Текст книги "Отныне я – странник (СИ)"

Автор книги: Виталий Гавряев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

– Звали, госпожа Марта?

– Да, помоги переодеться. – Ответила хозяйка своей прислуге и повернулась к ней спиной.

Девушка в свою очередь, обратилась к кому-то стоящему в коридоре. – «Всё в порядке, идите спать». – После чего вошла в хозяйские покои и стала прислуживать госпоже.

– Всё. Поменяй свечу в подсвечнике и можешь идти, дальше я справлюсь сама. – Немного раздражённо проговорила Марта, когда поверх ночной рубашки был одет халат. – И не забудь запереть свою комнату – мало ли чего может ночью произойти.

Девушка давно ушла: в доме всё было тихо и спокойно; только госпожа Берг, никак не могла успокоиться. – «Завтра мы станем беззащитны, как овцы перед голодными волками». – Будоражила сознание беспокойная мысль. И чем больше проходило времени, тем страшнее химеры вырисовывало уставшее сознание…

Далеко за полночь, Марта сняв халат и чепец, направилась в комнату главного постояльца. Будь что будет – она вытерпит всё, только пусть он задержатся у неё на постое. Тихо войдя в его комнату: она, скорее всего, интуитивно почувствовала, что Юрий проснулся. Вскоре её догадка подтвердилась тихим звуком – его обычно издаёт клинок, выходящий из ножен.

– Юра, это я – Марта. Думай что хочешь, но я больше не могу…

С этими словами, молодая женщина подошла к постели и решительно залезла под тёплое одеяло. Она была готова, что её сразу же начнут насиловать, но, этого не произошло…

Юрий проснулся немного позднее обычного, – с первого этажа доносился громогласный голос Петра – он что-то весело говорил, подымаясь по лестнице, ему вторили ещё несколько человек. Кто именно сопровождал царя, было непонятно, да Гаврилов и не пытался это определить. Рядом с ним, не смотря на шумные крики, спала молодая женщина, которая чему-то улыбнулась во сне, доверчиво прижавшись к нему всем своим телом. Он вспомнил, как она пришла к нему ночью, и как его одурманила близость её тела…

Видимо почувствовав, что о ней сейчас думают, Марта снова безмятежно улыбнулась – как маленький ребёнок и слегка пошевелила пальцами, сжимая и разжимая свой маленький кулачок – выглядывавший из-под одеяла. Но, этой идиллии было суждено закончиться. Голос Романова, уже грохотал рядом с комнатой, где лежали двое полюбовников и дверь в спальню с грохотом отворилась. Вдова открыла глаза и удивлённо, с небольшой растерянностью, посмотрела на шумных гостей, вошедших в комнату.

– Виктория! – Радостно, прямо с порога выкрикнул царь. – Ты слышишь Гаврилов! Виктория! …

Посмотрев на постель, самодержец замолчал, и через секунду стены помещения сотрясались от его могучего хохота.

– Ха-ха-ха! Да у нашего полковника своя Ника! Ха-ха-ха! – Кричал Пётр, показывая пальцем на лежащую в постели пару и посматривая на своих спутников. – Что ему Ивангород? У него своё поле брани! Ха-ха-ха!

Сопровождающие царя соратники, бесцеремонно разглядывая Марту, смеялись, демонстративно хватаясь за животы. Они находили эту ситуацию весьма забавной и явно ждали дальнейшего её развития. Веселясь, они поглядывали на царя: на голове, которого был светлый парик, из-под которого нелепо выглядывали пряди волос самого Романова.

– Государь я конечно виноват, что проспал что-то важное. Но не могли бы вы на время выйти. Я считаю, что надо женщине дать возможность спокойно одеться и покинуть помещение. – Проговорил Юрий, обращаясь к царю.

– Эх, бог с тобой, пользуйся моей добротой. Ну-ка, вышли все вон! Алексашко! – Окликнул он своего любимца и, сняв со своей головы парик, молча водрузил его на голову Меншикова.

Когда все вышли: Витальевич обратился к хозяйке дома, которая, воспользовавшись тем, что посторонние вышли, спешно одевала рубаху:

– Марта, вы прекрасная и очаровательная женщина: и мне так не хочется от вас уходить. Но, ко мне пришёл мой государь, я ему нужен и … – Юрий многозначительно пожал плечами. – Надеюсь, я вас ничем не обидел: и мы снова увидимся.

 
Вдова, немного потупив взор только и сказала:
 

– Я всё понимаю. Надеюсь, вы не считаете меня падшей женщиной? … – женщина замолчала на секунду – подбирая слова, затем продолжила – … могу ли я надеяться, что вы вернётесь ко мне – в мой дом?

– Непременно …

– А ты, молодец: я то думал что у меня на службе монах, а-н, нет. – Удивил, ой удивил.

Заговорил царь, когда снова вернулся в комнату Гаврилова. Эти слова, вызвали новую волну весёлого смеха его свиты. Но Гаврилов, не обращая внимания на бурную реакцию окружающих, обратился к царю.

– Государь, так что за Виктория у нас? Уж просветите меня, как единственного отставшего от жизни.

– А то, Победа у нас великая и то, что не только ты можешь крепости брать. Есть люди – умеющие это делать даже без единого выстрела.

При этих словах Меншиков приосанился, из чего Юрий сделал вывод, что эта успешная операция, не обошлась без его участия.

– Сегодня утром мы послали в соседнюю крепость двух парламентёров, с последним предложением о почётной капитуляции. Да отправили с ультиматумом не наших соколов, а двух пленных офицеров, – которые замучили своих братьев по несчастью, утверждая, что своими глазами видели, как твои егеря – то есть «белые демоны» – так их называют местные. Так вот, они материализовались посреди крепости и стали убивать всех, кого только видели. Это Алексашко придумал послать этих паникёров доставить наш ультиматум. И час назад шведы, как мы им и предложили, покинули крепость без знамён и барабанов. – Ух. Сильного страху нагнали на своих сородичей наши пленники. Так что, у нас Виктория!

– Виктория! – Задорно подхватили все присутствующие.

– Так что, как только к нам подойдёт подкрепление, сразу выступаем на Ямбург. Там Левенгаупт с Карлушей, новые силы собирают – сразу второй и третьей очереди. Чем им на это ответим, а, Гаврилов?

– Насколько я знаю, Ямбург не самое лучшее место для такого дела. Поэтому, я вскоре пойду туда с егерями, и ещё сильнее усложню им подготовку солдат.

– Вот это, зело мне по нраву. Другого ответа, я и не ожидал. Да, чуть не забыл. Твои друзья из Малиновки прислали мне на лето приглашение – они открывают пробный участок железной дороги. Так что, предлагают покататься. Надеюсь, в моё отсутствие вы не проиграете войну?

Осмотрев придирчиво всех присутствующих, Пётр немного поёжился и подошёл к почти прогоревшему камину. И стал возиться в нём кочергой. Явно ожидая поток заверений, что его не подведут.

А Юрий, тем временем решил воспользоваться хорошим настроением самодержца, для водворения в свет очередного этапа своего плана.

– Государь, я и мои орлы не подведут. Но, позволь узнать твоё мнение по одному очень важному делу?

– Давай, спрашивай.

– Я хочу поговорить по поводу того как сделать Россию могучей державой – для этого нужно развивать промышленность. А в Сибири и далее на восток, находятся земли богатые всем тем, что нам так для этого необходимо. Надобно осваивать эту территорию. Нужно их соединять с нами дорогами, строить новые города и мануфактуры.

– Так строй. Кто тебе запрещает это делать? – Царь, слушая, продолжал возиться с углями: все остальные, молча слушали диалог.

– Так нужны люди – те, кто будут считать себя вольными…

Пётр насторожился, его щека задёргалась, но он, ничего не сказал, по поводу услышанного.

– … холоп неспособен осваивать новые земли. Подтвержденье сказанному мной в том, что Сибирь и далее на восток, до самого Тихого океана – всё к нам казаками присоединялось.

– Так что ты пёс предлагаешь?! Дать всем холопам вольную?! …

Романов вскипел и, замахнувшись кочергой, кинулся на Гаврилова. Но не успел он сделать и шага как на его руках сразу повисли сопровождавшие царя приближённые.

– Замолчи Гаврилов! – Натужным голосом выкрикнул Александр Данилович.

– Ты этим бородатым олухам только дай свободу! Они сразу, как крысы с корабля побегут – такой разброд начнётся! С кем тогда Россия останется?! А?! – Яростно кричал Пётр, пытаясь избавиться от повисших на его руках фаворитов. – Последнее Соборное уложение не только бояре писали, там и холопские представители были! Знать, не могут они сами жить! …

– Так я и не предлагаю крестьян с крепости отпускать. Знаю, что только хуже будет от этого. По моей задумке, для дела необходимо только несколько лет подряд, ко мне на учёбу в училища рекрутировать отроков. И не только юношей, но и девиц тоже. А я их за свой счёт учить буду, да отправлять на новые земли – пусть они их осваивают, развивая так необходимую нам промышленность. А чтобы воля сильно голову не туманила, и не вздумали они от трудностей убегать: у меня для них другой хомут есть. Буду поселенцам заём давать – под шесть процентов годовых. Вроде и помощь, но, пока не вернёшь, с места, где начал своё дело, не уедешь. А там глядишь, у многих дела в гору пойдут – жалко всё бросать будет. Ну а чтобы этих якобы вольных, от беглецов отличать, будем им паспорта выдавать.

– Да, они твои гроши возьмут, да в бега подадутся! – Не унимался Романов: правда, кочергу – от греха подальше, бросил на пол.

– Поэтому отроки и нужны. Пока они будут у меня учиться: мои люди начнут их наставлять на путь истинный. В этом возрасте, можно относительно легко воспитать из них патриотов своего отечества. Да и деньги будут даваться под конкретные дела.

– Утопия это всё! Сколько волка не корми, он всё равно в лес смотрит!

– А если волчонка взять щенком, то он, про лес и знать не будет. – Возразил Юрий: стараясь при этом выглядеть как можно безмятежнее. – Мне главное их обучить, подтолкнуть их думы в нужном направлении, дать средства и земли. А там, они сами – между собой разберутся: у кого есть хватка – организуют артели, кто неспособен самостоятельно работать – будут служить у первых наёмной голытьбой.

 
Пётр ненадолго задумался, и уже спокойнее спросил:
 

– А как ты с них подати брать предлагаешь? Случись чего, с кого недоимки спрашивать? А? Мне для моих дел деньги нужны. Цели передо мной, большие и многотрудные, и козна для этого должна постоянно пополняться. А насколько я знаю людей – добровольно со своими кровно заработанными грошами, мало кто согласится расставаться. Все за свою машну держатся, не желая на общее дело хоть медный грош потратить.

Царь посмотрел на Гаврилова немного недоверчиво, но во взгляде уже была заметна небольшая частица заинтересованности. Все остальные, молча наблюдали за диалогом стоя немного в стороне.

– Государь, я для этих свободных людей, не только пряник предлагаю, но и кнут, у нас тоже будет. Создадим фискальные службы, которые будут деньги взымать со всех работодателей – как с помещика. Введём небольшую плату за каждого работающего и определённые проценты с прибыли. А для служб, которые будет эти деньги собирать, уже подготовлены инструкции и прочие нормативные документы.

– Это не по тем запискам, некого Чичерина – о составлении сметы для строительства железных дорог? – Оживился самодержец (Юрий давал временами царю читать выдержки из работ этого великого человека).

– Да государь, и труды Бориса Николаевича, и других учёных мужей: всё это уже обобщено моим другом Адису и распечатано в типографии Ростова на Дону.

– Так от меня то, что тебе надо? Ты я вижу, уже всё решил: и давно делаешь за моей спиной всё, что тебе надобно.

– Нет, государь, без твоего дозволения, я ничего дальше делать не буду. И не потому, что не могу рекрутировать нужного мне количества учеников: а потому, что есть дела, в коих, только тебе добро давать.

– От… шельмец, строит из себя саму покорность. А стоит мне от него отвернуться – свои делишки стряпает. – Несмотря на высказанное возмущение, самодержец пребывал в весьма приподнятом настроении.

– Государь, – возмутился Юрий, – меня на худом деле никто не ловил. Мои барыши, твоему делу вреда не несут! Поэтому, я сам к тебе за одобрением моих дел и обратился. Мне, нечего от тебя скрывать!

– Ладно, уймись уже. – Пётр снисходительно улыбнулся. – Люди не только тебе, но и для армии нужны. Мои войска, несут потери, которые, между прочим, восполнять надо да и новые полки создавать надо. – Не могу я своих помещиков совсем без холопов оставить – ещё и для тебя их набирая.

– Но государь, не для себя прошу…

– И не возражай! – Прервал Юрия царь. – Пока идёт война: ищи и набирай отроков сам – где хочешь и как хочешь. Так и быть, тех переселенцев – у кого будут твои паспорта, трогать не будем. – Но при условии, они должны обживать нужные нам земли и приносить пользу, о коей ты мне только что так интересно рассказывал. Сделают из Сибири Голландию – за это, им самим, и их детям, будет вольная, и по заслугам почёт. Нет, всех на каторге сгною. Да и чтобы ни одному беглому холопу, приюта не было! Иначе …

Неделя, которую Пётр определил егерям для отдыха и подготовки к выходу на «охоту», пролетела очень быстро. Целыми днями Гаврилов не знал покоя сам и не давал его своим интендантам. Он требовал от капитана Емельянова почти невозможного чуда – посреди зимней компании, привести в порядок всю амуницию спецов. Что дало Силантию повод ворчать, что Юрию только одна проблема – озадачить: а в этой ситуации, он, выполняя приказ как назначенный крайним, должен изгаляться как – «незнамо кто». И никого не интересует, где он должен доставать всё необходимое. Однако к назначенному сроку, придя в дом вдовы на доклад, Феофанович обрадовал Витальевича:

– Юрий Витальевич, всё. – Я отремонтировал все тулупы твоих соколов. – Начал рапортовать он прямо с порога комнаты Юрия: забыв поздороваться. – И маскхалаты новые пошил, и валенки справил. Однако, зная, как твои воины их быстро приводят в негодность, не берусь зарекаться, надолго вам ли этой робы хватит? …

– Ничего, пока мы по лесам походим, ты ещё – новых вещей нашьёшь…

Заметив, что Емельянов готов разразиться новым «потоком» ворчания. Гаврилов, улыбнувшись – по-дружески проговорил:

– … Только не рассказывай, что ты обиженная сиротинушка. Я сам видел, как твои бойцы в здешних гарнизонных складах хозяйничали.

– Так Юрий Витальевич, бог с вами. Кто хозяйничал? То, я снарядил людей для помощи интендантам Нарвы. Как говорится, поделиться опытом: и так подсобить, – чтобы быстрее управились. Э-эх, а вы? … – Силантий с упрёком покачал головой и отмахнулся рукой.

– А сколько имущества во время этой «помощи» к их ручкам прилипло?

– Ваша светлость, господин полковник! – Феофанович, возмущённо выпучил глаза и несколько раз перекрестился. – Вот те крест. Ничего себе не взяли! Навет всё, … подлый навет!

– Да я сам видел, как вы вывозили всё, что вам приглянулось. – Отмахнулся Гаврилов. – Или скажешь, что мне померещилось?

– Юрий Витальевич, отец родной, ничего для себя не взяли! Всё для полка! Всё только для блага наших солдатушек!

– Вот тогда и не жалуйся, что я тебя по миру пустил! – Беззлобно отчитал своего подчинённого Юрий. – Вот, на столе лежит премия для твоих подчинённых…

Юра небрежно кивнул на небольшую, но увесистую машну, лежащую на краю стола – за которым он сидел, пересматривая какие-то документы.

– … А вот с этих денег, – Гаврилов указал рукой на кошелёк поменьше, – Как я уйду в поход: рассчитаешься за постой с нашей гостеприимной хозяйкой. И проследи, чтобы наши раненые товарищи, жили у неё до самого последнего дня. И никто, ты слышишь, никто не должен обидеть этих домочадцев – даже словом.

– Разумеется…

Юрий, ещё до прихода Петра знал истинную причину ночного визита вдовы. И после ухода царя со свитой: встретился с женщиной – где во время долгой беседы пообещал Марте, что её дом будут негласно охранять. И для этого ей, совсем необязательно приходить по ночам в его спальню. После чего, ему долго пришлось успокаивать расплакавшуюся женщину, – которая извиняясь и объясняла, что она не такая:

– Я не падшая, – сквозь всхлипы поясняла она, – у меня после смерти моего Андреаса, не было не одного мужчины… Я, даже в мыслях не могла…

 
Однако ночью, Марта пришла снова.
 

– Идёт война и мужчин становится всё меньше. Коли у тебя есть жена – то ей незачем знать о наших встречах: а если кто ей об этом расскажет, то пусть она не обижается на меня. Я, не претендую на её место. – Только и сказала она, ложась в постель. – Меня сейчас никто не вправе осуждать.

Снова лютует мороз, – пытаясь дотянуться своими холодными руками до всего живого и потрескивая деревьями. Но, несмотря ни на что, зимний лес продолжал жить по своим первозданным законам. – Голодный лис, замер на середине небольшой полянки, он опустил голову и внимательно прислушивался. Всё его внимание явно было приковано к одному – к тому, что сейчас происходило под снегом. Неожиданно, зверь подпрыгнул, ударил по насту передними лапами – провалившись под снег наполовину. Некоторое время быстро раскидывал снег, а затем выглянул из сугроба – держа в пасти мышь. Осмотрелся вокруг своей заснеженной мордочкой, и никого не заметив: неспешно покинул полянку, гордо унося свой трофей. Удачливый красавец даже не знал, что за ним внимательно наблюдали другие охотники. И на его счастье – их абсолютно не интересовала его шкурка – у них была другая цель. Судя по отметинам на коре, здесь были владения взрослого оленя. И два человека, построив на дереве небольшую площадку – сидели в засаде, ожидая этого быка. Никто не знал, удастся ли эта засада, а может быть нет. Но бегать за животным, у этих людей тоже не было возможности: поэтому, они терпеливо ждали появления своей добычи. Поближе к вечеру произошло то, что обрадовало людей – округу облетел низкий рёв лесного исполина – хозяин территории был совсем рядом. И охотники, собравшиеся покидать дерево, и возвращаться в лагерь замерли – решив немного с этим повременить. Затаив дыхание они замерли в ожидании, чем всё это закончится – за что и были вскоре вознаграждены.

Неспешно шагая, перед людьми появился олень: один рог у него уже отлетел, и бык мимоходом «чесал» оставшимся стволы деревьев, рядом с которыми проходил. Почти одновременно послышались два негромких хлопка, и животное, встрепенувшись, сделав несколько скачков, упало в снег – где вскоре и стихло.

В наступившей тишине одна из белых фигур охотников спустилась с дерева на землю и тихо – держа оружие наготове: направилась к добыче. Шаг за шагом, человек приближался к сражённому быку: заодно внимательно осматриваясь по сторонам. Достигнув своего трофея и убедившись, что животное мертво, – охотник начал ловко разделывать его тушу. К моменту, когда добытчик освежевал свою добычу и начал складывать вырезку на сделанную им волокушу, к нему пожаловали гости. Ими были четыре человека, на них также были белые одежды: они тихо передвигались на снегоступах, и были вооружены луками. Судя по тому, как они ловко окружали увлёкшегося погрузкой своей добычи человека: то, это были отличные, опытные охотники. Но и тот мужчина, к которому подкрадывались гости – тоже не был в лесу новичком. Вскоре он почувствовал чужое присутствие и начал скрытно осматриваться вокруг. В ответ, чужаки затаились – ничем не выдавая своего присутствия. В общем, началась кропотливая игра охотника и дичи. С той только разницей, что объекту охоты, убежать было возможности: его лыжи стояли рядом, воткнутыми в снег; и обуть их, ему вряд ли позволят. Но и пришлые люди, тоже догадывались кто перед ними, поэтому не спешили нападать – выжидая нужный момент, и стараясь занять более выгодную позицию. Нарастающее напряжение лопнуло сухим выстрелом, и чередой последующих «хлопков» – раздавшихся за ним. Запоздало, охотники поняли, что их обыграли: но, чего-либо переиграть, было невозможно…

– Дядь Вань. Ты зачем это злыдень их так близко ко мне подпустил? – Негромко поинтересовался молодой егерь, осмотрев тела поверженных противников.

Несмотря на опасения молодого бойца быть неуслышанным, Иван также тихо ответил:

– Ляксей, я то что? Я то, всего то хотел убедиться, что они – ну эти чухонцы, все на тебя пошли, и кто-нибудь незамеченный, неожиданно не ударил нам в спину. Но не бойся: я эту ситуацию, с самого начала контролировал и, нечего худого с тобой не могло случиться. Давай, оставляй волокушу здеся – потом за ней вернёмся. А сейчас пройдёмся по их следу – проверим, вдруг они были не одни…

Русские егеря столкнулись с тем, что Шведы оказались весьма способными учениками. Они быстро создали из местных охотников – аналоги русских егерей. Они пока уступали русским спецам в навыках и в вооружении, но сильно усложнили россиянам жизнь. Первым признаком их присутствия, было множество самострелов, обильно расставленных на тропах вокруг Ямбурга. За этим, было первое боесоприкосновение, – когда только благодаря симбионту (он заработал во время застолья у Марты) Юрий услышал поскрипывание натягиваемой тетивы лука.

– К бою! – Что есть силы, прокричал Гаврилов.

Сделано это было как нельзя вовремя – ещё не все бойцы успели упасть на землю, как в воздухе уже «прошуршали» несколько стрел. Ответом им протрещали короткие пулемётные очереди – егеря, заняв круговую оборону, «били» из своего оружия прицельно. А устроившие засаду охотники – не желая дать врагу опомниться, пошли в атаку на залёгших русских. Будь на месте егерей другой противник, то в успехе засады можно было не сомневаться. Здесь же, исход боя решил навык и вооружение.

– Командир, да они вроде как наши коллеги. – Удивлённо констатировал один из бойцов, осматривавший после скоротечного боя тела врагов. – Они тоже одеты в белый камуфляж и у них наши – русские штуцера.

– Ты не ошибаешься? – Юре не хотелось верить в эти слова.

– Юрий Витальевич (с протекции Юрия – вполне официально, только егеря могли так вольно обращаться к своим офицерам), что я, не узнаю наш пехотный штуцер?

– Егоров, ты проверь какие у него пули. – Стараясь не выказать волнения, поинтересовался Гаврилов – которого весьма удивила такая новость.

 
Боец немного повозился и удивлённо доложил:
 

– Они тоже наши – пули Питера. – Молодой человек, обернувшись, протянул на раскрытой ладони увесистую удлинённую свинцовую пулю.

– Тщательно обыскать тела: обращать внимание на всякую мелочь: чтобы в дальнейшем для нас не было сюрпризов…

Сюрпризов от «коллег» больше не было. Правда из-за засад было ранено пятеро и погибло трое бойцов. Поэтому с «собратьями» егеря не церемонились – Устраивая контр засады и полностью уничтожая все обнаруженные вражеские группы. Не забывал Гаврилов и о диверсиях: отбив за неделю пару фуражных обозов и «пощипав» одно кавалерийское подразделение – неудачно ставшее на марше недалеко от лагеря егерей, на ночлег.

Во время этой операции, поближе к утру, русские под покровом темноты, подкрались к лагерю. Первыми очередями пулемётчики подожгли обозы с сеном, затем забросав гранатами и расстреляв по мечущимся кавалеристам по два диска, организованно отошли. Группа прикрытия тоже внесла свою лепту в общее дело: когда спешно собранная группа преследователей пошла по следу, её в нужном месте встретил кинжальный, фланговый огонь. Уже было достаточно светло, чтобы егеря прикрывавшие отход своих товарищей, уничтожили всех кто вышел на них. Поэтому, убедившись, что их преследовать больше некому – бойцы стали на лыжи и отправились к точке встречи с основным отрядом.

Прошло ещё две недели: вражеские охотники приутихли. Больше никто не нападал на спецов, даже самострелов на тропинках заметно поубавилось (егеря их демонстративно демонтировали). Как-то раз был нагло перехвачен гонец с депешей: бедняга, скачущий по льду Луги, уже видел крепостные стены, он и его товарищи пришпорили коней, предвкушая тепло очага, – возле которого они скоро будут греться. Но неожиданно кони споткнулись, и невесть откуда взявшиеся люди, туго связали озябшего, и напуганного гонца.

С крепостных стен, тоже сидели это безобразие: все с недоумением смотрели, как связывали трёх курьеров; укладывали их на низкие сани и быстро повезли к противоположному от крепости берегу. Пока шведы опомнились, пока снарядили погоню – диверсантов и след простыл. Никто и не догадывался, что это – был чистой воды экспромт. Всё увиденное, воспринималось как колдовство: а то, что курьеры случайно наскочили на разведчиков – решивших осмотреть крепость поближе, никто не догадывался.

– Командир, возле Ямы построили огромный военный лагерь. Свеи, явно копят силы для мощного удара по нашей армии. – Докладывал Тимофей: протиснувшись в лаз Юриного иглу. – Мы мимоходом – изучая окрестности, прихватили троих языков, но пока мы их сюда везли – они, злыдни, насмерть окоченели. Вот, они какую-то грамоту везли.

«Старый» боевой товарищ Юрия, виновато потупив взор, протянул Гаврилову трофейный конверт.

 
Юрий, взяв послание и, покрутил его в руках, ненадолго задумался.
 

– А не буду я его вскрывать. – Хитро улыбнувшись, сказал он. – Пусть эта бумага послужит мне пропуском в лагерь шведов, надо изнутри его посмотреть. Достань мне полный комплект формы – такой же, которая была на ваших пленных…

Когда Витальевич вылез из иглу, то на нём уже было обмундирование шведского мушкетёра: послание покоилось на груди – под рубахой.

– Ну-ка братцы, потреплите меня немного – негоже такому доблестному воину как я, из плена таким аккуратным возвращаться. Только смотрите, будьте внимательны, не пришибите меня ненароком.

Приказ был выполнен незамедлительно: егеря с шутками и прибаутками толкали и дёргали своего командира – пока он не стал доволен своим внешним видом.

– Значит так Тима, перед тем как высадить меня возле шведов, свяжешь мне руки спереди обрывком верёвки. – Ещё раз, придирчиво осмотрев свою одежду, добавил. – А перед этим, немного протащишь за санями волоком. Жди меня сутки, не появлюсь в условленном месте, уедешь назад сам.

– Юра, может быть, пойду я?

– Так это ты на их языке говоришь, или я? – Посмотрев в глаза другу, поинтересовался Гаврилов

– Ты. – Коротко ответил воин, отведя свой взгляд в небо.

– Тогда, нам и говорить не о чем. – Коротко ответил Юрий, давая понять, что разговор окончен – направился к ожидавшим его саням.

Торбьёрн Нильссон устало пересчитывал солёную рыбу, мясо оленины и прочую снедь.

– Матерь божья, сколько всего этого добра ежедневно подвозят к лагерю, а оно, исчезает в этих бездонных утробах – как в бездне. – Прошептал старый воин, поняв, что он снова сбился со счета. – Да пропади оно всё пропадом…

Стоявший рядом с Торбьёрном старый охотник из местных Ямь, отрешённо наблюдавший, как оба его сына разгружали с саней привезённую провизию – никак на эти слова не прореагировал. Его морщинистое лицо осталось бесстрастным, как у древнего истукана – чей покой не нарушить никому из смертных.

– Торбьёрн, ты что, уснул!? Сколько тебе можно кричать!?

С этими окриками, к нему приближались двое старых его знакомых мушкетёра: они вели перед собой неизвестного солдата, который был вдобавок связан. При ближайшем рассмотрении, оказалось, что на нём была изодранная форма красного мушкетёра: одна нога была босой; головной убор отсутствовал; а длинные волосы его причёски, были забиты комьями замёрзшего снега. От увиденного даже стало немного зябко.

– Что натворил этот бедняга? За что это вы его так? … – Поинтересовался Нильссон, когда эта странная процессия поравнялась с ним.

– Да это не мы. – С нескрываемым соболезнованием, ответил один из конвоиров. – Это, он таким уже на нас вышел. Говорит, что бежал из плена и несёт послание нашему коменданту.

– А он не из тех, кого вчера московиты на реке пленили? – Предположил Торбьёрн. – Говорят, они тоже какую-то депешу везли.

– Не знаю. Нам приказали его до лагеря доставить и передать тебе. Ты уж, дай ему, какое либо старьё – это перед тем, как дальше по инстанции передавать будешь.

Вид у гонца был и на самом деле жалок. Разорванная одежда еле держалась на теле, один сапог отсутствовал, и его сильно трясло от холода – удивляло, как он ещё вообще не отдал богу душу.

– Ты кто? Откуда ты? – С неподдельным сопереживанием поинтересовался Нильссон, позабыв про принимаемую им провизию.

– Я… должен передать … депешу… – Сбивчиво, осипшим голосом прошипел неизвестный отрешённо глядя себе под ноги.

– Так давай её мне: я передам.

Торбьёрн протянул руку – но посланник отстранился и немного решительнее, чем прежде, прошептал:

– Я лично в руки должен отдать…

Неожиданно, в мозгах у старого солдата зародились сомнения относительно мужчины, которого он только что жалел. Он не мог сформулировать что: но чего-то было не так. Что-то выпадало из общей картины.

– Но что? – Думал воин, осматривая человека стоявшего перед ним. – Вроде связан, одежда порвана так, как будто его тащили по снегу. Соответственно и в волосах вмёрз снег, но, несмотря на мороз – он жив и даже не обморожен. Стоп! Если его волокли, то на руках и лице должны быть ссадины: да и как он в плену умудрился сохранить при себе депешу? …

В удар была вложена вся сила, на которую был способен Торбьёрн. Его кулак врезался в подбородок чужака, отчего, тот отлетая, сбил с ног одного из своих конвоиров.

– Ты с ума сошёл! Ты что творишь, Нильссон? – Закричал придавленный чужаком охранник.

– Он не тот, за кого себя выдаёт! – Яростно прокричал Нильссон. – Если вы плените московита, то неужели не подпортите ему шкурку?! А у этого, не единой царапинки! За исключением моей отметины – которую я сейчас ему поставил!

Стоявшие рядом любопытствующие воины кинулись к поверженному мужчине – лежащему без сознания и осмотрели руки с лицом.

– Так на нём до сих пор нет отметин! – Констатировали окружающие, окончив осмотр.

– Не может быть! – Ответил Торбьёрн, подойдя и наклонившись над тем, кого только что «послал» в нокаут.

Осмотрев лицо, воин снова ударил лежащего человека – только теперь в бровь. От удара свезло кожу на кулаке ударившего, и сильно дёрнулась голова оборванца: а на его брови не осталось ни единой отметины.

– Матерь Божья, – удивлённо проговорил Нильссон, пристально осматривая бровь, – Кто мне расскажет такое – не поверю. Такую дублёную шкуру подарил господь этому грешнику. За что ему такое досталось?!

С этими словами Торбьёрн, заметил уголок бумаги, выглядывавший через дыру в одежде гонца. К общему удивлению, стоило Нильссону протянуть к депеше руку: как гонец очнулся, и с силой сжал запястье протянутой руки, другой рукой, он коснулся его головы и через несколько секунд проговорил:

– Отдам послание только в руки коменданта!

– Отдашь – никто тебе в этом мешать не будет. Ты уж извини, что так с тобой обошёлся. – Без излишней сентиментальности проговорил Торбьёрн. – Идёт война, да и Московиты говорят, очень коварны – столько небылиц про них ходит, даже не знаешь, чему можно верить из этих сказок. А пока, пойдём ко мне на склад – подберём тебе подходящую одежду из моих запасов заодно, отогреешься с мороза – ты голоден наверно…