Текст книги "Два лика одиночества. (СИ)"

Автор книги: Влад Вегашин

Бастард его жены…

Последний раз проведя по лезвию полутораручного меча точильным камнем, Мантикора попробовал ногтем остроту клинка и удовлетворенно улыбнулся. То, что надо. Он еще не знал, кому уготовано обагрить меч своей кровью, но чувствовал только, что в первый раз сталь нового клинка согреет кровь эльфа. Ненавистная раса!

На поляну, посвистывая, вышел высокий темноволосый человек лет сорока. Его пронзительные серые глаза окинули пристальным взглядом полуэльфа, вкладывающего новый меч в ножны.

– Талеанис, ты помнишь, о чем я тебе говорил два года назад? – спросил темноволосый.

– Да, Растэн. Ты говорил, что придет день, когда мне нужно будет самому выбирать в этой жизни путь, – тотчас погрустнев, отозвался Мантикора.

– Вот он, этот день. Но прежде чем наши дороги разойдутся – возможно, навсегда, – я хотел бы тебе кое‑что рассказать и кое‑что передать, – легендарный мастер клинка Растэн Чертополох сел на камень напротив полуэльфа.

– Мне это не нравится, – пробурчал Талеанис себе под нос. Впрочем, у Растэна был отличный слух.

– Что именно?

– Вычурность и образность твоей речи, – мрачно пояснил юноша – а по меркам смешанной крови Мантикора был очень юн.

– Ну, прости старика, – рассмеялся Растэн. Смех получился натянутый. – И все же послушай…

Некогда бродил по миру один воин. Ничем особенным он не выделялся, разве что мечом владел мастерски. А в остальном – обычный человек, высокий, темноволосый, кареглазый.

И не повезло ему как‑то раз попасть в крайне хитроумную засаду, подготовленную его старинным врагом. Как я уже говорил, он был очень умелым воителем и справился с нападавшими, но сам был сильно изранен. Сил хватило лишь на то, чтобы вцепиться в луку седла, перед тем как потерять сознание.

Воин долго не приходил в себя. Ночью на поле боя пришли шакалы, они напугали коня, и тот умчался, унося на себе воина.

Несколько шакалов долго гнали несчастного жеребца, а когда они отстали, испуганный конь промчался без остановки еще с десяток миль. Хороший был конь…

Но и тогда, убедившись, что погони больше нет, он стремился ускакать подальше от смердящих тварей, питающихся падалью. И унес воина в одно из западных эльфийских княжеств.

Княжество то именовалось Крионэйским, в честь озера, на берегах которого располагалось. Правил им светлый князь Нортахел. И надо же такому случиться, что конь после долгой скачки выбежал прямо на дальний, необжитый берег озера Крионэ, где в тот момент купалась юная и прекрасная эльфа Инерика, жена князя Нортахела.

Сперва девушка испугалась, когда из кустов на берег выметнулся взмыленный конь, несущий на себе крепко вцепившегося в луку седла израненного человека. Но конь встряхнулся, онемевшие пальцы воина разжались, и он ничком рухнул в траву.

Человек, без сознания лежавший перед Инерикой, не выглядел ни страшным, ни опасным. Сердце Инерики дрогнуло, она решила помочь раненому, благо неподалеку жил ее хороший друг и названный брат Илленмиль. Княгиня позвала его на помощь, и вдвоем они перенесли воина в дом Илленмиля.

Около месяца Инерика ухаживала за раненым, а Илленмиль помогал ей во всем. Вскоре воин начал вставать, эльфа провожала его на берег озера Крионэ, и они вместе любовались закатом или рассветом, а то и звездным небом.

Неудивительно, что воин вскоре полюбил свою прекрасную спасительницу. И, как ни странно – а может, естественно? – она ответила на его чувства.

Они были вместе две недели. Потом вернулся Нортахел, и Инерика была вынуждена проводить дни и ночи в обществе мужа. Воин мучался от разлуки и целыми днями упражнялся с мечом, не имея возможности найти себе иное занятие.

Прошел месяц, светлый князь вновь уехал, на сей раз подарив влюбленным целых три недели. Так и шло. Месяц‑полтора Инерика проводила с мужем, недели две‑три – с возлюбленным. И, казалось, даже небо не могло помешать их счастью. Пока не выяснилось, что Инерика понесла ребенка.

Подсчитав, она поняла, что отцом является… законный супруг. И чуть раньше положенного срока родила… полуэльфа.

Возлюбленная Илленмиля, посвященная в секрет княгини, одной из первых узнала о случившемся. Лианэй – так ее звали – смогла послать весточку и просьбу Инерики, адресованную воину, – беги!

 
И он бежал.
Разгневанный Нортахел жестоко убил жену, но поднять руку на ни в чем не повинного ребенка не решился, боясь прогневать Мерцающую Звезду, покровительницу эльфийского народа Дианари Лиаласу. Маленького полуэльфа Илленмиль должен был отнести подальше в лес и там оставить. Но в память о названной сестре Илленмиль поступил иначе. Он спрятал мальчика у себя, а когда Нортахел в очередной раз уехал по делам – это случилось спустя две недели – Лианэй взяла ребенка и умчалась с ним в степи, к оркам.
Прокравшись под покровом ночи в их стойбище, эльфа оставила малыша возле одного из шатров. В лагере орков до утра с ним ничего случиться не могло, а на рассвете на маленького полуэльфа неминуемо обратили бы внимание часовые.
Расчет Илленмиля и Лианэй был прост – если мальчик здоров и жизнеспособен, зеленокожие его воспитают. Если же он слаб и болезнен – даже Дианари ему не поможет.
А надо тебе сказать, что не было случая, чтобы орки убили или бросили сильного, здорового ребенка, даже если он подкидыш, и то, какая кровь течет в его жилах, их волнует меньше всего.
Скажу еще только, что расчет эльфов оказался верен. Мальчик рос, учился владеть оружием, а в восемь лет убил мантикору, за что и получил прозвище – даром что ни на одно из ранее данных имен не отзывался – и цветную татуировку на левую щеку. Татуировку, изображавшую мантикору, припавшую на передние лапы и воинственно поднявшую хвост, увенчанный жалом.
Когда мальчику исполнилось девять лет, орки встретили странствующего мастера клинка по имени Растэн Чертополох. То есть меня. Я на некоторое время задержался в гостях у вождя, так как давно его знал. Познакомившись же с Мантикорой, решил обучать его. Разумеется, я предложил ему выбор. Он согласился. На следующий день орки ушли в одну сторону, а я и мой свежеиспеченный ученик – в другую.
Обучение я начал с того, что дал полуэльфу имя.
С тех пор прошло пятнадцать лет.
Предупреждая твой вопрос, Талеанис Мантикора, скажу одно – я ничего не знаю о судьбе твоего отца. Он покрыл свое имя позором, уступив последней просьбе любимой и сбежав. Даже мне неизвестно, что с ним сталось.
 
 
Растэн умолк. Пронзительно‑серые глаза смотрели на полуэльфа, белого, как снег. Талеанис вцепился в рукоять меча, плотно сплетя на ней пальцы, темно‑карие глаза невидяще смотрели перед собой. Заостренные кончики ушей едва заметно подрагивали. Он медленно отвел левую руку от рукояти, коснулся кончиками пальцев татуировки на щеке.
 

– Теперь ты знаешь историю своего рождения. Возьми это, – Растэн протянул Талеанису медальон в форме листка. – Все, что осталось от твоей матери.

Все так же медленно Мантикора протянул руку, серебряный листок лег в ладонь. Нащупав пальцами замочек, полуэльф раскрыл медальон.

Справа в причудливом узоре переплетались четыре древние эльфийские руны. Слева – длинный меч, обвитый странным растением с колючими цветками. Закрыв медальон, Талеанис медленно застегнул цепочку на шее. Сознание вскользь отметило, что листок не похож ни на одно знакомое ему растение. Позже, приглядевшись, полуэльф понял, что это вовсе не листок, а такой же колючий цветок, как те, что обвивали рукоять и лезвие меча в медальоне.

– Сейчас я уйду. Не знаю, увидимся ли мы еще. Я рад, что встретил тебя, рад, что учил. Может, то, что я тебе сейчас скажу, покажется странным, но уж потрудись запомнить. Перед тобой теперь открываются все дороги этого мира. Меня рядом не будет. С этого момента только ты принимаешь решения и только ты несешь ответственность за последствия. Прежде чем выбирать – еще не дорогу, пока только направление, – подумай. Взвесь все, от этого зависит твоя судьба. Добро или Зло? Свет или Тьма? Прощение или месть? Спасение или гибель? Белое или черное? Помни – если ты выберешь один раз белое, тебе ничто не помешает в следующий раз выбрать черное. Помни – абсолюта, крайности не бывает. А главное – никогда не поступай вразрез со своей совестью. Упаси тебя Дианари, Творец и Создатель, note 7Note7
  7


[Закрыть]вместе взятые, совершить поступок, за который ты сам себя будешь презирать.

Я могу сказать еще многое, но не в моих привычках повторять уроки. Я научил тебя всему, чему мог. Сказал все, что хотел, хотя словами говорил редко. Мой голос в движении меча, в случайном жесте, в неуловимом взгляде.

Прежде чем я уйду, я попрошу тебя выполнить одно необычное задание. Ты должен передать этот меч тому, кого сочтешь достойным, – Растэн снял со спины длинный меч, которым никогда не пользовался. Очень простой меч, без изысков. Прямая, чуть расширяющаяся к концам гарда, удобная рукоять, клинок темной стали. Простые деревянные ножны, обтянутые кожей. И три крупных черных опала – в крестовине, вместо яблока и на наружной стороне заплечных ножен. Странно украшенный простой меч. Чертополох положил клинок на камень, на котором прежде сидел. – А теперь прощай. Или до встречи… Скорее, все‑таки прощай.

Вокруг мастера клинка вспыхнул синий огонь. Мгновение – и Талеанис остался на поляне один.

Он вскочил, растерянно озираясь. Меч лежал на камне, трава там, где только что стоял Растэн, примята.

Усилием воли Мантикора заставил себя успокоиться. Пристегнул странный меч за спину – рукоять под левую ладонь, все равно сражался полуэльф, держа свой полуторник в правой.

Подойдя к привязанному поодаль коню, Мантикора положил ладонь на луку седла и на мгновение задумался. Затем свирепо улыбнулся и легким движение взлетел на спину лошади. Перегнулся вперед, отвязал коня.

Спустя десять минут полуэльф мчался на запад, в сторону эльфийских княжеств.

Даже по человеческим меркам внешность Нортахела была отталкивающей – все его лицо покрывали жуткие шрамы. Мантикора не преминул это заметить, следя за врагом из кроны дерева.

Он выслеживал эльфийского князя неделю, выжидая, когда тот останется один. Талеанис не был склонен недооценивать противника, он прекрасно понимал, что Нортахел был грозным воином, неспроста вот уже четыре сотни лет стоял во главе Крионэйского княжества.

Сегодня наконец случилось то, чего так ждал полуэльф. Князь отправился в лес один. Он шел, не таясь, прямой и высокий, а Мантикора неслышной тенью следовал за ним.

Через час Нортахел вышел на поляну. Зеленую лужайку пересекал звенящий ручей, на берегу которого рос удивительной красоты куст белых лилий. Князь подошел к цветам, присел рядом на корточки, легко коснулся пальцами нежных лепестков.

Талеаниса осенило – это же эльфийская могила! Лесной народ не использует каменные надгробия, они сажают на могилах цветы, любимые покойными при жизни. Эти цветы никогда не вянут, их не сечет град, не ломает ветер, а безжалостный ко всему растущему и цветущему мороз останавливается на почтительном расстоянии от такого цветка.

Мантикора неожиданно ясно представил себе свою могилу. Вокруг, насколько простирается взгляд – белый снег, а над захоронением большой куст колючих цветов, изображенных в медальоне.

 
«Заткнись!» – грубо оборвал он самого себя. – Ты – бастард, и тебе никто на могилу такиецветы сажать не будет!»
Выпрямившись, Мантикора открыто вышел на поляну.
Нортахел быстро вскочил на ноги и обернулся, молниеносно опуская тонкую кисть на рукоять меча. При виде Талеаниса взгляд князя стал настороженным.
Полуэльф мрачно улыбнулся. Он понял, чья это могила.
 

– Кто ты такой и что здесь делаешь? – надменно спросил Нортахел на эльфийском.

Мантикора вдруг понял, что не рискнет говорить в присутствии эльфа на его родном языке. Более всего на свете он боялся пауков и насмешек, находя между ними много общего.

– У меня не меньше прав находиться здесь, чем у тебя, эльф! – ответил Талеанис на орочьем.

– Получеловек note 8Note8
  8


[Закрыть]и выкормыш зеленокожих смеет так разговаривать со светлым князем? – В голосе звучала насмешка. – И каково же твое право, ублюдок?

Это не было попыткой оскорбить. Это злое слово – «ублюдок», как и «получеловек», всего лишь выражало отношение лесного народа к тем, в чьих жилах текла смешанная с эльфийской кровь.

Мантикора побелел. Он с трудом подавил желание сию секунду броситься на обидчика и разорвать его голыми руками, даже не обращая внимания на то, что князь каким‑то образом определил, что полуэльфа воспитывали орки.

– Здесь лежит твоя жена, убитая тобой. И моя мать, убитая тобой. Чем мое право хуже твоего? – Талеанис впился взглядом в противника.

И с наслаждением отметил, как расширились от удивления миндалевидные глаза Нортахела, как кровь отхлынула от его лица.

– Сама Дианари послала мне тебя, – прошипел эльф. – Ублюдок!

А вот это уже было прямым оскорблением. Таков уж этот певучий язык с повторяющимися гласными – все зависит лишь от интонации.

 
Меч мелькнул в руках Мантикоры.
 

– Вот это зрелище – ублюдок с ублюдком! – хрипло рассмеялся Нортахел. Глаза его полыхнули ненавистью.

Ну почему, почему не было сейчас с полуэльфом мудрого Растэна? Почему некому было напомнить Талеанису, что иногда, прежде чем бросаться в бой, следует подумать? Почему никто не обратил внимание незадачливого мстителя на эту необъяснимую вспышку ярости, эту беспричинную лютую ненависть? И, наконец, почему хотя бы сам Мантикора не заметил блеснувшей на миг в глазах врага радости?

Глава IV

Долина Дан‑ри

Лучи рассветного солнца заливали вишневый сад, расположенный в небольшой горной долине, окруженной неприступными скалами. Тяжелые спелые ягоды с трудом удерживались на тонких черенках, порой все же срываясь в изумрудную траву.

Сад был обнесен невысоким, фута два, символическим забором, как и прочие сады – яблоневый, сливовый, персиковый… Ну и, конечно, цветочные сады, разливающие по долине неземное благоухание.

И знаменитый на весь Париас сад камней, второе сердце долины Дан‑ри.

Первым сердцем, безусловно, являлось здание в центре долины, сложенное из белых камней. Произведение искусства, поражающее изящностью, но в то же время простой архитектуры. Это был сам знаменитый монастырь Дан‑ри.

Вокруг главного здания слегка в отдалении стояли полукругом двухэтажные дома – жилые помещения, за ними – несколько складов, где хранились зерно и овощи. Перед белокаменным зданием расположились сады, за складами – огороды и поля. Жители долины практически всем необходимым обеспечивали себя сами.

На рассвете все обитатели монастыря собирались на площадке между главным зданием и садом камней для медитации. Так было всегда, и сегодняшний день почти не был исключением. Почти – так как две циновки в кругу пустовали. Не было слепого Вагена и его ученицы, месяц назад вернувшейся из путешествия по Париасу, длившегося год.

Они сидели друг напротив друга, скрестив ноги и положив вывернутые ступни на бедра. Старик Ваген был в просторном, вишневого цвета одеянии, перехваченном зеленым поясом. Его собеседница, собравшаяся уже в дорогу, надела свободные, стянутые на поясе и щиколотках штаны песочного цвета и светло‑зеленую рубашку на шнуровке, подпоясанную широким кожаным ремнем с крючками и кольцами, так удобными в дороге. Немного поодаль лежали фляга, походный плащ, что сгодится в холодные ночи, заплечный мешок и боевой посох. Белый, гладкий посох, охваченный стальными кольцами, со стальным набалдашником и серебряным навершием.

– Это твое окончательное решение? – устало спросил Ваген.

– Да, Учитель, – голос у девушки был на редкость приятный, высокий, но звучный.

– Девочка моя, ты хоть понимаешь, что задумала? И насколько это опасно?

– Понимаю, Учитель. Но ничего не могу сделать. Просто знаю – мне нужно попасть в столицу Империи, Мидиград. Я не знаю, какие боги зовут меня, но я должна…

Старик покачал головой. Пришло время открыть ученице одну из хранимых монастырем тайн, которые послушники обычно узнавали, пройдя Посвящение и став полноценными Танаа.

– Не светлые боги и не темные, Арна. Ни те, ни другие не могут на тебя влиять, они даже во сне тебе явиться не в силах.

– Почему?

– Это старая история. Более четырех тысячелетий назад наш мир стоял на пороге гибели. Началось с того, что группа невероятно сильных адептов Иерархии Света – да, была такая – начала истреблять все проявления Тьмы, Хаоса и Равновесия. Причем довольно успешно. Светлые почти уже взяли верх, как появилась неведомая сила, помогавшая Тьме. И уже другая Иерархия начала захватывать власть над нашим несчастным миром. Прошло некоторое время, и мир оказался на грани погружения в стазис, так как власть оказалась в руках адептов Равновесия. Каждый раз мир оказывался на грани гибели. После победы Равновесия он был закрыт Творцом, и даже самые близкие к нам миры стали частью Внешних Сфер. Ты понимаешь, почему это случилось?

– Потому что ни Свет, ни Тьма, ни Равновесие не должны побеждать, – спокойно улыбаясь, ответила Арна. Она была рада, что удастся удивить Учителя. Один Свет сожжет все вокруг, одна Тьма погубит, а Равновесие приведет в стазис. Только действуя вместе, великие силы Мироздания способны творить, – улыбаясь, закончила она.

– Уже сама добралась до Книги? note 9Note9
  9


[Закрыть]

– Да, учитель. За два года странствий у меня появилось много вопросов, которые требовали ответов. Я рискнула открыть Книгу.

– Все‑таки хорошо я тебя учил, – в голосе Вагена слышалась гордость. – Недостойного или неспособного с ней справиться Книга сожгла бы. А ты даже прочесть ее смогла.

 
Арна зарделась от похвалы.
 

– Я только четыре страницы…

– Мне дались лишь две. В девяносто пять лет. А у тебя все впереди, – последнюю фразу Ваген, не приученный врать, произнес слегка фальшиво, что не ускользнуло от внимания девушки.

– Учитель, ты что‑то недоговариваешь…

Старик молчал долго. Ох, и страшная же доля выпала этой девочке, подумал он. Но пусть уж лучше будет знать, на что идет.

– После того как наш мир заперли, начались тяжелые времена. Страшные вещи творились, потребовалось три с половиной века, чтобы навести относительный порядок.

– Потребовалось кому?

– Ордену. Они называли себя Орден. Пять человек, пришедшие неизвестно откуда, а затем ушедшие неизвестно куда, оставив своим последователям некоторые знания и заветы. Монастырь долины Дан‑ри – последнее прибежище Танаа, последователей Ордена.

– Эти последователи – старейшины монастыря?

– Ну что ты, время истинных последователей давно миновало. Орден даровал им долгую жизнь, но не бессмертие. Сейчас последователями являются все, прошедшие посвящение Танаа.

Едва произнеся эти слова, Ваген понял, что сейчас ему придется расплачиваться за неосторожность – он буквально кожей чувствовал устремленный на него задумчиво‑пронзительный взгляд ученицы. Хоть и знал, что быть этого взгляда не могло.

Арна долго молчала, прежде чем заговорить. А когда заговорила, каждое ее слово падало, как камень.

– Они ведь обладают немалой силой, эти последователи? Силой, которой практически нечего противопоставить, так? – Ваген кивнул. – Тогда почему они, обладая этой силой, не пытаются искоренить в мире зло и несправедливость?

К этому вопросу неминуемо приходил каждый послушник монастыря Дан‑ри. И Ваген всегда знал, кому и как нужно ответить, но сейчас он должен был поступить иначе. Он должен был сказать девочке страшные слова, предложить ей то, от чего сам отказался семьдесят лет назад. И, что самое страшное, Ваген знал, что Арна не поступит, как он. Она взвалит на себя эту ношу.

 
Впрочем, начинать все равно следовало издалека.
 

– Кто несет это зло? Люди. Ты предлагаешь убивать их?

– Но ведь не все люди несут зло…

– Не все. Но как ты собираешься отличить одних от других?

– По поступкам.

– А если человека подставили? Или у него были свои причины совершить поступок, который ты окрестишь злом? Или, допустим, злодей имеет жену, детей, которые его любят и в нем нуждаются? Не кажется ли тебе, что ты совершишь безусловное зло, лишив семью кормильца?

– А для чего тогда мы? – резко спросила Арна. Ее лицо потемнело, Ваген чувствовал это, хоть и не видел. – Просто для того, чтобы существовать в собственноручно созданном раю? Отсиживаться в долине, умыв руки, и оправдывать свое бездействие возможностью ошибки?

– Философия Танаа – невмешательство, – спокойно проговорил Ваген. – Каждый, прошедший Посвящение, после того покидает Дан‑ри и несколько лет скитается по миру в поисках подходящих нам по моральным качествам людей, которые…

– А этот Орден тоже так себя вел? – Арна даже не заметила, что впервые в жизни перебила Учителя.

– Да.

– Тогда как же их занесло в наш мир? Почему они его спасли?

– Это были люди из нашего мира. Они не хотели видеть, как их родина гибнет, раздираемая войнами Света, Тьмы и Равновесия, и обладали достаточной силой, чтобы не допустить катастрофы.

– Но мы тоже родились в этом мире, и последователи тоже имеют Силу! Почему тогда…

– Да потому, что не так много знаний, оставленных Орденом, удалось сохранить. Да, у последователей есть Сила, но ее мало. Стоит Танаа заявить о себе и начать бороться с тем, что ты окрестила злом, как мы прекратим свое существование. Посвященным последователям хватит двух‑трех ошибок, в результате которых погибнут ни в чем не виновные люди, и Сила оставит их. Или, что вероятнее, сожжет изнутри. Если бы вместе с Посвящением новоявленные Танаа получали Дар, тогда это было бы возможно, а так…

– Какой Дар? – тут же подобралась Арна. Она чувствовала, что Учитель неспроста повел разговор в такой плоскости и рассказал ей так много.

– Дар всех разумных Ордена. Умение читать чужие души, иначе именуемое эмпатией.

– А что он дает, этот Дар?

– Танаа, развивший в себе этот Дар, становится Искоренителем. Искоренитель видит Печать, которую Мироздание накладывает на душу всякого разумного. Печать, по которой умеющий видеть может определить, несет ли разумный зло в такой степени, когда его действия начинают провоцировать инферно. И таких разумных Искоренитель уничтожает. Дар – или проклятие? – Искоренителя дается редко, но если уж он есть, то преступление не развивать его. Как в пятнадцать лет сделал я…

– У меня тоже есть Дар? – напряженно спросила Арна.

 
Старик грустно кивнул.
 

– Да, девочка. Поэтому ты уже стала Танаа, даже не пройдя Посвящение. Иначе ты бы просто не смогла открыть Книгу. Теперь, когда ты знаешь правду, в монастыре тебе не место. Только если откажешься от Дара…

– Я не откажусь.

– Арна, я не буду пытаться тебя переубедить, вижу, ты уже все решила. Но прошу, подумай еще раз. Быть Искоренителем – страшная судьба. Кроме долга, у тебя не будет ничего.

– А разве мне что‑нибудь надо? – она улыбнулась. – Я мечтала об этом, не надеясь, что мечта сбудется, а теперь как минимум глупо будет отказаться от нее.

В саду повисла тишина. Учитель и ученица сидели друг напротив друга, погруженные в свои мысли. Наконец Ваген нарушил молчание.

– Ты хочешь о чем‑то спросить?

– Кто ведет меня в Мидиград?

– Творец, – просто ответил старик.

Арна покидала долину Дан‑ри спустя час от восхода солнца. Фляжка на поясе, кошель с небольшой суммой денег за пазухой, дорожный мешок за спиной и белый посох в руке. Незрячие глаза Вагена были устремлены на север, куда она ушла. Он очень переживал за свою ученицу и гордился ею.

– Чистая, светлая душа, – прозвучал рядом знакомый голос.

Не ветке дерева, свесив хвост и сложив за спиной крылья, сидел дракон. Маленький, не более трех футов в длину, но не менее величественный, чем сгинувшие полтора тысячелетия назад его гигантские сородичи.

– Да. Чистая, светлая и смелая.

– Но дурная… – проворчал дракон. – Ей бы поучиться еще лет пять.

– Что поделаешь, иногда она упряма, как некоторые драконы. Раанист, ты умеешь видеть грядущее. Что ее ждет?

– Ничего хорошего. – Солнце играло на броне Рааниста, зеркальные серебристые пластинки переливались всеми цветами радуги. – Все, что ее ждет, начинается со слов «великий» или «жуткий». Великие деяния, жуткая ошибка, великая любовь, жуткая гибель.

– Гибель… Значит, она все‑таки умрет.

– Все мы когда‑нибудь умрем, даже я. Арна погибнет. Улавливаешь разницу?

– Жаль, что я не могу пойти с ней, – Ваген словно не заметил реплики дракона.

– Если бы я не лишился способности превращаться в эльфа, я сам пошел бы с ней. Я смотрел вперед– через несколько лет Империя, Париас и хаоситы устроят такое, что к нам вполне может наведаться Серый Вестник. – Раанист вздрогнул, чешуйки на спине слегка вздыбились. – От твоей ученицы будет многое зависеть. Если она, конечно, доживет до этих времен.

– Мне не нравятся твои слова про ошибку…

– А мне вообще не нравится то, что я вижу, – заявил дракон, расправляя крылья. Провожу‑ка я ее. – И радужной молнией взвился в воздух.

Осторожно ощупывая посохом дорогу перед собой, Арна медленно двигалась по узкому карнизу, нависшему над пропастью. Любой неверный шаг – смерть. От края карниза до земли – добрых шестьсот футов, а внизу – острые камни. Однако девушка шла уверенно, посох в левой руке помогал не оступиться, пальцы правой цеплялись за скалу, к которой Арна прижималась спиной. Карниз был узким – едва ли десять дюймов шириной, но миниатюрная Танаа ступала по нему легко и с кошачьей ловкостью.

Раанист парил футах в трехстах от нее, боясь неожиданным появлением напугать девушку, что могло быть для нее смертельно опасным. Сейчас, находясь на некотором расстоянии от Арны, он мог спокойно любоваться ею. Длинные волосы цвета белого золота ниспадали до лопаток красивыми волнами, мягкие, немного неправильные черты лица, обычно освещенные доброй улыбкой, были слегка искажены гримасой сосредоточенности, чуть сдвинутые от напряжения светлые брови ярко выделялись на фоне бронзовой загорелой кожи. Черная лента повязки скрывала глаза. Раанист знал, что они удивительно глубокого синего цвета, но, к сожалению, ничего не видят. Впрочем, внутреннее зрение Арны с лихвой компенсировало отсутствие зрения физического.

Дракон тяжело вздохнул, представив, сколь тяжкая ноша легла на хрупкие плечи этой слепой красивой девушки, почти девочки. Даже по людским меркам шестнадцать лет – это мало, чего уж говорить о драконьих…

Карниз закончился. Арна с облегчением вздохнула. Даже с ее выучкой и обостренным внутренним зрением было непросто его преодолеть. За спиной раздалось знакомое шелестение крыльев, разрезающих горный воздух.

– Ты забыла со мной попрощаться, маленькая.

– Прости, просто не знала, где тебя искать.

– Я сам тебя нашел, – привычно проворчал дракон, опускаясь на камень и складывая расцвеченные солнечными лучами крылья. – Присядь, я хочу с тобой поговорить.

– Если собираешься отговаривать, предупреждаю сразу – бесполезно, – улыбнулась Арна, усаживаясь рядом с драконом. Ее пальцы ласково пробежали по чешуйкам на спине Рааниста.

– Знаю, что бесполезно. Потому даже пытаться не буду. Но, надеюсь, от пары советов и наставлений старого дракона ты не откажешься.

– Я хоть когда‑нибудь от советов отказывалась? – рассмеявшись, девушка сбросила с плеч мешок. – Только обещай не скатываться на банальности вроде «береги себя».

– Ну, только если на прощание. Ваген рассказал тебе о Даре?

– Да.

– Поскольку он от него отказался, знает твой учитель о Даре мало. Я расскажу тебе, что смогу. Дар будет просыпаться постепенно. Поначалу ты станешь просто чувствовать отношение разумных к себе, сможешь безошибочно распознать ложь и тому подобное. Через некоторое время это распространится на животных, с ними ты сможешь разговаривать на языке эмоций. Еще позже ты научишься видеть тринадцатый круг ауры.

Ты, вероятно, помнишь, что обычно в ауре разумного существа двенадцать кругов. На самом деле их пятнадцать. Последователям, принявшим Дар, дано видеть тринадцатый, богам, Хранителям и прочим сущностям их уровня – четырнадцатый. Пятнадцатый видит только Творец. Но речь не об этом. В тринадцатом круге ауры присутствует некая шкала, определяющая склонность разумного к Свету, Тьме или Равновесию, и еще одна, отражающая Добро, Зло и Равнодушие.

И вот здесь начинается самое сложное. Ты должна уничтожать тех, у кого вторая шкала на отметке «Зло» или «Равнодушие». Если во втором случае еще видна первая шкала, то выбор за тобой, если же она отсутствует – уничтожь такую тварь немедленно.

– Уничтожь? – голос Арны дрогнул. Она всей душой отторгала любое насилие, а уж тем более – убийство. Так что перспектива стать палачом ее нисколько не обрадовала. – Раанист, ты же сам мне говорил, нельзя убивать даже ради благой цели.

– Я не предлагаю тебе убивать. К тому времени, как ты сможешь видеть тринадцатый круг ауры, ты научишься… Впрочем, научишься – узнаешь. А то если начну рассказывать, ты начнешь задавать множество вопросов, и наш разговор затянется надолго, времени же не так много. Еще твои враги – Зло и Тьма, Зло и Свет. Две самые страшные комбинации. Но помни – разумный попадает под это описание только если отметки абсолютны и пути назад у него уже нет.

– Подожди, а что насчет Равнодушия?

– Ты же читала Книгу. Помимо всего прочего, там сказано: «Не бойся врагов – в худшем случае они могут тебя убить. Не бойся друзей – в худшем случае они могут тебя предать. Бойся равнодушных – они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия творятся в мире все предательства и убийства». Когда‑нибудь ты поймешь смысл этих слов, а пока просто прими на веру. Запомнила?

– Да, – еле слышно проговорила Арна. Слова Рааниста поразили ее и напугали.

Несколько минут они просидели в молчании. Наконец дракон вновь заговорил.

– За второй стадией развития Дара последует третья. Ты научишься читать в душах разумных как в открытой книге, у них не останется ни единого чувства, ни единой эмоции, которую ты не смогла бы почувствовать. Это называется эмпатия. Третья и завершающая стадия развития Дара. И при этом самая страшная.

– Почему?

– Когда ощутишь, какая гадость и гниль живет в душах большинства разумных, – поймешь.

– Раанист, почему ты все время говоришь «разумных»? Не проще ли сказать «людей»?

– Неужели не понимаешь? – удивленно воззрился на нее дракон. – Или ты думаешь, что тебе повстречаются лишь представители твоей расы? Я смотрел вперед, Арна. Твоим лучшим другом станет не человек. И полюбишь ты разумного, который будет лишь выглядеть как существо твоей расы, да и то не всегда. – Раанист поднялся, расправляя крылья. – Если хочешь сегодня преодолеть перевал – пора в путь. Не забывай о том, что я тебе сказал. И… береги себя.

В прыжке дракон сорвался с утеса, прокувыркался футов шестьдесят в свободном падении и, расправив крылья, устремился в долину Дан‑ри.

Арна вновь взяла мешок, посох и пошла по едва заметной обычным взглядом тропинке, уводящей прочь от долины. Раанист был прав – непроходимый для непосвященных перевал преодолевать лучше днем. Ей, незрячей, было бы все равно, но под камнями таятся твари, с которыми не стоит встречаться при лунном свете. Именно благодаря этим невольным стражам Дан‑ри считалась неприступной. За день найти перевал можно было, лишь зная бесчисленные секреты, которые обитатели долины хранили в глубокой тайне, а одна ночь в этих горах стала бы последней для кого угодно.