Текст книги "Башни Латераны (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Глава 21

Глава 21

Он стоял на краю ритуального круга и смотрел на то, что его маги создавали две недели. Круг был огромен. Не из тех кругов, которые маги носили на шелковой подкладке своих мантий или на небольших досках, называемых пюпитрами, и даже не такой, которые чертили внутри своих шатров, занимая весь пол. Нет, это было настоящее фортификационное сооружение. Этот круг даже не чертили, его возводили, потому что это было инженерная задача – выстроить круг магии таких размеров.

Площадка под строительство круга заклинания Теодориха нашлась за пределами лагеря. Сперва там выжгли все деревья и траву. Затем магикусы школы Земли выравнивали её три дня – сравнивали холмы, засыпали ямы, утрамбовывали грунт, пока поверхность не стала идеально ровной, словно столешница. Камни выдёргивали из земли и отбрасывали в сторону. Корни вырывали магией, сжигали. Земля стала мёртвой – ровной, гладкой, безжизненной.

Потом пришли маги Огня – и начали выжигать руны, нет даже не выжигать, а скорее – выплавлять. Пять дней.

Пять дней они шли по линиям, медленно, точно, дюйм за дюймом. Пламя вырывалось из их рук – не яркое, не бушующее, а концентрированное, как луч. Температура была такой, что камень плавился. Земля чернела, трескалась, превращалась в стекловидную массу. Руны выжигались глубоко – на ладонь, на две. Чёрные борозды тянулись, переплетались, образовывали узоры, от которых резало глаз, если смотреть слишком долго.

Каждая руна должна была быть идеальной. Ни единой ошибки. Ни единой кривой линии. Малейший сбой – и круг не сработает. Или сработает неправильно. Когда заклинание срывается из-за неверно начерченного канала или руны – это плохо. Плохо даже если это карманный круг, нарисованный на подкладке мантии, для быстрого каста огненного шара или молнии, энергия развеется впустую, в хлопок, может даже опалить брови. Но в случае, если круг заклинания занимает такую площадь и что-то пойдет не так… площадку не зря выбрали за лагерем, за высоким холмом – чтобы в случае, если все же что-то случится – лагерь уцелел. По расчетам Теодориха, неконтролируемой выброс сырой маны не должен сравнять холм с землей, так что лагерь был в безопасности. Теоретически.

Потому маги Огня работали медленно. Выверенно. Как ювелиры. И когда они закончили – начался самый долгий этап. Почти неделю – шесть дней и шесть ночей – все имеющиеся маги армии Арнульфа вливали свою энергию в Круг. Маги Огня, Земли, Воды, Воздуха. Даже боевые маги, которые обычно не занимались ритуальной магией. Все, кто мог держать посох и произнести заклинание. Они приходили к Кругу – по очереди, сменами – и отдавали ману.

Круг пил её жадно. Ненасытно. Как бездонный колодец.

Маги выходили от него бледные, шатающиеся, с запавшими глазами. Некоторые падали в обморок. Двое пересушили себе каналы, не сумев справиться с потоком. Их унесли, а на их место пришли другие. И Круг наполнялся.

Сейчас, когда Арнульф стоял на краю площадки, он чувствовал это.

Круг гудел.Не громко. Не явно. Но ощутимо. Низкий, вибрирующий гул, который проходил сквозь кости, сквозь зубы, сквозь череп. От него закладывало уши. Сводило скулы.

Воздух над Кругом дрожал – как над раскалённой печью. Но не от жара. От магии. Она была перенасыщена энергией – так, что казалось, ещё чуть-чуть, и воздух лопнет, как перетянутая струна.

Арнульф видел: по краям Круга, за выжженными рунами, лежали мёртвые птицы.

Вороны. Сороки. Даже один ястреб. Они пролетали над Кругом – неосмотрительно, не зная, что внизу. И падали. Замертво. Магия жгла их изнутри, как молния. Перья обуглены. Клювы раскрыты в беззвучном крике.

Солдаты, которые охраняли площадку, стояли за пределами Круга, шагов на пятьдесят. И всё равно чувствовали себя плохо. Кто-то жаловался на головную боль. Кто-то – на тошноту. Один сержант сказал, что слышит голоса. Его отправили в лазарет.

Арнульф стоял ближе всех – на самом краю. Он не был магом. Но даже он чувствовал давление. Словно гора навалилась на плечи. Словно воздух стал гуще, и дышать – труднее, невидимая глазу, но ощутимая всем нутром вибрация, как будто низкий-низкий гул идет от наполненных магией рун.

Он сжал челюсти. Не отступил. Люди смотрят на него. Нельзя показать слабость.

Круг занимал такую же площадь, что и весь лагерь его армии, а может и больше. Диаметр – почти три сотни шагов. В центре – огромный внутренний круг, от которого расходились линии, словно лучи солнца. Двенадцать лучей. Двенадцать секторов. На конце каждого луча – малый круг.

Руны светились – тускло, красным, как угли. Но иногда вспыхивали – ярче, фиолетовым, когда волна магии пробегала по линиям. Казалось, Круг дышит. Живой. Голодный.

Вокруг площадки стояли курильницы – огромные, бронзовые, на треногах. Двенадцать штук. Из них поднимался дым – тёмный, почти чёрный, густой, как туман. Пах сладковато – дурман, белена, мандрагора.

В центре Круга, на круглой каменной площадке, стоял Теодорих Чёрный. Ему было за шестьдесят, но выглядел он старше – седые волосы, длинные, спутанные, выбившиеся из-под капюшона. Лицо изрезано глубокими морщинами, словно карта старых дорог. Глаза – серые, холодные, как зимнее небо. Руки в пятнах от чернил и реагентов, пальцы длинные, костлявые.

Он был одет в тёмную мантию – чёрную, с серебряными рунами по краям. Капюшон откинут. В руках – посох, чёрный, с кристаллом на вершине. Кристалл пульсировал слабым темно-фиолетовым светом.

Теодорих стоял неподвижно, склонившись над древним фолиантом, который лежал на каменном постаменте перед ним. Фолиант был огромен – размером с небольшой щит. Страницы пожелтели, обуглились по краям, чернила выцвели, но слова всё ещё были читаемы.

«Поцелуй Мораны». Вокруг большого круга, на краях двенадцати лучей, сидели двенадцать магов. Заклинания Мораны были запретной магией, Святой Престол в Альберио наложил анафему на некромантию и малефикацию… но кто послушает священников, когда речь заходит о войне? Эффективно – значит будет применяться. Это Гартман Благочестивый, лицемерный алкоголик и бабник может позволить себе казнить некромантов, преследовать малефиков, потакая устаревшим догмам Церкви.

Теодорих поднял голову от фолианта и посмотрел на Арнульфа через всю площадку. Их взгляды встретились. Архимаг кивнул – один раз, коротко, знак что все готово. Арнульф кивнул в ответ, приложил руку ко рту.

– Начинайте! – выкрикнул он.

Теодорих выпрямился, положил ладонь на страницу фолианта. Закрыл глаза. Губы зашевелились – беззвучно. Потом открыл глаза, поднял посох, кристалл на навершии вспыхнул – фиолетовым светом. Пожилой магикус заговорил – голос низкий, гортанный, слова на древнем языке. Говорил почти шёпотом, но голос разносился по Кругу, отражался от рун, усиливался.

Двенадцать магов подхватили – тихо, синхронно, как эхо. Их губы шевелились в унисон. Слова сливались в один гул – низкий, монотонный.

Руны на земле ожили.

Красное свечение вспыхнуло ярче. Линии загорелись, одна за другой. Свет побежал от центра к краям – к двенадцати малым кругам. Когда свет достиг первого круга, маг внутри вздрогнул. Руки сжались в кулаки. Губы зашевелились быстрее. Второй круг. Третий. Двенадцатый. И вдруг – внезапно, словно повернули невидимый выключатель – гул пропал, наступила гулкая тишина, руны и линии на земле перестали пульсировать красным светом.

Арнульф моргнул. Не получилось? Но Теодорих все так же стоял в центре, вскинув руки вверх. Двенадцать магов сидели неподвижно. Головы опущены. Один маг – самый молодой – упал на бок. Не двигался.

Теодорих медленно поднял голову, посмотрел на короля.

– Все. – сказал он. Из его левой ноздри вниз потекла темная дорожка крови. Он утер ее рукавом и закашлялся.

– Что все? – не понял Арнульф: – не вышло? Но…

– Все получилось, ваше величество. – откликнулся Теодорих: – заклинание действует. У нас есть… время. Два-три часа… наверное.

– Отлично. – Арнульф повернулся к Эрвину фон Штайну: – командуйте, маршал.

– Как скажете, Ваше Величество! – военачальник обернулся назад и поднял руку: – вперед!

Простой жест тут же запустил цепочку команд, все давно было готово для этого момента, первыми на ноги встали магикусы Огня, среди них – Изольда. Их задача простая – выбить ворота города. Входная башня была усилена магией Земли, укреплена и усилена, но ворота оставались воротами, их можно было выбить мощной атакой. Другое дело что при бодрствующих защитниках открытые ворота были скорее ловушкой для наступающих, чем возможностью. Каменная арка над воротами стала бы могилой, сверху посыпался бы град камней и дождь из раскаленного масла и горючей жидкости, внутри последовательно опустились бы три железные решетки. Да и ров перед башней, заполненный водой, поднятый мост – все это делало штурм через ворота намного более хлопотным чем лезть на стены.

Однако если защитники города потеряли сознание, то защитить ворота, опустить решетки, привести в действие механизмы ловушек – было некому. Потому первым делом следовало ударить по воротам. Потом в дело вступают маги Земли, которым нужно подойти поближе для эффективной работы… чем ближе, тем лучше отзывается грунт под ногами, квадрат расстояния на мощь магии – это еще в университетах проходят, вот почему земляные маги так сильны в обороне и никчемны в атаке. В обычное время их бы расстреляли арбалетчики со стен или вражеские маги, но сейчас у них была возможность поднять землю из рва и построить мост к разбитым воротам. А дальше в город вступает пехота, бегом бежит занимать позиции, забирать оружие у спящих и связывать их. Самыми главными пунктами обороны были башни на стенах, а также внутренний замок самого барона, казармы и оружейная, а также речной порт и верфи. Ратуша на центральной площади. Если действовать быстро, то прежде, чем истечет время заклятья – они уже будут владеть городом.

* * *

Элеонора Шварц стояла на стене и смотрела вдаль. Рассвет только начинался – небо на востоке розовело, окрашиваясь в нежные оттенки персикового и золотого, но солнце ещё не взошло. Первые лучи пробивались сквозь редкие облака, превращая их края в тонкие огненные нити. Воздух был холодным, свежим, пахло рекой – тиной, водорослями, рыбой – и дымом от утренних очагов, смешанным с запахом печёного хлеба, редкость по нынешним, голодным временам. Город просыпался. Внизу, на улицах, появлялись первые люди – торговцы, тащившие тележки к рынку, стражники, меняющие смену, женщины с вёдрами, направляющиеся к колодцам. Слышались голоса, скрип колёс, лай собак.

Элеонора стояла у зубца стены, оперевшись руками о холодный, шершавый камень, изъеденный временем и ветрами. Плащ – тёмно-синий, с серебряными застёжками – развевался на ветру, хлопал по ногам. Посох прислонён к стене рядом – чёрное дерево, набалдашник в виде стилизованного пламени. На шее, под высоким воротником, – кристалл щита, тихо пульсирующий голубым светом, едва заметный, но ощутимый. Он был тёплым, почти горячим – всегда таким, когда активен.

Она смотрела на лагерь Арнульфа.

Вдалеке, за городскими стенами, за рвом, наполненным мутной водой, за полем – осенним, жёлтым, покрытым остатками скошенной травы и грязью от дождей – тысячи палаток. Серые, коричневые, некоторые с красными полосами – знаки полков. Костры дымились – тонкие струйки белого дыма поднимались в небо. Знамёна развевались на ветру – чёрные, с золотым орлом.

Чуть дальше по стене стояла и Безымянная Дейна, как всегда, неподвижная словно статуя. Серебристый доспех поблёскивал в предрассветном свете. Шлем надвинут на лицо – закрытый, с узкой прорезью для глаз. Плащ серый, потрёпанный, с бурыми пятнами на нем – пятнами крови. Боевой молот стоял у её ног, оперев тяжёлый боёк о камень, рукоять прислонена к стене.

Рядом с ней на пустом деревянном ящике сидел Лео Штилл, тот самый бывший ученик Академии. Элеонора специально встала на стену рядом с ними – она подозревала его в некромантии, подозревала что Безымянная это голем, созданный из частей тела Алисии Линдберг с помощью запрещенных чар Мораны. Правда для такого рода работы нужно было бы быть магистром некромантии не меньше, Круг Мораны первого уровня давал возможность поднимать безмозглых зомби на пару часов, не больше. О таких как Безымянная Элеонора никогда не слышала, хотя перевернула с ног на голову все библиотеки города и академическую, и городскую и даже напросилась в частную библиотеку дейна Хельмута – по знакомству. Тщетно. Магические авторитеты все как один заверяли что поднятый мертвец долго не существует, что при этом он обычно медленный и неуклюжий, что используется для того чтобы большим количеством мертвяков задавить противника и что лучше всего некроманту на поле боя где много свежих трупов. Что касается мертвяка, который бы был быстрее и сильнее чем этот же человек при жизни… об подобного рода созданиях было только одно упоминание в труде Бена Бецалеля, Мудреца Обитающего под Сенью Господа, Архимага Школы Земли с далекого Юга, воевавшего еще в Первую Демоническую.

Элеонора бросила еще один взгляд на Безымянную. Если честно говорить, то и Бен Бецалель ничего не говорил о поднятых мертвецах. Он говорил о големах. О созданиях из глины и земли, в грудь которым умелый магикус мог вложить свиток с письменами-инструкциями. Создать из них стражей при гробнице, например. Написать на свитке «никого не впускать» и все. Можно добавить условие «впускать только тех, кто предъявит перстень с гербом рода, остальным предлагать уйти. В случае отказа – атаковать». И сперва Элеонора пролистнула эти страницы, она уже читала Бена Бецалеля в столичном университете. Но потом задумалась. Искорка жизни внутри Безымянной… что если это – свиток с инструкцией? Огненно-рыжие волосы… что если кто-то сделал голема не из земли, а из плоти и крови, совместив некромантию с искусством Бена Бецалеля, создал себе голема из плоти? Из мертвой плоти. Но если это так, то тогда скромный бывший ученик и сын плотника с верфей, некто Лео Штилл – гений. Создать такое… это уровень диссертации на звание профессора. Конечно же это было невозможно…

Она поежилась, представив, что этот Леонард Штил – действительно такой гений. Тогда получается, что он обучался все это время в Академии, скрывая свой истинный потенциал? А потом, научившись всему, что считал нужным – ушел из нее. И… убил Алисию, чтобы воспользоваться ее телом? Какой ужас. Нет, не может он быть сумрачным гением некромантии, она же его знает, она видела его глаза, он добрый парень… но что если он гениален и тут? Что если он очень хороший лжец? Разве может она доверять сама себе? Если бы она разбиралась в людях, то не была бы такой одинокой…

Стоящий рядом с ней пожилой стражник в цветах города нахмурился и наклонился вперёд, оперся обеими руками на древко копья: – Что за хрень?

Элеонора повернулась к нему, позабыв про свои терзания: – Что такое, сержант?

Тот указал металлической перчаткой на лагерь: – Благородная дейна, посмотрите. Они что-то делают.

Элеонора посмотрела. Прищурилась. Движение в лагере противника. Люди суетились, выкрикивали команды, быстро бегали с места на место. Палатки не сворачивали – они стояли, как стояли. Костры горели – дым поднимался. Но люди выходили из лагеря – строем, группами, сотнями. Как муравьи из муравейника – быстро, чётко, каждый знает своё место.

И строились.

Элеонора прищурилась сильнее, подняла руку, прикрыла глаза от рассветного света. Войска Арнульфа, узурпатора – выстраивались в колонну. Не боевой строй. Не широкий фронт для штурма, какой обычно выстраивают перед атакой на стены. А колонна – как для марша, для движения по дороге. Ряды по четыре-пять человек в ширину, растянуты в длину. Щитоносцы впереди, копейщики за ними, лучники сзади.

Элеонора нахмурилась сильнее. Не понимала. К ним подошел молодой арбалетчик, поправил стальной шапель на голове и всмотрелся вдаль.

– Сержант! Они… они готовятся! К штурму? – спросил он, нарочито небрежно, но голос у него заметно дрогнул.

– Для штурма походной колонной не строятся. – сказал стражник и почесал подбородок: – ты же видишь, что в боевые порядки не разворачиваются. Ежели они вот так к нам пойдут, то дейна фон Шварц у нас магистр магии Огня. В такой колонне они просто сгорят как щепки, уж больно близко стоят друг к другу. Для штурма им рассредоточиваться надобно… я верно всю говорю, дейна фон Шварц?

– Можно просто магистр. Или Элеонора. – кивает она: – на стене нет рангов и титулов. И да, если они в такой колонне подойдут к стенам, то наши маги врежут по ним сверху. Я одна не справлюсь, но вы сдержите их, а маги дадут огня по тем, кто столпится внизу.

– Вот и я говорю. – стражник опирается рукой на зубец, вглядываясь вдаль: – это строй для похода а не для штурма.

– Для похода? Но… зачем? Куда они пойдут?

Пожилой стражник усмехнулся – криво, без радости: – Может, домой. Надоело им тут сидеть, жрать кашу и мёрзнуть.

– Было б неплохо. Но не верю. Арнульф не тот человек, кто отступает просто так. – бормочет себе под нос Элеонора. Ей жутко захотелось чтобы армия Арнульфа вот так построилась и стройными рядами, чеканя шаг – исчезла за горизонтом. Она прищурилась, глядя вдаль. И тут по городу ударила невидимая волна. Она пришла внезапно, без предупреждения, без звука, без света. Невидимая, беззвучная, но ощутимая – как удар ледяной воды в лицо, как падение в холодный колодец.

Элеонора почувствовала её первой – кристалл на шее вспыхнул мгновенно, нестерпимо ярко. Голубой свет разлился по её телу, окутал её, как кокон, как вторая кожа. Свет был холодным, но сам кристалл жёг – как раскалённый уголь, прижатый к груди, как клеймо, вжигающееся в кожу.

Голова раскалывалась, словно кто-то бил молотом изнутри черепа. Она схватилась за голову обеими руками и упала на колени. Посох выпал из пальцев, покатился по камню, звякнул о зубец стены.

– Что… что это⁈ – выдохнула она сквозь зубы, задыхаясь. Кристалл пылал на груди. Магия Мораны давила на щит – холодная, липкая, мерзкая, как тысяча ледяных пальцев, пытающихся пробиться сквозь защиту, залезть в разум, сломать его, раздавить, превратить в кашу. Щит держал, но едва – трещал под натиском, как лёд под ногами.

Волна накрыла остальных.

Молодой арбалетчик, стоявший у зубца, держал арбалет в руках, волна ударила в него, как невидимая рука, толкнувшая в грудь. Он охнул – коротко, испуганно. Глаза расширились, рот раскрылся в беззвучном крике. Арбалет выпал из рук, упал на камень тяжело, с грохотом. Тетива дрогнула, щёлкнула, и болт вылетел – пронзил воздух со свистом, улетел куда-то в сторону, за стену, в город. Ноги подкосились, как подрубленные. Руки взметнулись вверх – инстинктивно, пытаясь ухватиться за что-то, за воздух, за несуществующую опору. Глаза закатились, белки видны. Лицо обмякло, как у тряпичной куклы. Он упал назад, за стену, внутрь города. Удар – глухой, мокрый, страшный. Вокруг, куда не посмотри – осели вниз защитники города, в разных позах, где застало их заклинание, словно бы все разом внезапно заснули.

Элеонора стояла на коленях, держалась за голову обеими руками. Кристалл щита горел на груди нестерпимо, как клеймо, вжигающееся в кожу. Магия Мораны давила на щит, пыталась пробиться, лезла в разум, как тысяча холодных пальцев, скребущих изнутри черепа, царапающих, ломающих.

Щит держал. Голова раскалывалась на части. В глазах плясали тёмные пятна, вспышки света. Вкус крови во рту – прикусила язык до крови.

Она открыла глаза с трудом, сквозь слёзы, сквозь пелену боли. Посмотрела вокруг, пытаясь сфокусировать взгляд.

Все спят.

Пожилый сержант лежит лицом вниз, неподвижный, шлем съехал набок, седые усы в пыли. Густав из «Алых Клинков», старый солдат – сидит у зубца, голова опущена на грудь, шляпа съехала, чёрное перо повисло. Петер и Йоханн, ее ученики – лежат без движения. Под Йоханном растекается тёмная лужа крови из разбитого носа.

Лео, сын плотника то ли гений то ли нет – лежит на спине, у ног Безымянной, руки раскинуты, лицо бледное, как у мертвеца.

Безымянная стоит, как и стояла – не шевельнув и мускулом. Ее ладони в латных перчатках все так же покоятся на навершии рукояти боевого молота старого барона. На всей стене, куда хватало взгляда стояла только она одна.

Внизу, в городе, происходило то же самое. Люди падали на улицах, в домах, на площадях, в лавках и мастерских. Торговец упал прямо у своего прилавка, лицом в мешок с мукой. Руки раскинуты. Дышит еле-еле, грудь поднимается медленно. Женщина с вёдрами выронила их, вода пролилась, она упала на колени, потом на бок. Юбка задралась, волосы растрепались. Лежит неподвижно, дыхание ровное.

Весь город заснул, как по команде.

Город пал без единого выстрела, без единого удара меча. Просто заснул.

Элеонора медленно поднялась на ноги, с трудом, опираясь на холодный камень зубца. Ноги дрожали, подкашивались. Голова кружилась, перед глазами плясали чёрные пятна. Кристалл щита всё ещё пылал на груди, боль не отпускала, пульсировала в висках.

Но она стояла. Единственная на стене. Нет, не единственная.

Безымянная.

Элеонора посмотрела на неё, потом перевела взгляд на лагерь Арнульфа вдалеке. И увидела то, что заставило её сердце сжаться от ужаса. Колонна двинулась. Тысячи людей, организованно, быстро, как единый организм. Прямо к городу, к воротам. Впереди шли маги Огня в красных мантиях, с посохами в руках. Они идут.