Текст книги "Дикие сердцем"

Автор книги: Виктория Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

– Честное слово, эта женщина способна утомить любого, – жаловалась я Прим в пятницу вечером во время ужина. – Единственное, что ее волнует, о чем она может говорить бесконечно, – это о своем уме и других достоинствах. Кроме того, она возносит Шарлотту до небес. Матери делают огромную ошибку, когда чрезмерно расхваливают детей. Дети от этого часто страдают. Не имеющее оснований самомнение отталкивает людей.

– Насколько мне известно, любимое занятие леди Фриск – раздражать окружающих. Она никогда ничего не сделала для больницы, не пожертвовала и пенса больным. Зато она обожает раздавать советы и лучше всех знает, как следует поступить. Не удивительно, что ее советы всегда оказываются бесполезными. Не обращай внимания. Думай о деньгах, которые получишь за портрет. За триста фунтов ты сможешь отдыхать полгода. – Прим потянулась за очередной порцией рисового пудинга. – Знаю, что пудинг – не самая лучшая еда при моей фигуре, но не могу устоять. Должна заметить, что твой стиль приготовления блюд существенно изменился. Раньше ты довольствовалась парой листов салата, на которых живописно располагалось филе анчоусов и половина помидора. Только не подумай, что я тебя критикую. В каждом стиле есть своя изюминка.

– Все дело в детях. Рисовый пудинг – одно из немногих кушаний, которые с удовольствием ест Титч. Завтра ведь суббота, не правда ли? Я попытаюсь еще раз поговорить с миссис Рокер. Кажется, она снова начала пить. Френки говорит, что она не получала пособие больше двух недель.

– Хочешь, чтобы я пошла с тобой?

– Да, пожалуйста. Давай попросим Бар войти первой и подготовить нам путь. Какая необычная кепка!

Я сразу же обратила внимание на кепку цвета хаки с длинным козырьком, которую Прим не снимала во время ужина. На самом деле я хотела спросить, почему Прим вдруг решила надеть ее. Кепка неплохо смотрелась бы с грубыми вельветовыми бриджами, но не совсем подходила к belle-laide^[72] чертам Прим.

– Отец был капитаном отряда местной самообороны. Думаю, что должна пойти по его стопам. Армейская кепка придаст мне больше авторитета. Люди охотнее станут выполнять мои приказы.

– Прим, дорогая, не стоит придавать значения словам Гая. Не стоит думать о нем.

– Ты уже перестала о нем думать?

– Абсолютно… Ну хорошо – почти. По крайней мере не испытываю страданий от того, что не вижу его.

– Ты часто встречаешься с ним, когда бываешь в Гилдерой Холле?

– Однажды видела его издалека. Гай сторонится меня. Он знает, что я хочу поговорить с ним о Корин.

– Он еще больший мерзавец, чем я предполагала. Как малышка Корин выйдет из ситуации? Что с ней будет?

– Меня настолько беспокоит ее судьба, что сегодня я разговаривала с Вером.

Я искала способ поговорить с Вером уже несколько дней. Наконец, когда леди Фриск отправилась в туалет, я воспользовалась этим. Мы встречались с Вером каждое утро – каждое утро он приходил справиться, все ли у нас в порядке, не нуждаемся ли мы в чем-нибудь. Вер не забывал извиняться за отсутствие отца.

Как только мы остались наедине, я прошептала, что хочу поговорить с ним с глазу на глаз. Естественно, моя просьба застала Вера врасплох, он очень удивился, но твердо пообещал, что придет, как только леди Фриск уедет домой.

Леди Фриск была особенно утомительна сегодня. Она, кажется, чувствовала, что в воздухе что-то витает. Поначалу мы, как всегда, поспорили по поводу длины ее носа. В конце каждого сеанса, повинуясь наставлениям леди Фриск, я немного укорачивала нос на портрете. Иногда укорачивать приходилось настолько, что нос превращался в пуговицу. На следующий день первым делом я возвращала носу привычную длину, надеясь, что леди Фриск ничего не заметит. Всегда существует различие в том, как мы видим себя и как видят нас другие. Это была одна из самых сложных сторон моей профессии. Я не очень люблю соскребать краску. На холсте вокруг носа появились заметные выпуклости из краски. Если бы так шло и дальше, то вместо портрета получился бы барельеф.

Меня волновало то, что Вер мог передумать и уйти, не повидавшись со мной. Я настояла на том, чтобы мы с леди Фриск сегодня закончили пораньше. Леди Фриск с моей помощью надела пелерину и шляпку и направилась к выходу. Я тем временем сделала вид, что ухожу через заднюю дверь. К несчастью, в холле леди Фриск встретила Вера, который слонялся из угла в угол, поджидая меня. Я проскользнула в тень арки под лестницей, которая вела в винный погреб и «пародию на Бабельсберг».

– Вер, вот ты и попался! – произнесла леди Фриск таким тоном, словно целую вечность ожидала этой встречи. – Пожалуйста, передай Глим, чтобы та добавляла больше соли в consommé. Как отец? Уверена, что студень ему помог.

На стене напротив моего укрытия висело зеркало. Я отчетливо видела высокий гребень из перьев на шляпе леди Фриск и над ним лицо Вера. Вер выглядел удивленным, но ничего не сказал в ответ. Я уже заметила, что Вер не умеет поддерживать разговор. Он с удовольствием говорил только о том, что его интересовало. Эта черта казалась мне достойной восхищения. Я сожалела, что не обладаю достаточной волей, чтобы следовать его примеру.

– На прошлой неделе я рассказывала тебе о письме Шарлотты. – Перья на шляпе леди Фриск подпрыгивали, когда она говорила. – Я старалась исправить то негативное впечатление, которое у нее сложилось о тебе. Я писала ей, как быстро ты взял все в свои руки и избавил больного отца от невыносимого бремени. – Леди Фриск повела плечами. Вер сохранял молчание. На его лице застыла вежливая полуулыбка. Он делал вид, что внимательно слушает. – Когда Шарлотта вернется, я приглашу тебя на обед. Надеюсь, что вы найдете общий язык. – Вер продолжал улыбаться. – Союз между семьями, которые знают друг друга долгие годы, должен быть особенно крепким. Что ты думаешь по этому поводу? – О Боже, леди Фриск практически делала ему предложение от лица Шарлотты! – Помнишь, ты катал ее на лошади, когда она была девочкой? Я никогда не забуду эту прекрасную картину: она, маленькая и светловолосая, и ты, высокий, с темной шевелюрой. Тогда Шарлотта нравилась тебе, не правда ли? – леди Фриск делано засмеялась, словно пыталась превратить все в шутку. – Ей ведь было не больше двенадцати, а ты уже учился в университете. Но мужчинам необходимо время, чтобы перебеситься, – в голосе леди Фриск послышались игривые нотки. – Ты уже успел перебеситься?

– Перебеситься? – вопрос привел Вера в замешательство.

– Перебеситься, дорогой Вер, – леди Фриск снисходительно улыбнулась. – Не сомневаюсь, что ты уже понял, что к чему в этом мире, и готов осесть в своем поместье. Ты уже не попадешь в ловушку, не поддашься на уловки женщин, которые готовы на все, лишь бы завлечь в свои сети мужчину твоего уровня и положения. Современные девушки не останавливаются ни перед чем, чтобы привлечь внимание к собственной персоне: обнаженная грудь, непристойно короткая юбка и слишком, слишком много губной помады. Курение, алкоголь, стрельба глазами… К счастью, моя Шарлотта не из таких.

– Не из таких? – Вер нахмурился, затем поймал мое отражение в зеркале. Я прижала палец к губам и посмотрела на него умоляюще. – Кто стреляет глазами?

– Я не имела в виду ни одну конкретную девушку, – сказала леди Фриск уклончиво. – Но если ты сам заговорил об этом… Я обратила внимание на то, что мисс Сванн из кожи вон лезет, лишь бы привлечь твое внимание. – На самом деле во время наших утренних встреч я практически не произносила ни слова. Наоборот, было довольно забавно наблюдать за неуклюжими попытками леди Фриск привлечь его внимание. – И это после того, как она буквально вцепилась в твоего брата на дне рождения Амброуза, на виду у всех. Я уж не говорю о том, как она буквально предлагала себя юному немцу. Никто не знаком с ее родителями. Человек должен быть терпимым. Признаюсь, что довольна ее работой и получаю удовольствие от наших бесед. Но что касается мужчин, бедняжка просто ненасытна. Мне рассказывали – конечно, все это может оказаться пустыми сплетнями, – что наша скромница оставила богатого и респектабельного мужа и сломя голову помчалась за любовником, который живет где-то в наших краях. Шокирующая история, не правда ли?

– Ужас! А я слышал, что она, к тому же, бросила пятерых детей, оставила беспомощных сироток на попечение несчастного мужа. – Вер смотрел сверху вниз на леди Фриск, явно испытывая удовольствие.

– Нет, не может быть! Еще хуже, чем я ожидала. Как это ей удается? Я не нахожу ничего привлекательного в ее внешности: слишком бледная кожа и жуткие рыжие волосы. Уверена, что она не может тебе нравиться.

– Конечно же нет. Настоящее страшилище, а не девушка, – ехидно ухмыльнулся Вер.

– О, не будь таким жестоким! Осмелюсь утверждать, что некоторым нравятся рыжеволосые. У них трогательно нежная кожа, покрытая веснушками. Но молодые мужчины беспощадны, – заключила леди Фриск. – Черты ее лица не так уж и плохи. Будь ее волосы богатого золотого цвета, как у Шарлотты, то, вероятно, она казалась бы более привлекательной. Конечно, приятных манер и таланта к малеванью недостаточно, чтобы привлечь тебя, дорогой Вер.

– Меня скорее привлечет Медуза Горгона.

– Да? Надеюсь, – в замешательстве пробормотала леди Фриск. Было очевидно, что она не слишком хорошо знакома с мифологией. – Я уже должна идти. Мне предстоит встретиться с несколькими претендентами на место повара. Мой старый повар увольняется. Представители рабочего класса в наше время не горят желанием трудиться. До свидания, дорогой мальчик. Я передам привет от тебя Шарлотте на следующей неделе.

– Перестань смеяться, послушай меня, – сказала я Веру, когда леди Фриск умчалась на автомобиле домой. – Каждую минуту мне казалось, она вот-вот поймет, что ты ее дразнишь.

– Я не мог удержаться…

– Разве ты не понимаешь? Новость о том, что я оставила голодных беспомощных малышей и убитого горем мужа, разнесется по деревне в мгновение ока.

– Тебе не все равно?

– Что я могу предпринять, если это уже случилось? Теперь местные кумушки станут обсуждать мои похождения и на время забудут о тебе.

– Именно на это я и рассчитывал.

– Давай оставим шутки и поговорим серьезно. – Я начала упаковывать кисти и краски в сумку. – Мне нужно тебе кое-что рассказать.

– Надеюсь, ты не собираешься читать мне лекции. – Вер уселся на подоконник. – На мгновение ты мне напомнила леди Фриск. Правда, нос у нее все-таки длиннее.

– То, что я собираюсь сказать, можно воспринять как очередную лекцию. Тогда остается лишь извиниться. Все очень серьезно, – и я рассказала Веру о Корин.

Улыбка немедленно сползла с его лица.

– Почему ты рассказываешь это мне?

– Потому что Гай отказывается со мной разговаривать. Он злится, потому… потому… не имеет значения, почему. Бедная девочка нуждается в помощи. Думаю, что ты должен позаботиться о ребенке Гая, раз он заботится о твоем, – я смущенно потупилась. – Честная сделка, не правда ли?

Мне не хотелось ничего усложнять, но как только слова вырвались наружу, я поняла, что ошиблась. Лицо Вера мгновенно изменилось.

– О чем ты говоришь, что ты имеешь в виду?

– О Боже, знаю, что это не мое дело, но я не могу оставить несчастную девушку…

Вер перебил меня.

– Что ты хотела сказать? О каком ребенке заботится Гай?

– Гай сказал, что Джордж твой сын. Он не хотел говорить. Я просто заметила фамильное сходство. Гай заставил меня пообещать, что я никому ничего не скажу. Прим организовала для мальчика частные уроки. У Джорджа светлая голова, он далеко пойдет. Никто ведь не думал, что ты вернешься. Мы попросили Гая оплачивать уроки.

– Очень благородно с его стороны, – произнес Вер с сарказмом.

Он взял со стола карандаш и стал машинально перекатывать его между пальцами. Я поняла, что отвратительно справилась с задачей.

– Пожалуйста, не сердись. Знаю, что могу показаться занудой, но Корин всего лишь шестнадцать. Она недостаточно взрослая, чтобы заботиться о себе, не говоря уже о ребенке.

– Я не сержусь. – Вер смотрел куда-то в сторону.

– Прости. С моей стороны было бестактностью заговорить о Джордже. Мы все совершаем ошибки в юности, как ни банально это звучит.

– Да.

Вер больше не слушал меня. Он задумчиво играл с кусочком красного воска. У него на щеках перекатывались желваки. Лицо Вера казалось точной копией лица Гая, но было немного шире. В уголках глаз залегли глубокие морщинки. Очевидно, он постоянно на солнце прищуривал глаза. Вдруг большая черная птица, громко хлопая крыльями, приземлилась на подоконник. Мы оба вздрогнули от неожиданности. Птица постучала клювом о стекло и улетела. Вер отложил воск и холодно улыбнулся.

– Я обязательно поговорю с Гаем, – сказал он. – Думаю, что ты должна дать мне ее адрес. Не волнуйся, я сделаю все, что смогу.

Я написала адрес на листе бумаги.

– Думаю, что мне лучше уйти.

– Я провожу тебя.

– Не стоит беспокоиться…

Но Вер все же проводил меня до дверей.

– До свидания, – улыбнулась я. – Я буду здесь в понедельник к десяти. Мне очень жаль. Кажется, в этом деле не обошлось без жульничества.

– Да, пожалуй. До свидания, – Вер не стал улыбаться в ответ.

Дойдя до поворота, я оглянулась. Вер все еще стоял на крыльце. Я подняла руку, но, увидев, что Вер не собирается отвечать, уронила ее. Я чувствовала себя полной дурой.

Глава 33

– Не вижу в этом ничего страшного, – сказала Прим. – Да, не легко рассказать человеку о неприглядных поступках его брата.

– Как жаль, мы так хорошо общались до этого. Несколько дней назад, когда Вер рассказывал о своих планах, он был дружелюбно настроен и полон энтузиазма.

– Ничего не слышала о его планах.

Я рассказала, что Вер собирается предпринять для сохранения зеленых насаждений и лесных бабочек, что он намерен посадить. Прим явно расстроилась.

– Должна сказать, я очень надеялась, что Вер теперь здраво мыслит, после двенадцати лет скитаний. Боюсь, что он остался таким же фантазером и мечтателем, каким был прежде. Бабочки и цветная капуста! Интересно, сколько спаржи съедается во всей Британии в течение года? Каким образом он собирается содержать такой особняк, как Гилдерой Холл, выращивая лишь экзотические овощи и фрукты? Боюсь, что ему не хватит денег оплачивать счета за уголь для отопления здания.

– Я и не подумала об этом. Конечно, ты права. О Господи! Как жаль. Он говорил об этом с таким воодушевлением, словно у него наконец появилась возможность реализовать тайные амбиции. – Мне стало жаль Вера. Жаль из-за неизбежного разочарования, которое должно было его постигнуть. – Какая ужасная вещь деньги.

– Деньги ужасны сами по себе. Но научиться зарабатывать не помешало бы. Если бы родители не оставили мне приличное наследство, я к этому времени уже овладела бы престижной специальностью и чувствовала себя совсем по другому. – Прим неторопливо помешивала кофе. – Знаешь, Фредди, я вела себя как идиотка. Сейчас мне тридцать четыре и мне абсолютно нечего вспомнить, нечем похвастаться. Я растратила юные годы, будучи безнадежно влюбленной в человека, который не обращал на меня внимания. – Прим посмотрела на меня. Она слегка покраснела. – Это был Вер. Я была влюблена в него.

Я изо всех сил старалась показать, что поражена.

– Думаю, что понимаю, почему, – все, что я смогла вымолвить.

Прим зажгла сигарету, бросила спичку на пол и виновато посмотрела на меня.

– Извини, вредная привычка, – Прим наклонилась поднять спичку. – Только теперь я стала понимать, что к чему. Я почти довольна тем, что судьба так жестоко со мной обошлась. То, что мне пришлось ухаживать за больными родителями, спасло меня от неминуемого столкновения с миром и обязанности прокладывать дорогу самостоятельно. Я продолжала любить Вера и не желала никого видеть рядом. Я не была обязана оправдывать ничьи надежды, соответствовать ничьим ожиданиям, – Прим взглянула на меня и смущенно засмеялась. – Вот как мы поступаем с мертвыми. Можно фантазировать сколько угодно и не бояться, что с тобой не согласятся.

Я сразу же подумала о своей несчастной маме. О том, что так и не смогла полюбить ее такой, какой она была, со всеми ее достоинствами и недостатками. Мне казалось, что реальный образ может повредить моей любви. Прим подняла голову и продолжила:

– Прости, что утомляю тебя, раскрывая свои секреты. Я начала этот разговор, потому что должна выговориться. Только сейчас я поняла, что не желаю снова испытать то, через что когда-то прошла.

– Я не чувствую себя утомленной, наоборот…

– Ты стала мне ближе, чем кто бы то ни было, – сказала Прим сдавленно. – Кажется, я становлюсь слишком сентиментальной.

– Можешь мне довериться. Расскажи, что заставляет тебя копаться в себе?

– Встретив Вера после долгой разлуки, я сразу поняла, что у меня не было ни малейшего шанса. Он никогда бы не полюбил меня. В этот момент я поняла также, что и сама больше не люблю его.

– Он очень изменился с тех пор?

– Нет, он остался почти таким, как прежде, разве что теперь выглядит более мужественным. Вер стал сильнее и крепче, раздался в плечах. Я до сих пор полагаю, что Вер является нашим дорсетским ответом Гарри Гранту^[73]. Его характер также не изменился. Изменилась я. Я больше не та романтически настроенная юная школьница. Сейчас я понимаю, кто такой Вер, понимаю, что никогда не смогу предложить ему то, что он ищет в женщине. Он остался романтиком и Дон Кихотом. Он всегда таким был и всегда таким будет. Ему нужна неземная красавица с мечтательным взором, готовая идти за ним на край света. Я стала понимать себя лучше. Я никогда не смогу последовать за ним. Я слишком приземлена, слишком прагматична. Вер желает утонченности, загадочности, неопределенности, страсти. Мне хочется стабильности, уверенности в завтрашнем дне, обеспеченности. Одна из причин, по которой люди влюбляются, – это то, что они видят зеркальное отражение себя в объекте любви. Любовь заставляет людей дышать и мыслить в унисон. Рядом с Вером я чувствую себя громоздкой, неуклюжей и немного смешной. Мы слишком разные. Мы никогда не сможем быть вместе. – Прим замолчала и затянулась сигаретой. «Кажется, у Эдварда появился шанс», – подумала я. Прим выдохнула идеальное кольцо дыма изо рта и стала смотреть, как дым растворяется в воздухе. – Прощай, старая любовь, – помолчав, сказала она.

«Здравствуй, новая любовь!» – сказала я про себя.

На следующий день я, Прим и Бар отправились навестить миссис Рокер. Стоял прекрасный майский день. Грачи громко переговаривались между собой на ветвях деревьев. Разноцветные бабочки порхали вокруг и собирали нектар с цветов вместе с пчелами. Бар помчалась вперед и стала собирать букет. Длинная юбка сковывала ее движения. В конце концов Бар подвернула юбку почти до бедер, обнажив круглые с ямочками колени и очень грязные ступни. Прим была одета в простые бриджи. Вместо привычного джерси сегодня на ней была старая клетчатая рубашка. На мне болтались рабочие джинсы, не очень чистые, зато очень просторные и поэтому удобные.

Мы втроем, должно быть, выглядели довольно странно. И если бы Вер был повнимательней, то, безусловно, заметил бы, как мы несуразно одеты. Он встретился нам на тропинке. Хлоя, которая трусила вслед за ним, с громким лаем бросилась ко мне. Птицы, потревоженные шумом, поднялись в воздух. Хлоя провела ночь в коттедже, рядом со мной, а наутро убежала в Гилдерой Холл. Было очевидно, что ее преданное собачье сердце разрывается надвое.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Прим.

В руке Вер держал книгу и открытый блокнот.

– Исследую типы деревьев для Общества охраны дикой природы. Они должны вскоре приехать. Мне хочется подогреть их аппетит. Я обнаружил несколько дубов, которые имеют явные признаки гибридов.

– Думаю, что все дело в тех двух турецких дубах, которые растут ниже по реке.

Вер в первый раз с интересом взглянул на Бар.

– Ты разбираешься в растениях?

– Немножко, – ответила Бар с напускной скромностью.

Сегодня она была на удивление хороша: ниспадающие выбеленные волосы, румяные щеки и живописный букет в руках. Наклонившись, она погладила собаку, а я стала размышлять о том, кто из нас троих больше всего подходит под описание идеальной женщины, которое дала Прим. Меня пронзила мысль: никто не может сравниться с Бар. Вне всякого сомнения, она была необычной, не похожей на других. Вер смотрел на нее, не отрываясь. В его глазах читалось нечто большее, чем обычный интерес.

– Вы не знакомы? – Прим взяла инициативу в свои руки. – Вер Гилдерой. Барбара Уоткинс.

– Я могу показать вам в лесу множество любопытных растений, – сказала Бар. Ямочки заиграли у нее на щеках.

– Вы можете показать?

Теперь шли по тропинке парами: мы с Прим впереди, позади Бар без умолку тарахтела что-то Веру. Хлоя металась от одной пары к другой. Мы сделали крюк, чтобы полюбоваться на одинокое дерево, которое стояло чуть в стороне. Могучий ствол подпирал пышную зеленую крону.

– Как красиво, не правда ли? – сказала Прим.

– Это дерево посвящено Богине, – пояснила Бар. – Богиня дает нам добрый знак. Она благословляет наш путь.

Вер немало удивился, когда Бар с высоко подобранной юбкой, под которой были видны трусы, начала прыгать вокруг дерева и причитать:

– О великая Богиня, благородная Богиня, окажи нам милость! Одари нас плодородием. Наполни наши закрома зерном, а наши матки семенем…

– Думаю, нам пора идти, – сказала Прим.

До домика Рокеров оставалось совсем немного. Мы оставили Вера одного изучать многообразие лесной жизни.

– Добрый день, миссис Рокер! Это я, мисс Уоткинс, – пропела Бар, когда мы приблизились.

Я услышала плач Титч. Рут открыла дверь. Ее глаза были полны слез.

– Мама плохо себя чувствует.

– Можем мы войти, дорогая? – спросила Прим.

– В доме не убрано, – Рут характерным жестом передернула плечами. – Я вынуждена была ухаживать за мамой ночь напролет, поэтому спала допоздна.

Сказать, что в доме было не убрано, значило не сказать ничего. Одежда и посуда валялись по полу. Титч лежала в кроватке, простыня и одеяльце выбивались сквозь деревянные прутья. Френки и Уилл сидели рядом на разваленном диване и то и дело пинали друг друга ногами. Увидев меня, Френки бросилась навстречу.

– Он настоящая свинья. Я хочу, чтобы Уилла бросили в глубокую яму, как Иосифа^[74], и никогда не выпускали оттуда.

– Дети, – сказала нахмурившись Прим, – вы слишком шумите. Мы пришли проведать вашу маму. Ведите себя хорошо и немного помолчите.

Я взяла на руки Титч. Ее лицо было мокрым от слез, к подбородку прилепились засохшие кусочки рвотных масс. Титч уткнулась носом мне в волосы и стала всхлипывать. Прим и Бар последовали за Рут в соседнюю комнату. Я стала ходить по комнате, качая Титч. Френки вцепилась мне в рукав и не отходила ни на шаг. Уилл выковыривал набивку из дивана и подбрасывал ее в воздух.

– Уилл, ты создаешь ужасный беспорядок.

– Я создаю шоу. Отстань от меня! Это мой дом. Делаю что хочу.

Встревоженная Бар выскочила из соседней комнаты.

– Ты можешь позвонить Эдварду? Он должен прийти немедленно. Потише, дети, вашей маме очень плохо.

– Я пойду с тобой, – сказала Френки.

– Хорошо. Давай прихватим Титч. Уилл, хочешь пройтись с нами?

Уилл согнул руку в локте и стукнул по изгибу ребром ладони. Затем показал нам средний палец. Мы с Френки побежали, передавая друг другу Титч.

– Я думала, что маме становится лучше. Она перестала вскрикивать по ночам. А вчера вообще не произнесла и слова. Это ведь хороший знак?

– Не знаю, милая. Мы должны узнать мнение доктора.

– Мы можем отправиться сегодня на пикник? Ты говорила, что мы обязательно устроим пикник летом. Разве лето еще не наступило?

– Почти наступило. Осталось совсем немного. Давай пока подождем…

– Мама не любит пикники. Она говорит, что всегда роняет крошки за пазуху, на сиськи. Что произошло?

– Ничего. Передай мне Титч на минуту.

– Я увидела, что ты нахмурилась. Тебе не нравится слово «сиськи»? Мисс Мэйби в школе однажды наказала Дженис Вилкинс, когда та произнесла это слово. А как говорить правильно?

– Думаю, что слово «груди» звучит приличней.

Она шла некоторое время молча, затем обернулась и сказала:

– Я увидела в гнезде птичку с голубыми грудями. – Френки посмотрела на меня, хитро прищурившись.

– Ты дразнишь меня? – я вымученно улыбнулась в ответ.

Все это время я молила Бога о том, чтобы не случилось ничего плохого.

Наконец мы добрались до телефонной будки. Я усадила Титч на травку рядом с Френки.

– Фредди! – радостно воскликнул Эдвард, услышав в трубке мой голос. – Чем обязан? Такой неожиданный сюрприз! Помнишь, мы собирались сходить по грибы в мае? В ма-е, жарком ма-е, – нараспев протянул он.

– О Эдвард, ты пьян!

– Чуть-чуть, самую м-малость. Сегодня у меня выходной. Кто может зап-п-ретить мне слегка расслабиться?

– Эдвард, миссис Рокер очень больна. Знаешь, где она живет? В ниссеновской хижине вниз по реке. Дежурит кто-то из докторов?

– Да-а. Сегодня очередь Пот-тера Пит-тера… Я имел в виду Питера Потера. Он отправился по вызову к миссис Симпкинс, – он икнул. – И что с ней с-случилось? Миссис Рокер? Что с-сслучилось с миссис Р-рокер?

– Не знаю. Прим и Бар остались с ней. Бар напугана. Мне кажется, что-то очень серьезное. Френки говорит, что она не открывала рта целый день.

Некоторое время стояла полная тишина.

– Я немедленно выезжаю, – голос Эдварда изменился. – Пусть кто-нибудь ждет меня, чтобы показать дорогу к дому.

– Но Эдвард, – попыталась возразить я, – ты не можешь вести машину в подобном состоянии! – В ответ раздались короткие гудки…

Как только мы приблизились к тропинке, которая вела к ниссеновской хижине, из-за деревьев вышел Вер. В руке он сжимал карандаш.

– Привет еще раз. Я только что нашел очень редкие орхидеи. – Вер посмотрел на меня и запнулся. – Что случилось?

– Ты не мог бы дождаться доктора Гилдкриста и показать ему, где живут Рокеры? Мама Френки не очень хорошо себя чувствует.

– Сожалею, – Вер улыбнулся Френки. – Можешь не волноваться. Я не оставлю пост.

В хижине Рут выкручивала мокрые пеленки. Она пропускала их через валик стиральной машины. Девочка выглядела изможденной. Бар и Прим находились в спальне, дверь туда была закрыта.

– Я помогу тебе, – предложила я и мягко оттеснила Рут к дивану. – Есть чем накормить Титч?

– Осталось немного хлеба и заварной крем, которым ты нас угощала вчера.

– А ты что-нибудь ела?

– Я не помню.

Пока дети выясняли, кто что ел сегодня, я выкрутила белье и повесила его сушиться.

– Давайте во что-нибудь поиграем, – предложила я.

– Я не смогу играть, – ответила Рут. – Ничего не лезет в голову.

– А я хочу поиграть! – завопил Уилл и дернул Френки за волосы.

– Немедленно прекрати, Уилл! Ты ведешь себя, как грудной младенец, – состояние тревоги заставило меня повысить голос.

– Не смей называть меня младенцем! – рявкнул Уилл и поднял кулак к моему лицу.

Титч громко заплакала. Я почувствовала, как капли пота стекают по моей спине.

– Если ты ее ударишь, я оторву тебе член! – взвизгнула Френки.

Я не успела вмешаться – Уилл с размаха ударил Френки по лицу. Кровь потекла из разбитого носа девочки.

– Вот это да! – Вер пересек комнату в два шага, схватил Уила за воротник и отшвырнул в сторону. – Только трусы обижают маленьких и слабых.

Эдвард вошел в комнату вслед за Вером. Я поначалу не узнала его. Влажные волосы были зачесаны назад, с них капала вода.

– Привет всем. Где больная?

Я указала ему на дверь спальни, и Эдвард скрылся там.

– Я не трус, – Уилл пытался высвободиться из цепких рук Вера. – Отпусти, ты меня душишь.

– Мужчина никогда не позволит себе ударить женщину. Немедленно извинись.

– Не буду.

– Хочешь, чтобы я тебя заставил?

– Ты не сможешь меня ударить, я ведь меньше и младше тебя, – насмешливо заявил Уилл.

– Конечно, я не стану бить глупого мальчишку. – Вер развернул Уилла и неуловимым движением швырнул его на землю. – Вот это и есть достойный бой. Борьба называется джиу-джитсу. Вставай! – Уилл поднялся. Он стал хныкать и костяшками пальцев тереть глаза. Вер снова швырнул его на землю. – Вставай!

– Не буду, – Уилл, лежа на спине, отползал от Вера.

– Поднимайся! – Вер поднял мальчика на ноги и снова швырнул. Уилл смотрел на него озадаченно. – Теперь ты знаешь, каково это – чувствовать, что ты не в состоянии дать сдачи. Неприятное чувство, не правда ли? Теперь ты извинишься?

– Извини, – наконец пробормотал Уилл сквозь слезы.

– Хорошо. Если ты пообещаешь никогда больше не обижать девочек, я научу тебя драться по-настоящему, – сказал Вер, поднимая Уилла на ноги.

– Уилл никогда не выполняет обещаний, – вмешалась в разговор Френки.

Слезы на ее лице смешались кровью. Уилл сжал кулаки, но затем посмотрел на Вера и тут же разжал их.

– Вижу, что ты к тому же еще и лгун.

– Нет, я не лгун. – Уилл опустил голову.

Грязные волосы упали ему на лицо и закрыли его почти до подбородка. Мальчик вытер нос рукой, которая была покрыта многочисленными шрамами и царапинами.

– Надеюсь. Давай пожмем друг другу руки как мужчины.

Уилл с сомнением посмотрел на Вера. Затем, убедившись, что Вер серьезен, протянул ручонку и пожал большую, загорелую ладонь Вера.

– Отлично. А теперь выйди на улицу и проверь, не загораживает ли автомобиль доктора Гилдкриста проезжую часть.

Уилл беспрекословно подчинился.

– Невероятно! – воскликнула я. – В тебе умер великий педагог.

Вер провел рукой по волосам и заправил в брюки выбившуюся рубашку:

– Мальчишки просты по натуре, как, впрочем, и мужчины. Внутри мы все еще дикари, все еще поклоняемся силе. Возьмите мой платок, юная леди, – обратился Вер к Френки.

– Ты собираешься научить его драться? – Френки отказалась от платка и уставилась на Вера. – У нас тогда будет постоянная война.

– Я научу и тебя, – пообещал Вер. – Если он будет тебя обижать, ты сможешь в тот же миг бросить его на пол.

– Правда? – Френки посмотрела на Вера с большей теплотой.

– Что это за клочья разбросаны по всей комнате? – Вер посмотрел по сторонам. – Похоже, что диван взорвался.

Бар вышла из спальни в разгар всеобщего веселья. Она выглядела очень расстроенной.

– Может кто-нибудь вызвать скорую помощь?

– Я вызову, – откликнулся Вер и поднялся.

– Они заберут маму в больницу? – спросила Рут испуганно.

Френки прижалась ко мне. Бар обняла Рут за плечи и печально посмотрела на меня.

– Давай уведем детей.

Мы сытно поужинали яйцами с беконом, затем пили чай с печеньем и джемом, а после этого стали играть в салки. Дети, включая Рут, были настолько поглощены игрой, что, казалось, забыли обо всех невзгодах. Прим подошла позднее. Ее лицо выражало страдание. Как только игра закончилась, я вызвалась приготовить горячий шоколад и попросила Прим помочь мне.

– Рассказывай, что случилось, – сказала я и плотно закрыла за собой дверь кухни.

– О Боже! – Прим всхлипнула. – Это и наша вина. Несчастная миссис Рокер! Эдвард ничего не сказал, но я догадываюсь, что дело плохо. Кажется, у нее рак. Ее правая грудь превратилась в огромную твердую глыбу, а под ребрами прощупывается еще одна опухоль. Миссис Рокер то приходит в себя, то впадает в кому. Фредди, если бы мы вмешались раньше…