Текст книги "Личный дневник моей фиктивной жены (СИ)"
Автор книги: Виктория Стальная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
Глава 36
Я напрочь почему-то забыл о своих подозрениях в отношении Марго…от неё исходила необъяснимая, притягивающая, сокрушительная энергия. Вот предупреждал меня Ларри, а я его не слушал. Маргарита была обольстительной даже в простоте своего одеяния. Я смотрел на неё и пропадал в ловко расставленных ей незримых, цепких, женских сетях любви. Чтобы снова себя не выдать и не выслушивать потом лекции о сохранении моего благочестивого морального облика и грехопадениях неверных мужей, я решил приправить наше общение с Марго остротой своего отменного юмора.
– Маргарита Эдуардовна, доброго вам дня. Вы сегодня прямо ближе к земле стали, к народу.
– Я бы не сказала, что день сегодня добрый, Алексей Владимирович. И ваш сарказм я совершенно не поняла.
– Что вы, фрау Ротенберг, день поистине чудный, погода прекрасная. И я вас впервые вижу без каблуков – хороший знак, не правда ли?
– Смейтесь, коли вам так угодно, а я шутить не намерена. Какого чёрта меня оторвали от важных дел, выдернули из кабинета травматолога. Дело у них срочное! Да Лёвушкин никогда не раскроет наше дело, и спешить нам уже однозначно некуда.
– Каким ветром тебя занесло к травматологу, метлу сломала?
– Нет, с метлы упала, ногу растянула. У вас в России даже с воздушным пространством беда – сплошные ямы и турбулентности.
– Вот, уже и сама шутить начала, а угрожала – не буду и не просите.
Напряжение, витавшее в воздухе, чуть спало, и мы облегчённо рассмеялись с Марго. На наш дружный смех выбежал раздражённый Лёвушкин.
– Нет вы на них только посмотрите?! Гогочут они, как кони! Да ваш ржач всё отделение слышит. Вы меня позорите! Марш в кабинет, обоих допрашивать буду.
Лёвушкин повёл нас с Маргаритой почти что за руки, друг за другом, как строгий учитель своих непослушных учеников в класс. Коридор отделения был пуст вопреки громким заявлениям Иллариона, будто мы всех растормошили своим гоготом, лишь одинокий дежурный лениво и медленно смотрел в монитор и с трудом боролся со сном.
Рабочий кабинет Иллариона выглядел вполне себе солидно, по крайней мере я себе представлял обитель майора гораздо скромнее и консервативнее.
Ларри горделиво уселся в кожаное чёрное кресло с зелёными полосками с высокой рельефной спинкой и выпуклым подголовником за салатовый стеклянный стол, уставленный множеством «Дел», маленьким парящим в воздухе золотым глобусом с чёрной подставкой, вращающийся белый органайзер с разной канцелярской мелочью, календарь-домик с перекидными страницами с фотографиями каких-то моделей в необычных одеждах, уже знакомый мне тёмно-коричневый кожаный ежедневник с позолоченными страницами, граненый стакан с серебристым подстаканником, украшенный изображением герба России, пара пластиковых салатовых стаканов, видимо, ожидающих нас с Маргаритой. В отличие от домашнего компьютера агрегат Лёвушкина на работе выглядел довольно современным: худенький широкий монитор, тоненькая маленькая компьютерная мышь, изогнутая клавиатура с подсветкой…и всё белого цвета. Вообще почти каждая деталь в кабинете майора была белой, что делало помещение неестественно светлым и неприятно слепило глаза, будто в солнечный день зимой смотришь на блистающий снег. Я зажмурил глаза, попробовал восстановить зрение и даже малость позавидовал Марго, что она в своих солнцезащитных очках.
Возле стола стояли два кожаных тоже белых вращающиеся стула на колёсиках с мягкими спинками, на которые нам указал Илларион.
– Итак-с, дамы и господа, приступим.
– Товарищ Лёвушкин, не сочтите за труд, объясните мне, на кой чёрт вы меня вызвали? Хотите допросить? – В голосе Марго послышался металл, она вальяжно крутанулась на стуле, остановилась ровно напротив майора и испепелила его взглядом сквозь толщу своих солнцезащитных очков.
– Маргарита, что ты, какой допрос?! Мы просто все дружно поговорим, обсудим сложившиеся обстоятельства в связи с последними событиями.
– Ага, сообразим на троих. – Я пытался шутить, но Ларри и Марго одновременно посмотрели на меня и безмолвно шикнули.
– Нет, уважаемый Илларион Львович, вы вызвали в отделение – поговорить официально. Вы не предложили мне пообедать вместе и поговорить, или встретиться у вас дома за чашкой кофе, или на худой конец собраться дружно в «Строй-Инвесте» у Алексея Владимировича. Я ничего не путаю?
– Истину глаголете, Марго. – Лёвушкин претерпевал собственное крушение под натиском Маргариты, и ему нечем было крыть. И мне уже не казалась благоразумной идея майора вызвать нашу рыжую обольстительницу на беседу в отделение, дабы она стала разговорчивее и откровеннее. Я нутром чувствовал, дело запахло жареным.
– С этого момента я для вас Маргарита Эдуардовна. Если хотите у меня взять очередные показания или допросить, тогда я буду говорить исключительно в присутствии консула, как дипломатический подданный Германии. Согласно Венской конвенции о дипломатических сношениях от 18 апреля 1961 года я вообще не должна была с вами добровольно сотрудничать, помогать. Вы типичные русские – сели мне на шею и погоняете. Я столько раз слышала, что у вас кто везёт, на том и едут, и только сейчас с грустью поняла, что имели ввиду ваши соотечественники.
– Маргарита, какой консул? Какая к чёрту конвенция?! Тебе угрожает опасность, ты находишься под программой по защите свидетелей. Но мы не можем тебя защитить, потому что ты постоянно что-то скрываешь от нас. – Илларион сорвался на крик, на скулах у него привычно заиграли желваки, выдавая в его теле отчаянное нервное напряжение, а глаза и вовсе почернели. Я видел, как досадно было майору…Он говорил не с Марго, а со стеной, от которой его слова тщетно отлетали обратно.
– Илларион Львович, перестаньте спекулировать на чувствах. Вы сами придумали эту программу по защите свидетелей, меня ей пытаетесь удержать. А на деле мне ничего и никто не угрожает, и пускать пыль в глаза вы можете теперь только нашему доверчивому, наивному Алёше.
– Эмм, про меня вспомнили, надо же, какая честь. – Я изумлённо наблюдал за диспутом между Маргаритой и Илларионом, и почти не дышал, реально опасаясь, что в итоге мне прилетит с той или иной стороны. Поэтому мне надо было оставаться выдержанным и молча соблюдать нейтралитет.
– Марго! Я же правда хочу помочь. Давай поговорим по-человечески. Алексей вчера слышал, как тебе угрожала какая-то женщина. Почему? Почему ты её или их покрываешь? Ты боишься?!
– Ах вот оно что! Корф так это твоих рук дело?! – Марго резко схватила со стола Ларри календарь-домик и швырнула им в меня, но я увернулся. Фрау Ротенберг неожиданно зависла, глядя куда-то за меня. Она прошла по направлению к улетевшему календарю, подняла его и поставила передо мной, не говоря ни слова.
Я смотрел то на календарь, то на Маргариту, то на Иллариона. И я в душе не чаял, что хотела этим мне сказать Марго.
– Ты не видишь очевидных вещей, Алёша. С сожалением констатирую – ты так и не найдёшь то, что надо.
– Вот поэтому мы тебя пригласили в отделение, Маргарита. – Мне надоело чувствовать себя идиотом, и я вышел из своего окопа молчания. – Мы надеялись, что здесь в стенах правопорядка ты будешь с нами честнее, перестанешь утаивать важную для следствия информацию.
– Да ничего я не утаиваю. Корф, я вчера смотрела фильм, триллер, если точнее. А что ты там подслушал и придумал себе – это только твои проблемы с воспитанием и с головой. Ещё и Иллариону настучал, пожаловался, как мальчишка.
– Verdammt! Какой триллер?! Какие проблемы с воспитанием?! Маргарита! Я искренне беспокоюсь о тебе. И я не стучал Ларри, а поделился соображениями.
– Алексей, я, кажется, просил не называть меня Ларри?! – Илларион совершенно некстати прервал теперь уже нашу с Марго полемику, чем сбил меня с толку.
– При чём здесь это? О чём мы говорили?!
– Мы обсуждали, милый Алёша, как ты безоговорочно веришь этому прохиндею в погонах и заглядываешь ему в рот!
– Маргарита Эдуардовна, да я вас сейчас по 319 статье УК РФ привлеку к ответственности за оскорбление представителя власти при исполнении. – Лёвушкин возмущённо вскочил со своего кресла так, что оно откатилось к стене, упёрся руками деловито о стол и встал, как бы возвышаясь над нами.
– Попробуйте, Илларион Львович, только при исполнении ли вы сейчас? Как по мне, у вас сейчас свободное от службы время, ибо вы не делом занимаетесь, а развлекаетесь с нами. Вызвали нас с Алексеем Владимировичем безосновательно, беззаконно и устроили балаган. Я вам тоже могу статейку приписать и к начальству вашему с ней пожаловать. Статья 286 УК РФ, знакома вам такая?
– Знакома.
– Ещё бы! Видать, не раз полномочия-то свои превышали, майор Лёвушкин.
Я в шоке во все глаза смотрел на Иллариона и Маргариту, мои мысли путались, сердце колотилось. Инстинкт самосохранения здраво говорил мне: «Надо отсюда валить куда подальше и как можно быстрее». Но деваться было некуда, и я попытался разрядить обстановку.
– Ребята, давайте жить дружно. – Ох, лучше я промолчал.
– Дружно?! Алекс, ты где здесь друзей увидел? Ты этого считаешь своим другом? Хорош друг, ничего не скажешь.
– Маргарита, если тебе есть, что сказать, давай! Выкладывай! Я же вижу, как накипело. Не терпится про меня гадости наговорить, очернить мою скромную персону в глазах товарища Корфа.
– Накипело и наболело! Майор он?! Да ты – даже не мужик. Отказаться от женщины и оставить её одну в подпитие?!
– Я не отказывался от тебя, Марго. Я был пьян и не смог…бы ничего. И вообще я не был уверен, что ты это всё, по правде, а не под алкоголем.
– Не забудь добавить, что мы благодаря этому успели Алёшу спасти.
– Вот именно! Спасли! И наша совесть спит спокойно по ночам.
– Продолжай до старости спать со своей невинной совестью. Лично я предпочитаю по ночам обнимать и ласкать чьё-то горячее тело, только тогда могу спать спокойно и сладко.
– Но ты же сама сказала, что не до конца разобралась в своих чувствах к Алексею.
– Взял бы и обуздал меня силой, помог понять свои чувства, заставил тебе отдаться. А то ни себе ни людям. Илларион, я желала тебя в «Beverly Hills», а ты взял и всё испортил.
Маргарита выдохлась, закинула ногу на ногу, скрестила руки на груди, и замолчала. Лёвушкин тоже сел на своё место и замолчал. В кабинете майора воцарилась пугающая тишина, волнующая куда больше, чем недавние оглушающие крики.
– Дааааа… Ну вы даёте, господа. Между вами такие страсти кипят, я аж вспотел. Слушайте, а мы дело будем обсуждать, или я свободен на сегодня?
– Алексей, прости нас, я не хотела, чтобы ты стал свидетелем этой сцены.
– Ничего, с меня станется. Ты – вообще свидетель убийства. Собственно, напомню вам, что речь у нас об убийстве моей жены. Марго, ты – что-то типа подруги моей жены, да?
– Что значит типа, Корф?! Я – единственная и близкая подруга Вероники.
– Тогда почему о единственной подруге моя жена не сказала ни слова в своём личном дневнике? Согласись, это странно. Ника, по сути, описала всю свою жизнь с момента нашего знакомства и до…последних дней, и только о тебе нет ни строчки.
– Мммм… Во-первых, Илларион, вопрос к тебе, почему до сих пор личный дневник Вероники не взят, как улика, на экспертизу твоими специалистами? Во-вторых, Алекс, ты прочитал все записи своей…фиктивной жены…каждую страницу? Чтобы меня в чём-то подозревать или пытаться уличить, мои хорошие, у вас обоих должны быть весомые доказательства.
– Маргарита, спасибо за бдительность, это моё упущение, что мы не изъяли у Алексея личный дневник Вероники Игоревны. Корф, мало ты меня сегодня на дороге подставил, ты ещё и улики скрываешь?!
– Нет, не пытайтесь валить с больной головы на мою относительно здоровую. Я прочитал дневник своей любимой Ники, там нет и тени, хоть коим-то образом связанной с убийством. Да и улик у следствия, показаний свидетелей предостаточно, чтобы найти преступника.
– Допустим. Но при чём здесь дневник Вероники и дружба с Маргаритой?
– Ооо. Правильный вопрос, майор. Пускай, хорошо, Нике нечего было поведать о своей подруге Маргарите. Но… Внимание – никто никогда не видел мою жену с некоей фрау Ротенберг. Маргарита Эдуардовна появилась из воздуха, внезапно обрушившись на мою голову, после…исчезновения Вероники. Так что же у вас была за мифическая дружба?
Глава 37
Я увидел, как мои слова зацепили Иллариона. Он вопросительно взглянул на Марго. А…фиктивная подруга моей фиктивной жены сидела и молчала, перебирая руками пояс от шубы.
– И? Фрау Ротенберг, тебе Алексей задал вопрос, вполне логичный. Как он мне самому в голову не пришёл, не знаю.
– Убийство Ники действительно было, если вы об этом.
– Неплохое начало для исповеди. Дальше? Убийство было, тела Вероники нет, а дружба ваша?
– Тело смыло течением реки, вы же знаете…стихия порой разрушительна. – Маргарита пыталась уйти от темы и снова замолчала, расстёгивая пуговицу на шубе.
– Марго, ты долго будешь играть в молчанку? Что сложного в моём простом вопросе?
– Мальчики, мне душно, можно воды пожалуйста? И окно откройте, прошу вас.
– Чёрт! Илларион, она издевается! Душно ей! Воду подавай! Лишь бы от ответа уйти.
– Алекс, но мне wirklich schlecht. – Майор понимающе в отличие от меня и раздосадовано посмотрел на нашу немецкую подругу.
– Сейчас, подожди. – Лёвушкин открыл окно, взял со стола пластиковый стакан и вышел в коридор.
Мои нервы были расшатаны, и чтобы слегка успокоиться я начал ходить по кабинету из стороны в сторону, попутно бросая жадные до правды взгляды на Марго. Илларион достаточно быстро вернулся со стаканом полным воды. Маргарита алчно впилась губами в стакан, у неё тряслись руки, отчего струя воды полилась с её губ по красной помаде. Она даже воду пила вызывающе, будто целовала кого-то по-французски. И я вдруг отчётливо понял, что все эти штучки фрау Ротенберг, как отвлекающие манёвры. Истинно – Марго всегда что-нибудь вытворяла эдакое, начинала флиртовать, прикасаться, томно говорить, когда ей не нравилась тема разговора или не устраивала какая-то ситуация.
– Ника опасалась, что ты запретишь нам с ней дружить. Мы даже у Зинаиды Макаровны не появлялись вместе, чтобы ты нас случайно не застал, или ваш водитель не увидел, не донёс тебе.
– Замечательно. Мы в стотысячный раз вернулись к тому, что я был деспотичным мужем, которого боялась кроткая жена. Маргарита, можно, по существу, без твоих психологических уловок?
– Ja, bitte. Мы дружили с Вероникой, но недолго, познакомились с ней в марте 2009 в Гостином дворе на осенне-зимней неделе мод Moscow Fashion Week. За бокалом шампанского разговорились, она пожаловалась на кризис в «Просто Я», сказала, что ищет инвесторов, вдохновения или специалиста по развитию её компании в модной индустрии. Я прониклась к ней симпатией и сочувствием, только слепой мог не заметить, как горят у неё глаза, когда речь идёт о любимом детище. Вероника считала «Просто Я» не просто бизнесом, а своим ребёнком, возможно, отчасти потому, что у вас с ней не было собственных детей, и материнскую любовь наш ангел отдавала коллекциям одежды, аксессуарам, своим сотрудникам, партнёрам. Полагаю, вы можете проверить достоверность моих слов о нашем с Никулей посещении недели мод у организатора. А потом я решила помочь твоей фиктивной жене, разработала стратегию выхода из кризиса, план по развитию, ты, Корф, как раз нам на эту историю одолжил. И мои расчеты оказались верными, «Просто Я» взлетело в мире моды, увеличилась прибыль в семь раз, об этом тебе говорил Модест Эммануилович, если помнишь, конечно. – Я невольно скривил лицо, вспоминая изворотливого милого еврейского адвокатишку с немецкими корнями с его колкими шуточками. – Тебя должно быть удивило, откуда у Вероники нашлись деньги на одного из самых дорогих адвокатов Москвы, но она могла себе позволить такое удовольствие. Ника весьма хороша сама себя обеспечивала последние полгода и никак не зависела от твоей золотой банковской карты.
– Мои аплодисменты, Маргарита Эдуардовна, красивая легенда. Какую вы душераздирающую историю нам поведали, да складно разложили по полочкам, что к вам и не подкопаешься.
– А что тебе не нравится, Алекс? Я вот логичному рассказу нашего прелестного свидетеля поверил. – Илларион с нескрываемой влюблённостью взирал на Маргариту.
– Вы прелести друг друга без меня обсудите, Ромео и Джульетта. Что же касается истории, она слишком логичная, шитая белыми нитками. Марго, если вы с Никой так крепко дружили, доверяли друг другу, что же она тебе не сказала всей правды? Зачем меня искали, хотели отомстить? Если моя жена не открылась мне или защищала, спасала от кого-то. Какого чёрта ты – верная и боевая подруга не пришла ко мне за помощью, не предупредила, что Веронике угрожает опасность? Ты мне сказала, что осталась жива для того, чтобы я узнал о случившемся. Ты посмеялась надо мной, что я пляшу под его дудку. И знаете, друзья мои хорошие, какой у меня напрашивается вывод?
Я непроизвольно представил, как бы величественно могла выглядеть наша обольстительная Маргарита со своими распущенными огненно-рыжими волнистыми волосами на собственном портрете в виде огромного паззла. И сразу же иллюзорный портрет начал рассыпаться для меня на множество маленьких фрагментов, фигурных паззлинок. Образ Марго таял в пространстве и времени, и моё доверие к ней рассеивалось, казалось, безвозвратно, хотя я сам не верил до конца в правду сделанного мной неутешительного вывода. Я слишком не хотел верить в причастность Маргариты к обрушившимся на меня и моих близких злодеяниям.
– Сделай милость уж, поведай нам, что ты себе опять нафантазировал. – Ответила мне надменно Марго.
– Что, фрау Ротенберг, лучшая защита в вашем случае – это нападение на опережение? Да ты сильно не напрягайся, мои фантазии или логические выводы никоем образом тебе не навредят. Ты же обрела прочную поддержку в лице нашего блистательного, околдованного тобой майора Лёвушкина, стало быть, при любом раскладе выйдешь сухой из воды.
– Алексей, я бы попросил тебя не рубить с плеча и не обвинять меня ложно в необъективном ведении дела.
– Илларион, да вы расслабьтесь, мой вам совет да любовь. Я же самую малость хотел лишь восстановить справедливость, найти виновных в преступлениях по отношению к Веронике и моим близким. А не выходит чёрта с два. Мне ведь совершенно было некуда деваться, я растерялся и не знал, кому теперь можно верить. Господи! И я – бывалый малиновый пиджак, «Корф» из 90-х, бизнесмен года…так глупо и простодушно поверил вам двоим: одна причастна ко всем злоумышленным действиям, второй в неё влюблён и защищает, и оба ещё пытаются свои шуры-муры скрыть от меня, представления перед мной разыгрывают, как они якобы друг друга на дух не переносят.
Ларри опустил глаза и будто сник всем телом, вероятно, удручённый моей невесёлой речью. Марго же напротив сидела напряжённо и смотрела прямо на меня через непроницаемые оранжевые стёкла своих очков.
Воцарившуюся тишину в кабинете Лёвушкина нарушил звук сообщения на мой телефон.
Я не торопился читать сообщение и вообще собирался уйти, а потом по дороге посмотреть, что там мне прислали за очередной спам. Но почему-то Илларион и Маргарита нетерпеливо уставились на меня. Под их заинтересованными взглядами я открыл сообщение. Сообщений оказалось несколько. И уже первое не предвещало ничего хорошего.
«Улыбнись и поубедительнее. Сделай вид, что тебе написали что-то приятное и незначительное по работе. В твоих же интересах себя не выдать.»
Закрыв глаза и боясь прочитать следующее смс, я неестественно улыбнулся и глупо соврал:
– Вишня прислал финальный макет нашего выставочного стенда на BauMesse NRW в Германии. Ой, Марго, я как раз думал тебя просить со мной чуток позаниматься немецким. Но уже мало времени осталось до выставки, как-нибудь сам там справлюсь, на английском буду говорить, при случае вспомню наше любимое Verdammt и на пальцах объяснюсь, если что.
Второе сообщение оказалось чуть оптимистичнее первого.
«Молодец. Вот тебе за это подарок. Только продолжай улыбаться и сильно не пугайся. И не дай Бог твои друзья что-то заподозрят.»
А вот от третьего смс меня резко затошнило, и я еле сдержал рвотный позыв.
Там была фотография… Береслава с простреленной головой лежала у меня дома на нашем с Никой любимом бирюзовом диване в стиле Барокко. А под фотографией красовалась подпись: «Мне стало скучно, ты совсем перестал со мной играть».
– Алёша, с тобой всё в порядке? – Тревожно спросила Марго.
– Да, старик, ты так побледнел, словно привидение увидел. – Продолжил участливо Ларри.
– Вам показалось, друзья мои. Я в полном ажуре. Но мне срочно надо уехать. Поэтому вынужден откланяться. Майор, моё почтение. Фрау Ротенберг, auf wiedersehen.
Я стремительно покинул кабинет Лёвушкина, не дожидаясь от этих двоих ответа. Я понимал, что говорил скорее всего неправдоподобно и выглядел не очень, поэтому решил спасаться бегством от неудовлетворённого любопытства и излишних вопросов Иллариона и Маргариты.
Точно лихой гонщик я сорвался с места и погнал прочь навстречу…неизбежному, немыслимому, необъяснимому и пугающему меня. Я испытывал животный страх, чувствовал себя загнанным в клетку зверьком, которого вот-вот раздавят, прихлопнут, размажут по стенке. Хотя я на девяносто процентов мог быть уверен – мой мститель меня не станет пока убирать. Да, он испытывал садистское наслаждение, играя со мной, запугивая, держа под прицелом.
К месту вспомнились угнетающие слова Маргариты: «Ты играешь по его правилам и с самой нашей первой с тобой встречи не владеешь больше ситуацией, не управляешь своей собственной жизнью».
Я обернулся назад и с сожалением понял, что отделение полиции, Лёвушкин и Маргарита уже давно позади, далеко от меня. Пусть я подозревал, сам не знаю в чём, Марго. Пусть у меня было предостаточно вопросов к Ларри. Но эти двое хоть как-то меня поддерживали на плаву, были моим тылом, зыбким, как песок, и призрачным, точно мираж, видимый только мне одному… Но они были моим тылом, и рядом с ними я чувствовал себя в относительной защищённости. Я сбавил скорость, потому что понял, что торопиться мне совершенно некуда. И чем дальше я уезжал от своих приятелей, тем сильнее меня охватывал и сжимал ужас. Что меня ждало в собственном доме? Труп моей пропавшей помощницы по хозяйству? И почему не позвонили охранники…они тоже убиты мстителем? Сотни новых вопросов – ни одного ответа.
