Текст книги "Башни Латераны (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Нокс спрыгнул с кровати, потёрся о его ноги. В кошачьих глазах было… понимание? Одобрение? Или предостережение?

– Я только проверю, – прошептал Лео сам себе. – Только удостоверюсь, что она… что с ней всё в порядке. Что она покоится с миром.

Тихо, стараясь не скрипнуть дверью, вышел из комнаты. Прокрался мимо спальни родителей. Отец застонал во сне, мать что-то пробормотала. Лео замер, но они не проснулись.

Спустился вниз. В кладовой, среди старых вещей и инструментов отца, нашёл лопату. Взял её в руки. Тяжесть инструмента в руках отрезвляла.

Что я делаю? Это безумие.

Но ноги уже несли его к двери. Нокс скользнул следом, чёрная тень в темноте.

На улице было холодно и сыро. Туман поднимался от реки, окутывая дома призрачной пеленой, над головой висела полная луна, освещая путь. Город спал. Только где-то далеко лаяла собака да скрипела вывеска таверны на ветру.

Лео шёл быстро, стараясь держаться в тени. Лопата оттягивала плечо. В голове была странная пустота, будто все мысли выгорели, осталось только одно желание – дойти. Добраться до неё.

Мимо тёмных домов, мимо закрытых лавок, мимо церкви, где в окнах теплился свет – ночная служба. У городских ворот дремал стражник, прислонившись к стене. Лео прокрался мимо, стараясь не шуметь. Стражник всхрапнул, но не проснулся. За воротами – темнота. Дорога к кладбищу казалась бесконечной. Под ногами чавкала грязь, ветер свистел в голых ветвях деревьев. Где-то ухнула сова. Или не сова – что-то другое, ночное, опасное. На секунду он пожалел что не взял с собой факел или фонарь и тут же отогнал эти мысли – его бы увидели. Хорошо что облаков на небе сегодня нет и луна светит.

Ограда кладбища выросла из тумана внезапно. Ворота были заперты на засов, но Лео знал место, где прутья разошлись – местные мальчишки лазили через дыру, когда на спор ходили на кладбище ночью. Протиснулся, порвав рукав о ржавый металл.

На кладбище было ещё темнее. Туман клубился между могилами, превращая кресты и надгробия в призрачные фигуры. Где-то капала вода. Пахло сыростью, гнилью и чем-то ещё – сладковатым, тошнотворным.

Лео брёл между могилами, спотыкаясь о корни и камни. Лопата волочилась по земле, оставляя борозду. Нокс шёл впереди, его глаза светились в темноте, указывая путь.

Вот она. Свежий холмик земли, ещё не осевший. Табличка «А. Л.» покосилась от дождя. Лео остановился. Смотрел на могилу. В груди что-то сжалось, сдавило горло.

Что я делаю? Это же осквернение могилы. Преступление. Грех.

Но руки уже воткнули лопату в землю. Первый ком отлетел в сторону. Второй. Третий.

Копал он неистово, яростно, будто от этого зависела его собственная жизнь. Земля была мокрая, тяжёлая, липла к лопате. Пот заливал глаза, дыхание срывалось. Но он копал, копал, копал.

Алисия. Я иду. Держись. Я спасу тебя.

Яма углублялась. Уже по пояс. По грудь. Руки горели от мозолей, спина ломилась, но он не останавливался. И вот – глухой стук. Лопата ударилась о дерево. Гроб.

Лео упал на колени прямо в яму. Руками смёл остатки земли с крышки. Вот они – грубые доски, инициалы «А. Л.». Дрожащими пальцами нащупал край крышки, стараясь не думать ни о чем, потому что думать было слишком страшно. Дёрнул. Доски были прибиты наспех, гвозди входили неглубоко. Поддалось. Ещё усилие. Ещё.

Крышка отошла с протяжным скрипом. В гробу, на белой – когда-то белой – подушке, лежала Алисия. В свете полной луны она казалась живой, как будто только что закрыла глаза и уснула. Лицо бледное, восковое. Она была одета в простое серое платье, видимо, потому что Церковь запретила ее отпевать. Его пальцы сами собой потянулись к ее лицу.

– Алисия, – прошептал Лео. – Алисия, это я. Лео. Я пришёл за тобой. – пальцы коснулись щеки. Холодная. Как камень. Нет, даже как лед. Она мертва, это несомненно. Мертва. Он опустил голову, чувствуя, как беспредельное горе заливает его существо. Если бы он мог бы, то сейчас запрокинул бы головы и завыл на луну, отчаянно и протяжно. На что он надеялся? Что она все еще жива, что это все – лишь кошмар, что она поднимет голову и все узнают, что она просто сознание потеряла и вовсе не собиралась с собой покончить и Церковь ее снова приняла бы в свое лоно, а она сама – вернулась бы в Академию и они могли бы наконец встречаться в библиотеке по средам?

– Проклятье! – он ударил кулаком в рыхлую, раскопанную землю: – проклятье! Вернись, Алисия! Я тебя прошу! Это все – ложь! Я не верю! Отказываюсь верит! Аааа! – слезы закончились, поэтому он больше не плакал. У него не осталось больше сил.

Сколько времени он просидел вот так – на коленях над раскопанной могилой – он и сам не знал. Час? Два? Где-то звонко каркнул ворон, и он очнулся от забытья. Край неба заалел, предвещая скорую утреннюю зарю… надо было вставать. Нужно было идти в таверну, а сперва домой. И… нужно было закопать могилу. Алисия мертва, ее уже не вернуть.

Он медленно выпрямился и поискал взглядом свою лопату. Нашел ее, взял в руки и сделал шаг к раскопанной могиле и открытому гробу из некрашеных досок. Столкнулся с серьезным взглядом васильковых глаз.

– Алисия… Ты… ты жива⁈

Глава 8

Глава 8

Они были всё те же – васильковые, с тонкими золотистыми прожилками у зрачка, которые Лео помнил с детства. Но в них не было ничего. Никакого узнавания, никакой искры жизни. Просто стекляшки, отражающих бледный свет предрассветной луны.

– Алисия? – прошептал Лео, и его голос дрогнул. – Алисия, это я. Лео. Ты меня слышишь?

Она смотрела на него, не моргая. Даже не сквозь него – просто смотрела, как смотрит статуя или портрет на стене. Лео протянул дрожащую руку, замер, не решаясь. Сглотнул и все же коснулся её щеки. Кожа была холодной и гладкой, как полированный мрамор. На ощупь – почти как живая, но без того едва уловимого тепла, что исходит от живого человека.

– Это же я. – сказал он. Почему-то он не мог оставить ее вот так – лежать в гробу. Это было бы… неправильно. Но что делать?

– Встань пожалуйста. Алисия. – сказал он, не зная что делать. Но и хватать ее за руки или… за другие части тела – было бы невежливо. Невежливо? О чем он думает⁈

Она подчинилась. Движение было плавным, текучим, но в нём было что-то неправильное. Слишком точное, слишком выверенное. Она не оперлась на край гроба, как сделал бы живой человек. Просто поднялась – спина идеально прямая, руки вдоль тела. Серое погребальное платье, простое и грубое, зашелестело. На подоле виднелись пятна от земли и влаги, левый рукав порван у плеча – видимо, когда опускали в могилу.

Она встала в гробу и замерла. Неподвижно как мраморная статуя. Он сглотнул, глядя на нее. Вся ситуация была какой-то нереальной, раскопанная могила, девушка, стоящая в гробу на ее дне, бледные лучи раннего утреннего солнца, все еще висящая в небе полная луна, рыхлые комья грязи, разбросанные вокруг надгробья, рукоятка лопаты, торчащая из груды земли.

У него изо рта шел пар – по утрам уже было прохладно, но он не замечал холода, не чувствовал этого. Рассвет в Вардосе наступал стремительно и если он не поторопится, то… то какая-нибудь молочница, которая с утра везет молоко и простоквашу через городские ворота – увидит его, ведь одна из тропинок ведет мимо старого кладбища. А если его заметят…

– Пожалуйста, вылезай оттуда, – умоляюще просит он, наклоняясь чтобы подать девушке руку. Алисия вскидывает голову и начинает двигаться.

Лео ожидает, что она будет карабкаться, схватится за его руку, все же яма была глубокой. Вместо этого Алисия присела, оттолкнулась – и выпрыгнула одним движением. Приземлилась рядом с ним бесшумно, только чуть качнулись полы платья. Ни тяжёлого дыхания, ни усилия на лице. Ничего.

Нокс, всё это время сидевший на краю соседней могилы, встал. Его чёрная шерсть топорщилась вдоль хребта, хвост был напряжён, как струна. Но он не шипел, не убегал. Медленно, осторожно обошёл Алисию по кругу, принюхиваясь. Потом сел между ней и Лео – не агрессивно, но настороженно. Защищая.

– Господи, – выдохнул Лео. – Что я наделал?

Нужно было действовать быстро. Небо на востоке уже начинало светлеть, переходя из чернильно-чёрного в грязно-серое. Скоро рассвет, скоро проснётся город. Если их увидят…

– Помоги мне, – сказал он Алисии, спускаясь обратно в яму. – Нужно закрыть гроб.

Крышка была тяжёлой, из сырого дерева, разбухшего от влаги. Лео пытался поднять её, но руки дрожали от усталости и нервного напряжения. Доски скользили в ладонях.

Алисия спрыгнула вниз – снова это идеальное, нечеловеческое движение – и подняла крышку одной рукой. Просто взяла за край и подняла, как поднимают лист бумаги. Аккуратно положила на место, даже подровняла, чтобы края совпали.

– Теперь наверх, – скомандовал Лео.

Они работали молча. Лео бросал землю лопатой, стараясь не думать о том, что засыпает пустой гроб. Алисия помогала руками, сгребая комья земли с краёв. Её тонкие пальцы двигались механично, размеренно. Под ногтями чернела могильная грязь, но она не обращала внимания. Не морщилась от холодной влажной земли, не отряхивала ладони.

Платье на коленях промокло насквозь – она стояла на коленях прямо в грязи. Волосы, когда-то аккуратно уложенные для погребения, растрепались. Одна рыжая прядь прилипла к щеке, но она не отбросила её. Просто продолжала работать, пока Лео не сказал: «Достаточно.»

Могила выглядела нетронутой. Ну, почти. Земля была слишком рыхлой, слишком свежевзрытой. Но в предрассветных сумерках это было незаметно.

– Идём, – Лео взял её за руку. Пальцы были ледяными, но сухими. Не потели, как у живого человека от волнения или работы. – Нужно уйти отсюда.

Они пробирались окраинами города. Нокс шёл впереди, выбирая самые тёмные переулки, огибая редкие фонари. В бедных кварталах освещение было скудным – масло стоило денег, а городская казна экономила на окраинах. Только у перекрёстков горели коптящие факелы, да и те наполовину погасли.

Воздух был сырым, пахло речной тиной и помоями – ночные горшки выливали прямо на улицу, несмотря на запреты магистрата. Где-то вдалеке залаяла собака, потом другая. Лео вздрогнул, но псы лаяли не на них – просто перекликались в предрассветной тишине.

Алисия шла рядом, не отставая и не забегая вперёд. Её шаги были бесшумными – босые ноги ступали точно, огибая лужи и мусор не потому, что она их избегала, а просто по инерции движения. Серое платье делало её почти невидимой в предрассветных сумерках.

У «Трёх Башен» горел свет – таверна работала всю ночь, пока были пьющие. В окне мелькнула чья-то тень. Дверь распахнулась, и на улицу вывалился Бринк Кожан. Его кожаная куртка была расстёгнута, рубаха выбилась из штанов. Он покачивался, держась за косяк.

– Эй! – Бринк прищурился, вглядываясь в полумрак: – поваренок, это ты чего ли? Чего это ты…

Он сделал несколько неверных шагов вперёд. От него несло перегаром и кислым потом. Маленькие заплывшие глазки остановились на Алисии.

– А это кто? Девка какая-то…

Лео схватил Алисию за руку и потянул в боковой переулок. Сердце колотилось так громко, что казалось, весь город услышит. Они прижались к стене, к холодному влажному камню, пахнущему плесенью и мочой.

– Эй, куда делись? – Бринк вышел на середину улицы, покачиваясь. – Мерещится, что ли? Точно видел… кого-то… кого?

Он потёр глаза кулаком, рыгнул, повернулся и поплёлся обратно в таверну, бормоча:

– Надо меньше пить… уже черте-что мерещатся… хотя девка ничего такая была, рыжая да ладная…

Лео выждал, пока хлопнет дверь таверны, и только тогда выдохнул. Ладони были мокрыми от пота, рубашка прилипла к спине.

– Пойдём, – прошептал он. – Быстрее.

Дом сгорел три года назад. Старый Мюллер, ростовщик, жил там с женой и дочерью. Говорили, должник поджёг из мести. А может, сам Мюллер неосторожно обращался со свечой – он любил выпить. Так или иначе, старый Мюллер сгорел вместе с домом, а его жена и дочка после трагедии переехали в Зильберштадт. Собрали то, что не сгорело и первым же торговым караваном двинулись на запад.

С тех пор дом стоял заброшенный – обугленные стены, провалившаяся крыша, во дворе росли сорняки в человеческий рост. Местные обходили его стороной, крестясь. Говорили, по ночам там слышны стоны и видны огни. Местечко внутри городских стен всегда ценилось выше, чем за ними и если бы вдова Мюллера решила продать участок с домом – там бы уже построились какие-нибудь деревенские из-за стены. Однако почему-то участок с сгоревшим домом так и стоял заброшенным.

Идеальное место, чтобы спрятаться.

Вход в подвал был с заднего двора, скрытый за грудой обугленных балок. Лео отодвинул доску – она была лёгкой, обугленной, крошилась в руках, оставляя чёрные следы на ладонях. Провал вёл вниз, в темноту. Пахло гарью, даже спустя годы. И ещё чем-то – затхлым, подвальным, заплесневелым.

– Спускайся, – сказал он Алисии.

Она шагнула в провал, не глядя под ноги. Споткнулась, но приземлилась на ноги с кошачьей грацией. Лео спустился следом, осторожно, цепляясь за края. Нокс спрыгнул последним.

Подвал был большим – старый Мюллер хранил здесь товары, которые брал в залог. От богатств ростовщика ничего не осталось, что не сгорело в огне пожара и не увезли с собой вдова и дочь – растащили после. В углу капала вода – то ли грунтовые воды, то ли протекала канализация с соседней улицы. В нос ударил запах плесени, сырости и чего-то приторно-сладкого – возможно, где-то сдохла крыса.

Единственный источник света – узкое окошко под потолком, забитое досками. Сквозь щели пробивались тонкие лучи предрассветного света.

– Сядь, – сказал Лео Алисии, указав на перевёрнутый ящик. Он уже понял, что она выполняет прямые указания не задумываясь и не подвергая их сомнению.

Она села. Спина прямая, руки на коленях, взгляд устремлён в пустоту. В полумраке её лицо казалось восковой маской. Ему стало немного полегче, подсознательно он боялся, что ящик не выдержит, что треснет под ней и тогда он совершенно точно будет знать, что вот это существо – не Алисия. Не та, кто улыбался ему в библиотеке, а что-то непонятное и страшное, пришедшее с Той Стороны и использующее это тело для того, чтобы… чтобы что?

Он еще раз взглянул на нее, словно бы в первый раз увидел всю сцену со стороны – подвальное помещение, пробивающиеся через остатки окна ранние лучи рассветного солнца, красивая бледная девушка с бесстрастным лицом и красными волосами в простом погребальном платье, босиком и с непокрытой головой. Ее ступни были грязными от похода по улицам города, ее руки были грязными, под ногтями виднелась траурная каемка от кладбищенской земли. На щеке тоже оставался грязный след, словно художник кистью взмахнул.

И он напротив – одетый в рабочую одежду, стоящий перед ней с пустыми руками… как с пустыми руками⁈ Он вдруг понял, что забыл на кладбище лопату, отцовскую лопату с кривым черенком! Его найдут! Сперва найдут лопату, а потом… потом найдут и его!

– Спокойно. – сказал он сам себе вслух: – спокойно. – но спокойствие не приходило. В голове сразу же всплыли картинки пылающего на центральной площади костра и истошно кричащей из него ведьмы. А ведь до костра инквизиторы обязательно дознание вести будут, добрые люди говорят, что дознание без пыток что свадебная ночь без невесты. «Стальная Дева», раскаленные щипцы, иголки под ногти, дыба, «Сапоги Святого Иеронима», никто такое не вынесет, оставшись в здравом уме! Нужно бежать! Бежать из города! Собрать вещи, деньги и бежать. Куда? В леса.

Как именно жить и чем питаться в лесах, особенно в преддверии зимы Лео не знал. Браконьерство наказывалось вплоть до повешения, все окрестные леса принадлежали барону Хельмуту фон Вардосу, там ходили егеря и каждое дерево на учете было. Это разве что далеко на севере и востоке есть дикие, по-настоящему дикие леса, где и потеряться можно, леса и горы. Но не рядом с Вардосой, у них тут и гор нормальных нет и ущелий. Угораздило же его лопату забыть.

Спокойно, думает он, спокойно, ничего еще не решено. Когда в последний раз инквизицию в городе видели? В глубоком детстве, как раз когда он тот костер на площади увидел. С тех пор вот уж лет десять никого не жгли, даже если кто еретические книги читал. Чего только вольнодумцы в Академии стоят, никто же их не преследует, а ведь в библиотеке Академии книги есть и про малефиков и про некромантию и…

Точно! Ему нужно изучить эти книги. Понять, что именно произошло. Может быть, тогда удастся все это уладить. Он снова взглянул на Алисию. Она все так же сидела на деревянном ящике, неподвижно словно статуя.

– Как тебя зовут? – спросил Лео, присев перед ней на корточки, решив вести себя как ученый, а не как крестьянин из деревни с глупыми суевериями в голове. Он обучался в Академии и совершенно точно знает, что чудес не бывает, а все природные явления могут быть объяснены с научной точки зрения. Вон сколько времени люди считали, что дождь с небес – это божья моча, а теоретики от магии выяснили что избыток потенциалов водной магии компенсируется недостатком магии земли в конкретной местности, что и вызывает вытягивание влаги над поверхностью, каковая и превращается в дождь. И все, никаких чудес. Точно так же и тут – он совершил ошибку, поднял тело Алисии, но не вернул ее душу, ее душа… не хотелось верить, что она действительно в аду, может быть все же в Лимбе чистилища. Во всяком случае ее сейчас в теле нет. Можно ли вернуть душу в тело? И если да, то каким образом? А если это невозможно, то что делать с… телом? Можно ли ее похоронить или она выберется ночью и начнет людей есть? С ее силой вылезти из могилы трудностей не представит.

– Как тебя зовут? – повторил Лео и ожидаемо не получил ответа. Что же… она реагирует на прямые приказы, а значит…

– Повтори за мной: меня зовут Алисия.

– Меня зовут Алисия, – голос был её, но какой-то бесцветный, слишком уж ровный и спокойный без интонаций. Как эхо. Он подумал что живая, настоящая Алисия никогда так не говорила, она всегда улыбалась, а ее речь звучала так, словно бы горный ручеек в лесу серебряным колокольчиком звенел.

– Кто я? – Лео указал на себя. – Ты знаешь, кто я?

Она смотрела на него, не мигая. В подвале было холодно, Лео видел собственное дыхание, ранним утром все еще было холодно, с каждым выдохом перед носом образовывалось легкое облачко пара. У нее такого облачка не было. Она не дышала. Она могла говорить, но… как?

– Хорошо. Сиди здесь. Не двигайся. Жди меня. Понимаешь? Сиди здесь и жди. – говорит он, вставая. Ему нужно идти, уже утро, если он не вернется домой, не появится в таверне – его спохватятся. Меньше всего ему нужно привлекать к себе внимание, он и так наследил более чем достаточно, лопату на кладбище оставил. Рядом с могилой! Идиот.

– Нокс, – позвал он кота. – Останься с ней. Сторожи.

Кот мяукнул – низко, утвердительно – и уселся напротив Алисии, не спуская с неё жёлтых глаз.

Дорога до таверны казалась бесконечной. Город уже просыпался – пекари растапливали печи, запах свежего хлеба мешался с вонью помоев. Молочницы тащили тяжёлые крынки, позвякивая медными ковшами. У колодца собрались служанки – набирали воду и сплетничали.

– Слыхали? Нинка из Крыжовиц, толстая молочница с бородавкой с утра баяла, что на старом кладбище мертвяки из могил встают!

– Да что ты брешешь Баська? Она всего одну могилу и видела, что разрыли. Небось опять студизиосы из Академии для опытов своих выкопали. На старом кладбище-то неотпетых хоронят, так они и таскают.

– А я слышала, что не для опытов! Как девку молодую да ладную схоронят – так они и выкапывают! Разденут и ну ножами резать! И непотребности творить. Похоть свою ублажать.

– Тьфу на тебя, Марженка, скажешь же гадость! Она же мертвая.

– Кому-то и мертвая девка сойдет. Они ж там у себя в кельях учебных поди и живых-то толком не видели!

– И то верно, намедни же какую-то молодуху там схоронили, говорят ладная была. И куда Церковь смотрит?

– Святым отцам серебро глаза застит, а у Академии чай денежки водятся…

– А то говорят, что по ошибке схоронили – живая она еще была, вот и выбралась!

– Дура ты, Марженка! Тебя землей прикопать в человеческий рост, как ты выберешься?

Лео ускорил шаг, стараясь не слушать. В горле стоял ком. В «Трёх Башнях» уже вовсю кипела утренняя работа. Вильгельм рубил мясо для похлёбки – тяжёлый тесак взлетал и опускался с глухим стуком. На его кожаном фартуке виднелись свежие пятна крови и жира. Маришка протирала столы, напевая что-то под нос. Её белый чепец съехал набок, открывая растрёпанные каштановые кудри.

– Явился! – рявкнул Вильгельм, не поднимая головы от разделочной доски. – Где тебя черти носили? Из-за тебя растопку пришлось самому делать. Дрова лишние ушли.

– Не спалось, – пробормотал Лео, натягивая фартук. Ткань была жёсткой от засохших пятен, пахла прогорклым жиром и была покрыта бурыми пятнами.

– Не спалось ему, – проворчал повар: – небось с девкой, где шлялся. Поддай-ка жару в печи, я не стал много поленьев класть, это твоя работа – дрова экономить. Как справишься – дуй за хлебом и воду натаскай. Маришке в зале помоги. Сегодня опять полный зал наемников… ох, не к добру это, чует мое сердце…

В общем зале уже сидело несколько ранних посетителей. Торговец в поношенном кафтане с потёртым меховым воротником макал хлеб в миску с похлёбкой и вещал:

– Точно вам говорю, тело украли! Утром глядь следы видели. Закопать-то закопали, да только сразу видно что раскапывали ночью, да и лопата рядом лежит!

– Да кому оно надо? – отозвался его собеседник, тощий писец с чернильными пятнами на пальцах: – кому тело мертвое нужно? Мертвецы денег не стоят, это ж не товар какой…

– Как это не стоят? Некроманты за свежий труп золотом платят! Для ритуалов своих. Али вон, студенты с целительского, для вскрытия в анатомическом театре.

– Каких ещё ритуалов? – вмешался стражник у стойки. На его кольчуге потускнел герб города, левый наплечник был заштопан грубыми стежками: – Некромантия между прочим святым престолом в Альберионе вне закона объявлена и анафеме подвергнута.

– Ну да, конечно, – торговец понизил голос: – да только все ее пользуют. Вон у короля Арнульфа поговаривают цельная рота таких некромантов. И ниче, святой престол, молчит.

В дальнем углу за большим столом расположились наёмники из «Чёрных Пик». Лео узнал нескольких – здоровяк Грюнвальд с рыжей бородой лопатой, тощий Маркус по прозвищу Вобла, старый Пауль с обрубленным ухом. Они пили разбавленный эль и обсуждали новости.

– Брехня всё это про роту некромантов, – говорил Грюнвальд, отхлебывая из кружки. На его небритой щеке виднелся свежий шрам. – Я в армии Арнульфа служил два года назад. Там только один некромант был, и тот хилый. Мог десяток мертвецов поднять, не больше.

– Десяток – это уже немало, – возразил Маркус. – Представь: ты врага завалил, а он встаёт и опять на тебя прёт. И потом, поднятый мертвяк сильнее чем при жизни был, да и дерется не в пример… потому как за жизнь свою не опасается. Знаешь, как раздражает, когда твой противник о своей защите не беспокоится, а встречный удар вместо того наносит? Любой мечник сперва о защите должен думать, а уж потом об атаке, а эти… – он машет рукой: – терпеть не могу с мертвяками драться.

– Некромант мертвяков долго держать не может, кто-то и несколько минут не сдюжит, – говорит Грюнвальд: – продержись немного, а там они уже рассыпаются в труху. Видел я это. Мы как-то отбивали обоз у баронских. Их некромант поднял наших убитых против нас. Страшно было, не спорю – видеть, как твой товарищ, которого час назад стрелой в глаз убили, на тебя с мечом прёт. Но однако же быстро выдохся магикус у них. И все, посыпались мертвяки, а Ледащий Вик тому некроманту пузо мечом проткнул, так тот и помер.

– А я слыхал, – вмешался Пауль, почёсывая обрубок уха, – что в старые времена некроманты могли мертвецов годами держать. Целые армии нежити водили за собой.

– В старые времена и драконы летали, – усмехнулся Грюнвальд. – Только вот где они теперь?

За соседним столом две прачки обсуждали городские новости. Старшая, с красными от работы руками и седыми висками, наклонилась к младшей:

– А Марта, дочка булочника, вчера замуж вышла! За того кузнеца, что на Кривой улице.

– За хромого Ганса? – удивилась младшая. – Так она ж красавица, а он…

– Зато с деньгами! И дом свой, и лавка. А красота – дело наживное, состарится – и вся красота. А кузница – она навсегда и деньги приносить будет…

– Говорят, она не хотела, отец заставил…

– А куда ей деваться? Двадцать пять лет, старая дева уже. Радоваться должна, что хоть хромой взял. Кузница опять-таки…

Дверь таверны распахнулась. Вошёл Бринк. Выглядел он скверно – лицо серое, глаза красные, щетина топорщилась во все стороны. На лбу виднелась свежая ссадина – видимо, упал по дороге домой.

– Эля! – рявкнул он, плюхаясь на лавку. – И похлёбки. Башка трещит.

Лео принёс кружку и миску. Старался не смотреть в глаза.

– Эй, Штилл, – Бринк прищурился. – Это ты ночью был? С девкой какой-то?

– Не знаю, о чём ты, – буркнул Лео.

– Да ладно тебе! Видел я вас. Девка рыжая, в сером платье. Хотя… – Бринк потёр лоб. – Может, и правда примерещилось. Нажрался я вчера как свинья. Мертвецы уже мерещатся, представляешь? Девка как из могилы вылезла – бледная, платье как саван…

– Допился, – фыркнул Грюнвальд с соседнего стола. – Скоро чертей увидишь.

– Да пошёл ты!

Наёмники заржали. Бринк обиженно уткнулся в кружку.

В таверну вошли новые посетители – купец с охраной, несколько ремесленников, двое студентов Академии. Разговоры становились громче, смешивались в общий гул.

– … Арнульф уже у Речных Ворот стоит…

– … по два серебряных за фунт муки просят, грабёж!..

– … говорят, барон Хельмут удваивает жалование стражникам…

– … а жена мельника с конюхом спуталась, муж застал, такое было!..

– … Церковь отзывает инквизиторов в Альберио, война-то на носу…

Лео работал механически – наливал эль, носил миски, протирал столы. Руки делали привычную работу, а мысли были там, в подвале. Сидит ли она всё ещё неподвижно? Не нашёл ли её кто-нибудь?

– Эй, парень! – окликнул его один из новых наёмников, детина с бычьей шеей и маленькими глазками. На его кожаной куртке красовались заплатки, а из-за пояса торчала рукоять длинного ножа. – Правда, что у вас лучшая похлёбка в городе?

– Вильгельм хорошо готовит, – кивнул Лео.

– А правда, что он в похлёбку кошатину добавляет? – ухмыльнулся наёмник. – Для вкуса?

– Неправда. Только свинина и говядина.

– А крысятина?

– Тоже нет.

– Жаль, – вздохнул наёмник. – Крыса, знаешь ли, если правильно приготовить, вкуснее кролика. Особенно откормленная подвальная.

Его товарищи захохотали. Лео поспешил отойти.

У окна расположился Курт Ронингер. Командир «Чёрных Пик» пил медленно, маленькими глотками. Его серые глаза внимательно изучали зал. Рядом сидел его помощник – одноглазый Штефан по прозвищу Щука.

– Народ нервничает, – негромко говорил Штефан. – Война вот-вот начнётся, а барон всё тянет с решением. К кому присоединиться – к Арнульфу или остаться верным Гартману?

– Барон умный, – ответил Курт. – Выждет, пока короли друг друга ослабят, потом примкнёт к победителю. А мы получим золото в любом случае.

– Если доживём.

– Доживём. У меня нюх на то, чью сторону занять.

Курт поднял глаза, встретился взглядом с Лео. Секунду смотрел внимательно, изучающе. Потом кивнул – короткий, почти незаметный кивок – и отвернулся.

День тянулся бесконечно. Лео то и дело поглядывал на дверь, ожидая, что вот-вот ворвётся стража с криками: «Мы нашли воскрешённую! Где некромант?»

Но никто не врывался. Только обычные посетители, обычные разговоры.

К обеду в таверне стало совсем шумно. Вильгельм орудовал на кухне, Маришка едва успевала обслуживать столы. Её белый передник уже покрылся пятнами от похлёбки и эля.

– Лео! – крикнула она. – Помоги отнести заказ к дальнему столу! У меня руки заняты!

Лео взял поднос с мисками и понёс через зал. Проходя мимо стола наёмников, услышал:

– … новое оружие у них видели. Какие-то метательные машины, камни кидают. Не магикусы а именно машины.

– Да ладно! Такого не бывает!

– Клянусь! Сам видел. Стену пробивают с одного удара.

– Если это правда, нам хана. У барона таких машин нет.

– Зато у него есть мы, – ухмыльнулся Грюнвальд. – «Чёрные Пики» стоят десяти обычных рот.

– Не зазнавайся. Мертвец ты точно такой же, как все остальные.

Слово «мертвец» резануло слух. Лео едва не выронил поднос.

Наконец, ближе к вечеру, когда основной поток посетителей схлынул, Вильгельм отпустил его:

– Ступай, выглядишь хреново. Завтра чтоб был как огурчик!

Лео снял фартук, бросил его на крючок. Выскользнул из таверны, стараясь не привлекать внимания.

Город жил обычной вечерней жизнью. Лавочники закрывали ставни, матери звали детей домой, стражники зажигали факелы на перекрёстках. У церкви толпился народ – вечерняя служба. Колокол гудел низко и протяжно, призывая к молитве.

Лео купил хлеба в пекарне – по привычке, хотя понимал, что Алисия не ест. Булочник, толстый Отто с вечно красным от жара печей лицом, заворачивал буханку в тряпицу:

– Слыхал про дочку торговца? Жуть какая! Тело украли!

– Да, слышал, – буркнул Лео.

– Я вот думаю – может, и к лучшему? Девка-самоубийца, грех на ней. Пусть лучше некромант заберёт, чем в неосвящённой земле гнить.

– Некромантов не существует.

– Это ты так думаешь! А я вот знаю точно – существуют! Мой дед рассказывал, как в его время некромант целую деревню мертвецов поднял. Правда, потом Церковь его сожгла, но факт остаётся фактом. Так что ты очевидное-то не отрицай! – поднимает Отто толстый как сосиска палец.

Лео расплатился и поспешил уйти.

Подвал встретил его тишиной и темнотой. Сердце ёкнуло – что, если она ушла? Что если кто-то нашёл?

Но нет. Алисия сидела точно там же, в той же позе. Будто и не двигалась весь день. Нокс лежал напротив, свернувшись клубком, но при появлении Лео поднял голову.

– Я… вот. – сказал он, опуская руки и чувствуя себя глупо и неловко: – я поесть принес. Как ты тут?

Молчание. Он откашлялся. Начал говорить с ней, так как будто ничего и не случилось. Рассказал о том, что мука подорожала и что весь город говорит о том, что барон Хельмут все же не усидел на двух стульях и теперь Арнульф со своей армией, которая у Зильберштадта стояла лагерем – выдвинулся к Вардосе, а в городе продовольствия на два месяца осады разве что хватит и то, если беженцы с окрестных деревень не сбегутся. О том, что на верфи сказали его отцу что тот может выходить на работу, видать пожалел его мастер, потому как отец на хорошем счету был, теперь вот учится левой рукой топором владеть, а еще в гильдии кузнецов ему обещали протез на руку справный сделать, так чтобы и при работе в помощь, да и в быту. О том, что Марта, которая Второй Круг магии взяла – хорошие слова про нее говорила и… он вздохнул.