Текст книги "Отныне я – странник (СИ)"

Автор книги: Виталий Гавряев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 33 страниц)

Глава 11

Настал день, когда громадная сила, под командованием воеводы Шеина Алексея Семёновича (так было заведено), скопленная у стен Ростова, пришла в движение. Она, как огромный маховик мощного механизма, начала медленно, но неотвратимо набирать обороты. Первыми в движение пришли передовые отряды, конницы, усиленные пехотой, посаженной на телеги. Которым для усиления были приданы лёгкие пушки. Так царь решил компенсировать потерю егерей и назвал мобильные отряды корволантами. Они переправлялись на левый берег, на трёх паромных переправах стоявших относительно крепости, немного выше по течению. И по мере готовности, разъезжались по своим маршрутам, чтобы вести охрану основных войск. Затем за ними последовали и основные силы пехоты, называемые Петром не иначе чем инфантерия. Там их уже ждало казачье войско, по договорённости тоже участвующее в походе. Отдельно переправлялась осадная артиллерия с её тяжёлыми пушками, которая, состояла сплошь из трофеев. Осадные орудия должны были обслуживать недавно приставленные к ним, наскоро обученные расчёты. В целях обучения, сделавшие из своих пушек, максимум по десять выстрелов.

В числе последних подразделений, на левобережье переправлялись интендантские службы. Для начала, им выделили один паром, и они в спешке переправляли на нём свои обозы. Потому что за несколько дней, те, кто успел переправиться в числе первых, уже давно нуждались в провизии, запасы которой, «таяли буквально на глазах». Этим беднягам снабженцам, предстояло всё время похода курсировать между магазинами, которые уже доделывали на левобережье и армией. А ростовчанам в свою очередь, предстояло заботиться о том, чтобы склады не опустели: постоянно пополняя запасы всем тем, что будут подвозить с других городов. И обеспечивать должную охрану.

В походе участвовал и Гаврилов с восемью своими егерями. Желающих было больше, но медики их отсеяли. Формально Пётр их тоже подчинил Шеину, но при этом, запретив тому даже думать об отдаче приказов Юриным воинам. Дескать, у тех своя задача. Дав последним единственный приказ – по достижению крепости, делать что угодно, но, нанести максимально возможный вред её защитникам. На этот раз, проводы были очень тяжкими. Группу, уходящую под Азов, как обычно провожала родня. Но стоило Юре дать бойцам команду прощаться и выдвигаться к переправе. Как буквально сразу заголосила одна из матерей, а за ней, этот крик души подхватили и другие женщины. Они рыдали, заклинали остаться. Висли на своих сыновьях и мужьях – боясь их отпустить. Не стала исключением и его жена, с той только разницей, что она не причитала. А что было ещё тяжелее – молча, «обливалась» слезами, повиснув на руке у мужа. А когда Юрий постарался её освободить, то кинулась ему на шею….

Сам же царь, на сей раз не встал под начало Алексея Семёновича, как было в той истории, при походе на Азов в 1695 году и, не собирался довольствоваться чином бомбардира. Он взял на себя командование мини флотом, в задачи которого, входило блокировать противника с моря. Правда, в этом флоте, было всего сорок ладей, на пяти из которых, были установлены по два ДШК. И десять барок, из которых, две должны были быть плавучими базами снабжения для бронекатеров. Так как на этих «речных танках» лежала основная нагрузка по уничтожению Османского флота. Пётр здесь дал им полную свободу действий. Разумно посчитав, что так они наиболее эффективно смогут использовать свои козыри – манёвренность, скорость, мощную вооружённость и броню. Для него главное, чтобы турецкий флот, не смог прорваться на помощь осаждаемой крепости. На остальных барках был размещён десант, предназначенный для уничтожения двух башен, запирающих большой цепью проход к морю. Отобранный ударный отряд, должен был действовать, при огневой поддержке катеров. А затем, по завершению штурма, присоединиться к осаждающим войскам.

Когда Юрий с егерями подошли к Азову, то всё Петрово войско уже окружило крепость и готовилось к осаде, деловито возводя укрепления. Коменданту крепости бею Гассан-Араслану, уже был предъявлен ультиматум о капитуляции, на что тот ответил отказом. И вот возле реки Узяк, окапывались Донские Казаки, рядом с ними Лефорт, а его соседями справа были Шеин и Гордон. На всех позициях возводились укрепления из мешков, в которые засыпалась земля. Значит, Пётр с Гордоном не захотели возиться с плетением бездонных корзин для туров (габионов). Решив, что с мешками, будет проще и эффективнее возводить фортификационные сооружения (да и доставить их к полю боя легче). Идя, озираясь по сторонам в поисках штаба – где он собирался доложить о своём прибытии. Юрий заметил белые госпитальные палатки. Весь медперсонал, участвующий в этом походе, занимался подготовкой к большому наплыву раненых. Санитары кипятили воду, стерилизуя в ней хирургический инструмент. Почти все сёстры милосердия перебирали свои большие, увесистые сумки с перевязочным материалом. А некоторые бригады врачей, вместе с хирургическими медсёстрами, уже оказывали помощь первым пострадавшим. Остальные возились возле палатки приёмника, ведя необходимые приготовления.

– Вот и чудесно. – Мысленно порадовался Юрий, на ходу посмотрев на это. – Россия будет первой страной, где раненым воинам, будут оказывать медицинскую помощь на поле боя и сразу на должном уровне. И надеюсь, уже никто не решится придать этот опыт забвению.

Лёгкое дуновение ветра, донесло до Юрия лёгкий запах эфира. Значит Борис Самуилович, наладил его массовый выпуск, и русский солдат, отныне всегда будет оперироваться с применением анестезии. А в дальнейшем, скорее всего и не только он.

Но, долго всему этому радоваться и любоваться было некогда, и Гаврилов продолжил свои поиски. Как он и предполагал, штаб находился на позициях, занимаемых Шеиным, точнее в их тылу и это был уже знакомый ему шатёр. Когда Гаврилов увидел его и вошёл туда, то застал всех присутствующих склонёнными над картой. Они, не сговариваясь, посмотрели на Юру, прервав на секунду своё занятие. Юрий даже не успел рассмотреть всех присутствующих, чтобы найти Шеина, которому должен был отрапортовать о своём прибытии. Как тут же прозвучали слова Алексея Семёновича:

– А Юрий Витальевич, проходи, тут все говорят мне, что в этом деле, только ты мне можешь помочь. – Воевода как-то лукаво улыбнулся, «пряча» её в свою чёрную широкую бороду (странно как Пётр до неё ещё не добрался). – Не могу тебе приказывать, но говорят твои витязи, могут лихо с вражескими пушкарями разбираться?

– Да воевода, тебя не обманули. Покажи где стоят пушки, остальное наша забота.

– Ну, уж, будь добр, разберись с ними. Иначе эти бестии коменданта бея Гассан-Араслана, время от времени мне такой урон творят. Особо на этом южном валу. Уже пару наших орудий разбили. Да и погибшие с ранеными ещё до начала боя появились.

– Ну что же, будем посмотреть. – Исказив по старой детской привычке фразу, произнёс Гаврилов.

– Что? – Переспросил Шеин, удивлённо глядя на Юрия.

– Говорю, что скоро все вражеские пушкари, докучающие вам, будут беседовать со своими праотцами, досрочно прервав дела земные.

– А-а-а, так бы и сказал. Так тяжело вас нерусь понять: когда вы, то слова коверкаете, то вообще непонятно что говорите. – Пробурчал он, теряя к Гаврилову интерес и снова склоняясь над картой.

Гордон в свою очередь, удостоверившись, что больше никто не отвлекается: продолжил ставить задачи собравшимся соратникам и разъяснять когда, как, и что они должны делать. Это объяснило – кто здесь командует на самом деле, а кто номинально числится. Сделав этот вывод, Юрий, направился к своему, воинству – ставить им первую задачу….

Пока бойцы готовились, беря необходимое вооружение и боеприпасы, и затем пошли на позиции, начался очередной артобстрел. И почти сразу с передовой, по направлению к госпиталю понесли изуродованных раненых и убитых солдат. Гаврилов уже больше года был здесь – в этом времени и много раз был вынужден убивать: но, до сих пор не привык к этому. Поэтому идя к валу, старался не смотреть на тех, кого несли ему навстречу. К частично разрушенным в результате обстрела укреплениям, добрались как раз с последними орудийными выстрелами, и видели, как ядра разносили стены из мешков с песком. К несчастью укрепления ещё и небыли достроены, и были пока тонкие, что делало их очень уязвимыми. Юрий обратил внимание, что благодаря слабому ветру, вражеский вал ещё был окутан пороховым дымом. И этот «туман войны» надёжно закрыл его от глаз врага.

– Ну что соколы, быстро осмотрелись и выбрали себе позиции. Желательно чтобы вы распределились по уже вырытому рву, и главное, пулемёты держите наготове – мало ли что решит предпринять враг.

Юрий не стал напоминать о том, что каждый из них выбирает для себя сектор и работает в основном по нему. Его соколы это и так уже хорошо знали. Поэтому он, молча, смотрел как они, устремились на свои позиции. Воспользовавшись для этого проломами в недостроенных укреплениях. Следом за ними, последовал и он.

Кода пороховой дым окончательно рассеялся, открыв обзору вражеские позиции, то было видно, как турецкие артиллерийские расчёты всё ещё банили стволы своих орудий. Здесь уже начали работать, успевшие занять свои позиции егеря, один за другим начали падать османские пушкари, но это, остальных пока не сильно беспокоило.

– Они открывают восточные ворота! – Послышались крики с правого фланга, находившегося почти рядом с речушкой Скопинкой (Азовка).

Предчувствуя, что там назревает что-то недоброе, Гаврилов привычным движением перекинул за спину свой карабин и прихватив свой ДТ., и суму с дисками к нему. И прямо по рву побежал на правый фланг. К моменту, как он занял новую позицию, из крепости уже выходили турецкие всадники. Они спускались «змейкой» огибая защитные сооружения, внизу останавливались, где и начали группироваться в единый кулак.

– Эх, АГС бы сюда. – С тоской подумал Юрий, рассматривая неприятеля в оптику своего «Тигра» но тут же, с сарказмом, сам себя отдёрнул. – Или Т-90, а может и ударный вертолёт с тактическим истребителем.

– Командир. – Раздался за спиной голос Силантия (сероглазого крепыша из последнего набора). – Это что, они нас атаковать собираются?

Когда только набрали рекрутов, этого русоволосого, широкоплечего юношу поначалу хотели даже отсеять. Внешне чересчур спокойный, слишком рассудительный и послушный: он не очень подходил для выполнения задач, обычно стоящих перед егерями. Как Юрий для себя сформулировал, что ему не хватало расчётливого куража – чтобы в экстренных ситуациях действовать на грани. Но как показали первые боевые действия, если было надо, он мог не только рисковать, но и нестандартно мыслить. Что продемонстрировал, когда охранял зимнюю дорогу, связывающую Ростов на Дону с Бахмутом. Это именно он предложил Юрию и уговорил его сделать в каждом опорном пункте тревожный отряд. В который будут входить солдаты из гарнизона: но со скорострельным оружием егерей. Посадить их на сани, на которых установить некогда скопированные на «Авеке» и растиражированные для обороны строящейся крепости, авиационные пулемёты Морской Тип – 2. Всё равно, они лежали на складе невостребованными. Вышло что-то вроде мобильной, ударной группы, имеющей по четыре зимних подобий тачанки. И оно – это подразделение, оказалось очень эффективным, много раз выручало егерей. И в том, что степняки так и не отважились напасть на Ростов, этот отряд внёс немалую лепту. Так же было несколько случаев, когда в тяжёлых ситуациях, он нестандартными действиями спасал своих товарищей.

– Силантий, ты почему оставил свои позиции? – Обернувшись на голос, возмутился Юрий. – Кто пушкарей бить будет?

Боец невозмутимо, и слишком спокойно – как будто нечего не случилось, и его не отчитывали, смотрел на Гаврилова.

– Так Витальевич, мы с ними покончили. Я, распределил свой сектор среди остальных. – Но подумав, поправился. – Попросил ребят, чтобы они его тоже контролировали.

– Иванов, что за самодеятельность?! Почему самовольно оставил позиции?! – Строго спросил Юрий, не отрывая взгляда от конников, готовящихся к атаке. – Да я тебя, когда вернёмся домой, за это в яме сгною!

– Есть вернуться на свои позиции. – Без эмоций, ответил боец.

– Раз уже пришёл, то занимай позицию рядом со мной. Сейчас проредим толпу этих наглецов. – Приняв окончательное решение, сказал Юрий. – Но от наказания тебя это всё равно не спасёт, на первый раз десять суток ямы. В следующий раз, за подобное, осужу как дезертира.

– Есть десять суток ямы!

Силантий деловито занял позицию метрах в пяти от своего командира. Сразу же, как и Юрий приготовил к стрельбе свой пулемёт. На таком расстоянии о прицельной стрельбе не могло быть и речи, но выручало то, что в такое скопление целей, промазать было тяжело.

Омер Акгюл, готовил свою сотню всадников к атаке. Он ожидал, когда его подчинённые закончат этот извилистый спуск. Который шёл вдоль стены и был специально удлинён и сделан так, что удобно простреливался со стены. Как он сейчас мешал, хотя, когда эти кафиры решатся на штурм, то для защитников обороняющих эту стену, это будет как нельзя, кстати. Дорого заплатит враг за каждый шаг по направлению к крепостной стене.

Час назад, комендант крепости бей Гассан-Араслана, лично отдал ему приказ провести стремительную конную атаку на Русские позиции. А полчаса назад, он сам подошёл к Акгюлу, это произошло тогда, когда тот готовил своих всадников к выходу – ставя каждой группе конкретные задачи. Всё это проходило во дворе Орта-хиссар (средняя крепость). Гассан-Араслана заметив, что Омер обратил на него внимание, жестом предложил пройтись к башне Шахин-паша. А когда они отошли подальше от лишних ушей, и рядом уже никого не было: поправил на голове тюрбан и начал говорить.

– Омер Акгюл, эти кафиры, подтягивают осадные орудия, и наши стены не смогут долго противостоять такому количеству пушек. – Он начал говорить тихо и вкрадчиво, неспешно вышагивая рядом и глядя себе под ноги. – Мальчик мой, нас мало, и нам нужно выиграть время. Это необходимо, чтобы к нам подоспела помощь. Эти русские, каким-то образом доставили к нашим стенам много мортир и стенобитных пушек. И поэтому, нам нужно срочно нанести по ним упреждающий удар. Главная твоя цель артиллеристы и их пороховые склады. Мы вынуждены сделать этот опасный шаг, он необходим, чтобы повысить наши шансы выдержать эту осаду. Наши артиллеристы сейчас не дают им укрепиться – достроить защитные укрепления….

И вот Омер сидя в седле, смотрел, как его боевые товарищи, собирались вокруг его в ожидании начала атаки. Совсем рядом с ним, придерживая свою разнервничавшуюся лошадь, был его лучший друг Рамазан Каплан (лев). Вот уж действительно, в бою он был подобен льву – не знал ни страха, ни жалости к врагу, не пощады. На нём были хоть и старые, но ещё прочные кольчато-пластинчатые доспехи, а на голове, тюрбанный шлем с бармицами. Правой рукой он держал длинное копьё, а на левой руке – держащей поводья, висел круглый щит.

– Эх, если бы наш бей Гассан-Араслана, не отдал бы большую часть воинов гарнизона для похода на эту новую русскую крепость. – Тоскливо думал он. – То, им бы было чем встретить этих наглых кафиров. А так, судя по тому, что враг пришёл к нам, войско великого визиря Мустафы Кёпрюлю разбито… Эх, как нам сейчас пригодились бы эти ушедшие воины…

– Омер, наши воины готовы. – «Вырвал» его из размышлений Рамазан. – Медлить нельзя, враг уже заметил, что мы выходим из Топрак-кале (восточные ворота) и может подготовиться к нападению.

 
Акгюл приподнялся в стременах и окинул взглядом своих всадников.
 

– Воины с нами Аллах, вперёд! Алла!

– Алла-а-а-а!

Подхватило множество голосов. И даже топот множества копыт был не в силах заглушить этот боевой клич, несущихся в бой всадников. В их сердцах пылал праведный гнев, и он объединил отважных воинов в едином порыве, несущим смерть неверным, против которых, он и был направлен.

Омер среди первых доскакал до крепостного вала, на котором было подозрительно тихо. Было видно, что орудийные расчёты лежали сражёнными рядом со своими пушками. И все, кто подбегал к орудию, тут же падали рядом. Но бой уже начинался, и думать о бомбардирах было некогда. Вот вал остался справа, но неожиданно с лева и немного спереди что-то часто засверкало и мчащиеся во всю прыть всадники, начали вылетать из сёдел. Лошади тоже стали жертвами нового оружия неверных и начали спотыкаться на всём скаку. Бедные животные падали, страшно кувыркаясь, ломая свои кости. Вот и его белогривая красавица Ай (луна) как будто споткнувшись, начала падать. Но даже будучи сражённой, она осталась верной своему седоку – каким-то неуловимым движением, она выбросила Омера Акгюл из седла. И падая, даже не зацепила того, кого она возила с такой радостью и из чьих рук она любила, есть угощения. Когда он окончил кувыркаться после падения и вскочил на ноги, то первые секунды не мог ничего понять, где он и что с ним случилось. Но когда в голове просветлело, это тоже не принесло ясности в происходящее, его боевые товарищи падали как подкошенные, и самое непонятное заключалось в том, что со стороны кафиров в его воинов летели дьявольские огни, которые не щадили никого. Он обернулся посмотреть, что за коварное оружие используют эти неверные и тут же почувствовал сильный удар в грудь: отбросивший его назад. Но боли не было, только мир вокруг начал сжиматься в одну точку, оставив только яркую звезду вдалеке: вот туда он и устремился на суд.

– «Нет бога – кроме бога»… – Прошептали его губы…

Всё завершилось как нельзя лучше, не один сипах не доскакал до русских позиций. Да и среди егерей не было никаких потерь. Когда Юрий через прицел своего карабина, посмотрел на Азовскую стену, то ему показалось, что он даже увидел выражение ужаса на лицах его защитников. Они прекрасно оттуда видели, как быстро Россияне расправились с атакующими всадниками.

На позициях генерала Гордона, наоборот, наблюдалось воодушевление. Под крики виват солдаты бросали вверх свои головные уборы. Обнимали друг друга, а некоторые даже не скрывая это от остальных, пустили слезу. Уже позднее Юра узнал, что ещё до его прихода: турки, пробравшись сквозь сады, совершили ужасный налёт на лагерь генерала Лефорта – где почти не занимались возведением защитных сооружений. Ворвавшись в него территорию, они убили множество солдат, а некоторых захватили в плен. И они, нанесли бы гораздо худший урон, если бы две тысячи солдат из лагеря генерала Гордона, не поспешили на помощь через поле, чтобы отрезать турок от города. Османы, увидев это, отошли в сады и даже умудрились увести с собой наших пленённых солдат. Всё это, они делали под прикрытием своей конницы. Так же, с собой они забрали много голов убитых ими воинов, которые затем в целях устрашения врага, насадили на колья вдоль стены. А теперь пришла очередь ликовать нашим воинам – потому что, это было, и первой победой над ненавистным врагом, и местью за павших и осквернённых собратьев.

Но вскоре ликование утихло, нельзя надолго расслабляться. И Российское воинство, под командованием инженеров стало доделывать укрепления, и копать апроши, по направлению к крепости. Но не всё было так безоблачно, как казалось на первый взгляд. Из-за отсутствия Петра, каждый из генералов делал всё так, как он считал нужным. Поэтому Лефорт и Головин, стали лагерем не там, где им указывал Гордон, а там где каждый счёл необходимым. Хотя Пётр Иванович, намечал для них, гораздо более подходящие и не такие опасные позиции. Именно за это Франц Яковлевич, и поплатился – подвергнувшись нападению. Спасибо хоть после этого, они согласились на единоначалие.

Пострадавший от страшного нападения стрелецкий полк, который был сильно деморализован, заменил полк иноземного боя, прибывший откуда-то с Волги, и находившийся под началом полковника Шарпа. А стрельцов направили на земляные работы. И всё эти события, успели произойти за один неполный день.

Весь остаток дня, егеря отстреливали всех, кто пытался подойти к пушкам на валу. Так они делали до тех пор, пока русская артиллерия, как следует пристрелявшись, уничтожила все стоящие там орудия. А незадолго до того, как начало темнеть, Гаврилов отправился к казакам на поиски своего старого знакомого. Потому что он вряд ли мог пропустить такой поход. И на самом деле, Степана он нашёл сразу, оказывается, тот «вырос» до есаула, и Юрия сразу к нему препроводили. Увидав Юрия, казак очень обрадовался, не забыв при этом отчитать своего старого знакомого за то, что тот, так и не приехал к нему в гости.

– Каюсь Стёпа, но я сейчас на государевой службе и абсолютно не было свободного времени. – Извинялся Юра, пытаясь освободиться из крепких объятий казака. – Зато сейчас, узнав, что вы стоите на нашем левом фланге, сразу же, первым делом решил найти тебя.

– Я, честно говоря, так и подумал. До нас доходили слухи о твоих зимних безобразиях. Уж не знаю кому как, а мне сразу стало ясно, кто шалит на зимних стойбищах степняков. – Старый знакомый смотрел на Юрия с хитрым прищуром. – Потом, когда после боя на левобережье, мы гонялись за этими недобитками, то наткнулись на пару малых обозов с перебитыми обозниками. Заметь, они небыли разорены, и оружие у убитых оставалось при них. А это, так похоже на твои причуды.

– И что, ты их тоже не тронул?

– Почему же? Все, что было можно, мы взяли с собой. Хорошее оружие моим друзякам тоже нужно, да и амуниция с провизией не помешает.

За этим разговором, они прошли к большой и добротной войлочной юрте. Входя в которую, казак не удержался и гордо заявил, указывая на неё:

– Это тоже из тех обозов, не пропадать же такому добру. Да и надо было получше одеть и вооружить некоторых голытвенных казаков. Ну и кормить моих людей, тоже надо.

– Да не оправдывайся так Стёпа. Ты поступил правильно – о своих людях надо заботиться. И я тебя в этом полностью поддерживаю.

Оба друга сели на шкуры, лежащие почти посреди трофейного жилища. Гаврилов бегло осмотрел аскетское убранство, состоящее из четырёх тюфяков, которые лежали у круглой стены юрты – форму которой, поддерживали рейки, перекрещённые и скреплённые между собой. Благодаря чему, внешне напоминали косую решётку….

– Ладно, Юра, ты так сильно-то праздное любопытство не изображай. Подозреваю, ты ко мне, не за этим пришёл? – Широко улыбаясь, проговорил Степан.

– В какой-то степени, ты прав. – Ответил Витальевич, с непривычки пытаясь удобнее усесться на ковре, и тоже улыбнулся в ответ. – Мне просто интересно узнать от тебя то, что здесь происходит. И вообще, что ты обо всём этом думаешь?

– А что тут думать? Русские генералы нам не указ, поэтому мои казачуры их сильно слушаться не будут. В этом походе у нас нет своих инженеров, поэтому никаких подкопов делать никто не собирается. Ну и самое главное, настроение у моих бойцов такое, что боюсь, они долго сидеть не будут – недели через две, самое большее три, сами пойдут на штурм. Уже сейчас, я с трудом их от этого шага удерживаю. Надеюсь, ты меня понимаешь, ведь я не атаман.

– Понимаю, даже очень понимаю. Тогда давай на пару с тобой покумекаем, глядишь – придумаем, что ни будь стоящее….

Поутру весь лагерь Донцов разбудил невероятный шум и крики, несущиеся как со степи, так и от соседей. Люди спросонок вскакивали – в чём спали, и большинство из них метались, не понимая, что происходит. Гаврилов, тоже разбуженный этими звуками приближающейся беды, покинул юрту Степана – где остался заночевать. И какое-то время растерянно осматривался по сторонам, чётно пытаясь понять, происходящее. В конце концов, несмотря на сильную какофонию и сумятицу, удалось узнать, что степняки совершили налёт позиции генерала Головина. Так как его оборонительные позиции были самыми худшими (недостроенными). Поэтому его не только засыпали роем стрел, но, ворвавшись на его позиции, нанеся тем самым, разгром немалый. Сами кочевники, при этом, понесли потери несоизмеримо малые.

После этого случая, Шеин провёл военный совет, на который Юрия не пригласили. Как стало известно, на нём было решено послать отряд под командованием Якова Фёдоровича Долгорукого за Дон, укрепиться в садах на той стороне напротив города и блокировать его оттуда. На это было решено выделить четыре тысячи человек. Командовать этим отрядом назначили князя Якова Фёдоровича Долгорукого. Далее, соорудить линию редутов от позиций генерала Лефорта вниз к реке и окружить город, чтобы воспрепятствовать сообщению его с конницей вне города. Так же по слухам, Гордон устроил сильный разнос своим коллегам. Напомнив им о негласном приказе царя про единоначалие, и безусловном подчинении всех присутствующих, именно ему. А ослушавшихся офицеров и генералов, согласно этого же указа будут расстреливать. Мол, «хватит нести потери из-за вашей расхлябанности». После совета, все полки стали усиленно окапываться, а апроши начали скорее продвигаться к стенам. Единственный и большой недочёт в капании этих защищённых ходов, был замечен у стрельцов. Они по своей неопытности: не уделяли должного внимания укреплению и защите, на что Юрий незамедлительно указал их полковнику. Тот дерзко и грубо послал Гаврилова, за что, сразу получил приличную зуботычину и был отправлен в нокаут. На подмогу своему командиру, бросилось ещё несколько стрельцов, но их, постигла та же участь – распластаться на земле. Но, эту потасовку заметил Лефорт и поспешил вмешаться в конфликт. Быстро разобравшись, в чём дело, он накричал на нерадивого полковника:

– Ах ты, смерд, доколь мне терпеть твоё разгильдяйство?! Тебе делают замечание, чтобы ты исправил недоделки, которые могут стоить жизни твоих вояк. А ты…! – Франц Яковлевич немного замешкался не найдя подходящего слова. – Если твои люди будут так небрежно работать, повешу сволочь! Зачем мне тебя жалеть, коли тебе не жаль жизни своих подчинённых.

Бедный полковник, молча, стоял и утирал кровь, вытекающую у него из разбитой губы. Она струилась по его бороде и капала на коричневый кафтан: пошитый из дешёвого, коричневого сукна. Но его взгляд красноречиво говорил о том, что полковник не простил своего обидчика и при первой же возможности готов с ним поквитаться.

– Юрий Витальевич, я, вас, конечно, понимаю, но нельзя с русскими воинами так обращаться. – Тихо отчитал Гаврилова Лефорт, когда они отошли подальше от стрельцов и остались одни. – Это вам не ваши соотечественники. Эти Россы, чужеземцу такого не прощают, теперь берегитесь его протазана или сабли. Если что не так они даже могут на царя пойти, зазвонив в свой колокол. Поверьте мне: подобное уже было.

– Спасибо вам Франц Яковлевич, я это обязательно приму к сведению.

 
Генерал улыбнулся в ответ и похлопал Юрия по плечу.
 

– В следующий раз юноша, если что заметите, говорите мне. А я знаю, как их заставить делать то, что необходимо. Мне легче это сделать, тем более, он в моём подчинении…

Своих егерей, Юрий нашёл перед позициями Гордона. Они, как и было заранее оговорено: за ночь, на нейтральной полосе сделали себе защищённые ячейки, из которых, трое снайперов вели огонь по стенам. А остальные, находясь на линии редутов, прикрывали товарищей, на случай атаки Турок.

Поближе к полудню, было решено попробовать ещё раз склонять осаждённых к переговорам; было написано, и заверено подписями трёх генералов послание осаждённым, и доставлено с соблюдением всех формальностей в крепость. Через пару часов, получен письменный ответ с отказом и наглыми, хвастливыми словами в адрес Петровских войск, – то есть, был брошен вызов, после чего, обе стороны возобновили огонь. Было очень обидно, что все чаяния на мирное соглашение окончательно растаяли, и русские войска принялись выдвигать вперёд войсковые колонны и траншеи усерднее прежнего; но этой работе, сильно мешал гарнизон Азова. Гаврилов тем временем получил в своё распоряжение команду плотников и велел им собирать на виду у обороняющегося гарнизона три гелеполы (осадные башни). На которых впоследствии разместил своих егерей, добавив по три средних орудия. В дополнение, от ближней к крепости траншеи стали делать насыпь с возвышением в турецкую сторону. Для увеличения её прочности, грунт насыпался слоями, вперемешку с перпендикулярно уложенными брёвнами….

Через неделю, казаки ходившие ночью в разведку, захватили двух пленных; которые сообщили, что в Азове, завтра ждут нурадин-султана с десятью тысячами татар и полутысячей янычар, которые должны скоро подойти по морю: и их осаждённые намереваются провести в город. Это известие, немного огорчило Юрия. Неужели они с Петром выставили слишком слабый флот. И бронекатера не справились с поставленной задачей. Тогда нужно было срочно приводить в исполнение авантюрный план, разработанный им на пару со Степаном.

Благодаря Юриной настойчивости, Гордон согласился выслушать и посмотреть план операции придуманной Гавриловым, (который тот начертал на бумаге) и после некоторого раздумья, он ввёл в него несколько дополнений и дал своё добро на его осуществление. Но перед этим решил пройтись с Юрием – осмотреть место, где, как говорили, должен был пройти нурадин-султан, и где было решено соорудить три редута с линиями коммуникаций. Их возвели у реки, за сутки, и укрепили со стороны моря, города, и поля. Только после этого – на следующую ночь, было дано добро на выполнения ночной операции.

Прошедшей ночью Нурадин-султан так и не прибыл. И день начался с того, что с казаком, знавшим турецкий язык, послали письмо в крепость: с предложением капитуляции. Там, откуда он собрался идти, стали размахивать белым флагом. Казак медленно, даже немного вальяжно, выбрался из траншеи и пошёл к стене, держа посланий так, чтобы его видели все. Но турки принялись по нему стрелять, и он был вынужден, вернулся. На его радость, не получив не единого ранения. Зато егеря, неплохо сократи число вражеских стрелков осмелившихся стрелять в парламентёра. Так повторялось ещё дважды, но все усилия по передаче ультиматума, были напрасны и заканчивались одним и тем же результатом. Тогда, как и было условлено – белый флаг заменили красным, и тотчас же со всех батарей ударили пушки и полетели бомбы. Это вызвало в городе большой переполох, что происходило за стенами, наверно было ужасно. Судя по появившимся дымам, в крепости начались пожары. А артиллеристы продолжали вести огонь из всех имеющихся тяжёлых орудий до самого вечера. Их бомбы причинили большие разрушения и даже опрокинули со стен несколько неприятельских орудий, которые впрочем, давно уже не стреляли.