Текст книги "Личный дневник моей фиктивной жены (СИ)"
Автор книги: Виктория Стальная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
Глава 42
– Алексей Владимирович, день добрый! Позвольте вас побеспокоить.
– Павел Юрьевич, отчего же не позволить. Всегда рад беседам с вами. Чем обязан вашему звонку?
– Корф, оставим шутки на потом, я по делу.
– Вот, взял обломал весь кайф от нашей светской беседы. А я сижу тут ленно в своём офисе и созидаю, как мои крепостные пашут на благо «Строй-Инвеста» в свой законный выходной.
– Это всё, конечно, здорово. Но придётся тебе оставить сей занимательный досуг и встретиться с моей скромной персоной. Речь идёт о…новых обстоятельствах, возникших в расследовании дела…об исчезновении Вероники. Разговор не телефонный, сам понимаешь.
– Где и когда?
– Место и время отправлю в сообщении. Прочитаешь его и сразу удали, при встрече всё объясню.
Сообщение от Баршая пришло моментально. И также быстро я его стёр из памяти своего телефона. Место для встречи Паша выбрал достаточно странное, но меня это уже не удивило и не напугало, наоборот, Баршай меня прямо заинтриговал, напустив туманной таинственности. А я вдруг отчётливо осознал, что перестал бояться, переживать и дёргаться, ведь происходящее никак от меня не зависело и было неизбежно, хоть прячься, хоть беги. И произошедшее неумолимо кануло в небытие, ушло без возврата. Поэтому я начал с интересом ко всему относиться, гадая, словно на кофейной гуще, что там мне приготовил нового мой мститель. И кто же знал тогда, что именно Пашка наконец-то хоть как-то прольёт свет на наше с Вероникой, тёмное и крепкое, как хороший свежезаваренный кофе, Дело.
Когда я своими глазами увидел «Пансионат для пожилых людей Психоневрологический интернат № 20» на улице Обручева, утопающий в красивом заснеженном саду, то даже испытал некое умиротворение, что Паша назначил встречу именное здесь, а не в каком-нибудь душном, шумном клубе или многолюдном, фешенебельном ресторане. Я шёл, ухмыляясь, и, грешным делом, думал, как чудно мой старинный друг решил намекнуть на то, что у меня с головушкой беда. Разумеется, я понимал, что ничего такого Баршай не подразумевал. Нам уже давно было не до суждений о ком-либо, ибо из подросткового пубертатного возраста мы сразу перешли во взрослый мир бизнеса, где нет места сплетням, эмоциям, а слова подкрепляются делами. Но поскольку о моих помешательствах разума судачили теперь все, кому не лень, то я про себя иронизировал на тему своего пребывания в «Доме для душевнобольных бабушек и дедушек». И никто ведь даже не пытался сделать мне скидку с учётом сложившейся ситуации и последних событий в моей жизни. Но так было, есть и будет: все считают себя нормальными, окружёнными сплошь больными на голову и идиотами. А мне и не пристало при моём статусе, да и в достаточно солидном возрасте каждому встречному-поперечному объяснять, что да как. Как говорится: кому надо – поймут.
Пока я витал в облаках, не заметил, как почти подошёл к главному входу в Пансионат. У ступеней в инвалидной коляске сидел, сгорбившись и обняв себя, какой-то старик, морщинистый, седой, которого медсестра накрывала толстым клетчатым пледом, видимо, тот не на шутку замёрз. Увидев меня, дед оживился, воспрял и заговорил со мной голосом Баршая.
– Ну, здравствуй, Алёша. Давно ты, внучек, не навещал дедушку. Дедушка старенький, того и гляди, скоро к бабке отправится. Хорошо, что пришёл. Я всё боялся, не успеем проститься.
– Д…дедушка! Что же ты на себя беду кликаешь. Ты у меня ещё до ста лет проживёшь, внуков моих понянчить успеешь.
Я присмотрелся к деду и понял, что Паша в гриме. На мой немой вопрос он протянул исписанный лист:
«Корф, мои люди установили, что за тобой постоянно следят и прослушивают, сообщения в телефоне тоже проверяют. И это разные люди, я не знаю, где ты так накосячил с наших лихих 90-х. Но даже мне в корне не нравится ситуация. Друг, ты попал по полной…под колпак. Анжела и её этот секс-инструктор составили фоторобот той рыжей, помнишь? Вспоминай. Да, много времени прошло, но что ты хочешь, одна тупая овца, а тот вообще без мозгов. Да и твой майор Лёвушкин что-то нас не особо торопился принять. Кстати, мне он сказал, что фото прогнал по базе, и особа эта ни по каким делам не проходила, не светилась, совпадений нет. А вот ты…мы с тобой её прекрасно знаем. Взгляни на фоторобот и на наши старые фотографии.»
Дочитав записку, я взглянул на Баршая, тот расценил это по-своему.
– Внучок, я давно хотел показать тебе наши с бабушкой Марфой старые фотографии. На-ка полюбуйся, какими мы были молодыми, прехорошенькими.
Фоторобот шёл первым и был приклеен на какую-то картонку, видимо, чтобы было похоже вместе с остальным на старые фотографии. С фоторобота на меня смотрела…незнакомая женщина. А вот на остальных фото была запечатлена моя первая любовь в юности. Антонина. «Но при чём здесь женщина, напавшая на Алика и Анжелику, и Тоня?». – Спросил я мысленно.
– Что, Алёшенька, сильно изменилась с годами наша бабушка? Вот и я говорю – совершенно другой человек.
– Бывает же такое! Да, время над нами не властно. Дедушка, бабулю совсем не узнать.
– Нет, внучек, сходство определённо есть, ты присмотрись. Те же глаза, нос…только волосы поредели, да тени пролегли под глазами. Всё такая же стройная, как осинка с апельсинками. – Пашка засмеялся, чем вывел меня из ступора, в который я недоумённо впал, изучая фотографии и сравнивая.
Баршай был прав: женщина на фотороботе и на старых фотографиях – одна и та же. И по молодости, до того, как оба разбогатели, мы не раз в одной компании с Пашкой отдыхали вместе с моей тогда невестой Тоней, поэтому он её хорошо знал.
– Дедушка Паша, как же ты нашёл такие старые фотографии с бабушкой? Неужели хранил все эти годы как память?
– Алёша, Алёша, было бы желание найти что-то – возможности найдутся. Одно меня только смущает и покоя не даёт: является мне во снах какая-то женщина, не похожая на нашу любимую бабуленьку, и говорит: «Вот она я – твоя краса коса до пояса, жду тебя на небесах».
– Чертовщина какая-то.
– Нехристь ты эдакая, мы – люди верующие, нечего при мне сквернословить.
– Дед, да называй, как хочешь, суть от того не поменяется. Бесовщина творится – молиться тебе надо, водой святой умываться.
– Тебе, внучек, тоже не помешает. Время нынче непростое, вон у тебя за правым плечом один бесёнок, за левым другой. А я старый, никчёмный – не помощник тебе.
– Бог с тобой, дедуля, ты мне очень помог – даже себе не представляешь, как. Одно твоё доброе слово согрело меня и просветлило разум.
– Коли так, наматывай себе на ус: ухо держи со всеми востро, пусть глаз у тебя будет как у орла, и к сердцу никого не подпускай.
– Да, и голову надо держать в тепле, а ноги в холоде.
– Ишь ты какой ершистый и напутал к тому же, наоборот должно быть. Да, что с тебя взять, дитя неразумное.
– До тебя, дедушка, мне расти и расти, мудреть и мудреть.
– Едрить твою вошь, Алёша, дохохмишься, огребёшь от кого-нибудь по самые уши. Обними дедушку и ступай, утомил ты меня порядочно, отдохнуть бы мне надобно.
Я наклонился и обнял Пашу, а он мне шепнул на ухо: «Надеюсь, ты меня понял, сделай правильные выводы. И не беги никуда сразу, сломя голову, взвесь все за и против. Чем смог – помог. Соберёшься бежать – организуем, укрытие обеспечу.». Я ещё крепче сжал Баршая в объятьях, искренне понимая, что он помог мне куда больше, чем мог. Я пошёл прочь от него, от «Пансионата для пожилых людей Психоневрологический интернат № 20» на улице Обручева, моё лицо обжигал морозный ветер, а в душе зияла новая рана разочарования и досады. Я окончательно понял, что ничего не знаю в этой жизни о жизни. Клубок моих проблем и напастей запутался – концы с концами не найти. Надежда таяла и уходила от меня, словно зажатая в ладонь горсть снега. Мне надо было пройтись, остыть и понять что-то новое, неведомое. Паззл никак не складывался, новый паззл не хотел соединяться со старыми, уже известными. Я полагал, что вполне мог зря пытаться связать воедино абсолютно разные вещи. Свернув с улицы Обручева, я продолжил свой путь по улице Академика Волгина, так бы и шёл дальше, прямо, сам не зная куда. Но проходя мимо кофейни с заманчивым названием «Моя Николь», я непроизвольно остановился. А там за стеклом, уютно устроившись, мило беседовали и попивали кофе с пирожными Илларион и Вишня. Эти двое о чём-то оживлённо говорили, смеялись. И меня, по правде говоря, в корне не устраивала их идиллия в отношениях. Я понимал, что снова повеяло фальшью: или они меня столько времени дурили и уже давно приятельствовали, или…хуже того. Ну не могли же Лёвушкин и Вишний в один миг перестать враждовать и начать тепло сближаться? Кого я обманывал? Всё могло быть и казаться мне не тем, что есть на самом деле. По-хорошему, следовало к ним заглянуть и застать врасплох, но я не захотел и двинулся дальше.
Я начал анализировать полученную от Паши информацию. Выходило следующее: По сведениям людей Баршая, которым я доверял даже больше, чем самому себе, женщина, что смотрела на меня с фоторобота, составленного Анжеликой и Аликом, и была моей первой любовью Тонькой-Зорькой, постаревшей и самой настоящей. Тогда Антонина Петровна зачем-то выдавала себя за другого человека. Соответственно, эта Антонина могла врать и про мои родственные отношения с Настенькой. Но ведь Олег доказывал мне, что они мать и дочь, у них своя трагическая история в семье. Я чертыхнулся, разозлившись, что все вокруг вели себя натурально и говорили правдоподобно. Не мог же мой мститель в конце концов собрать такую массу людей, чтобы отомстить моей скромной персоне, я едва ли вообще стоил столь пристального внимания. А как Вишня справлялся, взыграли ли во мне отеческие чувства к Насте. Вот чувствовал Ларри, что водит меня за нос Антонина, а я его не слушал. Слушал или нет, вот только у самого Иллариона рыльце было в пушку. Получалось, что вдруг откуда не возьмись появилась Тонька-Зорька, исчезнувшая много лет назад, и напала на моих знакомых? И чего ей понадобилось? Бред! Ничего никак и нигде не совпадало. Какой-то «Лебедь, щука и рак» Ивана Андреевича Крылова творился в моей жизни.
Я продолжал сам себя уговаривать, что ситуация до боли, чем абсурдная, и убедился в этом сильнее, когда у меня зазвонил телефон, а на дисплее высветилось «Любимая».
– Алекс, я не должна тебе звонить, но мне невыносимо больно смотреть, как ты мечешься и страдаешь. Ты можешь сейчас задать мне всего один вопрос, на который я отвечу да или нет, чтобы приблизиться к разгадке. Но прежде подумай хорошенько, что спросить у меня. Другого шанса у нас не будет, я…мы, итак, слишком рискуем.
– Вероника, я не буду тебя ни о чём спрашивать, идите вы все в лес.
– Корф, не смей мне сдаваться, слышишь.
– Я не сдаюсь, а не вижу смысла в дальнейшем продолжать участие в вашем балагане. Значит, ты жива, тогда вообще нет никакого рационального зерна что-то расследовать и разгадывать.
– Алексей, да что с тобой? Я тебя не узнаю.
– Дорогая фиктивная жена, бросьте уже притворяться, что тревожитесь обо мне. Ты ведь меня нисколечко не знаешь и не любила никогда.
– Это я-то тебя не любила? Как ты смеешь… Я крайне возмущена.
– Ты хочешь поговорить со мной о своих чувствах? Ты, которая с ними в сговоре? Ты издеваешься надо мной, или я похож окончательно на идиота?
– Я вынуждена скрываться, чтобы тебя спасти. Они тоже думают, что я погибла. И им ни в коем случае нельзя узнать правду, мы ввязались в опасную игру.
– Никуша, поправлю тебя слегка: это ты во что-то ввязалась, а я оказался втянут из-за тебя. Нет, хотела ты развестись, расстались бы молча без взаимных притязаний и упрёков. К чему было устраивать драму? Или ты пытаешься реализовать свой нераскрытый актёрский талант?
– Корф, да говорю же тебе, я не при чём. И я тоже оказалась невольно втянута в так называемую драму – мести тебе. Твой мститель – ужасный человек, ты даже себе представить не можешь насколько…
– Разговор окончен, я отказываюсь тебя слушать.
– Подожди. Чего тебе стоит задать мне один вопрос? Ты же хочешь докопаться до истины, мы оба это прекрасно понимаем.
– Я тебе не геолог-разведчик, чтобы копанием заниматься. Ладно, кому я могу доверять в своём окружении?
– Ты задаёшь неоднозначный вопрос. Я могу ответить на вопрос только да или нет.
– Ок, Ника, ты меня действительно любишь?
– Алекс, что за вопрос?
– Отвечай. Остальное не имеет особого значения.
– Да, я по-прежнему люблю тебя.
– Вот и славненько. – Я замолчал и собирался сбросить звонок Вероники, но она будто прочитала мои мысли.
– Мы не закончили. Я жду нормальный вопрос!
– Илларион мне враг? – Почему-то меня стали одолевать сомнения в отношении Лёвушкина и его честности, поэтому я решил спросить о нём.
– Нет.
– Хм, странно, я хотел услышать другое. Выходит, ты мне нечем не помогла, наоборот, только утвердила меня в мысли, что история стала запутаннее хуже некуда.
– Почему же? Зато ты теперь понимаешь, кому можешь доверять.
– Эммм, нет, не соглашусь с тобой, я стал более предусмотрительный. И тебе в данный момент я не могу всецело доверять, откуда мне знать, что звонит именно моя жена, а не кто-то за неё с обработанным голосом? Ведь так уже было недавно. Что, если вы и ответили на звонок Вишни за меня?
– Предположим, ты прав. Но какой в этом смысл? Зачем кому-то говорить с тобой за меня, Корф?
– Элементарно – чтобы пустить в очередной, чёрта с два, раз по ложному следу.
– Но я же не могла заведомо знать, что ты спросишь?
– Уверен, у вас наготове ответы на любые мои вопросы. А история с моим якобы разговором с Пашей Баршаем в самом начале, которого отродясь не было? А твоё мифическое появление в «Пегасе»? После этого вы ещё смеете надеяться, что я кому-то поверю?
– Алекс, но ты же не можешь до конца своих дней бояться собственной тени и всем не доверять? Есть же Маргарита, Зинаида Макаровна.
– Твоя вымышленная подруга – первая в списке подозреваемых мной. А мою матушку я попрошу вас не трогать, господа.
– Нет, дорогой, ты стал невыносим! С тобой невозможно по-человечески разговаривать. Хотела, как лучше, а получилось, как всегда. Verdammt!
Глава 43
9 декабря, воскресенье
– Что? Марго?!
– Да Марго, Марго. Корф, вставай, мне пора на работу. – Маргарита усиленно трясла меня за плечо.
– Какую работу? Марго, откуда ты здесь? – Я пытался открыть глаза, но веки казались тяжёлыми, а яркий свет извне слепил меня. Моя голова раскалывалась, тело ломило, будто по мне проехался танк.
– Oh mein Gott. Du wirst mich verrückt machen.
– Христа ради, Маргарита, говори по-русски, у меня нет самоучителя по немецкому, как у Иллариона, я тебя не понимаю.
– Я говорю, что ты мне надоел хуже горькой редьки.
– В каком смысле?
– То есть, что я русским языком выражаюсь, что немецким, ты меня в любом случае не понимаешь.
– Марго?! Объясни нормально, что произошло.
– Свинья ты – вот что. Надрался вчера, лыка не вязал. Мне позвонил какой-то сердобольный мужчина, который обнаружил тебя без сознания на автобусной остановке на улице Миклухо-Маклая около ТЦ «Шоколад».
– Как я там оказался? Почему позвонили тебе?
– Я понятия не имею, откуда и куда ты направлялся, где и с кем налакался. А меня набрали, потому что ты даже в отключке умудрялся петь какую-то песню про Риту-Маргариту.
– Оооо, есть такая песня у Аркадия Укупника.
– Да ты что? Спасибо тебе, Алексей Владимирович, что расширил мой кругозор. Кроме песни Аркадия Укупника что-то осталось в воспоминаниях твоей светлой головы?
– Марго, что за сарказм? Ты успокойся пожалуйста и не ори на меня.
– Я ещё не начинала даже орать. Ты…Ты мне испортил вечер, нарушил мои планы.
– Эммм, приношу тебе тысячу извинений, но только я ничего не помню.
– Опять двадцать пять! Корф, я тебя сама убить готова, не дожидаясь, пока это красиво сделает твой мститель. – Маргарита устало опустилась на диван рядом со мной, оказалось, что я лежал у неё в гостиной на диване, одетый, в чём был накануне вечером, под тёплым, толстым, мягким пледом с разноцветными квадратами. Я стыдливо натянул плед на себя по самые уши.
– Чего ты там прячешься? Вылезай, я тебя не съем.
– Правда? И ремнём не выпорешь? – Маргарита покачала головой и мило улыбнулась.
– На первый раз прощаю. Но в следующий непременно схвачусь за свою любимую плётку и накажу тебя.
– Тогда не буду тянуть со следующим разом.
– Алекс, шутки в сторону. Соблаговоли-таки объяснить фрау Ротенберг, где ты шлялся вчера и напился до беспамятства?
– Можно воды сначала попить пожалуйста.
– Да, каши с тобой не сваришь. Сейчас принесу тебе минералочки.
Я осушил стакан с живительной влагой, попытался восстановить хронологию событий субботы и подробно рассказал о своих походах Маргарите. Она лишь укоризненно посмотрела на меня и с сожалением заметила:
– История повторяется. У тебя снова пробел в событиях и провал в памяти. Послушай, как-то же ты попал от того кафе на остановку? И где-то по пути умудрился перебрать.
– Телепорт пока не изобрели – это факт. Но, если бы я сам дошёл или доехал на автобусе или такси, то сейчас бы помнил об этом. Да и далеко находятся кафе с той остановкой друг от друга.
– И что ты думаешь, тебя по дороге перехватили, чем-то накачали и привезли бросили там?
– Не знаю, не знаю. Вероника!
– Господи, Ника то здесь при чём?
– Как? Я тебе разве не сказал? Я говорил вчера с Вероникой после того, как увидел Иллариона с Вишней в кафе. – Марго помрачнела, потрогала мой лоб своей ладонью и с досадой выдала:
– Дружочек, да у тебя белая горячка, ты бредишь.
– Маргарита, я трезв как стёклышко и говорю правду, она мне сама позвонила.
– Корф, да не мог ты говорить с Вероникой, мне не веришь, проверь свой телефон. Кроме звонков мне, Олегу, Иллариону, Зинаиде Макаровне и по работе ничего нет. И был звонок от Павла Баршая, который ты удалил.
– И что, мне всё привиделось?
– Надо бы Лёвушкина набрать, по-хорошему сдать твою кровь на экспертизу. Сдаётся мне, тебя чем-то наркотическим или психотропным опоили.
– Конечно, шёл я себе по улице, гулял, и меня под рученьки взяли, вырубили, вкололи вещество неизвестного происхождения, погрузили на тачанку и высадили на остановке? Средь бела дня у всех на виду?
– Вот пусть наш товарищ майор и выяснит, как было дело, проверит камеры, явно ты по дороге засветился. А кровь проверить надо? Это же немыслимо, что ты…в очередной раз страдаешь амнезией.
– Марго, может, меня били? Например, по голове?
– Ага, и отбили все мозги напрочь. Видимых повреждений нет. Но и я – не рентген, чтобы твоё тело отсканировать на глаз и определить, если ли у тебя новые травмы.
– Старые дрожжи тоже могут о себе дать знать.
– Заболтались мы с тобой, ты лежи. Я пойду наберу Иллариона. Потом, если хочешь, приготовлю тебе омлет.
– Нет, благодарствую, я на еду сейчас смотреть не могу.
– И правильно, кровь-то на анализы лучше голодным сдавать.
Маргарита вышла в коридор. А я с головой укрылся пледом, пытаясь своим разрозненным умом что-то сообразить, но ничего не выходило. История всегда повторяется, в этом цикличность нашей жизни. И я – не исключение со своей повторной временной потерей памяти и потерянности во времени и пространстве. Можно бы было позвонить именитому ныне психиатру Антонине Петровне, но сей персонаж увы оказался вымышленным. Если мне и привиделось или приснилось, что я говорил с Вероникой по телефону, то выглядело всё очень даже реалистично, у меня не оставалось никаких сомнений в действительности произошедшего. Да и как можно подсунуть кому-то ложные видения, образы, я недоумевал просто. В наши дни, конечно, можно и в космос полететь, если очень захотеть, но создание иллюзии, изменение моего подсознания казались мне нереальными.
Марго вернулась в ещё более мрачном настроении, чем выходила звонить Иллариону. И я это сразу почувствовал.
– Что-то не так?
– А осталось в твоей жизни хоть что-то так?
– Не передёргивай, я не слепой, слава Богу, на тебе вон лица нет. Кого-то убили? – Я зачем-то пытался робко шутить.
– Почти.
– Эмм, я вообще-то пошутил.
– Плохие у тебя шутки, Корф. Ты поработай над своим чувством юмора. Вокруг тебя люди погибают, а ты юморишь.
– Да о чём ты, Марго?
– Павел…Баршай в реанимации, разбился на машине, его водитель и телохранитель скончались на месте.
– Твою мать! Это я виноват. Чёрт! – Я скинул с себя плед, вскочил с дивана и заметался по гостиной. Паша хотел мне помочь, предостерегал, а сам попал под раздачу. – Всё, мне пора. – Я начал двигать к выходу из квартиры Маргариты, но она меня остановила.
– И куда ты собрался? Чего как с цепи сорвался? Я тебя не гоню, обо всём договорилась с Илларионом. Наша задача теперь: сидеть тихо и спокойно ждать его людей.
– Я не могу у тебя остаться, Маргарита.
– Что за глупости? Что там взбрело в твою затуманенную голову?
– Ничего. Ничего, кроме того, что я всех подвожу под монастырь, несу опасность. Тебе нельзя находиться рядом со мной.
– Мститель меня не тронул тогда, значит.
– Ничего это не значит. Вчера он прошёл мимо тебя, сегодня передумает и тоже…в реку с концами.
– Тьфу на тебя, Алекс.
– Ээээ, говори, что хочешь. Я пошёл. Где моё пальто?
– Я никуда тебя не пущу до приезда Лёвушкина.
– Что ты меня свяжешь и силой будешь удерживать?
– Разумеется, нет. У меня столько сил нет.
– То-то и оно. Маргарит, брось кидаться на невидимую амбразуру и пытаться меня спасти. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих.
– Алёша, пожалуйста, останься со мной.
– С тобой или у тебя?
– Вечно ты слова переворачиваешь. Можно обойтись без твоих скабрезных неуместных шуточек?
– Фрау Ротенберг, ирония – та малость, что у меня осталась. Если я начну сейчас относиться к ситуации на полном серьёзе, то последствия могут быть плачевными. Поэтому пока живу – я шучу, или наоборот.
– И как Вероника уживалась с тобой? У тебя отвратительный характер.
– Поэтому я тебе и нравлюсь, милая Маргарита. И Ника меня полюбила именно за мой характер. Иногда я вас поэтому не понимаю, вы сами часто себе усложняете жизнь, не ищите лёгких путей.
– Кого это нас?
– Ну женщин.
– Не надо всех женщин сравнивать с нашим ангелом, она была особенной. Я лично предпочитаю стабильную, чёткую, понятную жизнь и мыслю прагматично.
– То есть с тем, что я тебе нравлюсь, ты спорить не станешь?
– Ты уж определись, или я Иллариона страстно желаю, или в тебя влюблена?
– Фрау Ротенберг, да вы всех запутали хитросплетениями своих чувств. Сдаётся мне, что вы вводите нас в интриги специально, по указке мстителя.
– Тебя, видимо, слишком вчера накачали чем-то, раз ты несёшь несусветную чушь! – Я не мог понять чувств, переполнявших Марго. Она то ли злилась, то ли боялась, будто я застал её врасплох.
– Как вы разгорячились, Маргарита. Что, ваш план не сработал?
– Какой план, Корф? Ты продолжаешь бредить?
– Признайся, что мы ждём с тобой не Ларри, а нашего мстителя.
– С какой радости?! – Маргарита задохнулась от возмущения.
– Это у тебя надо спросить, наша очаровательная немка. Вокруг меня сплошь предатели и обманщики, и врут они по-крупному. Вот та же подставная Антонина Петровна. Кто она? Кто её ко мне приставил? Мститель или некто другой, параллельно заинтересованный разрушить моё существование? Я задаю себе столько вопросов день и ночь. Я засыпаю и спрашиваю, встаю и продолжаю терзаться вопросами, на которые будто в природе нет ответов.
– А я при чём здесь?
– Этот вопрос я себе тоже частенько задаю и прямо в такой формулировке. Ты сама понимаешь, как выглядишь со стороны?
– Я не понимаю, чего от меня в данный момент хочешь ты.
– Эх… Не получается у меня тебя расколоть, да? Да. Я до сих пор не знаю о тебе самого главного.
– И что ты хочешь узнать? Давай я помогу, скажу, как на духу.
– Ээээ нет, ты быстренько придумаешь новую легенду, в твои сказки я не верю. Но вернёмся к истокам. Марго, я не имею ни малейшего преставления, кто ты на самом деле. У тебя вполне может быть другое имя, возраст, внешность, а твои очки…больше всего вызывают подозрений. С твоего появления у майора моя жизнь пошла под откос, и пропала Вероника.
– Ах вот оно что! Ты меня сразу в мстители запиши.
– Мстители, мстители… Нет, но соучастие никто не отменял.
– Алекс, если ты трезвый и серьёзно обо мне так думаешь, то тебе правда лучше уйти.
– Слава Богу! Не поминайте лихом.
Пока Марго хватала ртом воздух, я ретировался из её квартиры и в подъезде припустил шаг, а на улице и вовсе принялся бежать без оглядки. Я решительно осознал, что доверяю фиктивной подруге своей фиктивной жены меньше других. Паззл для меня сложился вдруг, я и раньше мог его собрать воедино, но он действительно состоял из поддельных, несопоставимых, противоположных друг другу паззлинок. Наш с Вероникой фиктивный брак сплошной тенью ложился на всю мою жизнь и заполонял собой пространство, лишая меня какой-либо надежды на просвет. Я набрал Анжелу, узнал, в какую больницу отвезли Пашу, и отправился к нему. Я нарочно собрался навестить Баршая, чтобы сократить пропасть между мной и мстителем. При хорошем раскладе я желал сразу попасть в его логово, а там будь, что будет. Мне надоело маяться, прятаться, ждать подвоха и искать чёрную кошку в тёмной комнате. Мне осточертело вздрагивать и бояться за свою жизнь и близких мне людей, которые страдали незаслуженно. И я безумно устал искать то, сам не знаю что.
