Текст книги "Башни Латераны (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

«А если узнают её – узнают и меня».

Связь была очевидна. Он ходил с ней по городу. Держал за руку. Бринк видел. Может, ещё кто-то видел.

«Стоит кому-то сложить два и два – и всё. Конец. Костёр».

Он оглянулся. Алисия стояла, неподвижная, ждала команды. Глаза пустые. Послушная. Безмолвная.

«Что делать? Что, чёрт возьми, делать?»

Грохот над стеной усилился. Крики. Звон железа. Где-то рухнула стена – глухой удар, от которого задрожала земля под ногами.

«Времени нет. Нужно что-то придумать. Быстро».

Его взгляд метался по улице. Обломки. Тела. Кровь на камнях.

И тут он увидел.

Мёртвый воин лежал у стены дома, прислонившись к обгорелым доскам. Молодой парень, лет двадцати пяти, может тридцати. В полном доспехе: кольчуга, поножи, наручи, кираса. Серый табард городской стражи, пропитанный кровью. Шлем валялся рядом – простой конический, с забралом в форме решётки. Забрало было опущено. Воин был мёртв – стрела торчала из щели между нагрудником и наплечником. Кровь запеклась тёмными потёками. Лицо бледное, глаза закрыты. Молодое лицо. Совсем мальчишка.

Лео подошёл, опустился на колени рядом с телом. Руки дрожали.

«Доспехи».

«Если надеть на неё доспехи…»

Он схватил шлем, повернул в руках. Железо было холодным, тяжёлым. Забрало закрывало всё лицо – только узкая решётка для обзора. Сквозь неё ничего не разглядеть.

«Если надеть это… никто не узнает. Никто не увидит лица».

Он посмотрел на Алисию. Она стояла в трёх шагах, ждала. Голубое платье. Лицо мертвой девушки, которую он любил.

– Иди сюда, – приказал он, и голос прозвучал хрипло. Она подошла. Встала рядом. Неподвижная.

Он огляделся. Глухой переулок, туда! Скомандовав ей тащить мёртвого защитника города, он как обычно поразился ее невероятной физической силе – она несла его легко и быстро, будто не воина в полном доспехе, а невесомую сумочку с пухом. Лео начал стаскивать доспехи с мертвеца. Руки дрожали, пальцы скользили по ремням, кровь пачкала ладони, но он продолжал. Расстегнул пряжки на боках, потянул кирасу вверх. Тяжёлая. Железо звякнуло о камни.

Кираса. Тяжёлая, в вмятинах, покрытая царапинами, но целая. Он перевернул её, осмотрел. Стрела прошла в щель – дыры в самом железе не было. Годится.

– Подними руки, – сказал он Алисии.

Она подняла. Механически. Без колебаний.

Лео надел на неё кирасу поверх платья. Голубая ткань скрылась под железом. Он застегнул ремни на боках, затянул на груди. Слишком велика – болталась на плечах, нагрудник сидел неровно, но держалась. Наплечники. Железные пластины с кожаными ремнями. Левый. Правый. Закрепил на плечах, затянул под мышками. Руки дрожали всё сильнее.

«Быстрее. Нужно быстрее».

Наручи. Длинные железные пластины для предплечий. Он обмотал их вокруг её запястий, затянул ремни. Железо скрыло бледную кожу.Поножи. На голени. Ремни. Пряжки. Он работал быстро, не думая, просто делал. Одна за другой. Левая. Правая.

Грохот усиливался. Где-то совсем рядом что-то рухнуло – стена? дом? башня? – земля дрогнула, с крыш посыпалась черепица.

– Проклятье, – прошептал Лео, дёргая за ремень. Узел не поддавался. Пальцы соскальзывали. Он вытер руки о свою рубашку, попробовал снова. Получилось.

Последние пряжки. Затянул. Проверил.

Алисия стояла теперь в почти полном доспехе. Железо покрывало её тело – грудь, плечи, руки, ноги. Только голова оставалась открытой. Бледное лицо. Огненно-рыжие волосы.

Лео схватил шлем. Тяжёлый, холодный. Внутри – кожаная подкладка, пропитанная потом.

«Не думай. Просто делай».

Он поднял шлем над головой Алисии.

– Не двигайся, – сказал он.

Надел шлем на её голову. Тяжёлый стальной колпак накрыл её лицо. Лео поправил его, чтобы сидел ровно. Золотые пряди скрылись под железом. Он опустил забрало. Решётка закрыла лицо. Щёлкнул замок сбоку.Теперь её лицо было невидимо. Только узкая решётка для глаз – и даже сквозь неё ничего не разглядеть в дыму и хаосе боя.

Лео отступил на шаг, тяжело дыша. Посмотрел на свою работу. Алисия стояла в полном доспехе городской стражи. Железо с головы до ног. Серый табард с тремя чёрными башнями – герб Вардосы. Неподвижная. Безмолвная.

«Воин», – подумал Лео. «Она выглядит как воин».

Кираса была слишком велика, наплечники торчали неровно, поножи… один сидел криво, но на расстоянии – в бою, в дыму, в хаосе – никто не заметит.

«Один из защитников. Ополченец. Благословлённый воин. Кто угодно».

«Но не Алисия. Не мёртвая девушка».

Он выдохнул, почувствовав, как напряжение чуть отпускает.

– Можешь двигаться? – спросил он.

Она кивнула – медленно, шлем качнулся на плечах.

– Покажи.

Алисия сделала шаг. Железо звякнуло, но не громко. Потом ещё один шаг. Плавно. Уверенно.

Она двигалась не как обычный человек в тяжёлой броне, даже ветераны в таком облачении двигались чуть медленней. Она же двигалась легко. Словно доспехи ничего не весили. Словно это была вторая кожа.

«Мертвецы не устают», – подумал Лео, глядя на неё. «Вес для них ничего не значит. Мышцы не напрягаются. Не болят. Им всё равно».

Он посмотрел на её руки. Наручи закрывали предплечья, но кисти были голыми. Бледные пальцы торчали из-под железа.

«Перчатки. Нужны перчатки».

Он обернулся к мертвецу. Перчатки ещё лежали на руках трупа – кожаные, с железными пластинками на костяшках. Он потянулся, стянул одну. Кожа была липкой от крови. Порвана на ладони. Бесполезно.

Вторая – тоже. Дыра сбоку, пальцы прожжены.

«Неважно. Руки закрыты наручами. В бою никто не будет всматриваться в пальцы. Сойдёт».

Оружие.

Его взгляд упал на меч, валявшийся рядом с телом воина. Простой солдатский меч. Прямое длинное лезвие, кожаная рукоять, простая крестовина. Железо было тусклым, в зазубринах, но клинок держался крепко.

Он поднял меч. Неожиданно легкий. Ну да, им нужно фехтовать, меч это не топор или булава.

Протянул Алисии.

– Возьми.

Она взяла. Одной рукой. Рука сжала рукоять уверенно, без колебаний. Меч замер в воздухе, не дрогнув.

– Можешь им пользоваться?

Алисия взмахнула мечом – один раз, быстро, по диагонали сверху вниз. Лезвие рассекло воздух с тихим, злым свистом. Движение было точным. Отработанным. Профессиональным.

Лео вздрогнул.

«Она помнит. Или… тело помнит. Мышечная память».

Алисия при жизни не держала меча в руках. Дочь главы торговой гильдии, будущая магикус. Она читала книги, помогала отцу в лаборатории, вышивала, играла на лютне.

Но тело… тело мёртвого воина, чьи доспехи она теперь носила… может быть, оно передало что-то? Память мышц? Навыки? Или это была некромантия? Магия смерти, которая делала мертвецов сильнее, быстрее, опаснее живых?

Он не знал. Не понимал, как это работает.

Но работало.

– Хорошо, – сказал он хрипло. – Опусти меч.

Она опустила. Клинок замер вдоль ноги, неподвижно.

Лео обтер руки о штаны. Ладони были мокрыми – от крови мертвеца, от пота, от страха.

– Пойдём, – сказал он.

Они побежали дальше. К стене. К грохоту. К войне.

Улицы становились всё более пустынными – все, кто мог, либо уже были на стенах, либо попрятались в убежища. Только трупы, обломки, дым и эхо взрывов.

Лео бежал, задыхаясь, хватая ртом воздух. Лёгкие горели. Ноги подкашивались. Он не привык так бегать – не воин, не боец. Три года за партой, за книгами, за котлами с зельями.

Алисия бежала рядом – бесшумно, несмотря на доспехи. Железо не звенело. Шаги были лёгкими, ровными, словно она парила над землёй.

«Неестественно», – подумал он, косясь на неё. «Любой, кто посмотрит внимательно, заметит».

«Но в бою никто не смотрит внимательно. В бою смотрят, кто враг, кто свой. Она в доспехах защитника – серый табард, три башни на груди. Значит, своя».

Они добежали до площади перед стеной. Госпиталь под открытым небом. Раненые везде – лежат на камнях, на носилках, прислонившись к стенам домов. Стонут, кричат, молятся, умирают.

Кровь текла по камням. Запах был ужасным – пахло горелой плотью.

Эмма стояла на коленях над кем-то, руки светились бледно-голубым. Лицо в слезах, губы шевелятся – заклинание или молитва. Рядом – другие целители в белых рясах. Священники с символами Святой Матильды. Все работали, не поднимая головы, методично переходя от одного раненого к другому.

Кто-то хватал целителей за края одежды, молил: «Помогите! Прошу! Не дайте умереть!»

Кто-то просто лежал, уставившись в небо пустыми глазами.

Лео остановился на краю площади, прижавшись спиной к стене дома. Алисия остановилась рядом. Неподвижная. Ждущая.

Он посмотрел на стену. Там, наверху – дым, вспышки, крики. Силуэты людей метались вдоль парапета. Железо звенело. Стрелы свистели.

«Туда».

Он обернулся к Алисии, шагнул ближе. Посмотрел в узкую щель забрала. Там, за решёткой – темнота. Пустые глаза.

– Слушай меня внимательно, – сказал он тихо, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Ты пойдёшь на стену. Будешь сражаться. Убивать врагов. Тех, кто в чёрных доспехах с золотыми орлами. Понимаешь?

Она кивнула. Один раз. Чётко.

– Не говори ни слова. Никому. Не снимай шлем. Никогда. Даже если прикажут. Не слушайся никого, кроме меня. Понимаешь?

Ещё один кивок.

Лео сглотнул. Во рту пересохло, словно песком набили.

– Если кто-то попытается снять шлем – убей его. Быстро. Тихо. Чтобы никто не заметил.

Кивок. Без колебаний. Без эмоций.

«Конечно без эмоций. Она мертва».

Лео протянул руку, коснулся её плеча. Железо было холодным, даже сквозь его ладонь.

«Я отправляю её убивать. Мёртвую девушку. Девушку, которую любил».

«Боже, прости меня».

Он провёл рукой по железному наплечнику, будто прощаясь.

– Иди, – сказал он, и голос сорвался на последнем слове. – И… будь осторожна.

Глупая фраза. Бессмысленная. Мертвецы не могут быть осторожными. Они просто делают то, что им приказано. Без страха. Без инстинкта самосохранения.

Алисия развернулась – чётко, по-военному – и пошла к стене. Ровно. Уверенно. Как солдат, идущий в бой. Доспехи тихо позвякивали. Меч висел на боку, покачиваясь в такт шагам.

Лео смотрел ей вслед, не в силах оторвать взгляд.

Она дошла до лестницы, ведущей на стену. Начала подниматься. Ступенька за ступенькой. Не оборачиваясь.

Раненые расступались перед ней. Целители бросали короткие взгляды – ещё один воин идёт в бой – и возвращались к своей работе.

Никто не узнал её. Никто не заподозрил.

Алисия поднялась по лестнице и скрылась в дыму на стене.

Лео стоял, глядя туда, где она исчезла.

«Она больше не Алисия», – подумал он, и что-то внутри сжалось, заболело. «Она оружие. Просто оружие. Инструмент».

«И я – тот, кто это оружие использует».

Нокс потёрся о его ногу, мяукнул тихо, тревожно. Лео опустил взгляд на кота. Жёлтые глаза смотрели на него с укором.

– Я знаю, – прошептал он. – Я знаю, что это неправильно.

Грохот над стеной усилился. Ещё один взрыв – яркая вспышка, облако дыма. Крики. Звон железа.

Лео медленно присел на обломок стены, обхватил голову руками. Руки дрожали. Всё тело дрожало.

«Что я наделал? Что я только что наделал⁈»

Глава 15

Глава 15

Курт Ронингер, капитан роты наемников «Черные Пики», по прозвищу «Полуночный Волк» – видел достаточно осад за свою жизнь, чтобы понимать, что все они похожи друг на друга как ублюдочные дети нищих выпивох – всегда все одно и тоже. Ты штурмуешь или тебя штурмуют – ничего не меняется. Кто-то лезет на стены, защитники сбрасывают его вниз, кто-то умирает, кто-то кричит, кто-то молится, грохот осадных орудий и заклинаний, шипение огненных шаров и треск молний, изморозь и ледяные обломки повсюду. Под ногами – бурая каша, где-то замерзшая от ударов ледяных копий, где-то – вскипающая от магии огня, кровь, грязь, чьи-то кишки, вылезшие из раны на животе, надсадный крик «Навались!», рык боевых горнов и гортанное «БАРРА!» щитовиков, прикрывающих пикинеров. Искаженное лицо врага, выпученные глаза, распяленный рот, наливающиеся тяжестью руки, откат благословения от жрецов, когда не остается сил даже поднять щит перед собой. И эта осада ничем не отличалась от остальных.

Все так же как и всегда – барабанный бой, задающий ритм наступающим войскам, неразбериха на стене, первые выстрелы осадных заклинаний – сперва Огонь, потом – Лед. Дождь из арбалетных стрел, заставляющий вжать голову в плечи и спрятаться за щитами или зубцами бойниц на стенах, первое столкновение.

Он стоял на восточной стене, у Речной башни, наблюдая за первой атакой. Его голос был спокоен – не потому, что он не чувствовал опасности, а потому, что за столько лет научился отключать эмоции. Страх мешает командовать. Ярость мешает думать. Остаётся только холодный расчёт: сколько врагов, сколько своих, сколько времени продержимся. Нападающие все же преодолели расстояние до стен, несмотря на скупой огонь магикусов Вардосы и начали поднимать лестницы, чтобы вскарабкаться вверх.

– Готовность! – повышает голос он. На самом деле необходимости в командах сейчас нет, все знают что делать, роли давно распределены, но самое главное – все знают что будет если они не сдержат врагов и те прорвутся в город. Вниз летят камни, льется кипяток и раскаленное масло, стена покрывается каменными пиками, сталкивая лестницы вниз…

Рыжий ополченец вместе со своими товарищами подкатил котелок с кипятком к краю стены и, взявшись за специальные рукояти – опрокинул его так, чтобы жидкость полилась вниз водопадом. Снизу раздались истошные вопли. Значит, попал.

Капитан мимолетно пожалел, что таких котлов мало и что закрыть ими все стены не получилось бы в любом случае. Ему бы мага Воды круга так Пятого… впрочем, чего мечтать.

– Арбалетчики, стреляйте по готовности! Ищите офицеров! – выкрикивает он, пора прекратить бить неприцельными залпами вглубь строя, враг уже поднимается на стены, нужно выбирать цели поблизости.

Маркус «Вобла», тощий как скелет арбалетчик с жёлтыми от табака зубами, кивнул и прицелился. Его болт просвистел в воздухе и воткнулся кому-то в горло. Враг упал с лестницы, сбив за собой ещё двоих. Стоящий рядом молодой из городской стражи – вскинул арбалет к плечу и прицелился. Хорошо, мельком подумал командир наемников, хорошо, пока держимся.

Потери были – трое убитых, семеро раненых. Терпимо. Он видел и хуже. Во время осады Альтенштадта его рота потеряла половину состава за первые два часа, но город всё равно продержался.

Враг пер напролом, но взобраться на стены не мог. Лестницы подкатывали одна за другой, солдаты Арнульфа в чёрных доспехах лезли, как муравьи, однако защитники сбрасывали их вниз. Пока еще был кипяток и масло – заливали сверху, потом – сталкивали лестницы шестами, кто-то тыкал копьём в тех, кто пытался забраться на стену.

Магистр Морау, сухощавый старик с седой бородой клином, стоял чуть поодаль и методично выжигал группы врагов огненными шарами. Каждый раз, когда внизу скапливалось слишком много солдат у одной лестницы, он поднимал руку, чертил в воздухе знак, и оранжевый шар размером с арбуз вылетал вниз, взрываясь среди врагов. Тела разлетались в стороны, обгоревшие и искорёженные.

Хороший маг. Опытный. Не теряет голову – подумал капитан, оценивая обстановку. Он все еще не вынул меч из ножен – рано, не время.

Магистр Грюнвальд, коренастый маг Земли с руками землекопа, стоял у участка стены, где враг уже пробил небольшую трещину. Он клал ладонь на камень, и трещина затягивалась, камни сплавлялись обратно в единое целое. Магия Земли – не такая зрелищная, как Огонь, но чертовски полезная в осаде.

Справляемся. Пока справляемся. Может и дальше так будет, помоги нам Архангел и святая Триада с Матильдой.

Курт позволил себе выдохнуть. Вокруг него были его люди – «Чёрные Пики», городская стража, ополченцы. Все держались. Некоторые лучше, некоторые хуже, но все держались. Неподалеку над зубцами показалась голова в шлеме с закрытым забралом, ополченец попытался ткнуть его в лицо копьем, как он делал до этого, но враг отбил удар щитом и поднялся над стеной. Перешагнул вперед…

Капитан положил руку на рукоять меча. Но враг в черно-желтых доспехах не успел ничего сделать – острие длинного меча воткнулось ему точно в сочленение доспехов, Бринк Кожан воспользовался тем, что тот поднял щит, защищаясь от ополченца и поразил его сбоку в подмышку. Он зашатался, а следующий удар Бринка, ногой в грудь – отправил его в короткий полет за стену.

– Ха! – выкрикнул Бринк и толкнул застывшего ополченца рядом: – ты что дурак⁈ Никогда не тычь в лицо если на нем закрытый шлем! Бей сверху, он прикроется, а не уклонится, другой его в грудь столкнет, деревенщина!

– Д-да, дейн наемник! – выкрикивает ополченец, отходя от ступора. Бринк дает ему подзатыльник. Не сильно, но чувствительно – на память.

– Не ссать, говнюки! – скалит он желтые зубы: – а то после боя я вашим мамашкам визит нанесу! – он нервно хохочет. Курт снимает руку с меча. Еще не время. Оглядывает своих людей, смотрит как идет отражение штурма.

Маркус молча заряжал арбалет, целился, стрелял. Снова и снова. Без эмоций, без выкриков, как на работе. Каждый выстрел – попадание. Враги падали с лестниц один за другим, со стрелами в горле, в груди, в глазу.

Хороший стрелок. Может, лучший в роте.

Юный ополченец – сын кузнеца, кажется, или мясника, Курт не помнил точно – стоял чуть поодаль, сжимая копьё обеими руками. Руки дрожали. Глаза огромные от страха. Первый бой. Курт видел таких сотни. Половина из них не переживала первого дня.

– Эй, парень! – окликнул его Курт. – Дыши! Просто дыши и коли, когда они полезут! В лицо целься, в горло! Если в закрытом шлеме – бей сверху, второй сталкивает!

Мальчишка вздрогнул, кивнул, сжал копьё крепче. Побелевшие костяшки пальцев. Рядом старый солдат городской стражи тыкал алебардой вниз, за стену. Седой, с огромным шрамом через всё лицо, от виска до подбородка. Он работал без эмоций, как на фабрике, молча сталкивал нападающих с лестницы, высовываясь за стену, становясь мишенью для арбалетчиков противника, но зато, не давая врагам подняться и заставая их в момент наибольшей уязвимости. Когда ты по лестнице вверх карабкаешься отражать удары сверху очень трудно, одна рука всегда занята, уклониться в сторону не можешь.

Ветеран. Таких мало осталось. Таких бы на стены, человек четыреста, а то и тысячу – и можно в осаде сидеть, не возьмут город.

Враг подкатил очередную лестницу. Солдаты полезли вверх.

– Копейщики, вперёд! Сбросить! – приказал Курт. Три лестницы на стену – допустимо. Хреново, но допустимо. Четвертая же…

Трое ополченцев подбежали к краю, ткнули копьями в лица тех, кто карабкался. Один враг схватился за древко копья рукой, попытался вырвать. Ополченец дёрнул на себя, враг не удержался, полетел вниз с воем. Лестница покачнулась, но держалась.

– Шесты! Толкайте!

Двое солдат городской стражи подбежали с длинными шестами, уперлись в лестницу, толкнули. Лестница медленно откланялась назад, потом быстрее, потом рухнула. Солдаты Арнульфа полетели вниз с криками. Хруст костей, звон железа.

Снизу прилетел огненный шар. Вражеский маг, где-то в толпе внизу, выпустил заклинание. Шар ударил в стену чуть правее от Курта. Взрыв, камни посыпались, двое ополченцев упали, крича. Один не встал – голова под неестественным углом. Другой корчился, держась за обожжённую руку.

– Унести раненных! – рявкнул Курт: – к целителям за стену! Быстро, быстро!

Где-то внизу, на площади за стеной, были целители. Им тащили раненых. Если успеют, может, спасут.

Магистр Морау ответил огнём. Его огненный шар прилетел туда, откуда стреляли. Взрыв, крики. Вражеский маг замолчал. Курт оглядел стену снова. Пятеро убитых. Десяток раненых. Стена держалась, но в нескольких местах были трещины. Грюнвальд чинил их, но каждый раз это отнимало у него силы.

Однако пока все шло терпимо, могло быть лучше, но терпимо. Приемлемо. Враг упирался в стену и никак не мог преодолеть ее, да, защитники тоже уставали, но потери врага были несопоставимо велики, это у него на стене пятнадцать человек выбыло из них пятеро убитых, а у врага за это же время почти сотня полегла. Стены Вардосы высокие, прочные, негостеприимные, со стен вниз льется поток кипяток, раскаленное масло, летят стрелы и огненные шары, камень вспухает гранитными шипами, а тех, кто поднялся наверх – тычут алебардами в лица, сталкивая вниз. Это на стене ты можешь сделать шаг назад и ничего не произойдет, а человеку на лестнице деваться некуда, только упасть вниз, к таким же неудачникам, которые переломали себе кости от падения и их стоны уже и не слышны в шуме битвы.

– На холме! – раздается крик и он прищуривается, глядя вдаль. Выплевывает короткое ругательство. На холме вдали, там, где стоят палатки со желто-черными стягами Арнульфа – стоят три маленькие фигурки. Их толком и не видно, но вот вздымающиеся над ними всполохи стихийной магии выдавали их с головой. Над холмом вспухает огненный пузырь, взвихряется пламя, собираясь в одной точке, из оранжевого он превращается в ярко-белый… шар кажется огромным даже отсюда. Значит не врали, мелькает в голове мысль, не врали разведчики, в стане Арнульфа есть Архимаги, это Пятый Круг, не меньше, такая мощь… он уже видел Архимагов в бою, если этим тварям дать возможность подготовить заклинание и влить туда всю свою силу… при осаде Карлештейна один такой стер с лица земли башню замка! Один! А тут их трое! Трое, мать их Архимагов!

– Всем вниз! – заорал Курт, падая ничком и закрывая голову руками. Взрыв! Грохот!

Волна жара накрыла его, обожгла лицо. Он стиснул зубы, открыл глаза, проморгал, помотал головой, избавляясь от назойливого звона в ушах. Поднялся на ноги, отряхивая с себя каменную крошку и пыль, которая осела на его потертой кожаной куртке, усиленной железными пластинами на плечах и груди. Уши звенели так, будто кто-то запустил в голову целый рой разъяренных шершней, перед глазами плыли красноватые пятна, а во рту был привкус крови и пепла, на зубах скрипел песок. Он потряс головой, пытаясь избавиться от этого назойливого звона, сплюнул кровавую слюну и заставил себя сфокусировать взгляд на том, что осталось от стены.

То, что он увидел, заставило его выругаться. Участок стены, метров десять, а может и все пятнадцать в длину, просто исчез. Не рухнул – исчез. Камни, которые стояли здесь веками, пережили три войны с демонами, бесчисленные мелкие стычки и набеги, которые выдерживали морозы и ливни, которые чинили после каждой осады – их больше не было. На их месте зияла рваная дыра, словно какой-то гигант откусил кусок городской стены и выплюнул обломки вниз. Огромные каменные блоки лежали грудой у основания стены, перемешанные с телами защитников, которым не повезло оказаться на этом участке в момент удара. Кое-где из-под обломков торчали руки, ноги, виднелись края разорванных табардов городской стражи, кто-то шевелился, пытаясь выбраться, кто-то лежал неподвижно, и Курт знал, что эти уже не встанут никогда.

Один из ополченцев, молодой парень с лицом, перепачканным копотью и кровью, сидел неподалеку, держась обеими руками за голову. Между его пальцев сочилась кровь, стекая по щекам и капая на землю, окрашивая пыль в темно-бурый цвет. Он что-то бормотал себе под нос, раскачиваясь из стороны в сторону – то ли молитву, то ли просто повторял одно и то же слово, которое Курт не мог разобрать в общем гуле.

Чуть дальше другой ополченец вопил не своим голосом, придавленный огромным камнем, который лежал на его ногах. Он царапал землю ногтями, пытаясь выползти, но камень был слишком тяжел, и всё, что он мог – это кричать и кричать, пока кто-то не придёт ему на помощь или пока боль не заставит его замолчать навсегда.

Курт оглядел то, что осталось от обороны на этом участке. Двадцать человек? Может быть, двадцать пять, если считать раненых, которые ещё могли держать оружие. Остальные либо мертвы, либо покалечены так, что толку от них не будет. Он быстро прикинул в уме: из его роты здесь осталось человек десять, включая Бринка и Маркуса, остальные – городская стража и ополченцы. Слишком мало. Катастрофически мало.

А враг уже бежал к пролому. Солдаты Арнульфа в своих черных доспехах с желтыми орлами на нагрудниках уже перестраивались, сбиваясь в плотные группы по пятьдесят-шестьдесят человек. Передовые отряды, предназначенные именно для такого – прорваться через пролом, пока защитники ещё не опомнились. Он видел, как офицеры размахивают мечами, гоня солдат вперед, как знаменосцы поднимают штандарты с золотыми орлами, как барабанщики начинают выбивать ускоренный ритм, подгоняя людей. Несколько сотен бойцов штурмовых отрядом, и все они сейчас направляются сюда, к этой зияющей дыре в обороне Вардосы.

Против его двадцати.

«Мы в жопе», – подумал Курт, и это была не паника, не отчаяние – просто констатация факта, такая же сухая и беэмоциональная, как подсчёт потерь после боя. Он видел, как города падают. Три раза в своей жизни он был на той стороне стены, когда оборона рухнула и нападающие хлынули внутрь, как вода через прорванную плотину. Знал, что бывает потом. Резня на улицах, дома, подожженные факелами, женщины и дети, которых тащат за волосы из подвалов, крики, которые не смолкают до самого рассвета – если город отдают на разграбление. Вардоса нужна Арнульфу, может быть, он не отдаст ее на поток своим наемникам, может быть у него хватит денег и дисциплины в войсках чтобы удержать своих солдат от насилия потом, когда все будет закончено, но во время штурма…

Он наконец вытащил свой меч из ножен. Длинный клинок, прямой и простой, без всяких украшений, с кожаной рукоятью, истертой от долгого использования. Хорошее оружие, надёжное, не подводило ни разу за двадцать лет службы. Сталь была покрыта мелкими царапинами и вмятинами – память о сотнях боёв, но лезвие он правил и затачивал после каждого боя. И сейчас настало время меча.

– К пролому! – заорал он во весь голос, и голос его, натренированный годами командования, прорезал гул и крики, заставив оставшихся защитников обернуться. – Все, кто ещё может держать оружие, ко мне! К пролому! Немедленно!

Люди начали стягиваться к нему, кто-то бежал, хромая и придерживая раненую руку, кто-то просто шёл, волоча за собой окровавленное копьё. Курт видел их лица – испуганные, измученные, в копоти и крови, с глазами, в которых плескался страх, но ещё не отчаяние. Пока ещё не отчаяние. Это было хорошо. С отчаявшимися людьми невозможно удержать оборону, они либо бегут, либо умирают, не сопротивляясь.

– Стройтесь! – рявкнул он, указывая мечом на пролом. – Щиты вперёд! Копья за щитами! Быстрее, чертей вам в глотку, быстрее! Бринк!

Рядом возник Бринк. Его левое плечо украшала повязка, покрытая бурыми пятнами, в правой руке он сжимал рукоять своего длинного меча.

Ты бы видел девку у целителей, – прохрипел он, останавливаясь рядом с капитаном и оскалив свои желтые зубы: – сладкая как персик, упругая и молоденькая. Пока она меня перевязывала… ее за задницу полапал… обязательно после осады к ней наведаюсь.

– В строй, придурок. – коротко командует Курт: – драться-то еще можешь? Со своей раной?

– Царапина. – отмахивается Бринк: – я впереди стану, все равно от этих сопляков толку никакого, смазка для мечей Арнульфа. Проследи чтобы в спину меня не ткнули, командир.

Маркус подошёл следующим, сжимая в руках арбалет, но Курт сразу заметил, что колчан на его поясе пуст – ни одного болта. Маркус был худым, жилистым мужчиной лет сорока, с длинным носом и впалыми щеками, которые делали его похожим на голенастую цаплю. Его прозвали Воблой ещё лет десять назад, и прозвище прилипло намертво. Сейчас он выглядел ещё более изможденным, чем обычно – лицо серое от усталости, глаза красные от дыма и копоти, руки дрожали мелкой дрожью, которую он пытался скрыть, но не мог.

– Кончились, – сказал Маркус и устало покачал головой: – пятьдесят два болта с собой взял. И то что в бочках на стенах стояло… нету ничего.

– Бери копье и щит. – распоряжается Курт: – прикрой Бринка сзади, чтобы его с перепугу не ткнули в спину. Наши скоро подойдут. «Железные Волки» с их щитами… обязательно подойдут. У нас пролом. – он повышает голос: – в строй, сукины дети! Оглохли⁈

Защитники начали выстраиваться у пролома – кто-то нашёл целые щиты, кто-то просто держал копья, сжимая древки побелевшими от напряжения пальцами. Курт быстро оценил то, что получилось: первая линия – человек десять с щитами и копьями, в основном ополченцы и несколько солдат городской стражи, вторая линия – остальные, кто мог ударить через головы первых или добить тех, кто прорвётся. Это был не строй, это была жалкая пародия на строй, кучка уставших, перепуганных людей, которые пытались изобразить из себя стену, но Курт знал, что это всё, что у него есть. Впереди всех, чуть с краю – Бринк со своим мечом-бастардом. Как человек Бринк был дерьмо, но как боец не знал себе равных в первой линии, ничего не боялся, никогда не отступал и мог драться за четверых, удерживая врагов и отвлекая на себя внимание, пока солдаты второй линии готовились навалится в копья.

– Стройтесь, мать вашу! – командир, где словом, где пинком или подзатыльником выстраивал остатки своих сил перед проломом в стене: – времени нет!

Он бросил быстрый взгляд за пролом. Удар, который пробил стену оказал услугу и защитникам, раскидав отряды штурмующих прямо под стенами и завалив обломками пространство перед стеной. У них еще было время – пока нападающие поймут что стена проломлена, пока направят сюда отряды, пока они преодолеют пространство перед башней… да ров завален, но бежать там сейчас невозможно, сплошная мешанина из обломков камней, тел, провалов в земле…

– Первая линия! – продолжил Курт, указывая мечом на тех, кто стоял впереди. – Держать строй! Ни шагу назад! Копья в щели между щитами! И не просто тыкать – ударять по команде! Если враг схватил твоё копьё – не отпускай! Дёргай на себя, сбрасывай его с ног! Вторая линия – добивать! Если кто-то прорвался через первую – убить его, пока он не встал на ноги!

– И ещё одно! – рявкнул он, и в его голосе зазвучала сталь. – Если я увижу, что кто-то бежит, я лично ему кишки выпущу и оставлю тут умирать! Понятно⁈

Несколько человек кивнули. Кто-то сглотнул. Юный ополченец побледнел ещё сильше, но копьё не выронил.

Хорошо. Пока хватит.

Курт обернулся и посмотрел на пролом. Враги уже были близко – он видел их, видел, как они бегут, размахивая оружием, как их чёрные доспехи блестят на солнце, как желтые орлы на нагрудниках мерно качаются в такт бега. Передовой отряд, человек пятьдесят, может быть, шестьдесят, и они уже почти достигли обломков стены, уже начинали карабкаться вверх, цепляясь за камни, подтягиваясь, прыгая с обломка на обломок.

– Маркус! – крикнул Курт, не оборачиваясь. – Есть у кого-нибудь еще болты⁈

– Нет! – ответил чей-то голос из второй линии. – Всё кончилось! Послали за ними!