Текст книги "Отныне я – странник (СИ)"

Автор книги: Виталий Гавряев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)

– В своём предложении Меншиков прав. Пустим «сирот», на восполнение потерь понесённых стрельцами. Только надобно сказать этим горе воякам, что живы они сейчас, только благодаря царской милости. Но за подобные поступки, или неповиновение больше, их никто щадить не собирается. А насчёт якобы моей победы – так не сочти за лесть, но, негоже мне её себе полностью присваивать. Вы государь, самолично команды на поле боя отдавали. И людей за собой призывали – на врагов указывая. Хотя прошу тебя государь, в дальнейшем больше не рискуй так понапрасну.

– А это уже моё дело решать, кто из нас победитель и где мне лучше рисковать. – Безапелляционно заявил Романов.

– Надёжа государь, дозволь вопрос задать. – С поклоном обратился подбежавший к царю какой-то Псковский стрелец.

– Чего тебе? – Коротко и холодно спросил Пётр: смерив безразличным взглядом, склонившегося перед ним служивого.

– Тут удалось пленить дюжину шведских драгунов, так мой сотенный Нелюбов, спрашивает – что вы прикажите с ними делать? – Учтиво проговорил воин, не поднимая своей головы.

Кафтан на нём был поношенный, выцветший, местами порван и в пятнах крови, на ногах были не сапоги, а лапти. Видимо он был из рекрутированных копейщиков: только никакого копья – на данный момент, у него не наблюдалось.

– А что с них возьмёшь? Поди, все они из обедневших дворянских родов… – Царь замолчал, посмотрел по сторонам и, махнув рукой продолжил. – … А пусть живут, как-никак – дворяне. Веди их к моей землянке. А обнаружите среди них простых солдат, то расстреливайте (в те времена нормальное явление).

– Государь, разреши и мне с прошением к тебе обратиться? – Неожиданно для всех обратился к Романову Юрий.

 
Самодержец удивлённо посмотрел на Гаврилова и небрежно сказал:
 

– Разрешаю.

– Пётр Алексеевич, вели не расстреливать шведских пехотинцев, а отдавать их мне. Мне без разницы, какого цвета у них будут мундиры – красные или синие…

– Ты их что? Тоже собираешься ко мне на службу ставить? И каким образом ты хочешь добиться от них повиновения и усердия в службе?!

Удивлению Романова не было предела, и он, с нескрываемым немым вопросом во взгляде, уставился на Юрия. А со стороны Меньшикова послышался еле сдерживаемый смешок. Судя по взглядам: были шокированы и окружающие их лейб-гвардейцы.

– Государь, они мне не в армии нужны, а для строительства дороги до наших сибирских железных рудников. Дело это хлопотное и долгое, а главное – рабочих рук постоянно не хватает.

– А зачем тебе дорога? Насколько я знаю: железо и по рекам неплохо сплавлять можно.

– Зато рудники не особо разовьёшь, значит и добычу, не увеличишь. – Гаврилов, перечисляя свои аргументы, хотел было начать загибать пальцы на руке, но передумал это делать. – Далее, неизбежны проблемы зимой, или в сильную жару, когда вода спадёт: тоже нечего не повезёшь. Следующий мой интерес – когда идёт война, то любая армия испытывает в железе постоянную нехватку: это надо решать как можно скорее. Также, благодаря дороге построим в Сибири новые русские города. А это – де-факто способствует дальнейшему расширению наших границ. Кстати, Корнеев обещал, что скоро, на основе паровой машины, сделает паровоз, который, и руду, и людей возить по этой дороге сможет. Так я, от этих перевозок, собираюсь половину прибыли в казну отдавать.

– Это не тот паровой агрегат, что в Малиновке – в цехах, все станки заставляет работать? – Поинтересовался самодержец.

Юрий заметил, что царский любимчик жадно ловил каждое слово. Меншиков считал, что на него никто не смотрит и поэтому не удосужился контролировать себя – его взгляд алчно горел. Поэтому, Гаврилов продолжил так, чтобы слышал и он:

– А когда будет в достатке железа: то, как я и обещал, помогу князю Меньшикову со строительством и запуском текстильных мануфактур. Будет с меньшим количеством людей: больше денег зарабатывать.

– Вот прохвост! Вот сказывает складно! – Восторженно выкрикнул Пётр. – Только с чего ты решил, с дороги, добровольно половину прибыли в казну отдавать?! Задобрить меня решил. Да?

– Так я Пётр Алексеевич, участвую в этом деле своими деньгами: а вы, в свою очередь обеспечиваете меня работниками из числа пленных солдат. Поэтому, вполне справедливо, если по завершению строительства, владеть этим предприятием мы будем в равных долях.

– Быть посему! – Коротко ответил самодержец, хитро улыбнулся и «рубанул» ладонью воздух. – Ну и прохвост…

Прошло три дня после того, как Русские стрельцы впервые столкнулись с передовым отрядом шведов. К вечеру того же дня, появились и начали готовиться к предстоящей битве основные силы противника. Они стали лагерем там, где и предположили Юрий и Гордон. И их лагерь, с каждым днём все сильнее разрастался: чего нельзя было сказать о войске русских. У которых, из пополнения были только Псковские ополченцы и вымотанный в походе полк поместной конницы, которой, командовал Граф Борис Петрович Шереметев. На этом, всё пополнение и закончилось. Так что картина складывалась не очень радужная.

– Вот поэтому государь, я и ратую о том, чтобы строить наши дороги повсюду – по всей России. Благодаря им, мы сможем оперативно перебрасывать наши войска туда – куда нам необходимо.

Перед Юрием сидели двое: царь и Патрик Гордон. Они пришли в его землянку ещё днём, и до сих пор о чём-то спорили. Хорошо, что Юрий догадался отправить своих соседей в почти пустующий госпиталь – иначе, егеря вынуждены были бы мёрзнуть под открытым небом.

– Этот вопрос будем решать после. – Поставил точку в этой теме Пётр и переключил свой разговор в русло другой темы, которая его сильно интересовала. – Шведские парламентёры сегодня передали, что на завтра – с утра, Карл на нас нападёт. Ты уверен, что мы сможем отразить любой их удар?

– Да. – Несмотря на внутренние сомнения, твёрдо ответил Юра. – Временные бастионы позволят нам разрушить боевой строй наступающей вражеской армии, лишить их возможности манёвра. Да и несломленные, укреплённые очаги сопротивления, оставленные в тылу: будут постоянно угрожать шведам ударом в спину. Да и в других наших наработках, я полностью уверен.

Утро, как назло было безветренным и морозным. Юрий ходил перед выстроившимися в две шеренги «штрафниками» на которых были одеты оранжевые полу-тулупы и давал им последние наставления:

– Главное, делайте всё слаженно братцы, – как я вас учил. Сотенные, посматривайте за сигналами, которые мы будем вам подавать.

– Юрий Витальевич, полно те. Неужто мы дети малые и сами ничего не понимаем. – Ответил безносый солдат. – Враг перед нами и мы погибнем, но не побежим от него.

– Нет, Илья, мне не надо, чтобы вы все бездумно погибли. – Остановившись напротив служивого, продолжил свои наставления Гаврилов. – Врага бить – да; слаженно вести бой – тоже да; а вот безумно погибать – я вас не учил. Нам ещё врага до Балтики гнать: так на кого мне рассчитывать, как не на вас и Берберовский полк. А на счёт вражеской артиллерии. Так ей сейчас займутся.

В подтверждение этих слов по направлению к линии шведских пушек, выехала группа всадников в тёмно-зелёных мундирах: за спиной у каждого из них был арбалет, а через плечо была перекинута широкая лямка гренадерской сумки. Они нагло подъехали на выбранное ими расстояние к врагу: извлекли из сумок небольшие железные предметы и зарядили ими свои взведённые арбалеты. Затем прицелились и, сделав по выстрелу – как нив чем небывало поскакали восвояси.

Снаряды, выпущенные ими, описали дугу – оставляя за собой еле заметный след из сизого дыма; упали почти под ноги бомбардирам; возящимся у своих орудий. Один пушкарь, даже успел небрежно отпихнуть ногой одну из дымящихся зелёных железок. После чего по позиции прокатилась череда небольших взрывов. К удивлению построившегося неподалёку полка «Красномундирников» – состоявшего из чехов-протестантов: эти «хлопки» – нанесли колоссальный ущерб: выбив из строя почти всю артиллерийскую обслугу. Смерть, выпущенная этим странным оружием, дотянула свои костлявые руки и до их шеренг – взяв положенную ей часть кровавой жатвы.

– Вот видите братцы, мы делаем все, что можем, чтобы нанести врагу максимальный урон и этим снизить ваши потери. – Продолжил свои увещевания Юрий. – Ну, всё. Пора. Пойду я к штабу. Вы соколы мои, главное держитесь!

Стан противника пришёл в движение. С небольшим интервалом между собой, пошли линии воинов в синих и красных мундирах. За третьей шеренгой, в ожидании своего часа, стояла конница.

– Вы видели, эти варвары, неспособны вести честный бой! … Никого не щадить! … – Слышались призывы среди рядов, готовящихся к атаке пехотинцев. – Разомкнуть ряды! Пропустить драгунов и гаккапелитов (Финские рейтары) … Живее мерзавцы, вы что? спите?! …

Гаврилов, оседлал коня, и в данный момент, спешил поскорее оказаться на командном пункте – до того как начнётся сражение. Он не смотрел, что творится в стане врага: ведь этого и не требовалось. Юрий точно знал одно – благодаря работе снайперов, шведам к своим пушкам больше не подойти. А в случае атаки пехотой, засевшие на деревьях егеря, будут отстреливать всех, у кого в руках окажется протазан (символ власти, с помощью которого офицер управлял своим подразделением в бою). И любого, кто отважится проявить хоть какую-то инициативу. Может быть это не очень честно, но при численном перевесе врага, не до сантиментов.

Этой ночью, возле штаба, была достроена большая и высокая деревянная платформа. С неё открывался прекрасный обзор на тот участок, где по идее должны были происходить основные события этого сражения: туда он и отправился. К удивлению Юрия, на деревянном помосте скопилось много, по его мнению посторонних людей. Так что, когда Витальевич туда поднялся: ему пришлось даже потеснить нескольких незнакомых лиц, мешающих ему пройти на своё место. Однако возле фронтального парапета, любопытствующих гостей не было. Никто из зевак не пересекал некую условную границу – чтобы не мешать тем, кто будет командовать боем. Так что, если не считать посторонних – толпящихся за спиной – всё было в относительном порядке: стояли на своих тумбах семафорщики, готовые передавать приказы своим подразделениям; стоял стол с картой местности; был поднятый кем-то резной стул с высокой спинкой. На нём восседал, если судить по костюму какой-то знатный европеец, а рядом с ним, опираясь рукой на спинку этого единственного стула, находился Пётр – в форме гвардейца преображенского полка. И с высокомерной снисходительностью говорил опекаемому им гостю:

– Вот милый друг, видишь, как мы тебя радушно принимали в Москве. Мы умеем ценить дружбу и всегда рады видеть вас у себя. Ну а коли, кто-то, как Карл шведский, к нам с войной придёт, то ты сейчас увидишь, как его поприветствуют наши богатыри. Нам от друзей скрывать нечего.

Заметив Гаврилова, царь задорно улыбнулся и, указав взглядом на сидящего перед ним человека, сказал:

– Вот Юрий Витальевич, я решил показать дорогим гостям предстоящую баталию. Как говориться пусть смотрят с самого лучшего места. Ты не против его присутствия?

– Воля ваша государь. Пусть смотрит. – Ответил Юрий, смерив быстрым взглядом «высокого» гостя.

Судя по проскакивающим временами мимике и взглядам «дорогого гостя», ему эта честь была совершенно не по душе. Но противоречить русскому монарху, в его планы тоже не входило: поэтому бедняга покорно принимал оказываемые «почести». Вот Романов заметил на груди у Юрия бинокль и, повернувшись назад прокричал:

– Алексашка, бегом окуляры неси сюда, да водку для месье Готье и закуску не забудь!

– Сейчас всё сделаем, мин херц!

Отозвался Меншиков, стоявший у стола с картой. И неторопливо – с пародийной церемониальностью, сквозившей в каждом его движении, покинул помост.

Тем временем, битва уже началась. Строй штрафников с помоста выглядел тонкой, оранжевой линией. Перед ней уже повисло сизое марево порохового дыма и с каждым залпом оно становилось всё гуще и гуще. Утреннее безветрие не позволяло ему, куда-либо смещаться: поэтому противоборствующие стороны, вскоре не могли видеть друг друга и стреляли почти вслепую.

– Пётр Алексеевич, разрешите обратиться к полковнику Гаврилову?! – Задал вопрос царю один из семафорщиков.

– Обращайтесь! И во время боя, больше не спрашивайте на это моего разрешения! – Пётр даже не посмотрел на вопрошавшего – опекая своего гостя.

– Юрий Витальевич, наши наблюдатели передают, что шведы – по центру нашего фронта, применили тактику караколь (улитка, поочерёдно заезжающие на строй обороняющихся, шеренги всадников). Но при этом, от нашего огня, они несут большие потери. У нас к несчастью, они тоже имеются, но ваши бойцы стоят.

– Передайте. Стоять! И ни в коем случае не прекращать огня – пусть даже вслепую!

– Это вон те гвардейцы, – послышалось объяснение царя, адресованное гостю, – их хорошо видно они храбро стоят вон той тонкой оранжевой линией. У них особая задача …

Юрий в свою очередь тоже видел, как стояли его стрельцы, и замечал, как время от времени, кто-либо из них падал, – сражённый удачным выстрелом финского рейтара. Результатов стрельбы своих воинов он видеть не мог: поэтому был вынужден верить тому, что ему передавали от наблюдателей. А воины, всё падали и падали. Вот к оранжевой линии подъехали первые санитарные сани и пятеро санитаров стали спешно грузить на неё перевязанных раненых. Вот вторые, третьи сани … первые спешно заскользили к госпиталю. А стрельцы всё заряжали свои штуцера и стреляли; заряжали и стреляли, одно благо, им не надо было подолгу вколачивать пулю в ствол – пули были само расширяющиеся.

Для Гаврилова, эта битва стала казаться вечностью – было впечатление, что всё зациклилось, и повторяется по спирали, и нечего неспособно прекратить этот бесконечный бой. Благо он пока шёл по тому сценарию, который был на руку Юрию. Карл атаковал по всему фронту, но основной удар сконцентрировал именно на тонкой линии, состоящей из стрельцов «штрафного полка». Здесь, в отличие от флангов, не было пушек, стреляющих картечью (грохот от выстрелов русских орудий был отчётливо слышен). И самое главное, этот участок фронта выглядел самым слабым.

Неожиданно, со шведской стороны послышались звуки трубы и вскоре, Юрий услышал доклад:

– Господин полковник, враг по всему фронту отводит свои войска!

– Прекратить огонь! Сотенного Смирнова на связь! – Отдал команду Гаврилов и тихо добавил. – Если он жив, конечно.

Пока солдат передавал сообщение и дожидался ответа, Юрий рассматривал поле боя в бинокль. К этому времени подул лёгкий ветерок, но как назло он был северо-западным. Получилось, что русское войско оказалось с подветренной стороны: и пороховое облако стало медленно накрывать шеренги; пряча его как в тумане.

– Юрий Витальевич, они получили сообщение, но из-за накатившего на них дыма, ответить не успели.

– Немедленно послать посыльного с сообщением, что я разрешаю отход под защиту бастионов!

В этот момент, с одних из мчащихся к госпиталю саней – не доезжая од линии бастионов: спрыгнуло два человека. И когда они остановились, один из них начал отмашку флажками – передавая сообщение.

– Смирнов жив и ждёт приказаний! – Проговорил сигнальщик, отвечающий за связь со штрафниками.

– Передай, что в целях уменьшения потерь: я разрешаю отход под защиту бастионов!

 
Снова время, пока всё было передано и озвучено. Затем пришёл ответ:
 

– Спасибо! Но отход считаем нецелесообразным. В таких наших действиях, враг может заподозрить неладное и изменить свои планы. Будем сражаться там, где стоим! Прощайте!

 
Оба человека, уже запрыгнули на сани везущие стрельцам боеприпасы.
 

– Третий передал, что с нашего левого фланга обнаружена небольшая конная группа. Судя по всему, они разведывают пути обхода нас с флангов.

– Выслать на перехват казачью полусотню! И придайте к ней пару саней с MG AS Туре 96. – Да предупредите Донцов, что бы ни лезли под пулемётный огонь – их основная задача охранять эти повозки. А в бой вступать только тогда, когда враг подойдёт слишком близко.

Гаврилов в своё время долго думал, что лучше поставить на сани, ДТ или MG. И остановился на строенном зенитном автомате, когда-то стоявшем на вооружении «Авеке». Как говорится – польстился на его плотность огня. Минусом такого решения, была необходимость установки на сани специального крепежа. Сравнительные, а затем и учебные стрельбы показали, что он оказался прав: по большим скоплениям мишеней, три ствола отрабатывали лучше. А сейчас это предстояло применить в боевой обстановке.

– Враг снова атакует! – Почти одновременно доложили все сигнальщики.

– К бою! Казачью полусотню довести до полной сотни, и пусть уничтожив вражескую разведку, остаются там! Нужно прикрыть этот участок до конца сражения!

Снова тонкая оранжевая линия окуталась дымкой. Это значило одно, что стрельцы уже ведут огонь по противнику. Только сейчас ветер сносил дым на юго-восток, не позволяя ему уплотняться до непроглядной пелены. Вновь волны гаккапелитов накатывали на стрелецкий строй, пытаясь приблизиться на расстояние пистолетного выстрела. У некоторых всадников это получалось, но приблизиться на расстояние второго выстрела, уже мало кто из них решался. А редкие «везунчики» – у кого это получалось, не всегда успевали отходить. Но они делали своё дело – сокращая численность обороняющихся стрельцов. Время шло, а карусель смерти не прекращала свой страшный пляс. Несмотря на потери, рейтары раз за разом накатывались на тонкую линию обороняющихся бойцов: которая становилась всё тоньше и тоньше. Было видно, как у некоторых стоящих в обороне воинов, из-за порохового нагара, образовавшегося в оружейном стволе, начались проблемы с заряжанием. Все решали проблему по-своему, одни спешно пытались чистить свой штуцер, другие брали штуцера своих убитых или раненых товарищей и продолжали стрельбу из них: благо у оружия был единый калибр.

– Юрий Витальевич, с левого фланга началось боестолкновение с большой группой шведских всадников!

– Пётр Иванович, разрешите использовать всадников Графа Бориса Петровича Шереметева? – обратился Юрий к стоящему рядом с ним Гордону. – Прикажите, пусть сотня из его поместной конницы перекроет пути вероятного прорыва вражеской кавалерии. (У Гаврилова не было права командовать резервом, в который входило данное подразделение).

Тот внимательно выслушал, кивнул в знак согласия и отправил посыльного с соответствующим приказом.

Тем временем, на основном участке сражения, битва приближалась к запланированной развязке. Шведы видя, как на одном из участков, линия, состоящая из защитников, сильно истощилась, направили на её прорыв все свои силы. Вначале драгуны под прикрытием рейтеров подъехали на необходимое расстояние и спешились: по готовности, когда все рейтары ушли из сектора огня, дали мощный залп – в буквальном смысле снёсший шеренгу русских воинов. В образовавшуюся прореху, сразу устремилась лавина кавалеристов. Стрельцы отчаянно старались закрыть образовавшуюся брешь, но сделать это было уже не возможно. Все вражеские силы, скопленные на этом участке для ввода в прорыв, устремились в образовавшийся коридор и стали развивать с таким трудом достигнутый успех.

Для Лалли (это имя означает медведь), сегодня должен был состояться его первый бой. И поначалу он даже немного обиделся, узнав, что подразделение, где он служил, определенно в резерв. Вот они и стояли в конном строю, как безучастные зрители: его командир и наставник – швед Лиам Ёнссон, был немного впереди и внешне невозмутимо сидел в седле, ожидая команды для вступления в бой. В своё время – когда юношу только призвали: этот старый вояка долго и нещадно гонял всех своих рекрутов – не давая никому поблажки. Нагрузки были такие, что к окончанию дня, Лалли не всегда имел силы пообщаться со своими земляками и соперниками по былым скачкам Севери и Анселми. Все трое были уроженцами местечка Оривеси (Коневы воды) и как все выходцы из тех мест, с детства неплохо сидели в седле. Но это нечего не значило для их офицера. Этот злодей, заставлял их часами скакать и махать, тяжёлым, длинным мечом. Так что, к концу занятий они совершенно не чувствовали рук: да и всё тело ныло от тяжести кирасы и железного шлема. Из-за этого, все воины Суоми успели возненавидеть Ёнссона лютой ненавистью.

Сейчас: стоя в резерве, молодой воин наблюдал как гаккапелиты подчинённые другому офицеру, раз за разом пытаются пробить строй русских. Поначалу, это показалось очень простой задачей – тонкая линия обороны и отсутствие пушек – такая картина не предвещала никаких сложностей. Но после того как десятка два русских конников – при помощи какого-то колдовства уничтожили всех шведских артиллеристов. Начали происходить не очень приятные и объяснимые вещи. Оказалось, что российские мушкеты стреляют очень далеко. Так что многие участвующие в бою земляки Лалли погибали, так и не достигнув расстояния, когда можно было выстрелить. А пули русских наоборот, долетали даже до пехоты ожидавшей, когда и её введут в бой.

– Да этим варварам помогает сам дьявол! – Выкрикнул Ёнссон, успокаивая своего коня, – который нетерпеливо перебирал копытами. – Это где такое видано, чтобы пули на таком расстоянии, разили в основном офицеров. Обратите внимание, падают в основном те, на ком повязан офицерский шарф. И также те, кто хочет подойти к пушкам.

Кто-то из земляков Ёнссона что-то грубо крикнул ему на их родном языке и тот замолчал, исподлобья смотря за сражением. К этому моменту шеренг русских, уже не было видно: их спрятала плотная пелена порохового дыма. Хотя это, абсолютно не мешало русским пулям забирать всё новые и новые жизни.

С обоих флангов картина была не лучше. Там грохотала канонада: и пушки, выплёвывая из своих стволов картечь и ядра, наносили немалый урон. Самое скверное заключалось в том, что русские успели возвести множество добротных укреплений. И их орудия были хорошо защищены от снарядов и пуль, выпускаемых по ним подданными Карла XI.

– Улссон и Эклунд, – послышалось со стороны королевской палатки – это кричал посыльный, – Вам и вашим драгунам поручается обойти русских с запада, и ударить им в тыл!

В скором времени в указанном направлении ускакала разведка – чтобы найти наиболее подходящую дорогу. А немного погодя, туда же выдвинулась и остальные всадники этих двух эскадронов.

Лалли поёжился от холода, пробирающегося под одежду, и снова посмотрел на поле боя. Которое представляло собой удручающее зрелище: из двух эскадронов рейтаров, кто начал утреннюю атаку почти никого не осталось: и это видели все, кто наблюдал вместе с ним за этой бойней. Из былой полутысячи – только небольшая группа всадников, то ныряла в пороховой туман с мечами наголо, то выскакивала из него, при этом изрядно поредев. В какой-то момент, прозвучал долгожданный сигнал к отходу: хотя он явно запоздал, – выходить из боя было уже почти некому: – из большого количества славных воинов, только маленькая горстка гаккапелитов смогла вернуться назад. Самое горестное заключалось в том, что за всё время сражения, они так и не смогли сблизиться с врагом, чтобы обагрить свои мечи его кровью. Тем временем, стрельба потихоньку затихла и наступила долгожданная тишина нарушаемая стонами умирающих и сильно раненых: доносящихся с недавнего поля боя.

Почти сразу, среди лежащих людских и лошадиных тел появились солдаты – одни из них выискивали тех, кому можно было ещё помочь. А найдя таковых, относили на поляну: где хозяйничали эскулапы. Другие собирали убитых воинов. Остальные, цепляли к саням конские туши, отчищая от оных поле недавней брани. От созерцания этой картины и осознания, что он тоже мог там лежать: в груди финского юноши немного похолодело: но он сразу – решительно отмёл эту мысль прочь. – «Нет, со мной ничего плохого не может случиться. Я молод, силён и умён – я найду способ, как победить врага и выжить»…

Юноша настолько был «погружён» в эти раздумья не заметил, как некоторых офицеров вызвали в штаб. Он не увидел, как мимо него – к штабу проехал Лиам Ёнссон, не заметил, как тот вернулся.

– Эскадрон, слушайте меня все! И не говорите, что вы не слышали! – Вырвал Лалли из его раздумий, голос командира подъезжающего к их сотне. – По сигналу, мы атакуем этих варваров. Делаем по одному проходу улиткой по центру шеренги стрельцов в оранжевой одежде: там, у русских самое слабое место. На второй заход идём плотным строем – необходимо прикрыть драгун. И по команде отходим в сторону, – чтобы не попасть под их огонь. Так что, не мешкайте и будьте внимательны. Но после залпа произведённого драгунами, все – во всю прыть несёмся в образовавшуюся брешь и расширяем её. Да поможет нам господь! …

Снова артиллерия не сделала ни единого выстрела – непонятным образом погибли все бомбардиры, которых прислали для обслуживания пушек (хотя все знали, что виной этому были русские дальнобойные мушкеты). Только на этот раз, Лалли больше не стоит в томительном ожидании, а что-то исступлённо кричит и несётся вместе с товарищами на врага. Русские выстрелили залпом и рядом с ним, упало немало всадников и лошадей. Но ему было не до того. У него есть лишь одна цель – сблизиться с противником на расстояние выстрела. Всё остальное – второстепенно.

– Огонь! – Раздаётся долгожданная команда.

– Всё, пора! – Проносится у него в голове.

Юноша протягивает в направлении врага руку с седельным пистолетом и жмёт на курок. Между поджогом пороха на полке и выстрелом проходит целая вечность: появилось даже сомнение, а не забыл ли он его зарядить. Но раздаётся выстрел и Лалли отворачивает в сторону. На скаку убирает в седельную сумку разряженный пистолет и уходит к месту сбора для повторного захода…

– Вперёд!

Команда, тут же подхватывается множеством голосов, и конная лавина, несмотря на потери, снова устремляется в атаку. На сей раз, всадники приближаются к врагу всё ближе и ближе, а команду никто не даёт.

– Огонь! – Раздаётся приказ, когда все уже отчаялись его услышать. – И не спим – отходим в сторону! Живее!

Выстрелив и повернув в сторону, Лалли оглядывается и видит, как спешившиеся драгуны берут свои укороченные ружья наизготовку. Как только всё гаккапелиты покинули сектор обстрела, они выстрелили: сразу окутавшись клубами дыма. Снова слышится команда – «Вперёд» – и Лалли, обнажив свой меч, круто повернув своего коня, устремился на врага…

С криком. – Хаккаа пяяля! – Он обрушил на голову бородатого русского свой меч. Этот воин, как раз старался достать пикой одного из его товарищей. Другой враг, – атака, второй русский в последний момент заметил замах Лалли и инстинктивно подставил руку: хорошо отточенная сталь, без труда преодолев неожиданное препятствие, всё равно достала до шеи и погрузилась в неё. Лалли оглянулся в поисках нового врага, но в этот момент сильный удар чуть не выбросил его из седла. Это один из стрельцов ткнул его своим копьём. Но его наконечник, оцарапав кирасу, соскользнул в сторону: не причинив никакого вреда. А подоспевший на выручку Анселми сразил копейщика сильнейшим ударом своего клинка. Дальше понеслась круговерть, в которой нечего нельзя было запомнить. Лалли рубил, давил копытами своего коня всех на ком была оранжевая одежда. Так продолжалось до тех пор, пока кто-то не прокричал:

– Чего топчитесь на месте! Живее заходите Московитам в тыл! …

Молодой воин, повинуясь команде, развернул коня и поскакал по направлению к белым холмам – вслед за большой кавалерийской лавиной. Неожиданно, посреди наступающих, то тут, то там, что-то загрохотало: и в воздух стали подыматься столбы земли и снега, раскидывая людей и животных как щепки. Но это, не могло остановить порыва наступающей конницы. Вскоре, все заметили другую напасть – с двух сторон шли искусно сделанные и замаскированные засеки, не дающие возможности свернуть в сторону. И они сужались – сковывая манёвр. А из-за укрытий, расположенных за этими ограждениями вёлся постоянный обстрел. Вскоре к нему присоединились до поры молчавшие, спрятанные русские пушки, стрелявшие картечью и ядрами почти в упор. Дальше было ещё хуже, белые холмы, выбранные Лалли как ориентир, оказались вражескими укреплениями для большей неприступности покрытыми льдом, и они встретили воинов шведского короля сильнейшим огнём. Остановиться и повернуть назад, было невозможно – подпирали всадники идущие следом. Оставалось только скакать навстречу смерти.

Всем стало ясно, что была западня, из которой было невозможно выбраться. Удивляло только одно. – «Почему московиты так упорно и долго никого в неё не пускали?» К чему эти варвары пожертвовали своим полком? Вскоре Лалли стало не до этих вопросов, прекратилось любое движение – для этого стало слишком тесно, чем и пользовался коварный враг. Русские стреляли – зная, что каждый снаряд, каждая пуля находили свою цель. Поэтому интенсивность огня только нарастала. И воины, попавшие в этот капкан, потеряв боевой кураж, с апатией стали ждать, когда смерть придёт и за ними. Видя, как после пушечного выстрела, ядра полосами выкашивают всех, кто попадается на их пути: Лалли сжимая свой меч, ждал, когда и для него будет всё окончено. Погрузившись в такое оцепенение, он даже не сразу понял, что стрельба утихла, и чьи-то громкие голоса – с сильным акцентом, начали говорить на финском и шведском языках:

– …Всем кто сложит оружие, мы даём слово, что сохраним жизнь! Выезжайте по одному, к редуту, где поднят белый вымпел! И складывайте возле него своё оружие! В противном случае, мы возобновим обстрел! …

 
Стрельба возобновилась – но где-то позади. И те же голоса пояснили:
 

– Любая попытка вернуться на свои позиции – считается продолжением боя. Так что не делайте глупых поступков.

Пальба вскоре опять утихла: и появились первые воины выбравшие жизнь. Они спешивались, и устало шли к указанному укреплению, ведя своих коней под уздцы. После некоторых раздумий, к ним присоединился и Лалли.

Забегая вперёд можно сказать, что юноша переживёт долгий путь в Малиновку: куда под казачьим конвоем доставят всех пленных. Где он со своими товарищами будет строить странную дорогу от города Малиновки, до городов Берберовки и Букова. Затем, долго будет прокладывать пути, строить тоннели и мосты к Сибирским рудникам. К окончанию этого строительства, юноша подымится по служебной лестнице до начальника участка (после работы он будет учиться русскому языку и другим, необходимым в его деле предметам). А по окончанию этих работ, он и его рабочие получат вольную и будут дальше по России тянуть железные дороги, соединяющие отдалённые города (это окажется очень прибыльным делом). Его сердце покорит русоволосая девчонка Неждана. После свадьбы, она своей поддержкой и природной смекалкой, поможет ему основать компанию занимающуюся строительством и ремонтом железных дорог. К моменту рождения их третьего ребёнка (девочки), за особые заслуги перед государством ему будет жаловано дворянство. С него и пойдёт славный род Лалливых…