Текст книги "Башни Латераны (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– Она же единственная из всей Академии к тебе на похороны пришла. – сказал он, стараясь не встречаться с холодным взглядом васильковых глаз: – вроде же все тебя там обожали, а как до дела дошло… только она и пришла.

Алисия не ответила. Она никогда ничего не отвечала. Исполняла приказы, но не более. Что же мне с ней делать, подумал Лео, как дальше жить?

– Ого! А кто это тут у нас? – послышался голос сзади. Кот Нокс выгнул спину дугой и зашипел. Лео замер на месте, вдоль спины пробежали мурашки. Его нашли!

Глава 9

Глава 9

– Ого! А кто это тут у нас? – послышался голос сзади.

Кот Нокс выгнул спину дугой и зашипел. Лео замер на месте, вдоль спины пробежали мурашки. Его нашли! Он медленно обернулся. В углу подвала, стоял Безумный Вилли – так его звали в квартале. Настоящего имени никто не помнил. Спутанные седые волосы свисали грязными космами, в них запутались соломинки и какой-то мусор. Борода, вернее то, что от неё осталось, была покрыта засохшей слюной и остатками пищи. Одежда – бесформенные лохмотья неопределённого цвета, местами порванные, местами заштопанные грубыми стежками. На босых ногах виднелись язвы и струпья.

В одной руке он держал огарок свечи, пламя которой дрожало, отбрасывая пляшущие тени на стены подвала. Второй рукой он тыкал в сторону Алисии, и палец его трясся – то ли от возбуждения, то ли от болезни.

Боже, какой я дурак, подумал Лео, ну конечно же подвал в сгоревшем доме в преддверии холодов никогда не будет пустовать, конечно же тут обосновались какие-нибудь бездомные, вон и тряпье в углу, наверняка постель, тут его логово. Видимо его тут не было прошлой ночью, но сейчас он вернулся и увидел их. В голове замелькали мысли, нужно было что-то делать, но что?

– Мертвая! – заорал Безумный Вилли так громко, что Лео вздрогнул. Голос был хриплый, надтреснутый, но невероятно громкий. – Мертвячка встала! Я видел! Видел как ее в землю клали!

– Тише, пожалуйста… – начал Лео, делая шаг вперёд, но Вилли отшатнулся, размахивая свечой так, что воск брызнул на пол.

– Демоны! Исчадия ада! – Безумный начал биться головой о деревянную балку, не переставая кричать: – некромант, люди добрые! Святая Матильда спаси и сохрани!

Лео попытался подойти ближе, протягивая руки в успокаивающем жесте, мысли металисб у него в голове как испуганные птицы:

– Вилли, послушай, это не то, что ты думаешь…

Но сумасшедший не слушал. Он запрокинул голову и завыл, как раненый зверь:

– МЕРТВЫЕ ИДУТ! КОНЕЦ СВЕТА! ГОСПОДЬ НАС ПОКИНУЛ! ИНКВИЗИЦИЯ! ОГООООНЬ!

Он швырнул свечу в Алисию – та даже не пошевелилась, когда огарок ударился о её плечо и упал на пол, продолжая гореть. Потом схватил обломок доски и замахнулся.

– ВСЕХ СЖЕЧЬ! ОГНЕМ ОЧИСТИТЬ! ВЕДЬМА! ВЕДЬМААА!

Сердце Лео колотилось как бешеное. Сейчас на крики сбежится весь квартал. Стража. Священники. Инквизиция. Он представил себя на костре, представил, как пламя лижет ноги, как кожа пузырится и чернеет…

– Останови его! – крикнул Лео Алисии. – Заставь замолчать! Быстро!

Он не думал о последствиях. Не думал о том, что именно она сделает. Думал только об одном – прекратить эти крики, пока не поздно.

Алисия пошевелилась. Это было похоже на то, как оживает статуя – одно мгновение она сидела неподвижно, в следующее уже двигалась. Не вставая, не готовясь – просто в один миг была там, а в другой – здесь.

Безумный Вилли даже вскрикнуть от боли не успел. Тонкая женская рука обхватила его горло, пальцы сомкнулись с такой силой, что кожа побелела. Вилли попытался закричать, но из горла вырвался только хрип.

– Мертвая… трогает… холодная… как лёд… – прохрипел он, глядя безумными глазами прямо в лицо Алисии. В его взгляде не было страха – только какое-то извращённое торжество, словно он всю жизнь ждал подтверждения своим безумным видениям.

Хруст был негромким, но в тишине подвала прозвучал как удар грома. Шея Безумного Вилли сломалась, голова неестественно откинулась назад. Из горла вырвался последний хрип – не крик, не стон, просто выход воздуха из лёгких. Тело обмякло.

Алисия разжала пальцы. Труп рухнул на пол с глухим стуком. Голова лежала под невозможным углом, безумные глаза всё ещё были широко раскрыты, но в них уже не было ничего – ни безумия, ни жизни.

Алисия развернулась и спокойно вернулась на свой ящик. Села в точно такую же позу – спина прямая, руки на коленях, взгляд в пустоту. Будто ничего и не произошло. Будто она не только что убила человека голыми руками.

В подвале повисла оглушающая тишина. После криков Вилли она казалась почти осязаемой, давила на уши. Лео стоял, не в силах пошевелиться, глядя на труп. Где-то в углу капала вода – кап, кап, кап – мерно, монотонно. Нокс тихо мяукнул и подошёл к телу, обнюхал, потом отошёл и сел рядом с Лео, прижавшись к его ноге.

Лео прислушался. Никаких звуков снаружи – ни топота ног, ни криков, ни голосов. Может, никто не услышал? Дом стоял на отшибе, соседние дома были далеко, а в подвале звук глушился…

Он медленно подошёл к телу, опустился на колени. Безумный Вилли лежал на спине, раскинув руки. Лохмотья задрались, обнажая покрытые язвами ноги. Из приоткрытого рта вытекла струйка слюны.

Лео вспомнил этого человека живым. Да, он был безумен. Да, он кричал на прохожих, кидался камнями в детей, справлял нужду прямо на улице. Но он был частью квартала. Все знали Безумного Вилли. Иногда ему подавали милостыню – кусок хлеба, пару медяков. Зимой кто-нибудь из добрых горожан приносил ему старое одеяло или рваный плащ.

Говорили, что когда-то он был учёным человеком, даже грамоту знал. Но потом случилось что-то – то ли жену с детьми чума забрала, то ли на войне что-то увидел такое, от чего разум помутился. Так или иначе, последние лет десять он жил на улице, бормоча что-то о демонах, ангелах и конце света.

И вот теперь он лежал мёртвый на полу подвала. Убитый по приказу Лео.

«Я убийца», – подумал Лео, и эта мысль ударила его как пинок в солнечное сплетение. Он приказал, и Алисия исполнила. Быстро, эффективно, без колебаний. Как идеальное оружие. Вот почему некроманты были так нужны на войне.

Он посмотрел на неё. Она сидела неподвижно, и на её лице не было ни тени эмоций. Ни сожаления, ни удовлетворения – вообще ничего. Будто убийство человека для неё значило не больше, чем для живого человека – прихлопнуть муху.

«Что я создал?» – подумал он в сотый раз.

Он стиснул зубы. Спокойно, подумал он, спокойно. Безумного Вилли точно никто искать не будет. Его не было ни у кого в списках, он не платил налоги, не имел дома, у него не было семьи… Если он исчезнет – никто и не заметит. А если…

Лео снова посмотрел на тело. А что, если попробовать? Если получится его поднять – он просто вернётся на своё обычное место у церкви. Будет сидеть, бормотать что-то невнятное, просить милостыню. Кто заметит, что он мёртв? Безумный и при жизни больше походил на ходячий труп.

Это было безумием. Но разве всё происходящее не было безумием с самого начала?

Лео опустился на колени рядом с телом. Положил руки на неподвижную грудь Вилли – под лохмотьями она была холодной, костлявой. Рёбра выпирали, кожа была покрыта струпьями и старыми шрамами.

Он закрыл глаза и попытался воспроизвести то чувство. То самое, что было с Алисией. Когда мир сузился до одного желания – вернуть её. Когда всё его существо кричало от боли и отчаяния.

Ничего.

Он сосредоточился сильнее. Вспомнил ту ночь на кладбище – холодную землю, запах могильной сырости, бледное лицо Алисии в гробу. Вспомнил, как что-то внутри него откликнулось, потянулось к ней…

Ничего.

Лео открыл глаза. Труп лежал неподвижно. Безумные глаза смотрели в потолок, не мигая.

Почему не получается? Он ведь смог с Алисией. Смог с Ноксом в детстве. Почему сейчас… И тут он вспомнил свои уроки в Академии. Профессор Эрих Морау, сухой старик с голосом как скрип несмазанной двери, читал лекцию о некромантии. Это было на первом курсе, профессор читал лекцию по «Общим началам магии».

– Любая магия подчинена общим законам, – говорил профессор. – Это сложнейшее искусство, требующее огромной подготовки. Магикус должен начертить магический круг – на это уходят часы, иногда дни. Круг должен быть идеальным, каждая руна выверена до миллиметра. Одна ошибка – и в лучшем случае ничего не произойдёт, в худшем – заклинание вывернется отдачей по самому заклинателю. Давайте представим себе среднего магикуса огня, скажем… Третьего Круга. Для того, чтобы ударить по замку противника, находящемуся на удалении мили от магикуса – ему сперва требуется подготовить магический круг на земле, нарисовать его и влить в каналы достаточно энергии. После чего, заякорив потоки – произнести заклинание. И только потом стихия откликнется, позволив магикусу отправить огненный шар. Чем мощнее нужно заклинание, тем большего размера требуется магический круг, тем сложнее схемы каналов для потоков энергии, тем больше времени займет заполнение энергией этих каналов… именно поэтому магикусы в обязательном порядке должны быть защищены солдатами. Сам по себе маг в поле не боец, запомните это и не испытывайте иллюзий что вы будете сражаться как герои из легенд и мифов.

Лео помнил, как профессор рисовал на доске сложные схемы – концентрические круги, испещрённые рунами и символами.

– А как же магические дуэли? – выкрикнул кто-то: – маги в состоянии за себя постоять! Если кто подойдет близко, то можно молнию скастовать!

– Молодой человек… – покачал головой профессор: – так называемые «карманные круги», нарисованные на ткани мантии изнутри – позволяют нанести удар очень быстро, но… относительно быстро. По сравнению скажем с полноценным заклинанием и магической печатью в человеческий рост. Но это же отражается и на мощности исходящего заклинания. Для того чтобы заполнить печать размером с ладонь требуется всего несколько мгновений, но, во-первых, такое заклинание будет очень слабым и никого не убьет, разве что поранит. А во-вторых, за эти мгновения опытный ландскнехт вас выпотрошит как рыбу. Магические дуэли больше ребячество, там соперникам дают время на подготовку. Знаете, почему дуэли производятся либо на обычном оружии, либо путем магии, но никогда не бывает смешанных поединков? Да потому что если не давать магу времени чтобы подготовиться, то почти любого мага убьют моментально. При этом подготовленный маг, который залил энергией большую печать, вложил все свои ресурсы в круг магии, произнес заклинание верно и последовательно – страшная сила. Из этого и следует что хороших магов следует беречь, ибо таковой магикус и во время осады замка пригодится и в чистом поле, если позицию верно выбрать да подготовиться. В засаде опять-таки. Ну а в ближнем бою от хорошего мечника куда как больше толку будет. Потому – не зазнавайтесь, будущие магикусы. Вам всем нужны магические круги, ритуалы, печати и заклинания. Такова магия. Любая магия.

– Совсем любая? Даже некромантия или малефика? – не унимался любопытный студент.

– Совсем любая. – вздыхает профессор: – даже некроманты и малефики используют круги и печати. И ритуалы.

Лео помнил ту лекцию, именно тогда профессор объяснил почему магикусы в мантиях ходят – на подкладке мантий зачастую круги магические да печати рисуют, чтобы готовый круг был в быстром доступе, запитай маной и все, только заклинание прочесть, очень время экономит. Почему маги доспехов или мечей не носят – потому что хладное железо как-то энергетические потоки искажает и сфокусироваться сложнее становится. И почему магии без печатей, кругов и ритуалов не бывает.

Но Лео не использовал ничего из этого. Никаких кругов, никаких ритуалов, никаких жертв. Только желание. Отчаянное, всепоглощающее желание… и все. Так он вернул Нокса. Так он вернул Алисию. Он их… любил?

Любил.

Вот оно. Он любил Нокса – кот был его лучшим другом с детства. Он любил Алисию – пусть она никогда не ответила на его чувства, но любовь всё равно жила в его сердце. А Безумный Вилли? Он был просто… никем. Городским сумасшедшим, которого все обходили стороной.

Лео попробовал ещё раз. Положил руки на грудь трупа, закрыл глаза. Попытался вызвать в себе хоть какое-то чувство к этому человеку. Жалость? Сострадание? Вину за его смерть?

Ничего. Внутри была только пустота и страх.

Он отнял руки. Труп остался трупом.

«Может, моя некромантия работает только с теми, кого я люблю?» – подумал Лео. Но тут же возникла другая мысль, более страшная: «А может, для воскрешения нужна не просто магия, а часть души? Что если я отдал часть себя, чтобы вернуть их?»

Он посмотрел на Алисию. Она сидела всё так же неподвижно. Красивая, как и при жизни, но пустая. Оболочка без содержания. Что если он вернул её тело, но душа осталась там, где души мёртвых? В аду, как утверждает Церковь? Или в каком-то ином месте?

Нокс подошёл ближе, обнюхал труп, потом отошёл и сел рядом с Лео. В кошачьих глазах было что-то похожее на понимание. Или Лео это только казалось.

Труп Безумного Вилли лежал на полу. Что с ним делать? Закопать? Но где? Снова идти на кладбище – безумие, там наверняка уже нашли его лопату. Сжечь? Дым привлечёт внимание, да и как жечь труп в подвале? Бросить в реку? Но как протащить его через весь город незамеченным?

Оставить здесь? Но тело начнёт разлагаться. Запах привлечёт крыс, потом – людей. Рано или поздно кто-нибудь спустится в подвал и найдёт…

Лео сел прямо на холодный пол, обхватив голову руками. Он сидел в подвале между двух тел – живой мертвой девушкой, которую любил, и мёртвым сумасшедшим, которого убил своим словом. Некромант, который не может поднять мертвеца, когда это действительно нужно.

«Я не управляю этим даром, – подумал он с горькой усмешкой. – Это он управляет мной. Я даже не понимаю, как это работает».

Может быть, дело действительно не в магии? Может, для настоящего воскрешения нужна связь между душами? И тогда получается, что он может вернуть только тех, с кем связан эмоционально. Но вернуть – не значит оживить. Алисия двигалась, говорила, исполняла приказы, но была ли она живой? Или это просто магия двигала мёртвым телом, как кукловод дёргает за ниточки марионетку?

Нокс потёрся о его ногу, тихо мурлыкнул. Единственное по-настоящему живое существо в этом подвале смерти. Хотя… был ли Нокс по-настоящему живым? Или он тоже был чем-то средним между жизнью и смертью с того дня, когда восьмилетний Лео вернул его?

Лео поднял голову и посмотрел на Алисию.

– Что же ты такое? – прошептал он. – И что же я такое?

Она не ответила. Просто смотрела в пустоту своими прекрасными мёртвыми глазами.

Где-то наверху послышались шаги. Лео напрягся, прислушиваясь. Но шаги прошли мимо, удаляясь. Просто прохожий.

Пока.

Ему нужно идти домой, потом в таверну. Делать вид, что всё нормально. Что он обычный парень, работающий в трактире. Не некромант. Не убийца.

А труп Безумного Вилли так и останется лежать здесь. Может, потом что-нибудь придумается. Или не придумается, и однажды его найдут. И тогда…

Лео встал, отряхнул штаны. На коленях остались тёмные пятна от грязи и чего-то ещё – может, крови.

– Жди здесь, – сказал он Алисии. – Я вернусь. Если кто-то придёт… – он замялся. Что приказать? Убить любого, кто спустится? Но что если это будет ребёнок, играющий в прятки? Или ещё один бездомный, ищущий укрытие?

– Если кто-то придёт – спрячься. Не показывайся. Понимаешь? Спрячься и жди меня.

Алисия не кивнула, не подала знака, что поняла. Но Лео знал – она выполнит приказ.

Он в последний раз оглядел подвал. Алисия на ящике. Труп на полу. Нокс, сидящий между ними. Догорающая свеча Безумного Вилли, брошенная в угол.

«Что если для воскрешения нужна не магия, а душа?» – подумал он, поднимаясь по скрипучим ступеням. – «И что если я отдал часть своей души, чтобы вернуть их? Сколько раз можно разделить душу, прежде чем от неё ничего не останется?»

Но ответа не было. Только серое предрассветное небо над головой и холодный ветер, несущий запах грядущей войны.

Глава 10

Глава 10

Большой зал в укрепленной резиденции барона Хельмута фон Вардоса давно не видел такого скопления народа. Массивный дубовый стол, способный вместить два десятка человек, был завален картами, донесениями разведчиков, списками провизии. Пергаменты лежали стопками, некоторые – наспех исписанные, с кляксами и помарками. На одной карте кто-то углем нарисовал круг вокруг Вардосы и пометил стрелками направления движения вражеских войск.

Горящие факелы в железных держателях вдоль стен создавали тревожные, пляшущие тени. Свечи на столе оплывали, воск стекал по подсвечникам, образуя неровные наросты. Воздух в зале был спертым, пропитанным запахом пота, кожи, металла и страха – того особенного запаха, который появляется, когда много людей собираются вместе, зная, что их ждет война.

За окнами сгущались сумерки. Город внизу постепенно погружался во тьму, только редкие огни в окнах да факелы на перекрестках пробивались сквозь осеннюю мглу. У городских стен, за пределами укреплений, виднелись десятки костров – это были лагеря беженцев. Люди, бежавшие от армии Арнульфа, жались к стенам Вардосы, как птенцы к матери, надеясь на защиту.

Но взгляды притягивали не костры у стен города. Вдали, на горизонте, там, где должны были быть темные силуэты холмов и лесов, полыхали зарева. Одно, второе, третье – как злые глаза в темноте. Это горели деревни. Чьи-то дома, чьи-то жизни.

Зал был переполнен. Помимо тех, кто сидел за столом, вдоль стен стояли секретари, писцы, младшие офицеры городской стражи, несколько мелких рыцарей из окрестных земель. Все они молчали, напряженно ожидая начала совета. В воздухе висело ощущение, что времени почти не осталось, что каждая потерянная минута может стоить городу независимости, а им самим – жизни.

Барон Хельмут фон Вардос сидел во главе стола. Он выглядел утомленным – под глазами залегли темные круги, седые волосы были растрепаны, будто он то и дело проводил по ним рукой. На нем был простой темно-синий камзол без украшений, только серебряная цепь с гербом города на груди. Перед ним лежали свежие донесения разведчиков, края пергаментов еще не успели свернуться.

Он понимал: времени на долгие споры и политические игры больше нет. Армия уже идет. Вопрос не в том, будет ли война – она уже началась. Вопрос в том, выживет ли Вардоса.

Справа от барона сидел командир городской стражи Дитрих Шварценберг – ветеран с глубоким шрамом через всю левую щеку, от виска до подбородка. Шрам был старый, побелевший, но все равно притягивал взгляд. Дитрих был в кольчуге, поверх которой накинут плащ с гербом городской стражи. Его руки лежали на столе, сжатые в кулаки. Он был напряжен – его люди уже несколько дней работали на пределе, усиливая стены, организуя ополчение, патрулируя улицы.

Рядом с Дитрихом расположился Курт Ронингер, Полуночный Волк, командир наемной роты «Черные Пики». Он был единственным в зале, кто выглядел по-настоящему спокойным. Коренастый, не высокий, но широкоплечий, с короткой седой щетиной и маленькими, умными глазами. На нем была простая кожаная куртка, усиленная металлическими пластинами на плечах и груди. Курт видел десятки осад, пережил больше сражений, чем все присутствующие вместе взятые. Для него это был просто еще один контракт, еще одна работа. Только ставки были чуть выше обычного.

Напротив Курта сидел Бранибор Каменски, которого все звали Железная Челюсть – командир «Железных Волков». Огромный мужчина с квадратной челюстью и широкими скулами, родом из северных земель. Его акцент был густым, речь – прямолинейной до грубости. На нем была тяжелая кольчуга, поверх которой висел плащ из медвежьей шкуры. Руки, лежащие на столе, были размером с окорока, покрыты шрамами и старыми ожогами.

Чуть поодаль расположился капитан Райнхольд Мессер, командир «Алых Клинков» – легкой кавалерии. Бывший рыцарь, лишенный титула за дуэль, убившую сына влиятельного барона. Худощавый, с изящными чертами лица, тонкими усами и холодными серыми глазами. Его одежда была дорогой, но практичной – кожаный камзол, усиленный стальными пластинами, высокие сапоги для верховой езды. На его плаще еще виднелись пятна дорожной грязи – он только что вернулся с разведки, и барон даже не дал ему времени переодеться.

С другой стороны стола сидели представители Академии магии. Магистр Эрих Морау, старший маг города, выглядел раздраженным. Он не любил, когда его отрывали от исследований, но понимал серьезность ситуации. Сухощавый старик с седой бородой клином, в черной мантии с серебряной вышивкой, обозначающей его ранг. Пальцы его были испачканы чернилами и какими-то химическими реактивами.

Рядом с ним – магистр Вальтер Грунвальд, маг Земли Третьего Круга. Полная противоположность Морау – коренастый, с широкими плечами и руками, больше похожими на руки землекопа, чем мага. На его мантии виднелись пятна глины и земли. Он возглавлял инженерно-магическую группу, работавшую над укреплениями города.

Напротив магов расположились представители Церкви. Отец Бенедикт, настоятель кафедрального собора Вардосы, был тучным мужчиной с красным лицом и редеющими волосами. Он был одет в богатую рясу темно-бордового цвета, на груди висел массивный серебряный крест. Рядом с ним сидел брат Теодорих, монастырский эконом – полная противоположность отцу Бенедикту. Худой, аскетичный, с впалыми щеками и пронзительными темными глазами. Его серая ряса была проста и заштопана в нескольких местах.

Представители гильдий заняли места ближе к концу стола. Генрих Линденберг, глава Малой торговой гильдии, выглядел неважно. Смерть дочери состарила его на десять лет. Лицо осунулось, глаза покраснели от бессонницы и слез, руки мелко дрожали. Он был одет в простой черный камзол без украшений – траурные одежды. Но он пришел. Долг перед городом был сильнее личного горя.

Рядом с ним сидел мастер Готфрид Шмидт, глава гильдии ремесленников. Жилистый мужчина за пятьдесят, с обожженными руками кузнеца и прямым, открытым взглядом. На нем была простая рабочая одежда – кожаный фартук поверх холщовой рубахи, штаны с подтяжками.

Дейн Арнольд Кройцманн, глава Большой торговой гильдии, был полной противоположностью Шмидту. Толстый, в дорогом расшитом камзоле, с золотыми кольцами на пальцах и тяжелой цепью на шее. Самодовольное выражение лица, которое обычно украшало его физиономию, сейчас сменилось на озабоченное. Даже он понимал: если город падет, все его богатства не будут стоить ничего.

Единственной женщиной за столом была фрау Хильдегарда Вебер, старшина гильдии портных и ткачей. Сухощавая женщина с острыми чертами лица и еще более острым языком. Седые волосы были собраны в тугой узел, на ней было строгое темное платье без украшений. Она держалась с достоинством, не робея перед военными и аристократами.

В углу, у стены, стоял мастер Людвиг Циммерман, главный городской инженер. Невысокий человек с вечно обеспокоенным выражением лица, в запыленной рабочей одежде. В руках он нервно тискал свернутые чертежи городских укреплений.

Барон Хельмут поднял голову, окинул взглядом собравшихся и тяжело ударил кулаком по столу. Разговоры мгновенно стихли.

– Господа, – его голос был хриплым от усталости, но твердым. – У нас нет времени на долгие речи. Политические игры закончились. Арнульф решил привести восток к покорности силой. Капитан Мессер только что вернулся с разведки. Капитан, доложите.

Райнхольд Мессер встал, опираясь руками о стол. На его плаще виднелась свежая дорожная грязь, лицо было покрыто пылью, под глазами – темные круги. Он говорил четко, по-военному кратко:

– Милорд, армия Арнульфа на марше. Основные силы – пехота, обозы, осадные орудия – находятся примерно в четырех-пяти днях пути от Вардосы. Возможно, это займет у них неделю, если пойдут дожди и дороги размоет. – Он сделал паузу, оглядел собравшихся: – Но передовые отряды – уже гораздо ближе. В двух днях пути. Может быть, в трех, если нам повезет. Но я бы на это не рассчитывал. У них свежие кони. Сытые.

– Передовые отряды? – переспросил Дитрих, наклоняясь вперед. – Кто такие? Сколько?

– Легкая конница, – ответил Мессер. – Около тысячи всадников, разбитых на десятки мелких рейдовых групп. По пятьдесят-сто человек в каждой. Они движутся широким фронтом, прочесывая всю местность. Плюс две сотни тяжелых «Крылатых».

– Что они делают? – спросил барон, хотя по его лицу было видно, что он уже знает ответ.

– Они жгут деревни, милорд. Методично. Систематически. – Мессер указал на карту, где уже были отмечены сожженные поселения. – Вчера горела Линденау. Сегодня утром мои разведчики видели дым над Крыжовицами. К вечеру огонь дошел до Старого Мельника.

Фрау Вебер всхлипнула, прижав руку ко рту: – Линденау? Там же моя сестра… Её муж, трое детей…

Мессер посмотрел на нее с сочувствием, но голос его остался бесстрастным:

– Мои разведчики осмотрели то, что осталось от Линденау. Деревня пуста. Дома сожжены дотла. Но тел мы не нашли. Люди бежали. Кто успел.

В зале повисла тяжелая тишина. Слышно было только потрескивание факелов и тихое шипение свечей.

– Сколько у нас времени? – спросил барон, прикрывая глаза: – До того момента, как они дойдут до наших стен?

Мессер выпрямился: – Передовые отряды – два дня. Может три. Они не возьмут город в осаду – это легкая конница, не осадная армия. У них нет ни таранов, ни требушетов, ни лестниц для штурма. Но они перережут все дороги. Окружат город. За стены без серьезной военной охраны уже никто не выйдет и не войдет. – Он сделал паузу. – Ворота придется закрыть в ближайщее время. Наглухо.

– А основные силы? – уточнил Дитрих. – Когда они подойдут?

– Четыре-пять дней, неделя от силы, – ответил Мессер. – Пехота движется медленнее. Плюс обозы, осадные орудия, все это нужно тащить по разбитым дорогам. По моим оценкам, у Арнульфа около восьми тысяч человек. Может быть, десять. Точную цифру назвать не могу – колонна растянулась на несколько миль.

Бранибор Каменски присвистнул – низко, протяжно: – Десять тысяч. Серьезная сила. – Он посмотрел на Дитриха. – А у нас сколько?

Командир городской стражи откинулся на спинку стула, его лицо было мрачным: – Городская стража – двести человек. Обученных, вооруженных, с боевым опытом. Ополчение – еще пятьсот, может быть, шестьсот. Но это ремесленники, торговцы, крестьяне с окрестных хуторов. Половина из них в жизни не держала в руках оружия.

Он повернулся к остальным: – Наемники – сколько у вас?

Курт Ронингер ответил первым, спокойно и без эмоций: – «Черные Пики» – сто двадцать человек. Все обучены, все с боевым опытом. Пятьдесят пикинеров, тридцать алебардщиков, двадцать арбалетчиков, двадцать мечников. К ним – трое обученных боевых магов Третьего Круга. Вода, Огонь, Земля.

– «Железные Волки» – девяносто. Тяжелая пехота. Щиты, длинные пики, мечи. Хороши в строю, хороши для удержания стен. У нас магов нет, это дорого. – говорит Бранибор и поправляет топор, висящий на поясе.

Капитан Мессер добавил: – «Алые Клинки» – шестьдесят всадников. Легкая кавалерия. Лучшие сукины дети в десяти тысяч миль от Вардосы, быстрые и дерзкие. Не годимся для обороны стен, но можем делать вылазки, бить по обозам, тревожить осаждающих.

Дитрих быстро считал в уме, шевеля губами: – Всего… около тысячи бойцов. Из них триста двадцать – профессионалы. Остальные – городская стража и ополчение. – Он поднял глаза на барона. – Против десяти тысяч. Соотношение десять к одному.

Повисла тишина. Все понимали, что это означает. В полевом бою такое соотношение – самоубийство. Даже за стенами шансы были невелики.

Курт Ронингер нарушил молчание. Его голос был спокоен, почти равнодушен: – Солдат солдату рознь. И не такие ставки играли. В поле… в поле нас бы смяли и раздавили. Да мы бы и не вышли в поле против них. – Он сделал паузу, оглядел присутствующих: – Но в осаде, за стенами, с магами… соотношение меняется. Один защитник на стене стоит десятка нападающих. Маги могут держать целые участки. Осадные орудия можно разрушить вылазками. – Он пожал плечами. – Видел и хуже. В Харденштадте нас было пятьсот против пяти тысяч. Держались месяц. Правда, к концу ели кожаные ремни и крыс, но держались.

Барон Хельмут посмотрел на Генриха Линденберга. Тот встал и понуро опустил плечи, сутулясь.

– Месяц. – сказал барон: – У нас провизии на два месяца, в лучшем случае. Это без учета беженцев.

Генрих вздрогнул, будто очнувшись от забытья. Он медленно поднял голову, и все увидели его красные, воспаленные глаза. Голос его дрожал, но он заставил себя говорить ровно:

– Провизия? Уже моя очередь, мой лорд?

– Да, – кивнул барон. – Но сначала – вопрос беженцев. Дитрих?

Командир стражи выпрямился: – За последние три дня через ворота прошло более двух тысяч беженцев. Крестьяне из сожженных деревень, жители хуторов, даже несколько мелких торговцев с обозами. Они все идут сюда, к Вардосе. Некоторые с детьми, стариками, везут с собой скот, пожитки.

– Сколько еще идет? – спросил барон.

– Мои дозорные докладывают – еще около тысячи человек на дорогах. Может быть, больше. Они будут здесь к завтрашнему вечеру или послезавтра утром. – Дитрих сжал кулаки. – Через два дня передовые отряды Арнульфа перережут все пути. Кто не успеет дойти до города – окажется в ловушке. Или впускаем их всех сейчас, пока есть время, или…

Он не договорил, но все поняли. Или оставляем их на волю судьбе. Вряд ли солдаты Арнульфа будут намеренно за ними охотиться, но это же люди. Им нужно где-то жить, что-то есть, а армия – прожорливое чудовище. Ну и вседозволенность во время войны… рубанут не потому, что приказали, а из забавы. А уж если молодая женщина в семье есть…

Дейн Кройцманн, глава Большой торговой гильдии, не выдержал. Он ударил ладонью по столу, его лицо покраснело: – Еще тысяча ртов! Вы понимаете, что это значит? Запасов хватит не на два месяца, а на один! На один, господа! А потом что? Будем есть крыс, как в Харденштадте?

Фрау Вебер повернулась к нему, и в ее голосе прозвучала сталь:– Это же наши люди, дейн Арнольд! Это крестьяне, которые кормили нас всю жизнь! Это ремесленники, торговцы! У многих здесь, за этим столом, родственники среди беженцев!

– Это не меняет факта, что кормить их нечем! – огрызнулся Кройцманн.

– Мы не можем их бросить, – тихо сказал Генрих Линденберг, и все замолчали, услышав его голос. Он смотрел в стол, руки его дрожали. – Мы не можем просто… закрыть ворота и оставить людей умирать. Это… это было бы…

Он не договорил, но барон кивнул, тяжело вздохнул, закрыл глаза и потер виски кончиками пальцев.

– Я знаю, Генрих. Верьте мне, я знаю. – пробормотал он.

В этот момент встал отец Бенедикт. Тучный священник поднялся медленно, с достоинством, и все взгляды обратились к нему. Он оглядел собравшихся, сложил руки на животе и заговорил. Голос его был глубоким, спокойным, весомым – голосом человека, привыкшего, что его слушают: – Благородные дейны. Дейна. – отдельно выделил фрау Вебер. Он сделал паузу, давая словам повиснуть в воздухе.