Текст книги "Башни Латераны (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Глава 2

Глава 2

Он все-таки успел в аудиторию, почти в последний момент. Здесь уже царила привычная для начала занятий суета: шелестели страницы, кто-то вслух учил магические формулы, кто-то смеялся в голос. Все мгновенно притихли, когда на кафедру вышел профессор Эрих Морау, суровый, седой, напоминающий нахохленную птицу, разом окинувший взглядом аудиторию. Его голос звучал так, будто он не говорил, а клал камни в стену – спокойно и последовательно.

– Начнем. – сказал он и откашлялся, заложив руки за спину и покачиваясь на мысках ботинок: – для тех из вас, кто по собственному скудоумию полагает что магическое искусство есть его будущий жизненный путь, и кто считает, что может чего-то добиться на этом пути я могу сказать, что это заблуждение. К сожалению, средний уровень таланта к магии в этой аудитории равен уровню таланта моих башмаков. И это самые обычные башмаки из добротной кожи, никакой магии, смею вас уверить. Что же в конце года вы все будете подвергнуты квалификационным экзаменам, на которых и будут выставлены оценки и присвоена степень. Те из вас что все же умудрятся сдать экзамены и обрести посвящение в магикусы – продолжат тратить деньги нашего дорогого короля на обучение. Остальные вылетят из Академии как пробки из бутылки с игристым вином… наконец осознав свое истинное положение. В ваши годы я уже служил в армии, ходил в атаку под Валенцо, поливал огнем ряды демонов, прорвавшихся через Проклятые Земли, а вы все тут еще маменькины пироги… кхм. – он запрокинул голову наверх и уставился в потолок.

– Так о чем я? – пробормотал он. В аудитории стояла тишина, никто не решился его прервать или поправить. Все уже привыкли что профессор порой вел себя странно, поговаривали что это у него еще с Третьей Войны с демонами, когда рядом с ним разорвался кумулятивный заряд Адского Пламени, обратив в пепел всю третью центурию вместе с приданными магикусами. Только профессор Морау и выжил в той атаке. Героев Третьей Войны в мире почти не осталось, так что профессор пользовался заслуженным уважение и славился дурным нравом. Перебивать его или поправлять? Дудки, дураков в аудитории нет.

– Так о чем я? Ах, да, магия! Томление духа и надрыв стремления человека к совершенству. Анатомия попытки человечества стать ближе к богу… провальной попытки, кстати говоря… – снова начал профессор, взгляд его скользнул по рядам, останавливаясь на каждом студенте: – вы думаете, что в состоянии объять необъятное, девочки и мальчики? Наивные простачки. Впрочем, давайте попробуем… – он взмахивает рукой и на доске вырисовываются магические символы и формулы.

– Сегодня разбираем силу волевого акта, необходимого для того, чтобы подчинить себе стихию. Заклинание «Огненный луч» является базовым в стихии огня. Фундамент для дальнейшего изучения в этой области. Фокусировка собранной маны в точке перед собой с помощью управления кончиками пальцев, вот так. Пропускаете энергию через тело, по рукам, начинаете фокусировку в пальцах. Тем, кому сложно – начните заранее, в локтях или даже в плечах. Это подготовительное упражнение, потом получится лучше. Но конечная цель – сосредоточить энергию в кончиках пальцев, собрав фокусирующую линзу и выбросив пламя равномерным потоком. Получается вот такой луч… видите? – профессор складывает руки и поворачивается в сторону стенда с песком и железным манекеном. Из его рук вырывается луч и поражает манекен, во все стороны летят искры. Аудитория гудит, кто-то одобрительно, кто-то, просто найдя повод пошуметь.

Когда профессор Морау закончил демонстрацию, по аудитории прокатился приглушённый восторженный шёпот. Студенты оживились, ведь обычно профессор проводил лекции, вел только теорию, а сегодня выдалась возможность проверить себя и даже получить индивидуальную консультацию у настоящего мастера.

– Начинаем с первого ряда, по очереди, – говорит профессор: – это базовое заклинание школы Огня, так что те у кого в роду были маги Воды – могут не расстраиваться что не получается. В конце концов это противоположные школы. Но все остальные должны хотя бы луч выдать.

Рядом с Лео сдавленно сопел Герберт, за ним – Марта, у которой всегда тряслись руки, но она была способна получить огонёк хотя бы ради хорошей оценки.

Лео садился в кресле всё ниже, когда, наконец, настал его черёд. Он поднялся, ощущая на себе десятки взглядов. У доски воздух казался каким-то тяжёлым и сырым, будто сам город Вардоса, пропитанный вечными дождями.

Он выставил руку вперёд, припомнил последовательность: почувствовать тепло внутри себя, провести его по руке, собрать в кончиках пальцев, фокусировать, как учил профессор.

На миг ему действительно показалось, что что-то откликается: будто бы пробежала по коже дрожь, в вене у запястья зашевелился горячий муравей – но дальше всё оборвалось. Вместо того чтобы озарить зал языком пламени, в его ладони едва заметно полыхнул крохотный светлячок – и сразу же исчез, будто и не было.

Секунда тишины. Потом кто-то с задней парты едва слышно фыркнул. На задних рядах аудитории усмехнулся Теодор, даже не удостаив Лео взглядом.

– А вот и пример того, почему мы не доверяем магию ремесленникам, – сухо бросил профессор Морау: – Садитесь, Штилл… Перепутали поток, у вас он распадается ещё в плече, физика и воля не работают совместно. На досуге попрактикуйтесь с… ну хотя бы со свечой.

Еле передвигая ноги, Лео вернулся на место, стараясь не встречаться взглядом ни с кем, особенно – с Алисией, которая смотрела на него с сочувствием, смешанным с тревогой. Герберт сдавленно хихикнул, и кто-то из девушек отвернулся, чтобы не встретиться с ним взглядами.

Сидя за партой, Лео опустил голову и уставился в вытертый рукав своей куртки. Внутри рос стыд, ненависть к самому себе – за то, что опять оплошал, опять стал посмешищем, за то, что кажется – магическое искусство правда не его путь… Каково это – когда все вокруг видят только твоё бессилие, как на витрине? Словно в цирке уродцев, который приезжал в город летом с бородатой женщиной, горбатой лошадью и двухголовым карликом.

После неудачной практики он не решился задержаться в столовой и спрятался в любимом уголке библиотеки – между потрёпанными магическими трактатами и скрипучим подоконником, дававшим вид на внутренний двор с дорожками под вязами. Лео провёл в библиотеке почти весь послеобеденный перерыв. Здесь, между стеллажами с толстыми фолиантами, пахнущими сухой кожей, и при свете мутных окон себя ощущал не таким чужим. Он бродил между полок, пересчитывая ступеньки и иногда проводя пальцами по тиснёным корешкам – рука невольно задержалась на старом трактате о магических концентрациях, но мысли упорно не желали собираться в кучу. Он сидел над книгой, не понимая, о чем она, сидел долго, пока не почувствовал тонкий запах лаванды. Подняв голову, увидел перед собой Алисию.

– Ты учёбу не забрасывай, – мягко сказала она, присаживаясь прямо напротив. – Даже если не получается с огнём – кто знает, что твоё истинное искусство. Может быть у тебя к малефике талант? На третьем курсе как раз малефикацию будем проходить… ну и потом бытовую магию тоже никто не отменял.

Она смотрела на него прямо, без жалости и удивления.

– С-спасибо, – выдохнул Лео, и попытался улыбнуться: – Но иногда кажется, что зря стараюсь. Все ведь видят, что мне не место здесь…

– Не будь глупцом, – чуть смутилась Алисия. – К тому же, быть теоретиком вовсе не позорно. Даже самые сильные магистры не всегда были бойцами.

Они молча некоторое время перебирали книги. Алисия помогла ему найти редкое издание по магическим кругам защиты. Казалось, между ними проскакивает что-то важное, по крайней мере так показалось Лео. Она тут совсем одна с ним наедине, без своих подружек…

– О, благородная дейна Алисия, я как раз искал вас. Попросить помощи по формулам потоков школы Огня. Вы же у нас лучшая в теории потоков. – раздается голос и Лео поспешно отступает назад, прячась в тенях среди полок с фолиантами.

В дверях библиотеки появляется Теодор. Элегантный, самоуверенный, чуть склоняет голову перед Алисией. Он ловит руку Алисии для чинного поцелуя, его голос звучит чуть тише, мягче, с какой-то умело скрываемой игрой. Алисия отвечает привычной вежливостью – спокойно, чётко, сдержанно, но и не равнодушно. По её голосу не понять, отталкивает ли ей этот флирт, или вовсе наоборот…

– Благородный дейн Теодор! – девушка выпрямляется и одаряет вновь пришедшего улыбкой: – вы мне льстите. И потом я не благородных кровей, вы же знаете. Это вы – из рода фон Ренкортов, а в моей семье никого такого нет.

– Да? На мой взгляд вы выглядите благородней всех дейн что я когда-либо видел. – галантно кланяется Теодор: – впрочем… может я помещал чему-то? – его взгляд скользит по Лео и тот мечтает о том, чтобы стать невидимкой.

– Не беспокойтесь благородный дейн, вы нисколечко мне не помешали. – говорит Алисия: – мы с дейном Штиллом искали пособия по магическим кругам. Но мне кажется, что мы все уже нашли. Не так ли, дейн Штилл?

– Д-да. – поспешно соглашается Лео. В Академии всех называли «дейнами», но какой он к черту дейн? Сын плотника и ткачихи, живет в ремесленном квартале у верфей, его родители едва тянут оплату за обучение… кто он ей вообще? Были знакомы с детства? Но когда это было. Сейчас она дочка главы торговой гильдии города, ее отец поднялся на торговле кожей и вином, так поднялся что и не взглянешь, а ведь раньше они по соседству жили…

– Как бы там ни было, благородная дейна, – продолжил Теодор легко, не отпуская руки Алисии, – нет на всём курсе никого, кто мог бы составить вам конкуренцию в теории потоков. Даже я порой теряюсь среди всех этих интегралов и формул. Вот если бы вы пожелали когда-нибудь объяснить мне некоторые тонкости… лично… я был бы бесконечно благодарен.

– Льстец вы, благородный дейн, – спокойно ответила Алисия и, чуть отстранив руку, сдержанно улыбнулась. – Кажется, вы прекрасно справляетесь без моих объяснений. Разве ваши успехи на практических испытаниях не говорят сами за себя?

– Успехи – лишь половина дела, – с лёгким смешком возразил Теодор. – Без вашей поддержки мне едва ли удалось бы уверенно занять первое место в чертогах Морау. Могу надеяться, что вы согласитесь присоединиться к моей группе по боевой подготовке? Я, конечно же, не посмею навязывать вам своё общество… но буду весьма рад.

Смех Алиссии звучал в этой тишине библиотеки особенно непринуждённо. Она чуть склонила голову, рыжие локоны упали на щёку.

– Если магистр допустит смешанные группы, – промолвила она с тонкой игривостью, – быть может, я рассмотрю ваше предложение, дейн Теодор.

– Договорились! – с торжествующей лёгкостью воскликнул он и наклонился к ней, понижая голос: – А если после занятий вы задумаете прогуляться по крышам факультета, буду весьма польщён…

– Не ловите меня на слове, благородный дейн, – ответила она с тем же вежливым весельем, – я не балуюсь прогулками по крышам с первого курса.

Лео сжал книгу так, что побелели костяшки пальцев. Всё происходящее перед ним казалось сценой из чужой жизни. Он вдруг понял, что их разговор – словно танец, наполненный светом и лёгкостью, где для него просто нет места. Казалось, всё в их речи, манерах, даже в том, как Теодор безупречно держит спину, а Алисия отвечает ему сверкающей улыбкой – это мир, куда вход для таких, как он, запрещён незримым, но непреодолимым барьером.

Все прежние ощущения – восторг от беседы с Алисией, надежда на какое-то особенное взаимопонимание, её участливые взгляды – сейчас казались Лео детской иллюзией. Он был для неё просто однокурсником из прошлого, хорошим мальчиком, может быть – не таким бесполезным в библиотеке. Для такого, как Теодор, она была очевидно потенциальной партнёршей – как на дуэли магов, так и на балу или деловой встрече. И где-то в глубине души Лео вдруг захотел быть на месте Теодора – легким, обаятельным, уверенным; способным на лету ухватывать любую шутку и вызывать такой же смех Алиссии, как сейчас.

– Ну что же, благодарю за компанию, дейна Алисия, – произнёс наконец Теодор, слегка поклонившись. – И… дейн Штилл, – он бросил мимолётный взгляд в сторону Лео, который тут же опустил глаза в книгу.

Теодор махнул краешком плаща и грациозно ушёл за угол полки, позвякивая золотой застёжкой на манжете.

Лео сидел неподвижно, не в силах поднять голову. В ушах стоял отголосок её смеха, внутри всё защемило в тысячу раз сильнее, чем от любой неудачной практики.

Потом он взглянул на Алисию – она выглядела довольной, словно её день только начинался. Как будто весёлый разговор с Теодором ничем не омрачил её настроение, и уж точно – не дал ни малейшего повода переживать за кого-то вроде него, Лео.

– Я буду возвращать книгу в конце недели, – сказала она, не заметив его взгляда. – Если вдруг понадобится помощь с кругами защиты – ищи меня без стеснения, дейн Штилл.

– Хорошо… спасибо, – едва слышно ответил Лео.

Она ушла, оставив в воздухе лёгкий аромат лаванды и ощущение, будто кто-то нежно затворил за ним тяжелую, плотную дверь.

Лео остался сидеть в читальном зале, не замечая, как за окном клонилось к ветру весеннее солнце. Всё внутри – унылая пустота и боль от осознания: вот она, настоящая пропасть между его мечтой и их реальностью. А улыбка Алисии принадлежала любому, кто имел на неё право… только не ему.

Когда Лео, наконец, вырвался из академических стен, тихие коридоры остались позади, а влажный весенний воздух Вардосы ударил в лицо едва ощутимым холодом. Сквозь решётки главных ворот пробежал жёсткий солнечный луч. Лео замер у порога как человек, вышедший из чужого мира, где его не ждут.

Он прошёл пару шагов по прошлогодней гальке, на которой уже начала прорастать трава, и вдруг почувствовал – словно тень проскользнула рядом.

Рядом, как всегда, бесшумно словно из воздуха, оказался Нокс. Кот не издал ни звука, только прищурил янтарные глаза, чуть раздражённо дёрнул хвостом и пошёл параллельно самой краешком переулка – будто ни на миг не терял Лео из виду весь день.

– Ну что, идём, – тихо выдохнул Лео.

Он поднял ворот куртки, торбу со скрипом перехватил на другое плечо, и шаг за шагом пошёл знакомой дорогой: мимо глиняных домов, сквозь свежие запахи весенней земли и чуть-чуть простуженной реки. По пути встречались знакомые лица – кто-то вежливо кланялся, кто-то просто проходил мимо, не замечая. Мимо заборов, где дети разрисовали доски углём, мимо кузницы, где уже в сумерках переходили на вечернюю работу: заготовка железа для грядущего сезона.

Шёл, не поднимая глаз, стараясь не думать о словах профессора, о взгляде Теодора, о своей чужой – невозможной – роли в академическом мире. Даже Алисия, с её ласковой улыбкой сегодня, казалась далёкой, как солнечный блик на гладкой воде: вроде рядом, на самом деле – никогда не дотронешься.

У самого дома Нокс с достоинством обогнал Лео и сел у порога, как стражник. Дверь была приоткрыта – значит, отец уже дома, да и Мильда должна быть на кухне. Лео вошёл и тут же услышал приглушённые, тревожные голоса.

Матушка стояла, опершись о стол, и на лице у нее… он никогда не видел такого ее лица. Она была бледной, стояла как тень, словно из нее вдруг вынули стержень. Стояла и смотрела на отца. Отец сидел за столом, с перевязанной белой тряпицей правой рукой. Пальцы выглядели пухлыми, а бинты – насквозь пропитаны желтовато-розовым. Он тяжело дышал, опустив подбородок к груди.

– Папа… что случилось? – шагнул вперёд Лео.

Отец покосился и отвернулся.

– На верфи, – глухо сказал он, – полозья сорвались под самый конец смены… руку зажало. Хорошо, что быстро ребята спохватились, заломили набок, вытащили меня. Ждать не велели, домой отпустили. Целитель осмотрел, сказал, что предплечье сломано. Говорит месяц дома сидеть, тяжелое не поднимать, иначе вовсе потом рука отнимется.

– И ничего! – преувеличенно бодро сказала матушка, собирая со стола: – ничего. Деньги есть же у нас… я вон вчера с Кутасовскими договорилась что платье их девочке сошью, да исподнего три штуки. Почитай три серебрушки. Крупа у нас есть, сыра со вчерашнего дня осталось, если прижмет у тетушки Кло займем, ничего, проживем.

– Месяц без оплаты. – глухо говорит отец: – я бы вышел, но мастер сказал, что не примет с такой рукой, еще инструмент выроню да поврежу кому. Да и толку от такого работника… – он морщится от боли.

– Я за лекарственной мазью пойду. – говорит матушка: – так быстрее поправишься.

– Она денег стоит. – отзывается отец: – не надо никакой мази, уже и не болит у меня ничего.

У Лео внутри что-то сжалось, он стиснул кулаки, чувствуя свою вину и беспомощность. Отец на верфи покалечился… вот же. А ведь в следующем месяце снова за обучение платить надо. Решение вдруг само пришло к нему в голову. Простое и ясно.

– Тогда не надо больше платить за обучение, – тихо сказал он. – Я пойду работать – помощником к кузнецу, или, если возьмут, к переписчикам. Ну или в хранилище на верфях. В трактир, помогайкой. Платить за Академию теперь смысла никакого… там и без меня магусов хватает.

Мать отшатнулась, будто от затрещины: – Не вздумай говорить ерунду, сынок! Умный мальчик, вон отец как за тебя радовался… Всё на тебя ставили…

– Хватит уже! – Лео неожиданно резко повысил голос. – Я не магикус, мама. Где я, и где магия… Всё равно только мучаюсь. Пусть деньги хоть на еду останутся.

В наступившей тишине даже отдалённые звуки вечернего города показались громче: кто-то хлопнул ставнями, играла где-то за стеной Мильда. Кот Нокс зашёл вслед за хозяином и, не спеша, потерся о его лодыжку.

Мать махнула рукой, отвернулась, будто не желая показывать слёзы: – Как знаешь… Только мне не перед собой стыдно будет. Перед людьми, да и перед тобой же потом… Всё, ступай умываться. Каша ещё осталась.

Отец не сказал ни слова – только посмотрел на сына смешанно: стыд, облегчение, усталость. Лео вдруг почувствовал себя одновременно взрослым… и очень маленьким. Он сел на край лавки. Нокс спокойно устроился рядом, обвив лапы хвостом, и посмотрел на хозяина исподлобья, будто в тусклом пространстве вечерней кухни понимал его лучше всех на свете.

В этот миг Лео окончательно решил: завтра он скажет академическому магистрату о своём уходе. Может, у негодного ученика получится стать хоть чуточку полезнее – хотя бы для собственной семьи.

Глава 3

Глава 3

Ночь опустилась на дом Штиллов плотно и низко, с шорохом старых стен и шелестом мышиных лап в подполье. Лео лежал на спине, зарывшись лицом в одеяло, и смотрел в потолок, где плясали последние отблески от догорающей свечи. Все еще не спали – даже Нокс не свернулся как обычно уютным клубком в ногах, а устроился у самого края постели, разомкнув клубок и уткнув морду в свои лапы.

Сон не шёл. Тёплая тяжесть сытого вечера, семейные голоса, тёплый хлеб – всё это казалось каким-то иллюзорным, будто ненастоящим. Лео снова и снова прокручивал в голове сегодняшний день.

Неудача на уроке, когда воля не вытянула даже крошечного луча пламени. Смех Теодора, сочувственный – но чуть отчуждённый – взгляд Алисии, а потом их разговор в библиотеке, её лёгкий смех и улыбка, адресованная не ему… Его всё время тяготило чувство, будто он стоит в стеклянной клетке посреди шумного зала: все видят, все оценивают – и никто не слышит на самом деле, что творится внутри.

Алисия… Больше не будет случая увидеть её в коридорах или зале, больше не услышит её спокойного голоса, не встретит ясный взгляд, в котором не было презрения. Больше не будет никаких случайных разговоров – и даже надежды на них. Завтра он уйдет из Академии, и его жизнь покатится по другой, крутящейся колее, где не будет места ни для чужого смеха, ни для настоящих друзей.

Он попытался представить, как скажет ей «прощай» – но даже в мыслях не смог подобрать нужных слов, будто язык его не слушался, а сердце в груди стучало слишком громко и слишком напрасно. Для людей из двух разных миров даже слово «прощай» слишком много значит…

Время тянулось вязко, кто-то за стеной отпускал дверные засовы на ночь, этажом ниже хлопнула форточка. Лео всё не мог заснуть, пока постепенно, словно тёмная вода из-под корней старых ив, не подползло воспоминание о самом сокровенном – о том, чего он ни с кем не разделял.

…Тот вечер был тоже полон боли. Ему было всего восемь – ребёнком он думал, что жизнь делится на простые вещи: хлеб, игру, добрые слова, кошачий мурлык. Пока не увидел, как Нокса, лучшего своего друга, сбила телега. Всё случилось почти молча: крик, шум, а потом черное мягкое тело у него на руках – тяжёлое, безжизненное, остывающее на глазах.

Он не помнит, как оказался дома, не помнит, кто пытался унять его дрожь. Помнит только сырые половицы, стоящий в горле ком крика и то, как, не зная ни ритуалов, ни заговоров, он зажался в уголке и сжал Нокса у себя на груди.

«Вернись… Ну пожалуйста… Вернись… »

Он повторял это снова и снова вслух и про себя, цепляясь за кошачий лоб мокрыми от слёз и крови пальцами, выкрикивал в пустоту всё, что могло быть молитвой, заклинанием, просьбой, угрозой. Он хотел только одного во всём мире – чтобы друг был жив. Ничего больше.

Там не было ни круга, ни магического жеста. Только его желание, открытое до самой глубины души, и – неведомая, темная сила внутри. В какой-то момент воздух вокруг стал такой звонкий, что Лео ничего больше не слышал кроме собственного дыхания и стука сердца. Казалось, даже время остановилось – и в этот миг мягкое чёрное тело вдруг вздрогнуло, дёрнулось так, что Лео вцепился в него пострашнее прежнего. Почувствовал – вместо холода от шерсти идет еле заметное тепло. Потом хрип, слабый – но живой. Ещё через пару мгновений Нокс открыл один глаз, помотал головой и жалобно мяукнул.

Этот звук был чудом, воплощённым в жизни.

Дальше всё было как в тумане, он радовался и тискал вернувшегося Нокса, смеялся и ликовал, и только дед молчал и смотрел на Лео тяжелым взглядом. Дома никого не было, кроме деда, ветерана Третьей Войны с демонами, который подозвал его к себе, сел на покосившуюся трехногую табуретку и вздохнул.

– Ты никому про это не рассказывай. Никогда, – сказал он хрипло: – то, что ты смог – не пустяк, а великое… и страшное. Живых возвращать – разве только богам дозволено, а не человеку. Некромантия – чёрное искусство. За такие вещи инквизиторы сразу на костёр отправят… И никому этот дар добром не обернулся. Даже магистры боятся таких, Лео… даже среди своих.

Сколько прошло лет, а память всё жгла, будто это случилось только прошлой ночью. Лео сжал покрывало, вслушиваясь в ровное, тяжеловатое дыхание Нокса. До сих пор он не знал, как объяснить то, что тогда произошло. Но не вызвать пламя и не согнуть воду по желанию – а что-то совсем другое, пугающее и сильное.

Долгие минуты он лежал, не смыкая глаз, вглядываясь в темноту. И был уверен только в одном: пусть завтра его не будет в Академии, пусть у него не вышло стать тем, кем ждала семья,– но чудо той ночи было его настоящей тайной, его проклятием и даром. Он может быть кем-то больше, больше чем просто помощником в трактире или писцом в лавке. Может, но этот путь для него закрыт. Потому что это некромантия. Святая инквизиция бдила и пусть в последнее время она уже не такая грозная сила как прежде, но иногда Церковь отправляла отряды инквизиторов и по таким отдаленным окраинам, лет пять назад он своими глазами видел, как ведьму на костре в центре города сожгли. Это вон сынки знатных родов про королей и их распри могут думать, а ему куда деваться, если инквизиция за ним придет?

Он вздохнул и потрогал Нокса за нос. Нос был упругим, влажным и холодным. Вот бы денег заработать, подумал он, вон в трактире «Три Башни» наемники магикусов подыскивают, говорят золотом платят… вот был бы он магикусом Третьего Круга, а то и Четвертого – его бы наняли сразу. Платили бы золотом, золотой каждый день, здорово же! Ничего не делаешь, только вместе с отрядом ходишь. Поговаривали что «Черные Пики» в городе останутся что барон с ними уговор подписал и на службу нанял. Было бы совсем хорошо и уходить никуда не надо… он бы мигом в шелковые да разноцветные одежды ландскнехтов нарядился, шляпу с пером бы себе выправил и в Академию заявился бы. Плечи расправил бы и вот так пошел бы, длинный меч на поясе, шляпа с пером, камзол с вырезами, шелковый, да перстни из красного золота на каждом пальце. Увидела бы его Алисия и сразу поняла бы что влюбилась в него без памяти. И пожалела бы что так с ним обращалась. А у Теодора этого выскочки и вовсе глаз бы выскочил от удивления. А он бы подошел к нему и… на дуэль вызвал бы, вот! Магические дуэли запрещены королевским указом, да ведь все равно все это делают.

Он вздохнул. С его умениями он не то что Третьего Круга, он даже Первого не достигнет и за пять лет обучения. И за десять. Есть талантливые, у кого предрасположенность к Огню, а у него этого нет. Во время испытания в городской ратуше у него установили одаренность, но вот предрасположенность и степень каждый сам определяет. И развивает. Тренировками, особыми зельями, медитациями или поединками – разные методики есть, вот только есть и природный потолок. Скажем если у кого предрасположенность к Воде есть, тот в школе Огня и Второго Круга не возьмет как ни старайся. А у Лео… у него ни в одном направлении таланта нет. Впрочем, даже с таким даром можно устроиться лучше, чем без него, например в трактире помогать с огнем. И даже зарабатывать неплохо, если для молодого парня его возраста. Другое дело что обычно магикусы намного больше зарабатывают, потому что ценные специалисты и в первую очередь стихийные школы востребованы в военном деле. Также пользуются спросом Целители и Жрецы. Впрочем, любой маг, который хотя бы Первого Круга достиг – уже специалист. А вот он… только неофит, с проблесками таланта.

Ладно, думает он, переворачиваясь на другой бок, самый главный мой вклад – это то, что за меня больше платить не нужно. Половину стоимости из королевской казны идет, но вторая половина из их семейного бюджета шла! Не будет этой оплаты – смогут прожить. А там глядишь, и отец поправится, и он сам себе на учебу заработает. Когда-нибудь. Или вон с авантюристами в руины Древних сходит и артефакт какой найдет, древний и ценный, еще времен Первой Войны с демонами, да разбогатеет сразу же.

Утро в доме Штиллов наступало сдержанно и напряжённо. Не было обычного деловитого хлопанья дверьми или бодрого окрика отца, который прежде всех просыпался и первым шаркал босыми пятками по дощатому полу. Теперь вместо этого из спальни доносились глухие стоны и тяжёлое дыхание. Отец лежал на боку, отвернувшись к стене, иногда морщился от боли и порой тихо стонал сквозь зубы, стараясь, чтобы никто не услышал.

Матушка с самого рассвета теперь двигалась быстрее прежнего. Она уже взбивала подушки и закутывала отца одеялом, заботливо поправляла бинты, проверяла жар и ставила тазик с водой рядом на скамеечку. Она почти не разговаривала, только шептала что-то себе под нос, когда, прикрыв дверь в комнату, торопливо шла на кухню.

На кухне как всегда стоял запах овсяной каши и чуть пригорелого молока. В доме стояло гнетущее безмолвие – даже Мильда ходила на цыпочках и молча справлялась с тарелкой, не споря и не дразня брата.

– Ешь, Лео, – устало сказала матушка, накладывая ему кашу чуть больше обычного и посматривая на сына снизу-вверх. – Есть надо, пока тепло. Не задерживайся сегодня, слышишь? И к главному магистру не ходи сразу. Пусть… – она запнулась, вздохнула. – Пусть всё пока идёт как шло. Может, ещё поможет нам Господь Милосердный, всё переменится…

Через щель двери время от времени доносился слабый, сдержанный стон отца; было ясно, что ему худо, и даже сдерживаемый стыд не мог заставить его держаться бодрее, чем есть.

Лео ел молча, стараясь не смотреть ни на мать, ни в сторону комнаты отца. Мильда ковырялась в своей тарелке, и даже Нокс как будто чувствовал перемену: не попрошайничал, не прыгал на лавку, а уселся у двери и шевелил ушами, словно на страже.

Обычные утренние разговоры – про базар, учёбу, городские дела – исчезли. Молча умылись, молча переоделись, и только когда Лео натягивал куртку и шнуровал ботинки, матушка задержала его у двери, с нежностью поправила воротник.

– Приходи сегодня пораньше. Конечно, если сможешь… – шепнула она, а потом чуть твёрже добавила: – Никому пока не говори ничего. Мало ли что приключится…

Он кивнул. За спиной, слабо, коротко, чихнул в подушку отец.

Лео вышел в ещё сонный, странно равнодушный к чужим бедам город, где каждый заботился только о своём – и впервые за долгое время не обернулся посмотреть, смотрят ли ему вслед семейные окна.

По пути к Академии свернул к двери под вывеской на углу – трактир «Три Башни» был тут с незапамятных времён. Здесь снимали комнатки и пекли хлеб, варили пиво и собирались все, кому не хватило места при дворах и мастерских – гуляки, гонцы, а когда город начинал жить на военный лад – ландскнехты и наёмники всех мастей.

Сегодня над входом на гвозде болтался свежий флаг: на чёрном фоне вышиты были три башни с белыми зубцами, вокруг толпились люди, наскоро собранные банды мальчишек с копьями из жердей, однозубые драчуны и просто зеваки. Но главное – там, у дубовых дверей, стояли люди особые.

Курт Ронингер, известный по всему королевству как Полуночный Волк, был невысок, коренаст, явно не молодой, с щетиной, такой густой, что она казалась шрамом. Плащ цвета пепельного угля, сбоку повернута фляга, на груди – неприметный, но тяжёлый медальон. Три зубца вверх, негласный символ его отряда. Рядом – двое его товарищей: здоровенный, рыжий как кирпич северянин, с топором за спиной, и худой парень с неприметным лицом, в стёганой куртке, нашпигованной латунными заклепками. Они переговаривались неспешно, словно здесь, в трактире, у них вечное утро.

Внутри же таверны было сумрачно, воздух густой от дыма, свежего пива и вчерашнего жаркого. За столами сидели наёмники помоложе, стайкой спорили о трофеях, между ног вертелись собаки, а судя по грохоту и смеху в дальнем углу, кто-то только что проиграл весь вчерашний заработок в кости.

Лео вначале постоял в проходе – его никто не замечал: мальчишка с торбой, курткой на шнурах, обычной для городской бедноты. Но он вбирал в себя каждое слово, каждый звук словно пытался услышать ответ на единственный свой вопрос – можно ли заработать на жизнь чем-то, кроме дешёвой магии или тяжёлого труда?

– Что, рекрутов мало набирается, Курт? – крикнул с порога краснолицый торговец.

– Нам дураки не нужны, – отозвался Полуночный Волк. – Лучше пять надёжных, чем двадцать трусов. А то как до дела – и разбегаются.