Текст книги "Океан. Выпуск десятый"

Автор книги: Виталий Коржиков

Соавторы: Андрей Некрасов,Виктор Дыгало,Виктор Федотов,Евгений Богданов,Николай Флеров,Юрий Дудников,Николай Ильин,Александр Миланов,Владимир Павлов,Иван Слепнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

Убедившись, что аварийные группы действуют умело, Тулаев доверил общее руководство спасательными работами Диомидову, а сам спустился в каюту, где его поджидал Крокенс.

– Откроем ящик Пандоры? – спросил Иван Карпович.

Антон Бенович, как прозвала капитана «Атлантика» быстроглазая буфетчица Золина, невесело согласился. Ему не до шуток. Он с опаской смотрел, как Тулаев доставал из стола радиограммы от начальства.

Бегло просмотрев листки, Тулаев поделил их на две неравные части и меньшую, из Амстердама, отдал Крокенсу. Капитаны погрузились в бумаги.

Первым, как ни странно, огорченно вздохнул Тулаев. Почти все радиограммы напоминали ему о личной ответственности за каждый шаг, как будто капитан только и действовал, что по принципу: «Я вышел из порта. Я стал на якорь. Мы сели на мель».

Одна радиограмма из Новороссийска пришлась Ивану Карповичу по душе. Он перечитал ее вторично:

«КМ Тулаеву тчк Ваше решение проведении спасательной операции одобряем тчк Способы определяйте соответствии погодных условий тчк Радируйте потребность дополнительных сил зпт средств тчк Оформлении документации руководствуйтесь квчк инструкцией судам ММФ при оказании помощи судам зпт терпящим бедствие квчк берегите людей тчк Желаем успеха тчк чзм Массонов тчк».

Не вытерпел Тулаев, пересказал радиограмму Крокенсу и добавил:

– Массонов – заместитель начальника пароходства. Сам с капитанского мостика. Нашу работу знает от и до. А что вам хорошего пишут?

– Хорошего? Примите меры… Примите меры… Спасайте судно… Спасайте груз… Хотя бы ради приличия вспомнили про людей.

– Вы хотели проконсультироваться с фирмой, прежде чем подписывать договор о спасении, – как можно мягче напомнил Тулаев.

– Хотел. Но они предвосхитили мой вопрос. Я вам так обязан, Джон, что не могу держать хорошую мину при плохой игре. Вот что написали мне из Амстердама: «Примите любые меры чтобы подписать договор спасении по форме ЛЛОЙД только крайнем случае соглашайтесь форму московской морской арбитражной комиссии (МАК)».

– Мне нравится ваша откровенность, Антон, – сказал Тулаев и, выхватив одну из радиограмм, лежащих перед ним, зачитал: «Под вашу личную ответственность добиться подписания договора спасении по форме МАК тчк Случае невозможности соглашайтесь на иностранную форму».

– Странно устроен мир, – задумчиво проговорил Крокенс. – Каждый хочет быть умнее другого. Джон, я подпишу с вами договор по форме МАК. Только насчет суммы вознаграждения…

– Не переживайте, Антон, – перебил его Тулаев. – Мы оба в затруднительном положении. Долг диктует нам одно, а взаимное уважение друг к другу мешает нам его исполнять. Не будем спешить. Оставим в договоре чистую строку. Когда доведем дело до конца, тогда и поделим шкуру медведя.

– Какого медведя? – не понял Крокенс.

– В Сибири наш разговор назвали бы дележом шкуры неубитого медведя.

Принесли еще одну радиограмму от Массонова, и Тулаев зачитал ее вслух:

– «Тк квчк Хмельно квчк КМ Кошелеву тчк Копия тк квчк Воронеж квчк КМ Тулаеву тчк Экипаж тк квчк Воронеж квчк широте 1500 южная долготе 0600 восточная занят спасением либерийского судна квчк Атлантик квчк тчк Получением данной рдо немедленно следуйте район бедствия оказания помощи КМ Тулаеву тчк Сообщите обстановку ответ аппарата тчк чзм Массонов тчк».

СМЕРЧ

Танкер «Хмельно» подошел утром 14 июля, когда аварийные группы вели последнее и решительное наступление на огонь. Он уже еле сопротивлялся. Редкие языки пламени пресекались на месте, значительно уменьшилась задымленность судовых помещений.

Тулаев только что проводил на «Атлантик» Крокенса, который пожелал присутствовать при вскрытии капитанского сейфа, и тут ему доложили о подходе танкера «Хмельно». Иван Карпович поднялся на мостик и с двойственным чувством смотрел на приближающееся судно.

Танкер смотрелся в океане величественно и гордо. Вот таким бы покомандовать! Он шире «Воронежа» метров на семь. Но важнее другое. В его упряжке шестнадцать тысяч лошадей! На четыре тысячи больше, чем у «Воронежа». Повели бы «Атлантик», как говорится, одной левой…

Но стоит ли рисковать вторым судном? Где гарантия, что «Атлантик» не взорвется при буксировке? Где гарантия, что он не унесет с собой на дно вместо одного спасателя – двух?

Даже в мыслях, перед самим собой, Тулаев немного кривил душой в поисках благовидного предлога, чтобы отказаться от предложенной помощи. За прошедшую ночь он возвращался к этому вопросу сотни раз.

Пришедший танкер застопорил ход в нескольких кабельтовых от места катастрофы. Капитан Кошелев вызвал к радиотелефону Тулаева:

– «Воронеж», я «Хмельно». У аппарата капитан. Пригласите вашего мастера. Прием.

– Слушаю вас, «Хмельно». С приходом, – ответил Тулаев.

– Спасибо. Ну, что там у вас, все дымим?

– Заканчиваем.

– Вы его так «напоили», что он, бедняга, того и гляди, кормой за грунт зацепит.

Тулаев представил себе, как от едкой шутки капитана заулыбались на мостике танкера помощники и матросы. Представил и его: у глаз – бинокль, у левого уха – телефонная трубка. Может, еще и сигарета в зубах? Ответил сдержанно, в тон:

– Поставим на попа и успокоимся. Знатный получится буй, а может, мина. Девяносто тысяч тонн нефти – не фунт изюма. Как считаете?

– Помощь нужна?

– Если не жалко парохода, подгребайте поближе. Бог троицу любит.

– Пошутили – и хватит. Давай ближе к делу.

– Хватит так хватит… Считаю, что рисковать вторым судном нет нужды. После того как откачаем воду из машинного отделения – они затопили его сами! – поведем «Атлантик» к острову Сан-Томе.

– Не надорвешь ли пуп, капитан?

– Я двужильный.

– Ну-ну… Желаю успеха. Приз солидный.

– Есть просьба, капитан.

– Слушаю.

– Возьмите хоть часть бездельников с «Атлантика». Каюты забили, работать не хотят, а четыре раза в день лопают за милую душу.

– Куда мне их девать?

– Сбросите на Канарах, в Санта-Крусе. С их капитаном согласовано.

– Добро. Присылайте вельбот.

По просьбе Тулаева вернулся с «Атлантика» Крокенс.

– Что-нибудь уцелело в сейфе? – спросил его Иван Карпович.

– Нет. Вместо денег – пепел и этот сувенир на память.

– Что это? – удивился Тулаев, присматриваясь к бесформенному куску металла.

– Останки моего пистолета, – пояснил Крокенс.

– Знаете, Антон, мне как-то трудно представить вас с пистолетом в руке. Зачем он вам?

– Как зачем? Вдруг кто-то из команды захочет ограбить или убить меня? У каждого капитана есть пистолет. Разве у вас нет?

– Нет.

– Не может быть!

– Ручаюсь вам, что ни у одного советского капитана нет пистолета.

– У вас все не так, как у людей…

– Ладно, Антон, оставим проблему пистолета на вечер. Кого бы вы хотели отправить домой в первую очередь? «Хмельно» возьмет их до Канарских островов.

– Он что, отказался вам помогать?

– Наоборот. Я отказался. Собирайте людей для отправки. Вельбот отвезет их на «Хмельно».

Крокенс уже немного привык к Тулаеву и не стал задавать лишних вопросов.

Танкер «Хмельно» уходил, и Тулаев долго провожал его взглядом. Обычно в океане суда встречаются и расходятся холодно, безучастно. Тут же были и добрые пожелания счастливого плавания, традиционных семи футов под килем, и прощальные гудки, но не было уверенности, что все делается так, как надо. Еще не поздно! Можно окликнуть капитана Кошелева по радио, вернуть его. Ведь двадцать восемь тысяч лошадиных сил лучше двенадцати. Дураку ясно!

Судно скрылось за горизонтом. Иван Карпович почувствовал горечь в душе, горечь утраты.

Это была вторая ошибка капитана Тулаева. Первую он допустил, когда оставил в контракте о спасении чистую строку. В отличие от первой, вторая ошибка стала очевидной через несколько часов, когда радист принес Тулаеву прогноз погоды на завтра.

– Ожидается шторм? Не может быть!

Иван Карпович заглянул в лоцию и убедился, что шторм может быть. Именно в этом квадрате Южной Атлантики он в июле может достигнуть восьми баллов. Надо спешить.

Капитан вызвал стармеха. По виду Диомидова можно было определить, что в машинном отделении «Атлантика» скоро станет сухо.

– Когда закончим? – спросил Тулаев.

– Сегодня.

– Сегодня? – не веря ушам, переспросил капитан.

– Вы думали, я с ним неделю цацкаться буду?

– Ну какой вы молодец, Вячеслав Сергеевич! – воспрянул духом Тулаев. – Как бы до шторма буксир завести.

Капитан показал «деду» прогноз погоды.

– Врут! Сто лет здесь хожу, не было такого.

– Если к ночи «Атлантик» отбалансируем, утречком возьмем его за ноздрю и поведем…

Хорошее настроение – залог бодрости. После ужина Иван Карпович пригласил Крокенса на чашку кофе.

– Что бы вы хотели послушать? – спросил он капитана «Атлантика».

– На русском судне – русскую мелодию. Песню. Жаль, забыл, как она называется… У Тургенева… Читал, но забыл.

– А-а, «Певцы»! «Ни одна во поле дороженька пролегла». Жаль, нету. Зато Шаляпин есть. Поставить вам «Ноченьку»? «Ах ты, ноченька… ночь осенняя…»

Под сочный бас Шаляпина притихли, задумались капитаны. Вдруг по нервам ударил телефонный звонок.

– Иван Карпович, вижу ходовые огни. Судно идет с севера к нам, – доложил вахтенный помощник Бриль.

«Хмельно»! Кошелев получил прогноз погоды и решил вернуться», – промелькнуло в голове Тулаева, и он спокойно сказал в трубку:

– Запросите его по радио.

– Кажется, оно вызывает нас.

– Что значит «кажется»!

– Бубнят по-английски.

– По-английски? – Тулаев размышлял не больше секунды: «Не «Хмельно»? Кто же?» – Иду наверх!

Извинившись перед Крокенсом, он оставил его слушать Шаляпина, а сам поднялся в ходовую рубку. Пока глаза привыкли к темноте, Тулаев не сразу увидел, что Бриль протягивает ему радиотелефонную трубку.

– Английский спасатель «Ллойдскраб». Требует капитана «Атлантика».

– Не успели прийти, уже командуют, – возмутился Тулаев. – Позвоните Крокенсу в мою каюту.

Он принял от Бриля трубку, но с подачей голоса не спешил. Отыскал глазами ходовые огни спасателя. По их яркости определил, что до судна мили две, не больше.

– «Воронеж», я «Ллойдскраб». Вы поняли меня? Жду у аппарата капитана «Атлантика».

– У аппарата капитан Тулаев. Добрый вечер! Сообщите, пожалуйста, цель вашего прихода.

– Мы пришли предложить свои услуги капитану «Атлантика». Ждем его у аппарата.

– Боюсь, что вы опоздали. Впрочем, это скажет вам сам сэр Антони Бен Крокенс. Он сейчас подойдет.

– Извините, сэр. Я не представился. К вашим услугам капитан Ричард Глори.

– Как поживаете, мистер Глори?

– Спасибо. Очень хорошо. А как вы, сэр…

– Ту-ла-ев… Вот и мистер Крокенс подошел, передаю ему трубку.

Тулаев вышел на крыло мостика, чтобы не стеснять Крокенса в разговоре со спасателем.

После обмена приветствиями мистер Глори заявил, что он прибыл к месту аварии по указанию фирмы «Атлантик». В Амстердаме уверены, что мистер Крокенс, оказавшись в безвыходном положении, вынужден был молчаливо согласиться на помощь со стороны русского судна. Если кабальный контракт еще не подписан, то капитан Крокенс может использовать право выбора спасателя, независимо от того, что «Ллойдскраб» только прибыл в пункт бедствия.

Капитан Крокенс сказал в ответ, что мистер Глори стал жертвой дезинформации. Экипаж советского танкера ликвидировал на «Атлантике» пожар, избавил его от угрозы затопления. Тем не менее речи о кабальном договоре не было. Подписан открытый спасательный контракт без определения суммы вознаграждения.

Мистер Глори высказал опасение, что «Воронеж» не справится с буксировкой «Атлантика», и, пока не поздно, предложил доверить аварийное судно ему. Надвигается шторм.

Крокенс поискал глазами Тулаева и, не найдя его в рубке, твердо сказал:

– Я подписал договор о спасении с капитаном Тулаевым. Он мой единственный спасатель. Вопрос буксировки вы можете решить только с ним.

– Вас понял, – ответил Глори. – Смею вас заверить, у меня больше терпения, чем у вашей фирмы…

До появления луны ночь была мертвенно-черная и душная. Тулаеву не спалось. Как бельмо на глазу маячили огни «Ллойдскраба». Иван Карпович вновь и вновь возвращался мысленно к своим расчетам по буксировке. Для нормальной погоды все абсолютно верно. «Может, успеем до шторма завести буксир? Как жаль, что отпустил «Хмельно».

Он встретил рассвет на мостике. Из океана быстро выплыло оранжевое ядро. Для кремлевской царь-пушки в самый раз! В тропиках никаких алых красок зари. Желто-лимонная полоса – и все. А над ней – подозрительное нагромождение кучевых облаков. Солнце нырнуло в них и запуталось. Похоже, надолго.

Тулаев приказал старпому поднять палубную команду и начать заводку буксира на «Атлантик». На счету каждый тихий час. Надо закончить авральные работы до первого шквала, который неизбежно прилетит с облаков, уплотнившихся в грозовую тучу. За ней, как за черной мантией фокусника, уже поигрывали молнии. Но грома не слышно. Далеко.

На корме «Воронежа» и на баке «Атлантика» суетились моряки. До мостика долетали властные команды Максакова, назначенного временным капитаном «Атлантика» с экипажем в четыре человека. Сам «капитан» управлялся с концами за троих. Ребята работали так споро, что их не надо было подгонять. Они и сами видели, как звереет юго-восточная часть неба, как космы черных облаков все ниже и ниже спускаются к океану. Стали долетать раскаты грома.

Духота, как в бане. Тулаев почувствовал, как взмокла спина под рубашкой и от жары, и от волнения. Удастся ли «Воронежу» потащить за собой такую громадину? Выдержит ли буксир? Вдруг поднимется такое волнение, что никакой буксир не выдержит? Вот когда нужен штиль!

– Быстрей, ребята! Быстрей! – командовал по спикеру Тулаев, когда первый шквал ветра звонко просвистел в фалах и умчался. – Поднять вельбот на борт!

Не слишком ли быстро надвигается небесная хмарь?

Шквал за шквалом срывался с туч, океан побелел от неисчислимого стада барашков, которое выпустил на его просторы ветер-пастух.

Так! Порядок! Все люди на борту. Но что это?

Тулаев и подошедший к нему Крокенс завороженно следили, как из мглистой сердцевины тучи вытянулся извивающийся отросток. Он подхватывал и крутил вокруг себя ближайшие космы облаков. Взбешенный океан выбросил вверх белопенный столб воды.

– Смерч! – воскликнул Крокенс.

Тулаеву показалось, что волосы на голове зашевелились от переполнившего их электричества. Скальп вроде бы отделился от головы, не мешая ей соображать.

Смерч – не новость. Для всепогодного танкера он не страшен. Всегда можно увернуться от встречи. Но как быть, когда за кормой болтается тяжеловесная обуза? Рубить с таким трудом заведенный буксир? Черта с два!

Трах-тарарах! – громыхнуло над головой. На топе мачты что-то затрещало. Запахло озоном.

Тулаев подтолкнул Крокенса в рубку, вошел туда следом и плотно закрыл дверь. Над обезумевшим в пляске с тучей океаном спикер разнес голос капитана:

– Внимание! К судну приближается смерч. Всем укрыться во внутренние помещения. Выход на палубу запрещен. Задраить двери, люки, горловины, иллюминаторы. Противопожарные и водоотливные средства иметь наготове.

– Надо обтянуть буксир, чтобы он не попал под винт – посоветовал Крокенс.

Тулаев благодарно взглянул на него и приказал дать машиной самый малый ход вперед.

– Держать на норд! – скомандовал он рулевому и объяснил свой маневр Крокенсу: – Встречи со смерчем не избежать. Пусть он проскочит над нашим тандемом по кратчайшей прямой.

Воздушный вихрь метров пятьсот в поперечнике, до предела наполненный влагой, яростно налетел на суда и в мгновение оборвал буксирный трос, как жалкую паутинку. Разбросав танкеры в разные стороны, смерч помчался дальше, оставляя за собой странное затишье, которое через несколько минут сменилось сильнейшим шквалом и тропическим ливнем.

Беспросветная стена воды скрыла из глаз Тулаева не только «Атлантик», но и бак собственного судна. Да что там бак! В пяти метрах ничего не было видно, кроме молний, которые с ужасным грохотом раскалывали небо и падали в океан то справа, то слева от судна.

Голова у капитана невольно вжалась в плечи. Ему вспомнились ржавые останки французского танкера «Ирэн» на входе в порт Донжес. Его убила одна молния, а тут их сотни…

Гроза неистовствовала несколько минут. Затем и она укатилась следом за смерчем на запад, а шторм остался. Четырежды с большим риском для судна Тулаев подводил корму «Воронежа» к носу «Атлантика» и моряки заводили буксир. На безжалостной крутой волне он не выдерживал, рвался.

Люди выдохлись физически, капитан – морально.

– Я сочувствую вам, Джон, – сказал Крокенс, но вы зря упрямитесь.

Тулаев, который в буквальном смысле валился с ног от усталости, от приступов боли в груди, еле-еле сдержался, чтобы не ответить грубостью соболезнующему коллеге. Он приказал старпому связаться по радио с «Ллойдскрабом» и передать ему буксировку «Атлантика».

Поздно вечером в его каюту ворвался взъерошенный и злой Максаков.

– Карпыч, как это называется? – заорал он с порога.

– Уйди, Фадей Фадеевич! Без тебя тошно…

НА РЕЙДЕ САН-ТОМЕ

Бывают редкостные уголки земли, о которых мы ничего не знаем. Помполит Лобов перерыл все закрома справочной литературы, газетных и журнальных вырезок, атласы и ничего не нашел про остров Сан-Томе. Досадно! Такой большой остров, а сведения о нем можно получить лишь из энциклопедии и лоции. Скудно.

Внимательно почитав лоцию, Лобов направил бинокль на город.

Сан-Томе – столица острова с населением чуть больше трех тысяч человек – расположилась на берегах бухты Ана-ди-Шавиш. За пляжем Михаил Петрович рассмотрел набережную, застроенную старинными домами под красными черепичными крышами. Кое-где торчали современные многоэтажные здания. Виднелись массивные памятники.

Красивая бухта Ана-ди-Шавиш! Ничего не скажешь.

И тут Михаил Петрович вспомнил что-то прочитанное раньше про город и бухту, названные именем таинственной аристократки Анны де Савиш.

Лобов видел, как нервничает Тулаев, но помочь ему не мог Упрекать, что отпустили «Хмельно»? Глупо! Сам одобрял смелое решение капитана. Кто же все-таки спас «Атлантик»! Мы или англичане? Одни таскают каштаны из огня, а другие…

Помполит чертыхнулся вслух, чем привлек внимание вахтенного помощника. Бриль подошел к нему и посмотрел на город.

– Капитан у себя? – спросил его Михаил Петрович.

– У себя. Собирается на совещание.

– Куда-куда?

– На «Ллойдскраб». Представитель фирмы «Атлантика прилетел. Будут ставить точки над «i».

– Слушайте, Альберт Игнатьевич, чему вы радуетесь?

– Я радуюсь? – изумился Бриль.

Лобов не стал распаляться на третьего штурмана, которого недолюбливал, и поспешил вниз, к капитану.

Длинный, сильно похудевший за дни обострившейся болезни, Тулаев сидел за столом и ждал, когда Маша Золина нацепит капитанские погоны на белоснежную рубашку.

– Карпыч, хотите совет? – спросил вошедший помполит и, не дожидаясь ответа, выпалил: – Пошлите вы их!.. Оно вам надо, чтобы они вас угробили!

– Не угробят, Петрович, – слабо улыбнулся капитан.

– Хотите, я пойду? Или старпома пошлите.

– Может, меня? – бойко стрельнула глазами Маша. – Я бы им портреты поцарапала.

– Эх, сразу видно, Маша, что вы не герцогиня, – пошутил Михаил Петрович.

– Может, я в душе герцогиня! – отпарировала буфетчица.

– У старпома с английским языком не блеск, – задумчиво проговорил Тулаев. – Боюсь, обведут они его вокруг пальца. И дипломат из него никудышный. Бахнет что-нибудь по-русски.

– Не бахнет. Пора ему привыкать. Ведь спит и во сне видит капитанские погоны на плечах, – возразил Лобов. – Вам же доктор запретил покидать каюту, а вы…

– Что делать, Петрович. Надо. – Капитан надел рубашку, поблагодарил Золину и встал. – На экваторе Нептун в который раз меня Кальмаром окрестил. Могу только вперед. Заднего хода не имею.

– Ну, завалитесь там и только погубите дело, – не сдавался Лобов.

Капитан не послушался помполита, а зря. Тот как в воду глядел. Накаркал! Заседание не успели начать, как Тулаеву стало плохо. Доктор привез его назад, на судно, в обморочном состоянии. Едва Иван Карпович очнулся, вызвал старпома и послал его на «Ллойдскраб».

– Николаич, держи хвост пистолетом, – напутствовал старпома первый помощник.

– Меня им не свалить, – ответил Десятник.

Семен Николаевич прибыл на «Ллойдскраб» к обеду. Его встретил невозмутимый, как меловые скалы Дувра, капитан Ричард Глори. Он привел гостя в кают-компанию, представил Полю Швейцеру – агенту фирмы «Атлантик», низкорослому человеку в больших роговых очках, – а также собравшимся к обеденному столу офицерам и указал на место рядом с собой.

– Простите, а где же мистер Крокенс? – поинтересовался Десятник, усаживаясь за стол.

– Не беспокойтесь, чиф. Его накормят в столовой для команды.

– Как это? Капитану «Атлантика» нет места в вашей кают-компании? – удивленно спросил Десятник.

– Видите ли, у нас демократия, – не меняя каменного выражения лица, объяснил Глори. – Офицеры признали нежелательным присутствие в кают-компании человека с желтым цветом кожи.

– Это не демократия, а черт знает что? – Десятник вскочил и потребовал: – Проводите и меня в столовую. Я предпочитаю обедать с сэром Крокенсом.

Глори как ни в чем не бывало смотрел прямо перед собой. Офицеры заинтересованно переглядывались. Подал голос Поль Швейцер:

– Мистер Глори, может, не станем конфликтовать из-за пустяка? Я прошу вас – уступите нашему темпераментному гостю.

Капитан знаком подозвал стюарда и приказал ему пригласить к столу мистера Крокенса.

Довольный одержанной победой, Десятник стоя дождался прихода капитана «Атлантика» и предложил ему свое место. Тот в смущении замахал руками, усадил чифа, а сам пристроился на свободном месте в конце стола.

Да… Сэр Крокенс очень изменился с тех пор, как перешел с «Воронежа» на спасательное судно. Куда девался его живой, общительный характер? Почему он прячет взгляд и ведет себя как бедный родственник?

Десятник любил поесть с толком, не торопясь, но английский обед он проглотил незаметно, так как мысли его были заняты предстоящим совещанием и Крокенсом.

На совещании Швейцер говорил долго и нудно. Он часто употреблял те английские слова, которые отсутствовали в памяти Десятника. Старпом вспотел от напряжения, от желания схватить хотя бы суть его доводов. Он формулировал их для себя примерно так: во-первых, русские должны признать, что они не выполнили основной пункт договора о спасении в части доставки аварийного судна в порт, и договор, таким образом, потерял юридическую силу; во-вторых, коль сумма вознаграждения не была определена заранее, теперь, после участия в спасении «Ллойдскраба», ее определить невозможно; в-третьих, оплата судовладельцу «Воронежа» за отвлечение судна от нормальной деятельности может быть произведена только за те сутки, которые были потрачены советским экипажем на тушение пожара и осушение машинного отделения «Атлантика», то есть до передачи судна спасателю. Приход «Воронежа» в Сан-Томе не вызывался необходимостью, о компенсации за время перехода не может быть и речи.

Десятник вспомнил, как задыхался от дыма и горячего пара в отсеках «Атлантика», как пламя заглядывало ему в глаза, и подумал о Швейцере: «Тебя бы туда, сухопутная крыса! Лопнули бы твои очки, щелкопер!»

– Что скажете вы, господин Десятник? – спросил Швейцер.

– Я?.. Я подумаю. – Семен Николаевич спрятал под стол кулаки. – Пусть выскажется капитан Крокенс.

Ведь Крокенс настоящий моряк. Он не станет поддерживать изворотливого чиновника. Увы! Крокенс очень хорошо сказал об отваге и мужестве советских моряков, о чувстве благодарности, а по конкретному делу – ни слова.

Десятника подмывало желание покинуть совещание, крепко хлопнув дверью, но он удержался от искушения.

– Извините, господа. Коль наше пребывание здесь не входит в спасательную операцию, я вынужден экономить время. – Семен Николаевич глубоко вздохнул и сказал фразу, которую дважды повторил ему капитан, отправляя на совещание: – Московская морская арбитражная комиссия, по форме которой капитан «Атлантика» подписал открытый договор о спасении судна, ответит на ваши предложения и определит степень участия экипажа танкера «Воронеж» в спасении. Прощайте, господа!

Крокенс догнал и остановил Десятника перед посадкой в вельбот:

– Умоляю, чиф! Вам этого не понять! Передайте Джону Карповичу, что я не мог поступить иначе. У меня семья, дети… Я уверен, он поймет и не станет осуждать меня. Скажите ему, он всегда будет желанным гостем в Амстердаме.

Униженный собственным бессилием, капитан Крокенс остался на палубе и неотрывно следил за вельботом. Вот он подошел к танкеру, и его подняли на борт. «Воронеж» незамедлительно стал сниматься с якоря.

Неужели вот так холодно они расстанутся? Без добрых пожеланий, прощальных гудков, без взмаха руки?

Крокенс чуть не бегом поднялся на мостик спасателя и протянул руку к тифону. Черт возьми! Мистеру Глори вряд ли понравится такое самоуправство. Пусть!

Три длинных гудка с «Ллойдскраба» до краев наполнили бухту Ана-ди-Шавиш томительным ожиданием ответа. И он пришел.

Спасибо тебе, «Воронеж». Спасибо тебе, капитан Джон Тулаев!

Крокенс махал руками до тех пор, пока танкер не скрылся за мысом Океделрей. Счастливого плавания, друзья!

Ему не хотелось с кем-то общаться, разговаривать, и он остался на мостике. Там его нашел Тэри.

– Сэр, с берега приехала жена механика Стоуна. Она хочет поговорить с вами.

– Как она здесь очутилась? – растерянно спросил Крокенс.

– Она прилетела самолетом, сэр.

Вот так. Не мог представить ее в трауре, теперь иди и посмотри. Что же говорят в таких случаях? Что?

Крокенс спустился на палубу и нерешительно приблизился к высокой, статной женщине, одетой, несмотря на сильнейшую жару, в траурное платье.

– Мадам, я очень сожалею…

– Вы мне только скажите, когда это случилось? – Она машинально поправила рукой прическу и посмотрела на Крокенса каким-то загадочным, испытывающим взглядом.

– Ночью. 11 июля.

– А время? Время? Где-то в половине четвертого, не так ли? – Она схватила капитана за руку, и тот почувствовал, с каким трепетом эта женщина ждет его ответа, как будто от него зависела чья-то жизнь.

– Да. Пожар начался в три тридцать.

Молодая вдова опустила его руку, склонила голову и прошептала:

– Я почувствовала, что с ним случилось несчастье…

Сбитый с толку Крокенс не знал, о чем с ней говорить, как ее утешать. Похоже, она не нуждалась в обычных соболезнованиях. Глаза ее оставались сухими, но в них стояла такая затаенная печаль, которую невозможно передать ни словами, ни красками, ни музыкой.

– Где вы остановились? – спросил Крокенс.

– Нигде. Я сегодня же возвращаюсь в Амстердам.

– Сегодня?!

– Прощайте, господин капитан.

– Как же так…

Но она уже спускалась по трапу на катер.

– Сэр, разрешите проводить ее? – спросил Тэри.

– Да, пожалуйста, – поспешно согласился Крокенс…

В аэропорту перед посадкой вдовы Стоуна в самолет Тэри обратился к ней с просьбой:

– Сеньора, я последним видел мистера Стоуна в живых. Не могли бы вы простить меня?

– Простить? За что?

– Я испугался и оставил его одного в машинном отделении. Не пошел с ним открывать кингстон.

– Вы плохо знали Аллана. Он все равно прогнал бы вас, – с горечью ответила она.

– Как же мне теперь жить? Как? Неужели нет мне прощения?!

– Не отчаивайтесь. Берите пример с меня. Похоже, что нам обоим нести крест безвинной вины перед ним до самой смерти. Прощайте.