Текст книги "Два лика одиночества. (СИ)"

Автор книги: Влад Вегашин

Ничего непристойного…

– Хоть я и понимал, что воровством долго не проживешь, но выбора‑то не было… А потом меня заметил Губерт. Заметил – и взял в ученики. Я нарочно при нашей первой встрече показал ему, что я такое, но на его решение это не повлияло. Ну, а о дальнейшей моей судьбе ты знаешь… – Киммерион устало улыбнулся и откинулся на одну из разбросанных по ковру подушек. Пальцы левой руки нежно поглаживали полированную деку скрипки. Той самой, которую подарил Губерт. Кайран де Марано знал, что говорил, – осторожно уложенные в футляр обломки чудного инструмента тут же вновь стали единым целым, и звучала скрипка ничуть не хуже, чем раньше.

– Ты в подземельях поседел? – тихо спросил Вэйлианесс. Он лежал рядом на ковре, положив голову на колени скрипачу. Эль’Чант даже не шевелился – боялся спугнуть странную связь, незримую, но от того не менее крепкую, возникшую между ним и Кимом. Нет, разумеется, между ними ничего не было и быть не могло – просто голова лорда лежала на коленях Киммериона, и беловолосый эльф рассеянно перебирал короткие светло‑золотистые пряди.

Вэйлианесс был абсолютно счастлив. Впервые за свою долгую жизнь он понял, что такое любить, любить полностью, без остатка, самое себя отдавая этой любви, и не имело значения, что Ким испытывал к нему лишь дружеские чувства. Лорд растворялся в этой любви, и не существовало более никого и ничего. Он понимал, что Киммерион никогда не ответит ему взаимностью, понимал, что для лесного эльфа такая любовь противоестественна, но он и не просил ничего. Он был счастлив оттого, что его голова лежала на коленях Кима.

– Окончательно – да, – после короткого молчания ответил эльф. – Первая половина моих волос стала белой в тот проклятый вечер, когда моя беременная сестра была вынуждена на моих глазах отдаваться трем пьяным ублюдкам, чтобы получить деньги мне на лекарства. А меня заставили на это смотреть. И если я закрывал глаза или пытался отвернуться, они ее били или придумывали что‑нибудь похуже. А потом, когда они ушли, Лианэй сказала: «Зато у нас теперь есть две золотые марки…» Я думал, что умру. Я надеялся, что умру. Это была подлая, эгоистичная надежда, но она была. Я был готов совершить самое страшное преступление, только мысль о том, что Лиа без меня не выживет, остановила меня. А так хотелось войти вечером в какой‑нибудь ресторан, где кутит вся эта «золотая молодежь», достать меч и убивать. Убивать до последнего вздоха. Пока кто‑нибудь из этих ублюдков не окажется ловчее, быстрее, хитрее, умелее или попросту везучее и не отправит на тот свет уже меня. Очень хотелось, – руки Киммериона дрожали. Вэйлианесс перевернулся на живот, осторожно взял в свои руки тонкие кисти скрипача и прижался к ним губами.

– Тебе нельзя умирать, – прошептал он. – Если ты умрешь, мир тоже умрет. Тебе нельзя умирать… Понимаешь – нельзя!

– Вэй… Прости меня, – неожиданно сказал Ким. Лорд с удивлением поднял голову и посмотрел возлюбленному в глаза. – Я не имел права появляться в твоей жизни.

– Ты даже не представляешь, насколько я рад, что познакомился с тобой, – все так же тихо заговорил Эль’Чант. – Ким, моя жизнь была бессмысленной до нашей первой встречи. Я жил, работал, дрался на дуэлях, иногда писал пьесы для театра, небольшие фортепианные произведения, стихи… Спал, ел, занимался сексом… Страшно вспомнить, сколько любовников и любовниц у меня было за последние сто лет. Но все это было существованием. Бессмысленными функциями организма. Только когда я встретил тебя, я понял, что такое любовь, настоящая любовь, а не тот фальшивый коктейль из похоти и вожделения, который прячется под ее маской. Только тогда я понял, что любовь – это и есть смысл жизни. Настоящая любовь. И не важно, взаимна она или нет. Я начал жить после того, как умер, – Вэй с улыбкой коснулся шрама напротив сердца под расстегнутой на три верхние пуговицы рубашкой. – И все это лишь благодаря тебе. Если бы не ты, я так и оставался бы до конца жизни набором функций организма.

– Но ты ведь знаешь, что я…

 
Вэйлианесс не дал ему договорить, прижав палец к губам скрипача.
 

– Киммерион, ты не понимаешь. Мне не нужно спать с тобой или целовать тебя, для того чтобы быть счастливым. Настоящая любовь дарует счастье взглядом. Я счастлив оттого, что могу смотреть на тебя, слышать твой голос, ты делаешь меня счастливым, когда улыбаешься или хмуришься, пьешь свой любимый виски или играешь на скрипке. Каждое твое движение, каждый твой вдох – мое счастье. И для того чтобы быть счастливым, мне не нужно с тобой спать.

Ни слова не говоря, Киммерион обнял Вэя. Тот положил голову ему на плечо, и они сидели так около часа.

 
А потом Ким взял скрипку.
И Вэйлианесс был счастлив.
 
 
 

– Вэй, я очень устал сегодня, – сказал Ким, допив виски из стакана. – Скоро уже утро, и я сейчас усну прямо здесь, если сейчас же не дойду до кровати.

– Я тоже хочу спать, – улыбнулся Вэйлианесс. Гибким движением поднялся с ковра, помог встать Киммериону, и в этот миг открылась дверь гостиной.

 
Они обернулись одновременно.
На пороге стоял высокий черноволосый человек в бархатном темно‑вишневом камзоле, высоких сапогах из мягкой кожи и алом плаще. У человека были красно‑карие глаза и резкие черты лица. На поясе висел длинный меч в потертых ножнах, не вяжущихся с роскошью одежды. Впрочем, Александру Здравовичу никогда не было дела до того, подходят ли Сюзерен и его ножны к костюму, или нет.
 

– Доброй ночи, Киммерион. Здравствуйте, лорд Эль’Чант.

Ким смертельно побледнел. Его лицо исказила ненависть, в изумрудных глазах запылали искры безумной ярости.

– Что вы здесь делаете?.. – хриплым, дрожащим от едва сдерживаемого бешенства голосом начал он, но Здравович оборвал его коротким взмахом кисти.

– Уйми свой гнев, Киммерион. В конце концов, ты не в том положении, чтобы задавать такие вопросы, тем более – мне, – холодно проговорил Александр. Он остановился в дверях, прислонившись к косяку плечом.

– Что вам нужно? – Эльф едва сдерживал желание броситься мгновенно на своего заклятого врага, вцепиться пальцами, сильными, как у любого вампира, в горло и смотреть, как угасает подобие жизни в красно‑карих глазах. Сдерживал, так как знал – не получится.

– Я надеялся, за прошедшие полтора года ты поумнел. Видимо, зря. В общем‑то, я пришел не к тебе. Лорд Эль’Чант, мне очень жаль, но я не заинтересован в том, чтобы в Мидиграде росло поголовье вампиров. Мне, правда, жаль. Простите.

Только что он стоял у двери. Спокойно стоял в расслабленной позе, прислонившись к косяку, сложив обтянутые черными перчатками руки на груди. И спустя мгновение, с невероятной скоростью преодолев разделявшее его и Вэйлианесса расстояние, Александр выбросил вперед руку с выхваченным в прыжке мечом.

Киммериону показалось, что время замедлило свой ход. Медленно, очень медленно лезвие Сюзерена прорвало рубашку на груди Вэя, медленно проникло в грудь, пронзая сердце, и так же медленно, но очень хищно и непристойно высунулось из спины. Эльф вскинул руки, его пальцы, несколько минут назад сжимавшие пальцы Киммериона, сомкнулись на лезвии меча, он уже не замечал, что сильно ранит ладони о бритвенно‑острый клинок… Ноги лорда подогнулись, и Вэйлианесс упал перед Александром на колени. Киму это показалось верхом какого‑то чудовищного, извращенного бесстыдства. Вэйлианесс стоял на коленях перед Александром Здравовичем. Лишь мгновение.

Убийца сделал шаг назад, одновременно толкая серого эльфа в плечо. Лорд соскользнул с меча и упал на спину. На его губах пузырилась кровавая пена, между пальцами, прижатыми к ране, струилась горячая, темно‑красная, соленая кровь. По лезвию Сюзерена скользнул белый шелковый платок – скользнул и упал на пол. Бесшумно. Перепачканный кровью Вэйлианесса белый шелковый платок с отвратными багровыми пятнами. Непристойно. Меч с тихим шуршанием проник в ножны, как мужчина проникает в женщину. Непристойно…

Его охватило странное оцепенение. Это было непристойно – стоять и смотреть, как убийца последнего дорогого Киммериону существа разворачивается и выходит из гостиной. Смотреть, как с каждой секундой драгоценная алая влага покидает тело Вэйлианесса, расползаясь жутким пятном по светло‑серому ковру, было непристойно.

Скрипач не знал, сколько времени он так простоял. Из оцепенения его вырвал тихий шепот.

– Ким…

Он рухнул на колени рядом с другом и потянулся зубами к собственному запястью. Вэйлианесс перехватил его руку слабеющими пальцами.

– Не поможет… уже нет… Прости, но… Кажется, это все. И совсем не страшно…

– Вэй! Не смей, слышишь, не смей! Не смей умирать! – Кажется, Киммерион заплакал. – Ты не имеешь права!

– Увы… Ким, выполни мою последнюю просьбу… – Каждое слово давалось лорду с трудом. Кровь уже сочилась у него изо рта, непонятно, каким образом он заставлял себя оставаться в сознании. – Клянись, что выполнишь!

– Клянусь, – простонал он сквозь слезы.

– Выпей мою кровь. Всю. Полностью. Это даст тебе силы, теперь я знаю. Мне уже не помочь, этот клинок… Я уже мертв. Выпей мою кровь и уходи. Уходи отсюда, но открой окно… Восход с этой стороны… обескровленное тело вампира… эльфа или нет… солнце превратит в пепел… теперь – знаю… Выпей кровь… станешь сильнее… тебе понадобится… Я так хочу.

Какими‑то жалкими останками сознания Ким трижды проклял себя за опрометчивую клятву, но уже ничто нельзя было изменить. Любая клятва священна, клятва умирающему священна вдвойне, клятва же умирающему другу нерушима.

– Хорошо…

– Ты не можешь подарить мне поцелуй мужчины, для тебя это противоестественно…

 
Непристойно. Непристойно. Непристойно.
 

– Вэй…

– Не перебивай меня… Ты не можешь подарить мне поцелуй мужчины, тогда подари мне прощальный поцелуй вампира… – Он запрокинул голову, подставляя для укуса горло.

И в этот момент Ким понял – в любви не бывает ничего непристойного. И вместо того, чтобы просто всадить клыки в сонную артерию, он обхватил руками голову Вэйлианесса и коснулся губами его губ.

 
Несколько мгновений – не больше, длившихся вечность.
В любви нет ничего непристойного. Ничего, кроме притворства.
Притворства не было.
 

– Я люблю тебя.

– Я знаю.

 
Потом Киммерион медленными глотками пил кровь друга. Возлюбленного? Нет.
В любви нет ничего непристойного.
Притворства не было. Не было и любви. Осталось только холодное, обескровленное тело на дорогом светло‑сером ковре и открытое окно, выходящее на восток.
И вампир, одиноко бредущий по улицам Мидиграда. По щекам вампира катились слезы, а тонкие губы шептали – в любви нет ничего непристойного.
 
 
Некому было увидеть, как в открытое окно спальни проникает высокая тень. И как эта тень, с тяжелым предметом, завернутым в алый плащ, выходит уже через дверь, проведя в доме около получаса. Она вместе со своей ношей села в подъехавшую закрытую карету, и карета умчалась. Но никто этого не видел. Или просто не обратил внимания…
 
 
Киммерион вернулся домой через час после восхода. Следы слез на его щеках давно просохли, искаженные горем черты разгладились, и руки более не дрожали. Но зеленые глаза, в которых вечно бушевали отблески изумрудного огня, потеряли свой лихорадочный блеск, они стали пустыми и безжизненными, и каждый, случайно встретившийся взглядом с эльфом, спешил отвести глаза.
 

– Доброе утро, милорд, – поприветствовала его Ниалэри, заботливо расправлявшая листья цветов на клумбе, которые пострадали от падения обломившейся ветки вишни.

 
Ким кивнул в ответ и зашел в дом. Он сразу направился в гостиную.
Окно было распахнуто. По светло‑серому ковру рассыпался пепел, повторяющий очертания тела. Там же лежали наполненная пеплом одежда Вэйлианесса и слегка спутанные светло‑золотистые пряди его волос.
Несколько минут вампир молча смотрел на то, что осталось от друга. Потом он собрал пепел в небольшую шкатулку, туда же убрал волосы. Ковер эльф отнес на чердак, попросив Ниа, только после этого допущенную в гостиную, позаботиться о том, чтобы новый ковер был доставлен к вечеру. День скрипач провел в своей спальне, то сжимая в руках скрипку, то заходясь короткими спазматическими рыданиями, но вечером уже никто не смог бы догадаться, как тяжело беловолосый эльф переносил потерю друга. Киммерион принял решение и намеревался во что бы то ни стало претворить в жизнь созревший в обезумевшем, но уже холодном и трезвом сознании план.
Александр Здравович должен был умереть. Сейчас или через год – неважно. Но он должен был умереть, и умереть от руки Киммериона.
Киммерион впервые в жизни заглянул в глаза Одиночеству. Нет, он и ранее, бывало, оставался один, но тогда мысли эльфа занимал вопрос – как выжить, и со своей безумной жаждой жить – и отомстить – Ким никогда не задумывался об одиночестве.
Сейчас эльф понял разницу между тем, когда ты один потому, что ты – одиночка, и тем, когда ты один потому, что у тебя никого нет. Два лика одиночества смотрели на него глазами лорда Вэйлианесса Эль’Чанта.
 
 
 

– Милорд, скажите, лорд Вэйлианесс придет сегодня ужинать? – поинтересовалась Ниалэри, когда Киммерион спустился вниз.

– Нет. Лорд Вэйлианесс больше не придет ни завтракать, ни обедать, ни ужинать, – тихо ответил он.

– Но… почему? – растерялась девушка. Она уже привыкла к тому, что последнюю неделю Эль’Чант не покидал дом Кима вовсе, а до того ежедневно проводил в обществе скрипача едва ли не полдня.

– Потому что лорда Вэйлианесса больше нет, Ниа, – еще тише проговорил эльф, опустив голову, и вышел на улицу, успев услышать, как горестно вскрикнула, всплеснув руками, Ниалэри, как она всхлипнула, опускаясь на пол… Но ему сейчас не было до этого дела. Впереди был долгий и сложный разговор, от которого зависело столь многое, и Киммериону следовало к нему подготовиться.

Он быстро шел по улицам, вдыхая воздух вечернего Мидиграда, и никто не подошел к нему выразить восхищение игрой маэстро, никто не попросил автографа, никто не интересовался датой следующего концерта, впрочем, они просто не узнавали Бельвегора Белого Эльфа.

Вместо привычной всем маски, шелкового колета и роскошного плаща снежно‑белого цвета на скрипаче был черный кожаный дублет, такие же брюки и темно‑серый плащ с капюшоном. Длинные волосы Ким убрал под шляпу, а скрипку оставил дома. Никому и в голову не приходило, что этот лесной эльф со свежим шрамом на щеке и потухшими зелеными глазами имеет что‑то общее со знаменитым Бельвегором.

Перед крыльцом «Пушистой наковальни» он на несколько минут задержался. Невидяще глядя на вывеску таверны, Ким раз за разом прогонял в голове предстоящий разговор. И очень надеялся, что его дерзкий план увенчается успехом.

В зале было шумно и накурено. Неудивительно – в дальнем углу смолили трубки трое дворфов – редкие гости в Империи. За несколькими сдвинутыми столами у стены высокий эльф что‑то горячо доказывал двум магам невысокого ранга, попивающим вино из высокого и узкого глиняного кувшина. Стражники расслаблялись элем и игрой в кости, несколько легионеров, судя по эмблемам на плечах и груди – из Четвертого легиона, – мрачно уничтожали содержимое пузатой бутыли. Надпись на боку бутыли определяла, что пили доблестные воины не абы что, а отменный орочий самогон.

Вегу Киммерион обнаружил за угловым столом возле камина. Следователь сидел один, пил эль из большой кружки и время от времени отгонял взмахом руки долетавшие к нему через весь зал клубы дыма от дворфова курительного зелья.

Глубоко вдохнув и резко выдохнув, эльф направился мимо столов и скамеек к камину.

– Добрый вечер, виконт, – вежливо поклонился он Веге. Следователь вздрогнул, вырванный его появлением из глубокой задумчивости.

– Здравствуйте, маэстро. Не ожидал вас здесь увидеть.

– Меня привело к вам важное дело. Надеюсь, я не сильно вам помешал?

– Нет, что вы. Очень рад видеть вас в добром здравии. Надеюсь, более эксцессов с вами не происходило?

– Премного благодарен за заботу, виконт. Все в порядке.

Вега поставил кружку на стол и впился взглядом в неожиданного собеседника. Он сразу отметил и свежий шрам на щеке, незамеченный им в особняке Киммериона, и мертвый взгляд изумрудных глаз, из которых исчез вечный огонь неудержимой души, и темные тона одежды… Ему было ясно как день, что что‑то случилось. Что‑то, что заставило эльфа прийти к нему.

– Киммерион, может, мы оставим фальшивую вежливость и идиотские расшаркивания вроде вопросов о здоровье вашей любимой лошади для тех, кому более нечем заняться, и перейдем сразу к делу? – резко спросил даргел.

– Вы правы, виконт, – Ким слегка склонил голову.

– Я же просил вас называть меня по имени!

– Простите, Вега.

– Что привело вас ко мне? – проговорил следователь уже спокойнее.

– Если вы не против, я предпочел бы говорить об этом в более спокойной обстановке. Здесь слишком шумно, а в таком шуме легко спрятать любопытные уши.

– Мы можем подняться ко мне. Я снимаю здесь несколько комнат во флигеле.

– Это было бы великолепно.

В самой большой из трех комнат, служившей гостиной, Вега достал из бара бутылки коньяка и виски, разлил напитки по бокалам. Усевшись на подоконнике, Ким отметил, что следователь бледнее, чем обычно, а в глубине антрацитовых глаз, пристальный взгляд которых ни на секунду не отрывался от Кима, залегла тень усталости. Глубоко вдохнув и пригубив виски, скрипач начал.

– Простите, но я начну издалека. Так вам будет понятнее причина моей необычной просьбы. Дело в том, что когда я приехал в Мидиград, я встретил здесь женщину. Я был молод и глуп, она – хороша собой… В общем, я влюбился. Первое время все было замечательно. Мне казалось, она отвечает мне взаимностью. А потом она исчезла. Я искал ее всеми доступными мне способами, но так и не нашел. А через три месяца после ее исчезновения я случайно услышал, что на площади Пяти Эшафотов казнят ведьму. Нам, эльфам, чужда человеческая любовь к зрелищам, подобным казням, но что‑то заставило меня отправиться на площадь Смерти – ведь так, кажется, называют это место в народе?

Не передать словами, что я почувствовал, видя, как моя возлюбленная кричит от боли, а беспощадный огонь пожирает ее одежду, прекрасные волосы, лижет кожу… Я потерял рассудок. Расшвырял всех, кто был вокруг, прорвался к эшафоту, перерубил мечом цепи… Не знаю, как мне это удалось и почему меня не остановили. Я плохо помню эти минуты… – Ким залпом осушил бокал. В его глазах стояла боль. – Я помню, как прыгнул на эшафот, и у нее в этот момент от жара лопнули глаза… Следующее, что я помню – стражники оттаскивают меня от смердящего куска обгорелой плоти, который еще час назад был молодой женщиной, привлекательной и полной жизни. Естественно, она была уже мертва.

Тринадцатый департамент, отправивший мою возлюбленную на костер, заподозрил меня в соучастии. Ведь ее казнили не за что‑то, а за использование запрещенных форм некромантии, за кровавые ритуалы и гримуары, за убийства ни в чем не повинных людей… и эльфов. Я не мог в это верить. Кричал, что она невиновна, что они – бессердечные убийцы, потом – что мне плевать на остальных людей и эльфов, что она…

В общем, я провел немало времени в подземельях ООР и не могу сказать, что у меня сохранились приятные воспоминания о вашем департаменте. Уже потом, когда я оказался на свободе, я начал понимать, что любил чудовище. Понял – но простить не смог. У меня до сих пор перед глазами стоит ее обгорелое тело, и иногда я, проснувшись, чувствую запах горелой плоти. Ее плоти. Теперь вам понятна причина моей ненависти к Александру Здравовичу?

– Вполне, – хрипло отозвался Вега. – Прошу вас, продолжайте, Киммерион.

– Я понимал, что ООР занимался своей работой. Но простить я не мог. Да и сейчас, наверное, еще не могу. Но… – Ким тихо, как‑то натянуто рассмеялся. – Природа наградила меня крайне деятельной натурой и любовью к приключениям. Я не могу жить без музыки, но сейчас, в связи с гибелью лорда Эль’Чанта…

– Что? – следователь вскочил, пузатый коньячный бокал выскользнул из его пальцев, разлетелся десятками стеклянных брызг… – Что вы сказали?

– Вы не знали? Сегодня ночью лорд Эль’Чант был убит на окраине Вольного квартала грабителями, когда возвращался от меня к себе домой. Вэйлианесс, безусловно, был прекрасным фехтовальщиком, и в другой ситуации он бы отбился от нападавших, но, к сожалению, он не до конца оправился от раны, полученной во время покушения на меня в Императорском театре, – эльфу удалось без запинки проговорить газетную ложь, с которой он успел познакомиться по дороге в «Пушистую наковальню». ООР, надо отдать им должное, умели работать оперативно, и ни у кого не возникло сомнений, что страшно изуродованное ударами ножей, кистеней и кастетов тело, найденное в канаве, принадлежало именно Эль’Чанту. Киммерион тоже не имел причин сомневаться в мастерстве магов школы Изменения, работавших в Тринадцатом департаменте.

– Примите мои соболезнования, – глухо проговорил даргел и, достав из бара новый бокал, наполнил его до краев. Вампир последовал его примеру. – За достойнейшего из серых эльфов. Да будет земля ему пухом, – и залпом осушил бокал.

– Да будет земля ему пухом, – эхом отозвался скрипач. Он был удивлен. Или Вега настолько прекрасный актер, или он и в самом деле не знал о смерти Вэйлианесса.

– Когда это случилось?

– Примерно за час до рассвета, – ответил эльф, удивленный вопросом.

– За час до рассвета… Он говорил о двух часах… Все сходится, – прошептал следователь так тихо, что Киммерион расслышал эти слова лишь благодаря обостренному в десятки раз слуху вампира. – Продолжайте, прошу вас, – проговорил Вега уже громче.

– Сейчас я в несколько раз сокращу свою концертную деятельность, а в ближайшие два месяца не буду выступать вовсе. Но… Я понимаю, что Вэй погиб из‑за меня. Если бы он не бросился между мной и стрелой убийцы, то не был бы ранен, а если бы он не был ранен, то вполне смог бы отбиться от грабителей… И я хочу отомстить за него, – неожиданно резко закончил скрипач.

– Кому? Грабителям?

– И им тоже. Но в первую очередь – Лиге Теней.

– Даже так? – усмехнулся даргел.

– Вега, я знаю, вы следователь ООР. Стало быть, вы работаете со своей группой. Возьмите меня, – уверенно проговорил эльф, глядя прямо в антрацитовые глаза.

Вега не смог – или не посчитал нужным – скрыть своего удивления. Брови его взлетели вверх, губы искривила саркастическая улыбка.

– Киммерион, простите, но вы десять минут назад рассказывали мне о своей лютой ненависти к Тринадцатому департаменту, а теперь хотите вступить в его ряды. Я вас не понимаю.

– Я осознал свою неправоту. Чтобы ненависть пропала, потребуется еще немало времени, но… Я ненавижу вашу организацию сердцем, не разумом. А с тех пор, как погибла моя возлюбленная, я научился держать свои эмоции под контролем.

– Честно говоря, до сих пор я за вами этого не замечал, – усмехнулся даргел.

– Вега, я вас даже не прошу – умоляю – взять меня в команду. Я потерял единственного друга, я не могу больше выступать, я теряю волю к жизни! Мне необходима эта месть! Если вы откажете мне, я сам займусь Лигой, и ваш подвиг, когда вы спасли меня с эшафота, окажется бессмысленным. Я хорошо понимаю, что у меня нет ни единого шанса против этих эльфийских убийц, которых учат их профессии едва ли не с рождения, но меня это не остановит! – Киммерион вскочил, его потухшие было глаза вновь яростно горели. – Мы в ответе за тех, кого приручили! – Вега поперхнулся коньяком. Никак не ожидал он знаменитой цитаты от этого беловолосого эльфа. Впрочем, даргел уже неоднократно убеждался в том, что мудрые люди под разными солнцами разных миров порой произносили одинаковые мудрые слова. А Ким продолжал: – Вы спасли мне жизнь, виконт Вега де Вайл! И теперь…

– Я в ответе за нее? – Следователь насмешливо‑вопросительно изогнул бровь. Киммерион смущенно замолчал. Несколько минут прошли в тишине, прерываемой лишь тихим плеском коньяка в бокале де Вайла.

– Простите. Я не сдержался. Наверное, мне не стоило приходить, – наконец заговорил эльф. Тихо и как‑то обреченно. – Я должен перед вами извиниться за свои злые слова, которые я бросил вам в лицо, не подумав. Тогда, после того, как вы во второй раз спасли мне жизнь, я… я думал, что Здравович специально подослал вас. Я ошибся. Простите меня. И… прощайте.

Киммерион развернулся и пошел к двери, до последнего момента надеясь, что его пламенная речь возымеет действие, что Вега остановит его и…

 
Вега не произнес ни слова.
 

– Прощайте… – Эльф вышел и осторожно прикрыл за собой дверь. И лицом к лицу столкнулся с Рагдаром.

 
Северянин окинул скрипача долгим взглядом.
 

– Дурак ты, эльф. Умный, а какой дурак, – сказал Рагдар и, обойдя застывшего столбом Кима, вошел в квартиру, закрыв за собой дверь.

Вернувшись домой, Киммерион проигнорировал заботливо накрытый Ниалэри ужин и сразу отправился в гостиную. Мельком отметив, что новый ковер как две капли воды похож на старый, эльф уселся в кресло у камина и налил виски в стакан. Его план, казалось, продуманный до мелочей, рассыпался подобно карточному домику.

Тихо вошла Ниа. Взгляд ее покрасневших от слез светло‑синих глаз беспокойно скользнул по фигуре скрипача, изваянием застывшей в кресле.

 
Киммерион впервые за всю свою жизнь не знал, что ему дальше делать.
 
 
 

– Я слушаю.

– Вега, это Александр. Я жду тебя через час. Завтра утром ты вместе со своей группой отправляешься в Париас. Порталом.

– Хорошо.

– Ты хочешь меня о чем‑то спросить?

– Да. В моей команде появился новый… сотрудник.

– Кто?

– Киммерион.

 
Несколько секунд Здравович молчал.
 

– Хорошо. Зайди к Николасу и возьми у него кольцо, лим и все прочее для своего эльфа. При встрече поговорим об этом твоем «новом члене команды» подробнее. Вега, я надеюсь, ты отдаешь себе отчет, чем рискуешь?

– Естественно.

– До завтра. – Глава ООР, как всегда, оборвал разговор в тот момент, когда считал его законченным. Даргел выругался и сунул лим в карман.

Киммерион с сожалением смотрел на пустую бутылку. Виски закончился. Внезапно кольцо Веги у него на пальце начало светиться мягким изумрудным светом. Эльф вспомнил, что ему говорил следователь по поводу кольца, и повернул камень по часовой стрелке.

– Киммерион, какого дьявола мы все должны тебя ждать? – раздался в голове вампира раздраженный голос де Вайла. – Вся команда в сборе, только тебя нет.

– Но я… – пробормотал ошарашенный скрипач.

– Я не желаю слушать твои объяснения и оправдания! У тебя двадцать минут на то, чтобы добраться до «Короны Севера», в противном случае отдам Кирандреллу для опытов. – Вега оборвал связь.

Секунд тридцать Киммерион сидел, тупо уставившись на кольцо, и пытался не слишком трезвым разумом осмыслить услышанное. Потом резко вскочил, на ходу застегивая колет, подхватил шляпу, заправил под нее волосы, набросил на плечи плащ.

– Ниалэри, я уезжаю! Вернусь поздно! – с этими словами эльф стрелой вылетел во двор, бросился к конюшне, строительство которой закончилось неделю назад. Ким за полминуты оседлал великолепного рыжего коня, игнорируя калитку, заставил жеребца перепрыгнуть пятифутовый забор и бешеным галопом помчался к «Короне Севера».

– Ты опоздал на три минуты, – мрачно констатировал Вега, посмотрев на наручные механические часы дворфской работы – баснословно дорогую вещь.

– Я едва не загнал коня! – возразил скрипач, поправляя ножны, сбившиеся во время скачки.

– Это твои проблемы. Запомни – я не терплю, когда члены моей команды опаздывают на назначенные мною встречи.

– Вега, вы меня не…

– Во‑первых, изволь называть меня на «ты». Во‑вторых, у меня нет времени выслушивать твои оправдания. Мы и так начинаем на полчаса позже из‑за тебя. Идем.

Вся команда даргела расположилась в одном из небольших кабинетов на втором этаже. «Корона Севера» была не таверной, а чем‑то вроде ресторана приватного типа, и комнат для постояльцев здесь не держали.

Вокруг стола причудливой формы расположились: уже знакомый Киммериону варвар Рагдар, задумчиво изучающий этикетку на одной из стоящих на столе бутылок. Коротко стриженный стройный молодой человек в одежде мага, быстро что‑то строчащий в пухлом блокноте. Невысокий мужчина лет сорока, с объемным брюшком и умными глазами, на губах которого играла загадочная улыбка человека, всегда знающего чуть больше, чем остальные.

– Этот тощий – Ларис, наш маг, выпускник Университета. Не в меру умный пузан – Вернер де Рогед, аналитик. Рагдара и меня ты знаешь. Господа раздолбаи, имею честь представить вам нового члена команды. Киммерион, он же Бельвегор Белый Эльф. Пока не придумаем занятие по силам – штатный музыкант и некоторая боевая поддержка. Ким, не стой столбом, садись. Вина не предлагаю, ты и без того нетрезв. Надеюсь, в последний раз.

Скрипач, все еще пребывающий в состоянии шока, усугубленном необычайной манерой речи Веги, тихо сел на диванчик рядом с Рагдаром. Северянин дружески кивнул ему и вернулся к изучению этикетки.

– Итак, господа, завтра утром мы с вами отправляемся в Хайклиф. Порталом, который обеспечат наши маги, – Ларис, я не про тебя. Я еще помню, как ты ночью телепортировал нас в «Кошку», а оказались мы в фонтане на аллее Скрещенных Шпаг.

 
Юный маг тут же принялся оправдываться.
Тем временем немного пришедший в себя эльф присмотрелся к следователю. И понял, что за массой ироничности и шутливости Вега прячет крайнюю раздраженность и злость.
 

– Ладно, господа, пошутили – и хватит, – оборвал оправдания мага и шуточки остальных даргел. Теперь поговорим о деле. Кстати, Киммерион, это тебе – лим, кольцо и прочие полезные и не очень вещицы. Об их прямом назначении я расскажу тебе позже, консультацию по применению артефактов для иных целей проведет Рагдар. Если захочет. Повторяю, господа, – завтра мы отправляемся в Хайклиф. Там мы должны отыскать одну женщину. Серую эльфу. Ее зовут Алиссара Янатари, и она – Идущая в Тени. Наша задача – отыскать ее и помочь целой добраться до Мидиграда. Подчеркиваю – помочь, а не заставить.

– Подожди, капитан, но… Я не совсем понимаю, как это может быть – серая во главе Лиги. Да еще и женщина, – проговорил Вернер.

 
Вега вздохнул, восстанавливая в памяти разговор с Александром.
 
 
 

– Я надеюсь, ты понял, что Алиссара должна отправиться с вами в Мидиград добровольно?

– Разумеется, – глухо проговорил даргел. Он находился в состоянии крайнего бешенства. Раздражало все. – Но я так и не понял, что нам делать, если она пошлет нас к Ярлигу в задницу.

– Во‑первых, не выражайся в моем присутствии. Во‑вторых… Если Алиссара откажется, передай, что я очень прошу ее со мной встретиться. Просто очень прошу.

Вега усмехнулся. Он впервые слышал, чтобы Здравович кого‑то о чем‑либо просил.

– Как прикажете. Где именно нам ее искать?

– Она направляется по окраинам Империи в сторону эльфийских лесов. Одна. Примерно через неделю Алиссара будет проезжать через Хайклиф. Вы должны нагнать ее и предложить помощь. Просто как случайные путники, которые решили оказать услугу молодой и привлекательной девушке.