Текст книги "Сын рыбака"
Автор книги: Вилис Лацис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)
Бангер и Питерис сели за стол и, опрокинув по рюмке тминной, стали закусывать.
Заговорил Питерис:
– Начато хорошо. Наше дело внушает рыбакам доверие. Теперь надо только правильно повести его, и если мы сами себе не напортим, то осенью нам обеспечено по меньшей мере четыре-пять депутатских мандатов.
– Вы, наверно, уже подумали о дальнейшем, – сказал Бангер, поднося спичку сначала к сигаре гостя, затем к своей.
– Да, здесь нужна система, выработанный план. Я подумал относительно нашего кандидатского списка. Его надо подготовить самым тщательным образом.
– Кхм-кхм… – Бангер стал играть золотой цепочкой часов. – Главное, чтобы это были люди, которые хотят и могут что-то сделать. Шутка ли – народный Представитель! Такое высокое положение, такая ответственность!
– Начнем с первого кандидата, ведущей фигуры, так сказать…
– Об этом, мне кажется, не стоит много говорить – ясно, что это будете вы. – Бангер пристально взглянул в лицо собеседнику.
– Гм… Как еще на это посмотрят. – Питерис откинулся на спинку стула и уставился в потолок.
– Нет, нет, вы и только вы! – строго сказал Бангер. – Кому мы обязаны этим начинанием?
– Ну, допустим, я, если уж вы так настаиваете. Но вторым во всяком случае надо выставить вас, господин Бангер. Остальных тогда можно будет расположить в любом порядке. Конечно, возглавить список надо будет нам самим – мы это заслужили за наши труды и хлопоты! Кто тут больше всех сделал, кто избегал всю округу? Конечно, я… А кто поддержал наше дело денежными средствами, как не вы, господин Бангер? Нет, здесь и сомневаться нечего, у нас обоих все основания попасть в сейм. Давно известно, что первые по списку всегда собирают больше голосов, а остальные – как кому повезет. Конечно, с ними тоже надо действовать осмотрительно, нельзя вносить в списки каждого дурака. Желающих девать будет некуда… Итак, первый и второй кандидаты – мы сами; дальше возьмем от каждого поселка самых известных и уважаемых лиц. Когда списки кандидатов попадут в руки рыбаков, они сразу начнут искать знакомые имена и вдруг увидят имя уважаемого человека. Не пойдут же они тогда голосовать за другой список. Стоит только правильно подобрать кандидатуры – и мы можем получить сотни лишних голосов. Вся округа может проголосовать за нас. Только надо сначала разузнать, кто эти уважаемые лица. Возьмем, к примеру, чешуян. Кто, по-вашему, будет самым подходящим после вас?
– Гм… Мне хоть и неудобно говорить, но ради пользы дела надо признать, что не только среди рыбаков, но и во всей округе вряд ли сыщешь человека, который пользовался бы таким влиянием, как мой зять Оскар Клява. Все это с той поры, как он показал свои способности в некоторых делах… Морские мережи он первый здесь ввел, потом кооператив, погреб-холодильник и большая рыбокоптильня – это все его рук дело. Случая еще не было, чтобы он в чем-нибудь замарался. А вот как это будет выглядеть, если мы выставим двух кандидатов, состоящих между собой в родстве? Вдруг подумают – семейственность?
– Это не имеет значения, – махнул рукой Питерис. – Посмотрите на списки других партий, там подряд идут и отец, и сын, и мать. Если вашего зятя так уважают, мы его обязательно включим в список. Было бы неразумно не использовать такого человека. Был он на нашем собрании?
– Не видал, наверное, опять занят в рыбокоптильне. Он у нас труженик, хотя ему только стукнуло тридцать.
– Поставим его третьим, это неплохо получится. А как гнилушане? Кого бы от них выставить?
Тут им пришлось поломать головы. Бангер называл то Петера Менгелиса, то Румбайниса, то Крауклиса, но при ближайшем рассмотрении на каждом из них оказывалось какое-нибудь пятно: один слишком любил выпить, другой был нечист на руку, третий не умел говорить, а у четвертого семейная жизнь не ладилась.
– Окончательно мы это решим попозже, – закончил Питерис обсуждение сомнительных кандидатур. – Кто из нас без греха?
Они поговорили о положении в других поселках. Питерис отмечал в записной книжке каждую заслуживающую внимания подробность, чтобы знать, о чем надо разговаривать с людьми. Затем он долго разглагольствовал о своих государственных планах, о политике, которую они будут проводить в области рыболовства и рыбопромышленности, когда у них в сейме наберется пять-шесть депутатов.
– Кому-нибудь из нас придется в конце концов стать министром, если у нас окажется большой перевес голосов. Вот тогда можно будет достичь многого.
Бангер жадно слушал, млея от планов Питериса. Этот человек казался ему прямо гением. Что за размах, какая зоркость взгляда, какие познания! Действуя с ним сообща, можно много достичь.
– Вам надо вступить в наш кооператив, – сказал лавочник. – Я мог бы это устроить.
– Ну да, понятно, – усмехнулся Питерис, показав еще раз быстроту сметки. – Это чтобы я был заинтересован в успехах кооператива. Ну конечно, конечно можно, если вам хочется.
Бангера все сильнее томила жажда политической деятельности. Ведь здесь, в поселке, не предвиделось ничего такого, что могло бы захватить полного кипучей энергии человека. Жена Бангера, выросшая в городе, всячески поддерживала стремление мужа к карьере депутата, которая сулила заманчивые перспективы. Не очень приятно весь век проторчать в лавке возле мыла и дегтя.
– Завтра мы обойдем поселок и попытаемся уговорить самых ненадежных, – сказал Бангер, отводя гостя в приготовленную для него комнату.
– Конечно. Во всяком случае, нам надо будет встретиться с вашим зятем. К вам он не заходит?
– У него не хватает времени… – пробормотал Бангер, отворачиваясь в сторону. – Завод, мережа, невод… Работы всегда достаточно. Такая уж она, наша жизнь рыбацкая! – он вздохнул.
– Да, такова наша жизнь! – вздохнул за ним и Питерис.
На следующее утро Питерис проснулся в одно время с Бангерами, которые вставали рано, как обычно в хозяйствах, где есть скотина. Плотно позавтракав, «друг рыбаков» пошел в сопровождении лавочника знакомиться с поселком. Свежий утренний ветер чуть колыхал ветки деревьев, птицы щебетали в лесу, а проснувшиеся с первыми лучами солнца мошки и жучки в несметном числе носились в воздухе. Стайки стрекоз плыли против ветра, тонкие нити паутины садились на лица идущих – казалось, ею было заткано все пространство.
– Кажется, надо ждать вёдра, – рассуждал Бангер, смахивая с лица паутину. – Оно было бы кстати, пора убирать сено.
Они вышли на берег, куда уже возвращались рыбаки с сетями. Поодаль несколько человек притоняли невод. Море покоилось в своих берегах, тускло поблескивая, подобно расплавленному свинцу. Далеко-далеко гудел мотор – почтовый самолет из Эстонии совершал рейс над тихим заливом. Сладкая, дремотная истома обволакивала и землю и море. Золотистым блеском отливала на солнце осока, под ногами мягко шуршал песок, мелкий и чистый, как первосортная мука, будто его просеяли сквозь сито алмазоискатели. Весь рыбацкий поселок пришел в движение: мужчины развешивали сети или мыли лодки, борта которых были облеплены икрой и чешуей; повозки с ящиками для салаки ждали на пляже, когда притонят мотню невода.
Время было раннее, едва перевалило за шесть часов, и, наблюдая за работающими рыбаками, Питерис невольно задавал себе вопрос: когда же они спят? Иной уже успел пройти на веслах значительное расстояние, проверяя или выбирая сети; другой целую ночь провел в море. Они медленно двигались, убирая снасти или сматывая в круги мокрые тросы. Некоторым жены принесли завтрак. Присев на борт неводника или карбаса, рыбак отламывал по кусочку то от жареной салаки, то от ломтя ржаного хлеба и изредка прикладывался к маленькой деревянной фляжке, которую потом с величайшей осторожностью прятал во внутренний карман куртки, чтобы не соблазнять других. Окружившие рыбачьи лодки женщины встряхивали сетное полотно, выпрастывая из него рыбу; крупные рыбины извлекались из ячей так быстро и ловко, что даже жабры оставались целыми.
Питерис направо и налево бросал «бог помочь», останавливался то в одном, то в другом месте, справлялся об улове, о ценах на рыбу. Он не затруднял рыбаков обычными вопросами несведущих горожан, а всюду показывал себя человеком знающим, который за свою жизнь успел все испытать. С пожилыми, охочими до разговоров женщинами он побеседовал о предполагаемом урожае картофеля (только бы засуха не повредила!), расспросил, сами ли они пекут хлеб или берут в лавке; перед мужчинами он раскрывал портсигар и угощал папиросами, а когда подошел к артели неводчиков, которые, только что притонив мотню, отхлебывали по глотку водки, выразил желание приложиться к общей фляжке, попросив на закуску кусочек только что пойманной сырти. Все это, конечно, были мелочи, но они производили благоприятное впечатление: людям нравится, когда их неприхотливые обычаи могут доставить удовольствие чужому человеку. Всех охватило чувство какой-то общности.
– Хороший господин, совсем не зазнается…
И обычно довольно угрюмый рыбацкий люд начал дружелюбнее смотреть на приезжего.
– Что вы добавляете к краске, чтобы куртки блестели? – спрашивал Петерис.
– Сикатива и немного сала, – отвечали ему.
И вот начинается оживленный разговор о различных способах промасливания, причем почти у каждого имеется излюбленный рецепт.
– А что, манильский трос прочнее пенькового? – И «друг рыбаков» щупает подборы.
– Нефть все-таки слишком дорога, надо бы совсем отменить пошлину, – говорит он владельцу моторки, а повертев в руках бутылку с водкой, грустно охает: – Прямо аптека! Разве рабочий человек в состоянии платить за это? С нас дерут черт знает какие деньги, а знаете вы, почем продают эту самую водку за границу? Никакой справедливости…
– Надо бы всем пьющим объявить забастовку, – вставил кто-то из рыбаков.
Раздается оглушительный смех.
– А долго бы ты пробастовал?
– Сходим теперь к рыбокоптильне, – пригласил Питериса Бангер. – Оскар, наверно, уже принял рыбу, сейчас сможет и поговорить с вами.
На рыбокоптильном заводе работа шла полным ходом.
Ящики угрей, камбалы и салаки стояли в низальном цехе. Нанизанную на мочалу или на тонкие вертела рыбу то и дело выносили в обширную коптильню.
– Здравствуй, Оскар! – обратился Бангер к молодому мужчине, занятому чем-то возле ящиков из-под рыбы. – Как дела?
– Спасибо, так себе! – откликнулся Оскар и обернулся к пришедшим.
– Познакомься с нашим известным деятелем, господином Питерисом, – представил Бангер спутника. – Он как раз собирается основательно изучить положение нашего поселка.
Оскар внимательно посмотрел на маленького человечка и подал руку.
– Неплохо будет, если и нами кто-нибудь поинтересуется, – усмехнулся он и снова принялся за прерванную работу.
Питерису, неизвестно почему, стало не по себе от беглого, безразличного взгляда этого человека. Такой спокойный, ясный был этот взгляд – казалось, он насквозь пронизывал. Мужественная фигура Оскара, большие рабочие руки, суровые черты загорелого лица, размеренные движения, выдававшие, однако, спокойную уверенность в своих силах, почему-то внушали Питерису беспокойство. «Этого на мякине не проведешь, – подумал он про себя, – с ним надо быть поосторожнее».
Стараясь не мешать, он начал его прощупывать короткими замечаниями. Поняв, что рыбокоптильня – любимое детище Оскара, Питерис стал выкладывать свои наблюдения в самом деловом тоне.
– Вы, значит, занимаетесь только копчением…
– Что поделаешь, когда большего мы начать не в состоянии.
– Гм-да… По-моему, вам надо расширить производство, давать новые виды продукции. Здесь довольно оживленный рыболовный центр, вы могли бы свободно производить и на экспорт.
– Конечно, могли бы, – слегка вздохнул Оскар. – Пристроить только новые цехи, приобрести машины и котлы – и можно делать консервы. Но откуда взять денег?.. Собственными средствами мы это дело не поднимем.
Бангер многозначительно переглянулся с Питерисом и, будто чем-то заинтересовавшись, ушел в низальный цех. Питерис приступил к делу.
– Все это вполне достижимо, буквально все! От вас требуется только деятельное участие в государственной жизни. В наши времена каждому надо бороться за себя, для чужих никто стараться не станет. Если бы у нас были в сейме свои люди, в два счета удалось бы построить консервную фабрику на побережье.
– Возможно.
– Будущей осенью рыбаки выступят на выборах с собственным списком.
Оскар усмехнулся:
– Разве это нам поможет? Опять какой-нибудь политикан нагреет себе руки.
– А их не надо подпускать. Самим, самим надо браться за дело. Мы как раз составляем список кандидатов, и все пришли к выводу, что вам тоже следует выставить свою кандидатуру.
– Мне? – Оскар удивленно взглянул на него и засмеялся. – А что мне делать в сейме? Одним бессловесным будет больше, только и всего. Нет, нет, какой из меня депутат!
– Подождите отказываться, ваше имя обязательно должно стоять в списке.
– Никоим образом. Для таких дел требуются другие люди.
– А кто они такие, эти другие люди? Вы думаете, что большинство из них бог знает что из себя представляет.
– Чего же тут хорошего? Это только доказывает, что они не понимают, за какое важное дело взялись. На народного представителя возлагаются тяжелые обязанности. Кто берется за это дело, зная, что не справится с ним, тот… по меньшей мере порядочная дрянь.
– А чего тут не справиться? Участвовать в голосовании, понимать, что нам подходит, что нет, – это ведь каждый сумеет.
– Ну, что нам подходит, в этом мы разбираемся, но ведь то, что подходит одному или немногим, не всегда полезно всему народу и государству. Нужды всего народа важнее наших личных интересов. Нет уж, дорогой господин Питерис! Про вас я ничего не говорю – возможно, вы считаете себя подходящим для депутатской должности, но чтобы я… Здесь, на взморье, я знаю свое дело, здесь я умею работать, а там… Нет, ни в коем случае! Кто же тогда будет заниматься моим хозяйствам, кто останется в рыбокоптильне?
– А жалованье! Известно вам, какие деньги платят депутатам? Когда вы будете получать семьсот латов в месяц, вам вовсе незачем будет работать. Вы сможете снять в городе хорошую квартиру, и только время от времени вам придется совершать поездки по рыбачьим поселкам – посмотреть, как там идут дела. Вам тогда и не захочется работать. Потом вас безусловно выберут в какую-нибудь комиссию. Заседательские, командировочные… О вас начнут писать в газетах. Да здесь вы никогда столько не получите.
Оскар окинул пронизывающим взглядом своего собеседника:
– А кто за все это расплачивается?
– Государство.
– Я знаю, что государство. Но откуда оно-то берет эти средства? Опять же у народа – значит, и у наших рыбаков.
– Зато вы будете защищать их интересы.
– Хватит, господин Питерис, поговорим лучше о чем-нибудь другом.
– Ну и чудак он у вас! – сказал Питерис Бангеру, когда они выходили из рыбокоптильни. – Уперся на своем, да и только…
Бангер уныло развел руками:
– Он всегда был такой.
На улице они встретили Фреда Менгелиса, который привез из Гнилуш два ящика камбалы. Заметив обоих политиков, он еще издали поздоровался и направился им навстречу.
Положение у Фреда Менгелиса было не из завидных. Три года тому назад, когда он с полными карманами вернулся из Америки и вместе с Оскаром построил большую лососевую мережу, все шло по-другому. Первое лето они хорошо заработали, – ветры благоприятствовали ходу лосося, и почти все море принадлежало им одним. Несколько месяцев подряд их ловушка приносила богатую добычу. Казалось, иных времен и не будет, и Фред привык к большим доходам. Скупым он никогда не был, это было не в его характере. Покупал себе костюм за костюмом, приобрел велосипед, а когда он ему надоел и появилась мода на более скорые средства передвижения, обзавелся мотоциклом и катал по пляжу девчонок.
Знакомых у него было хоть отбавляй, в каждом поселке имелась подруга, и каждую ему хотелось чем-нибудь одарить. Направо и налево сорил он латами и иностранной валютой – то шелковое платье купит, то колечко с камешком или даже летнее пальто. Фред был завсегдатаем танцевальных вечеров, и за его столиком каждый мог угоститься на дармовщинку. Разве он требовал чего-нибудь взамен, кроме веселой и дружной компании?
Возвратившись на родину, Фред с первых же дней заговорил о женитьбе, но так далеко еще не заходил, чтобы повести какую-нибудь девушку к алтарю. Сегодня ему нравилась одна, завтра другая, а то и все понемногу. Правда, однажды он всерьез решил назвать Аниту Бангер своей женой, но тут поперек дороги встал Оскар, и в конце концов оба союзника охладели друг к другу.
Как только Оскар женился и стал рыбачить самостоятельно, дела Фреда пришли в упадок. Кругом настроили столько мереж, что в море места для них не хватало. Бушевавшие несколько лет подряд во время путины бури рвали его сети, лососей стало меньше, а с братом Петером дела шли далеко не так гладко, как с Оскаром. Надо было сокращаться, придерживать деньгу – и это сразу же сказалось на отношении окружающих. Вокруг Фреда больше не теснилась поселковая молодежь, над его рассказами о заграничных приключениях только посмеивались, одиноко сидел он теперь за пустым столиком. Но что из этого – сыт ты или голоден – все равно держи голову выше! Еще неизвестно, на каком кладбище тебя похоронят… Человек, который столько всего перевидал, сам собой представляет ценность: наступит подходящий момент – и тогда придет всеобщее уважение.
В душе он остался все тем же Фредом – щеголем, ветрогоном и хвастуном. Пусть никто не воображает, что он намерен всю жизнь прокорпеть возле брата, за какими-то салаковыми сетями и крючковыми снастями! Кое-что он уже придумал. И если бы только удалось осуществить этот план, Фред быстро всплыл бы на поверхность, поправил дела и восстановил былую славу.
Но для этого требовались деньги, хотя бы небольшой капитал, затем – немножко храбрости и чуточку удачи.
Брат Петер был слишком ограниченным человеком, чтобы стоило посвящать его в такое дело. Подходящих товарищей Фред не находил ни среди гнилушан, ни в соседних поселках. Вот если бы Оскар остался прежним другом, с ним еще стоило бы… Но у него своя семья, ему надо жить с оглядкой, ему больше нельзя действовать ва-банк. Вдобавок в их отношениях все еще чувствовался какой-то холодок.
О появлении Питериса и его намерениях Фред уже слышал. Он понял, что этот зевать не станет, и ему захотелось поближе познакомиться с предприимчивым человеком.
– Здравствуйте! – еще раз сказал он ему, приподымая шляпу. – Ждем не дождемся вашего приезда в Гнилуши. Мой брат был вчера на собрании и слышал вашу речь.
– Что у вас там поговаривают?
– Ждут вас. В Гнилушах все то же, что и здесь. Радуемся, что наконец наступают другие времена, – начнем сами о себе думать. Так устали ждать помощи от других…
Питерис с удовольствием бы поговорил с ним подробнее, потому что решил на следующий день выступить у гнилушан.
– Что вы на это скажете? – спросил он тихо у Бангера, который собрался идти домой.
Бангер неопределенно пожал плечами:
– Смотрите сами…
Ничего больше не добавив, лавочник ушел, оставив его с Фредом. Огорченный разговором с Оскаром, «друг рыбаков» не удержался и резко оборвал распинавшегося Фреда:
– Говорить, конечно, легко, а как только доходит до дела, вы сейчас же на попятный. Вот молодой Клява, например. Ему бы очень хотелось, чтобы дело у вас было поставлено на широкую ногу, а когда я сказал, что надо и самому постараться, он отнекивается: куда-де мне, пусть кто-нибудь другой.
– А чего с него требовать, – с презрительной гримасой сказал Фред. – Я тоже его знаю очень хорошо. От чего это он отказался?
– Не захотел, чтобы его выставили кандидатом на выборах в сейм.
Глаза у Фреда широко раскрылись. До таких высоких материй он еще не додумывался. Депутат сейма!.. Оскар – в сейм! Здорово! Что-то даже кольнуло американца в самое сердце, губы помимо воли искривились в завистливой улыбке.
– С ним у вас ничего не выйдет, – уж очень он зазнается… Но если вам так срочно… я бы не отказался. Да вы можете хоть сейчас занести в список мое имя, Фред… то есть Альфред Менгелис.
– Мы подбирали наиболее известных людей, имеющих здесь влияние.
– Кто же меня здесь не знает? Да вы сходите в местечко, спросите любого. Фред Менгелис – порядочный парень, о нем ничего дурного не скажешь. Пардон, извините, что я так говорю. Самому ведь неудобно рекомендовать себя, но если другие так загордились, мы им утрем нос. Оскар… Ха-ха-ха! Вот тоже, нашли кого выдвигать! Я его давно знаю, когда-то мы вместе заворачивали делами. Правда, хватка у него есть, но в общем ничего особенного, другие работали бы чище. А что, паспорт для этого тоже нужен?
– Для чего?
– Ну, для этого списка.
– Ах, вы вон о чем! Ну, это еще не к спеху, – старался отделаться от него Питерис. Готовность Фреда его ничуть не обрадовала. От людей, которые сами навязывались, он добра не ждал.
После недолгого изучения «друга рыбаков» Фред в конце концов решил рискнуть:
– Пройдемтесь немного подальше, здесь еще кто-нибудь подслушает. Я придумал одну хорошенькую штучку, но мне нужен компаньон, а со здешними связываться не стоит.
– Ну-ну! – понукал его заинтересованный Питерис. Они ушли за дюну, и там Фред полушепотом сообщил Питерису великолепно разработанный план. Слушая его, низкорослый человечек даже бородкой затряс от возбуждения и стал почесывать ладони о брюки.
– Для предвыборной компании нужны будут деньги, а нам стоит только взяться за это дело – и они сами в руки поплывут, – нашептывал Фред. – И это тоже хорошо, что вы будете в городе, а я на побережье. Вы мне помогите только на первых порах!
– Тогда придется вступать в кооператив, – задумчиво сказал Питерис. – Бангер приглашает.
– Это пожалуйста. Я тоже в нем состою. Ну, так как же, по рукам?
– Ну что же, попробуем. – И, выразительно посмотрев в глаза Фреду, Питерис добавил: – Тогда вы будете стоять третьим в нашем списке.
Они разошлись. Питерис вернулся в поселок. Фред все еще стоял на склоне дюны и улыбался своим радужным мыслям… о сейме и о многом другом.
– Теперь держись, Оскар!.. Теперь ты увидишь, на что способен Фред. Эх ты, работяга!
