет угодно моему Повелителю, – оскалился Легран, склоняясь в поклоне и стараясь не смотреть на Левиафана. – Я безмерно благодарен вам за столь… щедрую награду.

Выпрямившись, он медленным шагом направился к распятой Танаа. Подошел вплотную, внимательно оглядел ее, оценивая. Провел ладонью по животу…

“Нет. Я не смогу. Ради какой угодно великой цели, этого я не сделаю”.

На что способен разумный ради долга? Долга перед миром, перед расой, перед жизнью, как таковой? Имеет ли право человек убить ребенка, если только смерть этого ребенка способна спасти миллионы других детей? Должен ли мужчина совершить насилие над женщиной, если лишь это может избавить всех прочих женщин от неминуемого насилия? Может ли благородный муж предать все и вся, растоптав свою честь, если это единственное, что убережет мир от бесчестья?

Каждый сам отвечает себе на этот вопрос. Кто-то, пожав плечами, вспомнит о принципе меньшего зла, кто-то, содрогнувшись, скажет, что оплаченное кровью добра не принесет, один заметит, что цель оправдывает средства, другой возразит, что не всякая цель и не всякие средства.

Каждый решает сам, на что лично он способен ради долга и что для него есть долг.

– Чего же ты ждешь, Легран? – дыхание Левиафана прерывалось, при желании можно было разглядеть, как быстро ходят вверх-вниз чешуйки, прикрывающие бешено бьющиеся жилы. – Давай же, возьми ее!

– Простите, Повелитель, но вы же сами сказали – она моя награда, – улыбнулся уголками губ шевалье. – Я люблю растягивать удовольствие. Взять девственницу – просто, и удовольствия это несет не так много, как некоторые могут считать. Наслаждение ее телом проходит быстро, и после она становится неинтересна. Но вот упиваться ее страхом, пить ее ужас, трепет кожи, неловкие попытки отстраниться от прикосновений… да, это настоящий экстаз!

– Хм… Я подумаю об этом, – костяные наросты, заменявшие демону брови, сдвинулись, взгляд потяжелел, а возбуждение спало: Левиафан и в самом деле задумался.

А Легран тем временем медленно обходил алтарь и распятую на нем Арну. Тысячи противоречивых чувств бурлили в нем яростным вулканом: одни желали, чтобы он немедленно бросился на девушку, проник в нее, наслаждаясь каждым криком, каждой мольбой о пощаде, другие требовали растянуть удовольствие князю-герцогу, давшему полюбоваться медленным сведением с ума очаровательной девственницы, третьи хотели, чтобы Легран заставил пленницу саму умолять о том, чтобы он ее взял, а четвертые…

Четвертые просто молчали. Холодно и зло.

– Довольно, Легран! – взревел Левиафан. – Я обдумаю то, что ты сказал, но сейчас я хочу, чтобы ты немедленно принял мой подарок!

– Как прикажете, Повелитель, – т’Арьенга расстегнул куртку, бросив ее на пол, и снял с плеча по-прежнему висевшую в ременных петлях трость. – Не угодно ли вам будет подойти ближе?

– Вот это мне уже больше нравится, – довольно ухмыльнулся тот, приближаясь почти вплотную.

Шевалье медленно положил руку на пряжку ремня.

– Жаль, она совсем ничего не видит, – вздохнул он. – Хотя в этом тоже что-то есть…

Пряжка со щелчком расстегнулась.

Пальцы легли на шнуровку.

Она не хотела, не могла, не выдерживала верить в реальность происходящего. Всегда отзывчивое натренированное тело сейчас не желало подчиняться приказам измученного разума. Словно со стороны наблюдая за двумя чудовищами, демоном и его слугой, Арна кричала немым криком, умоляя не о помощи – о быстрой смерти. Ей казалось, что если хоть одна из этих мразей еще раз дотронется до нее, то они опоганят уже не тело, а душу – но то из чудовищ, что прикидывалось человеком, раз за разом прикасалось к ее коже, и ничего не случалось.

Создатель, я молю тебя, убей! Убей меня!

Сухо щелкнула пряжка ремня, Танаа заметалась, пытаясь резким движением сломать себе шею – но тело так и не отреагировало на мятежные попытки духа избежать этого кошмара. Лишь слабо подрагивали мышцы от каждого прикосновения грязных пальцев, лишь пачкалась кожа от каждого похотливого взгляда.

Внезапно ледяная волна сосредоточенного спокойствия вновь окутала сознание Арны.

“Мне не удалось уничтожить Левиафана. Но я могу убить второе чудовище”.

У этого тоже была защита. Невероятно сложная, запутанная, хитрая и очень мощная, гораздо надежнее, чем даже у Маар-си. И в этот раз Танаа не могла действовать напролом – приговоренный ею нелюдь почувствовал бы проникновение, попросил бы защиты у своего господина и остался бы в живых.

Но сейчас Арна не экономила силы, энергию и самое себя. Последним, что она могла сделать в этой жизни, было уничтожение чудовища, пусть даже и помельче, чем Левиафан.

И у нее получилось. Бесконечное безвременье, прошедшее между двумя ударами сердца – и защита твари поддалась, разошлась в стороны, пропуская тонкий ментальный щуп: Танаа не хотела рисковать, у нее был шанс на один-единственный удар, и этот удар следовало рассчитать с хирургической точностью.

Информация прошла по сжатому каналу и четкими образами возникла в сознании Арны.

Глухо вскрикнув, распятая на столе девушка открыла глаза.

Шнуровка расползалась под ладонью, пальцы второй руки скользили по загорелой шее, нащупывая бьющуюся венку. Левиафан склонился над жертвой, и только собственное решение досмотреть спектакль до конца останавливало его желание отшвырнуть медлительного слугу и вонзиться в это мягкое, податливое тело, услышать дикий вопль боли и убивать, убивать, убивать ее медленно и мучительно, получая все то наслаждение, которое недоступно мелким, слабым людям.

Веки пленницы дрогнули. Невидящий взгляд, словно зрячий, устремился на лицо Леграна, ища его глаза, и в пронзительной синеве читались надежда, неверие, страх – и в то же время непоколебимое знание.

– Я так ждала тебя, – прошептали непослушные, пересохшие губы. – Я верю, я знаю, что это ты… Я прощаю тебя, прощаю, только сделай так, как должен… я понимаю… но я так ждала…

Легран вздрогнул, когда в кратчайший миг на него обрушилась волна тепла, нежности, веры, надежды, поддержки и бесконечной светлой любви…

Глаза т’Арьенги потемнели, сменив цвет с карего на непроницаемо черный. Он резко отстранился, прошел вдоль алтаря, подойдя к разведенным цепями ногам Арны. Сделал шаг вперед, положив ладонь на стройное бедро, нехорошо ухмыльнулся, навалился всем телом…

…и резко распрямился, как сжатая до предела и вдруг спущенная пружина. В левой руке хищно блеснула черная сталь катаны, острейшее лезвие с силой полоснуло по морде Левиафана, отсекая один рог и лишая князя-герцога глаза.

Опустевшая деревянная трость с гулким стуком упала на пол. Два чуть изогнутых клинка дважды рубанули по алтарю, рассекая цепи.

Он взвился черным смерчем, осыпая чудовище сотнями ударов, больно ранящих чешую, не позволяющих опомниться, придти в себя, ударить посмевшего обмануть его наглеца всей мощью гнева великого Левиафана!

Но смерч успел раньше.

Обе катаны взлетели в воздух. Легран выбросил вперед раскрытые ладони, громко выкрикивая длинное, непроизносимое человеческим горлом слово – и буро-зеленая иссеченная чешуя вспыхнула черным пламенем.

Дикий рев наполнил помещение, но никто не спешил на помощь Повелителю Левиафану. Где-то далеко Маар-си в своей башне вздрогнул, не понимая, что происходит, но не стал прерывать сеанс наблюдения.

Арна, все еще не осознавая реальности, попыталась сесть, но в следующее мгновение т’Арьенга подхватил ее левой рукой, прижал к себе, активируя еще одно заклинание – и мир померк, погрузившись в мрак.

Тяжелый, сильный поток ледяной воды мгновенно отрезвил, вернул способность ясно соображать и оценивать ситуацию. Времени оставалось мало, очень мало – следовало как можно скорее встретиться с друзьями и выбраться из гибнущего города, спасти который не представлялось возможным. Но сперва – передать информацию, сообщить о своем провале, предупредить, что игра кончена.

Нет, не так. Сперва – вымыть волосы и вообще, помыться как следует. Смыть с себя всю эту грязь и мерзость чужой маски, переодеться, снова почувствовать себя собой.

Все необходимое – здесь, в укрытии: вероятность провала предусматривалась с самого начала, и эвакуация группы внедрения была подготовлена на высшем уровне.

Несколько флаконов из непрозрачного белого стекла – он отмеряет ровно треть: друзьям тоже нужно смыть маски и чужие лица. Одежда комом брошена в углу – закончив, он сожжет ее.

Густая, пахнущая черемухой смесь льется на светлые волосы, разрушая структуру магической краски и распрямляя завитки на концах. Прозрачный зеленоватый лосьон смывает загар, освобождая аристократическую бледность кожи. Белесый крем толстым слоем ложится на лицо, застывает, отпадает гротескным слепком, забирая с собой чужие черты.

Избавившись от образа, он еще долго – целых пять минут – просто стоит под потоком холодной воды, наслаждаясь возвращением к себе, и только потом, кое-как обтеревшись и натянув на голое тело штаны из мягкой кожи, выходит в основную залу.

Арна приходила в себя медленно, плавно, словно бы просыпаясь от долгого и приятного сна. Реальность и фантазии, надежды и страхи смешались воедино, и Танаа никак не могла понять, что из последних событий произошло наяву, а что – в ее воображении, отравленном близостью Левиафана. И с какого момента реальность перестала таковой являться? С гибели сэра Дальстона, или с появления демона, или с неудачи Искоренителя, или?..

Она помнила, как лежала, обнаженная и распятая цепями, на шершавом холодном камне, помнила бесцеремонные прикосновения и похотливые взгляды. Помнила собственный липкий ужас, сменившийся холодной решимостью, помнила отчаянную атаку чужой защиты, невероятно мощной и сложной, помнила образы, с бешеной скоростью проявляющиеся в сознании, вытесняющие друг друга, не дающие опомниться, помнила опрометчивые слова, которые могли погубить его…

Помнила тихий шелест покидающего ножны меча, безрассудную атаку, дикий вопль разъяренного и в то же время ошеломленного Левиафана, сильную руку, обхватившую ее талию, и свой стыд, расцветший багрянцем на бледных щеках. Помнила перемещение – словно бы портал, но моментальное, не сопровождаемое визуальными эффектами и потерей времени. Помнила безумные прыжки по городу, когда улицы и дома сменяли друг друга бешеным калейдоскопом, помнила тяжелое дыхание на своей шее, хриплое и срывающееся, помнила странный запах нечеловеческой крови. Помнила внезапно наступившую тишину, холодный и будто бы звенящий воздух, едва различимое журчание воды в отдалении. Помнила, как на плечи легла, укутывая, легкая ткань покрывала, помнила удивительно мягкую постель и теплое одеяло, помнила ладонь на лбу и короткое повелительное слово на незнакомом, резком языке, и провал в объятия милосердного сна.

И не знала, что было явью, а что – плодом фантазии.

И боялась вслушаться в окружающее, боялась понять, где находится и что происходит.

Боялась проснуться.

В непонимании и страхе текли мгновения, отмеряемые спокойными, ритмичными ударами сердца. И в конце концов Арне надоело бояться призраков, которых могло и не быть.

С некоторым трудом опустив часть приросших, казалось, к коже щитов, она начала осознавать реальность.

Обнаженное тело окутывала шелковистая ткань, а поверх – тяжелое, теплое одеяло. Пахло влагой и камнем, невдалеке шумела льющаяся вода. Запястья и щиколотки слегка саднило – кандалы в подземельях рассадили кожу.

Все происходившее оказалось все-таки явью.

Зашуршала ткань, в помещение вошел…

Он. Тот, о ком когда-то говорил Раанист, тот, встречи с кем Арна ждала всю свою пусть и не очень долгую жизнь, тот, кто…

Не было, не придумали еще таких слов, чтобы описать охватившие девушку чувства. Да и не должно быть таких слов, ведь то, что можно высказать словами, не стоит того, чтобы быть высказанным.

Приподнимая щиты, Танаа едва заметно улыбнулась. Она не хотела обрушивать на него все свои эмоции, да и лезть в его душу без разрешения не считала правильным. И пока что девушка только слегка коснулась его, считывая облик.

Он тем временем подошел к стене, опустился на широкую лежанку, сколоченную из грубых досок, приложился к горлышку бутылки – Арна уловила резкий запах крепкого алкоголя: коньяка или виски.

– Ты очнулась.

Не вопрос – утверждение.

– Ты что-нибудь знаешь? – эльф отбросил за спину упавшую на лицо прядь волос, на мгновение притормозил, изучая два широких сводчатых коридора, ведущих в противоположные стороны. – Кажется, нам налево…

– Направо, – оборвал его варвар. – Нет, он сообщил только, что раскрыт и что ожидает нас обоих в укрытии под городом.

– Аналогично. Так, а здесь…

– Здесь тоже налево. Неужели не помнишь? Вон та дверь.

Северянин толкнул тяжелую створку из дубового массива, окованную стальными полосами, и вошел в залу. Улыбнулся при виде высокого черноволосого человека.

– Можно разоблачаться? – спросил он.

– Да, – кивнул Вега. – Маски сорваны, я провалился, так что все эти игры больше не нужны. Мы немедленно покидаем Хайклиф – этот город уже не спасти.

– Вот и прекрасно, – усмехнулся Эльверен-Киммерион, скидывая расшитый золотой нитью плащ. – Где здесь можно… смыть чужую кожу?

Де Вайл махнул рукой в сторону тяжелой занавески, за которой приглушенно шумела вода. Ким довольно улыбнулся.

Рагдар же внимательно посмотрел на Вегу, потом на сидевшую на постели Арну, закутавшуюся в одеяло, и снова на Вегу.

– Ну рассказывай, – вздохнул варвар, доставая бутылку вина из стоявшего у стены ящика, – как так вышло и каким образом ты ее вытащил?

– Из-за нее и вышло, – поморщился даргел, вновь прикладываясь к бутылке. – Левиафан, скотина, решил наградить своего верного Леграна, предоставив ему возможность отыметь девственницу. Ну и… сам понимаешь. А, дьявол, я с самого начала предлагал Александру выбрать в качестве моего образа что-нибудь хоть немного поприличнее, но ему, понимаете ли, втемяшилось в голову, что лучше т’Арьенги на эту роль никто не сгодится! А ведь я предупреждал, что могу и провалиться на проверке! – зло сказал он.

– Ты все равно говорил, что миссию мы выполнили, – философски пожал плечами Рагдар.

– Только часть. Причем наиболее легкую. Кроме того… Да, команда выполнила миссию, добыв информацию, которая позволит легко и без лишней крови обезглавить весь левиафанов заговор. Но я сам получил лично от императора другой приказ: во что бы то ни стало уничтожить демона, или же хотя бы найти способ это сделать!

– Уничтожить Левиафана вам в любом случае не удалось бы.

Вега и Рагдар как по команде повернули головы в сторону Арны, произнесшей эти слова. Варвар открыл было рот, но командир его опередил.

– Объяснись, – коротко бросил он.

– Даже если сильнейшие маги империи сотрут с лица земли Хайклиф, устроив здесь большой взрыв, Левиафан уцелеет, – негромко проговорила девушка. – Его защищает пророчество куда более мощное, чем любая магия и любой меч.

– Не бывает тех, кого нельзя убить, – пожал плечами Вега. – Я встречал немало бессмертных и неуязвимых, и у каждого в результате находилось некое слабое место. Есть те, кого очень сложно убить – но все-таки возможно.

– Например, ты, – съязвил северянин. Даргел пропустил колкость мимо ушей.

– Я не говорила – “невозможно”, – невозмутимо возразила Танаа. – Я сказала только, что это не удалось бы вам.

– Почему?

– Потому что Левиафана, согласно пророчеству, может убить только один… человек. И этот человек – не вы.

Когда Арна окончательно осознала, что произошло и с кем она встретилась, первым ее порывом было высказать все, рассказать подробно о пророчестве и о Талеанисе, о Маар-си и о многом другом… Но злая сдержанность Веги, его холодная колкость остановили девушку, заставив ее отстраниться от эмоций и вновь вернуться к трезвой, рассудочной оценке ситуации.

– И кто же он? – с деланным безразличием поинтересовался де Вайл. – Неужели ты?

– Нет конечно. Если бы это было так, то я убила бы Левиафана сразу, едва увидела его.

– Кто он? – коротко и холодно повторил он.

– С чего вы взяли, что я отвечу? – не менее холодно парировала Арна, поднимая все щиты.

– С того, что если ты не скажешь это мне, то тебя спросят в Тринадцатом департаменте. И я сомневаюсь, что тебе это понравится, – безразлично пожал плечами Вега.

Рагдар, всеми обостренными чувствами оборотня ощущавший растущее в зале напряжение, чуть наклонился вперед.

– Вега, мне кажется, что ты перегибаешь палку, – тихо сказал он на Северном наречии. – Ты же не отдашь ее в самом деле…

– Отдам, – оборвал его даргел. – Отдам, Рагдар.

– А совесть не заест? – с усмешкой сказал варвар.

– Совесть меня заест, если стремясь сохранить собственное душевное равновесие и не запачкать руки, я лишу империю и весь мир единственного, возможно, шанса на спасение, – ровно ответил Вега. – Так что не переживай, со своей совестью я как-нибудь договорюсь.

– Договариваться с совестью – это первый шаг к тому, чтобы и вовсе ее лишиться, – заметил Рагдар. Резкость и неоправданная грубость друга, наложившиеся на чудовищное нервное перенапряжение последних недель, заставили его отступить от всегдашней добродушной хладнокровности, и сейчас оборотень готов был даже поссориться с Вегой. Хотя в глубине души прекрасно понимал, что такое поведение даргела вызвано было лишь тем же перенапряжением, последней встречей с Левиафаном, полным энергетическим истощением – несколько перемещений по городу отняли все запасы Силы, скопленные за последние три месяца – и досадой от такого неожиданного провала.

– Если для выполнения моего долга мне понадобится лишиться совести – я это сделаю! – прошипел Вега, чуть наклоняясь вперед, в его глазах разгорался опасный огонек.

– Если бы дело обстояло подобным образом, ты бы спокойно изнасиловал бы эту девочку, чтобы не лишиться доверия Левиафана, – логично возразил Рагдар.

– К сожалению, я еще не научился так договариваться со своей совестью, – выплюнул де Вайл, сжимая кулаки.

– К сожалению? – варвар насмешливо изогнул бровь. – Знаешь, в чем-то Легран т’Арьенга мне нравился больше.

Вега резко встал. Его глаза, и без того непроницаемо-черные, казалось, обратились самой Тьмой.

– Легран т’Арьенга – подлейший из подлецов, когда-либо встречавшихся на моем пути, – отчеканил он, переходя на имперский. – Это человек, хладнокровно отравивший целую семью, включая троих детей, ради тридцати тысяч золотых. Это человек, изнасиловавший семилетнюю девочку – просто потому, что ему стало интересно, какие это приносит ощущения. Знаешь, ему так понравилось, что следующими его “любовницами” стали дети обоих полов в возрасте от восьми до десяти лет! Только после десятой жертвы ему надоело, и он переключился на более взрослых девушек, начиная с четырнадцати лет. Еще Легран приторговывал людьми – он был одним из последних работорговцев в империи. Специализировался, кстати, на детях – с ними проще. Всю свою жизнь он лгал, предавал, убивал, насиловал. Всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы доставить себе как можно больше удовольствия. А когда я пришел его убивать – он валялся у меня в ногах, визжал, как поросенок, умолял пощадить, сулил деньги и драгоценности, предлагал молоденьких рабынь, готовых удовлетворить любое мое желание. Я в жизни не видел ничего омерзительнее, Рагдар. И если эта тварь тебе действительно… симпатична – я не уверен в крепости нашей дружбы. А прежде, чем ты скажешь, что Легран т’Арьенга зато не желал договориться со своей совестью, я тебе с полной уверенностью скажу, что у Леграна т’Арьенги совести не было как таковой.

– Про совесть не скажу, но зато Легран т’Арьенга никогда не оправдывал бесчестность – долгом, – холодно сказал Рагдар, тоже поднимаясь на ноги. В его интонации начали проскальзывать рычащие волчьи нотки – верный признак того, что северянин пребывал в крайней ярости.

– Что здесь происходит? – зло прозвенел голос Киммериона. Эльф, в одних штанах вышедший из-за шторы, быстро подошел к друзьям. – Вега, Рагдар, что вы творите? Вы вообще думаете…

– Не лезь не в свое дело, Ким! – оборвал его даргел.

– Мы сами разберемся, – прорычал варвар – волчья сущность сейчас преобладала в нем настолько, что исконная ненависть оборотней к вампирам была сильнее дружеской симпатии.

Киммерион сощурился, отступая на шаг. Клыки удлинились, на четверть дюйма показавшись из-под верхней губы.

Несколько минут все трое сверлили друг друга взглядами. Воздух дрожал от напряжения, каждый видел, что другие готовы броситься в атаку в любой момент.

Первым опомнился де Вайл. Он медленно шагнул назад, тряхнул головой и глухо проговорил:

– Рагдар, прости меня. Я слишком устал за последние дни, а провал миссии чрезмерно раздосадовал меня. Я не должен был этого говорить. Прости, я сорвался.

Варвар угрюмо молчал: его сложно было разозлить, но если уж он впадал в ярость, то остывал очень долго. Но сознания оборотня ненавязчиво и почти что даже незаметно коснулась теплая волна, смывая усталость и унося злость, освобождая от переживаний, приглушая гнев, а взамен оставляя умиротворенность, которой северянин не помнил уже очень, очень много лет…

– И ты прости, друг, – сказал он наконец. – Я тоже… лишнего наговорил.

Взгляды встретились. И на этот раз первым вперед шагнул Рагдар.

Арна тихонько улыбнулась.

– Вижу, я вовремя, гроза миновала, и теперь можно попробовать поговорить, – прозвучал вдруг от двери новый голос.

Все обернулись одновременно.

У входа в залу стоял Маар-си.

Глава XV

Как это было (часть первая)

три месяца назад

– Александр, я осмелюсь напомнить, что меня пока еще не помиловали.

– Я думаю, за этим дело не встанет. Не так ли, Ваше Величество?

Лицо императора осветила хищная улыбка.

– Не так. Казнь состоится в назначенное время и в назначенном месте.

Киммерион вздрогнул, со страхом и непониманием переводя взгляд с Лаарена на Вегу. Даргел же, напротив, остался спокоен, лишь глаза стали еще непроницаемее, чем обычно. Через несколько секунд на тонких губах появилось подобие усмешки, и де Вайл коротко поклонился, игнорируя Здравовича, с язвительной улыбкой наблюдавшего эту пантомиму.

– Вы правы, мой император, – проговорил он. – Если вы подпишете помилование, то желающие добраться до меня предпримут новые попытки, а так как знают они обо мне преступно много, то эти попытки причинят мне немало неудобств и отвлекут от выполнения миссии. Если же казнь состоится, мои враги сочтут меня мертвым и не станут опасаться, а это развяжет мне руки.

– Именно, – кивнул Лаарен. – А поскольку я желаю как можно скорее получить информацию об этом загадочном Левиафане, то считаю необходимым позаботиться о “развязывании рук”. Я не стану отменять приговор. Казнь состоится завтра, в десять часов утра. Но вместо де Вайла на эшафот взойдет… да без разницы кто, любой из преступников, приговоренных к колесованию или чему-нибудь еще столь же мучительному. За право умереть мгновенно и безболезненно он будет молчать. Маг из ООР, хотя бы этот ваш Кирандрелл, изменит его внешность. Кардинал Алара и прочие будут уверены в том, что виконт де Вайл мертв, а он тем временем приступит к выполнению нашего приказа.

– Не согласен, Ваше Величество, – покачал головой Вега. – Его Высокопреосвященство прекрасно осведомлен обо мне и моих… особенностях, и я не чувствую ни малейшей уверенности в том, что подделка обманет его. Если же кардинал разгадает обман, то он, во-первых, будет знать, что я жив, и приложит все усилия к тому, чтобы это исправить, а во-вторых – действовать станет предельно осторожно, понимая, что теперь вы предупреждены и более ему не доверяете. Более того – он вполне может покуситься и лично на вас, Ваше Величество.

– Виконт прав, – подтвердил Здравович.

– Допустим, – Лаарен недовольно нахмурился. – Но что вы тогда предлагаете? Не казнить же мне де Вайла в самом деле?

Вега нехорошо ухмыльнулся.

– Почему же? – вкрадчиво поинтересовался он. – Вряд ли кто сумеет изобразить меня так же правдоподобно, как я сам.

– Я не совсем вас понимаю. Кто же тогда выполнит задание?

– Я, мой император, – совершенно серьезно сказал даргел. И, поймав непонимающий взгляд Лаарена, пояснил: – Вы же знаете, что я не человек. Мои ловкость, скорость и сила во много раз превосходят человеческие, я обладаю великолепной памятью и некоторыми магическими способностями, пусть и ограниченными, частичной неуязвимостью и прекрасной регенерацией.

– То есть, если отрубить вам голову, то она прирастет обратно? – в голосе императора явственно звучало недоверие.

– Если с момента отделения головы от тела пройдет не более четырех часов – то прирастет, – на мгновение задумавшись, ответил Вега. – Придется использовать некоторые вспомогательные средства, кроме того, желательно, чтобы срез был как можно более чистым – я предпочел бы, чтобы меня казнил профессионал, причем опытный.