Текст книги "Сын рыбака"
Автор книги: Вилис Лацис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 37 страниц)
Когда Оскар проснулся, слабый свет уже проник в окно. Предметы были окутаны легкой тенью, тихо и спокойно было в маленькой комнате. Снаружи тоже не было слышно голосов – по воскресеньям рыбаки вставали позже. Только сквозь стену из кухни иногда доносился звон посуды и чьи-то легкие шаги – там, наверно, готовили завтрак. В первое мгновение Оскара удивила незнакомая обстановка. Да где же это он находится, что это за комната, как он попал на эту кровать? Он протер глаза и с удивлением осмотрелся вокруг. Так он не во сне пережил все это? Оскар улыбнулся. Светло и свободно было у него на душе в этот утренний час, угрызения совести его не мучили.
Марта проснулась спозаранку; по всей вероятности, она и хозяйничала сейчас в кухне. Оскар слез с кровати. Он спал одетый, но для рыбака это было делом привычным, тысячи раз он так дремал в лодке или на дюнах. Стараясь не шуметь, он подошел к окну и немного раздвинул занавески. Перед ним раскинулся заснеженный фруктовый сад. Метель улеглась, настала тихая и ясная погода. Теперь можно будет сходить к неводу и починить продранные места, благо день такой солнечный выдался. Надо сказать Джиму, чтобы захватил несколько камней – их там за клетью порядочная куча.
Вспомнив про своих людей, Оскар спохватился: что они сейчас подумают, увидев его место пустым? И что он им ответит, если они начнут выспрашивать, разузнавать?
Позади тихо открылась дверь. В комнату вошла Марта.
– Ты уже встал? – сказала она, дотрагиваясь до его плеча. – Зачем ты спешишь? Здесь тебя никто бы не потревожил…
– Мне, пожалуй, надо сейчас уйти, пока не поднялись люди… Еще подумают что-нибудь про тебя…
С беспокойством глядел он на девушку. Она стояла перед ним свежая и розовая после недавнего умывания, в ее счастливой улыбке не отражалось и тени сомнения.
– За меня не опасайся. Если бы кто узнал, что ты здесь, ничего плохого не случилось бы. Мы люди простые и доверяем друг другу.
– Счастливцы! – задумчиво ответил Оскар, привлекая к себе девушку.
– Оскар, почему ты меня не поцелуешь?
Он нагнулся, начал ее целовать, и его невеселые мысли мгновенно рассеялись.
– Мы большие грешники, – сказал Оскар, но в душе у него все ликовало.
– Нет, совсем малюсенькие, – шептала, прижимаясь к нему, Марта. – Кому же мы причинили зло?
Удивительно, как сладка была ее близость! Казалось, они давным-давно знали друг друга, и все, что с ними произошло, должно было произойти неминуемо, иначе и быть не могло.
– Ведь ты еще не уйдешь? Подожди, пока я приготовлю кофе. Мы здесь вместе и позавтракаем.
– Лучше нам этого не делать, будем немного поосторожнее.
Но сейчас же он устыдился своих слов. Таиться? Он учил ее таиться! Выходит, у него не хватает смелости отвечать за свои поступки, и в то же время нет сил, чтобы остановиться.
– Как знаешь, – сказала Марта. – Может, так будет и лучше.
– Нам можно встретиться и попозже, сегодня мы ведь на лов не выходим.
– Приходи, когда захочешь, во всякое время. Только держись смелее, тогда и другие будут меньше на это обращать внимания. А сейчас мне надо идти в клеть. До свидания, Оскар.
Марта вышла. Оскар подождал с минуту, прислушался, нет ли кого в кухне, отворил дверь и остолбенел от удивления. Вся кровь отхлынула от его лица. Какой-то мужчина в черном стоял в дверях хозяйской комнаты и пристально глядел на него. Оскар сейчас же узнал этого человека. Это был брат Теодор, сектантский проповедник, которого он выгнал из дома зятя, любовник его сестры Ольги, провозвестник судного дня. И надо же было им встретиться! Теодор, оправившись от удивления, понял, в чем дело, и злорадно усмехнулся.
– Доброе утро, – выдавил из себя Оскар, закрыв дверь и выходя на середину кухни.
– Доброе утро, господин Клява! – подчеркивая каждое слово, ответил Теодор. – Какая приятная встреча!
Жмурясь, как кот, он смеялся ему прямо в лицо.
– Что вы здесь делаете? – спросил Оскар.
– Мне-то, положим, известно, что я здесь делаю, а вот скажите, как вы попали сюда?
– Перед вами мне ответ держать не придется, – отрезал Оскар и вышел из кухни.
– Ну, это мы посмотрим! – бросил ему вслед Теодор.
Оскар вошел в людскую с таким мрачным лицом, что рыбаки не стали ни о чем его расспрашивать. Кристап хотел было пошутить насчет того, как заблудился ночью кормщик, но, взглянув на него, счел за лучшее промолчать. Позавтракав, Оскар ушел к сетям и проработал там до самого обеда, не проронив ни слова. Он успел за это время привести в порядок свою часть невода и зачинил большую дыру в мотне, которая была порвана при последней обметке.
– Черт его знает, что с ним творится! Видно, кто-то дорогу перебежал, – шептали парни за спиною Оскара. – Наверно, не повезло.
Вернувшись в усадьбу, Оскар все послеобеденное время просидел в комнате, избегая встречи с Теодором. Наконец вечером он решился выйти в сени. Встревоженная странным поведением Оскара, Марта следила за ним весь день, и едва он вышел из людской, как она открыла дверь кухни.
– Оскар, – быстро подбежав к нему, спросила она, – что с тобой сегодня? Ты не сердишься на меня? Может, твои парни сболтнули лишнее? Ну, скажи что-нибудь, я не хочу видеть тебя таким.
Он вздохнул.
– Марта, друг ты мой милый, если бы ты знала, как хорошо я о тебе думаю! Ни в чем ты не виновата.
– Значит, еще кто-нибудь?
– Нет, другие тут тоже ни при чем. Это я сам…
– Уж очень ты все к сердцу принимаешь. Не надо так. Заходи на нашу половину, поужинай с нами. Отец хочет поговорить с тобой.
В открытую дверь он снова увидел Теодора. Тот ходил по двору, словно свой человек: уверенно заглянул в хлев и в конюшню, поговорил с одним из рыбаков у клети; на каждом шагу он находил, что осмотреть, о чем спросить, словно был здесь не впервые.
– А что, этот тоже будет жить здесь? – спросил Оскар, кивнув на Теодора.
– Ну, конечно, – удивилась Марта странному вопросу. – Ведь это же мой брат Теодор, про которого я тебе рассказывала. Теперь он наконец вернулся домой.
– Твой… брат? – Оскар отступил на шаг. – Теодор твой брат?
– Ну конечно. Чему ты так удивляешься? Тебе надо будет с ним познакомиться, он все-таки занятный человек. Ты только подумай – оказывается, он стал каким-то там священником! Разве не смешно: был все время агентом, возился с фотографией и вдруг превращается в святошу. Сам бог знает что вытворял до сих пор, а теперь наставляет на путь истинный грешников! Ну, да к порядочному делу у него никогда душа не лежала… Так зайдешь, Оскар, да?
Как оглушенный, стоял рядом с девушкой Оскар. Его разум отказывался воспринять новое известие. Как насмеялась опять над ним судьба: он полюбил сестру врага! И разве это возможно, чтобы у этого человека была такая сестра!
– О чем ты задумался, Оскар? – спросила Марта.
Он долгим-долгим взглядом посмотрел на девушку:
– Я думаю, что сегодня мне не стоит заходить к вам. Вообще нам надо встречаться как можно реже.
– Почему? Разве я тебе уже надоела?
– Нет, ты не из тех, которые надоедают. Сейчас я ничего не могу объяснить тебе… Попозже когда-нибудь обо всем расскажу. До свидания, Марта! Не сердись на меня, ты мне все так же мила, даже милее, чем прежде… Мне пора идти, вот и брат твой идет сюда.
– Опять ты убегаешь, трусишка! Ну, поцелуй же меня.
Он заколебался на какой-то миг, потом стремительно обнял девушку и поцеловал в губы. Быстро отпрянув друг от друга, они разошлись.
В понедельник рыбаки решили обметать невода на дальнем конце озера. Надледная вода за ночь успела замерзнуть, луж не осталось. Солнце, отражаясь в снегах всеми своими лучами, заставляло их ослепительно сиять. Нетерпеливо каркала в ближней березовой роще воронья стая в ожидании часа, когда можно будет полакомиться у прорубей мелкой рыбешкой, – хитрые птицы уже пользовались опытом предыдущих дней.
Погода была тихая, безветренная; хорошо спорится работа в такое время. Шагая вокруг ворота, рыбаки рассказывали друг другу разные истории, балагурили и подзадоривали друг друга. Иногда Оскар подходил повертеть ворот, но ему больше приходилось наблюдать за выходящим из проруби неводом. Большая часть его была уже вытянута – еще полчаса, и должна показаться мотня. Внезапно парни почувствовали, что вращать ворот становится трудно, уже всем телом приходилось налегать на шест.
– Наверно, зацепился, – сказал Индрик. – Прямо сил нет вертеть.
– Попробуем еще немного, может, отпустит, – сказал Оскар, подойдя к вороту.
Медленно, тяжело выходил на поверхность льда невод. Подборы были натянуты, как струны у скрипки. По временам вертеть становилось легче, и тогда подо льдом раздался треск.
– Это ловец, – сказал Оскар. – Загубит весь улов.
Покуда другие продолжали вертеть ворот, он подошел к проруби и осмотрел полотно. Скоро показались рванины. Невод терся о какой-то камень или корягу, а когда мотней охватило ловца, ворот больше нельзя было повернуть. Чтобы не оборвать подбор, надо было отвязать какой-нибудь уже вытащенный кусок и вытягивать невод за одно крыло. В воде оставалось еще восемь кусков, но улов все равно уже пропал.
Оскар велел немного раскрутить ворот, взял большой гвоздь и развязал туго затянутые узлы в том месте, где начиналась рванина. Это был один из кусков Гарозы.
Как раз в то время, когда расстроенные неудачным ловом рыбаки возились вокруг разорванного невода, вытаскивая куски, один негоднее другого, какие-то сани повернули к ним от берега.
– Бог помочь! – весело прозвучал голос Гарозы. – Ну, живей, живей тяните, чтобы я успел захватить с собой рыбки.
Его привез со станции какой-то крестьянин. Выскочив из саней, скупщик подошел к проруби.
– Это что еще за номер! – протянул он, растерянно глядя на кучу порванных сетей. – Это кто же так рыбачит?
– Напоролись на ловца… – пробормотал Оскар.
– Да это никак мои куски! – продолжал Гароза, рассматривая поплавки.
– Моим тоже досталось, – ответил Оскар. – Он меньше огорчался из-за порванного невода, чем из-за потерянного улова. За все время, пока он работал кормщиком, такая история случилась с ним впервые. Самолюбие рыбака было задето самым чувствительным образом.
– Вот, оказывается, какой ты у меня рыбак! – входя в раж, кричал Гароза. – Я думал, что посылаю порядочного кормщика, а он, изволите видеть, взял и порвал все неводы! Зачем же было браться за дело, если сам не знаешь, где можно и где нельзя ловить! Вот и доверяй этому дьяволу!.. Да вы тут, вижу, и рыбку пускали на сторону, я ведь на станции заметил, что в буфете у них полно лещей. Откуда им там взяться? Это не артель, а шайка воров и лентяев!
Губы Оскара подергивались от еле сдерживаемого гнева. Он только взглянул из-под насупленных бровей на Гарозу, но ничего не сказал. Скупщик продолжал орать, крики его далеко разносились по озеру. Собравшиеся на льду крестьяне и возчики с любопытством следили за разыгравшейся сценой. Гароза и раньше-то не стеснялся в выражениях, а уж на этот раз пустил в ход такие крепкие словечки, что даже рыбаков от них мутило. И Оскару пришлось все это принять на свой счет. В жизни еще над ним так не измывались, как сейчас. Он все молчал и только стискивал зубы, но в конце концов терпение у него лопнуло.
– Молчать, баба! – гаркнул он на Гарозу. – Убирайся прочь, покуда у тебя еще кости целы. Если ты сам такой всезнайка, зачем же ты прохлаждался в Риге, а на озера послал невежд, лентяев?
– Цыц, щенок! – закричал Гароза. – Видно, ты забыл, перед кем стоишь? Ты еще будешь у моих сапог ползать, обезьяна этакая!
– От обезьяны слышу! – отрезал ему Оскар. – В рижском зверинце уже две обитают, ты вполне сойдешь за третью.
Казалось, что Гарозу вот-вот хватит удар. Его бледно-желтое оплывшее лицо стало иссиза-багровым, он кричал что-то, размахивая во все стороны руками, но вместо слов изо рта у него вылетали какие-то булькающие звуки, словно из горлышка бутылки. Оскар повернулся к нему спиной и снова занялся сетями. Когда последний кусок изорванного невода был вытащен, он взял гвоздь и начал расковыривать узлы, чтобы отделить от невода куски своих сетей. Два были порваны ловцом, другие два находились на концах крыльев и потому уцелели.
– Что ты там делаешь, Клява? – спросил уже гораздо спокойнее Гароза.
Оскар не отвечал. Крепко сжав губы, с мрачным и решительным видом он собрал свои мокрые сети и стал укладывать их в чьи-то сани. После этого он вынул из кармана записную книжку, вырвал из нее несколько листков и подал Индрику Осису.
– Здесь сделан расчет за все время. Посмотри, сколько кому приходится, и расплатись. А вот остаток артельных денег.
Его рука слегка дрожала, когда он передавал товарищу кредитки. Недоумевающе моргая глазами, Гароза наблюдал за странным поведением кормщика.
– Оскар, – сказал он почти мягко, – брось ты эти фокусы!
Но Оскар словно оглох. Попросив хозяина саней довезти сети до хутора, он зашагал к берегу.
– Вот еще чудак! – пожал плечами Гароза, пытаясь засмеяться, но никто его смеха не подхватил.
К полудню Оскар приехал в Калнбирзы и немедленно начал укладывать в мешок вещи. Ничего громоздкого он с собой не брал, все имущество можно было легко унести на плечах. Пока он собирался, дверь распахнулась, и в комнату вошел брат Теодор, ухмыляясь во весь рот.
– Теперь нам пора поговорить, – сказал он. – Вчера никак не мог вас поймать – все занят да занят. Может, сейчас удосужитесь?
Оскар поднялся на ноги, держа обеими руками расправленные края мешка. Еще и этого недоставало! Он отрывисто засмеялся:
– Ладно, подходи. Одним подлецом больше, одним меньше, теперь это значения не имеет!
– Ого, мы еще важничаем! – хохотал Теодор. Стараясь держаться на приличном расстоянии от Оскара, он засунул руки в карманы и иронически поглядел на своего противника, могучая фигура которого до сих пор внушала ему почтение.
– Ну, чего тебе? – сердито спросил Оскар.
– Ты не очень-то фырчи, мой милый. И вообще в разговоре со мной тебе бы следовало отказаться от этого тона. – Язвительная улыбка исчезла с лица Теодора, с нескрываемой злобой смотрел он в упор на Оскара. – Не забудь, что теперь дела обстоят иначе – мы, так сказать, обменялись ролями.
– Ну, что же, пользуйся своим положением.
– Я это сделаю, когда найду нужным, времени у меня хватит. Кстати, куда это ты собираешься? Видно, жарко здесь становится?
– Не твоя забота.
– А может быть, и моя! Раньше ты мне задавал вопросы – может быть, теперь и сам ответишь хоть на один? А ну, скажи, мой милый, что ты в прошлый раз ночью искал в комнате у моей сестры? Вот ты что за птица!.. Праведный судья, охранитель супружеской чести! Других выгонял из дому, грозился избить и уж сам не знал, что делать, а сейчас подбираешься к молодым девушкам? А что, если я тебе покажу на дверь?
– Покажи, – спокойно сказал Оскар, – покажи на дверь, пока есть возможность. Только имей в виду, что на этом тебе не удастся заработать. А если ты дашь волю языку, я здесь расскажу про тебя несколько таких веселеньких историй, что ты не обрадуешься.
– Никто тебе не поверит.
– Ничего, один человек мне все-таки поверит. С меня и этого достаточно. А что другие подумают, мне наплевать!
Оскар бросил мешок на пол и, глядя куда-то в пространство, двинулся к двери. Теодор стоял на его пути, но он, как будто не замечая проповедника, шел прямо на него. Тот от неожиданности отпрянул в сторону, но когда Оскар уже открыл дверь, бросился вдогонку.
– Куда ты несешься, сумасшедший! Уж и пошутить с ним нельзя!
Ничего не ответив, Оскар прошел на хозяйскую половину. Теодор, потоптавшись, как на горячих углях, шмыгнул к кухонной двери, стараясь услышать что-нибудь, потом выбежал во двор и стал прохаживаться возле клети. Как бы только этот окаянный не набедокурил! Узнать бы, о чем они там разговаривают, но все-таки лучше держаться подальше.
Напрасно тревожился Теодор – Оскару и в голову не пришло что-нибудь рассказывать. Застав в кухне Калнбирзе, он сказал, что ему надо немедленно ехать домой, и попросил лошадь – отвезти на станцию сети.
– Вероятно, господин Гароза привез вам какое-нибудь известие? – спросил хозяин.
– Как же, привез… Потом вы сами узнаете.
– Лошадь дать можно, только кто же вас повезет? Мне надо быть в волостном правлении. Вот разве Теодор…
– Я могу отвезти, – вдруг прозвучал позади голос Марты. Она только что вышла из своей комнаты и услышала их разговор. – Заодно заверну в лавку, а то сахар у нас на исходе.
– Ладно, тогда я запрягу лошадь, – сказал Калнбирзе.
Полчаса спустя, дождавшись саней с сетями Оскара, они уехали. Рыбаки с Гарозой еще не возвращались.
Под дугой мелодичным звоном заливался колокольчик. Молодая лошадь рвалась в рысь, гладко наезженная дорога была легка, быстро скользили мимо тихие поля, окаймленные кустарником, и редкие рощи.
– Поезжай тише, Оскар, нам ведь спешить некуда, – сказала Марта. – Поезд уходит только вечером.
Оскар туже натянул вожжи и немного осадил лошадь. Они сидели в удобных деревенских санях со спинкой. Укутав ноги домоткаными покрывалами в зеленую и красную полоску, молча сидели они рядом на мешке с соломой. Пока дорога вела открытым полем, мимо редких крестьянских хуторов, Марта задумчиво глядела вдаль, Оскар тоже избегал смотреть на девушку. Глазам было больно от яркой белизны снега, тихий ветер ласкал их лица, глухие удары подков отдавались в ушах, как монотонный шум далекой молотьбы.
Дорога свернула в лес. Седые ели стеной высились по обеим сторонам узкой просеки. Кроме них, на дороге никого не было видно. Как только поле осталось позади, Марта, стряхнув с себя оцепенение, обеими руками схватила руку Оскара.
– Поедем потише, Оскар, зачем ты спешишь? И почему ты все молчишь? Сам обещал мне вчера что-то рассказать, а теперь забыл?
– Нет, Марта, я все помню.
Но он не мог начать. Еще немного умерив ход лошади – сейчас она пошла шагом, – он задумался, как бы подыскивая слова, чтоб выразить идущие вразброд мысли.
– Почему ты уезжаешь, Оскар? – продолжала Марта, прижавшись к нему. – Не случилось ли что дома?
– Дома? Что дома случилось, тому уже много времени.
– Возчик сказал, будто там, на озере, вы повздорили с Гарозой. Говорит, что он очень ругал тебя.
– Больше он ругать меня не сможет. До сих пор на меня никто еще не кричал.
– Ты ведь уезжаешь не потому, что этот бесстыжий кабан обидел тебя? Подумай, Оскар, ты бы мог пожить у нас еще несколько недель. Ведь вы еще не на всех озерах побывали. Как нам обоим было бы хорошо все это время.
– Да, нам было бы хорошо. И все равно я не могу остаться.
– Ты недоволен, что брат приехал?
– И это тоже… Да и ему не очень приятно меня видеть.
– Он скоро уедет. Теодор никогда не гостит у нас подолгу.
– Ну, а теперь он торопиться не будет.
– Разве ты его знаешь?
– Да, нам приходилось встречаться в другом месте.
– Наверно, между вами началась вражда?
– Мне один раз пришлось проучить его.
– Оскар, почему ты мне не расскажешь все по порядку?
Во взгляде Марты было столько тревоги, страха и грусти, что Оскар вздохнул и слегка пожал ее руку. Он заговорил тихо, почти про себя:
– Несколько лет тому назад Теодор совратил мою замужнюю сестру. Я это видел и не мог допустить, чтобы этот бродяжка расстраивал ее семейную жизнь. Взял и выгнал его из дому… Потом появился другой мужчина и стал разрушать счастье другой семьи. Но я больше не стал вмешиваться, у меня не хватило решимости встать на свою защиту. Теперь бродяжкой стал я сам. Судьба, словно в насмешку, привела меня сюда, заставила нас с тобой встретиться, и вот… Теперь понятно? Мы с ним сравнялись: Может быть, моя вина еще тяжелее. Чем мне теперь перед ним гордиться?
– У тебя ведь не было дурных намерений, Оскар, ты ведь меня любил?
– Да… – тихо произнес он.
– А теперь любишь?
– Я не могу тебя разлюбить.
– Оскар, – Марта слегка замялась, – а если бы ты знал, что я его сестра, полюбил бы меня тогда?
– Не знаю. Наверно, да. Дорога круто повернула в сторону. Какая-то упряжка показалась впереди, и им пришлось замолчать. Когда встречные сани остались позади, Марта заговорила снова:
– Ты вовсе не так виноват, как думаешь. Я первая подошла к тебе. Ты обо мне ничего не знал, а я о тебе знала. Я знала, что ты женат, но жизнь у тебя сложилась плохо. Разве это справедливо, что самым лучшим людям чаще всего выпадает самая несчастливая судьба?
– Кто больше может вынести, на того больше и взваливается. Природа всегда действует правильно.
– А может, судьба и не посмеялась над нами. Может, мы нашли друг друга потому, что этому надо было случиться. Если уж природа действует всегда правильно, почему же она ошиблась сейчас? Любит еще тебя твоя жена?
– Не знаю. Раньше я для нее много значил.
– А теперь уже нет. Я думаю, такому, как ты, надо много перетерпеть, чтобы обратить внимание на какую-то девчонку.
Дорога опять шла открытым полем, потом опять начался лес. Медленно, но неотвратимо приближался конец пути. Мысль о близком расставании больше не покидала обоих.
– Оскар, зачем… ну зачем нам сдаваться? К чему три человека должны мучиться весь свой век, когда все трое могли бы жить счастливо? Надо только исправить одну ошибку, и тогда началась бы совсем другая жизнь.
– Возможно, – улыбнулся он безнадежно.
– Ну, брось все, оставайся со мной, – шептала Марта, опьяненная этой открывшейся перед ней возможностью. – Ты увидишь, как мы хорошо заживем. Будем хозяйничать на хуторе, а Теодору до нас не будет никакого дела, он опять уйдет куда-нибудь. Если тебе тяжело расстаться с привычным делом, можно ведь арендовать озеро и рыбачить. Ну останься…
В глубине души Оскар чувствовал, что это было бы наилучшим выходом для всех троих, даже для Аниты. Но какое-то упрямство, какая-то непонятная сила заставила его побороть эту мысль.
– Надо еще повременить, надо себя проверить, чтобы вслед за одной ошибкой не сделать другую, еще худшую.
Молча проехали они остаток пути. На станции было безлюдно, поезд отходил только через несколько часов. Оставив вещи в маленьком зале ожидания, Оскар вышел проводить Марту до поворота, где дорога сворачивала от железнодорожной линии к лесу. Там они и расстались.
– Встретимся мы когда-нибудь, Оскар? – с мучительной улыбкой спросила Марта. – Мне не верится, что нам надо расстаться навсегда.
– Когда-нибудь и встретимся. А разве ты тогда захочешь меня видеть?
– Приходи, когда только вздумаешь, ты всегда будешь для меня желанным.
Такими печальными и все же такими сияющими были ее глаза, когда она стояла, не в силах оторваться от него! Оскар видел, как это сияние все ширилось и наконец излилось каплей влаги, скатившейся по щеке девушки. Или это была тающая снежинка?
Она уехала. Застоявшаяся лошадь нетерпеливо рванула вперед легкие сани, колокольчик под дугой звенел все тише, все глуше, потом уж только изредка доносились еле слышные звуки. Вот и они умолкли. Марта въехала в лес. И вдруг Оскару показалось, что вместе с этим металлическим звуком колокольчика замолкло все и в нем самом. Горло у него сжалось. На обочине дороги он увидел два следа маленьких ног. Здесь она стояла. В каком-то непонятном волнении Оскар нагнулся, взял в руки ком примятого снега и, медленно отламывая от него по кусочку, подождал, пока он не растаял на ладони.
Здесь она стояла, глядела на него. Но где же тот воздух, которым она дышала? Ветер уже развеял ее теплое дыхание. Он повернулся и медленными шагами пошел к станции. Все ему стало безразлично. Он ничего не слышит, не видит, серая дымка обволакивает его мысли.
И тогда наступает вечер…
