Текст книги "Ангел тьмы"

Автор книги: Вирджиния Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Улыбка и бодрый голос Таттертона вселили в меня уверенность и прибавили мне сил. Я поднималась по ступеням с таким видом, словно всю жизнь посещала привилегированные частные учебные заведения. Но, очутившись внутри здания, я огляделась по сторонам и поежилась, пораженная строгой скромностью вестибюля. Он совсем не походил на рисовавшееся мне в моем воображении шикарное фойе дорогого отеля. Правда, все здесь было чисто, натертый паркет блестел, стены, обрамленные темным резным карнизом, слепили белизной, а на столиках и между стульями с прямыми спинками стояли горшочки и кадки с комнатными растениями, внося приятную дисгармонию в строгий интерьер. Из вестибюля была видна чуть более уютная приемная с камином и диванчиками, покрытыми ситцевыми покрывалами.

Тони отвел меня в кабинет директрисы – полной приветливой женщины, которая встретила нас широкой радушной улыбкой.

– Добро пожаловать в Уинтерхевен, мисс Кастил, – сказала она. – Для нас большая честь принять в нашу школу внучку Клива ван Ворина, – заговорщицки подмигнула она Тони. – Не беспокойся, дорогая, ни одна живая душа ничего не узнает о твоем истинном происхождении, я это тебе гарантирую. Я лишь скажу всем, что твой дедушка был на редкость замечательным человеком, личностью, – таким запомнили его все, кто близко знал его. – Она крепко обняла меня своими большими руками, прижав к груди, затем отстранила, чтобы оглядеть с ног до головы. – Я однажды встречалась с твоей матерью, когда мистер ван Ворин приводил ее в нашу школу. Досадно, что она не стала учиться здесь, и жаль, что ее больше с нами нет.

– А теперь давайте перейдем к следующему этапу нашего знакомства, – озабоченно посмотрев на часы, предложил Тони. – Через полчаса у меня деловая встреча, и мне хотелось бы проводить Хевен в ее комнату.

Я чувствовала себя гораздо спокойнее, поднимаясь с ним рядом по темно-зеленой ковровой дорожке, приглушающей шаги по лестнице. Со стены на меня смотрели фотографии преподавателей этой школы, с одинаково строгими лицами и холодными глазами. Казалось, что и сейчас они видят насквозь всякого проходящего мимо них.

Мне чудились девичьи насмешки и едкий шепот за спиной, но, когда я оборачивалась, коридор был пуст.

– Вот мы и пришли! – воскликнула наконец директриса, распахивая дверь в уютную комнату. – Это лучшая комната в школе, мисс Кастил, ваш «дядюшка» лично выбирал ее. Да будет вам известно, большинство наших учениц не могут даже мечтать об отдельной комнате. Но мистер Таттертон настоял, чтобы вам ее предоставили, чтобы, как он сказал, вы имели возможность уединиться. Далеко не все родители разделяют подобную точку зрения, должна я вам сообщить.

Тони вошел в комнату и тщательно осмотрел ее, заглянув в ящики комода, в кладовую и проверив, удобны ли стоящие здесь два кресла. Наконец он сел за письменный стол и с улыбкой спросил:

– Ну как, Хевен, тебе нравится?

– Очень, – прошептала я, с восторгом глядя на пустые книжные полки, которые я надеялась в скором времени заполнить. – Я не думала, что у меня будет своя комната.

– Все только самое лучшее, – шутливо заметил Тони. – Разве я не обещал тебе этого? – Он встал и, подойдя ко мне, поцеловал в щеку. – Желаю удачи! Учись старательно, а если тебе что-то потребуется, позвони мне в офис или домой. Я предупредил секретаршу, чтобы она немедленно соединяла тебя со мной. Ее зовут Амелия. – Затем он достал бумажник и, к моему полному изумлению, вложил мне в руку несколько двадцатидолларовых банкнот. – Это тебе на карманные расходы.

Зажав деньги в кулаке, я проводила его взглядом до дверей. Едва Тони удалился, как лицо Хелен Мэллори тотчас приобрело суровое выражение. Ее строгий взор пытался оценить меня, угадывая мой характер, сильные и слабые стороны. Судя по ее кислой гримасе, она нашла меня придурковатой.

– Мы ожидаем от наших учеников успехов в учебе и безусловного соблюдения правил внутреннего распорядка, – громким и жестким голосом заявила Хелен. – У нас очень строгие правила, – добавила директриса и, протянув руку, спокойно забрала у меня деньги и пересчитала их. – Они будут храниться в сейфе, и ты сможешь брать их по пятницам. Мы не позволяем девочкам хранить наличные деньги в комнате, где их могут украсть. Из-за денег всегда возникают лишние проблемы. – И мои двести долларов исчезли в ее кармане.

– Как только в семь утра прозвенит звонок, ты должна тотчас же встать с постели и быстро одеться. Если ты будешь принимать ванну или душ перед сном, тебе не потребуется мыться утром. Рекомендую именно так и поступать. Завтрак у нас в половине восьмого на первом этаже. Указательные таблички помогут тебе ориентироваться в здании. – Она достала из карманчика темной шерстяной юбки маленькую карточку и протянула ее мне: – Это расписание твоих классных занятий, я сама составила его. Если тебе покажется, что не справишься с такой нагрузкой, сообщи мне. Мы здесь никому не делаем поблажек, так что тебе самой предстоит завоевать авторитет и уважение среди учителей и классных подруг. Все корпуса соединяются между собой подземным переходом, но пользоваться им следует исключительно в ненастные зимние дни. Обычно же лучше прогуляться по свежему воздуху, это полезно для легких. Сейчас у нас обеденный перерыв, но, как сказал мне твой опекун, ты вполне сыта в настоящий момент. – Мэллори молча уставилась поверх моей головы, ожидая подтверждения.

Получив его, она обернулась и стала рассматривать мой багаж. Мне показалось, что на ее лице промелькнула тень недовольства или зависти при виде дорогих чемоданов и сумок.

– У нас в Уинтерхевен не принято носить вызывающе дорогую одежду и кичиться богатством, – сухо произнесла директриса. – Советую иметь это в виду. Еще несколько лет тому назад все ученицы носили школьную форму и это упрощало дело. Но девочки стали протестовать, и попечители нашей школы поддержали их, так что теперь каждая одевается по своему вкусу. – Она снова впилась в меня отчужденным и настороженным взглядом. – Для учащихся двух младших классов обед в двенадцать часов, для всех остальных учеников в половине первого. Опоздавших не обслуживают. Тебе отведено определенное место в столовой, пересаживаться за другой столик можно только по приглашению сидящих за ним. Ужин в шесть, правила те же. Каждый семестр все учащиеся, без исключения, работают в столовой официантками, и большинство из них делает это с удовольствием.

Она прочистила горло и продолжала:

– Хранить запасы продуктов в комнате и устраивать тайные полуночные сборища запрещается. Разрешается иметь радиоприемник и кассетный магнитофон или плейер, но не телевизор. За употребление спиртных напитков, к которым относится и пиво, ученица получает предупреждение. За три предупреждения в течение одного семестра исключают из школы, при этом возвращается лишь четвертая часть платы за обучение. Самостоятельные занятия с семи до восьми вечера, с восьми до девяти разрешается смотреть телевизор в общей комнате отдыха. Читать ты можешь, что тебе угодно, но никакой порнографии и прочей мерзости в этих стенах мы не потерпим. Азартные игры категорически запрещены, если на игральном столе найдут деньги, все играющие будут наказаны и получат строгое предупреждение. Кстати, всякий раз, когда ученице выносится предупреждение, ее одновременно и наказывают. Тяжесть наказания зависит от тяжести проступка. – Тут она вдруг вновь тепло улыбнулась мне: – Но я надеюсь, что мне никогда не придется наказывать тебя, Хевен Кастил. Отбой ровно в десять.

С этими словами она повернулась на каблуках и вышла из комнаты. И только тогда я вспомнила, что Мэллори не показала мне, где находится душевая и туалет.

Едва она исчезла из виду, я принялась искать туалет. Подергала одну из дверей – та оказалась запертой. Тогда я стала изучать расписание занятий: восемь утра – английский язык, в Ильмовом зале. Нет, все-таки мне надо было срочно найти туалет.

Оставив все сумки на полу в своей комнате, я пошла по коридору, ища указательные таблички. Хихиканья и перешептывания за спиной я больше не слышала. Наконец увидела медную табличку с надписью «Туалет».

Я с облегчением распахнула дверь и вошла в просторное помещение, в котором вдоль всей стены тянулись умывальные раковины с зеркалами. Пол был покрыт черно-белой кафельной плиткой, и светло-серые стены несколько смягчали эти резкие тона. Выйдя из туалетной кабинки, я рассмотрела всю душевую получше. Отделение для мытья находилось в соседнем отсеке, где я насчитала двенадцать ванн, стоящих в ряд. В другом отделении была душевая, причем без перегородок между стойками душа, правда, имелась одна отдельная кабинка. За стеклянными дверцами виднелись полочки с аккуратно сложенными на них полотенцами. Я решила, что буду принимать не ванну, а душ.

Прежде чем выйти из душевой, я пощупала землю в горшках с цветами и, обнаружив, что она сухая, полила каждое растение. Привычку ухаживать за цветами я приобрела, когда жила у Китти Деннисон.

Вернувшись к себе в комнату, я быстро распаковала вещи и аккуратно разложила их по полочкам в стенном шкафу, после чего вновь просмотрела расписание уроков. В 2.30 в Шолтен-холле начиналась лекция по обществоведению. Это было мое первое занятие в Уинтерхевен.

Довольно легко разыскав аудиторию, я замерла на мгновение перед дверью и, собравшись с духом, вошла в класс. Похоже, меня ждали: все девочки обернулись в мою сторону, и пятнадцать пар глаз, изучив сначала каждую складку моей одежды, впились в мое лицо. Затем все головы вновь повернулись в сторону преподавательницы – высокой худой женщины, которая, взглянув на часы, произнесла:

– Вы заставили себя ждать, мисс Кастил. Входите же и постарайтесь завтра не опаздывать!

Свободными оказались лишь передние парты, и я, колеблясь, села за ту, что была ко мне ближе.

– Меня зовут мисс Поутан Риверс, – сказала учительница. – Мисс Брэдли, дайте, пожалуйста, мисс Кастил книги, которые ей понадобятся. Надеюсь, мисс Кастил, вы захватили с собой ручки, карандаши и бумагу.

Тони обеспечил меня всеми необходимыми письменными принадлежностями, поэтому я кивнула и взяла переданные учебники. Мне всегда доставляли удовольствие книги, учебные пособия, да и вообще любые предметы, связанные со школой, но впервые в жизни у меня было все, о чем только может мечтать каждый учащийся.

– Мисс Кастил, может быть, вы расскажете классу немного о себе? – неожиданно обратилась ко мне учительница.

У меня в глазах потемнело. Нет! Я совершенно не горела желанием вставать и что-то им о себе рассказывать!

– Все новые ученицы нашей школы обычно говорят о себе хотя бы несколько слов. Особенно те, которые приехали из других районов нашей большой и прекрасной страны. Так нам легче будет найти взаимопонимание.

Мисс Риверс выжидающе смотрела прямо на меня, а в спину упирались взгляды сидящих за мной девушек. Я вынуждена была встать, выйти на середину, обернуться ко всему классу лицом. Только теперь я поняла, какую Тони допустил ошибку в выборе для меня одежды! Ни на ком из девочек не было юбки, только слаксы или голубые джинсы с мешковатыми рубашками и свитерами. У меня упало сердце: точно в такой же одежде ходили все школьники в Уиннерроу! Я не ожидала увидеть ничего подобного в этой школе для избранных!

Облизав пересохшие от волнения губы и с трудом уняв дрожь в коленках, я вспомнила инструкции Тони.

– Я родилась в Техасе, – с трепетом в голосе произнесла я. – Позже, когда мне исполнилось два года, мы с отцом перебрались в Западную Виргинию. Потом отец заболел, и тетя пригласила меня пожить вместе с ней и ее мужем.

Проговорив все это, я поспешила сесть за свою парту.

– Мисс Кастил, – прокашлявшись, сказала мисс Риверс. – Не будете ли вы столь любезны, чтобы объяснить, почему вам дали такое необычное имя – Хевен. Девочкам это будет интересно.

– Я не совсем понимаю вас… – растерялась я.

– Может быть, вас так назвали в честь кого-то из родственников?

– Нет, мисс Риверс, – ответила я, – так меня назвали в честь места, куда все мы рано или поздно попадем.

Девицы, сидевшие за мной, захихикали, глаза мисс Риверс стали холодными как лед.

– Хорошо, мисс Кастил, – сказала она. – Я подозреваю, что только в Западной Виргинии родители могли иметь дерзость бросить вызов высшим силам. А сейчас откроем учебники на странице 212 и приступим к сегодняшнему уроку. Мисс Кастил, поскольку вы опоздали к началу этого семестра, прошу вас до конца этой недели наверстать упущенное. По пятницам у нас проводятся контрольные работы, имейте это в виду. Итак, девочки, прочтите учебный материал, изложенный на страницах с 212-й по 242-ю, затем уберите учебники в парту, и мы начнем обсуждение прочитанного. Приступайте!

Все школы, как я скоро выяснила, похожи друг на друга; то же чтение определенного количества страниц из учебника, то же переписывание вопросов с классной доски. Разве что здешняя учительница была хорошо осведомлена, как работает наше правительство, и точно знала, какие оно допускает просчеты. Я сидела и слушала, поражаясь, с какой страстью мисс Риверс излагает свой предмет, и, когда она внезапно замолчала, я едва не захлопала в ладоши от восторга.

Это было просто замечательно! Как много знала она о нищете! Действительно, в нашей богатой стране многие ложатся спать голодными. И тысячи детей лишены своих естественных прав: на хорошее питание, необходимое для их нормального развития, на добротную одежду, согревающую их, права на жилье, где можно укрыться в непогоду, на нормальную кровать, чтобы выспаться и не вставать с синими кругами под глазами, проведя ночь на полу под тонким одеялом. А главное, права иметь родителей, способных обеспечить все это своим детям.

– Так как же исправить несправедливости? Как победить невежество и обеспечить заботу о детях бедняков? Как заставить правительство начать уделять внимание бесправным и неимущим слоям нашего общества? Подумайте над этим сегодня вечером и изложите свои предложения письменно, а завтра отдадите мне свои записи. – С этими словами учительница закончила урок.

Учебный день прошел относительно нормально. Никто из девочек не подходил ко мне с расспросами, хотя все они ежеминутно поглядывали на меня, торопливо пряча глаза, когда я перехватывала их взгляд. В шесть вечера я сидела одна за круглым столиком в столовой, разглядывая красную розочку в серебряной вазе на белоснежной полотняной скатерти. Другие ученицы сидели по четыре человека за столом и весело разговаривали, бросая взоры в мою сторону. И только когда ученица в костюме официантки взяла у меня заказ, я обратила внимание, что розочка стоит только на моем столе, а под вазочкой лежит белая карточка. Я взяла ее и прочитала: «С наилучшими пожеланиями, Тони».

Красная роза появлялась у меня на столе всю неделю, вплоть до пятницы. И все это время девушки словно бы не замечали меня. Что же я делала не так? Может быть, они завидовали моей одежде? Но я, к сожалению, не взяла с собой ни затасканных свитеров, ни старых джинсов. Я пыталась улыбаться соседям, поймать их взгляды, но они, едва заметив мои потуги, отворачивались. Наконец я поняла, в чем тут дело! Меня выдали мои соображения о голоде в Америке! Мое страстное отношение к этому вопросу рассказало им больше, чем мог разболтать язык. Слишком много ночей провела я в горной лачуге, размышляя над тем, как избавить детей бедняков от житейских невзгод, выпавших на долю их родителей.

За свою работу по теме: «Нищета в Америке» я получила отметку «А» с минусом, что было неплохим началом. Но одновременно я выдала себя. Было ясно, что, не обладая богатым собственным опытом, невозможно так хорошо знать предмет. Лучше бы я ограничилась каким-нибудь простым предложением, типа того, которое сделала одна из моих одноклассниц. «Каждый богатый человек должен взять на воспитание хотя бы одного бедного ребенка», – написала она.

Лежа в одиночестве в своей уютной комнате, я прислушивалась к взрывам хохота, доносящимся из других комнат, чувствовала запах горячих гренок и плавящегося сыра, слышала позвякиванье приборов и посуды, приглушенный звук телевизора. Но никто ни разу не постучался ко мне и не пригласил на тайную вечеринку, и никто из учителей не прервал ее.

Как я узнала из невольно подслушанных рассказов своих соседок, они уже объездили весь мир, и им успели наскучить города, в которых я даже не бывала. Троих из девочек исключили из частной швейцарской школы за амурные приключения, двоих – из американских школ за употребление алкоголя, а двух других – за наркотики. Все без исключения девочки ругались почище любого забулдыги из деревенской таверны, а уроки секса, которые я получила прямо через стену, потрясли меня во много раз сильнее, чем все, что вытворяла Фанни.

Однажды я мылась в душевой в единственной закрытой кабинке и случайно услышала, как девочки говорят обо мне. Они не желали видеть меня в их школе, я была не из их круга, и вообще, как прошептала одна из них, Фейт Моргентайл, я была совершенно не той, за которую себя выдавала.

А я не собиралась выдавать себя за кого-либо еще, кроме как за девушку, желающую получить образование. И за это была отвергнута. Оставалось лишь надеяться, что сумею рано или поздно преодолеть их злые шутки и розыгрыши, которым подвергаются рано или поздно все новички, и сохранить свою честь и достоинство незапятнанными.

Итак, я снова оказалась отверженной и презираемой всеми в Уинтерхевен, несмотря на своих родовитых предков ван Воринов, связи с семейством Таттертон, дорогую одежду, замечательную обувь, модную прическу, несмотря на хорошие оценки на экзаменах.

Но самым ужасным было то, что уже с самого начала я выдала и себя, и Тони!

6. Время перемен

В первую пятницу из Уинтерхевен меня забрал Тони. Я ждала его на парадном крыльце в окружении примерно пятнадцати девочек, решивших ради него притвориться моими новыми подружками. Они наблюдали, как он подъезжает и припарковывает свой автомобиль, ахая и охая от восторга и перешептываясь между собой. Многих интересовало, куда подевался Трой.

– Когда же ты пригласишь нас к себе домой, Хевен? – приторным голосом спросила Пруденс Каррауэй, которую все звали просто Пру. – Мы слышали, что у вас не дом, а настоящая сказка.

Я не стала дожидаться, пока Тони выйдет из машины, и побежала вниз по ступеням, чтобы поскорее избавиться от девчонок.

– До следующего понедельника, Хевен! – хором воскликнули они, впервые произнося вслух мое имя.

– Что ж, – улыбаясь мне и трогаясь с места, сказал Тони, – судя по тому, что я видел и слышал, ты успела обзавестись множеством подруг. Это хорошо. Но мне не нравится, как они одеваются в школе. Почему они ходят во всяком рванье в лучшие годы своей жизни?

Я промолчала.

– Не молчи, Хевен, – подбодрил меня Тони, – расскажи мне о своих впечатлениях. Твое кашемировое пальто, наверное, вызвало настоящую сенсацию, не правда ли? Или же их разозлило, что ты носишь вещи, которые им тоже покупают матери, но они оставляют их дома или тайно продают перекупщикам?

– В самом деле? – чрезвычайно удивилась я. – Они так поступают со своей одеждой?

– Я слышал, что да. Таким образом девочки выражают протест родителям и учителям. Своего рода «Бостонское чаепитие» [1]1
  Такое название получила акция протеста против беспошлинного ввоза англичанами чая в Северную Америку, что подрывало экономику английских колоний, борющихся за независимость. В 1773 г. члены тайной организации «Сыны свободы», проникнув на английские корабли в Бостонском порту, сбросили в море партию чая. В данном случае протест в г. Бостоне позволил герою провести историческую параллель. – Прим. ред.


[Закрыть]подростков, отстаивающих свои права на самостоятельность.

Значит, Тони умышленно подбирал для меня все эти дорогие юбки, свитера и блузы, желая, чтобы я сразу же выделилась из общей массы, была не такой, как все! Однако, подумав так, я ничего не сказала.

По его поведению я почувствовала, что никаких жалоб он от меня слышать не хочет. Меня бросили в котел, и теперь я сама должна позаботиться о том, чтобы меня не сварили. Энтони не настаивал, чтобы я носила именно то, что он мне купил. Он предоставлял мне право самой решать, бороться ли дальше со своими сверстниками или сдаться без боя. И, поняв это, я решила никогда не рассказывать ему о своих затруднениях в школе. Уж как-нибудь сама справлюсь с ними, а там будь что будет.

Тони вел машину на большой скорости, и, уже подъезжая к усадьбе Фартинггейл, он преподнес мне сюрприз:

– У меня неотложные дела в Калифорнии, – сказал он будничным тоном. – И в воскресенье утром мы с Джиллиан вылетаем туда. Мы бы взяли тебя с собой, но нельзя пропускать школу. В понедельник в Уинтерхевен с тобой поедет Майлс, а в следующую пятницу после обеда он же и заберет домой. Мы с Джиллиан думаем вернуться через недельку.

Все смешалось в моей голове. Я не хотела оставаться одна в незнакомом доме с незнакомыми слугами! У меня выступили слезы, и я отвернулась к окну. Ну почему люди всегда так легко бросают меня, чем я хуже других?

– Мы с Джилл непременно компенсируем свое недельное отсутствие по возвращении и вывернемся наизнанку, чтобы как следует отпраздновать День Благодарения и Рождество, – подкупающим тоном успокоил меня Тони. – Даю тебе честное слово, мы непременно сходим с тобой на концерт поп-группы.

– Можешь не беспокоиться из-за меня, – сказала я, не желая становиться для Энтони еще одной обузой, кроме Джиллиан. – Я сумею развлечься. – На самом же деле у меня не было ни малейшего понятия, чем можно себя занять. Огромный дом Таттертона все еще оставался чужим, пугая меня. Из всех слуг удалось наладить нормальные отношения только с шеф-поваром по прозвищу Рай Виски. Но и он может остыть ко мне и стать безразличным, если я буду надоедать ему, слишком часто появляясь на кухне. Чем же мне заняться после того, как я сделаю все домашние задания?

Потом наступило субботнее утро, наполненное суматохой и суетой слуг, помогающих Джиллиан уложить в чемоданы вещи для недельного путешествия. Она подбежала ко мне в холле на втором этаже и принялась тормошить и целовать, пытаясь создать у меня впечатление, что я заблуждалась в отношении нее и что она любит меня и нуждается во мне. Она хлопала от переполняющего ее восторга в ладоши, словно маленькая девочка. Когда мы вместе с ней спустились по лестнице в гостиную, Джилл сказала:

– Мне очень жаль, что ты не можешь поехать с нами, но ведь ты сама умоляла хотя бы на несколько месяцев устроить тебя в школу. А у меня были уже готовы для тебя такие грандиозные планы!

Что значит на несколько месяцев? Неужели она собиралась вышвырнуть меня отсюда спустя какое-то время? Неужели ей совершенно наплевать на меня? Я сама давно мечтала побывать в Калифорнии, но уже успела понять, что следует быть осторожнее со своими наивными и глупыми детскими фантазиями.

– Не беспокойся обо мне, Джиллиан, – уверила я. – Со мной все будет в полном порядке. Я ведь не осмотрела и половины этого чудесного и огромного дома!

Равнодушие Тони и Джиллиан так глубоко ранило меня, что я задумала им отомстить, совершив страшную глупость: навестить Логана.

– Кроме того, – в порыве слепой злости продолжила я, – вечером я хотела погулять по Бостону.

– Как? – изумленно воскликнула Джиллиан. – Уж не хочешь ли сказать, что у тебя на сегодняшний вечер какие-то самостоятельные планы? Но разве ты забыла, Хевен, что суббота – наш общий день, который мы могли бы провести все вместе?

Раньше ничего подобного мне никто не говорил. И я всегда чувствовала себя совершенно лишней среди людей гораздо старше меня, которые беседовали об абсолютно непонятных и неизвестных мне вещах.

– Я думала, – промолвила Джилл, – что сегодня мы устроим прощальный вечер, соберемся в салоне рядом с бассейном, который недавно отремонтировали, посмотрим какой-нибудь старый фильм. От этих современных фильмов меня тошнит: в них показывают откровенные постельные сцены с голыми людьми. Кстати, можно пригласить кого-то из друзей, чтобы было веселее.

«Нет, только не это, – подумала я. – Друзья разрушат все очарование прощального вечера перед недельной разлукой».

– Мне очень жаль, Джиллиан, – сказала я, – но я решила, что ты сегодня ляжешь спать пораньше, чтобы лучше выглядеть в Калифорнии. Перед дальней дорогой не помешает хорошенько отдохнуть. Со мной все будет в порядке, я постараюсь вернуться из города пораньше, так что еще застану твоих друзей.

– Куда это ты собралась? – резко спросил Тони, подозрительно глядя на меня поверх утренней газеты. – Кроме нас, у тебя в Бостоне нет знакомых, если не считать нескольких наших друзей, которым мы тебя представили. Но ведь это пожилые люди. Может, тебя обласкали девочки из Уинтерхевен? Хотя это выглядит неправдоподобно. – Он вскинул бровь: – Уж не с мальчиком ли у тебя свидание?

Я вспыхнула, почувствовав себя оскорбленной. Почему это у меня не может быть подруг в Уинтерхевен? Рано или поздно они ведь появятся! Я проглотила подступивший от обиды ком и сказала:

– Меня пригласила на день рождения одна девочка из школы. Она устраивает его в баре «Красное Перо».

– Как зовут эту девочку?

– Фейт Моргентайл.

– Я знаю ее отца, он отпетый негодяй, хотя ее мать вполне приличная женщина… И все же этот бар не лучшее место, чтобы отмечать там день рождения молодой девушки.

От изучающего взгляда Энтони у меня даже вспотело под мышками.

– Не разочаровывай меня, Хевен, – пробурчал Тони, вновь уткнувшись в газету. – Я наслышан об этом «Красном Пере» и о вечеринках, которые там устраивают. Подросткам рановато приучаться к вину и пиву и подражать взрослым в их невинных, на первый взгляд, забавах. Извини, но мне твоя идея не нравится.

У меня замерло сердце: «Красное Перо» находилось рядом с Бостонским университетом, где учился Логан Стоунуолл.

– К тому же, – продолжал Тони, – я распорядился, чтобы до понедельника Майлс никуда не возил тебя из усадьбы. Слуги позаботятся обо всем. А если тебе надоест сидеть в доме, погуляй по парку.

При этих словах Джиллиан встрепенулась:

– Только, ради Бога, не ходи на конюшню! – вскричала она. – Я сама хочу познакомить тебя со своими лошадками – чудесными красавцами чистых арабских кровей. Мы вместе сходим туда, как только я вернусь.

Я ей не верила, она уже не в первый раз обещала мне показать лошадей.

«Итак, мой спектакль провалился, и незаметно уйти из дома теперь уже вряд ли удастся, – подумала я. – Тем более если они пригласят гостей и устроят просмотр фильма».

Гости должны были прибыть к четырем часам пополудни. На вечернику, устраиваемую по поводу отъезда с мужем в Калифорнию, Джиллиан пригласила десять человек: среди них были и весьма влиятельные люди, с которыми мне предстояло познакомиться. Я понимала, что Джиллиан все еще присматривается ко мне и что от моего поведения многое будет зависеть. Тони заявил о своем намерении познакомить меня с одним молодым человеком, чтобы за ужином, когда все рассядутся парами, я не выглядела белой вороной.

– Этот молодой человек тебе понравится, – мягким шепотом добавила Джиллиан, застыв в кресле, пока симпатичный молодой парикмахер делал ей новую прическу, проворно работая гребнем, щеткой и баллончиком с лаком для волос. – Его зовут Эймс Колтон, ему восемнадцать лет. В прошлом году его отец стал конгрессменом. Тони считает, что Джон Колтон имеет шансы стать президентом.

Мне вспомнился Том, тоже мечтавший о Белом доме. Почему он не ответил ни на одно из трех моих писем? Может быть, отец скрывает их от него? Или же Том решил; что больше не нужен мне, узнав, что я стала богатой и ни в чем не нуждаюсь? С каждым днем семейные узы, связывающие меня с дорогими людьми, казались мне все тоньше и слабее.

– Постарайся быть любезной с Эймсом, Хевен, – наставительным тоном произнесла Джиллиан. – И пожалуйста, не делай и не говори ничего такого, что могло бы поставить нас перед друзьями в неудобное положение.

На первую настоящую вечеринку в своей жизни я надела новое длинное платье темно-голубого цвета с голубыми блестками на лифе и, встав между Джиллиан и Тони, встречала гостей у дверей. На Тони был смокинг, а от переливающегося белого платья Джиллиан у меня просто захватывало дух.

– Улыбайся, все время улыбайся, – нашептывал мне Тони, когда Куртис вводил в дом гостей.

Эймс Колтон оказался довольно милым юношей, совершенно непохожим на Логана, не говоря уже о Трое. Признаться, он даже понравился тем, что был чем-то похож на меня: такой же перепуганный до полусмерти притворщик. Не помню, сделала ли я в тот вечер хотя бы что-нибудь правильно. Я уронила салфетку, уронила вилку – дважды! Заикалась, пытаясь что-то рассказать о себе и о своих планах. А когда меня спрашивали, не знала, что отвечать, дрожа под пристальным взглядом испуганных глаз Джиллиан.

Стол ломился от разных блюд и столового серебра, а под конец ужина Куртис подал на серебряном подносе изящную чашу с водой, в которой плавали дольки лимона. По невозмутимому виду Куртиса, выжидающе застывшего за моей спиной, я догадалась, что нужно что-то сделать. Переведя недоуменный взгляд на сидящего напротив меня Тони и заметив на его лице саркастическую улыбку, я покраснела. Он явно испытывал удовольствие от моей растерянности. Наконец Тони изящно опустил кончики пальцев в такую же чашу, стоящую перед ним, и обтер руки салфеткой.

В общем-то я не допустила во время приема каких-то непоправимых ошибок и не проболталась о своем прошлом. Всего лишь показала, что мне не хватает светских манер и опыта общения. Я ничего не могла сказать ни относительно своих политических взглядов, ни по поводу ситуации в экономике государства, нашумевших в последнее время книг и новых фильмов. Я лишь мило улыбалась, пытаясь найти предлог поскорее удалиться. Короче говоря, выглядела полной дурой, как мне казалось.

– Ты была великолепна, – заявил Тони, входя ко мне в спальню, когда я расчесывала волосы. – Все заметили, как ты похожа на Джиллиан. В этом нет ничего удивительного, поскольку обе ее старшие сестры – точные копии Джилл, хотя и не столь хорошо сохранившиеся. – Лицо его обрело серьезное выражение. – А теперь скажи, какое у тебя сложилось мнение о наших друзьях.

Ну как я могла честно ответить на такой вопрос? Мне казалось, что эти люди в некотором смысле похожи: они были прекрасно одеты и изысканно выражались. Разве что некоторые из них были слишком болтливы, и рано или поздно становилась очевидной их глупость. Некоторые имели респектабельную внешность, но, как и я, не могли поддержать разговор. И наконец, были такие, которые пришли, чтобы просто вкусно поесть и выпить, да посплетничать о своих соседях по столу, которые, как им казалось, их не слышат.

– Если бы они играли на скрипках, банджо и пускались в пляс, топая ногами, и были одеты в поношенное тряпье, я бы сказала, что это мои земляки из Уиллиса, – честно призналась я. – Разница лишь в проблемах, которые они обсуждают. У нас в горах мало кого интересует политика и национальная экономика, да и вообще там кроме Библии и бульварных журналов ничего не читают.