Текст книги "Танец для двоих"
Автор книги: Виктория Клейтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)
Парк за пределами сада поразил меня великолепием деревьев, зарослями первоцвета и пением жаворонков. Дождь прекратился. Солнце выглянуло из-за туч. Капли росы, щедро рассыпанные по зеленой траве, засверкали, как бриллианты. Радуга переливалась в небе яркими цветами. Лес напомнил мне картину Жана-Франсуа Милле [21]21
Жан-Франсуа Милле (1814–1875) – французский живописец и график.
[Закрыть]с нарисованными двумя девушками и овечкой, к сожалению, я позабыла ее название.
– Перед нами искусственное озеро, – сказал Джереми. Он был одет в пальто Барберри, вокруг шеи был намотан клетчатый шарф. Высокий и стройный Джереми был похож на мужчину-фотомодель. Он уделял внешнему виду гораздо больше внимания, чем Лалла. – Озеро вырыл в восемнадцатом веке один из наших предков. Он же построил особняк в классическом стиле. Бедняга наверняка перевернулся в гробу, когда в 1810 году его внук все разрушил и перестроил дом в восточный павильон. Внука звали Уолтер, но все называли его Набоб. Он был младшим сыном в семье. Когда ему исполнилось восемнадцать, он отправился в Индию и заработал там кучу денег. Он унаследовал титул неожиданно, в довольно зрелом возрасте. Чувство долга заставило его вернуться в Англию, но его сердце навсегда осталось на Востоке. Затем в 1880 году Инскипы построили крыло в викторианском стиле. Мы называем его Викторианским. Сколько я себя помню, это сооружение находится на грани коллапса. К счастью, у нас нет больше слуг, иначе им пришлось бы там спать. Новое крыло было построено отвратительно, крыша и потолок там протекают несколько десятилетий.
– Все это очень печально, – сказала я, обернувшись назад. – Тем не менее в доме есть нечто чарующее. Он притягивает своей эксцентричностью.
– Я люблю свой дом, но только повинуясь чувству долга. Перспектива унаследовать его пугает меня до чертиков… Посмотри, какой вид открывается перед тобой!
Озеро раскинулось, словно два водяных крыла. В центре через узкую его часть был перекинут мостик. Мне уже приходилось видеть нечто подобное, но это место поразило меня своей оригинальностью.
– Я всегда хотел жить здесь, – сказал Ники. – Вдали от людей, как на необитаемом острове. По ночам я бы ходил на рыбалку с фонарем, а днем плавал на парусной лодке.
– Дурачок, ты ведь не умеешь плавать, – прервал его Джереми. – Ты бы утонул через несколько секунд.
Ники густо покраснел и замолчал.
Яркие солнечные лучи превратили озеро в большое зеркало, свет, отражаясь от воды, слепил нам глаза. Стая диких гусей вынырнула из-под низко летящих облаков и закружила над нами.
– Посмотрите, они собираются садиться! – закричала я в восторге.
Нип и Надж, которые бегали кругами возле нас и наверняка успели бы преодолеть дистанцию, в десятки раз превышающую ту, что прошли мы, бросились вперед с громким лаем, повинуясь суровому инстинкту охотника.
– Не переживай, Виола! Я не дам собакам распугать гусей, – сказал Ники и помчался вслед за овчарками. Полы прорезиненного плаща развевались над его красными от холода коленями.
Когда мы добрались до воды, собаки грозно рычали, а Ники, задыхаясь, кричал тонким голосом, пытаясь заставить их замолчать. Гуси, громко хлопая крыльями, поднялись высоко в небо и полетели в сторону леса.
– Успокойся, дубина! – крикнул Джереми. – Где твой ингалятор?
– Я хотел, чтобы Виола смогла рассмотреть гусей. – Ники тяжело дышал. Правой рукой он вытащил из кармана ингалятор.
– Мы сможем рассмотреть их на обратном пути, – сказала я, положив руки ему на плечи. Грудь Ники высоко вздымалась, щеки и лоб покрылись испариной. – Спасибо за то, что пытался сделать мне приятное!
Ники замолчал и не произнес ни слова до самого лагеря угольщиков.
Меня ожидало серьезное разочарование. Я надеялась увидеть живописные шатры, костры под открытым небом, людей, которые варят похлебку в закопченных котлах на металлических треногах. Мое воображение нарисовало Мэгги Тулливер из «Мельницы на Флоссе» [22]22
«Мельница на Флоссе» – роман Джордж Элиот.
[Закрыть], которая убежала из дому, чтобы стать цыганской королевой. Ее ждало крушение иллюзий – она осознала, какая непреодолимая пропасть лежит между ней и ее новыми друзьями, насколько ее прошлый опыт и нравственные устои разнятся с теми, что она нашла в цыганском таборе.
Цыгане в книжке о Мэгги Тулливер жили в небольших черных палатках, ели в большом, стоящем отдельно шатре, их дети развлекались, катаясь на осликах. Лагерь угольщиков в Инскип-парке состоял из больших автофургонов, расположенных в ряд вдоль узкого оврага между двух невысоких холмов. Вокруг ничего не напоминало костер, на земле валялись горы бумажного мусора, искореженные листы железа и груды пластиковых бутылок. Выцветшая одежда сушилась на ветру. Несколько поджарых собак бросились нам навстречу, скаля зубы. Нип и Надж благоразумно отступили на приличное расстояние.
– Что за шум? – раздался голос из фургона напротив. Дверь распахнулась, и навстречу нам вышел человек. Я узнала в нем незнакомца, который разговаривал с Лаллой сегодня утром в деревне. Он стоял, засунув руки в карманы, и внимательно разглядывал нас с ног до головы. В нем напрочь отсутствовали почтительность и учтивость, свойственные цыганам, с которыми имела дело Мэгги Тулливер. Его наглые черные глаза остановились на Джереми; угольщик ухмыльнулся, обнажив ряд золотых зубов. Его улыбку нельзя было назвать зловещей, но ее трудно было назвать и приветливой. Мужчина был почти одного роста с Джереми, но крепче и гораздо шире в плечах. Он казался очень сильным физически и излучал энергию, словно персонаж из романа Д. Г. Лоуренса. Самоуверенность Джереми немедленно испарилась.
– Добрый день! Я хотел бы поговорить с мистером Хоггинсом.
– Я за него, дружище. – Наш собеседник продолжал улыбаться, его глаза перебегали с моего лица на лицо Джереми. Быстро взглянув на Ники, он снова перевел взгляд на меня. – Хоггинс уехал в город больше часа назад.
– О, как жаль. Может быть, вы сможете передать ему несколько слов?
– Возможно, смогу. – Угольщик продолжал пялиться на меня. Под его взглядом я чувствовала себя чрезвычайно неуютно.
– Хорошо, вы должны знать, что нельзя находиться в этой части парка. Вам запрещено заходить за изгородь. – Джереми указал рукой на ограду, видневшуюся за фургонами, вдали, у подножия холма.
Угольщик повернулся и посмотрел в направлении, указанном Джереми.
– Неужели?
– Представьте себе! – сказал Джереми, пытаясь придать своему голосу властные нотки. Две маленькие девочки со спутанными волосами вышли из фургона и уставились на нас, хихикая. Одна из них сказала что-то и показала пальцем на Ники. Ники всем телом прижался ко мне.
– Послушайте, – продолжил Джереми, – люди в деревне жалуются на вас. Они говорят, что вы воруете у них садовый инвентарь, канистры с бензином и всякую мелочь. Я не знаю, правда ли это, но, если воровство не прекратится, мы будем вынуждены немедленно прервать наше сотрудничество.
Угольщик насмешливо улыбнулся и сказал:
– Это все чертова ложь!
– Как вас зовут? – Джереми, очевидно, чувствовал, что теряет почву под ногами.
– Зед.
– Хорошо, мистер… э-э… Зед, если мы увидим вас за оградой, то вынуждены будем вызвать полицию. Я не очень хочу это делать, мы всегда разрешали вам переплывать реку и собирать хворост. Мы были очень либеральны с вами все это время, но не хотим, чтобы местные жители страдали из-за вас. Вы должны это знать.
– Я знаю только то, что мои предки поселились здесь гораздо раньше ваших! – Зед сплюнул на землю, чтобы подчеркнуть свое возмущение. – Мы живем здесь сотни лет. Мы спустились вниз, за изгородь, чтобы укрыться от ветра. Мы никогда ничего не крали. – Вдруг его глаза перескочили с лица Джереми на мое. – Это ваша жена?
– Нет… Я хотел сказать: какое вам дело?
– Никакого, только мне кажется, что кто-то поколотил ее слегка. Я не очень люблю такие вещи. Немного наказать подружку – это одно, а лупить женщину – это совсем другое. Я не хочу, чтобы кто-то потом обвинял нас…
Он хищно, как дикий зверь, обнажил зубы. Ники крепко обхватил меня. Намерения Зеда были очевидны.
– Надеюсь, это не угроза. – Джереми старался изо всех сил. Люди выходили из фургонов, и вскоре мы были окружены плотным кольцом мужчин, женщин и детей. – Кажется, я предупредил: еще одна жалоба – и мы вызовем полицию.
– Попробуй вызвать их, паренек! – сказала молодая женщина с белыми, обесцвеченными перекисью водорода волосами. – Почему ты не привел их сегодня? Полицейские боятся связываться с нами. Пускай приходят, мы устроим им веселую жизнь. – Она громко захохотала, обнажив черную дыру вместо передних зубов.
– Эй, симпатяга, хочешь, она отсосет у тебя? – прохрипела женщина постарше, очевидно, мать беззубой красавицы. Ее шутка вызвала взрыв смеха.
– Хорошо, запомните, что я вам сказал! – Джереми попятился, мы с Ники двинулись за ним. – Еще одна жалоба, и я…
– …И ты описаешь штанишки, – перебил его кто-то. Толпа заревела от восторга. Низкий смех Зеда звучал громче всех.
Собаки, очевидно, получившие сигнал, бросились за нами. Одна из них вцепилась в полу модного пальто Джереми. Нип и Надж, почуяв опасность, скрылись за деревьями. Мы побежали со всех ног, уже не думая о приличиях. Я загнала несколько заноз в колени, перепрыгивая через сломанные ветки.
– Отлично, – сказал Джереми, задыхаясь, когда лагерь исчез из виду – Думаю, мне удалось донести до них, что мы не намерены больше мириться с их фокусами.
Глава 10
– Отуэй? Лалла сказала, что ваша фамилия Отуэй. Вы случайно не родственница Пусси Отуэй?
Дяде Лаллы, Френсису Эштону, было около пятидесяти. Это был крупный мужчина с седыми волосами и очень темными бровями. Даже сейчас, несмотря на возраст, он держался с уверенностью любимца женского пола. Френсис курил сигарету, насаженную на длинный мундштук из слоновой кости. Улыбаясь, он демонстрировал превосходные зубы. Его глаза сохраняли сардоническое выражение, под его пристальным взглядом я чувствовала себя скованно и неуютно. Лалла представила меня дяде довольно небрежно – знакомя нас, она прикуривала сигарету. Мистер Эштон поклонился и поцеловал мою руку с притворной галантностью.
Мы стояли в гостиной в ожидании ужина. Зеленоватая обшивка диванов и легкий запах сырости навевали мысли об укромных лесных полянах. Радость от того, что я нахожусь в деревне, в окружении живой природы, занимала все мои мысли.
– Да, она моя тетя.
– Думаю, мы уже можем присесть, Лалла?
Лалла выдохнула сигаретный дым изо рта. С ее лица не сходило презрительное выражение. Она плюхнулась в кресло, стоявшее рядом с камином. Ее дядя медленно опустил свое грузное тело на диван. Диван заскрипел под его тяжестью. Мистер Эштон немного поморщился и сказал:
– Пусси Отуэй была очень красивой женщиной. Я долго вспоминал ее, конечно, пока не принял сан.
Мистер Эштон был одет в черный сюртук со стоячим воротничком, какие обычно носят священники, но в его бегающих глазах не было и тени духовности, присущей святым отцам.
– Хотелось бы верить, что она не забыла меня… Однажды мы встретились на вечеринке в Дорчестере… затем продолжили в ночном клубе. Я уже не помню, как этот клуб назывался… На самом деле есть вещи, о которых лучше не вспоминать… – Он широко улыбнулся, но его глаза оставались холодными. – Сюзан все равно мне не поверит. Она считает, что ее отец – выживший из ума старый болван.
Все посмотрели на Сюзан – она покраснела и съежилась. В словах мистера Эштона чувствовалась некоторая жестокая двусмысленность. Нам давали понять, что на самом деле тупица она, а он, напротив, продолжает оставаться воплощением остроумия и здравого смысла.
Сюзан было около тридцати. Она была небольшого роста и очень худенькая. Ее мышиного цвета волосы были заколоты назад. На лице, полностью свободном от косметики, застыло выражение вечного недовольства. Вокруг рта и между бровей виднелись морщинки. Сюзан постоянно хмурилась, казалось, что ей тяжело сдерживать накопившееся раздражение. Ее крохотная грудь была обтянута выцветшим желтым свитером. Свитер казался очень узким, по-видимому, он сел после многочисленных стирок. На бедрах Сюзан болталась коричневая старомодная юбка, а на ногах были толстые чулки и высокие ботинки со шнуровкой.
Лаллин дядя посмотрел мне в глаза, затем перевел взгляд на накрашенные губы. Опустив голову, разглядывал некоторое время пятно крови на платье, а затем, о черт, уставился на мою обувь. Я забыла переобуться. Белые парусиновые туфли, которые я купила утром в магазине, утратили свой цвет и форму. Они промокли насквозь и были покрыты толстым слоем грязи и клочками прилипшей травы. Мистер Эштон перевел взгляд на Лаллу, которая театрально зевала, сидя в кресле.
– Неужели, дорогая племянница, наше появление навевает на тебя такую скуку?
– Мы собирались прийти к тебе пообедать, Френсис, – ответила Лалла. – Наша кухарка сегодня уволилась. Хаддл сообщил, что в агентстве не смогут подобрать никого до следующей недели. Потом я вспомнила, что у вас в доме нет прислуги. Хотя зачем вам прислуга? Стоит только вечером пересечь парк – и вы уже у нас. Нам всем доставляет огромное удовольствие видеть вас в гостях каждый вечер. – Лалла приподняла голову и злобно посмотрела дяде в глаза.
– Ты должна знать, дорогая племянница, что служители Господа бедны как церковные крысы. – Френсис мрачно улыбнулся, его глаза угрюмо горели. – Боюсь, мне будет не под силу содержать штат прислуги, какой вы можете позволить себе в Инскип-парке. И самое главное – я так часто прихожу к вам, потому что хочу видеть твою маму, я очень беспокоюсь о ее самочувствии. – Он повернул голову ко мне. – Моя сестра не совсем здорова. Вы, должно быть, это заметили? Вы не могли этого не заметить, мисс Отуэй! Она принимает близко к сердцу самые заурядные события. Ее восприятие мира несколько искажено. Но кто-то сказал, по-моему, Марк Твен: мы все немного сумасшедшие, если бы мы были абсолютно нормальны, то жизнь была бы невыразимо скучна. – Он захохотал, широко раскрыв рот.
Я вежливо улыбнулась, давая понять, что оценила шутку, но в то же время не могу принять утверждение о том, что хозяйка дома немного не в своем уме.
– Очень благородно, Френсис! – пренебрежительно фыркнула Лалла. – Но сегодня на ужин тебе придется довольствоваться тем, что останется. Скажи спасибо хотя бы за это. Мы готовим самостоятельно: Джайлс жарит на кухне омлеты, Джереми будет подносить еду, Виола испекла пудинг, а я сделала заправку для салата.
– Ах да! Мистер Джайлс Фордайс! Это тот несчастный молодой человек, которого пленили чары моей маленькой вредной племянницы? – Френсис взял бокал шерри с подноса, который подал ему Хаддл, но отмахнулся от печенья. Мистер Эштон посмотрел на меня с наигранным изумлением. Я поняла: он пытался привлечь меня на свою сторону в споре с Лаллой. – Что мне делать с ней? Ни один мужчина в ее присутствии не может чувствовать себя в безопасности.
Было очевидно, что от Френсиса ничто не может укрыться. Его глаза рыскали кругом, он видел всех насквозь. Любое событие, происходящее в доме, становилось объектом его пристального внимания. Хотя, с другой стороны, даже самый неопытный наблюдатель смог бы заметить, что Лалла вскружила Джайлсу голову. Когда они вернулись домой с конной прогулки, Джайлс выглядел по уши влюбленным. Он не отрывал от Лаллы глаз. Его мысли витали где-то далеко, он рассеянно бродил по гостиной, невпопад отвечая на вопросы.
– Не понимаю, о чем ты говоришь. – Лалла повела плечами и угрюмо уставилась вниз, старательно разглядывая носки своих туфель. – Я просто развлекаю наших гостей, пытаюсь уделять им достаточно внимания. Ты всегда говорил – хотя какое твое дело? – что мы должны соблюдать приличия. Я показала Джайлсу несколько памятников в Клопстоне. Мне памятники кажутся довольно скучными, но ему, похоже, понравилось.
– Если ты немного ограничишь свое внимание, то у гостей будет меньше поводов для недовольства. Но что я слышу? Мне иногда кажется, что ты соблюдаешь приличия довольно далеко от дома и в весьма неподходящем месте. Я слышал, ты зачастила в Баккетс Вуд?
Щеки Лаллы покрылись румянцем.
– Если ты веришь всяким сплетням, мне нечего сказать. – Она попыталась засмеяться, но было заметно, что Лалла не на шутку взволнована. – Ты становишься слишком назойливым, Френсис. Тебе, очевидно, больше нечем заняться. После ужина вы с папой помоете посуду. Вас никогда нельзя заставить сделать хоть что-нибудь полезное. От вас нет никакого толку, словно от трутней в улье.
Сюзан, которая не принимала участия в разговоре и молча стояла у окна с довольно кислым выражением лица, обернулась посмотреть, как ее отец отреагирует на эту дерзость. Я не могла сдержать улыбку – участие Лаллы в приготовлении ужина ограничилось только тем, что она смешала лимонный сок с оливковым маслом и, повинуясь инструкциям Джайлса, разорвала несколько листьев салата. Она отказалась давить чеснок, мотивируя это тем, что не переносит его запаха.
– Я так счастлив, мисс Отуэй, что вы не приняли на вооружение начальственные повадки современных эмансипированных женщин. Мне иногда больно на них смотреть. – Френсис изо всех сил старался показать, что не желает быть втянутым и перепалку, но было очевидно – это давалось ему с большим трудом. – Очаровательные молодые леди всегда должны помнить, что сила женщины – в ее слабости.
– Будь осторожна, Виола. – Лалла бросила недокуренную сигарету в камин. – Мой дядя пытается флиртовать с тобой, он делает это неспроста!
Френсис окинул Лаллу тяжелым взглядом, но, тут же справившись с собой, разразился притворным смехом:
– Я отказываюсь быть объектом насмешек, моя дорогая Лалла! Ты, кажется, немного переходишь границы. Я беспокоюсь, как бы ты не наломала дров. Юность всегда сопровождается разочарованиями. К счастью, у всех это проходит… Ах, Ники, мой мальчик, что это у тебя?
Ники, который лежал на полу за диваном и читал книгу о Тутанхамоне, поднялся и подошел к Френсису без видимого энтузиазма. Он молча стоял, пока Френсис листал страницы.
Полчаса назад, спускаясь по лестнице в гостиную, после того как я с трудом привела в порядок лицо и волосы, растрепанные после прогулки в Баккетс Вуд, я услышала голос Джайлса. Он звучал на удивление робко: «Ники! У меня есть кое-что для тебя. Я зашел в книжный магазин купить карту и случайно обнаружил вот это».
Внутренний голос подсказал мне, что Джайлсу не нужны лишние свидетели; я остановилась и затаилась в тени лестничной площадки.
– Для меня?! Правда?! – воскликнул Ники с удивлением и надеждой.
Раздался шорох бумаги. Я всматривалась вниз из своего укрытия. Если Джайлс и хотел награду за свой поступок, то он, безусловно, получил ее – лицо Ники светилось от восторга.
– Это ведь моя книга, я несколько месяцев собирал деньги, чтобы купить ее! Вы действительно дарите ее мне?
– Конечно, дарю!
– Но книга стоит очень дорого, почти четыре фунта! Спасибо, сэр, это круто! Но папа, он может рассердиться. Бьюсь об заклад, он не разрешит мне принять подарок.
– Не говори ему ничего! Я решил подарить книгу тебе, это не касается твоего папы. Не говори никому! Я бы на твоем месте сохранил наш разговор в тайне.
– Хорошо! Я так долго мечтал об этой книге. Спасибо, спасибо вам огромное, сэр! – Ники продолжил после короткой паузы. – Отец считает, что я слишком много читаю. Он говорит, что это вредно для моих легких. Вы думаете, он прав?
– Думаю, что нет. Должен сказать, что нельзя читать слишком, – Джайлс подчеркнул последнее слово, – слишком много. Кстати, перестань обращаться ко мне «сэр»! Зови меня по имени!
Я подождала, пока Джайлс выйдет из гостиной, и спустилась вниз.
Френсис внимательно рассматривал книгу. Ники стоял рядом. Весь его вид говорил о том, как нелегко ему было выпустить из рук свое сокровище. Я взяла ломтик печенья с подноса и бросила собакам, которые лежали на коврике у огня. Собаки, зарычав, кинулись за печеньем. В пылу борьбы они уронили лампу – бронзовую женщину со светильником в руке, одетую в классическую тогу с ниспадающими складками. Лампа стояла на камине. Свалившись на мраморную каминную плиту, она разбилась вдребезги. Сэр Джеймс, который вошел в эту минуту в комнату, приказал собакам вернуться на место. Псы, покорно поджав хвосты, поползли на свой коврик. Один из них, кажется Надж, украдкой облизывался.
– Что происходит? Собаки словно взбесились! Почему они ведут себя так? – проворчал сэр Джеймс.
Он звонком вызвал Хаддла, чтобы тот поставил лампу на место и вымел осколки стекла. Я почувствовала, что краснею. Френсис, не отрываясь, пристально смотрел на меня.
– Один сумасшедший политик сказал: «Чем больше я узнаю людей, тем сильнее люблю собак», – вмешалась Лалла. – Грязные, вонючие животные.
– О ком ты говоришь? – спросил Френсис.
Он посмеивался, глядя в мою сторону. Я была уверена, что он догадывался, кто был истинной причиной суматохи.
– Очень интересная книга! – сказал Френсис, не дождавшись ответа Лаллы. – Это мама подарила тебе?
– Нет, сэр. Можно я заберу ее обратно, пожалуйста? Я лучше почитаю наверху. Всем спокойной ночи.
Ники направился к выходу. На половине пути он был остановлен появлением матери. Леди Инскип была одета в серебристое платье с накладными плечами. Платье спускалось ниже колен, подчеркивая ее невероятную худобу. Губы леди Инскип были сильно накрашены, брови высоко подведены черным карандашом. Было что-то театральное в выражении ее лица. Волосы леди Инскип были туго стянуты в узел и покрыты голубой сеткой. На макушке сверкала бриллиантовая брошь. Леди Инскип напоминала маленькую девочку, которой мама в первый раз разрешила поиграть со своей косметикой.
– Добрый вечер! Добрый вечер, Ники! Поцелуй маму, перед тем как пойдешь в постель!
Ники поднялся на цыпочки и прикоснулся губами к нарумяненной щеке леди Инскип. Затем быстро вышел из комнаты.
– Здравствуй, дорогой Френсис! Сюзан, как поживаешь?
– Очень хорошо, спасибо, тетя! – ответила Сюзан безжизненным голосом, не открывая глаз.
– Ах, вы еще здесь, Виола! Какое счастье, что вы и мистер Фордайс останетесь с нами еще на один день! Нет, нет, не вставайте, мне очень удобно на моем месте!
Лалла, которая до этой минуты не обращала на мать никакого внимания, сказала:
– Глупости, мама! Тебе будет холодно, ты же надела летнее платье!.. Садись на мое место, а я пойду помогу Джереми и Джайлсу.
Она вышла, оставив нас вчетвером допивать шерри.
Омлет, который приготовил Джайлс, был подан к столу с соблюдением мельчайших правил этикета. Френсис рассыпался в комплиментах. Я должна была признать, что по сравнению со вчерашним ужином еда была просто превосходна. Блюдо с немного разваренным картофелем (я зазевалась и не сняла картофель с огня вовремя) и салат были дополнением к яйцам.
Сэр Джеймс очень быстро съел картошку и омлет. Он отказался от салата, скорчив гримасу отвращения. Это напомнило мне Р. Д., который считал, что поедание листьев салата в моральном отношении хуже содомии. Сэр Джеймс завершил трапезу, выпив немалое количество красного вина. Я сделала глоток – вино пахло паутиной и ржавыми гвоздями.
– Замечательный кларет, Джеймс! Что это, « A Margaux» [23]23
А Margaux» – «Марго» ( фр.), сорт красного вина. ( Примеч. ред.).
[Закрыть]? – спросил сидевший справа от меня Френсис.
Сэр Джеймс буркнул что-то в ответ и обратился к Сюзан, которая сидела напротив. Он спросил, слышала ли она результаты последних отборочных матчей по крикету. К счастью, Сюзан что-то слышала, и между ними завязалась оживленная беседа.
На дальнем конце стола завязался другой разговор. К сожалению, я не могла принять в нем участие по причине собственного невежества. Я слышала, как Джайлс рассказывал кому-то о монументах в Клопстоне, его лицо было скрыто клубами дыма горевших свечей.
– Это самые лучшие скульптуры из алебастра, которые мне приходилось видеть! – Джайлс говорил с воодушевлением. – Конечно, где-то рядом есть гипсовый карьер. Я видел пометку на карте.
– Что такое гипс? – Лалла с трудом сдерживала зевоту.
– Сульфат кальция, известь. Если его развести водой, то получится штукатурка. Впервые его обнаружили в районе Парижа. Обширные пласты гипса спрятаны в земле под Монмартром.
– Мы провели незабываемые минуты на приеме, организованном в честь президента Трумэна в британском посольстве в Париже, – сказала леди Инскип. – Это было сразу после войны. Там еще был какой-то русский. Он выковырял всю начинку из пирожков с омарами и съел ее. Бедняга, кажется, недоедал. Жена посла пришла в ярость.
– Наши запасы гипса были обнаружены в тринадцатом столетии, – продолжил Джайлс, когда леди Инскип закончила. Она самоотверженно сражалась с листом салата, одиноко лежавшим на тарелке. – Его должно быть особенно много здесь, и Тренте. Алебастр – это плотная форма гипса, минерал настолько мягкий, что его можно резать ножом для бумаги. Он требует тщательной полировки, но это только добавляет ему прелести. Алебастр – самый подходящий материал для скульптора, его структура позволяет мастеру удивительно точно передавать мельчайшие детали. Ни один другой камень, даже твердый мрамор, не идет с ним ни в какое сравнение. Но алебастр боится воды, скульптуры из алебастра должны стоять в помещении, дождь или снег быстро разрушит их. Это камень девственно белого цвета с красными вкраплениями…
– Давайте забудем на минуту о девственно белых камнях и поаплодируем Виоле за ее кулинарное мастерство, – прервала его Лалла.
Кто-то поставил дымящееся блюдо на стол напротив меня. Пудинг! Я с гордостью посмотрела по сторонам. Содержимое тарелки немного напоминало мучную болтушку, которую я в детстве использовала, чтобы мастерить фигурки из папье-маше. В Инскип-парке был избыток молока, его каждое утро приносили с фермы неподалеку. В кладовой нашлись упаковка манной крупы и сахарная пудра. Это были основные ингредиенты. Я долго с удовольствием растирала манку, сахар и молоко до состояния густой кашицы, чувствуя, что на этот раз у меня должно получиться. В манке ползали крохотные коричневые жучки, мне пришлось попотеть, чтобы вытащить их оттуда.
– О Лалла! – воскликнула я протестующе. – Перестань льстить мне! Я боюсь, что не оправдаю ожиданий. Это всего лишь манный пудинг с джемом. Я прочитала рецепт на упаковке. Давайте лучше дослушаем Джайлса. Каким образом гипс попал в землю?
– Миллионы лет назад на месте долины плескалось соленое море. В течение нескольких веков море высохло от жары. Скелеты рыб и других тварей, живших в воде, отложились в грунте. Они и образовали то, что мы называем гипсом или алебастром.
– Оставь нам немного джема, Френсис! Не съедай весь! – Лалла опять перебила Джайлса. – Как это похоже на тебя, дорогой дядюшка!.. Хаддл, у нас остался джем?
– Мне очень жаль, мадам. Огонь в камине плохо горит, потому что это свежеспиленный каштан. Я просил Баузера подыскать сушняк, но этот человек всегда делает все наоборот.
– О Господи!.. Спасибо, Хаддл, это уже не важно… Джайлс, как звали женщину, о которой ты рассказывал днем? Ту, которая пострадала от пластической операции? Джайлс сказал, что у меня белая, как алебастр, кожа, а я ответила: чтобы сохранить кожу белой и гладкой, как у женщины на надгробье, мне понадобится пластическая операция.
Я хорошо видела Лаллу сквозь ветки карликовой пальмы, которая стояла в горшке посредине стола. Лалла, казалось, любовалась собой.
– Ее звали Глэдис, герцогиня Мальборо, – ответил Джайлс. – Все это сплетни, не стоящие того, чтобы повторять их в приличном обществе.
Голос Джайлса звучал несколько раздраженно. Думаю, что мужчины не очень любят, когда их попытки соблазнить женщину делают достоянием общественности за обеденным столом.
– Но это сорт сплетен, которые я обожаю, – настаивала Лалла. – Хорошо, если ты такой ханжа, я сама все расскажу… Она была красивой, хорошо образованной американкой, которая мечтала выйти замуж за герцога. Глэдис удалось осуществить свою мечту, когда ей исполнилось сорок лет. Многочисленные препятствия, которые она преодолела, не сломили ее. Стремясь сохранить красоту, она настояла на пластической операции – ей казалось, что ее нос недостаточно идеален, она же хотела классический греческий профиль. Глэдис сделали инъекцию воска в переносицу и случайно занесли инфекцию. Со временем воск поплыл вниз, и на ее подбородке образовались два уродливых нароста. Она была вынуждена носить высокие воротники, чтобы прятать их. В конце концов бедняжка сошла с ума.
Леди Инскип швырнула вилку и нож на стол, ее тарелка зазвенела от удара.
– Послушай, Милли! – решительно вмешался Френсис. – Помнишь, я обещал тебе подарок на день рождения? Я уже заказал билеты на «Рудигор».
– О Френсис, как мило! Ты самый лучший на свете брат! – Леди Инскип улыбнулась, ее губы немного дрожали.
– Как насчет того, чтобы спеть дуэтом после ужина? – продолжил Френсис. – Давай попробуем песню о весельчаке, который впал в уныние, не ел и не пил, потому что по уши влюбился в юную леди.
– Замечательно! – Леди Инскип захлопала в ладоши от восторга.
– Сюзан, ты сыграешь для нас? – спросил Френсис таким тоном, что было очевидно – вопрос чисто риторический.
Сюзан в ответ посмотрела угрюмо.
– Мы собираемся немного потанцевать в оранжерее, – сообщила Лалла. – Конечно, если Сюзан не согласится сыграть для вас, нам придется отказаться от этой затеи.
Сюзан ответила ей взглядом, полным скрытой ненависти.
– Танцы? Ты стала романтичной, Лалла, – сказал Френсис с деланной искренностью. В его словах чувствовалось что-то неприязненное, спрятанное глубоко внутри, как булыжник в снежном коме.
– О нет. Это все оттого, что я хочу развлечь немного Виолу и Джайлса. Они умирают от холода и скуки. Джайлс сказал, что его постель была настолько сырой, что он боялся утонуть.
– Лалла, ты преувеличиваешь!
Мне показалось, что Джайлс смутился.
– Ничего подобного, я говорю правду.
Их спор звучал, как шутливая ссора любовников, с приглушенным желанием с одной стороны и легким поддразниванием с другой. Мне стало неинтересно, я перестала слушать. Другие мысли одолевали меня. Я размышляла о словах Джайлса. В моем воображении возникла картина гигантского моря – несметное количество прозрачных существ, кишащих в соленой воде под палящим солнцем. Понадобились миллионы лет, чтобы превратить их в белый камень. Трудно было поверить, что на месте особняка, где мы расположились, когда-то плескались волны. Меня утешала мысль о том, насколько мелочны наши повседневные заботы перед лицом вечности. Самое большее, на что мы могли рассчитывать после смерти, – это на то, что наши кости послужат полезным строительным материалом для жизненных форм, пришедших нам на смену. Я задавала себе вопрос: каким образом все это многообразие видов могло существовать, расти и развиваться? Как мир мог возникнуть без вмешательства Творца? Чем глубже я познавала Природу, тем больше убеждалась в существовании великодушного, занятого созиданием Бога.
