Текст книги "Личный дневник моей фиктивной жены (СИ)"
Автор книги: Виктория Стальная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)
Глава 25
– Всем привет! Как успехи?
– О, наш верный страж порядка! Илларион, ты завтра работаешь?
– Что за вопрос, товарищ Корф?
– Может, махнём по Капитану Моргану?
– Пить ром средь бела дня…Не знаю, а что мы празднуем? Вы с фрау Ротенберг нашли убийцу? – Лёвушкин засмеялся в голос, чем слегка напугал посетителей ресторана.
– Нет, мы просто должны расслабиться! Да, дорогая? – Я обнял Марго, но она резко сбросила мою руку со своего плеча.
– Господа, какой может быть ром? Нам надо искать убийцу! Я вас не понимать!
– Маргарита Эдуардовна, мы тебя тоже часто не понимать, поверь. И не коверкай слова, ты вполне прекрасно владеешь русским языком. Вон посмотри на майора: голодный, щетиной оброс, синяки под глазами! Это он так рьяно убийцу Ники ищет. Что же ему не есть, не пить, не спать, не отдыхать, а только искать убийцу? А мне тоже теперь питаться одним лишь святым духом? Марго, расслабься, отпусти ситуацию, отбрось свой негатив. Мы сегодня многое сделали и заслужили по праву вкусный ужин в приятной атмосфере, хороший отдых и слегка пригубить. А в слободу поедем завтра на трезвую свежую голову. Правильно, Илларион?!
– Алёша, не хочется, но придётся подписаться под каждым твоим словом. Марго, вот вам точно не помешает выпить рюмку-другую, вы больше нас напряжены.
– Ох уж этот ваш русский менталитет! Лишь бы не работать и пить! А, ваша взяла! Я буду водку!
– Ого! Фрау Ротенберг, не ожидал от вас такой прыти! Алексей, мы с тобой дурно влияем на Маргариту Эдуардовну! А ты ром предлагал пить!
– Илларион…называйте меня Марго. Мы уже достаточно знакомы.
– Да разверзнутся небеса! Алёша, вы это слышали? Фрау Ротенберг снизошла до простого блюстителя правопорядка!
– Илларион, тогда и мы давай беленькую употреблять? Чего даму оставлять наедине с водочкой!
– Поддерживаю! Мне бы ещё какую закусочку!
– Само собой разумеется! Марго, чем закусывать будешь, салатными листьями? Судя по твоей изящной фигуре, ты только салатами и питаешься, ещё, может, воздухом! – Мы зычно ещё трезвые заржали с Лёвушкиным так, что, кажется, в «Beverly Hills Diner» затихла музыка! Маргарита изучала меню, перелистывала страницы, и, наконец, стала перечислять:
– Так! Как вас, Люси? Какое необычное имя. Люси, я буду свиные рёбрышки в соусе барбекю с картофелем фри, затем американский бургер, салат с лососем и вишневый пирог с шариком ванильного мороженого.
– Марго, вау! А ты не лопнешь?
– Нет, я очень голодная и вообще всегда много ем, мне повезло с генами и метаболизмом. Люси, десерт, разумеется, подадите в конце. Мужчины, а вы сами что будете? Илларион, ваш черёд.
– Мой, сударыня. Люси, записывайте или запоминайте, я предпочитаю отведать пасту по-кайенски с курицей, греческий салат и на десерт морковный торт. Алексей, ваш выход.
– А у меня всё традиционно. Желаю классического борща и побольше, картофельное пюре с цыплёнком на гриле и на десерт банана сплит.
Мой слух резануло знакомое: «Я заказала твои любимые пирожные с бананом и маскарпоне и латте. Латте уже остывает, поторопись пожалуйста.» Я уставился на Марго с Илларионом и нервно спросил:
– Что?
– Что? – Повторил за мной Лёвушкин.
– Кто это сказал?
– Кто и что сказал, Корф? Ты нас пугаешь.
– Простите, показалось.
– Старик, это мы ещё даже по одной не употребили, а ты уже голоса слышишь? Бедовый ты у нас!
– Всё! Забыли!
Водка лилась рекой, наши рюмки только и успевали громко звенеть от чоканья. Мы смеялись, уплетали за обе щеки каждый своё кушанье, правда я пару раз отведал свиные рёбрышки и американский бургер у Марго. Она в свою очередь не удержалась от пробы моего классического борща, потом скривилась и мне на ухо шепнула: «Ну ведь не то, правда? У Вероники был совершенно другой борщ!». И Маргарита словно прочитала мои мысли, потому как я, именно так, и думал в тот момент. Впрочем, с каждой выпитой рюмкой я сознавал что-то новое о себе и нашей совместной жизни с Никой.
– Марго, а Вероника меня действительно любила?! – Начал я, заплетая языком.
– Алексей, какие серьёзные вопросы пошли! Фрау Ротенберг, держитесь, мы дошли до этой…как её…кондиции! Во!
– Я ещё и не так спрошу! Кстати, мы будем или не будем давать разыскную ориентировку на Милу, Миледи, а? Лёвушкин, отвечай!
– Будем, пальчики твои откатаем, и сразу в розыск тебя подадим.
– Не меня! Её!
– Её? Марго?
– Какую Марго? Нам Миледи искать надо с большими серыми глазами и прямыми длинными волосами насыщенного чёрного цвета.
– Ммм. насыщенного? Чёрного? Это уже что-то!
– Да! Прямо чёрного как ночь! И с хитрым прищуром!
– Почему с хитрым?
– Потому что собирается что-то украсть.
– У кого? Когда украсть? Я группу вызову. Диктуй адрес!
– Да нет, это Настя так сказала, что та Мила…Ну как будто собирается украсть что-то, типа выглядит мутно и преступно. Ты меня понимаешь, брат?
– Брат ты мне или не брат?!
– Давайте выпьем, Марго, на бурден, брунден, брудершафт?!
– Илларион. иии…Львович! Вы – мужик! Не то, что некоторые…Да, Алексей?
– Опять я не угодил, едрить твою налево!
– Алёша, фу, мы же – джентмуны. Не выражайся при даме!
– Кто здесь дама? Ау? Дама, вы где? Нету ни дамы, ни мадамы! Есть только пьяная в хлам феминистка, которая жрёт за троих. Вот Вероника ела как птичка.
– Майор, это он меня феминисткой назвал?
– Фрау, нет, конечно!
– А кого, кто здесь такая феминистка?
– Да их полно вокруг.
– Тогда ладно, прощаю. А чего ты мне затираешь, как Ника ела? А Корф? Да она то как раз ненормально ела, чтобы всегда быть рядом с тобой худой! Боялась она располнеть, какой-то там у вас про это был пункт в…дурацком брачном договоре.
– Вооот! А ты мне всё про любовь Вероники?! А она меня боялась! Ну посмотри на меня?! Что я такой монстр?
– Хуже! Ты – сущий дьявол! Но меня вполне возбуждаешь! Я люблю плохишей!
– Ого! Марго, да я вас заревную сейчас! А хорошие мальчики-майоры вам не нравятся?!
– Илларион, вы мне нравитесь ещё больше! Я бы так и дунула в вашу трубку!
– Тихо, господа! Нам ещё не хватало тут…как в немецком фильме оргию начать. На нас и без того все в ресторане смотрят!
– Пусть смотрят и молча завидуют! Да, Илларион?!
– Так точно, товарищ фрау Ротенберг!
Я засмеялся. Мне было дико смешно от нелепости происходящего. Всё, всё было немыслимо, невообразимо. Я напивался вместе со следователем, который расследовал дело об убийстве моей жены, чьё тело так и нашли. Я ненавидел якобы подругу своей убитой жены и тут же с ней флиртовал. Алкоголь ударил по моему мужскому началу, и я призывно хотел то ли Марго, то ли в уборную. Я закрыл глаза, водка запустила свой вертолёт. Меня куда-то уносило, потом замутило. А когда я открыл глаза, то увидел, как страстно целуются Марго с Илларионом. Вот она любовь с немецким акцентом! То, как целовала фрау Ротенберг майора, как орудовала своим языком…мне такое даже в самом сладком эротическом сне не снилось. От увиденного стало ещё хуже. Я заплатил за нас троих, оставил официантке Люси приличные чаевые и пошёл прочь от своих влюблённых, разгоряченных друзей. За окном «Beverly Hills Diner» давно наступила ночь. Я брёл по Чистым прудам в редком свете фонарей и пытался сфокусировать взгляд в одной хоть какой-нибудь точке. Но я был жутко пьян и не мог с собой совладать, точнее с количеством водки во мне. В конце концов под каким-то деревом меня всё же вывернуло наизнанку. Я попытался отдышаться…и увидел перед собой того самого странного шестого, о котором говорила Марго: невысокий, худой, хилый, одетый в спортивный костюм и маску. Только на этот раз он был без солнцезащитных очков. Правда разглядеть его глаза я не успел. Шестой с явно несвойственной силой его маленькому слабому телу чем-то тяжёлым ударил меня по голове. И я отключился.
Я столько раз слышал, как разные люди возвращаются с «того» света, как чья-то душа выходит из своего тела и видит «всё» со стороны. Но я никогда не думал, что такое может случиться со мной. Вот так живёшь себе ровно, праздно, даже на широкую ногу и думаешь, что именно с тобой вот то или это никогда не случится, не может произойти… А потом лежишь в отключке с пробитой головой, истекая кровью. И ты уже – не ты. И ты уже не владеешь ситуацией, не отвечаешь за собственную жизнь, не можешь ничего изменить. Всё, что работает на тебя в этот момент времени, – время. Всё, что работает против тебя, – тоже время. Парадокс жизни или ирония судьбы. Но, как бы то ни было, мне оставалось надеяться только на чудо, что кто-нибудь меня вот так среди ночи на грани жизни и смерти найдёт, вызовет скорую… И эта скорая успеет меня реанимировать, вытащить с «того» света, довезти до ближайшей больницы. И чудо случилось: я встретился с ней…
– Нет, нет, нет, Алексей. Тебе рано сюда! Не закрывай глаза! Пожалуйста, только не закрывай глаза! Очнись!
– Ника?! Где я? Я умер? Мы теперь будем вместе?
– Бог с тобой, милый Алёша! Мы уже никогда не будем вместе. Даже, если ты вдруг окажешься в ином мире, мы с тобой увы не встретимся снова. Ты живее всех живых.
– Нет! Я хочу умереть! Если тебя не воскресить, то я могу умереть! И мы будем вместе! Ника, я обещаю, теперь всё будет по-другому! Любимая, я всё, всё понял, осознал! Я исправлюсь ради тебя, ради нас!
– Дорогой, моё время прошло, наше время. А ты должен продолжать жить. Давай приходи в себя, скорая уже близко.
– Должен кому, Ника?
– Алёша, ты должен в первую очередь себе. Живи для себя любимого, у тебя это всегда отлично получилась. Такая редкость в наши дни – взаимная и трепетная любовь с самим собой!
– Ника?! Это безумие! Неужели ты настолько плохо думаешь обо мне? Я не мог ошибаться столько лет на твой счет… Ты же – самая чистая, добрая и нежная из всех женщин, что я знаю на земле. Даже Марго называет тебя ангелом.
– Марго…как высокопарно ты её называешь. А кто она такая, милый?
– Как это кто?
– Ах, да…я и запамятовала. Ты про фрау Ротенберг. У тебя слишком много женщин в гареме, прости, всех и не упомнить. Как твоя Анжела кстати? У вас с ней всё хорошо?
– Вероника, ради всего святого, прекрати! Какой у меня может быть гарем женщин?! Господи! Ты же знаешь! Ты всё знаешь! Ты же видела и слышала, сколько я за эти дни просил у тебя прощения! Сколько раз я клялся тебе в любви!
– Да, да, да! А ещё клялся в верности и соблюдении пунктов своего же брачного договора.
– При чём здесь брачный договор опять, Ника?
– Не опять, а снова. Я ненавижу твой брачный договор, Алексей. За все два года нашей совместной жизни не было и дня, чтобы ты меня не попрекнул да каким-нибудь пунктом этого договора. Словно нагадившего котёнка тыкал носом каждый раз в лужицу не там. Не там и совершенно незаслуженно.
– Конечно! Ника, а как я мог довериться первой встречной под мостом?! Мне надо было себя предостеречь.
– И как, предостерёг? Рога тебе первая встречная не наставила? А деньги, самое главное, не вынесла из твоего богатого дома твоей роскошной жизни?
– Вероника! При чём здесь всё это? И зачем ты спрашиваешь про Анжелу? Это такая кара небесная?
– Да, Корф, моя смерть тебя не вразумила ни разу. Никакой кары небесной нет, по крайней мере для тебя. Я же – ангел небесный, при чём в прямом смысле слова. А ангелы излишне милосердны даже к самым грешным людям на земле. И, конечно, я всё вижу и слышу оттуда. Да, никакой Анжелы с тобой рядом нет, это истинно. Но ведь у тебя появилась новая возлюбленная? Как тебе моя подруга? Огонь?
– Марго?
– Что и требовалось доказать. Мог бы для приличия спросить, какая подруга? Значит, мне не показалось. Хочешь её? Молчи. У тебя всё по глазам видно, как и всегда. Хочешь Марго. Ай, запретный плод ведь так сладок. А вот я тебе легко досталась. Принцесса помойного разлива…
– Нет! Ника, любимая, всё не так, совсем не так. Просто. Как тебе объяснить? Тебя нет и…
– Меня никогда не было в твоей жизни. И свои сексуальные первичные потребности ты сам всегда прекрасно удовлетворял с Анжелами и другими шлюхами. Теперь сам Бог велел поиметь мою подругу в разных позах. Это же чистая классика: муж спит с подругой покойной жены. Подруга по завещанию, так сказать.
– Вероника?! Что за ересь ты несёшь?! Как можно?! Откуда в тебе столько злобы?
– Алексей, но ты же всегда любил грязных и плохих девочек. Я тоже такой могла быть для тебя. Нравится?
– Тысячу раз нет и нет! Мне нравилась моя Вероника!
– Нравилась – форма глагола прошедшего времени. Вот и славненько…теперь я могу отойти в мир иной с чистой совестью, зная, что тебе не нужна на этом земном свете. Прощай, любимый Алёша. Прощай, мой золотой мальчик.
Глава 26
21 ноября, вторник
Стало очень тихо. Тихо и темно. Я лишь слышал какое-то пиканье и шаги, много разных шагов…быстрых и медленных, цоканье каблуков, ровные шаги. Я пытался открыть глаза, но веки были очень тяжёлые. Что-то было не так с руками. Я почувствовал какой-то зажим на пальце. Я как будто весь был чем-то скован, ограничен. Пиканье начинало меня порядком раздражать. Я всё же разлепил глаза и попытался сфокусировать взгляд в направлении источника звука – дурацкого пиканья. Там оказался монитор с разными цифрами, диаграммами и множеством разных проводов. Вероники, естественно, рядом не было. Я лежал один в больничной палате в тусклом свете. Почему-то лампы в палате были выключены, и меня освещало лишь редкое солнце, пробивающееся сквозь жалюзи на окнах. Я не мог говорить, так как во рту всё пересохло. Надо было кого-то позвать, сказать врачам, что я пришёл в себя. Пришёл в себя… Значит, меня успели спасти. А была ли Ника? Или это лишь плод моего воображения? В дверь робко постучали, затем с силой её отворили.
Я мог бы сразу догадаться, что робко стучал Илларион. А вот ворвалась уже Марго…нагло и беспардонно, в своём репертуаре.
– Слава небесам, Корф! Ты жив и здоров! Я так молилась о тебе!
– Да, старик, ты в рубашке родился. Просто чудо, что тебя спасли. У тебя же была клиническая смерть. Ты как?
– В..
– Что? В?
– Воды… – Еле слышно и смог сказать я.
– Воды, конечно. Сейчас! Сестра, принесите воды и позовите врача. Мы пришли в себя.
Молодая розовощёкая пухлая медсестра, забавно затянутая в медицинскую форму так, что, казалось, вот-вот все пуговицы разлетятся в разные стороны, принесла мне стакан живительной влаги и стала суетиться вокруг меня. Она поправила провода, потом поставила мне капельницу с каким-то, видимо, спасительным, раствором, включила свет в палате. Следом за медсестричкой ко мне пришёл врач – мужчина неопределенного возраста.
– Нюра, спасибо, я осмотрю пациента и дам вам дальнейшие указания по его лечению. А пока идите к Весёлкину – ему там явно невесело после операции.
– Когда меня выпишут?
– Ого, голубчик! Только пришли в себя и уже хотите на выписку. Нет, молодой человек, так дело не пойдёт. Столько крови потерять, получить тяжёлую черепно-мозговую травму, пережить клиническую смерть и сразу на выписку?
– Но мне надо.
– Ничего тебе не надо, Корф! Слушай, что тебе Глеб Эммануилович говорит. Хорошо, что я тебя тогда нашла почти сразу, и скорая быстро приехала. А то бы мне пришлось вторые похороны пережить. – Голос Марго мелодично визжал. Я заметил, что на ней новые очки со стёклами интересного чёрного цвета с фиолетовым отливом и в малиновой блестящей оправе.
– Ты меня нашла? А разве вы не? – Я перевёл взгляд с Марго на Иллариона, они переглянулись между собой и странно засмеялись.
– Друг, так ты решил, что мы с Маргаритой Эдуардовной вместе?
– Ничего не понимаю и не помню.
– И кто тут у нас не помнит и не понимает? Глеб Эммануилович, полагаю, дальше пациент будет в моём ведении.
Холодный, чёткий, женский голос заставил всех в палате замолчать, даже моего лечащего врача. Голос принадлежал невысокой, подтянутой женщине лет сорока с волосами медового цвета, собранными в тугой высокий хвост, в дорогом медицинском халате, бейдж на котором гласил: «Врач-психиатр Золотова Антонина Петровна». Врач-психиатр Золотова с явным интересом меня рассматривала своими васильковыми глазами в обрамлении каштановых ресниц.
– Антонина Петровна, при всём моём уважении к вам, покиньте пожалуйста палату моего пациента. У вас мало дел в вашем отделении? Сильно в этом сомневаюсь. Когда Алексею Владимировичу понадобится помощь психиатра, я непременно к вам обращусь.
– Глеб Эммануилович, очень зря. Я бы на вашем месте хорошенько подумала.
– Вы не на моём месте, и позвольте мне, как заведующему больницей самому решать, как поступать с моими пациентами. Я почему-то всегда соблюдаю врачебную этику и в вашу работу не лезу.
– Да, извините, мне показалось.
– Тоня, вам в последнее время много, что кажется. Зайдите ко мне в кабинет через час, нам надо серьёзно поговорить.
И, совершенно не изменившись в лице, без единой эмоции, прямая, как натянутая струна Антонина Петровна вышла из моей палаты.
– Господа, приношу свои извинения, что вы стали невольными свидетелями наших с коллегой разногласий. Вернёмся к вам, Алексей Владимирович. Как вы себя чувствуете? Голова болит, кружится? А видите вы хорошо?
Мой врач задавал один вопрос за другим, записывал, внимательно осмотрел мою голову, дал какие-то распоряжения медсестре Нюре. У меня взяли много крови, перевязали голову, сделали какой-то укол, дали ещё лекарства. Пожалуй, всё проходило стандартно. Вот только я не мог перестать думать об Антонине Петровне. Так странно не сочеталась её благородная внешность с простым именем-отчеством. Мне подумалось, что любой мужчина, взглянув на Тоню, захотел бы с неё написать портрет или посвятить ей песню. Я представил, как распустив свой тугой хвост вечером после работы, пряди её волос волшебно и романтично ложатся по плечам.
– Корф! Так откуда взялся то шестой там? Ау?
– Какой шестой? Друзья, вы о чём вообще?
– Илларион Львович, я тебе потом всё объясню. Алексей?! В конце концов, мы за тебя переживаем, дежурим у операционной, не спим. А ты нас игнорируешь? Или тебе плохо? Может, врача позвать?
– Марго, не надо врача. Я задумался. Что? Что ты хочешь от меня сейчас?
– Майор Лёвушкин, почему Алексей со мной так грубо разговаривает? Что я опять сделала не так?
– Алёша, правда, ты чего? Мы же участие проявляем. Раз дерзишь, значит, идёшь на поправку. Стало быть, давай показания: кто, во сколько, как на тебя напал? Кто этот шестой, о котором я один ничего не знаю?
– Марго, не обижайся. Мне действительно плохо, голова гудит. Да ещё и Ника масла в огонь подлила.
– Мой ангел?
– Да, именно твой ангел. Явилась ко мне и скандал устроила.
– Алексей, может, действительно показать тебя психиатру? Давай пригласим эту врачиху, как её зовут?
– Тоня.
– Ого. Тоня? Даже не по отчеству? Сдаётся мне, Корф, что у вас новое увлечение?
– Маргарита, какое ещё увлечение?
– Очевидное всем – тебе понравилась эта врачиха. И глаза вон заблестели.
– Хватит! Вы с Никой сговорились что ли? Одна мне мозг с того света умудрилась вынести, ты решила здесь.
– Илларион, да как он смеет так о покойной Веронике?! – Марго всхлипнула и выбежала из палаты. Лёвушкин с укоризной посмотрел на меня.
– Что с тобой происходит? Травма головы же здесь не при чём, я вижу.
– Я и сам не знаю. Но Вероника действительно мне привиделась, когда я там без сознания кровью истекал. Она со мной ругалась. Ругалась…я даже предположить не мог, что Ника умеет ругаться. Мы с ней никогда не выясняли отношения. А тут бац и вторая смена. Ещё врачиха, будь она не ладна.
– Допустим, про Веронику я понял. Врачиха-то тебе на кой сдалась? Или фрау Ротенберг права?
– Отчасти. Понимаешь, эта Тоня очень похожа одну девушку из моей юности, в которую я был влюблён. Вот и воодушевился, воспоминания накрыли той поры.
– Да, брат, дела. А чего Ника то скандалила?
– Ааа, к Марго приревновала.
– И есть повод для ревности?
– Нет, конечно! Илларион, ты ведь – здравомыслящий человек. Что бы я и Марго?! Тем более у вас там отношения намечаются.
– А если хорошо подумать? И никакие отношения у нас уже не намечаются.
– Как, вы не вместе?
– Нет. Чего ты разволновался, покраснел весь?
– Душно здесь. Сделай доброе дело – открой окно.
– Ой, темнишь ты, друг. Марго, вот, сразу всё выложила как на исповеди.
– Что выложила?
– Нет, так не пойдёт. Зачем тебе её секреты? Сам же сказал, что она тебе не нравится. Всё, меньше слов – больше дела и тела. Кто такой шестой?
Я рассказал Иллариону всё, что узнал от Марго о шестом нападавшем. Потом попытался воссоздать картину той ночи. Майор внимательно меня выслушал, сделал какие-то записи, потом пошёл звонить кому-то из своих. А меня снова одолели смятения чувств. Я не понимал сам себя: люблю свою жену, думаю о её подруге, а при виде Тони вспомнил первую любовь и вдохновился от чего-то, зарделся. Я попытался собраться с мыслями и перестать думать о…женщинах. Тут же эхом послышался голос Вероники: «У тебя слишком много женщин в гареме, прости, всех и не упомнить». Я понял, что маюсь и схожу с ума без работы. Да, я такой человек по жизни, который не может сидеть без дела, без работы. Для меня бездействовать – значит деградировать по полной программе. А становиться овощем в тридцать семь лет не особо хотелось. И, словно услышав мои мольбы, Бог послал мне Вишню.
– Алексей Владимирович, доброго дня! Не соблаговолите ли почтить скромных рабов своих в офисе? Или вы у нас только отдыхать изволите и получать свои дивиденды?
– Вишня, здорова! Ты даже не представляешь, как я рад тебя слышать! Ты – мой спаситель!
– Что, всё так плохо?
– Нет, лучше не бывает!
– Уже заинтригован. Ладно, когда тебя ждать в обители «Строй-Инвеста»?
– Старик, я сейчас в больнице… Меня бы это, как-то отсюда забрать и без лишнего шума. Сможешь?
– Воу! Операция «Ы»?! – Вишня рассмеялся своим таким родным знакомым до боли смехом, от чего на душе у меня потеплело.
– Ага! Миссия невыполнима! Давай, если ты меня не вызволишь, то я здесь так и буду чалиться.
