355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виктория Клейтон » Танец для двоих » Текст книги (страница 7)
Танец для двоих
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 01:31

Текст книги "Танец для двоих"


Автор книги: Виктория Клейтон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

– Милли! – подняв голову, пронзительно крикнул сэр Джеймс.

Я почувствовала, что больше не смогу притронуться к еде. Кролик в корзине под столом не давал мне покоя. Мне придется быть очень внимательной, если я не хочу, чтобы он попал на стол к Инскипам, когда понравится.

На десерт нам подали яблочный пирог и другую выпечку. Стилтон, плавающий в розовой жидкости, последовал за пирогом. Я догадалась: это был портвейн. Украдкой я дала кролику и того и другого, надеясь, что ему понравится. Корзина начала энергично подпрыгивать.

– Вы следите за отборочными матчами?

Я была настолько обескуражена тем, что сэр Джеймс обратился ко мне, что не нашлась сразу, что ответить.

– Что вы думаете о шансах нашей сборной, сэр? – пришел мне на помощь Джайлс.

Я взглянула на него с благодарностью. Вряд ли он смог разглядеть мой взгляд в полумраке.

Сэр Джеймс смахнул крошки стилтона с подбородка и дал развернутый ответ. Он сказал, что Вест-Индия не имеет сейчас ни малейшего шанса на победу. Он долго разглагольствовал об обеих командах, сравнивая их друг с другом. Я с трудом сдерживала зевоту. Когда леди Инскип встала из-за стола, все вздохнули с облегчением.

У меня не было опыта семейной жизни. Все, что мне было известно, я почерпнула из детских книг. Я очень любила Эдит Несбит. В ее книгах интеллигентные матери и отцы оказывались зачастую в очень непростых ситуациях, связанных с нехваткой денег. Тем не менее они продолжали жить в больших уютных домах, окруженные прислугой. Когда я стала старше, мое воображение захватили истории Энид Блайтон. Мать семейства там носила фартук и постоянно возилась на кухне, в то время как отец тяжело работал, чтобы прокормить семью. Затем я увлеклась Уильямом. Его мистер Браун был замечательно ироничен, а миссис Браун постоянно раздражена, но в конечном итоге прощала ему все.

Я никогда ничего не читала о современных семьях, живущих в многоэтажках с лифтами, которые изуродованы вандалами и свет в которых постоянно отключают. В моем представлении семья была оплотом стабильности и порядка. Я бы все отдала за то, чтобы иметь братика, который обвивал бы меня маленькими ручонками и рассказывал мне на ухо свои детские тайны. Инскипы не вписывались ни в одно из моих представлений о семье. Они более всего походили на персонажей Теннесси Уильямса – конфликт снаружи и страдание, глубоко скрытое внутри.

Я наклонилась, чтобы достать корзину с кроликом из-под стола. Мне хотелось поскорее выйти из холодной столовой и погреться возле камина в гостиной. Внезапно раздался жуткий крик. От страха я стукнулась головой об стол.

– Что случилось, мама? – Джереми встал и положил руку на плечо леди Инскип. Джайлс привстал, а затем снова сел. Все остальные застыли в недоумении.

– Лицо! Там! – Леди Инскип указала дрожащим пальцем на окно. Окно было тщательно зашторено, лишь небольшой треугольник стекла оставался не закрыт. Я повернула голову, но смогла разглядеть лишь темноту.

– Там! Белое лицо с огромными черными глазами уставилось на меня. Какой ужас! – Она задрожала. – Джереми, уведи меня отсюда! Пожалуйста, дорогой, прогони от меня это чудовище! – Она зарыдала. – Что же мне делать? О Господи, помоги!

Глава 8

В оранжерее пахло свежестью, как в саду после дождя. Металлические фонари, покачиваясь, отбрасывали прыгающие тени. Мы с Джереми скользили в танце между кадками с папоротником и пальмами. Звуки музыки с шипением вырывались из старого проигрывателя. Гигантские листья пальм касались моего лица и шеи, потрескавшаяся красная и черная плитка хрустела под ногами. Джайлс и Лалла танцевали вокруг высохшего фонтана, который был покрыт слоем пыли и ржавчины. Я внимательно смотрела под ноги, чтобы не попасть каблуками в выбоины пола.

– Разве это не божественно?! – воскликнула Лалла. – Я и не надеялась, что вечер будет таким интересным!

Лалла крепко обхватила Джайлса за шею. В правой руке она держала бокал. Содержимое бокала разлилось и стекало сзади на пиджак Джайлса. Лалла была довольно пьяна. Джереми приготовил коктейль под названием «Поцелуй ангела». Коктейль был коричневого цвета, густой и сладкий. В нем чувствовался привкус расплавленного шоколада и джина. Мне понравилась эта смесь. Джайлс же отказался от коктейля и допил остатки красного вина, которое Джереми нашел в столовой.

Темноволосый Джайлс и белокурая Лалла замечательно смотрелись вместе. Лалла была ниже его всего на несколько дюймов. Когда они кружились в танце, прижавшись щека к щеке, их лица находились почти на одном уровне.

– Попробуй это, дорогая, – сказал Джереми, протягивая мне самодельную папиросу. – Неплохая трава! Я купил ее у парня, которого давно знаю. Хорошая дрянь!

Я взяла самокрутку, бережно обхватила пальцами и всунула в рот.

– Не так, Виола! Господи, ты еще совсем ребенок! Посмотри на меня! – Он выхватил сигарету из моих рук, глубоко затянулся и задержал на время дыхание. Наконец выпустил воздух и ухмыльнулся. – Видишь? Сейчас твоя очередь!

Я сделала все так, как учил меня Джереми. Травка отличалась от обычного табака – она была более сладкой и немного напоминала сено. Джереми, который был выше меня, с интересом наблюдал за мной сверху вниз.

– Я не почувствовала ничего особенного, – сказала я.

– Царапина на твоей губе выглядит на редкость соблазнительно, – произнес Джереми. – Эй, вы двое, хотите травки?

– Нет, спасибо! – Джайлс нахмурился из-за плеча Лаллы.

– Мне достаточно! Я и так высоко летаю! – ответила Лалла, обращаясь к Джайлсу. – Тебе не кажется, что алкоголь намного сексуальней, чем трава?

Я не расслышала ответ, Джереми закружил меня в танце и утащил в дальний конец оранжереи. В углу стояла огромная пузатая печь. Я закрыла глаза, наслаждаясь теплом.

Идею с танцами предложила Лалла. После того как с леди Инскип случился crise de nerfs(тетино определение не вполне подходило к тому, что произошло, но лучшего я не знала), Хаддл был послан в сад – проверить, не проник ли в поместье кто-либо чужой. Леди Инскип ушла в спальню в сопровождении служанки. Все старательно делали вид, что ничего не замечают, но было тяжело игнорировать всхлипывающие звуки, которые становились слабее по мере того, как леди Инскип удалялась.

Я последовала за Лаллой в гостиную, в то время как Джереми и Джайлс остались в столовой пить портвейн в компании сэра Джеймса. Лалла не произнесла ни слова по поводу того, что случилось, я также решила, что должна хранить молчание. Мне трудно было понять, что она чувствовала: была ли она расстроена, подавлена или, наоборот, совершенно равнодушна. Я попросила ее сделать что-нибудь для кролика.

– Пойдем на кухню! Эта чертова миссис Клинч снова забыла сварить кофе. Хотя все равно она делает кофе слабым, как моча.

Лалла попросила поставить на огонь кофейник и ушла, оставив меня в одиночестве. Она пообещала найти старую клетку, в которой когда-то держали попугая. Лалла сказала, что клетка хорошо подходит для того, чтобы держать в ней кролика подальше от собак. Стены кухни были выложены голубым и желтым кирпичом высоко, до самого потолка. Разнообразная кухонная утварь – миски, чашки, сковороды и кастрюли – хранилась в двух огромных шкафах. Корзины с надписями «Сахар», «Мука», «Рис», «Саго» стояли в ряд. На стене над ними висели большие круглые часы. Часы стояли, их стрелки показывали половину пятого. Центр кухни занимал длинный стол. На не очень чистой крышке стола была стопками свалена посуда с остатками ужина. Пол был выложен камнем. Два кресла возле черного очага завершали картину.

Очевидно, когда дом был построен, кухня соответствовала последним требованиям времени. Я представила, как работавшие здесь поварихи гордились своим местом, как, побывав дома на выходных, встретившись с многочисленной родней, возвращались сюда, втайне наслаждаясь преимуществами своего положения. Сейчас они давно мертвы и всеми забыты, как никому не нужный человеческий хлам. Выражение «человеческий хлам» я нашла у Томаса Гарди. Я обожала его романы. С огромным облегчением, прочитав истории, полные жестокости, ужаса и несправедливости, я вдруг обнаружила, что Гарди может быть занимательным. Каждый, кто знаком с «Тэсс из рода д'Эрбервиллей», поймет, что я имею в виду. Я отдала несколько романов Красному Кресту, но вскоре пожалела об этом как об ошибке. Я боялась, что книги могут попасть к человеку, обездоленному судьбой, и станут последней каплей, переполнившей чашу. Я не хотела, чтобы мой подарок привел кого-либо к самоубийству.

– Посмотри! – Лалла несла в руках большую клетку.

Мы посадили туда кролика. Кролик или крольчиха – мне показалось, что животное было женского пола, – забилась в угол, отказываясь смотреть в нашу сторону. Мы просунули ей миску воды, несколько листьев салата, пару морковок и кусочек хлеба.

– Собаки спят в прихожей. Я уверена: если мы оставим клетку здесь на ночь, они не смогут до нее добраться, – добавила Лалла. – Бедняжка не выглядит жизнерадостной, не правда ли?

Крольчиха смотрела сквозь прутья решетки затравленным взором прямо перед собой. Пока я размышляла о том, что, может быть, не стоило вмешиваться и спасать ее, крольчиха, переваливаясь, добралась до морковки и стала поедать ее с неожиданным энтузиазмом.

– Ты не закипятила воду? Ничего страшного! Давай лучше вернемся в гостиную, подождем мужчин. – Лалла была немного расстроена: она обнаружила, что Джереми использовал ее лучший свитер как подстилку для зверька. Свитер был липким от крови. Он был выпачкан остатками сыра и крошками яблочного пирога, которые кролик не захотел есть. Лалла посмотрела по сторонам. – Интересно, где же миссис Клинч? Фу, как здесь темно и уныло! Я ненавижу приезжать домой!

– Я только что подумала, как, должно быть, интересно быть служанкой в большом доме – даже романтично. Я представила слуг, устраивающих вечеринки, веселые танцы, встречу Рождества. На кухне всегда тепло и много вкусной еды. Я скорее хотела бы быть служанкой, чем госпожой, мерзнущей в одиночестве в роскошной гостиной. Гораздо лучше проводить время в компании слуг, чем скучать от безделья и вышивать диванные подушки, чтобы убить время. – Подумав немного, я добавила: – Кроме того, я очень плохо вышиваю.

Я задрожала, сама идея казалась мне устрашающей.

– Ты замерзла? Пойдем скорее в оранжерею! Наш папа – увлеченный птеридолог, соответственно, оранжерея – единственное место в этой дыре, где может быть тепло.

– Что такое птеридолог?

– Я решила покрасоваться. – Лалла обезоруживающе улыбнулась. – Это единственное длинное слово, которое я знаю. Птеридолог – это человек, который изучает папоротники. В этом весь папа. Я имею в виду, он совершенно замкнулся в своем мире. Мне иногда кажется, что, уделяй он маме столько же времени, сколько своим дурацким растениям, она избавилась бы от своих странностей… Давай возьмем проигрыватель. Все пластинки очень старые, но все равно должно быть весело.

– Ты уже что-нибудь чувствуешь? – сказал Джереми, крепко сжав меня, потому что я поскользнулась на мокрой плитке. – Здесь очень душно, не правда ли?

Воздух был настолько влажным, что платье прилипало к моей спине под ладонями Джереми. Но это нисколько не беспокоило меня.

– Нашел ли Хаддл кого-нибудь в саду? – спросила я.

– Не думаю, что он кого-то искал. Мама часто что-нибудь видит. У нее богатое воображение плюс комплекс преследования. Самое ужасное сочетание, хотя из этого может получиться неплохой сюжет для романа. – Джереми попытался сменить тему. – Тебе когда-нибудь говорили, как ты прекрасна?

– Все равно нужно было выйти, на всякий случай.

– Если там и был кто-то, то только Баузер, он слоняется по саду, обделывая свои гнусные делишки. Или угольщик забрел, собирая хворост для костра.

– Звучит романтично. Какое интересное место. Чем на самом деле занимаются угольщики?

– Хм… Кроме того, что жгут древесный уголь, они обрезают деревья – избавляют их от лишних веток, от всего того, что мешает деревьям нормально расти. Это была моя идея – разрешить угольщикам приходить к нам. Отец безнадежно все запустил. В поместье работал человек, который ухаживал за садом, но папа уволил его несколько лет назад. У нас хронически не хватает денег. Вскоре мы окажемся посреди непроходимого леса, такого же густого, как тот, что окружал замок Спящей красавицы. Только ты и ОЗПА сможете прорубить дорогу через заросли своими надежными мечами и исправить положение, не правда ли, дорогая?.. О Господи, ты очаровательна!

– Мне нечего сказать. Все решает Пирс. Я всего лишь мелкая сошка.

Я понимала: Джайлс не простит, если я сболтну лишнее по поводу того, намерено ОЗПА вкладывать деньги или нет. К счастью, Джереми отвлекла музыка. Лалла поменяла пластинку, из проигрывателя раздались звуки румбы. Джереми положил обе руки мне на задницу и повел в танце, покачиваясь в такт. В моей голове кружились странные мысли, мне казалось, что папоротники протягивают ветви, как крохотные зеленые руки. Была ли это вызванная наркотиком галлюцинация – мне было все равно, точнее, мысль об этом возбуждала меня.

– Ты замечательно танцуешь! – воскликнул Джереми, когда я стала двигаться, как учил меня Антонио много лет назад в Монте-Карло. Тетя не одобрила бы моего хвастовства. Она считала, что девушку украшает скромность. Но мне было весело, я, наслаждаясь, ловила восхищенные взгляды. В глубине души я надеялась: мой постыдный эксгибиционизм вызван выкуренной сигаретой с марихуаной.

– Научи меня! – закричала Лалла, раскрасневшаяся от выпитого алкоголя.

Вскоре все, даже Джайлс, переступали с ноги на ногу, пытаясь повторить движения. Шаг влево, шаг вправо, шаг вперед, шаг назад, пауза. Поворот налево, поворот направо, пауза. Джереми был вне себя от хохота, задыхаясь от усилий и жары. Остановившись на минуту, он допил остатки коктейля.

– Черт побери, коктейль загустел, пить его тяжело, он стал похож на шоколадное бланманже. – Джереми вытер ладонью рот, размазав шоколад по лицу. – Кажется, у меня не очень получается. Давайте попробуем еще!

– Если честно, я не могу больше пошевелиться, – ответила я, свалившись в растрепанное плетеное кресло, стоявшее у стены.

– Я тоже, – выдохнула Лалла. Она собрала свои густые светлые волосы в пучок, а затем, встряхнув головой, распустила снова. Ее движение показалось мне чрезвычайно провокационным. Вряд ли я смогла бы повторить его следом за ней – мои волосы, тяжелые и волнистые, никогда не струились так подчеркнуто сексуально. – Я ужасно устала. О Боже, помоги мне добраться до постели!

Лалла провела нас наверх – показать наши комнаты, в то время как Джереми остался в оранжерее попрактиковаться в танце. Лестница была величественной, с роскошными перилами, но на площадках не было света, а ковер пружинил под ногами, как влажная земля, покрытая мхом. На ступеньках были расставлены металлические миски и кастрюли, чтобы собирать капли, падающие с потолка. Стены пахли сыростью, как заброшенный пруд, в котором долго не чистили воду.

– Вам сюда, Джайлс! – Лалла обворожительно улыбнулась и послала воздушный поцелуй. – Сладких снов!

Джайлс открыл дверь:

– Спокойной ночи, Лалла! Спасибо за замечательный вечер! Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились приютить нас!

Джайлс выглядел сильно уставшим и довольно пьяным.

– Спокойной ночи, Джайлс! – Моя попытка одарить его улыбкой осталась незамеченной из-за захлопнувшейся двери.

– Вот твоя комната, дорогая, – прошептала, задыхаясь, Лалла. Мы вскарабкались еще выше по очень крутой спиральной лестнице. Я размышляла о том, что в случае пожара обязательно погибну: мне ни за что не удастся найти дорогу назад и выбраться отсюда живой. Успокаивало только то, что, может быть, я смогу согреться в последние, предсмертные, минуты. Я была счастлива, что догадалась захватить с собой в спальню тетино манто.

– Боюсь, это не совсем пять звезд… Как хорошо, что ты к нам приехала! Будем надеяться, что вашу машину еще долго не смогут починить… О, я не могу оставаться на ногах ни минуты. Увидимся, – Лалла громко зевнула, – утром.

Оставшись одна, я окинула взглядом свою спальню. Мне никогда не приходилось ночевать в подобном помещении. Комната была круглой, с четырьмя арочными окнами без штор. Я представила, как свет из окон пробивается сквозь мрак ночи, освещая дорогу заблудившимся путникам, словно маяк. Стены были разрисованы крохотными лиловыми розами. В центре, под выпуклым потолком, находилась широкая кровать на бронзовых ножках. Обстановка напоминала экзотический храм и комнату для служанок викторианской эпохи одновременно. У стены стояли комод и шаткий стул на трех ногах, сделанных из оленьих рогов. Пол был покрыт древним, истертым до дыр ковром. На комоде, под стеклянным колпаком, виднелся букет цветов, выполненный из морских ракушек. Два беличьих чучела, склонившись, смотрели друг на друга из клетки, прибитой к стене. Напротив висела небольшая картина, выполненная маслом, с изображением горящего здания. Даже такому дилетанту, как я, было понятно, что картина нарисована из рук вон плохо. Грубые красные и оранжевые мазки, изображающие огонь, торчали из черного силуэта здания, словно клок волос на голове панка. На позолоченной раме виднелась надпись: «Торнфилд-Холл [19]19
  В поместье Торнфилд-Холл разворачивается действие романа «Джен Эйр».


[Закрыть]
. Эвадн Инскип. Май 1948». Я немедленно простила автору все его художественные недочеты. Должно быть, я уже упоминала, что «Джен Эйр» – одна из моих любимых книг. Кроме того, в комнате было очень интересно.

Осмотревшись, я направилась на поиски ближайшей ванной. Мне удалось обнаружить ее внизу, рядом с лестничным пролетом. Она была точно такой, какой я ее представляла, – белая плитка на стенах, огромная ванна, обрамленная красным деревом, холодный линолеум на полу. Вентиль крана с горячей водой был утерян, вместо него был приспособлен гаечный ключ. На крючке висело полотенце, кусок красного мыла и тюбик зубной пасты лежали на раковине. Поскольку у меня не было щетки, я почистила зубы пальцем с намазанной на него пастой. Лицо и руки я вымыла с мылом, которое пузырилось, превращаясь в розовую пену. Не очень чистое полотенце пахло луком, я не рискнула к нему притронуться. Помня наставления тети Пусси, я намылила и постирала трусики и чулки. Трусики немного порозовели. Даже после нескольких полосканий мне не удалось вернуть им первоначальный цвет. Повесив мокрое белье сушиться на трубе с горячей водой, я помчалась обратно наверх. Я была абсолютно голой под манто, ледяной воздух терзал мои ноги, словно острый нож боевой колесницы. Каким счастьем было сбросить туфли и завалиться в постель!

Некоторое время я лежала в кровати и дрожала, затем, вскочив, расстелила тетино манто поверх одеяла и покрывала. Стало немного теплей, но холодный воздух продолжал обдувать мои голые плечи. В отчаянии я надела манто и снова легла. Ощущение тепла и уюта охватило меня, я стала медленно погружаться в сладкие волны сна.

Я оказалась внизу, в гостиной Инскип-парка, но во сне дом превратился в музей Виктории и Альберта. Я ничуть не удивилась, обнаружив наш порванный ремень от радиатора, выставленный в стеклянной витрине на всеобщее обозрение. В поисках выхода я обратилась к смотрителю музея, который повернулся ко мне лицом и превратился в Пирса. Пирс в униформе выглядел очень соблазнительно. Он провел меня в сад через зал с выставленной вязаной детской одеждой восемнадцатого века. Надпись над воротами гласила, что сад – точная копия Версальских садов. Передо мной шумел знаменитый фонтан с плавающими конями. Я побежала вдоль аллеи апельсиновых деревьев в кадках. Оказалось, что я могу бежать очень быстро и прыгать очень высоко, почти летать. Мое тело покрылось серым кроличьим мехом, руки и ноги превратились в лапы. Я прыгала, как кенгуру, – все выше и дальше, почти вне себя от возбуждения. За моей спиной раздался шум – кто-то бежал следом за мной. Повернув назад голову, я увидела Пирса, который на этот раз превратился в огромного золотого пса. Я замерла в ужасе – его острые белые клыки вцепились в мой хвост.

– Пирс! – выдавила я приглушенный вопль. – Это я, Виола! Прекрати, остановись!

– Я не могу остановиться. О Боже… обнаженное тело, накрытое мехом… Ты так соблазнительна, так сексуальна! – раздался голос Джереми.

Я окончательно проснулась. Открыв глаза, я увидела круглую спальню в Инскип-парке и Джереми, лежащего рядом. Он покрывал поцелуями мои лицо и шею, его руки сжимали мою обнаженную грудь.

– Джереми! Что ты здесь делаешь? Ты безнадежно пьян! Убирайся отсюда немедленно!

– Я на самом деле безнадежно пьян, а ты невозможно желанна, моя маленькая девочка! Перестань брыкаться, впусти дядюшку Джереми! О противная девчонка!

Он тяжело дышал, в то время как я безуспешно пыталась оттолкнуть его – Джереми был гораздо сильнее меня. Почувствовав его руку у себя между коленями, я уже готова была уступить, как вдруг он остановился и тихо застонал. Его объятия ослабели, он опустил голову на подушку и стал дрожать всем телом. Поначалу мне показалось, что он смеется, но, присмотревшись, я поняла: он беззвучно плачет. Он лежал рядом, всхлипывая мне в ухо:

– Я не могу больше! Я неудачник во всем! У меня не выходит даже трахнуть девушку! Боже, лучше бы я не рождался на свет!

Мой гнев быстро растаял, я почувствовала жалость:

– Перестань, Джереми, не расстраивайся! Не произошло ничего страшного!

Я знала, что подобные ничего не значащие слова, лишенные реальной заботы и участия, могут вынудить любого, кто чувствует даже легкую депрессию, броситься головой вниз с вершины водопада, но я только что открыла глаза и мои чувства спали. Собравшись с силами, я произнесла:

– Все мужчины импотенты, если перепьют. Об этом знает каждый. Обещаю: я никому не расскажу!

– Ты золото, Виола! – Джереми перевернулся на спину, в лунном свете его щеки влажно блестели. – Я показал себя полным идиотом. Говоря по правде, мне ни разу не удавалось соблазнить женщину. Я постоянно перегораю в последний момент. На этот раз мне показалось… – Он замолчал на минуту. – Ты мне очень нравишься, Виола! Ты лежала обнаженная, в меховом манто, как маленькое дикое животное… – Джереми вздохнул. – Если бы ты… если бы я… – Он всхлипнул. – Я отвратительно себя чувствую.

– Бедный Джереми! – Я стала гладить его по голове, а он прижался ко мне, как маленький мальчик. – Во всем виноват алкоголь. Р. Д., самый грубый, бесчувственный и бессердечный человек, которого я встречала, плакал как ребенок, если выпивал лишнего. Завтра утром ты почувствуешь себя гораздо лучше!

– Ты на самом деле замечательная девушка! Обычно женщины после такого приходят в ярость. Прости меня, я пытался заставить тебя силой! Это… это не только алкоголь. Может быть, завтра я приду в себя… Если ты не возражаешь… я… я бы хотел остаться у тебя ненадолго. В моей комнате чертовски холодно.

– Хорошо, но только ненадолго, – разрешила я, продолжая поглаживать его по голове. – Ты не должен здесь оставаться.

Джереми обнял меня и утопил свой подбородок в меховом манто. Было очень тепло и уютно, но привитые с колыбели благоразумие и необходимость соблюдать приличия сдерживали меня. Не в моих правилах было пренебрегать обязанностями гостя, я не могла переспать с сыном хозяев дома в первую же ночь…

Утром солнце разбудило меня. Джереми посапывал рядом. На улице, залитой светом, раздавалось щебетание. Небольшая птица заглянула в окно и застучала клювом по стеклу. «Господи, как жарко», – подумала я.

Соскочив с кровати – голыми ногами на прохладные доски пола, – я подбежала к окну. Далеко внизу деревья качали голыми ветками. Пестрые, черно-белые коровы размером с мышь, понурив головы, медленно шли через парк. Белые пушистые облака проплывали мимо моей башни в голубом небе. Полоска темной воды виднелась вдалеке, у подножия зеленых холмов. Я могла бы любоваться этим часами.

Мне захотелось сделать глоток свежего воздуха. Отодвинув задвижку, я легонько толкнула створки. К моему ужасу, рама целиком вышла из проема и окно с шумом свалилось на землю. Порыв холодного ветра обжег мое лицо, словно пощечина. Снизу раздался приглушенный звон. Я наклонилась, стараясь рассмотреть, куда полетело злополучное окно. Солнечные зайчики подмигивали мне из-под деревьев. Я проклинала свое невезение. Перспектива быть должником сэра Джеймса пугала меня до чертиков. Лучшим выходом было бы вернуть окно как можно быстрее и попросить Джереми вставить его на место. Тогда, возможно, никто ничего не заметит. Я посмотрела на часы – лазоревый корпус, оправленный бриллиантами, – которые тетя дала мне поносить. Это были часы для вечеринок, они не годились для ношения в дневное время, но я уронила свои в кастрюлю с супом, который Тиффани приготовила на обед. С тех пор мои часы находились в ремонте, а я пользовалась тетиными. Восемь часов – время водных процедур. – Джереми, подъем!

Я наклонилась над кроватью и стала его трясти. Джереми пробормотал что-то, глубоко вздохнул и перевернулся на живот. Почти немедленно он засопел вновь, как ни в чем не бывало. Я побежала в ванную. Бешено рванув кран с горячей водой гаечным ключом, я смогла выдавить из него тончайшую струйку. Пять минут спустя вода перестала быть даже немного теплой. Мне пришлось долго вертеться под холодными каплями, смывая розовую пену, – я легкомысленно намылила себя с ног до головы. Пена упорно не желала смываться. Вытеревшись насухо, я обнаружила розовые полоски – остатки пены – на полотенце. Почистив кое-как зубы нанесенной на палец зубной пастой и расчесавшись, я посмотрела на себя: после неимоверных усилий мне удалось выглядеть относительно чистой, только пятно крови на платье портило облик.

Я снова попыталась разбудить Джереми. На этот раз он даже открыл глаза на несколько секунд.

– Вставай, пока не зашли горничные и не обнаружили, что ты валяешься у меня в постели. Подумай о моей репутации, я боюсь, что тетя обо всем узнает… Кстати, окно выпало наружу. Мне невероятно жаль. Как ты думаешь, мы сможем вставить его обратно?

– Окно?.. О чем ты говоришь?.. Боже, я ужасно себя чувствую. Дай мне полежать несколько минут!

– Я побегу вниз, попробую найти его, а ты вставай сейчас же, или я рассержусь!

Джереми захихикал:

– Дорогая девочка, репутация – всего лишь мыльный пузырь.

Я вышла, окатив его взглядом, полным укора. Входная дверь долго не открывалась, я прищемила палец щеколдой, надеясь открыть ее.

Выбравшись наконец наружу, я побежала вокруг, пытаясь найти пропавшее окно. К сожалению, мне сложно было определить место падения – дом венчали четыре одинаковые башенки, я не могла распознать ту, в которой ночевала. Земля была густо покрыта крапивой, мои ноги горели. Я решила прекратить на время поиски. Прежде чем вернуться в дом, я остановилась полюбоваться фасадом. Под зелено-голубым куполом, сверкающим на солнце, виднелся фриз – каменные слоны, держащие друг друга за хоботы и хвосты, маршировали по кругу. Окна были закрыты, портик поддерживали четыре колонны в виде павлинов с изогнутыми шеями и распущенными хвостами. Это был самый необычный особняк из тех, которые мне приходилось видеть.

В столовой Хаддл стоял возле стола, на котором стопка не очень чистых серебряных тарелок испускала влажный пар. За столом в полном одиночестве сидел маленький мальчик с очень большими ушами.

– Кто ты такая? – спросил он, размахивая вилкой с насаженной на нее целой сосиской.

– Меня зовут Виола Отуэй, а тебя?

– Ники… Ты любишь сосиски?

– Да, немного.

– Тогда поторопись, сосисок на всех не хватит. Я только что пересчитал. Миссис Клинч обожает сосиски, она съедает большую часть самостоятельно. А нам достается черный пудинг [20]20
  Черный пудинг – вид кровяной колбасы.


[Закрыть]
… Бр-р… Я как-то попросил мистера Ниббса рассказать, как делается черный пудинг, он проводил меня в подсобку своего магазина и показал ведро с теплой кровью, которую надо размешивать руками, чтобы выловить все вены и жилы.

– Хорошо, хорошо, – сказала я поспешно. – Доброе утро, Хаддл. Пожалуйста, яйцо с кусочком бекона.

Я старалась говорить отчетливо и громко.

– Очень хорошо, мадам! Осмелюсь дать вам совет: не заказывайте черный пудинг – вчера вечером собаки валяли его по полу! Я уже объяснил миссис Клинч, что это негигиенично. На вашем месте, мадам, я заказал бы бекон… Пожалуйста, не садитесь сюда!

Я вскочила со стула рядом с Ники, на который собиралась взгромоздиться. Хаддл поднял с сиденья большую окровавленную кость.

– Вольдемар привык прятать свои кости от других собак в столовой. Садитесь сюда, мадам! – Хаддл отодвинул кресло леди Инскип. – Миледи никогда не завтракает, вы сможете покушать спокойно вдали от сквозняков. Сегодня сильный ветер, боюсь, я не смогу распрямить спину до прихода лета.

Я села в кресло, указанное Хаддлом, и стала наблюдать, как он возится с посудой. Наконец передо мной появилась тарелка с яйцами, беконом и дольками помидоров. Хаддл вернулся на прежнее место – на краю стола. Он стоял, немного согнувшись, как оплавленная восковая фигура. Время от времени он встряхивал головой и хлопал ладонями себя по уху, словно пытаясь вытряхнуть что-то наружу. Я взяла вилку и нож и приступила к завтраку.

– Ты хотела бы стать мясником? – спросил Ники с набитым ртом. – Мне кажется, нарезать бекон довольно интересно, что же касается остального, то, думаю, мне все быстро надоело бы. Вряд ли у меня получится разрубить голову животного напополам. На прошлой неделе миссис Клинч принесла половину свиной головы на кухню. Я заставил себя посмотреть на нее – меня чуть не стошнило, когда я увидел мертвые выпученные глаза.

Солнечные лучи освещали столовую через широкое окно за спиной Ники, просвечиваясь сквозь его уши, окрашивали их в розовый цвет и делали похожими на морские раковины.

– Ради Бога, Ники, заткнись! – Лалла зашла в столовую и услышала окончание разговора. Она казалась удивительно свежей, учитывая количество выпитого вечером алкоголя. В джинсах и бледно-голубом пуловере она выглядела соблазнительно, несмотря на то что одежда была не новой и не особенно чистой. Лалла села напротив меня. – Ты уже познакомилась с моим младшим братом? Время от времени его нужно заставлять закрывать рот. Со временем он умолкает… Спасибо, не надо! – Она отмахнулась от Хаддла, который склонился над ее головой. – Я не могу ничего видеть, пожалуй… только тост и чай. Ники, ты слопал все тосты, оставь парочку Виоле!

– Я ничего не лопал, просто тосты лежат рядом со мной! – возразил с возмущением Ники, вытянув нижнюю губу.

Было интересно узнать, что этот ребенок – родственник Лаллы и Джереми. Лалла никогда не рассказывала о нем. Мальчику было около восьми лет, неудивительно, что он не присутствовал вчера на ужине, в таком возрасте дети по вечерам находятся под присмотром нянь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю