Текст книги "Кахатанна. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Виктория Угрюмова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 119 страниц)

– Гарпия, – сказал Воршуд. – Я буду не я, если это не она. Но такого не может быть.

– Почему? – изумилась Каэ.

Она уже такого насмотрелась на Варде, что гарпия Жалась ей вполне законной деталью пейзажа. В конце концов, если на свете существовали ящер Муруган и Лакуны трикстеров, то почему бы и гарпии не посидеть на поваленном дубе и не похлопать огромными глазищами?

– Будем надеяться; она поймет, что нас слишком много, и не станет нападать, – сказал Ловалонга, вытаскивая меч из ножен.

– Она еще и нападает? – изумилась Каэ.

– Конечно, – ответил за Ловалонгу Джангарай. – Если она здесь не одна, а их целая стая, наши минуты сочтены, – это не ящер безмозглый. Они обгладываю людей до скелета – человечину любят.

Отвратительное существо после этого объяснения показалось Каэтане еще более мерзким, чем с первого взгляда.

– Что будем делать? – спросила она.

– Я тут трикстерское копье волочу, – сообщил альв глядя в пространство. – Может, пригодится кому...

– Воршуд! – восхитилась Каэ, которая только сейчас обратила внимание на то, что мохнатый человечек действительно тащит за собой длинное копье.

Видимо, гарпия все‑таки была одна. То ли она оказалась слишком злобной, то ли давно никто не забредал в ее владения и оттого чудовище оголодало сверх всякой меры, но оно расправило крылья, взвилось в воздух и ринулось на людей.

Волна удушливого смрада чуть не заставила Каэтану потерять сознание. Она чувствовала, что ее вот‑вот вывернет наизнанку, и слезы потоками бежали из глаз. Каэ увидела, что сходная реакция была и у других ее спутников. Все явно ощутили острый приступ дурноты и слабости, отчего противостоять гарпии было сложно.

Бордонкай, решительно шагнув вперед, подхватил копье, выпавшее из ослабевших ручек Воршуда. Гарпия с отвратительными криками неслась на оторопевших друзей, извергая большие куски помета.

Великан расставил ноги, выставил копье вперед и, когда тварь спикировала на него, изо всех сил вонзил острие в самую середину дряблого тела.

Гарпия завизжала так, что у людей заложило уши. Она билась и металась, скалила острые зубы, которые еще более жутко выглядели на старушечьем лице, и пыталась освободиться от острого жала, терзавшего ее плоть.

Невзирая на сопротивление твари, Бордонкай насадил ее на копье так, что оно прошло насквозь. Невероятно живучая гарпия билась и кричала, и тогда гигант размахнулся и метнул копье с насаженной на него тушей в ствол ближайшего дерева.

От страшного удара гарпия содрогнулась всем тело и застыла, словно намертво пришпиленная громадной булавкой. Она издала несколько протяжных воплей и наконец затихла. Ее голова на длинной шее бессильно свесилась вниз.

Бордонкай подошел к дереву и выдернул копье. Он несколько раз сильно ударил древком о землю, пока тело гарпии не соскочило и не осталось валяться грудой заскорузлых перьев.

– Ну и падаль, – с чувством сказал Джангарай. – Меня сейчас вытошнит.

Они обошли труп гарпии стороной, не желая даже вспоминать о том, что приключилось с ними.

– А ведь это только начало Аллефельда, мы даже болото не пересекли, – сказал Ловалонга. – Дальше, если верить легендам и рассказам трикстеров, будет еще хуже.

– Хуже, знаете ли, быть не может, – сварливо заметил альв, который стал гораздо бодрее себя чувствовать после того, как копье понес Бордонкай. А тому пришлось и по руке, и по душе увесистое копье с широким наконечником – о такую тварь, как гарпия, было бы жаль марать обожаемую секиру.

– И никак не избежать болот? – уныло спросил у аллоброга Бордонкай.

– Никак. Поверь, я и сам не люблю ходить по болотам.

– Понятно, – печально пробасил гемерт. Они шли до самой темноты и наконец выбрались на широкую прогалину. Здесь было сыро и влажно. В сгущающейся темноте загудели назойливые комары. Раздались громкие крики ночных птиц.

– На открытом пространстве еще можно было бы идти, – сказал талисенна, – но в лесу уже ничего не видно. Подождем до света, а там опять двинемся в путь.

– А трикстеры? – спросил Джангарай.

– В эту часть леса они уже не суются. Они не стали разводить костер и тут же свалились где стояли, оставив на страже неутомимого Бордонкая.

Трикстеры оставались на месте еще ровно час, а затем гнулись в погоню, напрочь забыв о том, что видели хромого человека в буром плаще. Они не догадывались, что это он украл их воспоминания о встрече в лесу, как не догадывались, что он же направил погоню в противоположную сторону.

Размахивающий мечом Маннагарт, его военачальники и разъяренные воины вернулись в селение, оседлали своих скакунов и бросились прочесывать лес в той стороне, где находился караванный путь в Урукур. Направиться на болота не пришло в голову никому из варваров.

Хромой печальный человек даже не улыбнулся, когда погоня вылетела из ворот селения и припустила во весь опор, и тяжелым шагом двинулся прочь. Но он не прошел в глубь леса и полкилометра, как дорогу ему заступили двое высоких мужчин в черных доспехах.

– Как дела, Гайамарт? – обратились они к хромому.

– Выслал погоню за вашей беглянкой.

– То есть как погоню? – грозно надвинулся на хромого рыжеволосый зеленоглазый собеседник.

– Они убили Муругана и сбежали, вам надо было прийти пораньше.

– А ты для чего же был приставлен?

– Вы не предупреждали меня, каких искусных войнов возьмут в плен мои варвары.

– Послушай, Гайамарт, – холодным тоном произнес желтоглазый черноволосый воин, на боку которого висел черный, без единого блика меч. – Ты, помнится, не хотел покидать Арнемвенд. И хотел жить.

– Я не хочу становиться поперек дороги у неизбежности.

– Ты сам выбрал свою судьбу, когда согласился жить в Аллефельде, под властью Кодеша.

– Согласился. Тогда, – зло ответил Гайамарт. – А теперь, если Кодеш является настоящим владыкой этих лесов, пусть он и решает проблему.

– Это не проблема, – сказал рыжеволосый. Но особой уверенности в его голосе не было.

– Конечно, не проблема, особенно для вас, – испытующе глянул на него хромой.

– Издеваешься? – грозно спросил воин.

– Куда мне, убогому, – недобро сверкнул глаза Гайамарт.

– Странный ты бог – убогий, – улыбнулся желтоглазый. – Не обессудь, но мне придется сказать Лахаталу, что ты не оправдал наших надежд.

– Скажи, конечно, скажи. А еще скажи Верховному владыке, что это все‑таки его головная боль и не нужно перекладывать ее на других.

– На твоем месте я бы поменьше ехидничал, – посоветовал рыжий.

– Посмотрим, Арескои, что ты будешь делать, когда окажешься на моем месте, – печально проговорил Гайамарт и шагнул в пространство, которое услужливо распахнулось перед ним.

Трое беседуют под сенью старого дуба в самой чаще леса. Двое похожи на людей – воины в черном, закутанные в плащи, высокие и статные. Только один из них смугл и черноволос, а другой бледен, и рыжие кудри языками пламени окружают его спокойное надменное лицо. Третий же – темнокожий исполин в одеянии из звериных шкур, пальцы его рук заканчиваются кривыми когтями, а сплетенные рога на голове образуют подобие странной короны.

– Ты уверен, что она ничего не помнит? – спрашивает рыжий у черноволосого.

– Не знаю, Арескои, – Отвечает тот. – До сих пор она вела себя достаточно глупо, и мне кажется, что ее успехи – это случайность. Да и о каких успехах можно говорить вообще: она не прошла и трети пути, а их уже взяли в плен.

– Ну, это как раз моя заслуга, – бросает Арескои.

– Они освободились, – змеей шипит рогатый.

Черноволосый невесело и как‑то неопределенно смеется.

– Тебе же лучше, Кодеш, тебе же лучше. И у тебя есть возможность отличиться. Им не остается ничего другого, как двигаться через Аллефельд, а затем и через Ангех, – а там они в твоей власти и во власти старшего братца.

– Что‑то Джоу Лахатал не торопится принять участие в охоте, – язвительно замечает Арескои.

На некоторое время повисает гнетущая, почти осязаемая тишина.

– И без него справимся, – говорит наконец черноволосый.

– Знаешь, га‑Мавет, – неожиданно злится рогатый, – это ты должен был справиться еще там, в замке.

– Я немного растерялся...

– Скажи – испугался, – смеется Арескои одними губами.

– Глупости, – спокойно возражает Малах га‑Мавет, грозный Бог Смерти. – Ты бы тоже не стал убивать мертвую игрушку, бездушную куклу. Кто же знал, что Арра пробудил ее? А бояться и тогда, и сейчас просто нелепо.

– Нельзя недооценивать противника, – наставительно замечает Арескои. – Что‑то ты, желтоглазый, ударился в лирику.

Га‑Мавет молчит. Ни один мускул не дрожит на его словно изваянном из камня лице, на котором отдельной жизнью живут желтые глаза с вертикальными зрачками. Он ослепительно красив и страшен одновременно.

– Хорошо, – обращается к ним Кодеш. – Я уничтожу их.

– Будь осторожен, – предупреждает Арескои. – У нее мечи Гоффаннона.

– Она же не знает; как ими пользоваться.

– Зато клинки сами все знают, – усмехается га‑Мавет. И добавляет тихо, чтобы его никто не слышал: – Просто это великое счастье, что она ничего не помнит...

На лес опускается звездная бархатная ночь.

– Болото, – с тоской сказал Бордонкай, ступая ев ей ножищей на зыбкую почву. – Я совсем не люблю болот.

– Боги, – взмолился альв, – он говорит это как будто кто‑нибудь любит болота.

– А ты разве не любишь? – искренне изумился исполин. – Ты же лесной.

– Я не лесной, а библиотечный. Просто я никак попаду в свою библиотеку. И если события будут развиваться так и дальше, то, боюсь, никогда не попаду.

– Сколько шума из‑за одного несчастного болота. Внешне беззаботный ингевон весело тюкал топором отобранным у трикстеров, вырубая длинные легкие кусты из орешника. – Подумаешь, болото! Пройдем нибудь, нам торопиться надо.

– Не забывай, что это Аллефельд, – предостерег его Довалонга. – Бояться нет смысла, но и пренебрегать опасностью не стоит.

– Какой опасностью?! – взвился Джангарай, которому аллоброг с самого начала пришелся не по душе. Ловалонга был аристократом до мозга костей, а Джангарай, несмотря на свое происхождение, не любил таких холеных молодых людей со спокойными лицами и сдержанными чувствами.

– Опасностей здесь хоть отбавляй, – примирительно вставила Каэтана. – Самая страшная из них – рассориться между собой. Лучше решайте быстрее, как пойдем через болото.

– Очень просто, – моментально успокоился ингевон. – Обвяжемся веревками, вооружимся шестами – и вперед. Я пойду первым, буду нащупывать путь. Бордонкай – последним. Идем след в след, старайтесь ни на полшага в сторону не отступать. Если кто провалится – не паниковать вытащим, нас много. – И добавил неожиданно: – Я ведь из Тевера по болотам уходил, когда на меня розыск объявили. Ну ничего. Однажды я найду того, кто убил учителя Амадонгху, и посчитаюсь с ним. – Эти слова Джангарай говорил, завязывая на поясе крепкую веревку из запасов Каэтаны.

Спутники, слушая его, быстро и молча собирались. Самые необходимые вещи были уложены в заплечные мешки. Оружие крепко привязано к телу. Руки оставались свободными.

– Боюсь болот, – опять прозвучал голос Бордонкая. – Как подумаю, что. мне придется утонуть в болоте – оторопь берет,

– А отчего придется? – ужаснулся Воршуд. – Предсказали?

– Нет, что ты, – испугался воин. – Это я сам так думаю, что очень уж страшная смерть получается.

– Назови мне, голубчик, не страшную смерть, – полюбопытствовал Джангарай. – Может, мне удастся довериться с богами насчет нее.

– Не знаю, – пожал плечами Бордонкай. – По мне, лучше погибнуть в бою, чем тут завязнуть...

Он реальным жестом отверг шест и взялся за копье.

Когда все были готовы и встали цепочкой друг за другом, Джангарай прощупал дно шестом и сделал первый решительный шаг. Но тут же провалился по колено и воскликнул:

– Ух ты!

Всюду вокруг них была непрозрачная липкая жижа Рассветало. Стоял молочно‑белый туман, и ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Беглецы понимали, что идти по болотам в тумане рискованно до крайности.

– Откуда‑то отсюда, из чащоб Аллефельда, принесли ваши мечи, – сказал Джангарай Каэтане.

– Лучше бы кто‑нибудь объяснил, откуда меня сюда принесло, – пробормотала она, яростно тыча шестом в дно вокруг себя.

Джангарай шагал довольно быстро и уверенно выбирал дорогу. Маленький отряд двигался к центру трясины, ступая след в след и раздвигая камыши.

– Как вы думаете, – обратился к Каэтане Воршуд, – мы выберемся? Ой! – схватился он за поцарапанную осокой щеку.

– Главное – не заплутать, – ответил вместо нее Ловалонга, – болото здесь. Ну и сарвоха бы не встретить.

– Кто такой сарвох? – спросила Каэ.

– Болотный дух. Любит запутать дорогу и утопить тех, кто ему попался.

– Человеколюбивый, однако, – процедила Каэ.

– Уж какой есть...

Они сначала даже не поняли, что последняя фраза, повисшая в воздухе, произнесена голосом, который не принадлежит ни одному из них. Некоторое время беглецы еще брели в тумане, изредка поглядывая по сторонам, будто могли разглядеть хоть что‑нибудь. Наконец альв не удержался:

– Кто из вас сказал: «Уж какой есть»?

– Я и сказал, – отозвался моментально негромкий голос, – сарвох то есть.

Альв подпрыгнул от неожиданности, но болото не пустило, так что он только дернулся.

– И где же ты? – мягко поинтересовалась Каэтана, начиная понимать, что Джангарай инстинктивно движется на звук этого приятного грустного голоса. Как животный инстинкт сработал у нее – неизвестно, но она остановилась как вкопанная.

– Около вас. – Голос прозвучал чуть дальше, на пару шагов правее.

Ингевон подался было вперед, но, почувствовав сопротивление, прекратил движение.

– Что же вы остановились? – участливо осведомился голос.

– Отдыхаем, – приветливо отозвалась Каэтана, неслышно вытаскивая из ножен меч Гоффаннона. – А иу‑ка, Джангарай. – Она потянула ингевона за плечо, прикладывая губы к его уху. Тот наклонился. – Давай поменяемся местами.

Джангарай хотел было запротестовать, но понял, что не вовремя, и нехотя подчинился. Они споро справились с веревками, узлы на которых были завязаны как раз в расчете на необходимость быстро освободиться, и Каэ встала впереди. Она так и не поняла, заметил ли это сарвох в жутком тумане.

– Устали? – Голос был, похоже, мужской, но очень высокий. Или если женский, то слишком низкий.

Впрочем, пол сарвоха Каэтану не интересовал. Она пристально вглядывалась в белую завесу, пытаясь определить контуры того, кто, невидимый, говорил с ними. И ей показалось, что она высмотрела в тумане темное пятно. Раз ухватив его взглядом, Каэ старалась уже не упустить эту зыбкую тень, так что все ее внимание было сосредоточено только на этом.

– Ты поможешь нам выбраться отсюда? – задала она вопрос только для того, чтобы определить, угадала ли.

– Смотря куда, – дружелюбно ответила тень и тут же переместилась еще правее. Но так как путники с места не двинулись, она возвратилась. – Я ведь не такой плохой, как про меня рассказывают... – Тень опять сместилась вправо.

– Что вы видите в этом тумане? – зашептал Джангарай, которому надоело стоять на месте.

– Ничего, – честно призналась Каэтана. – Зато я, кажется, знаю, куда нам нужно идти. – Она крепко Ухватила свой шест левой рукой, зажала меч в правой и памятуя, что сарвох держится с правой стороны, сделалa первый шаг в левую сторону.

Сарвох тихо взвыл, но обострившийся слух Каэтаны уловил этот едва слышный вой.

– Свалитесь в трясину, – вдруг промолвил голос сарвоха прямо около нее.

Каэтана осторожно повернула голову и обмерла. Он стоял совсем близко, вероятно потеряв терпение, и был готов нападать. Темная плотная тень, видимая сквозь завесу тумана, была слишком велика для тихого мягкого голоса. И стояла она как‑то странно.

– Я помогу, – убедительно сказал голос, но Каэтана ему уже совсем не верила.

И когда голова на тонкой шее метнулась к ней из белого марева, она точно и аккуратно отрубила ее клинком.

Из страшной раны фонтаном хлынула кровь, залив ее и Джангарая. Маленький Воршуд остался относительно чистым, если можно назвать чистым мохнатое существо, сплошь измазанное в болотной грязи.

Справа забилось в конвульсиях нечто огромное и тяжелое.

Каэтана не двигалась с места, тяжело дыша и заботливо вытирая клинок полой своего плаща.

– Что у вас случилось? – спросил наконец Бордонкай.

И тут только она сообразила, что сзади, за спиной Джангарая, никто и не понял, какой страшной смерти они избежали. Там просто доверчиво стояли и ждали. Вот от этого сделалось по‑настоящему страшно.

– Я убила сарвоха, – ответила она громко, не боясь, что их услышит другой сарвох или кто‑нибудь еще, кому непременно нужно на них напасть.

– Уже? – изумился Ловалонга. – Это он так бился?

– А кто же еще? – ответила Каэ. Все это время они стояли на месте, и ноги их медленно и неумолимо затягивало в трясину.

– Нет, – сказал Джангарай, – тут хочешь не хочешь, а надо двигаться вперед, иначе засосет.

В этот момент словно покрывало тумана сорвали с болота и в небе вспыхнуло полуденное солнце.

Каэтана стояла первой, заляпанная грязью и темной, как грязь, кровью, и смотрела на скользкое тело, похожее на туловище гигантской жабы, поставленное на отвратительные лапы с когтями, каждый размером с хороший кинжал. Вдоль спины шел небольшой гребень, а непропорционально тонкая по сравнению с громоздким рыхлым телом шея была перерублена почти у основания. У ног Каэтаны, наполовину уже погрузившись в грязь, лежала голова. Обычная или почти обычная человеческая голова с бледным лицом и широко открытыми удивленными глазами. Отвратительно алые на фоне кожи губы были полуоткрыты, и изо рта торчали тонкие и острые, как иглы, зубы, чуть загнутые внутрь.

– М‑да, – сказал, глядя на них, потрясенный ингевон, – как рыболовные крючки. Если вопьются, то уже не отпустят.

– Я читал о сарвохах, – прошептал Воршуд. – Их описаний приводилось много, но все они были разноречивы. А чтобы такая гадость... Он же не топит людей, он их жрет.

– Вот теперь ты сможешь написать статью для энциклопедии, – сказал Джангарай.

– Правда? – обрадовался Воршуд, забывая о только что испытанном ужасе и погружаясь в сладкие мечты.

Они прошли еще совсем немного. Почва под ногами заметно уплотнилась, а камыши и осока становились все гуще и гуще. Под конец идти стало просто невозможно, а Джангараю пришлось поменяться местами с Бордонкаем, забрав у него копье, благо перспектива провалиться в болото уже не маячила перед путниками. Исполин взял меч Ловалонги и стал быстро прорубать в камышах коридор – но прошло еще около получаса, прежде чем они достигли твердой земли.

Когда все выбрались и почистились, смывая грязь водой из небольшой речушки, впадавшей в болото, напились и отдохнули на берегу, разведя маленький дымный костерок, чтобы спасаться от мошкары, Ловалонга поднялся и произнес почти торжественно:

– Добро пожаловать в Аллефельд.

– Лес как лес, – заметил альв, потягиваясь. – Ничем особенным не отличается. Разве что комарами.

Ловалонга с укоризной посмотрел на мохнатого человечка, но ничего не сказал, а вот Джангарай недовольно бросил:

– Не накликай беды. Ты что, не знаешь, куда нас занесло?

– Проскочим, ‑неуверенно сказал Воршуд. Глаза его стали беспокойньми, и он начал озираться по сторонам.

Бордонкай воспринимал происходящее с философским спокойствием – он был готов сражаться, если появится враг, и готов отдыхать в любую свободную минуту.

– Пойдем? – спросил гемерт, устраивая поудобнее на плече свою Ущербную Луну и направляясь в лесные заросли. – Комары возле болота...

– Ты думаешь, там будет легче? – спросил Джангарай уже вдогонку.

Он и Ловалонга зашагали рядом.

– Скажи откровенно, – пересилив неприязнь к аллоброгу, начал ингевон, – ты‑то зачем с нами идешь?

– Я талисенна герцога Арры, и госпожа Каэтана находится под моей охраной и защитой.

– Ты видел, как госпожа Каэтана рубила трикстеров в капусту? Ты‑то ее как охранишь?

– Это не имеет никакого значения, – упрямо ответил Ловалонга. – В бою у воина всегда должна быть прикрыта спина.

Джангарай с уважением посмотрел на талисенну – эти слова ему явно понравились. Поэтому он решил говорить откровенно.

– Видишь ли, друг мой, – начал он, – нам так или иначе придется путешествовать вместе и доверять друг другу жизнь, честь, свободу и достоинство. Я иду в ал‑Ахкаф, потому что Каэтана учит меня фехтовать. И еще мне нужно узнать у Тешуба, кто убил учителя Амадонгху и могу ли я поквитаться с убийцей. Это два вопроса, которые для меня дороже и важнее моей, скажем прямо непутевой и не очень удавшейся жизни. А что гонит тебя?

Ловалонга задумался, прикидывая, стоит ли признаваться в главном, но наконец решился:

– Откровенность за откровенность. Я не помню большую часть своей жизни. Но меня неотвязно преследует единственная мысль, и долгое время я даже считал себя сумасшедшим: я должен выполнить некое обязательство – но какое, перед кем?..

Скажу больше: еще несколько лет назад я был абсолютно невменяем и только недавно обрел разум. Но, как и госпожа наша, лишен памяти о том, что происходило со мной до момента просветления. Я пришел в себя пять лет назад талисенной герцога Элама, по имени Ловалонга, с мыслью о взятом на себя обязательстве перед кем‑то, мне неизвестным. Когда герцог привез госпожу Каэтану в замок, мне очень полегчало – возможно, оттого, что впервые мои мысли были заняты не только и не столько собой. Двойник госпожи был почти что ожившим мертвецом – немым, полуслепым, полубезумным, но не абсолютно равнодушным. Герцог оставлял ее на мое попечение, и я проводил с ней все время, пытаясь докричаться до нее. Однажды она заговорила, будто кого‑то искала. Я не понял ни слова, но с той поры мысль о моем долге неотступно меня преследовала. Я открылся герцогу, но он сказал, что давно обо всем знает и обещает мне в скором времени избавление от душевной боли. Я уверен, что он выполнил бы свое обещание, но не успел. Незадолго до его гибели я оказался в плену у трикстеров. Так что теперь никто, кроме Тешуба, не сможет объяснить мне, в чем заключается мой долг. Одно я знаю наверняка: он как‑то связан с госпожой Каэтаной, ибо в ее присутствии мне становится легче. Надеюсь, вы не станете считать меня безумцем после того, как я все это рассказал?

– Все мы немного чокнутые, – откровенно высказался Джангарай. Затем протянул Ловалонге руку: – Можешь рассчитывать на меня, брат.

– Спасибо, брат. И ты тоже. – Других слов им не потребовалось.

Однако, когда маленький альв, понурившись, отошел в сторонку, они подозвали и его. Бордонкай оказался рядом как‑то незаметно – словно так и должно быть.

Тот день был незабываемым для Воршуда – впервые в жизни трое человек одновременно назвали его своим братом.

– Ну и чем же так опасен Аллефельд? – спросила Каэтана несколько часов спустя.

Они шли через лес, состоящий из вековых деревьев. Лесок был невысокий, а ноги пружинили на мягком членом мху. Усталость давала о себе знать, и путешественники уже подумывали о ночлеге.

– Это царство Кодеша – Владыки Лесов, – пояснил Бордонкай. – И еще – в центре Аллефельда стоит один из самых древних храмов Джоу Лахатала. Сейчас он, конечно, заброшен, но раньше, на заре времен, в нем приносили кровавые человеческие жертвы. Да вы и сами знаете – мечи Гоффаннона отсюда. Так что если верить людям, то и посейчас неупокоенные души и монстры, сотворенные Лахаталом во времена его юности, бродят по Аллефельду. Во всяком случае, трикстеров силой не заставишь ступить на эту сторону болот.

– Занятно, – сказала Каэтана. – А как по‑вашему, насколько эти предания соответствуют действительности?

– Боюсь, что очень соответствуют, – ответил Ловалонга. – К несчастью.

Порывы яростного ветра, сгибали вековые деревья. Небо было затянуто черными тучами, и по нему метались огненные змеи. Лил косой сильный дождь. Лесные твари в ужасе попрятались, притихли, затаились, – Владыка Лесов впал в бешенство.

Темнокожий исполин в развевающемся зеленом чешуйчатом плаще, увенчанный короной сплетенных рогов, метался в ярости. Его лицо, странное смешение звериных и человечьих черт, было более всего похоже на застывшую маску гнева. Изредка он вздымал к небу мускулистые руки, и тогда молнии принимались носиться по нему с удвоенной силой.

В ушах исполина все еще эхом отдавались слова, произнесенные неприязненным холодным тоном: «Я же просил тебя, Кодеш». Слово «просил» было выделено так, что становилось ясно, какого рода эта просьба и что просивший имеет право повелевать.

Сознавать это было отвратительно, а поделать с таким положением вещей ничего нельзя. Кодеш снова воздел руки к небу, клубящемуся тучами, грозовому и страшному, и заревел. Этот трубный рев всполошил окрестности, заставил затаившихся было птиц брызнуть в отчаянии в разные стороны, распугал зверей, прятавшихся по логовам, и сорвал листву с ближних деревьев. Ужасен был гнев Кодеша – гнев самой дикой и неукротимой природы.

То, что жалкие людишки так просто избежали гибели на болоте, не только разозлило его, но и раззадорило. Он почувствовал нечто похожее на азарт, с которым обычно выслеживал в своих лесах дикую охоту надменного зеленоглазого братца.

Кодеш не сильно жаловал своих родственников – особенно воинственного и жестокого Арескои. Тот вытаптывал его поля и луга, безжалостно уничтожал священных животных, себе на потеху, – казалось, мир между двумя братьями‑богами практически недостижим. То шаткое равновесие, которое сохранялось до сих пор, никак нельзя было назвать миром – хотя и войной оно, конечно же, не являлось. Однако с появлением реальной угрозы братья объединились. Даже безглазый Баал‑Хаддад, Владыка Подземного Царства, соизволил примкнуть к странному союзу бессмертных, не терпевших друг друга.

Не сильно искушенный в интригах, Лесной бог плохо представлял себе, какую угрозу может нести появление в этом мире беспомощной женщины, лишенной к тому же памяти. То, что братья‑боги засуетились вокруг этого незначительного события, Кодеша несколько раздражало, и он долгое время просто наблюдал за происходящим со стороны. Но когда вестник Вахаган передал Владыке Лесов недвусмысленное пожелание (понимай – приказ) Джоу Лахатала, Кодешу волей‑неволей пришлось подчиниться.

Что‑то странное связывало эту женщину и его братьев‑богов. Владыку Лесов не посвящали в подробности, поэтому ему оставалось принимать на веру бесконечные Уверения в том, что маленький отряд, загнанный в Аллефельд объединенными усилиями Арескои, Малаха га‑Мавета и Гайамарта, был незамедлительно уничтожен.

Кодеш послал на охоту сарвоха. Однако сарвох мертв, а люди, вырвавшиеся от трикстеров и Муругана, вступили в сердце Аллефельда – самый центр его владений. Что‑то странное было во всем происходящем, что‑то оговаривали коварные братья, но Лесной бог никак не мог понять, какая именно деталь не дает ему покоя. Наконец он решил не изводить себя неприятными мыс‑ми и не тратить более на смертных ни времени, ни сил. Аллефельд на то и пользуется дурной славой, что сам может за себя постоять. Кодеш решил отдохнуть от дел, предоставив людям право пересечь лес, – интересно, как это у них получится?

Когда он уже окончательно успокоился, в его мозгу молнией метнулась мысль – откуда у этой смертной мечи Гоффаннона?..

Мертвые, искореженные страшной силой, сплетенные корни и сучья непроходимой стеной вставали перед путешественниками. Исцарапанные, голодные и донельзя злые, они с остервенением продирались сквозь чащу. Хорошо еще, что одежда на спутниках в основном была сделана из прекрасной кожи и прикрыта металлическими доспехами, которые хоть и тяготили своих владельцев, но и защищали от серьезных повреждений. Плащи, легкие рубахи – все это было изодрано в клочья. Мошкара облепляла тучами, звеня вилась вокруг, плотной завесой маячила перед глазами. Искусанное тело горело и чесалось.

Каэтана тихо ругалась про себя и периодически омывала зудящую кожу вином из фляги. Воршуду с его плотным и густым мехом было немного легче, чем остальным, но и он невыносимо страдал, хотя держался молодцом.

Идти с каждым шагом становилось все труднее, и спутники все чаще ловили себя на желании лечь, вытянуться и заснуть, пусть даже во сне придется умереть.

Наконец они, едва переводя дух, с шумом и треском вывалились на крохотную поляну.

– Ну как Аллефельд? – ехидно спросил Джангарай, вытирая лоб рукой, отчего пот и грязь размазались по лицу. Ингевон выглядел измученным и осунувшимся. Впрочем, в этом он ничем не отличался от остальных.

Искусанные насекомыми, расцарапанные, грязные, насквозь промокшие во влажном жарком воздухе леса, где от земли поднимались удушливые, тяжелые испарения, путешественники стали похожими на чучела, которые ставят на полях, чтобы отпугивать птиц.

– Долго еще? – спросил, задыхаясь, альв.

– Когда‑нибудь он должен кончиться, этот лес, – успокоительно прогудел Бордонкай, настолько чумазый, что вполне мог сойти за скалу из черного базальта, украсив собою этот неприветливый пейзаж.

– Закончится Аллефельд, а начнется Тор Ангех, – заметил Ловалонга. – Неизвестно еще, что хуже.

– Почему это?

– Аллефельд – владения Кодеша, и Джоу Лахатал довольно давно не появлялся здесь. А вот Тор Ангех – это уже его царство. Не знаю, с кем лучше воевать.

– Лучше ни с кем, – усмехнулся Джангарай.

– Так все равно не получится.

Каэтана смотрела на своих спутников, чувствуя смесь восхищения, уважения и чего‑то еще, что она никак не могла определить.

Все они прекрасно отдавали себе отчет в том, что идут против богов, хозяев их жизни и судьбы, и, похоже, это их ничуть не волновало. Что может остановить таких людей?

– Хвала небу, что Аллефельд пока безжизнен, – пробормотал Ловалонга. – Но я не верю в бесконечную удачу. Мы и так на удивление долго двигаемся без приключений.

– Не накликай беды, – прошипел ингевон – Ну вот, я же просил...

В непроглядном сплетении кустов и деревьев послышался страшный, раздирающий душу треск и протяжный заунывный вой. Он долгое время тянулся на одной ноте, а затем завершился истерическим полувизгом‑полухлипом, от которого мороз прошел по коже у замерших на поляне путников. Звуки приближались стремительно.

– Что может носиться по этой чащобе с такой скоростью? – прошептала Каэ, не надеясь, впрочем, на ответ, но Джангарай откликнулся незамедлительно:

– Боюсь, госпожа моя, что это Колесо Балсага.

Каэтана открыла было рот, чтобы спросить, что это, но тут же сама себя одернула. И глупцу было что сейчас она своими глазами увидит, что это за диво. Некоторое время люди стояли, застыв на месте, надеясь, что страшное порождение Аллефельда минует их и двинется по своим делам, – хотя какие у него могут быть дела, кроме как уничтожать тех, кто забредал ненароком в Мертвый лес?..

Каэтана краем глаза увидела, как напрягся мощный торс Бордонкая и под кожей взбугрились невиданные мышцы. Как натянутой струной звенел в густом, почти осязаемом воздухе клинок Ловалонги. Она услышала тихий свист, будто ласточка промелькнула мимо, и поняла что это покинули свои ножны мечи Джангарая. Малень кий же альв старался держаться поближе к дереву.