Текст книги "Время хищных псов (СИ)"

Автор книги: Влад Вегашин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

– Уже прекратил, – буркнул он. – Вы объясните мне, что происходит? Где ла Тарт, и почему…

– Ла Тарту не повезло, – отмахнулся магистр. – Нечего было светить тугой кошель, набитый золотом, в темном переулке, где разглядеть можно только содержимое чужих карманов. Так что ближайшие несколько дней он нам не помеха, и у нас будет время.

– Не понимаю…

– А что тут понимать? – усмехнулся собеседник. – Ты пришел не к тому человеку, Гундольф. И тебе еще очень повезло, что старина Галтар, даром, что простолюдин, но все же человек чести, которая не мешает ему ради пользы дела подслушивать разговоры хозяина с гостями.

– Дядюшка Фернан работает на Левиафана? – на всякий случай переспросил фон Кильге.

– Не на Левиафана, а на этого париасца, Маар-си, который сейчас заправляет всем в Хайклифе. Впрочем, Маар-си работает на Левиафана, так что можно сказать и так. Ладно, нечего болтать, у нас не так много времени. Ты пил вино из этого кувшина? – магистр кивнул на узкогорлый сосуд, идентичный трем опустошенным Орогримом и Талеанисом.

– Я – нет. Но двое моих спутников…

– А, Ярлигово семя! – ругнулся ла Мар, быстрым шагом направляясь к ближайшей двери. За ней, как помнил Гундольф, находилась комната Мантикоры.

Старый Грифон быстро подошел к кровати, перевернул храпящего полуэльфа на спину и простер над его лицом раскрытую ладонь. Постоял секунд десять с закрытыми глазами, потом резко дернул руку вверх, в рывке складывая пальцы щепотью.

– Все. Буди своего приятеля, я пойду второго вылечу.

– А что там было? – не удержался от вопроса молодой человек, ощутивший болезненный укол безнадежной зависти – он сам больше не мог даже огонька на ладони зажечь, не говоря уже о лечении или боевой магии.

– Пить – вредно, – ла Мар остановился в дверях, назидательно подняв палец. – А пить вино, в которое подмешано сильное снотворное замедленного действия – вредно вдвойне, – и вышел из комнаты.

– Женщина из Париаса, нелюдь-орк и полукровка. Великолепная компания для рыцаря-Грифона! – издевательски проговорил ла Мар, пристально разглядывая Гундольфа. – Ну, что же вы молчите? Я, выбранный рыцарями великий магистр ордена, требую вашего ответа, сэр Гундольф!

Молодой человек тяжело вздохнул. Отпил воды из стакана, посмотрел на собеседника, еще раз вздохнул.

Оба рыцаря находились в доме какого-то дальнего родственника ла Мара, где располагалась одна из штаб-квартир провозглашенного новым “великим магистром” ордена. Фон Кильге поразился дикому контрасту между внешними помещениями дома – холлом, гостиными, библиотекой на первом этаже – и всем остальным. Кто-то посторонний, придя в дом сэра Кальмайна, узрел бы лишь привычное богатое убранство старшего рыцаря, и никому бы в голову не пришло, что за роскошными коврами и гобеленами, за украшенными стенами и разнообразными картинами, за золочеными дверями, за всем этим скрывается настоящее убежище тех, за чьи головы полагалась немалая награда лично от “магистра фон Кильге”. Укрепленные помещения, запасы продовольствия, целые оружейные склады, подготовленные для беглецов, ищущих укрытия, комнаты, допросные и камеры… Всего в Хайклифе было несколько таких штаб-квартир, и Гундольфа со спутниками привели в наиболее укрепленную. Сейчас же молодой рыцарь гадал, в какой из комнат он находится – гостевой, допросной или же прямо в камере? Помещение три на четыре ярда, из обстановки – только три узких кровати у стен, стол и четыре табурета. Все.

Сразу после прибытия в штаб-квартиру компанию разделили. Несколько рыцарей в простой темной одежде увели куда-то Арну и плохо соображающих, что происходит, Орогрима и Талеаниса, а ла Мар проводил Гундольфа сюда, где потребовал подробнейших и искренних ответов на свои вопросы. Начать он почему-то решил именно со спутников рыцаря.

– Гундольф, давай лучше по-хорошему. Как ты оказался в компании такого сброда и какого черта притащил их в Хайклиф?

Фон Кильге скрипнул зубами. Терпение его было на исходе.

– Магистр ла Мар, вы не могли бы выбирать выражения, когда речь идет о моих друзьях? – сквозь зубы процедил Гундольф, сжимая кулаки. За время, проведенное вне ордена, он успел отвыкнуть от магистровой манеры общения и сейчас не мог с уверенностью сказать, выдержит ли он еще несколько грубостей, граничащих с оскорблениями, или же бросится на собеседника с голыми руками – меч у него аккуратно изъяли еще при входе в штаб.

– Ты называешь их друзьями? Как интересно. И чем же обусловлено такое твое небрежное отношение к понятию дружбы?

Гундольф глубоко вдохнул, медленно досчитал до пятнадцати и выдохнул.

– Я задам вам только один вопрос, магистр ла Мар: вы все еще меня проверяете? И если да, то что мне еще надо сделать, чтобы доказать свою подлинность?

– А если нет? – с интересом посмотрел на него собеседник.

– А если нет – то… – он поднялся и, зло чеканя слова, проговорил, стягивая тонкую перчатку с руки: – Если все, вами сказанное, не является еще одной попыткой установить мою подлинность, то я имею честь вызвать вас на поединок, магистр ла Мар!

– Бой Грифонов? – магистр удивленно приподнял бровь. – Мальчик, ты, наверное, забыл: в бою Грифонов оба противника могут использовать и меч, и Силу.

– Что вы, я прекрасно об этом помню. И тем не менее повторю свой вопрос: это все еще проверка? – Гундольф комкал в руке перчатку, все еще не решаясь бросить ее под ноги ла Мару.

– Ты ухитрился где-то лишиться Силы. И ты все равно готов бросить мне вызов? – тот, казалось, не замечал вопроса.

– Да. Отец учил меня, что честь дороже жизни. Вы оскорбляете тех, кого я имею честь называть своими друзьями, с кем я делил кров и хлеб, тех, с кем сражался спина к спине, тех, кому не раз обязан жизнью и кому не раз этот долг возвращал. Оскорбляя моих друзей, вы тем самым оскорбляете и меня. И я желаю получить сатисфакцию!

– Ох, Гундольф… Получишь ты свою сатисфакцию, но разве что в учебном бою, – магистр словно бы враз растерял всю свою боевитость и устало прислонился к стене, возле которой стоял его табурет. – Уж не сочти за попытку отклониться от дуэли, но я и правда тебя проверял. Мне до сих пор кажется странным то, что ты связался с нелюдями, но это, в конце концов, твое право. Если для тебя это так важно – прими мои извинения за нанесенную тебе обиду.

Фон Кильге застыл с открытым ртом, рефлекторно продолжая комкать в руке ставшую уже похожей на тряпку перчатку. Извинения от ла Мара?! Да скорее бы небо упало на землю, император ушел в монастырь, а Левиафан раскаялся в преступлениях и сдался бы в зоологический сад на потеху ребятишкам!

– Магистр, кажется, сейчас уже я начну вас проверять, – растерянно пробормотал молодой Грифон, опускаясь на свой табурет.

– Нет уж, в мою подлинность тебе придется поверить на слово, – проворчал ла Мар. – Ладно, к делу: сейчас в этом штабе спешно собираются мои магистры. Будет проведен внеочередной совет, и созван он специально в твою честь. Мне рассказать о своих приключениях ты уже не успеешь, так что выслушаю там. И учти: каждое твое слово будет выслушано и обдумано с величайшим тщанием, каждый рассказанный тобою факт повлияет на наши дальнейшие действия. Не забывай об этом.

– Не забуду, – кивнул Гундольф. – Но все же меня беспокоит судьба моих друзей.

– Не буду скрывать, к ним нет ни капли доверия. Они живы – но лишь потому, что они твои спутники. В особенности же я лично не доверяю париасске: я чувствую в ней некую странную мощь, очень опасную.

– Это плохо, магистр, – грустно вздохнул молодой Грифон.

– В смысле?

– В том смысле, что без Арны я не пророню на совете ни единого слова.

В последующие пять минут фон Кильге имел прекрасную возможность убедиться в подлинности ла Мара. Великий магистр орал, ругался, топал ногами, угрожал самыми страшными карами и сулил великие награды так, как это делать мог только настоящий сэр Дальстон, граф де ла Мар. Но на Гундольфа, казалось, не производят ни малейшего впечатления ни посулы, ни угрозы – застыв каменным истуканом, он не проронил ни единого слова.

В конце концов магистр сдался, понимая, что раз упертый Грифон решил сделать по-своему – изменить этому решению его не заставить никакими средствами.

К комнате, где держали Арну, рыцаря провели почти что под конвоем. И заглянув в отведенные девушке “апартаменты”, он понял – с ла Маром он сам разговаривал все же в гостевой комнате, ибо камера досталась Танаа, и, вероятно, не только ей. Каменный мешок семь на семь футов и еще примерно семь – в высоту, вместо мебели – соломенный тюфяк у стены и ведро известного назначения – в дальнем углу. Сама узница сидела, обхватив колени, возле двери. Лицо девушка прятала в ладонях.

– Арна, – тихо позвал ее Гундольф. – Арна, ты… ты как?

– Все в порядке, – она подняла голову, и рыцарь увидел, что ее извечной повязки нет. Зато есть широкие, отливающие синевой стальные браслеты на обеих руках, соединенные короткой толстой цепью. Такие же кандалы охватывали тонкие лодыжки девушки – Лучше скажи мне, как ты?

– А что со мной может случиться в стенах дома рыцаря-Грифона? – фон Кильге постарался придать голосу уверенность, которой на самом деле не было. – Арна, сейчас будет совет, соберутся все магистры ордена. Они хотят услышать нашу историю…

– Твою историю, – поправила его Танаа.

– Я отказался говорить, если на совете не будет тебя.

– Почему? Логичнее было бы позвать Талеаниса, он все же имеет больше отношения к освобождению… – она осеклась, почувствовав умоляющий взгляд друга. И тут же потянулась к нему мысленно.

“Гундольф, я не совсем понимаю…”

“Боюсь, я вообще уже мало что понимаю. Они не похожи на тех Грифонов, которых я знал всю жизнь, но в то же время я уверен, что это именно они. Не надо говорить про Талеаниса, если совет узнает, что это он, пусть даже случайно, выпустил Левиафана на свободу – я не дам за его жизнь ломаного медяка. А заодно и за наши с тобой”.

“Ты думаешь, они убьют единственного, кто способен отправить Левиафана обратно в преисподнюю? Гундольф, я пыталась их немного прослушать, насколько это возможно: эти кандалы очень сильно мешают мне, блокируя большую часть силы. Но того, что я смогла считать, вполне достаточно. Гундольф, каждое твое и тем более мое слово будут проверять на искренность несколько достаточно сильных телепатов. На этом совете будет настоящий допрос, и нам не удастся скрыть такого важного факта, как то, что единственный, кто способен убить Левиафана – наш спутник. А если они почувствуют нашу неискренность – то… сам понимаешь. В лучшем случае, нас убьют”.

Фон Кильге нервно кусал губы, пытаясь придумать хоть что-то. Не получалось.

“То есть, ты предлагаешь позвать на совет Талеаниса?”

“Да. Главное – правильно расставить акценты. Сконцентрировать внимание на том, что только он может уничтожить демона, а о том, что на свободу этого демона выпустил тоже он – обронить как будто между делом, не заостряя внимание на этом вопросе”.

“Можно попробовать…”

“Других вариантов все равно нет, к сожалению. Кстати, они не могут сейчас почувствовать наш с тобой разговор, но на совете у меня возможности поговорить с тобой или Талеанисом мысленно не будет”.

“Хорошо, я учту”.

Весь разговор занял не более десяти секунд.

– Ты права, Талеаниса надо позвать. Но сделаем это уже на совете. Если я сейчас потребую еще и его присутствия, мою просьбу едва ли удовлетворят.

– Значит, позовем на совете, – легко “согласилась” девушка, поднимаясь на ноги. – Только, Гундольф… Ты не мог бы попросить, чтобы мне вернули повязку?

– Итак, раз все в сборе…

– Почти все, великий магистр, – осторожно перебил ла Мара сэр Нараль, исполнявший обязанности секретаря совета. – Не хватает еще магистра Дильгерта.

– Значит, начнем без Дильгерта! – рявкнул тот. – Итак, мы собрали внеочередной совет для того, чтобы выслушать единственного из нас, кто собственными глазами видел князя-герцога де Аббисса, побывал в его логове и ухитрился выбраться оттуда. Я прошу войти в зал совета Гундольфа фон Кильге! – провозгласил он, не без удовольствия отмечая изумление на лицах рыцарей. – Разумеется, это настоящий сэр Гундольф, а не та подделка, которая занимает его место и превращает сейчас наших с вами братьев Ярлиг знает во что.

Четверо облаченных в боевые доспехи Грифонов ввели в зал Арну и Гундольфа. Препроводили к стоящей особняком скамье, чем-то нехорошо напоминавшей скамью подсудимых, усадили, встав по бокам.

– Сэр Гундольф, расскажите совету, как вы оказались в доме черного мага, известного как Левиафан…

Ла Мар осекся, побагровел и едва сдержался, чтобы не схватиться за меч: Гундольф, запрокинув голову, хохотал – издевательски и зло.

– Господа магистры, сэры рыцари, досточтимый совет! – отсмеявшись, он поднялся на ноги. – Простите мне мою вспышку неуместного веселья, это смех сквозь слезы. Вы пытаетесь бороться с Левиафаном уже более трех месяцев и до сих пор не знаете даже, с кем имеете дело? Чего тогда вы рассчитываете добиться?

– Потрудитесь объясниться! – процедил ла Мар, в его глазах горело бешенство.

– Левиафан де Аббисс – никакой не князь, не герцог, не черный маг и даже не де Аббисс! Левиафан – демон! Самый настоящий демон, не мелкий бес и тем более не какой-то там “черный маг”! Мерзейший демон, желающий прибрать в свои грязные лапы наш мир!

Зал охватило гробовое молчание, в котором отчетливо различался скрежет зубов великого магистра.

– Сэр Гундольф, совет еще раз просит рассказать обо всех ваших злоключениях как можно подробнее и по порядку, – наконец взял себя в руки он. – Начиная с того дня и часа, когда вы вошли в дом этого… демона.

Фон Кильге глубоко вздохнул и начал рассказывать. О разговоре с князем-герцогом и предложенной взятке, о разоблачении Левиафана и собственном последующем заключении, о том, как Маар-си считывал его память и изменялся, полностью копируя Гундольфа, а Левиафан тем временем говорил о полной копии грифоньих доспехов, о своем отчаянном побеге, завершившемся переломанными костями и глубоким энергетическим истощением. О долгом бессознательном пребывании в деревне – и о появлении Арны, сумевшей вытащить его, вдохнуть уверенность в собственных силах и стремление жить дальше. О разбирательстве с Гриидом и его помощниками, о собственном знакомстве с удивительной силой девушки – тут Гундольф, почти не кривя душой, все же сумел опустить как природу силы Арны, так и ее реальную мощь, понятия же “Искоренитель” он и сам не знал, следовательно – и проговориться не мог. О том, как поведал Танаа свою историю, и как согласился принять ее помощь. О том, как в пути они остановились на ночлег в доме полуэльфа по имени Талеанис – на этих словах де ла Мар переглянулся с магистрами – и о том, как этот полуэльф решил присоединиться к отряду. О графстве Сайлери и захватившем его маге по прозвищу Птица, о том, как они вчетвером помогали Эстису де Карнэ, единственному наследнику графского титула и законному владетелю Сайлери, в войне против Птицы и его людей. Не особо вдаваясь в подробности, Гундольф поведал совету и о том сражении, в котором он потерял силу – втайне надеясь, что ла Мар или кто-нибудь еще из старых и опытных рыцарей-магов знает, как помочь ему вернуть утраченное. Подробно, стараясь не упустить ни малейшей детали, рассказал о даре подчинения, которым обладал самозваный лорд Птица. Потом коротко, сдержано пересказал свою встречу с караваном, шедшим из Хайклифа, и услышанную от главы охраны этого каравана историю гибели семьи фон Кильге.

– После этой встречи я понял, что медлить более нельзя. До того момента я все же надеялся, что магистр, простите, великий магистр де ла Мар сумеет распознать обман и не поверит поддельному “Гундольфу”, но я никак не учел, что почти весь остальной орден может оказаться настолько слеп и доверчив. Но узнав об этих печальных событиях, я тут же направился в Хайклиф. К моей великой радости, друзья согласились разделить со мной этот путь и по мере возможности помочь мне в борьбе с Левиафаном и здесь, – закончил рыцарь, аккуратно опустив историю своего побега из графства Сайлери и такую маленькую деталь, что друзья сумели “разделить с ним путь” лишь потому, что сам Гундольф выбрал не самую подходящую для бегства лошадь. – Пожалуй, на этом все. Мне больше нечего добавить к моему рассказу.

Спустя несколько мгновений тишины загомонили все разом. Молодой человек сразу потерялся в этом многоголосом хоре, безрезультатно пытаясь хоть что-то вычленить из потока слов, фраз выкриков и вопросов.

– Тихо! – перекрыл шум громовой рык ла Мара. – Сэр Гундольф, скажите еще раз, как зовут вашего спутника-полукровку?

– Моего друга полуэльфа зовут Талеанис, его прозвище – Мантикора, – тихо и очень холодно отчеканил фон Кильге.

– Известно ли вам… впрочем, неизвестно, – намек собеседника магистр, по своему обыкновению, проигнорировал. – Ваш двойник обещает сто тысяч золотых за его голову. И любую возможную награду – за живого. У вас есть предположения, почему?

Несколько секунд Гундольф колебался.

– Да, у меня есть предположения, – сказал он наконец. – Но я скажу об этом только вам лично, в приватном разговоре. Да не сочтут сэры рыцари это за оскорбление, но в сложившейся ситуации никакие меры предосторожности не могут считаться излишними.

Помедлив, ла Мар согласно кивнул. Рыцари, начавшие было высказывать недовольство, умолкли – великий магистр и впрямь пользовался абсолютным доверием и уважением.

– Сэр Гундольф, у меня к вам только один вопрос, – со своего места поднялся сэр Лайорн, высокий мужчина лет шестидесяти. – Отчего вы, едва сумев подняться на ноги, не направились сразу же в Хайклиф, дабы предупредить орден о нависшей над всеми нами опасности? Судя по вашему рассказу, в себя вы пришли невдалеке от границы с Париасом, но графство Сайлери лежит, если мне не изменяет память, за нашими землями, ближе к Мидиграду. Следовательно, ехать в Хайклиф вы решили лишь после того, как узнали о беде, постигшей вашу семью. Повторю, почему вы не отправились сюда сразу же, как только получили эту возможность?

Молодой Грифон закусил губу, лихорадочно обдумывая варианты. Ответ обязан был одновременно и удовлетворить совет, и не выдать истинную причину неспешности Гундольфа, и в то же время быть максимально похожим на правду.

– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, сэр Лайорн, – проговорил рыцарь, пытаясь протянуть время.

– Мне кажется, я высказался предельно ясно, – отрезал тот. – Если хотите, я задам вопрос в более прямой и грубой форме, и в том случае если ваш ответ окажется удовлетворительным, я извинюсь за невольно нанесенное оскорбление.

– Тогда задавайте.

– Вы намеренно скрывали от ордена важнейшую информацию относительно Левиафана?

Гундольф кожей ощущал растущее в зале напряжение. Каждый рыцарь сейчас сопоставлял различные детали рассказа фон Кильге, каждый по мере сил прощупывал его ментально, пытаясь определить ложь, каждый не доверял, каждый…

– Гундольф не смог сразу отправиться в Хайклиф по моей вине, – прозвенел вдруг голосок Арны – впервые с начала совета. – Я… я должна была отправиться в Мидиград и…

Ее оборвал звук распахнувшейся двери и голос совсем еще молодого рыцаря, недавно получившего цепь и на заседании совета исполнявшего роль герольда.

– Рыцарь ордена Грифона, сэр Дильгерт!

– Досточтимый совет, уважаемые сэры, братья – я прошу прощения за опоздание, – в зал не вошел – влетел очень красивый молодой человек, одетый как небогатый дворянин. – Час назад на наш штаб на улице имени магистра Кольда напали люди фон Кильге…

Договорить он не успел. В зале резко похолодало, каждый ощутил некий ирреальный, пронизывающий до костей ужас. Мгновенно погасли все светильники, помещение на секунду погрузилось во тьму. А потом внезапно осветилось ярким факелом, в который, казалось, обратилась Арна. Синие браслеты-оковы на ее запястьях и щиколотках, ранее блокировавшие почти всю силу девушки, разлетелись мелкими осколками, кожа побелела, волосы разметались по спине, а незрячие глаза запылали ледяным синим свечением.

– Предатель, убийца, зло во плоти, – безэмоционально проговорила Танаа, простирая вперед руку, объятую холодным белым пламенем. – Сегодня ты преисполнил чашу терпения Его. И сегодня твое существование в Мироздании должно прекратиться.

Огонь устремился с ее ладони вперед, огибая ошарашенных, парализованных неведомым ранее ужасом рыцарей. Добравшись до сэра Дильгерта, пламя на миг застыло, образовывая вокруг приговоренного льдистую, искрящуюся сферу – а потом резко сжалось в одну точку, пронзая насквозь то, что еще минуту назад было человеком, по крайней мере – внешне. Рыцарь страшно закричал, все его существо охватил нестерпимый, невыносимый страх пред черной бездной небытия – а потом он погрузился в эту бездну, просто перестав существовать. Опустошенное, лишенное жизни, души и разума тело тяжело рухнуло на каменные плиты пола.

– Да будет на все воля твоя, Создатель, – прошептала Арна, медленно опуская руку.

Глава V

Ахенский рубин

– Вы столь настойчиво добивались встречи со мной, шевалье, что я принял решение все же удовлетворить ваше желание. И теперь выражаю надежду, что вы меня не разочаруете и мне не придется сожалеть о потраченном времени, – эта фраза, несмотря на некоторую ее напыщенность, прозвучала на удивление искренне и как-то… тепло, что ли?

– Поверьте, сожалеть не придется, – усмехнулся Легран т’Арьенга, внимательно изучая сидевшего перед ним рыцаря.

Гундольф фон Кильге, самый молодой магистр за всю историю существования ордена Грифона, оказался человеком лет двадцати – двадцати пяти, среднего роста и атлетического сложения. Темные волосы стянуты в хвост, перехваченный шнурком. Взгляд серых глаз – неожиданно серьезен и мудр. Слишком мудр для человека, не прожившего и четверти века.

– Зависит от вас, – пожал плечами Гундольф. – Итак, вас зовут Легран т’Арьенга, вы родились и выросли в Мидиграде, позже много путешествовали и многого добились… и не только в хорошем смысле. Прославились в определенных кругах как неисправимый бабник, пьяница, скандалист и авантюрист. Там, где вы появлялись, на время вашего пребывания забывалось само понятие “спокойствие”. Вас обвиняли во многих преступлениях, от грабежей и убийств до государственной измены, шпионажа и черного колдовства, но до недавнего времени вам удавалось каждый раз выходить сухим из воды. Пару месяцев назад после темной истории при дворе, в которой, по слухам, замешан сам император, вы резко растеряли всех своих покровителей и бежали из Мидиграда. По вашему следу пущены лучшие ищейки Тринадцатого департамента, – при этих словах т’Арьенга заметно побледнел. – За вашу голову назначено суммарно столько золота, что я даже не уверен, каждый ли рыцарь-Грифон сумеет устоять перед таким соблазном. И с этаким “послужным списком” у вас хватает наглости открыто приехать в Хайклиф, напроситься на личную встречу со мной и утверждать при всем том, что вы можете быть полезны ордену. Поправьте меня, если я где-то ошибся.

Несмотря на резкость и некоторую недобрую насмешливость этих слов, тон Гундольфа оставался ровным, а порой по губам магистра даже проскальзывала тень улыбки. Легран глубоко вдохнул, формулируя ответ. Он долго готовился к разговору с фон Кильге, и теперь тот вряд ли мог бы удивить чем-либо хитроумного авантюриста, неоднократно обводившего вокруг пальца лучших сыщиков Шестого – полицейского – департамента.

– Вы одновременно и правы, и ошибаетесь, – мягко проговорил т’Арьенга. – Да, я действительно, как вы изволили выразиться, “неисправимый бабник, пьяница, скандалист и авантюрист”. Однако первые три определения являются лишь производными от последнего, самого главного. Да, я авантюрист, я авантюрен по складу ума, души, характера, чего угодно!

– Шевалье, я не сказал бы, что меня так сильно волнуют черты вашего характера, – оборвал начавшего было входить во вкус очередного повествования о своей жажде приключений Леграна Гундольф. – Меня, скорее, интересует список ваших преступлений и то, как вам каждый раз удавалось выкрутиться, а также причина, что позволила вам набраться наглости для визита в Хайклиф.

– Вот вы в первый раз употребили куда более подходящее выражение: выходить сухим из воды, – авантюрист шутливо поклонился. – Понимаете ли, зачастую мне и впрямь везло – я выходил сухим из воды… но лишь потому, что сама вода была суха.

– Вот только не надо рассказывать, что каждое выдвинутое против вас подозрение и обвинение являлось следствием происков ваших врагов, – фон Кильге несколько поскучнел.

– Ни в коем случае, – в темно-карих глазах шевалье блеснули озорные искры. – Скажу больше: несправедливо обвиняли меня куда реже, чем мне удавалось избежать обвинения в том, что я и впрямь натворил. Но я готов поклясться чем угодно, пусть даже магическим, что в шпионаже, государственной измене и черном колдовстве я не был замешан никогда. По крайней мере, сознательно.

– А не сознательно? – фон Кильге насмешливо приподнял бровь.

– Понятия не имею. Мог ненамеренно поспособствовать, но только если ненамеренно. Особенно колдовству, наверное… – Легран несколько сник. – Понимаете, я же нередко занимался добычей всяких очень редких и хорошо спрятанных штуковин не самого мирного назначения. И уж наверное, они не всегда шли в чьи-либо коллекции, как книга заклинаний Дитира Хоронителя. Но тут уж вам судить. Что же касается измены – никогда. Ни разу в жизни не продавал государственных тайн и не дарил их бесплатно, да и более того – попросту не знал этих тайн. И против империи тоже никогда ничего не предпринимал. Вот в этом точно клянусь.

– Ваши простодушие и прямолинейность меня прямо-таки поражают, – признался Гундольф, отпивая глоток вина из стоявшего на столе кубка. – Не поясните ли?

– Охотно, – Легран проводил тоскливым взглядом кубок – ему рыцарь выпить не предложил – и продолжил: – Вы сами сказали: за мной идут ищейки Тринадцатого департамента. Суммарной награды за мою голову хватит на вооружение небольшой, но очень хорошей армии. Я ухитрился, простите за откровенность, поссориться с самим императором, причем не столько с правителем, сколько с мужчиной – я переспал с его женщиной. И у меня осталось только три пути в жизни, а точнее – два, ибо смерть я “путем в жизни” не считаю: либо я найду по-настоящему сильного покровителя, которому буду служить до конца жизни в обмен на защиту этой самой жизни от Отдела Особых Расследований и императора, либо мне придется бежать из страны, которую я знаю и люблю, в которой я родился и вырос. Да и то, бегство не даст мне гарантии, что псы Тринадцатого департамента не достанут меня чуть позже, в каком-нибудь Париасе или заморском Номикане. Или даже еретическом Сэйкароне. Поразмыслив, я решил, что лучше князя-герцога… простите, лучше ордена Грифона мне покровителя не найти. И отправился в Хайклиф.

В тот момент, когда т’Арьенга “оговорился”, фон Кильге резко напрягся. Это никак не проявилось внешне, не дрогнули пальцы, не изменился взгляд, поза осталась по-прежнему расслабленной и спокойной, но опытный авантюрист обладал великолепной интуицией, позволившей уловить неуловимое.

– И какого рода помощь вы желаете получить от… ордена Грифона? – поинтересовался визави, словно бы невзначай сделав краткую, почти незаметную паузу – словно хотел сказать что-то другое, но успел передумать.

– Защиту, – ни секунды не размышляя, ответил Легран. – Деньги у меня есть, больше того, деньгами я и сам мог бы поделиться. Но вот жизнь у меня одна, и терять ее мне очень не хотелось бы.

– Допустим, защиту мы вам могли бы обеспечить. Разумеется, исключительно на территории наших владений. Но…

– Что в ответ? – произнес шевалье вместо рыцаря. И тут же сам ответил: – В ответ – я буду служить. Кому прикажете, тому и буду. Хоть ордену, хоть вам лично, хоть хозяину “Рыцарского коня”, хоть кому.

– А как же ваша жажда приключений? – дословно повторил магистр фразу, произнесенную еще сэром Улайтаном.

Т’Арьенга тонко улыбнулся.

– Магистр, я нисколько не сомневаюсь в ваших уме и мудрости. И я уверен, что вы не станете закапывать в землю мои не очень скромные таланты. А области, к которым имеет смысл приложить эти таланты… о, эти области ни в коем разе не дадут мне заскучать!

Он понял, что победил. Фон Кильге не просто заинтересован – фон Кильге уже согласен. Конечно, он проверит нового слугу, и не раз, но – он согласен. А значит, теперь все получится.

– Что ж, вы меня заинтриговали, – проговорил Гундольф после недолгой паузы. – Считайте, что защита ордена у вас есть. Если проявите себя хорошо – быть может, я смогу представить вас великому магистру, или даже…

Легран напрягся, почувствовав в этой неоконченной фразе подвох. Он не мог понять, чего добивается Гундольф, на что именно проверяет т’Арьенгу и как нужно среагировать: промолчать, сделав вид, что не заметил, или же произнести напрашивающееся имя, или и вовсе невинно поинтересоваться, кого такого могущественного, что в глазах рыцаря-Грифона он имеет вес больший, нежели великий магистр, фон Кильге имеет в виду? А времени на раздумья не было, собеседник слишком спокойно смотрел в сторону и слишком внимательно в Леграна вслушивался.

Рисковать – потерять все, начиная с самой жизни.

Не рисковать – привлечь подозрения.

Попытаться сойти за дурачка – и вовсе лишиться как доверия, так и интереса со стороны ордена, что опять же приводит к тому, к чему и первый вариант.

Но в случае верного попадания – выиграть все.

Легран был авантюристом до глубины души. И если представлялась возможность рисковать, он просто не мог ее не использовать.

– Даже самому… князю-герцогу Левиафану? – с нескрываемым замиранием сердца спросил он. Лицевые мышцы сводило от напряжения, сердце, казалось, билось в десять раз медленнее обычного.

На губах Гундольфа появилась торжествующая улыбка.

– Вы не слишком ли хорошо осведомлены? – вкрадчиво поинтересовался он. И тут же вернулся к прежней манере разговора. Или даже более мягкой, чем прежде: – Впрочем, о чем это я? Простите, я ведь даже не предложил вам вина…

Откуда-то из стола появился кубок. Не отпуская взгляда собеседника, магистр наполнил серебряный сосуд вином, потом извлек из небольшой шкатулки рубиново-алый кристалл и опустил его в кубок.

Легран нервно облизнул губы.

Гундольф вновь улыбнулся.

– Прошу вас, угощайтесь.

Легран побледнел еще сильнее.

Однако протянул руку, взял кубок, поднес к лицу… и внезапно рассмеялся: безумно и весело, с вызовом всему миру в некоем необъяснимом противостоянии.

– Мне повезет! – громко проговорил шевалье и залпом осушил кубок.