Текст книги "Ангел тьмы"
Автор книги: Вирджиния Эндрюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
– Чтобы оплачивать труд работников, нужно иметь голову на плечах: деньги с неба не падают.
– Но и этого мало, чтобы выжить среди дикой природы, – сказала я, беспокойно ерзая в седле.
– Я сдаюсь, – произнес Трой, оглядываясь вокруг и откидывая волосы со лба. – А теперь прошу тебя замолчать и не сбивать меня с толку. – С этими словами он повернул коня на восток.
Подгоняемые ударами оглушительного грома и вспышками молний, с юго-запада на нас стремительно надвигались черные грозовые тучи. Я прижалась к Трою, дрожа от страха, и вздохнула с облегчением, лишь когда впереди показался старый сарай.
Внутри это ветхое строение пропахло плесенью и гнилью, крыша во многих местах прохудилась, и на земляном полу быстро образовывались лужи. Сквозь щели мне было видно, как молнии прошивают потемневшее небо, норовя угодить мне прямо в голову. Опустившись на колени, я ждала, пока Трой распряжет лошадь и оботрет ей круп и бока потником. Покончив с этим, он натаскал несколько охапок более-менее сухого сена, и мы наконец смогли сесть и перевести дух.
– Странно, почему этот сарай до сих пор не снесли, – заметила я в том же язвительном духе, словно наш разговор и не прерывался. – Такие богачи, как Таттертоны, могли бы это себе позволить.
Не обращая на мои слова никакого внимания, Трой прилег на маленький стожок, который он специально сбил поплотнее, и тихо произнес:
– В детстве я часто играл в этом сарае вместе со своим воображаемым дружком, которого я назвал Сту-Джонсом; мы с ним прыгали с чердака как раз на это самое место, где мы сейчас лежим.
– Что за глупая и опасная выдумка! – взглянув вверх, изумленно воскликнула я. – Здесь так высоко, что можно разбиться насмерть!
– Но я-то, в свои пять лет, не понимал. Мне был нужен хоть какой-то, пусть и воображаемый, друг! Твоя мать убежала, и я остался совершенно один. Тони надолго исчезал из дома, Джиллиан постоянно названивала ему, умоляя его вернуться, а когда он возвращался, они целыми днями ссорились.
При упоминании о моей матери я затаила дыхание и обернулась к нему.
– Почему моя мать убежала от вас? – спросила я.
Вместо того чтобы ответить, Трой сел, достал из кармана носовой платок и, смочив его в дождевой лужице, принялся вытирать им грязь с моего лица.
– Я не знаю, – поцеловал он меня в кончик носа. – Я был слишком мал, чтобы понять, что происходит вокруг меня. – Он поцеловал меня в правую мочку, потом в левую, продолжая рассказывать: – Я все ждал, что твоя мама напишет мне письмо, как обещала. И что когда-нибудь, когда я вырасту большой, она обязательно вернется.
– Она так тебе сказала?
Он коснулся своими нежными губами моих губ. Сколько раз Логан целовал меня, но ни разу его неумелые мальчишечьи прикосновения не возбуждали меня так, как поцелуй этого мужчины, несомненно знающего, что нужно делать, чтобы у меня мурашки побежали по коже. О, мне не следовало расслабляться и поддаваться так быстро! Я отпрянула назад, пробормотав:
– Не надо меня жалеть и сочинять небылицы!
– Я никогда не позволил бы себе лгать тебе о столь важных вещах, – прошептал он, обнимая меня и целуя в губы еще крепче, так, что у меня перехватило дыхание. – Чем больше я думаю о прошлом, тем отчетливее вспоминаю, как сильно я любил твою мать.
Он осторожно уложил меня на сено, прижимая к своей груди, и мои руки сами обняли его.
– Расскажи мне еще о тех временах, Трой, – попросила я.
– Только не теперь, Хевен, только не теперь. Позволь мне просто подержать тебя в своих объятиях, пока не стихнет гроза. Я хочу наконец понять, что происходит между нами. Я так долго запрещал себе влюбляться в тебя. Мне не хотелось бы стать еще одним мужчиной, из-за которого ты будешь потом страдать.
– Я не боюсь этого.
– Но тебе ведь только восемнадцать лет! А мне уже двадцать три года.
– Когда Джесси Шеклтон женился на Летти Джойнер, что жила в десяти милях от Уиллиса, ему было семьдесят пять, – выпалила я неожиданно для самой себя. – И она родила ему троих сыновей и двух дочерей, пока он не умер в девяносто лет.
– Умоляю, больше ни слова! – простонал Трой, пряча лицо в моих мокрых волосах. – Пока еще не поздно, нам обоим нужно хорошенько подумать, не совершаем ли мы роковую ошибку.
Так значит, он все-таки любит меня! Об этом говорил его голос, его нежные объятия, его предостережение мне!
По крыше ветхого сарая молотил ливень, потоки воды проникали сквозь дыры и щели внутрь нашего ненадежного убежища, гремел гром и сверкали молнии, а мы лежали обнявшись, лаская друг друга руками и губами и млея от блаженства, ни с чем не сравнимого.
Он мог бы овладеть мной, и я не стала бы сопротивляться, но он сдерживал свои чувства, и от того моя любовь к нему становилась все крепче.
Дождь кончился лишь через час. Трой посадил меня перед собой на лошадь, и мы неторопливо поехали к особняку, дымовые трубы и башни которого выглядывали из-за верхушек деревьев. На крыльце у черного хода он обнял меня:
– Как странно все сложилось, Хевенли! Ты появилась в моей жизни, когда я совершенно не нуждался в тебе, и вот теперь я даже не могу представить без тебя свое дальнейшее существование.
– И не надо, – ответила я, – ведь и я люблю тебя, Трой! Не вычеркивай меня из своей жизни только потому, что я кажусь тебе слишком молодой. В горах девушек моего возраста уже не считают молодыми.
– Эти твои горы мне внушают благоговейный ужас, но жениться я не могу – ни на тебе, ни на ком-либо еще.
Его слова больно кольнули меня.
– Значит, ты меня не любишь?
– Я этого не говорил.
– Если не хочешь, можешь и не жениться на мне. Просто люби меня, и мне этого будет достаточно. – Встав на цыпочки, я запустила пальцы в его волнистые волосы и поцеловала Троя в губы.
Он обнял меня, и в этот миг я подумала о всех тех женщинах, которые побывали раньше в его объятиях. Это наверняка были богатые, умные и образованные женщины, страстные, красивые и искушенные в любви. Но даже при всех своих бриллиантах, шикарных модных нарядах, при всей своей хитрости и самоуверенности, они не смогли пленить сердце Троя. Так на что же могла надеяться такая наивная провинциалка, как я?
– Увидимся завтра, – сказал Трой, выпуская меня из своих сильных рук. – Если только не вернутся Джиллиан и Тони: им уже давно следовало бы вернуться, но что-то их, видимо, задерживает.
Я тоже этого не знала, но была рада, что Тони нет дома. В тот вечер я долго не могла уснуть, думая о Трое: мне хотелось, чтобы он был рядом, я не в силах была больше ждать. И мысленно приказывала ему прийти в мою спальню, прийти немедленно!
Я ворочалась с боку на бок, но желанное забытье не приходило ко мне. Ни на спине, ни на животе не удавалось заснуть, погрузившись в целительный сон. И внезапно я услышала, что кто-то зовет меня по имени! Я села на кровати и взглянула на часы на тумбочке: светящиеся стрелки показывали два часа ночи. А мне показалось, что прошла целая вечность! Я встала, надела поверх ночной рубашки нежно-зеленый полупрозрачный пеньюар и тихонько спустилась по лестнице. Сама не помню, как очутилась я в лабиринте, босая, на мокрой и холодной траве.
После грозы воздух наполнился свежестью. Ярко светила луна, капли дождя на листве живой изгороди сверкали и искрились, словно звездочки на небе. Вскоре я оказалась перед голубой дверью коттеджа и долго переминалась с ноги на ногу, не решаясь постучаться, но и не в силах заставить себя вернуться в дом. В отчаянии я прижалась лбом к двери и, закрыв глаза, заплакала, чувствуя, что мои ноги подкашиваются и я вот-вот упаду. В этот момент дверь распахнулась, и я рухнула прямо в объятия Троя.
Он молча подхватил меня на руки и отнес на кровать.
Луна осветила его склонившиеся надо мной лицо, его губы, горячие и требовательные, коснулись моих, его жаркие поцелуи и ласковые руки зажгли во мне неистовое пламя, и я, не испытывая ни капли стыда, отдалась ему, легко и радостно. Мы не могли поступить иначе, и, когда все уже было позади, я еще долго не могла прийти в себя, содрогаясь в его объятиях от первого в моей жизни оргазма. С Кэлом Деннисоном все было, конечно, иначе.
Проснулись мы на рассвете, разбуженные сырым и холодным ветром, проникнувшим в комнату через открытое окно. Полусонное щебетание птиц так растрогало меня, что я едва не расплакалась от умиления. Одеяло сползло с кровати и валялось на полу, я нагнулась, чтобы поднять его, но Трой втащил меня назад и стал целовать мое лицо, поглаживая одной рукой мои волосы, а другой все крепче прижимая к своей груди.
– Вчера я думал о тебе, лежа здесь в одиночестве… – прошептал он.
– И я никак не могла заснуть… А потом мне почудилось, что ты зовешь меня.
– Я шел к тебе, когда ты вдруг упала мне в объятия, словно бы услышав мой призыв. И все же не следовало этого делать: я так боюсь, что ты потом раскаешься в содеянном и снова будешь страдать…
– Ты не должен так думать! Никогда я еще не встречала такого нежного и доброго мужчину, как ты.
– И много у тебя их уже было в твои восемнадцать лет? – осевшим голосом спросил он.
– Только один – тот, о котором я тебе рассказывала, – прошептала я, пряча лицо от его пытливых глаз.
– Расскажи мне, как у вас с ним все было!
Я рассказала, он выслушал меня, не задавая вопросов и лаская мою спину, а потом поцеловал в губы и стал целовать мне пальцы.
– И этот Кэл Деннисон ни разу не пытался разыскать тебя, после того как ты поселилась в этом доме?
– Не желаю больше даже слышать о нем! – неистово взвизгнула я. – Никогда!
За завтраком мы дурачились, словно дети: он угощал меня сандвичем с клубничным джемом, жареной ветчиной и яичницей, рассказывая, как случайно изобрел рецепт этого кушанья для гурманов:
– В детстве я часто болел и был слабым и хилым ребенком. Однажды я уронил гренку с джемом в тарелку с яичницей, и Джиллиан пришла в ярость от моей неловкости и стала кричать, что все равно заставит меня все это съесть. И, к своему удивлению, такое блюдо мне пришлось по вкусу…
– Джиллиан кричала на тебя? – удивилась я. – Мне казалось, что на меня она ворчит просто потому, что завидует моей молодости.
– Она никогда меня не любила… Послушай, снова гром! Синоптики обещали дожди и грозы в течение всей недели…
По крыше опять забарабанил дождь, и Трой принялся растапливать камин, а я улеглась поудобнее на ковре и стала наблюдать за ним, радуясь, что из-за ненастья мы еще долго пробудем вдвоем в этом уютном домике.
Огонь в камине быстро набирал силу, отбрасывая медные отблески на твердые черты его лица, которые приводили меня в сладостный трепет. Я видела, что и он наблюдает за мной, рассматривая мое лицо, когда я опускаю взгляд на его руки… И вот он наклонился надо мной, упершись локтями в ковер, и мое сердце учащенно забилось: сейчас мы снова будем любить друг друга!
Но вместо того чтобы крепче обнять меня, он перевернулся на спину и улегся в своей излюбленной позе, закинув руки за голову. А взамен жарких поцелуев обрушил на меня пылкий монолог.
– Знаешь, о чем я размышляю летом? – меланхолично произнес Трой. – Я думаю о том, что оно скоро пройдет, и наступит осень, и улетят все самые яркие и красивые летние птички, а останутся только одни серые и неприметные. Дни станут короче, и долгими холодными ночами меня снова будет мучить бессонница. Холод каким-то непонятным образом всегда проникает сквозь стены и пронизывает меня до костей, и тогда я начинаю метаться в кровати и вскрикивать от кошмарных снов. Жуткие сновидения преследуют меня зимой! Но летом я вижу хорошие сны, даже сейчас мне кажется, что ты мне только что приснилась…
– Трой! – протестующе воскликнула я, оборачиваясь к нему.
– Нет, пожалуйста, дай мне выговориться. У меня редко бывают такие внимательные слушатели, как ты, и мне хотелось бы больше рассказать о себе. Ты будешь меня слушать?
Напуганная серьезным тоном его голоса, я кивнула.
– Долгими зимними ночами в голову ко мне лезут самые разные мысли, иногда мне удается забыться сном лишь под утро. Но чаще меня охватывает такое сильное беспокойство, что я бываю вынужден встать и одеться. Я выхожу в сад, чтобы холодный свежий воздух развеял мои дурные мысли, и подолгу брожу между сосен и, лишь успокоившись, возвращаюсь в дом. Только работа отвлекает меня от тревожного ожидания ночных кошмаров.
– Теперь понятно, почему зимой у тебя под глазами всегда были темные круги, – сказала я, внимательно глядя на него.
Но почему он сейчас грустит? Ведь рядом с ним я!
– Я думала, что ты работоголик, – несмело пошутила я.
Трой перевернулся на бок, лицом к огню, и, потянувшись за бутылкой шампанского в серебряном ведерке со льдом, извлек его оттуда, наполнив искристым вином два хрустальных бокала.
– Последняя бутылка лучшего из вин! – воскликнул он, протягивая мне бокал.
За минувшую зиму я привыкла к шампанскому, неизменно присутствующему на столе, когда Джиллиан принимала в доме гостей, но уже после первого же бокала у меня кружилась голова. И все же я сделала глоточек, недоумевая, почему Трой избегает моего взгляда.
– Что значит – последняя бутылка? – удивленно спросила я. – Ведь запасов шампанского в твоем погребе хватит еще на полвека!
– Как это банально! – поморщился Трой. – Я имел в виду совсем другое, поэтически возвышенное отношение к этому прекрасному напитку. Я пытаюсь объяснить тебе, что зима и холода обнажают мои самые отвратительные черты и склонности, которые я стараюсь скрывать. Ты слишком дорога мне, и поэтому я обязан растолковать тебе, кто я и что я, прежде чем ты привяжешься ко мне.
– Но ведь я прекрасно знаю, кто ты и что ты! – воскликнула я, но он обжег меня строгим взглядом, как бы приказывая не перебивать его и не задавать вопросов.
– Нет, ты знаешь только то, что я позволил тебе узнать! Вот что, Хевен, я тебе скажу: пока еще не поздно, оставь меня!
Он не дал мне возразить, прикрыв мне ладонью рот.
– Знаешь, почему Тони запретил тебе навещать меня? Потому что таким веселым и бодрым я бываю крайне редко, лишь когда дни становятся длиннее и возвращается тепло.
– Но мы могли бы постоянно переезжать в теплые края! – воскликнула я, уже начиная злиться на его серьезный тон и печальный взгляд.
– Я уже пытался сделать это: я проводил зиму во Флориде, в Италии, объездил весь свет, но мрачные зимние мысли повсюду следуют за мной. – Он улыбнулся, но мне от этого не стало легче: он явно говорил серьезно, хотя вроде бы и чуть беспечно. В глазах его затаилась бездонная черная тоска.
– Но ведь весна всегда возвращается, – быстро сказала я, – а следом за ней приходит и лето! Я всегда твердила это себе, когда мы мерзли и голодали зимой, а дорогу до Уиннерроу заметало снегом.
Трой взглянул на меня нежно и ласково, так что у меня сразу же отлегло от сердца, и налил мне в бокал еще шампанского.
– Жаль, что меня не было тогда рядом с тобой и Томом и всеми остальными. Может быть, у вас я почерпнул бы немного этой удивительной жизненной силы.
– Трой, давай прекратим этот разговор! – не выдержала я, ровным счетом ничего не понимая из того, что он пытался мне объяснить. Ну почему он только говорит, вместо того чтобы целовать и раздевать меня? – Что ты хочешь всем этим сказать? Что ты меня не любишь? Что ты уже жалеешь, что мы с тобой занимались любовью? Так знай: лично я ни о чем не жалею! И никогда не буду жалеть, даже если это и последняя наша ночь. И не думай, что тебе удастся напугать меня! Тебе уже не выкинуть меня из своей жизни, Трой, слишком многое нас связывает. И если зима ввергает тебя в печаль и хандру, мы с тобой пойдем следом за солнцем, а по ночам я буду обнимать тебя и прогоню все кошмары!
Мое сердце готово было разорваться от переполняющей его неутоленной страсти!
– Я ничего больше не желаю слышать! – воскликнула я. – Только не сейчас! Умоляю тебя, только не сейчас!
И наши губы слились в жарком поцелуе.
Часть вторая
13. Январь в июле
Трой еще не раз пытался навязать мне свою печальную историю о зиме, упадке сил и смерти, но я бдительно оберегала нашу радость и страсть и принималась целовать его, едва лишь он с обреченным видом раскрывал рот. Два дня и три ночи мы не разлучались с ним ни на минуту, вновь и вновь предаваясь пылким любовным играм и ласкам. Мы не покидали пределов парка, окружающего особняк, катались верхом на лошадях только по дорожкам, спеша поскорее вернуться в коттедж и заключить друг друга в объятия. Но вот как-то вечером, когда ветер отогнал тучи к морю и выглянуло солнце, Трой вновь с серьезным видом усадил меня на ковер перед камином.
– Ты должна меня наконец выслушать, Хевен, – заявил он. – И не пытайся заткнуть мне рот. Я не хочу разрушать твою жизнь просто потому, что моя собственная жизнь омрачена предчувствием ранней смерти.
– А то, что ты намерен рассказать мне, может разрушить то, что уже сложилось между нами? – спросила я.
– Не знаю, – ответил он. – Тебе решать.
– И ты не боишься потерять меня?
– Нет, я надеюсь, что ты всегда будешь со мной, но если нам все же придется расстаться, я смирюсь с этим.
– Нет! – закричала я и, вскочив на ноги, устремилась к двери. – Я не желаю думать летом о зиме!
Я выбежала из его коттеджа и побрела через лабиринт к дому. По дорожкам уже стелился холодный туман, навевая тяжкие мысли. Задумавшись, я чуть было не налетела на слуг, разгружающих длинный черный лимузин Тони. Итак, они вернулись! Я спряталась в лабиринте, не желая, чтобы кто-то увидел, что я иду от коттеджа Троя.
Пока шофер вносил в дом чемоданы, я слышала, как Тони выговаривает Джиллиан за то, что она не уведомила меня об их приезде:
– Ты же ведь обещала мне вчера, что позвонишь Хевен!
– Тони, поверь мне, я несколько раз собиралась это сделать, – оправдывалась Джиллиан, – но меня все время что-то отвлекало. Я уверена, что наше внезапное возвращение будет для нее приятным сюрпризом. В ее возрасте я пришла бы в полный восторг от подарков, которые мы привезли для нее из Лондона.
Едва они вошли в дом, я пробралась через черный ход, а затем по черной лестнице в свои комнаты и, бросившись ничком на кровать, разрыдалась. Раздался стук в дверь, и в спальню вошел Тони. Признаться, я была рада вновь увидеться с ним после его продолжительного отсутствия. Дружелюбно улыбаясь, он стал расспрашивать меня, как я проводила здесь время, не скучала ли, чем занималась и как развлекалась.
Если бы моя покойная бабушка слышала, что я ему наврала, она перевернулась бы в гробу. На всякий случай я скрестила за спиной пальцы. Тони интересовался, как прошло выпускное торжество в школе, еще раз извинился за то, что не смог присутствовать при вручении мне аттестата. Ему также было весьма любопытно, была ли я на вечеринках и не познакомилась ли с каким-нибудь молодым человеком. Энтони с интересом выслушивал все мои небылицы, ни разу при этом не сделав удивленное или подозрительное лицо. Казалось, он не допускал и мысли, что я могла нарушить данное ему обещание и затеять интрижку с Троем.
– Что ж, мне приятно слышать, что тебе понравилась летняя телевизионная программа. Я не большой любитель сидеть перед телевизором, возможно, потому, что не жил многие годы в Уиллисе, – произнес он со своей подкупающей улыбкой, хотя слова его можно было расценить и как насмешку. – Надеюсь, у тебя находилось время и для чтения хороших книг?
– Я всегда нахожу время для чтения, – ответила я.
Он внимательно взглянул на меня своими проницательными голубыми глазами, обнял и направился к двери.
– Перед ужином мы с Джиллиан хотели вручить тебе наши подарки. Так что, может быть, тебе стоит умыться, перед тем как переодеться в вечернее платье? – обернувшись, сказал он на прощание.
Значит, мне не удалось одурачить его, он заметил следы от слез у меня на щеках! Нет, Тони провести невозможно!
Позже, однако, когда я рассматривала в библиотеке подарки, он не стал при Джиллиан спрашивать, почему я плакала.
– Тебе нравятся эти свитера? – спросила Джилл, снисходительно улыбаясь мне. – По-моему, я не ошиблась в размерах, и все они тебе к лицу.
– Мне они очень нравятся, – сказала я. – Все вещи как раз моего размера.
– А как ты находишь мои подарки? – спросил Тони. Он привез мне дорогие ювелирные украшения и тяжелую шкатулку, обитую синим бархатом. – Сейчас уже не изготавливают таких вещиц. Этот ларец эпохи королевы Виктории – антикварный, он очень ценный.
Положив шкатулку на колени, я стала рассматривать серебряное зеркальце, щетку для волос, гребень, две хрустальные пудреницы с узорчатыми крышечками и два флакона для духов, выполненные в том же стиле. Глядя на все эти вещицы, я вспомнила, как в возрасте десяти лет впервые открыла чемоданчик своей матери, с которым она пришла в Уиллис. Сейчас он хранился в стенном шкафу моей спальни, и внутри него лежал почти такой же туалетный набор.
Мне вдруг стало не по себе от этого страшного переплетения настоящего и прошлого. Ведь Тони знал, что Джиллиан уже подарила мне один туалетный набор. Зачем же мне, в таком случае, второй? Странная догадка пришла мне в голову, и я пожалела, что не дала Трою возможность сообщить мне нечто важное, на чем он так настаивал.
В тот же вечер после ужина, дождавшись, когда Тони и Джиллиан легли спать, я пробралась через лабиринт в коттедж, где застала Троя расхаживающим по комнате с задумчивым видом. Обрадованный моим появлением, он радушно улыбнулся, и на душе у меня потеплело.
– Они вернулись, – выпалила я, едва переступив порог и захлопнув за собой дверь. – Видел бы ты, сколько вещей мне надарили. Этой одежды хватило бы на дюжину студенток.
– У тебя озабоченный вид, – заметил Трой. – Чем ты так расстроена?
– Я готова тебя внимательно выслушать, – сказала я. – Пусть даже это будет мне и не совсем приятно слышать.
– Тебе что-то сказал Тони?
– Нет, ничего особенного. Он поинтересовался, как я тут без них проводила время, но ни словом не обмолвился о тебе. Мне это показалось странным. Тони держался так, словно тебя вообще не существует, чем напугал меня.
– Тогда слушай меня внимательно и не задавай вопросов, пока я не закончу. Все это очень серьезно!
Трой начал говорить, и, глядя на него, я поняла, что он пытается объяснить мне нечто такое, в чем сам еще до конца не разобрался.
– Дело совсем не в том, что я, как тебе кажется, не люблю тебя, Хевенли. Я безумно тебя люблю, и не подумай, что я говорю все это, чтобы как-то оправдать свое нежелание жениться на тебе. Я лишь пытаюсь помочь тебе найти способ, как уберечь себя.
Пока я ровным счетом ничего не понимала из того, что он говорил, но решила набраться терпения и молча выслушать до конца.
– Твой характер и твоя воля вызывают во мне одновременно и восхищение, и зависть. Ты по натуре борец, готовый сражаться до последнего ради поставленной цели. Я же на своем печальном опыте давно убедился, что не отношусь к людям такого сорта. Характер человека формируется в детстве, и я точно знаю, что вы с Томом сделаны из более прочного сплава, чем я, потому, что суровое детство закалило вас.
Он пристально взглянул на меня своими темными бездонными глазами – я прочла в них отчаяние, но прикусила язык и воздержалась от вопросов. Лето было в самом разгаре, зеленая листва деревьев оставалась еще по-весеннему нежной и светлой, а до зимы была целая вечность. Мне хотелось сказать ему: Трой, опомнись, я здесь, рядом с тобой, и тебе никогда уже не будет тоскливо и одиноко по ночам, если только ты сам не пожелаешь этого.Но я промолчала.
– Я хочу рассказать тебе о своем детстве, – продолжал он. – Моя мама умерла, когда мне не исполнилось еще и года. А спустя еще год скончался отец. Родителей заменил мне мой старший брат Тони. Он был для меня всем в этом мире, я боготворил его. Когда он уходил, солнце меркло, а когда возвращался, наступал восход. Он был золотым божеством, способным исполнить любое мое желание, и еще до смерти отца стремился сделать все, чтобы я был счастлив. Хотя самому Тони было всего лишь восемнадцать. Я рос болезненным и хилым мальчикам, я мог умереть от любой напасти и часто был на волосок от смерти, доставляя Тони массу тревог. Случалось, брат по нескольку раз заходил в мою спальню ночью, чтобы убедиться, что я еще дышу. А если я лежал в больнице, он навещал меня по три-четыре раза в день, приносил лакомства, игрушки и книги. В три года мне казалось, что он принадлежит только мне одному и существует лишь ради меня. И вдруг наступил тот ужасный день, когда он познакомился с Джиллиан ван Ворин. От меня он это скрывал, а когда наконец сказал, что намерен на ней жениться, то представил это так, будто бы делает это исключительно ради меня, чтобы у меня появилась новая любящая мать, а также заботливая сестра. Я насмерть перепугался и очень разволновался. Я ревновал Тони к этой чужой женщине и, как потом, смеясь, рассказывал мне он сам, буквально рвал и метал. Едва увидев ее, я своим детским чутьем почувствовал, что ей претит сама мысль об уходе за мной. Тони не понимал этого, лишь детям Богом дано читать мысли взрослых. И тем не менее она развелась со своим мужем и вышла за Тони, переехав жить в его дом вместе со своей двенадцатилетней дочерью. Подробностей свадьбы я не помню, у меня сохранились лишь общие впечатления.
Я был несчастлив, и твоя мать тоже. Я хорошо помню, что Ли, стараясь стать мне настоящей сестрой, подолгу просиживала у моей кровати и играла со мной. Но еще ярче в моей памяти воспоминания о том, как Джиллиан мешала Тони уделять мне больше внимания, чем ей.
Трой говорил примерно час, рассказывая грустную историю о двух одиноких детях, мальчике и девочке, которых судьба свела помимо их воли и которые сильно привязались друг к другу. И вот однажды случилось нечто ужасное: новая сестра Троя, которую он полюбил всем сердцем, вдруг убежала из дома. Ни понять, ни оправдать ее поступка маленький Трой не мог.
– Когда это случилось, – рассказывал он, – Тони был в Европе. Джиллиан вызвала его по телефону, он бросил все дела и прилетел. Они наняли частных детективов, но Ли словно сквозь землю провалилась. Сперва думали, что она объявится у родственников в Техасе, у какой-нибудь тети или у бабушки, но ее и там не оказалось. Джиллиан постоянно плакала, а Тони, как я уже позже узнал, обвинял ее в том, что Ли убежала из дома. Я знал, что она давно умерла, я почувствовал в тот же день, когда это случилось, мне было видение. Мои сны всегда сбываются, – с грустью добавил он.
– После бегства Ли меня свалил суставной ревматизм, на два года приковав к постели, – продолжал Трой свой рассказ. – Тони настоял, чтобы Джиллиан забросила свои общественные дела и все время уделяла только мне, хотя у меня была нянечка-англичанка по имени Берта. Вот ее я обожал, а Джиллиан была мне абсолютно не нужна, она лишь раздражала меня и пугала своими резкими неловкими движениями и острыми ногтями. Джилл не знала, как ей себя вести и что делать с таким хилым и болезненным мальчишкой, как я. Она часто с упреком говорила мне, что ни разу в жизни не болела, постепенно вдалбливая мне в голову мысль, что я появился на свет только для того, чтобы портить другим людям жизнь. Хорошие сны редко снились мне, а все чаще – страшные кошмары, после которых я еще больше убеждался, что мне не суждено быть здоровым и счастливым, иметь друзей, возлюбленную, жениться и вырастить детей. Позже мне стало сниться, что я умру молодым еще человеком. Так что когда я начал ходить в школу, то избегал детей, которые пытались подружиться со мной, и рос нелюдимым и замкнутым, постоянно думая о неминуемой ранней смерти. Я не хотел ни с кем связывать свое недолгое пребывание на этом свете, боясь своей кончиной причинить кому-то боль, подобную той, от которой постоянно страдал сам. Я думал лишь о том, как несправедлива ко мне судьба.
– Не понимаю, как человек с таким развитым умом, как у тебя, может поверить во всесильность выдуманного им же самим злого рока! – в сердцах воскликнула я, начиная злиться на Троя.
– Как же я мог не поверить в это, если все мои ночные кошмары и видения всегда сбывались! – возразил Трой.
В открытое окно пахнуло сырым и холодным ветром с океана.
Морские чайки и олуши с резкими криками парили над линией прибоя.
Я прижалась ухом к груди Троя и слушала, как бьется его сердце.
– Но это только фантазии болезненного ребенка, – успокаивала я, прекрасно сознавая, что эти фантазии слишком крепко засели у него в голове, чтобы я могла ему что-то объяснить.
Впрочем, Трой и не слушал меня.
– Ни у кого во всем мире не было такого преданного и заботливого брата, как у меня, – продолжал он. – Но рядом с Тони находилась Джиллиан, и она притворялась, что убита горем, и требовала, чтобы Тони утешал ее. Чтобы забыть о постигшей ее утрате, Джиллиан необходимо было путешествовать, бродить по шикарным салонам и магазинам Парижа, Рима и Лондона. Они с Тони объездили весь свет, и из каждой страны он присылал мне открытку и сувениры, и я тоже стал мечтать, что, когда вырасту, непременно побываю в тех же местах. Учеба давалась мне легко, преподаватели называли меня вундеркиндом. В колледже я тоже не обзавелся друзьями, так как был намного моложе однокурсников. Девушки дразнили меня сосунком. В восемнадцать лет я с отличием окончил Гарвард и тотчас же после получения диплома пошел к Тони, заявив ему о своем решении немедленно отправиться в кругосветное путешествие, чтобы увидеть, египетские пирамиды, пустыню Сахару и все такое прочее, что видели они с Джиллиан.
Тони не хотел отпускать меня одного, умолял подождать, пока у него появится возможность поехать вместе…
Однако неотложные дела удерживали его, а меня подгоняло время, которого, казалось, в моем распоряжении оставалось все меньше и меньше… В результате я отправился один кататься по пескам на верблюдах и карабкаться по ступеням египетских пирамид, повторяя маршрут Джиллиан и Тони. Увы, я пришел к выводу, что в своих детских грезах совершал несравненно более увлекательные путешествия…
Трой замолчал, и я очнулась от оцепенения, в которое впала, завороженная его монотонным загробным голосом. Но как же так, подумала я, ведь у него было все, о чем другие смеют лишь мечтать: огромное состояние, красивая внешность, редкий ум, и тем не менее он сам лишал себя счастливого будущего! Нет, во всем виноват этот громадный дом, с его просторными гулкими залами, длинными коридорами и множеством пустующих и поэтому, возможно, жутковатых комнат, в котором маленький мальчик слишком долго был предоставлен самому себе. Но почему же мы, нищие и презренные Кастилы, всегда верили, что со временем и у нас все сложится не хуже, чем у других людей?
– Мой дорогой Трой! – воскликнула я, целуя его в щеку. – Сколько же всего нам обоим пришлось вынести в жизни! Если бы тогда тебя сопровождал верный друг, ты не разочаровался бы в этом путешествии. Во всяком случае, мы с Томом не пришли бы в уныние от того, что наши детские мечты повидать мир вдруг осуществились бы в один прекрасный день.
