Текст книги "Отныне я – странник (СИ)"

Автор книги: Виталий Гавряев

– Здравствуйте фрау Корнеева, прошу вас, проходите. – Старик сделал приглашающий жест, указывая на отдельно стоящий стул.

В том, что он специально находился там и был предназначен именно для Элизабет: можно было не сомневаться.

– Господин Вольфганг, как вы прикажете это понимать?! – Холодно поинтересовалась Элиза.

Она уже обо всём догадалась, и теперь прилагала неимоверные усилия, чтобы никто не заметил бурю эмоций, разбушевавшихся у неё в душе. И не двигалась с места, в ожидании ответа на свой вопрос.

– Чего тут непонятного, фрау? – Старый профессор, оскалил свои редкие зубы в ехидной улыбке. – Вы, здесь присутствуете, только благодаря своему высокому положению и потому, что за вас просил один из Московских царей.

– А вы нечего не путаете любезный? Это вас прислали под моё начало, и мне решать, где мне сидеть, и чем вы будете здесь заниматься.

– Фрау Корнеева, вы женщина, и что вы можете понимать в науке. – Его обесцвеченные от возраста глаза буквально пылали от благородного возмущения. – Ваш удел, детей рожать да мужу прислуживать! Мы тут ознакомились с той ересью, которую вы понаписали в своих книгах. Такое могло прийти только в пустую женскую голову! Кстати, мы отчислили всех женщин, как из педагогов, так и из школяров! А остальные студенты стоят во внутреннем дворе и смотрят, как горят книги с вашим якобы научным бредом. Только представьте себе, если верить вам, то миазмы не существуют. А что тогда, по-вашему, вызывает все болезни и эпидемии?! …

Дальнейших возмущений немецкого профессора, Лиза уже не слышала. В её голове, вторили слова этого старого маразматика: оказывается, они в данный момент жгли её труды. Вот почему на улице пахло дымом – «А её студентки. Что с ними теперь будет? И как эти так называемые МУЖИ НАУКИ собираются учить россиян, когда почти никто из них, не говорит на русском языке?»

– … Так что, мы на нашем научном совете решили, вас сместить и полностью вывести из академии. Также, наложить запрет, на любую вашу преподавательскую деятельность.

Дальше произошло то, что Элизабет никогда от себя не ожидала. Этого не могло привидеться даже в самом жутком сне. Она, с силой (так что побелели костяшки пальцев) сжала солнечный зонт – трость, который ей в подарок сделал муж. И в следующий момент, орудуя ей как батогом: набросилась профессуру.

– Ах вы, нехристи! Ах, немчура поганая! Маразматики ….

Такого потока ругательств и проклятий, ещё никто и некогда от неё не слышал. Она лупила всех, до кого только могла дотянуться. А когда иностранные учителя обратились в бегство, то доставалось тем, кого она догоняла. Так гоняя своих врагов, Элизабет оказалась во внутреннем дворе, где были построены те из её школяров, кого не отчислили: перед ними, в большом костре горели учебники, написанные ей. Увиденное безобразие, только усилило её ярость, и она с большей силой стала наносить удары – избивая иностранных медиков: позволивших посягнуть на самое святое – на развитие медицины. Так она и гоняла наглецов: вызвав этим дружный хохот учеников, пока окончательно не сломался бамбуковый зонт. И группа стрельцов – прибывшая на всякий случай (для усмирения студентов), не схватили её за руки. Спасая иноземцев от дальнейшей расправы.

– Елизавета Семёновна, будет вам матушка. – Успокаивающе говорил один из удерживающих её стрельцов. – Вы и уже так хорошо дали им на ум. Будет с них.

– Так они! … – Лиза запнулась не в силах совладать с собственным голосом.

– Мы всё знаем матушка. – Также тихо, сказал другой воин. Но ни приведи господь, кого-то насмерть пришибёте, не стоят они того.

После этих слов, на Лизу накатила сильнейшая усталость, казалось не осталось сил даже на то чтобы передвигать ноги. Вокруг ещё чего-то говорили, затем её куда-то повели, но это уже ничего не значило.

Апатия начала проходить, когда за ней с грохотом задвинули засов. И молодая женщина, осознала, что находится в тёмной сырой камере, со сводчатым потолком. Под ногами у неё находится подстилка из гнилой соломы, а единственный источник слабого света – это небольшое зарешеченное окошко, находящееся почти под самым потолком. Она, с ужасом осмотрела место своего заточения, пощупала руками влажные стены и обречённо села в дальнем углу. Разреветься навзрыд ей не давало воспитание, но слёзы обиды, сами собой обильно потекли по её щёкам. Благо рядом никого не было, и никто не мог этого видеть.

Примерно через три часа – не меньше, послышались чьи-то шаги, по мере приближения, они становились громче и отчётливее. Когда они поравнялись с дверью её темницы, то остановились и снова с шумом сдвинулся засов. Кто-то пока невидимый, потихоньку открыл дверь, и его неразборчивый в темноте силуэт перешагнул через порог.

– Елизавета Семёновна, как вы тут сердечная? – Поинтересовался вошедший.

– Слава богу, неплохо. Только зябко немного.

– Голубушка тут я вам тулупчик принёс, не побрезгуйте матушка. И в горшке, ботвиньи с рыбкой принёс и хлебца немного он свежий, сегодня выпечен. Позднее кваска принесу и сухой тюфячок. Вы только не обижайтесь на нас, за то, что вас сюда посадили. Но мы на службе, а вы таким смертным боем немчуру гоняли. Вот они и вытребовали для вас это заточение. Как суд будет, мы все за вас слово своё скажем, а не поможет, так в набат ударим.

– Спасибо тебе, прости, не знаю, как к тебе обращаться.

– Так Егорка я, Иванов сын. – По голосу можно было понять, что говоривший мужчина немного смутился.

– Благодарю тебя Егор Иванович, в век твоё добро не забуду.

– Не стоит, благодетельница ты наша, чем можем, тем тебе и поможем. – Сказал он, выходя из камеры и закрывая дверь.

Ботвинья была ещё тёплая, густая и наваристая. Не смотря на то, что Елизавета проголодалась, ела она, не спеша – по-другому не позволяло воспитание. Тем более, принесённый стрельцом тулуп, начал уже согревать. Благодаря чему, ситуация в которой она оказалась, воспринималась уже не столь критично. Узница даже начала немного дремать, когда снова услышала звук отодвигаемого засова запирающего дверь её темницы.

– Елизавета Семёновна, не пугайтесь это мы.

На сей раз, стрельцов было двое. Один из них подсвечивал горящим факелом и нёс кувшин, скорее всего в нём был обещанный квас, а его товарищ держал в руках что-то похожее на матрац.

Они подошли к заключённой и тот, который нёс мешок, положил его рядом с Лизой.

– Тут такое дело боярыня, – заговорил стрелец держащий факел, по голосу Лиза узнала в нём Егора, – Твой муж, прознал о том бесчинстве, учинённом германцами. Ну и решил их наказать.

 
Вот.
Сердце Элизабет учащённо забилось в предчувствии чего-то нехорошего.
 

– Что с ним!? – Не сдержавшись, выкрикнула она.

– Боярыня не бойтесь, с ним всё в порядке. – Заговорил второй – молодой стрелец с только что начавшей пробиваться жиденькой порослью на лице. Просто он легко ранил двух иноземных учителей, а одного австрияку, кажется, серьёзно подранил.

– Хорошо, что нас туда послали и смогли уговорить его отдать нам оружие. – Дополнил рассказ молодого воина Егор. – Мы ему тихонько сказали, что вы у нас и пообещали устроить этой ночью для вас небольшое свидание. Так что, не подведите нас.

– Вы, так много для нас делаете, – растерянно поинтересовалась Лиза, выслушав воина стоявшего перед ней с факелом, – но я не понимаю, почему? Что за обстоятельства заставляет вас так поступать? В чём причина вашей заботы обо мне и моём муже? Ведь мы с вами не родственники и даже не знакомы.

– Вот здесь вы ошибаетесь матушка. – Егор искренне улыбнулся, и посмотрел на узницу с какой-то отеческой теплотой. – Мы вас видели под Азовом. Вы тогда братку моего, младшенького спасли, ранен он был – страшно ранен. Поверти, я в этом понимаю, не в одном бою участвовал и разное повидал….

 
Стрелец ненадолго замолчал, а затем продолжил:
… так я уже прощался с ним. А вы его выходили. Вот, жив он теперяча. А затем Митька, приставленный к вам в госпитля – для помощи. Рассказывал нам, как вы будто за своих детей защищали калеченных. Это когда царёвы потешники, у вас бесчинство устроили. Мы все знаем, как вы у Петрухи в ногах валялись, ища правды. Вот, не по-людски это, коли мы вас бросим.
 

– А то, что вас в яму посадили, так мы не могли воеводу ослушаться… – Вмешался в разговор юноша. Но под строгим взглядом старшего товарища тут же замолчал.

– Прошка прав, – продолжил старший стрелец, – у воеводы есть царский указ – о том, чтобы этой немчуре, оказывать во всём содействие. Но вы не бойтесь матушка, мы вас отсюда в любом случае вызволим. В крайнем случае, в набат ударим. Просто надо для этого подготовиться – сговориться, чтобы все были готовы выступить….

Ночью, стрельцы сдержали своё обещание. Дверь отворилась, и в камеру вошёл Лео. Одет он был в европейский костюм (который был пошит специально, для приездов в столицу), но только без головного убора. Перешагнув через порог, он остановился, приподнял повыше масленый светильник, который держал в правой руке и внимательно осмотрел темницу.

– Леонид Ибрагимович, мы за вами поближе к утру придём. – Сказал охранник и закрыл дверь.

– Лиза, ты спишь? – Тихо спросил Лео и, не дожидаясь ответа, начал спускаться по ступеням.

– Лео!

Элизабет мгновенно прогнав остатки сна, вскочила и бросилась на шею мужу. От этого её порыва, он чуть не выронил единственный источник света.

– Родная, а где твои хвалёные манеры? – Спросил Лео, при этом крепко обняв супругу свободной от светильника рукой.

– А ну их, они сейчас только мешают. Тем более, мы здесь одни.

Вот так, они простояли – очень долго. Что-то шептали друг другу, наверно рассказывая каждый свою историю того, как угодил сюда. Затем, вдоволь настоявшись, уселись рядом друг с другом, на тюфяке, принесённом стрельцами.

– Лёня, меня в этой истории, вот что больше всего беспокоит. – Элизабет сидела, прижавшись к мужу и поместив свою голову на его плече. – Где сейчас все мои ученицы? Ведь они совсем не знают Москвы. Да и какая судьба их ждёт дальше?

– Успокойся родная, не переживай зря. – Корнеев (в прошлом Карно) успокаивающе похлопал по руке свою супругу. – После того как ты поехала на службу, почти сразу к нам пришли твои помощницы: Мария Кочеткова, Анастасия Лаптева и Ефросинья Рябенькая. Вот они и привили к нам всех твоих отчисленных учениц. Пока я организовывал их отправку к нам – в Малиновку. Меня нашёл сильно испуганный Василий, он видел, как тебя взяли под стражу. Ну а дальнейшее, ты уже знаешь. Главное стерв…цы, как они подобрали момент: Пётр убыл в Архангельск – там два наших корабля и он захотел посмотреть на них. Юрий у себя в Берберовке – развлекает сэра Чарльза Фокса. Но я, первым делом послал к нему Йикуно, так что потерпи…

Поближе к утру, в дверь темницы постучали, а когда Корнеевы ответили – «Войдите». Дверь отворилась и уже знакомый молодой охранник с редким пушком вместо бороды осторожно заглянул.

– Ваше сиятельство, вы извиняйте, но вам пора в свою камеру возвращаться.

– Хорошо Прохор, иду.

– Леонид Ибрагимович, там мы вам поесть принесли. Так что, как говорится, чем богаты, … а вот это для вас Елизавета Семёновна. – Стрелец протянул Элизабет увесистый узелок.

Глава 14

Гаврилов не доверял Британскому консультанту от Московской торговой компании. Поэтому, некуда не хотел возить этого джентльмена. Он мог прекрасно обойтись без получения его «консультаций». Поэтому и повёз Чарльза не к кузнецам в Малиновку, а в городок Буков, где возводил свои заводы Билли. Но и то, там надо будет быть внимательнее – чтобы ни дай бог, не показать ему лишнего.

Гостей Иванов встретил по высшему разряду, как и полагалось, хлебосольно. Так как, был предупреждён через гонца о приезде великих гостей. Конечно большего через посыльного, Юрий нечего не передавал. И поэтому, после того как «экономический» консультант вкусив поднесённый ему Коровай, в сопровождении Юрия и Билли шёл в хозяйский дом: Гаврилов расслабленно, беспечно улыбаясь, проговорил на японском языке:

– Друг мой, изображай радушие и улыбайся: но при этом, внимательно слушай всё, что я тебе говорю.

– Да Юра, я тебя слушаю. – Юноша был молодец, глядя на него, никто бы не подумал, что он насторожился.

– Показывай гостю только кирпичную фабрику. И никаких даже намёков про то, что ты англичанин и занимаешься ещё чем-то, кроме возведения мануфактуры для производства стройматериалов.

– Хорошо, ха-ха-ха. – Засмеявшись, ответил Борис Самуилович.

Чарли вопросительно смотрел на своего переводчика, но тот только растерянно глядел на говорящих между собой хозяев поместья и пожимал плечами. Мол – «ничего не понимаю».

– Джентльмены, я, конечно, прошу прощения, но вам не кажется, что вы ведёте себя очень неприлично. – «Консультант» говорил спокойно, но при этом, всеми своими сдержанными жестами, давал понять, что возмущён таким явным неуважением к своей персоне. – В цивилизованном обществе, при гостях принято говорить так, чтобы слышали и понимали все присутствующие.

– Прошу прощения сэр Чарльз, – Юрий изобразил само раскаяние, – Мы просто обсуждали нашу последнюю охоту на лиса. И тот нелепый случай, произошедший со мной, когда мы уже почти нагнали зверька.

– Хорошо, считайте, что я принял ваши извинения. Но только позвольте мне полюбопытствовать, что это за язык, которого не знает мой толмач.

Юрий развёл руками – «мол, извольте» посмотрел на Билли, который всем своим видом пытался дать понять, что ни слова не понимает на английском языке.

– Мы с Борисом Самуиловичем кузены – по маменькам. И детство мы провели вместе, в доме моего отца – он рос вместе со мной. Дозвольте, я не буду объяснять почему – это дела семейные. Так вот, мой отец подарил мне арапа, который мне во всём прислуживал. Этот холоп, был из народности Итту, и неплохо говорил на своём, и нашем языках. Вот так язык Итту и стал нашим детским языком, для тайного общения друг с другом. Надеюсь, вы удовлетворены моим ответом?

– Благодарю, вполне доволен.

Гаврилову было всё равно, поверил ли новоявленный миссионер от капитализма, в его историю якобы произошедшую в не столь далёком прошлом, или нет. Но ничего другого он не придумал, а играть в таинственную загадочность, ему тоже не хотелось. В конце концов, на его взгляд, такая история вполне имела право на существование.

Чарльз даже немного разочаровался. Он ожидал хоть какие-то трудности на своём «пути» но этого не произошло. Если не считать длительную поездку из Архангельска, в компании с голландским купцом. Но здесь, его утомила сама непомерно длинная дорога.

По приезду в Москву и заручившись помощью посла, он без труда вошёл в круг нужных людей. Побывал с Гавриловым в Букове, где понял, что его стараются держать подальше от того ради чего он и приехал. После чего он отправился в Москву. И вот теперь, «прогуливаясь» по немецкой слободе, он зашёл в бар – вслед за одним из немецких врачей, уже давно жил здесь и пользовался у местных бюргеров непререкаемым авторитетом. По имеющимся данным, именно этого старого профессора – Вольфганга Шульца пригласили преподавать в новой медицинской академии. По слухам, там должна руководить некая княжна, Корнеева Елизавета Семёновна, которая уже доказала во время Азовской военной компании, что она гений в медицине. – «Но что с ней делать? Как её вербовать?»

С этими мыслями, Чарльз вошёл в паб и остановился, якобы в поисках свободного места. И наблюдал, как пожилой Вольфганг подошёл к пустому столу и уселся за него. Через несколько минут, молодая девушка поднесла тарелку с мясом и большую кружку пива. Сразу видно, доктор здесь постоянный гость. Обслужив его, хозяйская дочка, проходя мимо Чарльза, посмотрела на него с любопытством.

– День добрый, господин. Что вы так скромно стоите? Вы к нам покушать, или как?

– Конечно, поесть, фрейлин. – Фокс растерянно улыбнулся. – Но я впервые здесь, и немного теряюсь ещё.

 
Девушка не удержалась и хихикнула.
 

– Чего стесняться, проходи за любой стол, заказывать что будешь? Кстати, а деньги у тебя есть?

– Конечно же, у меня есть деньги. Так что, принеси мне жареных колбасок, рататуй и пива. А я, пока за тем столом посижу. – Фокс лениво указал на стол, за которым сидел интересующий его человек.

Присев за стол, молодой британец некоторое время сидел, молча: якобы погрузившись в размышления. Затем обратился к профессору:

– Простите, вы уже давно живёте в Московии? – При этом Фокс не лебезил перед тем, к кому обращался, но и не держался снобом.

– Что вы сказали? – Профессор прервал свою трапезу и с удивлением посмотрел на соседа по столу.

– Прошу извинения за то, что я вас отвлекаю, но мне кажется, что вы являетесь здесь старожилом. Я недавно сюда прибыл и нуждаюсь во мнении более опытных людей.

– Так идите в своё землячество, ваши соплеменники помогут вам устроиться. – С полным безразличием в голосе, ответил Вольфганг, не отрываясь от трапезы.

– Земляки это хорошо. Но мне нужно больше информации от людей, которые смогли здесь удачно прижиться. Я, конечно же, хорошо заплачу, за ваши добрые советы. – С этими словами, Чарльз положил перед собеседником золотой.

Старик, обнажил в усмешке свои редкие зубы. В его серых, выцветших глазах вспыхнул и тут же погас алчный огонёк. А «презренный метал» в мгновение ока оказался в его ладони.

 
Затем Шульц выпрямился, приосанился и немного высокомерно произнёс:
 

– Ну что же, задавайте свои вопросы.

– Это правда, что у Петра можно легко получить руководящую должность и построить карьеру? И то, что он за службу будет хорошо платить?

– Да. Молодой царь во всём хочет походить на Европу. Но таких должностей, о которых говорите вы, у него пока мало. Но иноземным специалистам и без того здесь много привилегий перед русскими. Хотя, к несчастью уже появился один неприятный прецедент – сам Питер поставил над нами свою фаворитку – выскочку, Московитку.

Старик сам перешёл на нужную для Чарльза тему, и ему не пришлось, долго и осторожно подводить господина Шульца к этим словам.

– Как это?! – Удивление у Чарльза получилось весьма искреннее. – Над вами будет женщина?! Надеюсь, у неё хватит ума, не мешаться у вас под ногами?!

– К сожалению, всё намного хуже. – Профессор заметно сник. – Мы будем учить школяров её варварским обычаям знахарства. Всё это шаманство, противоречит основным канонам медицинской науки. И в итоге мы, станем всеобщим посмешищем в глазах всех коллег.

– Это уму непостижимо! – Фокс намеренно «подливал масла в огонь». – И они хотят быть цивилизованной страной. А сами, культивируют варварство и прикрываются вашими спинами.

– К черту, всякую там цивилизованность! – Старик горько и тяжело вздохнул, затем обведя вокруг рукой: продолжил. – Здесь можно было хорошо заработать. А нынче, придётся на старости лет возвращаться домой: где о таких заработках придётся забыть. И я, стану никому не нужным стариком, а жаль.

– Да, обидно. В Европе, коллектив бы легко справился с такой «паршивой овцой». Приняли бы решение большинством голосов и всё – больше никаких проблем. Вот бы и здесь так.

Заметив, как оживился взгляд у профессора, Чарльз решил замолчать, имитируя угрюмую задумчивость. – «Пусть сам примет решение. Главное, что он подброшено, и надо ждать, чтобы посмотреть какие оно принесёт дивиденды».

 
К этому моменту Фоксу поднесли заказанную еду с кружкой эля.
Простите господин … – Фокс сделал паузу, имитируя незнание имени собеседника.
 

– А? Что? – Переспросил Вольфганг, оторвавшись от раздумий.

– Прошу прощения, что влез, куда не положено.

– Ничего. – Рассеяно ответил Шульц и снова углубился в свои мысли.

Через два дня, Фокс издали наблюдал, как госпожу Корнееву вели в темницу. Ничего, это как раз то, что ему и надо – пусть помыкается там, зато будет сговорчивей, когда он, под предлогом спасения предложит ей «Британский рай». А пока, при тайном посредничестве одного боярина: он заплатил воеводе, за то, чтобы её арестовали, придравшись к любому, даже к незначительному проступку. Затем, подольше подержали в темнице, без суда, и следствия. Хвала маленькому ослику, открывающему ворота неприступных крепостей….

Британский консультант, был явно разочарован. Он, скорее всего, ожидал увидеть намного больше, поэтому, вроде и проявлял интерес к тому, что ему показывали, но… В общем, Гаврилов чувствовал, что во время осмотра возводимой кирпичной артели, Чарльз скучал и был немного разочарован. Через два дня постоянных посещений одной и той же стройки, он неожиданно вспомнил о неотложных делах, и необходимости уединённо подумать – чем он сможет помочь в этом деле и, извинившись, спешно отбыл в Москву. Юрий, на всякий случай дал указание Тимофею, чтобы он со своими людьми проводил гостя до самой столицы. – «Мало ли чего в пути может случиться. Лихих людей надо остерегаться, поэтому, „охрана высокого гостя“ будет совсем не лишней». Здесь его орлы на показ вооружились допотопными фузеями, и на всякий случай, скрытно, взяли по два Т.Т. на брата. Незачем новинками хвастаться раньше времени.

Как только гость убыл, Юра незамедлительно отправился в Берберовку – там его ожидали дела связанные с новыми рекрутами. Петру не терпелось заиметь в своём распоряжении хорошо обученных егерей. Что льстило Гаврилову. Только одного царь не мог, а может быть и не хотел понять: волевым указом, таких воинов не взрастишь. Здесь как нигде, нужен жесточайший отбор, чтобы потом быть уверенным в том, что все поставленные задачи будут успешно выполнены. Несмотря на их сложность и опасность.

– Ну да ладно, постараюсь использовать ситуацию по максимуму. – Думал он, по пути в свой новый городок. – Проведу среди рекрутов жесточайший отбор, кто отсеется, будет просто гренадёром. А выдержавшие этот отбор, будут служить в отдельном егерском подразделении. А царю после объясню, почему я так поступил.

Юрий не успел даже переодеться с дороги, как появился Бикила, и прямо с порога, начал докладывать:

– Командир, предварительный отбор мы провели, отсеяно чуть более трети личного состава.

– Во-первых, здравствуй Борис. И как они, наши новобранцы, не ропщут?

– Здравствуй, прости Юра, я забегался тебя замещая. В общем, с этим призывом всё нормально, конечно недоверие к нам у них чувствуется, но приказы выполняют чётко. Правда, мы их ещё сильно и не гоняли. Хотя, за последнее время, пятнадцать человек дезертировали, но одиннадцать мы поймали и сейчас они под конвоем работают на строительных работах. Шестерых из них, по окончанию наказания, собираюсь забрать себе в егеря. Остальных определю в обыкновенную пехоту.

– Надеюсь, им мозги уже начали «промывать»?

– Да, и мы всем постоянно талдычим, и местный священник помогает. Он им тоже постоянно внушает, что они защитники веры и земли Русской. И должны этим гордиться.

– С полковой церковью что? – Поинтересовался Юрий, умываясь прямо из таза с холодной колодезной водой. Который стоял посреди его временного жилища (небольшой, бревенчатый домик) – Бр-р-р а– а! Хорошо!

– Доделываем. Приданные нам холопы сами спешат поскорее довести её до ума. Так что скоро уже будем её освещать. – Докладывая, Бикила стоял около двери, вольготно оперившись спиной о её косяк.

– Это хорошо. А казармы как? Всех смогли разместить? – Юра окончил умываться и чтобы лишний раз, не капать водой на дощатый пол, попросил. – Боря, будь добр, подай полотенце?

Молодой воин, взял полотенце, висевшее на спинке стула, стоящего у кровати и подал его своему командиру.

– Здесь всё в порядке, всё сделано добротно, и каждая казарма возводилась, с запасом на два десятка человек.

– Тогда, через десять минут построение, все кандидаты должны стоять по полной выкладке. Скажу перед ними речь, после которой, и для них, и для нас, начнутся три недели ада….

Рекруты стояли с оружием в руках и тяжёлыми вещмешками за спиной. Они не понимали, зачем их здесь собрали и встревожено озирались по сторонам. Когда Гаврилов вышел перед строем, то все взгляды рекрутов, были прикованы лишь к нему. Он в свою очередь бегло окинул не очень ровный строй взглядом и поприветствовал испытуемых:

– Здорово орлы!

– Здравия желаем, господин полковник! – Не совсем чётко, ответили кандидаты.

– Братцы! – Заговорил с частыми, небольшими паузами Юрий. – Как вы уже знаете, вас не просто призвали в армию. Мы хотим, чтобы вы стали лучшими защитниками земли Русской. Мне сказали, что из вас уже получились неплохие воины. Но, этого мало, чтобы стать наилучшими бойцами, всем придётся дойти до придела своих сил, и даже более того. Поэтому, с этого момента, мы начнём жесточайший отбор и не все….

Окончив свою долгую речь, Юрий снова и снова вглядывался в лица кандидатов. В них отражалось эмоции от угрюмости до удивления. Но испуга не присутствовало.

– Направо, – подал он команду, – за мной, бегом, марш!

Застучало множество ног, отмеряя первые метры безумного «марафона» окончание которого планировалось не километражем, а выбывшими участниками. Солдаты ещё не догадывались, что спать им предстоит по два три часа. А инструктора, получили от Гаврилова указание: на некоторых испытаниях им полагалось усиливать психический прессинг на кандидатов, специально мешая им принимать какие либо решения.

В первый день, отсеялось человек пять, а далее количество сдавшихся резко выросло. Юрий даже испугался, не слишком ли он усложнил это испытание. Но через неделю, сдавались, не более восьми человек за сутки. И то, некоторые кандидаты получали травмы и поэтому, физически не могли продолжать испытания. Их, Юрий направлял в П.М.П. на лечение, а по выписке, в школу сержантов.

В самый разгар этих испытаний, из Москвы пришло известие. – «Иностранная профессура, сместила Элизабет с занимаемого ей поста, разогнала всех учениц и спалила книги, написанные бывшей леди Грин и её подругой Мари. В завершение Лизу арестовали и посадили в темницу, туда же угодил и Лео, который решил заступиться за свою жену». Единственной удачей было то, что Корнеев успел отправить пришедших к нему учениц и педагогов в Малиновку. И далее Жан – Поль перенаправил их в Берберовку, решив что, если снова что-то подобное случится, то новая войсковая часть будит им более надёжной защитой.

Жан – Поль лично принёсший эти известия, буквально сгорал от нетерпения и желания наказать виновных. Поэтому, Гаврилов потратил немало усилий, чтобы убедить Бремона остаться в Малиновке и с удвоенной силой развивать производство. А затем, сам поехал в столицу, выяснять, что там за чудеса творятся и чья там рука так умело дирижирует свалившимися напастями.

Лиза сидела в камере на тюфяке и слушала рассказ Прошки, который, в нарушение всех негласных правил, не только вошёл в камеру, но и уселся напротив узницы на пол.

– …Елизавета Семёновна, самое прискорбное в этой ситуации то…, ёк макарёк…, – парнишка запнулся, подыскивая нужные слова, – мы подозреваем, что нашего воеводу кто-то подкупил. Потому что он злыдня, ни дознания не ведёт, ни вас отпускать не хочет. Вот. Но ничего, мы всё равно до правды докопаемся. И коли наши опасения подтвердятся, то мы найдём и на него управу.

– Что, неужели всё так плохо? – Лиза горестно вздохнула.

– Да что вы барыня. И не вздумайте унывать. – Прошка опомнился и начал успокаивать Корнееву. – Вчера утром к вам на выручку приехал граф Гаврилов. Он уже и с Егором поговорил, всё расспрашивал, как вы с мужем себя чувствуете, и чем он вам может помочь.

 
Эта весть немного успокоила Элизу. А Прохор продолжал свой рассказ.
 

– Поговаривают, что он уже вызвал на эту … ну как её… дуэлю, вот. Хочет биться с самым молодым и наглым немчурой.

– Неожиданно для себя, Лиза улыбнулась, и с некой злорадной ноткой сказала:

– Ох, не завидую я тому, от кого Юра пожелал сатисфакции.

– Чего вы сказали матушка? – Переспросил стрелец, не поняв смысла сказанного.

– Говорю, что тот с кем будет биться Юрий Витальевич, должен успеть сходить на свою последнюю исповедь.

– Это добре, давно пора этих иноземцев отсюда нагнать! Житья от них нет никакого!

 
Лиза посмотрела на возмутившегося охранника, как на малого дитя.
 

– Проша, а ведь я тоже не русская, моё имя, которое мне дали при рождении Элизабет, и мой муж не Леонид, а Лео. Мы с ним родились и долго жили в дали отсюда.

Юноша понял, что из-за своей горячности сказал что-то не то, и замолчал: замерев и растерянно моргая. Затем опомнился и, извиняясь, заговорил.

– Простите меня, я совсем ни это хотел сказать. Елизавета Семёновна, бог с вами вы и они, совсем разные люди. Вот. Они пришли к нам и нечего нашенского не любят – только рушат наши традиции. А вы худо-бедно и язык наш выучили, и в нашу веру перекрестились… – Юноша замолчал, судорожно ища, что ещё сказать, чтобы загладить нанесённую обиду. – … А как вы за наших русских воев, которые были ранены, бились? А как немчуру гоняли, когда они ваши лекарские книжки жгли? На такое только наши – Русские бабы способны. Так что вы матушка давно стали нашими, у вас душа нашенская. Вот.

– Всё в порядке Проша, я на тебя не обижена, я понимаю тебя.

Молодой человек совершенно по-детски наклонил голову и улыбнулся, глядя на Лизу исподлобья.

– Те, кого вы побили, досих зализывают свои раны. Один даже ходить не может – у него голова кругом идёт, когда он встаёт на ноги. Его кровопусканием лечат. Хи-хи.

– Негоже Прохор Иванович смеяться над теми, кого победили. – Корнеева придала своему личику немного строгое выражение. – Ты мне лучше скажи, что ещё делает Юрий Витальевич?

– Так он ищет, кто вам это безобразие устроил. Да и кому заплатить, чтобы вас отсюда вызволить….

Разговор Егором Тимофеевичем был как нельзя кстати. В тот же день, как Юрий прибыл в Москву и остановился в доме Корнеевых, поближе к вечеру, в гости явился этот стрелец.

– Здрав будь Юрий Витальевич. – С порога поздоровался он, видимо его впустил или Василий, или его жена. – Тута, я вот по какому делу….

Стрелец был среднего возраста, худощавого телосложения. Его седая редкая бородёнка, делала его похожим на карикатурного дьячка, но впалые, серые глаза оценивающе смотрели на Юрия.

– … Я слышал ты приехал правды искать – хочешь вызволить своих людей. Я могу тебе подсобить в этом деле. Но при одном условии, ты не трогаешь нашего воеводу, если с ним что случится, тебе не жить. Из – под земли достанем.

– Вот так поворот, – подумал Юра, – в том, что в этом деле воевода приложил свою руку, как говорится, и к бабке не ходи. Но, чтобы человек, желающий помочь в освобождении Корнеевых, ставил условием, безопасность этого прохиндея. Это уже очень любопытно.

Гаврилов ничем не выказал своего удивления, только слегка улыбнувшись, спросил:

– Это конечно можно, но за это, он должен помочь мне вызволить из заточения моих друзей и сказать, кто попросил его о такой услуге. Помоги мил человек мне с ним встретиться и переговорить. Я ведь не убивец какой-то, которому кровь людская как водица: мне главное друзей освободить, да покарать того, кто всё это затеял. А воевода ваш, не тот человек, которому я алчу смерти – нет у него другого резона, кроме как кому-то, за определённую мзду оказать содействие.