Текст книги "Башни Латераны (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Глава 11

Глава 11

Все было как обычно. Матушка суетилась над горшком с кашей, добавляя туда какие-то травы «для вкуса». Она любила кулинарные эксперименты и в свои редкие выходные дни могла выйти за город и собирать душистые травы с тем, чтобы потом высушить их, подвесив пучкам на бечеве под потолком над печью. Травы по большей степени известные – тут и душица, и майоран с розмарином, и базилик с мелиссой. Потому-то запах утренней каши в доме Штиллов всегда был особенным, ароматным, густым, таким, что кажется можно было наесться просто глубоко вдохнув.

Запах утренней каши, отвара из ужицы, крепкого темного напитка, что придает силы на весь день, глухой стук утвари по столу – Мильна суетится, помогая матушке с завтраком. Это в богатых домах едят по пять раз в день, в рабочем квартале есть сытный завтрак, а следующий раз ты садишься за стол только вечером, как домой придешь.

Лео с утра уже был на ногах и места себе не находил, но все же привычная картина утренней суеты матушки у печи с чугунком тронула его. Матушка у плиты, отец за столом, наконец-то не в своей постели и не сидит сычом в углу, а на своем законном месте во главе угла, поглаживает новенький деревянный протез и даже пробует приладить к нему ложку, на радость, Мильне, которая сидела рядом и смотрела на отца сияющими глазами. Как будто ничего и не произошло.

– Я воды принес. – сказал Лео, занося ведро внутрь: – на улице прохладно стало.

– Ну так скоро зима. – кивает отец: – закрывай дверь скорей, не стой там, дом выстудишь.

– Так наш сыночка молодец. – говорит матушка, поворачивая к нему раскрасневшееся от жара при готовке лицо: – он же у нас магикус! Благодаря нему на двух щепочках у нас очаг горит и тепла дает как будто охапку дров сожгли. Настоящий магикус, Леонард Штилл!

– Да ну… ма. – застеснялся Лео и махнул рукой: – дело-то плевое, тут даже Первого Круга не нужно, Дар есть и все… поток через пальцы пускаешь и только-то.

– Не скажи. – хмурится отец с места: – это для тебя может и плевое дело, а для обычных людей – недоступное.

– Благодаря Лео мы теперь можем топить печь так чтобы жарко в доме было. – улыбается матушка, поставив глиняную миску с кашей перед отцом: – и денег он домой приносит и продукты. Вон третьего дня половину круга колбасы принес, ароматной, с чесноком.

– Вот почему на столе такой праздник. – хмыкает отец: – колбаса да сыр.

– Я и соседям немного дала, а то испортится, у нас-то ледника в доме нет. – добавляет матушка: – а в эти времена нужно всем вместе держаться… – она торопливо осеняет себя тройным касанием: – прости господи грехи наши…

– Времена и правда непростые. – отец взял ложку левой рукой и поморщился: – никак к этой деревяшке не привыкну.

– Да ты и не торопись. – говорит матушка: – Мильна! А ну отстань от отца, дай ему спокойно покушать! Лучше свою кашу сама ешь!

– Ну мама! У папы такая рука теперь красивая! И ее отстегивать на ночь можно!

– Эх ты… – отец треплет Мильну левой рукой по голове: – дочурка… – он поворачивается к Лео, который усаживается за стол напротив и задумчиво проводит рукой по подбородку, приглаживая щетину: – а ты сын… спасибо тебе. Настоящий мужчина вырос, семье помог. Кабы не ты, так неизвестно что было бы с нами.

– Да я и не делал ничего такого… – в горле у Лео встает комок. Он думает о том, что всегда хотел заслужить похвалы от своего отца, но сейчас ему почему-то совсем не радостно. Почему? Наверное, потому что неподалеку в подвале сгоревшего дома сидит мертвая девушка Алисия. Потому, что если ее найдут, если свяжут ее с ним, то он тотчас на правеж к святой инквизиции попадет. И даже если она так и продолжит не двигаться и все примут ее за обычный труп – его все равно вздернут – за осквернение могилы. Ну или в тюрьму посадят, в темные подземелья замка, откуда никто не выходит. И ладно он сам, сделал и сделал, сам дурак, поделом ему. Но матушка, отец, Мильна – на них это тоже отразится.

Он резко встает из-за стола. Нужно что-то делать, думает он, но что?

– Лео? – Матушка удивлённо смотрит на него. – Ты куда? Кашу-то не доел…

– Мне в таверну пора. – Голос звучит натянуто, он сам это слышит. – Вильгельм ругаться будет, если опоздаю.

– Да рано ещё! – отец хмурится, косясь на окно, где едва забрезжил рассвет. – Солнце только встаёт.

– Много работы сегодня. Беженцы… народу прибавилось. – Лео уже накидывает куртку, стараясь не встречаться взглядом с родителями. Если посмотрит отцу в глаза сейчас – не выдержит, расскажет всё.

Мильда с набитым ртом смотрит на него во все глаза:

– А ты вечером придёшь? Ты обещал мне показать, как огонёк на пальцах зажигать!

– Приду, обещаю. – Он наклоняется, целует сестру в макушку. Волосы пахнут ромашкой – матушка моет их отваром. – Будь умницей.

Нокс, дремавший на подоконнике, поднимает голову. Янтарные глаза смотрят пристально, будто кот всё понимает. Лео на мгновение замирает, встретившись с ним взглядом. И когда он успел прийти? Потом отворачивается и выходит за дверь.

Улицы утренней Вардосы встретили его холодом и влажностью. Осень окончательно вступила в свои права – под ногами хлюпала грязь, с крыш капала вода, воздух был сырой, пронизывающий. Лео поёжился, запахивая куртку плотнее.

Город просыпался. Из труб тянулся дым – люди растапливали очаги. Где-то лаяла собака. У колодца уже столпились женщины с вёдрами – ранние пташки, которым предстояло готовить завтрак большим семьям или постояльцам.

Но атмосфера была не та, что обычно. Напряжение висело в воздухе, почти осязаемое. Лео чувствовал его кожей – настороженные взгляды из окон, поспешность в движениях прохожих, то, как люди сбивались в группки и о чём-то шептались, озираясь по сторонам.

У колодца он услышал первый разговор. Две прачки, одна помоложе, другая постарше, перекрикивались через скрип ворота:

– Слыхала? Статуя Архангела Праведника в кафедральном соборе замироточила! – Молодая прачка размахивала руками, расплёскивая воду из ведра.

– Быть не может! – Старшая остановилась, вытирая красные от холодной воды руки о передник.

– Клянусь! Сестра моя видела собственными глазами! Из глаз статуи слёзы текут! Настоящие! – Молодая торопливо начертала печать благочестия – лоб, губы, сердце. – Архангел плачет о судьбе нашей!

Торговка капустой, стоявшая неподалёку со своей тележкой, подалась вперёд:

– Это знак! Архангел плачет о судьбе города!

– Или о наших грехах… – пробормотала старшая прачка, тоже осеняя себя тройным касанием.

– Нет, это к беде! – вклинилась согбенная старуха с клюкой, её голос дрожал от волнения. – Когда статуи плачут – быть великому горю! Я ещё девчонкой была, когда в Магенбурге статуя заплакала, а через неделю чума пришла! Половину города выкосила!

– Что ты мелешь, старая! – Молодая прачка махнула рукой. – Это знак милости! Архангел заступится за Вардосу! Он видит, что враг идёт, вот и плачет, жалеет нас!

– Триада нас защитит, – пробормотала торговка, трижды касаясь лба, губ и груди. – Если молиться усердно…

Лео поспешил дальше, не желая слушать. Но чем ближе он подходил к центру города, тем больше таких разговоров слышал. Город гудел, как потревоженный улей.

У пекарни, где уже пахло свежим хлебом, столпилась очередь. Люди толкались, перекрикивались:

– Два каравая! Нет, три! Кто знает, сколько ещё хлеба будет!

– Цены-то какие подняли! Вчера каравай стоил четыре медяка, сегодня уже семь!

– А ты что хотела? Война на пороге!

Лео миновал пекарню и свернул к рыночной площади. Здесь картина была ещё более удручающей. Площадь, обычно полупустая с утра, теперь была забита людьми. Беженцы. Сотни беженцев.

Они ночевали прямо здесь, под открытым небом. Повозки, на которых они приехали, стояли кругом, образуя импровизированные стены. Между повозками – костры, у которых грелись люди в изодранной одежде. Запах дыма, немытых тел, мокрых тряпок и чего-то кислого, несвежего висел в воздухе.

Дети плакали. Женщины готовили что-то на кострах – варили в котелках какую-то похлёбку из того немногого, что удалось привезти. Мужчины сидели, уставившись в пустоту, с потухшими глазами тех, кто потерял всё.

Лео замедлил шаг, оглядываясь. Сколько их? Сотни. Может быть, больше тысячи. И это только те, кто успел добраться до города до закрытия ворот.

– … всё сгорело. Ничего не осталось. Даже корову не успели вывести… – бормотала одна женщина, качая на руках младенца, завёрнутого в грязную тряпку.

– … говорят, король Гартман идёт на помощь. Собрал армию… – мужчина средних лет, с перевязанной головой, говорил с соседом.

– Когда? Через месяц? Два? Мы столько не протянем… – другой мрачно качал головой.

– А куда нам деваться? За стенами – смерть. Здесь – хоть какая-то надежда.

Лео прибавил шагу. В груди сжималось от жалости и… страха. Если город упадёт, всех этих людей… Он не стал додумывать мысль, потому что если город падет, то не только этих людей, но и всех остальных…

Свернув в переулок, он столкнулся с другой сценой. У стены дома группа мужчин о чём-то горячо спорила. Лео узнал нескольких – мясник Вальтер, тот самый толстяк в фартуке, что торговал на рынке, сапожник Ганс, кожевник Рудольф.

– Я вам говорю – это всё шкены! Они нас предадут! – Мясник размахивал руками, его красное лицо блестело от пота.

– А шкены-то тут при чем? – переспросил молодой парень, видимо, подмастерье.

– Да вы что, не знаете⁈ Ашкенцы! Шкены проклятые! Они же с востока! Откуда Арнульф идёт! Они ему сродни!

– Да ну, Вальтер, не неси чушь, – попытался возразить кожевник, поправляя кожаный передник. – Ашкенцы в Вардосе триста лет живут!

– И что⁈ – Мясник плюнул на землю. – Предателями быть не перестали! Они же схизматики! В свою кирху ходят, не в нашу церковь! Своего бога чтят! Не нашего Архангела!

Женщина, стоявшая поодаль с корзиной, кивнула:

– И ростовщичеством занимаются! Честных людей разоряют! Мой муж у них в долгах!

– Говорят, они ночами обряды проводят! – добавил ещё один голос из толпы. – Детей в жертву приносят!

– Бред какой! – Кожевник замахал руками. – Откуда такое?

– Моя соседка видела! – Женщина придвинулась ближе, понижая голос до зловещего шёпота. – Ночью, в их квартале, огни странные горели! И пение какое-то на их языке!

– И потом! – Мясник ткнул толстым пальцем в воздух. – Вспомните! Ребёнок пропал на прошлой неделе! Сынок мельника Отто!

– Вот-вот! – Женщина торопливо начертала печать благочестия. – Шкены его украли! Для ритуалов своих!

– Надо их всех выгнать! Или арестовать! – выкрикнул кто-то.

– Барон их покрывает! У него советник – шкен! Самуэль бен Ашер! – Мясник говорил всё громче, его голос наливался яростью. – Вот кто наш город продаёт!

– Предатели! Демонопоклонники! – подхватила толпа.

Лео почувствовал, как у него холодеет спина. Он видел это раньше – как страх превращается в ярость, как люди ищут виноватых, когда не могут справиться с бедой. Вчера ашкенцы были просто соседями. Сегодня – враги, шкены, предатели. А завтра предателем станет любой, кто не нравится толпе.

Он поспешил прочь, пока его не заметили и не втянули в разговор.

«Три Башни» встретили его привычным запахом – смесь пролитого эля, жареного мяса, дыма и чего-то кислого, что въелось в деревянные стены за годы. Но сегодня таверна была переполнена даже с утра.

За столами сидели не только наёмники и торговцы, как обычно, но и беженцы, студенты Академии, простые горожане. Все искали информации, утешения, хотя бы иллюзии нормальности в кружке эля.

– Где тебя носило⁈ – Вильгельм появился из кухни, вытирая руки о засаленный фартук. Его обычно красное лицо было ещё краснее, на лбу блестели капли пота. – Работы – непочатый край! Народу вдвое больше, а рук – те же!

– Извините, толпа на улицах… – начал было Лео, но повар махнул рукой.

– Какая толпа! Быстро за работу! Печь разжигай, воду таскай! Сегодня будет адский день! – Он оглядел Лео критически. – И морду эту кислую убери. Гостям нужна нормальная рожа, а от твоей молоко в крынках скиснет.

Лео кивнул и поспешил на кухню. Маришка уже была там, красная от духоты, её белый чепец съехал набок.

– Наконец-то! – Она обернулась, увидев его. – толстый Вильгельм меня замучил! Туда сходи, это принеси, то сделай! Я ж одна! У меня не сорок рук!

– Извини. – Лео снял куртку, накинул рабочий фартук. – Сейчас помогу.

Он принялся разжигать печь, пропуская через пальцы тонкую струйку магии. Дрова вспыхнули, огонь заплясал весело и жарко. Маришка восхищённо ахнула:

– Каждый раз смотрю и каждый раз удивляюсь! Вот бы мне так уметь! Я бы каждую зиму дрова экономила! Иногда я и забываю что ты у нас магикус!

– Я не магикус. Магикусы те, у кого Круг есть, хотя бы первый. И это не так сложно. – Лео пожал плечами, хотя знал, что это неправда. Для того, кто не имел Дара, разжечь огонь силой мысли было невозможным.

Вильгельм заглянул на кухню, кивнул одобрительно, увидев пылающую печь, и исчез обратно в зал.

Лео взял ведро и отправился за водой к колодцу во дворе. Пока набирал воду, услышал голоса с другой стороны забора – соседи разговаривали:

– … Арнульф уже в двух днях пути! Мой племянник в страже служит, он говорит, разведчики докладывали!

– Два дня… Господи помилуй… – Женский голос дрогнул. – А ворота закрыли?

– Закрыли. Наглухо. Теперь уж никто ни войти, ни выйти не сможет.

– А что там с теми, кто не успел?..

– Не успели – значит, не судьба. Война она такая. Не церемонится ни с кем.

Лео вернулся на кухню, стараясь не думать о тех людях за воротами. Не думать об Алисии в подвале. Не думать о том, что рано или поздно…

– Лео! – Вильгельм высунулся из-за двери. – Хлеб! Сбегай к Отто за хлебом! Живо!

Лео схватил корзину и выбежал на улицу. Путь к пекарне был недолгим, но даже за эти несколько минут он успел услышать ещё с десяток обрывков разговоров:

– … помощь от Гартмана идёт, но не скоро…

– … цены на зерно утроились! Утроились за один день!..

– … статуя плачет, это дурной знак…

– … шкены ворота откроют, вот увидите…

– … некромант в городе, могилы разрывает…

При последних словах Лео едва не споткнулся. Некромант. Уже говорят. Уже ищут.

У пекарни была очередь человек в двадцать. Лео встал в конец, стараясь не привлекать внимания. Впереди две женщины обсуждали последние новости:

– А ты слышала про младшего Теодора фон Ренкорта?

– Того благородного красавчика, что в Академии учился?

– Да! Так вот, он сбежал! Позавчера ночью!

– Как сбежал? Он же маг какого? Второго круга? В обороне на стенах такой бы в городе пригодился!

– Взял своих людей и смылся через речные ворота! Барон велел всем магам мобилизоваться для обороны, а он – раз, и нету! К папочке побежал, в безопасное место!

– Вот сволочь! – женщина сплюнула. – А говорят, из-за него девка та утопилась… как её… рыжая…

– Алисия, дочка торговца Линденберга.

– Вот-вот. Обрюхатил, наверное, а потом бросил. Она от позора и в реку. А он даже на похороны не пришёл!

– Сволочь. Хорошо, что сбежал. С такими нам тут и без того…

Лео сжал руки в кулаки. Теодор. Виновный в смерти Алисии. И он сбежал. Смылся, пока город готовится к осаде. Трус. Убийца и трус.

Внутри что-то горело – не магия, а ярость, чистая и жгучая. Если бы Теодор был здесь, сейчас, Лео не знает, что бы он сделал. Может быть, накинулся бы с кулаками, несмотря на то, что Теодор был и сильнее, и умел драться, и был магом Второго Круга.

А может быть… может быть, приказал бы Алисии…

Мысль эта испугала его самого. Он представил, как Алисия ломает шею Теодору, так же легко, как сломала Безумному Вилли. И в этой картине не было ничего ужасного. Только справедливость. Так и надо. Чтобы Теодор смотрел в мертвые глаза новой Алисии, чтобы осознавал все что с ним происходит, чтобы обделался перед смертью, пытаясь вымолить себе прощение и понимая, что прощения не будет. Как и пощады.

«Я схожу с ума», – подумал Лео, качая головой, будто пытаясь вытряхнуть дурные мысли.

Наконец очередь подошла. Толстый Отто, владелец пекарни, вытирал пот со лба:

– Лео! Как там «Три Башни» – стоят? Сколько караваев будешь? Есть только ржаные с солодом.

– Стоят, куда денутся. – поддержал нехитрую шуточку Лео: – Восемь. И две дюжины булок, если есть.

– Есть. Последние, правда. Сегодня все сметают, как саранча. – Отто начал укладывать хлеб в корзину. – Слышал, про дочку Линденберга? Генриха Торговца? Тело-то её украли с кладбища!

Лео замер.

– Что?

– Ну да! Вчера утром обнаружили! Могилу разрыли, гроб вскрыли, тело пропало! – Отто понизил голос. – Говорят, некромант. Для ритуалов.

– Некроманты не существуют, – выдавил Лео, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Это ты так думаешь! – Отто ткнул пальцем в воздух. – А я вот знаю точно – существуют! Мой дед рассказывал, как в его время некромант целую деревню мертвецов поднял! Правда, потом Церковь его сожгла, но факт остаётся фактом!

– Да ладно тебе, Отто, – буркнул мужчина сзади в очереди. – Сказки всё это.

– Сказки⁈ – Пекарь обернулся. – А кто тогда труп украл? Для чего?

– Студенты из Академии, небось. Для опытов. Анатомию изучают, вот и таскают покойников.

– Может и так… – Отто протянул Лео корзину с хлебом. – Восемь серебряных.

– Вчера было шесть.

– Вчера не было осады. Плати или уходи, за тобой ещё двадцать человек.

Лео молча отсчитал монеты и поспешил прочь, прижимая к себе корзину. Украденное тело. Уже знают. Уже ищут.

Как долго до того момента, когда найдут его?

Когда он вернулся в таверну, зал был ещё более переполнен. Лео протискивался между столами, стараясь не задеть никого корзиной. Разговоры гудели со всех сторон, смешиваясь в один гул:

– … передовые отряды Арнульфа в двух днях пути…

– … король Гартман ведёт армию на помощь, но он в трёх неделях пути…

– … провизии хватит на два месяца, если нормировать…

– … статуя замироточила, видел своими глазами…

– … шкены ворота откроют, я вам говорю…

За большим столом у окна расположились наёмники. Лео узнал нескольких – Бранибора Каменски с его медвежьей фигурой, тощего Маркуса по прозвищу Вобла, одноглазого Штефана. И, конечно, Курта Ронингера, Полуночного Волка.

Курт сидел, откинувшись на спинку стула, и спокойно пил эль маленькими глотками. Его серые глаза внимательно изучали зал, ничего не пропуская. Рядом лежала карта города, на которой были отмечены участки стен.

– Разведка докладывает – передовые отряды Арнульфа в двух днях пути, – говорил Бранибор, водя толстым пальцем по карте. – Лёгкая конница. Человек восемьсот. «Крылатые» – две сотни.

– Всего два дня⁈ – вырвалось у молодого наёмника.

– Лёгкая конница, – пояснил Бранибор. – Они быстрые. Основные силы – пехота, обозы, осадные орудия – идут медленнее. Неделя, может чуть меньше.

– А что там про помощь от Гартмана? Правда, что он армию ведёт? – Бринк Кожан, тот самый, что однажды схлопотал от Лео и от Курта, откинулся на стуле, балансируя на двух ножках.

– Брехня. Нужны мы Гартману как попу причастие, – Курт не отрывал взгляда от карты. – разменяли нас, братцы. Пока Арнульф Вардосу штурмует, Благочестивый со своей армией юг захватит.

– Так что же, командир⁈ – Бринк чуть не опрокинулся: – получается нас бросили⁈

Курт наконец поднял глаза и посмотрел на Бринка тяжёлым взглядом и покачал головой: – вот ты вроде умный мужик, Бринк, а такую хрень несешь. Нас бросили, нас предали… скажи, когда по-другому было?

– Вардоса – важный город, тут река, перекресток торговых путей, выход к морю, рудники неподалеку. – шевелит массивной челюстью Бранибор Каменски: – если Арнульф его себе заберет, то серьезно усилится. Быть не может чтобы Гартман этого не понимал. И дело не в том, что он Хартию Вольных Городов чтит и на защиту стремится как Благочестивый. Дело в том, что Вардоса – это ключ к востоку, к торговле и к серебру. Нет, Гартман нас не бросит.

– Ты так думаешь. – насмешливо бросает Курт, откидываясь на спинку своего стула и барабаня пальцами по столу: – как там отец Бенедикт говорит? Блаженны верующие…

За соседним столом сидели торговцы. Толстый купец в расшитом кафтане размахивал руками:

– Цены на хлеб утроились! Утроились за день!

– Это ещё что, – отозвался его худой коллега. – Масло – в пять раз выросло!

– Барон обещал реквизировать запасы, распределять поровну… – Толстяк понизил голос. – Поровну – для простолюдинов. А у кого деньги – тот всегда достанет.

– Если кто умный достаточно, то обязательно спрячет немного. Чтобы выжить. А то и… навариться. – Худой оглянулся по сторонам: – цены-то вон как взлетели! И это только начало.

– Если стража найдёт – повесят. За спекуляцию военного времени.

– Не найдут. У меня тайник.

В дальнем углу расположились студенты Академии. Лео узнал Густава, того самого очкарика, который когда-то «сдал» его перед Алисией. Густав возбуждённо размахивал руками:

– Теодор сбежал! Представляете⁈ Сбежал!

– Да чего ты разгоняешь! – неуверенным голосом говорит девушка в академической мантии: – почему сразу сбежал? Он же сын герцога. У него… обязанности. Не мог он сбежать. Он же благородный дейн.

– Сбежал. Взял личную охрану и смылся через речные ворота. Показал бумаги, мол, срочное поручение от отца, и вылетел. Конечно, кому охота в осаду попасть. Ну и пусть себе. Вот увидишь, Селеста, я себя покажу в бою! – Густав подбоченился: – и ты не плошай! А этот твой Теодор – хорош! Девушку до смерти довёл и смылся. Благородный герцогский сынок.

– Да что ты говоришь, Густав! Неправда это все! Не мог Тео нашу Алисию обидеть! Тем более что она и не смотрела на него, – девушка понизила голос: – Тео же с младшей дочерью герцога Штейндского обручен!

– Тем более. – стоит на своем Густав: – сперва опозорил, а потом отказался брать ответственность потому что у него династический брак. И вообще, Селеста, ты чего его защищаешь? Он тебе что, нравится⁈

– Ну… – девушка в мантии краснеет и отводит взгляд: – не то чтобы нравится… но он такой благородный!

– Вот такие как ты ему в лапы и попадают. О, Штилл! Ты ещё здесь работаешь? Не сбежал, как Теодор?

– Мне некуда бежать, – ответил Лео, стараясь говорить ровно.

– Да уж, у тебя и правда выбора нет. – Густав усмехнулся, но в усмешке не было злобы, скорее что-то вроде сочувствия: – нам всем некуда бежать. На стены пойдешь? Ты может быть и не магикус с Первым Кругом, но уж дар-то у тебя точно есть. Хотя да… с твоим-то даром на стенах делать нечего.

Лео не ответил, отошёл к стойке. Вильгельм послал его в лавку за специями и прикупить продовольствия. За его спиной Густав продолжал:

– Бедняга. А мог бы магом стать, если бы не бросил…

У дверей таверны Лео наткнулся на группу простолюдинов. Старуха в изодранном платке размахивала клюкой:

– Статуя замироточила! Видела своими глазами!

– Это к чему? – спросил мужчина рядом.

– Архангел плачет! Он видит будущее! Предупреждает нас!

– О чём предупреждает?

– О падении города! О смерти! О конце! – Старуха трижды коснулась лба, губ и сердца. – Триада Архангела защити!

– Может, наоборот? – неуверенно предположила другая женщина. – Может, он заступится за нас?

– Статуи не плачут просто так! Это знак! Великое зло грядёт!

– Какое зло?

Старуха понизила голос до зловещего шёпота:

– Говорят, некромант в городе. Могилы оскверняет. Мертвецов поднимает.

Женщина рядом побледнела:

– Быть не может!

– Ещё как может! Недаром Архангел плачет! Он видит мерзость!

– Инквизицию надо звать!

– Некого звать. Инквизиция в Альберио отозвана. Война там тоже.

Лео отошёл за стойку, чувствуя, как руки дрожат. Осторожно поставил поднос, стараясь не загреметь. Некромант. Статуя. Знаки. Все говорят об этом.

А в центре всего – он. Леонард Штилл, сын плотника, бывший студент Академии, работник таверны. И некромант.

– Эй, парень! – окликнул его кто-то. Лео вздрогнул, обернулся. За ним стоял Курт Ронингер, Полуночный Волк.