Текст книги "Личный дневник моей фиктивной жены (СИ)"
Автор книги: Виктория Стальная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
Глава 46
12 декабря, среда
В глаза ударил яркий свет, и я рефлекторно зажмурился.
– Вы родились в рубашке, Алексей Владимирович. – Откуда-то глухо доносился голос, похожий на Настин.
– Настя?
– Молчите, вам нельзя напрягаться, вы потеряли много крови. Вас чудом спасли.
– Его поймали?
Настя молчала. Превозмогая боль, я оторвал голову от подушки и, щурясь, посмотрел на Настю. У неё были красные глаза, должно быть от слёз. Она повинно смотрела на меня, и по её взгляду я понял – они упустили моего мстителя.
– Извинения теперь ни к чему. В моей практике такое впервые, он всегда идёт на шаг впереди нас.
– Стало быть, он вас перехитрил. Настя, я плохо соображаю. Но почему ты здесь?
– Алексей Владимирович, после вернёмся к этому вопросу, вам нельзя сейчас волноваться.
– Серьёзно? А разве осталось что-то ещё, что меня может взволновать?
– Да, серьёзно. Павел Юрьевич прав, вы с вашими шутками всех до греха доведёте. – Настя говорила нарочито важно и вдумчиво, отчего у меня не поворачивался более язык назвать её Настенькой.
– Анастасия, в чём дело? Доложи пожалуйста. – Моя вчерашняя молодая, глупенькая секретарша словно повзрослела за несколько дней и поумнела. Она робко улыбнулась и легонько коснулась моей руки своей хрупкой ладошкой.
– Вы впервые выговорили моё имя полностью.
– Ты изменилась и уже непохожа на ту…
– Секретутку? – Настя тихо засмеялась, прикрывая рот обеими руками.
– Фу-ты ну-ты! Я не это имел ввиду.
– Я поняла вас, сама знаю, как выглядела со стороны. Но с заданием я справилась, раз вы поверили и ни о чём не догадались.
– Оооо. И ты туда же? Настя, а ты со стороны кого будешь, мстителя, следственного комитета или психиатрического отделения?
– Я погляжу, у меня большой выбор, прямо шведский стол. Думай, Настя, думай. Ааааа выберу, пожалуй, лейтенанта юстиции. Как вам?
– Зови санитаров.
– Вам плохо? – Анастасия подорвалась с места и встревоженно наклонилась надо мной.
– Не волнуйся, я иронизирую. Прелестные нынче лейтенанты юстиции нас защищают.
– Вы не сердитесь?
– Я? Бог с тобой, дитя моё. Доченька, я горд, что у тебя столько талантов, жаль, ты росла без меня, моего внимания.
– Полно. Вы вгоняете меня в краску. Вы даже не представляете, как я устала прикидываться дурой. – Настя откинулась расслабленно о спинку стула и выдохнула.
– Не меньше, полагаю, можно было устать и от фиктивных отношений с Олегом.
– С Олегом всё само собой сложилось, естественным путём…не по заданию. Изначально мне надо было с ним только подружиться, ведь он – ваша правая рука, ближе всех к вам расположен.
– Занимательная история. Только вот мститель-то мой появился гораздо позже, чем ты устроилась в «Строй-Инвест». Что у вас была за операция в таком случае?
– Вы продолжаете наивно думать, будто мститель возник из воздуха всего месяц назад?
– А как иначе? Он же меня ранее не трогал, не угрожал, я знать о нём не знал.
Настя недовольно закатила глаза и развела руками.
– Вы – безнадёжный болван, Алексей.
– Ты тоже впервые ко мне обратилась не по отчеству, и обзываешь при том.
– Диву даюсь, как с вами два года вместе прожила Вероника.
– Замечательно. Мне об этом не сказал разве что ленивый. И Нику приплели сбоку припёка.
– Ваши обиды неуместны, умерьте своё самолюбие. Вероника вас пыталась спасти, она же говорила вам об этом на вашей с ней последней встрече. Но вы не придавали значения словам своей фиктивной жены. А иногда стоит слушать близких людей и слышать между словами.
Я закрыл глаза, мысленно вернулся в тот день… 6 ноября. Что там о спасении? Я про себя прокручивал как в замедленной съёмке слова Ники. Ох и много чего она мне высказала, всего не разберёшь и не упомнишь. И? Стоп. Вот оно: «… Я – не ничтожное существо. Я – просто дура, которая тебе поверила два года назад, надеясь на спасение. Я и тебя спасти пыталась. Извини, не тот спасательный круг тебе бросила…».
– Но? Я решил, что Ника обмолвилась про спасательный круг фигурально.
– А вы в принципе все слова Вероники воспринимали иносказательно.
– Мне, мягко говоря, не нравится, что вы переходите на личности и наши с Никой отношения. Анастасия, ближе к делу.
– Вы хотели посмотреть фоторобот, составленный Анжеликой Кожедуб и Аликом? Держите, любуйтесь и напрягите извилины. А я пока пройдусь, покурю.
Настя вручила мне нормальный бумажный фоторобот причем в цвете. То ли меня встряхнуло нападение мстителя, то ли просто мозги на место встали, но я вдруг очевидно увидел её.
Анастасия вернулась быстрее, чем я ожидал, и была чем-то озадачена. Она активно вела с кем-то переписку по телефону и не сразу взглянула на меня. Но её взгляд оказался красноречивее любых слов, я заговорил с ней первый.
– Баршай был чертовски прав. А я бы и не признал в той рыжей нападавшей Антонину.
– Годы никого не красят. Да и у нашего мозга есть некая особенность – мы можем не увидеть или не услышать то, чего не предполагаем. Вполне объяснимо, что вы не сопоставили свою первую любовь и незнакомую вам женщину.
– Подождите, подождите. Ты красиво излагаешь, как и все ходишь вокруг да около. Но не ты ли выдала абсолютно другую женщину за Тоню?
– Алексей, вы очаровательны в своей наивности.
– Что, и она занимается расследованием?
– Соня? Нет, она – актриса любительского театра.
– Час от часу не легче.
– Понимаете, мы разрабатывали одну версию, некоторые моменты в поведении вашего мстителя говорили нам, что он может быть причастен к работе правоохранительных органах. И под подозрение попадали все без исключения. И нам пришлось обратиться к Софье. Она – лицо новое, никому из служивых неизвестное и не вызывающее подозрений. Благодаря ей мы на какое-то время усыпили бдительность мстителя.
– Ясно, вот почему вы говорите загадками, я от вас ни от кого не услышал пока ничего вразумительного.
– Он вас прослушивает, где бы вы не находились. Мы опасались, что он неверно истолкует какие-то наши высказывания и…
– Что и? Вы думали, он убьёт меня?
– Не без этого.
– Один ваш коллега больше остальных в курсе происходящего и весьма странно себя стал вести в последнее время.
– Многие мои сослуживцы ведут ваше дело, и мы там через одного странные. – Настя едва заметно приложила палец к губам, показывая мне, чтобы я помолчал.
– А Вишня знает правду?
– Бог с вами! Олег знает ни больше ни меньше, чем вы.
– Береслава.
– Что с Береславой?
– Она причастна к делам мстителя? Он пару раз обмолвился о ней. И от кого меня спасала Вероника?
– Сколько вопросов? Сразу и не соображу, с чего начать. – У Насти тренькнул телефон, она открыла сообщение, побледнела и бросила мне уже в дверях.
– Простите, нам пора, новые вводные, экстренное совещание.
За Настенькой закрылась дверь, а я остался опять-таки один…на больничной койке…без ответов и с новым ворохом вопросов.
Глава 47
13 декабря, четверг
Я тупо пялился в потолок палаты и проминал больничную постель. Мои мысли магическим образом остановились после ухода Насти – сказывалась неимоверная усталость и новое чувство относительной защищённости. Мне льстило, что девушки наперебой пытались спасти мою грешную душонку. Я пребывал в эйфории от всеобщего внимания, обхода медсестёр и тащился от капельниц. Но моё блаженство длилось недолго, ко мне пожаловала собственной персоной фрау Ротенберг.
Маргарита зашла, натянутая как струна, со скорбным выражением лица. У неё были новые тёмно-коричневые очки – на редкость менее затемнённые, и я в кои-то веки сумел разглядеть глаза Марго, точнее проследить за её взглядом.
– Какие разительные перемены, Маргарита Эдуардовна. – Маргарита улыбалась глазами, но губы не дрогнули.
– Алексей Владимирович, чего не сделаешь ради вашего скорейшего выздоровления. – Марго провела своей худенькой ручкой в холодной кожаной перчатке по моей щеке. – Ни на минуту тебя нельзя оставить одного, вечно ты вляпываешься в какие-то передряги.
– Ну прости, я так к себе привлекаю внимание.
– Ааа, ты внимание получил? Я в таком случае пойду.
– Ээээ нетушки, ты останешься и будешь меня развлекать. Я заскучал в больнице.
– Вот те-на? Я на тамаду похожа или аниматора?
– Ты хоть знаешь, кто такие русские тамады, изнеженная фрау?
– Видела карикатуры на них в интернете.
– Интересные вы, Маргарита, однако, страницы в интернете посматриваете. Но одних карикатур мало, любую тамаду лучше один раз увидеть и услышать, надобно тебя будет на какую-нибудь свадебку пригласить.
– У тебя представится такая возможность.
– Разве кто-то женится.
– Зависит от тебя…когда операция благополучно закончится, и преступника поймают, то… – Марго умолкла, сглотнула, смахнула с лица слезинку своей худенькой ладонью, сняв перчатки.
– Ты плачешь?
– Нет, что ты, это от зимнего света, рано было одевать очки с менее затемнёнными стёклами.
– Ты лукавишь, очки здесь не при чём. Что тебя расстроило?
Маргарита грациозно встала и медленно подошла к окну. Она выглядела растрепанной и беззащитной, и чем-то напомнила мне Веронику в нашу последнюю с ней встречу в «Пегасе».
– Ты удивительно сегодня похожа на Нику. – Марго стояла ко мне спиной, я не видел её лица в тот момент, но она резко дёрнула плечами.
– Я выгляжу также бледно и уныло?
– И как у тебя всегда изощренно получается любую ситуацию перевернуть с ног на голову? Я не то имел ввиду. И Ника была не бледной и унылой, а утонченной и светлой.
– А ты – вечный любитель дешёвых высокопарных слов, которые на веру принимала разве что одна Вероника.
– Марго, почему, почему тебе неймётся? Зачем ты приходишь каждый раз с миром и в итоге объявляешь мне войну?
– Потому что ты мелешь чушь, и я злюсь…и не могу уже с тобой спокойно разговаривать.
– Заметь, я неоднократно заканчивал наше общение, дабы ты не злилась и жила себе преспокойненько. Но ты на кой-то чёрт возвращаешься сама, заводишься и меня выводишь из себя.
– Когда закончится операция, ты поймёшь меня, я не в силах совладать со своими чувствами. Мне нельзя тебе открыться, я не в состоянии помочь, вот и качаюсь из стороны в сторону на…эмоциональных качелях.
– Что-то ты заладила про конец операции, он близок?
– Относительно. Большего не скажу, я сегодня, итак, разболталась.
– Давай побеседуем на нейтральные, отвлечённые темы?
– Не стоит, он следит за тобой, да и я стала его порядком раздражать.
– Ты также напугана и уязвлена сегодня, как Ника в тот день.
– А эта история пошла тебе явно на пользу – ты научился понимать других людей и что-то чувствовать кроме трепетной любви к самому себе.
Маргарита собиралась уходить, но почему-то колебалась. Она надела свои длинные кожаные перчатки, робко подошла ко мне, наклонилась совсем близко и посмотрела мне прямо в глаза. И сквозь незатемнённые стёкла её очков я будто увидел… Этого не могло быть. Пока я соображал, Марго меня быстро поцеловала в губы и убежала.
Вслед за фрау Ротенберг ко мне заглянула новая славная медсестра с какими-то весёлыми, радужными пилюлями, выпив которые, я моментально уснул.
Мне снился дивный сон…
Я увидел Веронику. Она медленно бежала по берегу реки в ситцевом длинном сарафане, её волосы развевались на ветру, ярко светило солнце, и всё вокруг утопало в цвету. Ника бежала, бежала, оглядываясь на меня и заливисто смеясь. Затем любимая прилегла на траву, вытащила откуда-то свой личный дневник и заговорила со мной: «Ты забросил чтение. Ай-ай-яй! Милый, тебе предстояло столько всего обо мне ещё узнать. Или совсем неинтересно узнать, кто же тебя преследует? А Береслава? Ты догадался, что она – ключ к разгадке? А Маргарита? Правда мы с ней похожи? А ты кого больше хочешь мальчика или девочку?». И на моих глазах Вероника преобразилась – она стояла, прислонившись к дереву, смотрела на отражение в реке и гладила нежно свой округлившийся живот.
Стала жутко холодно, и будто ветром мой сон унесло куда-то. Я нехотя открыл глаза. В палате стоял Ларри, открывая настежь окно.
– Ты тут угоришь от духоты, хоть бы проветривали иногда. – Илларион вёл себя естественно, без намёка на наши с ним последние разногласия.
– И вам здравствуйте.
– Ты что, дуешься до сих пор? Смотри какая неженка. Сопли подотри, будь мужиком. Нам надо тело опознать, а ты тут курорт себе устроил.
– Какое тело?
– Чуть неправильный вопрос. Не какое тело, а чьё? Твоей бывшей фиктивной жены Дербиной Вероники Игоревны. Тело нашли местные рыбаки в десяти километрах от обрыва.
– Ты рехнулся?
– Я при исполнении, не забывай, а то впаяю тебе административку за оскорбление.
– Да иди ты. Ты приходишь и буднично мне говоришь, что нашли тело…что Ника утонула…погибла.
– А как надо было? Спросить у тебя разрешения принести плохую весть? Или ты ожидал, что я радостно сообщу о воскрешении Вероники.
– Не знаю. Но ты… Разве тебя не… – Я осекся и не договорил, чуть не сказал, что Лёвушкина самого и подозревают в совершении преступлений.
– Что я? Чего мне? Тебя тут перекачали лекарствами пади. Кстати, Милена Антоновна тебе дала инструкции, как себя теперь вести в целях безопасности?
Я настороженно посмотрел на Ларри, не веря своим ушам и ища подвох. Я-то был уверен, что Иллариона в его отделе подозревают после разговора с Настенькой. Но Илларион выглядел спокойно и уверенно, ни один нерв не дрогнул.
– А вы что вместе?
– Алекс, чем тебя здесь поят, что ты ни черта не соображаешь? И я, и Анастасия, и Милена Антоновна работаем в одном отделе и совместно расследуем твоё дело.
– Да. Но. Нет.
– Эко тебя прёт, дружище. Мы там вышли на одного нашего опера Серпухова, пока ведём его. Каким боком он к тебе относится, пытаемся выяснить.
– Я знаю Серпухова Казимира Ивановича.
– Так я о нём и толкую. Тоже мне Казимир Малевич, нарисовал, наследил – не сотрёшь. Прикинь, отца-то его просто Иваном звали, а как он сына назвал…выпендрился.
– Казимир – приличный человек, раскрыл дело моего друга, нашёл виновных.
– С виду многие приличные. А как порой маньяки положительно выглядят и благочестиво себя ведут в обществе.
Мне нечем было крыть, я начал сомневаться в собственных подозрениях и правильности выводов после общения с Анастасией и Миленой Антоновной. Мне казалось, что они чуть ли не прямым текстом говорили о причастности Иллариона. Но он или лукавил и умело уводил меня в другую сторону, или действительно не имел никакого отношения к моему мстителю.
– Тело сильно обезображено?
– Да нормально, как тело любого утопленника.
Меня затошнило, в глазах потемнело, и я попросил позвать врача.
Сквозь приглушенную пелену я слышал обрывки фраз, мужчина и женщина говорили на повышенных тонах. Я не разобрал сначала всего, о чём они спорили, понял лишь, что речь шла обо мне. А потом вернулся слух.
– Ты в своём уме? Его ранили, он в больнице лежит в слабом состоянии. А ты ему про опознание тела заявляешь?
– Это – моя работа, Милена! А все сантименты оставьте в вашем женском отделе, будьте любезны.
– Товарищи, пожалуйста не ругайтесь, не напрягайте мой слух. – Я подал признаки жизни, но эти двое продолжали выяснять отношения между собой.
– Вот видишь, он живее всех живых. Навели панику.
– Илларион, ты безосновательно рисковал жизнью человека и ни с кем не согласовал свои действия.
– А я тебе что ли должен был отчитаться? Ты больше ничего не хочешь?
– Хочу и требую, майор Лёвушкин, чтобы ты работал по Уставу и не забывался.
– Рекламная пауза. Остановитесь, прошу вас.
– Извините, Алексей, мы погорячились слегка. – Милена Антоновна с укоризной взглянула на Иллариона.
– За тебя тут хлопочут, не дают обижать и пугать как маленького мальчика. Чёрт с вами! Проведём опознание, когда ты придёшь в себя.
– Мне, конечно, ещё не хорошо. Но я готов.
– К чему вы готовы, Алексей Владимирович? Ваш организм слаб, вы посмотрите, перенервничаете, а мы будем виноватыми, что вас довели.
– Вы правы, Милена Антоновна. Однако, и затягивать тоже не хорошо. Вам дело закрыть надо.
– А от того, что вы похороните свою супругу, мы дело и не раскроем, и не закроем, пока мстителя вашего не найдём.
– Илларион, а чего ты меня тогда торопил?
– Ничего. Процедура такая. Развели детский сад. – Лёвушкин чертыхнулся и вышел из палаты.
Милена Антоновна осталась со мной. Она выглядела невозмутимой, холодной и твёрдой. Я надеялся получить от неё вразумительный ответ на свой немой вопрос: «Какого чёрта опять происходит?».
– Не смотрите на меня с ожиданием. Мне нечего вам сказать.
– Значит, Казимир Иванович. И чем я ему не угодил?
– Прошу, не испытывайте. И без вас тошно. Эта операция – дело моей жизни, на кону стоит слишком много. Я должна поймать вашего мстителя, но безрезультатно хожу по кругу. – Милена поджала губы и отвела взгляд в сторону.
– Именно. И я хожу по кругу, бегаю как загнанная лошадь.
– Вы всего месяц барахтаетесь, а я, знаете ли, поболее вашего буду.
– Неужели он никак себя не проявил? Сколько вы занимаетесь расследованием?
– С тех пор, как к вам устроили на работу Настеньку. – Я мысленно посчитал срок и присвистнул.
– Да он давно на меня зуб точит, мог укокошить запросто – делов-то, чего медлил?
– У него своя тактика. Он присматривался к вам, изучал круг вашего общения, внедрялся, изучал вашу жизнь, и постепенно вошёл в неё, планомерно пытаясь разрушить.
– Какой выдающийся стратег! А теперь что? Я – один, в больнице, остался ни с чем.
– Вы видели его, ему сейчас хорошо.
– Кого его? Казимира Ивановича?
– Алексей, вы издеваетесь?
– Нет, но я хочу услышать по буквам членораздельно, мой мститель – Илларион?
Дверь палаты распахнулась, и из-за неё показался улыбающийся Лёвушкин с сэндвичем в одной руке и пластиковым стаканчиком с кофе в другой.
– Что это вы меня всуе вспоминаете, дамы и господа? – Илларион с аппетитом жевал сэндвич, прихлёбывая кофе.
– Да спор у нас вышел.
– Мммм… Готов разрешить ваш спор. В чём вопрос?
– Никак не определимся, кто мне мстит: Казимир или ты? – Майор поперхнулся, чуть не расплескал кофе, у него покраснели глаза, но он продолжил непринужденно улыбаться.
– Ну и шуточки у вас. Я – мститель.
Милена стояла в замешательстве, с ужасом поглядывая то на меня, то на Иллариона. А мне пришло сообщение на телефон, под фотографией клоуна мой мститель написал: «Алёшка-лежебока, пошли играть. Жду тебя в Слободе. Приходи один, без хвоста. Я всё вижу. Посмотри налево и улыбнись.». Я машинально повернул голову налево, Милена с Ларри повторили за мной, и прямо в окно палаты влетел квадрокоптер с камерой, покружил над нами и вылетел обратно.
– Твою мать! – В один голос выдали следователи.
– Охренеть! – Выпалил я.
Глава 48
Милена и Илларион принялись активно кому-то звонить, что-то выяснять, я не поспевал за ними. После общения по телефону они стали сообща о чём-то тихо говорить, с тревогой посматривая на меня, а затем и вовсе покинули палату.
Я сверлил взглядом дверь палаты, но в течение пятнадцати минут так никто и не появился в моих покоях. Затем в палату с каменным лицом вошёл какой-то амбал, прошествовал мимо, будто меня и не было вовсе, провёл понятные ему одному манипуляции с окном и вышел обратно. Следом за ним летящей походкой вошла скромная новая медсестра: маленькая, аккуратная, стройная, со светло-русыми милыми кудряшками, выбивающимися из-под медицинской шапки, вздёрнутым носиком и сине-зелёными глазами…в коротеньком халате и белых тапочках на шнурках поверх белых гольфов…она во все глаза смотрела на меня и, заливаясь румянцем, улыбалась. Внизу живота появилось острое, давно забытое желание, сказывалось отсутствие плотских утех последних месяцев, и мысленно я уже уложил сие прелестное создание на больничную койку, овладел им… Но мой телефон настойчиво затрезвонил и остановил поток моих непристойных желаний.
– Харе девку глазами раздевать! Ты меня в игнор кинуть решил?! – Я оторопел от услышанного, даже для мстителя такая манера общения была слишком хамоватой.
– Чего изволите, товарищ как бы мститель?
– Чё ты сказал? Чё значит как бы?
– То и значит, уважаемый. Человек, под которого вы пытаетесь косить, разговаривает иначе, грамотнее и культурнее.
– Слыхали? Наш Казимир заделался культурным грамотеем! – Незнакомец противно заржал в трубку и срыгнул вдобавок.
Славная новая медсестра продолжала стоять, переминаясь с ноги на ногу, и ждать, пока я освобожусь. У меня и самого не было никакого желания продолжать разговор с этим…быдлом, поэтому я прервал разговор.
– Всё, кина не будет, мне пора на процедуры, отвалите. – Я сбросил звонок и кивнул медсестре.
– Здравствуйте, вы освободились? Нам пора вам ставить капельницу.
– Для вас я всегда свободен, дивное дитя.
– Ой, что вы… Вы смущаете меня.
– Стар я уже смущать юных дев, но спасибо. Как тебя зовут?
– Светлана.
– Светик, Светочка, Светланка – ты очей моих отрада.
– Вы – поэт?
– Детка, запомни, все мужики после сорока – пожившие, усталые романтики и поэты в душе. Но кроме праздных слов мы ни на что уж не сгодимся.
– Отчего же? – Светлана взволнованно захлопала глазками.
– Как бы тебе объяснить? Мы к сорока годам успеваем многое попробовать, становимся искушенными и заевшимися во всех смыслах, нас уже мало что прельщает, нам подавай вкусный, горячий ужин, да чтобы постель на остывала с какой-нибудь чуть симпатичной женщиной. А красиво говорить, да по ушам девичьим ездить мы горазды. Так что ставь мне капельницу и присмотрись к своим ровесникам.
– Но ведь я вам приглянулась?
– Не то слово, Светланка.
– За чем же дело встало? Я давно одна, взрослого мужчины у меня никогда не было, вы тоже обделены в последнее время женской лаской, давайте поможем друг другу? Как на счет секса без обязательств?
Я не поверил своим ушам, мигом флёр очарования Светланой рассеялся, а желание упало до нельзя. Медсестра оказалась самой обычной девицей из тех, кто временами позволяют себе шалости с небедными пациентами за какую-нибудь благодарность или щедрость потом. Я понимал увы умом, что мир не стоит на месте, да и зарплаты у медсестёр оставляют желать лучшего, но душой категорически не хотел знать и принимать продажность и порочность окружающей меня действительности.
– Как вы современны, Светлана. Признаюсь, удивили меня. Благодарю за предложение, но воздержусь, ибо я – не сторонник случайных связей на стороне и верен жене.
– Забавно. – Светланка недоумённо покачала головой и усмехнулась. – И давно ли вы встали на путь исправления? В жизни бы не поверила, что Алексей Корф самовольно может отказаться от внимания обольстительной женщины и интрижки с такой красоткой, как я. Впрочем, моя миссия выполнена…она несомненно будет довольна разительными переменами в вас.
– Кто она? – Хотел сказать было я, но от Светочки осталась лишь воткнутая в мою руку по самое не балуй капельница. Капельница успокаивала и стремительно уносила меня в долину сладких снов, где не было мстителя, погони…
Сон оказался далеко не сладким, скорее мерзким, с противной горечью.
За кухонным столом спиной ко мне сидела какая-то худенькая девушка с тёмными волосами, собранными в высокий хвост, в тоненькой бежевой водолазке с высоким воротом и коричневой вязаной юбке. Она нервно теребила свой хвост и что-то быстро писала. Я осмотрел кухню, было в ней что-то до боли знакомое. С сожалением понял, что это кухня нашей с мамой старой квартиры. Я изо всех сил старался забыть ту…бедную жизнь, полную лишений. Но прошлое меня затягивало в свою воронку воспоминаний. Девушка обернулась, улыбнулась, протянула мне листок, и прежде, чем я успел прочитать её записку, начала убегать. Я попытался ухватить девушку за юбку, но она ускользала, удалялась и становилась прозрачной, словно видение. Я вернулся к записке, оставив тщетные попытки поймать незнакомку: «Алёша, милый, родной, я беременна. Но я не хочу тебя обременять ребёнком, принуждать к семейной жизни. Пелёнки-распашонки, бессонные ночи – ты же выше этого. А я…справлюсь одна. Пожалуйста не ищи меня, прости, я должна уйти. И будь счастлив!». Я всмотрелся в удаляющуюся девушку и узнал. Я узнал Тоню! Именно такой я видел её в последний раз. Внезапно юная Тонька скривилась в злобной улыбке, и приблизившись ко мне, тяжело дыша, прошипела на ухо, глядя прямо в глаза: «Мразь, ты ответишь за всё!». Моя первая любовь появилась и исчезла как по волшебству, и я не успел сообразить, что к чему.
Картинка на кухне сменилась другой. Я увидел себя, укутанным в тёплый махровый бирюзовый халат и сидящим на диване в гостиной нашего с Вероникой дома. На улице лил дождь и было по-осеннему холодно, видимо, поэтому у нас горел камин. Ника смотрела в окно, по которому стекали струи дождя. Она явно кого-то ждала, пожимая плечами, каждый раз, когда кто-то проходил мимо. Наконец-то в дверь позвонили.
На пороге стояла женщина неопределённого возраста в длинном сером плаще с капюшоном и грязных, нелепых, коричневых ботинках-калошах, промокшая до нитки. С неё в секунду натекла целая лужа воды. Я было собрался возмутиться, но Ника ласково защебетала с той женщиной.
– Береслава, как я рада! Как вы до нас добрались? Погода нынче слякотная.
– Вероника Игоревна, это я рада, что вы согласились меня приютить. А что до погоды – главное, какая погода в доме, а не за окном. А где ваш дражайший супруг? Мы ему не помешаем?
– Мой драгоценный супруг ждал вас вместе со мной. Правда, милый? – Ника поманила меня с рукой. И, нехотя, я поднялся с дивана, направляясь в прихожую.
– Приветствую вас. – Небрежно бросил.
Женщина опустила капюшон куртки, потрясла мокрыми волосами, смахнула с лица капли дождя и подняла голову на меня, встретившись со мной призывно взглядом. «Ты?», – спросил я мысленно. Я вспомнил, как при первой встрече с Береславой она показалась мне смутно знакомой. Но я не придал этому особого значения.
Я проснулся, и до меня дошло, чёрт возьми! Как же я был слеп и глух!
Лишь теперь в моём сне сложился паззл: Береслава и была той самой Антониной…моей первой любовью.
Она столько времени жила с нами, находилась у меня на виду, а я ни разу не допустил малейшей мысли о сходстве невзрачной помощницы по хозяйству с некогда цветущей Тонькой-Зорькой.
Паззл-то сложился, а на деле ничего не сходилось. Взять хотя бы возраст Антонины-Береславы. Тоня – моя ровесница, и ей должно быть тридцать семь лет также, а Береслава сказала Веронике при расставании о своём возрасте, что… Что она говорила? Я запустил мыслительный процесс, дабы восстановить в памяти пробел разговора любимой с «нашей помощницей по хозяйству». В тот момент меня волновало только расставание с Никой, и остальное меркло в моих глазах, и я не заострял своё внимание на таких мелочах. А выходило, что всё было важно. Воспоминания вспыхивали фрагментами один за другим, но нужные мне не находились. А затем время словно остановилось, я вернулся в тот день и увидел картину по-иному:
«…Ты была мне как дочь. Хотя я тебя и ненамного старше. Это только Алексей Владимирович думает, что я старая калоша. Но мы-то с тобой обе знаем, что мне тридцать с небольшим хвостиком. Береги тебя Господь. Да пусть небеса к тебе будут милостивы, дитя. Ника, если вдруг найду «его», обязательно дам вам знать. Куда же ты теперь?…». – Перекрестив Веронику, сказала Береслава.
Тридцать с небольшим хвостиком? В тридцать семь лет хвостик о-го-го какой большой. Да и не была никогда Антонина верующей, а Береслава вела себя набожно, сколько у нас работала в доме. Нет, конечно, человек мог измениться, прийти к вере. Но! Опять со всех сторон на меня нападали проклятые «но» и сотни новых вопросов.
Почему Антонина бросила меня семнадцать лет назад и исчезла? Где она была столько лет? И с чего Тоня вернулась? Как она вышла на Веронику? И зачем устроилась ко мне в дом помощницей по хозяйству? И какого чёрта она скрывалась под чужим именем? Для чего было притворяться и делать вид, что мы с ней незнакомы? Почему Антонина пропала опять? И точно ли Береслава и есть Антонина? А куда подевались документы из сейфа на Береславу?
И тут я вдобавок вспомнил про фоторобот, составленный Анжелой и Аликом: «…Нет, внучек, сходство определённо есть, ты присмотрись. Те же глаза, нос…только волосы поредели, да тени пролегли под глазами. Всё такая же стройная, как осинка с апельсинками…». Паша утверждал, что напавшая рыжая девица – моя Антонина…тоже Тоня. Куда ни глянь, кругом одни Антонины. Рехнуться можно!
Хорошо, при желании я мог вообразить, что у Береславы под мешковатой одеждой скрывалась стройная фигурка, что она могла покрасить волосы в рыжий цвет или надеть парик, и что у неё виртуозно получалось старить себя, чтобы оставаться неузнанной. В таком случае она скрывалась от меня, вела свою игру против меня и напала на моих близких. Но это никак не походило на Антонину, которую я прекрасно знал и безумно любил. И я продолжал сомневаться, что Тоня оказалась способна столь измениться и пытаться мне навредить. Чего-то не хватало в сей запутанной истории, какого-то звена, чтобы я поверил и сам с собой согласился.
Я окончательно пришёл в себя после сна и обнаружил на своей больничной койке личный дневник Вероники. На этот раз мне никто не оставил пометок, свежих записей в дневнике. Но кто-то и что-то хотел мне сказать подобным образом.
