Текст книги "Украденные ночи"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)
– Будет любопытно понаблюдать за состязанием, – вставила Мабель.
Селия молчала, опустив глаза. «Интересно, приходила ли ей когда-нибудь в голову мысль о замужестве? – подумалось мне. – Возможно, из нее получилась бы неплохая жена».
Порой она принималась откровенничать, и постепенно я узнавала ее все ближе. Мне было известно, что у ее родителей было загородное поместье, очень напоминающее Грейндж, что однажды ее отец погиб на охоте, а вскоре после этого умерла и мама, что ее дом достался не ей, а кузине. Впрочем, об этом она говорила достаточно редко, потому что эта тема была слишком болезненной. Селия также рассказывала мне о своей гувернантке, которая однажды привезла ее в Лондон на один из спектаклей с участием моей мамы. Похоже, эта гувернантка стала ей близкой подругой, и она всегда говорила о ней с большой теплотой.
– Ну, и как наша немощная родственница? – неожиданно поинтересовалась тетя Марта.
В последнее время она стала называть маму «нашей немощной родственницей».
– Ей немного лучше, – ответила я.
– Тем не менее она не смогла к нам сегодня присоединиться, – отметила Мабель.
– О нет. Для этого она еще слишком слаба. Эта болезнь отняла у нее последние силы.
– Тогда бокал бузинового вина ей не повредит, – заключила тетя Марта. – Кто отнесет ей поднос с обедом?
– Я могу отнести, – с готовностью откликнулась Селия. – Если только это не хочет сделать Сэйра.
– Она любит, когда обед приносишь ты, – ответила я. – Ей нравится поболтать за едой о театре.
– Вино в этом году удалось на славу, – закивала Мабель. – Крепче, чем обычно. Меня от него даже в сон клонит.
– Оно поможет нашей немощной родственнице уснуть, – согласилась тетя Марта.
Селия взяла поднос и отправилась наверх. Я поднялась вслед за ней, и мы втроем немного поболтали, пока мама ела. Я до сих пор не сказала ей, что получила от отца письмо, опасаясь, что это может ее расстроить.
Вскоре она уже спала. Мы забрали поднос и бесшумно вышли из комнаты.
Утром ей стало хуже. Кашель усилился, и поднялась температура. Пришел доктор, осмотрел ее и еще раз сказал, что самое главное для нее – тепло. Он посоветовал подкладывать ей под спину подушки, чтобы она могла сидеть в постели. Так ей будет легче дышать. Он выписал ей микстуру, за которой Селия поспешила сходить, и к вечеру маме стало значительно лучше. Днем она много спала, но на следующее утро от улучшения не осталось и следа. У нее начался жар.
Это очень обеспокоило Селию. Она сказала, что мы не должны оставлять ее одну, и предложила по очереди дежурить у ее постели.
Когда я осталась с ней одна, она вдруг открыла глаза и посмотрела на меня затуманенным взглядом.
– Это ты, Сиддонс? – позвала она. – Мне страшно.
– Все хорошо, – попыталась успокоить я ее. – Я здесь. Тебе нечего бояться.
– Здесь есть что-то… или кто-то… ночью. Я это видела… и очень испугалась. Я открыла глаза… Светила луна, и в комнате было довольно светло… И я увидела ее у своей постели… Фигуру в сером балахоне… Она смотрела на меня… а потом она ушла… как будто растаяла. И мне было холодно… так холодно…
– Это был сон, – убежденно заявила я.
Она кивнула.
– Да, сон. Он напомнил мне эту сцену из «Привидения в восточном крыле». Ты помнишь эту пьесу, Сиддонс? Я играла там хозяйку дома, а привидением на самом деле был некто, кто хотел меня убить.
Я погладила ее по голове.
– Это был сон из прошлого, – ответила я. – Здесь нет привидений. Я всегда рядом, да и Селия тоже.
– Она хорошая девушка, – пробормотала мама. – Я рада, что она здесь. Но Марта мне не нравится. Я ее боюсь. Мне кажется, она хочет от меня избавиться. Я ей мешаю.
– Опять ты за свои фантазии. Сейчас Селия принесет тебе вкусную кашку, и одна из нас посидит с тобой, пока ты будешь ее есть. Тебе не надо ничего делать. Просто поешь и укутайся в одеяло. Скоро ты поправишься.
Она поела каши и вскоре уснула. Утром пришел доктор, и я рассказала ему о мамином сне… если это был сон.
– Она бредила, – ответил доктор. – У нее была высокая температура. Позаботьтесь о том, чтобы ей все время было тепло, и кормите ее получше. Через неделю она снова будет на ногах. В последнее время она слишком часто болела, а эта последняя простуда и вовсе ее измотала.
Селия отправилась за новым лекарством для мамы. Возвратившись, она сказала, что доктор велел давать его маме перед самым сном, потому что оно поможет ей быстро заснуть, а для нее сейчас нет ничего важнее крепкого, восстанавливающего силы сна.
Мне было не по себе. Мама очень изменилась, у нее даже взгляд стал каким-то… безумным… как будто она чего-то боялась. И она действительно была напугана. Возможно, ей и привиделась эта фигура в сером одеянии, но породил это видение именно страх. Все эти разговоры о привидениях, обычно обитающих в старинных домах, наверное, засели у нее в памяти и проявились в виде галлюцинации. Тем не менее ее страх был вполне реален. Когда я вспоминала беззаботное создание, которым совсем недавно была моя мама, мне становилось очень грустно.
В эту ночь я не могла уснуть. «Как скверно, что моя комната на другом этаже», – думала я. Хотя, комната Селии рядом, и она пообещала присматривать за ней. Эта мысль меня несколько утешила. Я пообещала себе, что если маме не станет лучше, я потребую поставить в ее комнате кровать для меня.
Я лежала без сна, пока все эти мысли мелькали у меня в голове. В лунном свете я видела очертания мебели, сон по-прежнему не шел, и я начала вспоминать Лондон, веселую театральную жизнь, Тоби… Я вспомнила, как он привел меня в «Кафе Ройял», где мы встретили маму с одним из ее свиты почитателей. Испуганная женщина в кровати этажом выше ничуть не напоминала блестящую даму, отчитывавшую тогда Тоби. Кто бы мог поверить, что человек может измениться так быстро и так сильно. Вся наша жизнь переменилась окончательно и бесповоротно! Эверард, обходительный, учтивый, умный Эверард наложил на себя руки. Моя мама, прекрасная, пользующаяся шумным успехом актриса, превратилась в перепуганную женщину и попала в полную зависимость от родственников мужа. Жестокие перемены! Сама я из богемной атмосферы лондонских театров переселилась в дом своих предков, мой доселе неведомый отец обрел реальные очертания, и между нами даже завязалась переписка. Мы скоро многое узнаем друг о друге, и, возможно, когда-нибудь я его увижу. Либо я поеду к нему в гости, либо он приедет в Англию.
Что это за звук наверху? Или мне послышалось? Неужели я тоже начинаю галлюцинировать? В старых домах часто громко трещат полы. Я села в постели и прислушалась. Было так тихо, что я слышала биение собственного сердца. «Ложись спать, – презрительно приказала я себе. – У тебя разыгралось воображение».
Я легла, но лежала, не двигаясь и продолжая прислушиваться. Все-таки сверху действительно доносились какие-то звуки, источник которых определить мне не удавалось… А ведь надо мной комната мамы!
Вскочив, я сунула ноги в туфли, накинула халат, открыла дверь и опять прислушалась. Неужели это звук крадущихся шагов?
Я посмотрела на часы на каминной полке. Половина третьего. Должно быть, я сама не заметила, как задремала.
Осторожно прикрыв за собой дверь, я поспешила наверх. Я не взяла свечу, но она мне была не нужна, поскольку я хорошо знала дорогу. Я вошла в коридор, и мне показалось, что я увидела закрывающуюся дверь классной комнаты. Классная комната! Я вспомнила, как Эллен уронила вазу с цветами. Слуги боялись классной комнаты не меньше, чем галереи.
Я быстро подошла к маминой двери. Как только я отворила ее, порыв ледяного воздуха с такой силой ударил мне в лицо, что я задохнулась. Окно в свинцовом переплете было распахнуто настежь, и по комнате гулял морозный ветер. Камин полностью потух, и мне почудилась стекающая по каминной решетке струйка воды.
Мама лежала в кровати, но одеяло было полностью откинуто. Я бросилась к ней. Ее кожа заледенела от холода. Подбежав к окну, я захлопнула его, а затем укутала маму в одеяло. Она открыла глаза и спросила:
– Где я?
– Все хорошо, – вместо ответа заверила я ее. – Я с тобой.
За дверью кто-то был. Ручка повернулась, и я похолодела от страха. В эту долю секунды я испытала неописуемый ужас. Я и представить не могла, что сейчас предстанет моим глазам, мой мозг мне более не повиновался.
Я издала возглас облегчения. За дверью стояла Селия, тоже в домашних туфлях и наспех запахнутом халате.
– Сэйра! – изумленно воскликнула она.
– Ты только посмотри, что я обнаружила, – отозвалась я.
Она содрогнулась и обвела комнату взглядом, как будто не веря своим глазам.
– Окно было распахнуто настежь, – пояснила я, – и кто-то сбросил с постели одеяло. Мне кажется, камин тоже потушили преднамеренно.
Она продолжала ошеломленно смотреть на меня. Потом она как будто очнулась.
– Мы должны быстро принять меры, – заговорила она. – Укутай ее потеплее. Вот, возьми эту меховую накидку. Ее необходимо согреть. Нам понадобятся бутылки с горячей водой. Я побегу за ними на кухню. Разожги огонь в камине. Ах, Сэйра, мы обязаны ее согреть… и как можно быстрее.
Она подбежала к одному из шкафов в коридоре, где хранились одеяла, и бросила мне целый ворох. Вернувшись в спальню, я начала укрывать маму. Я обняла ее и прижала к себе. Постепенно тепло моего тела передалось ей, и она перестала дрожать. Тогда я переключилась на камин и попыталась расшевелить уголья. Но они были мокрые и холодные, поэтому я поспешно подбросила в камин сухих дров и углей и разожгла камин заново. Вернулась Селия с бутылками горячей воды и положила их в постель.
Спустя полчаса в комнате уже было тепло, и мы немного раскутали маму, потому что она уже вполне согрелась. Она спала и что-то бормотала во сне.
Я попыталась прислушаться.
– Холод, – удалось разобрать мне. – Холод благотворительности… холод смерти…
Наверное, это были строки из какой-то ее пьесы.
Лицо Селии заострилось от холода, да и мое наверняка было не лучше.
– Я даже рук не чувствую, – пожаловалась я.
– Я тоже.
– Как ты думаешь, она в порядке?
– Она согрелась и спит.
– Селия… что все это означает?
– Я сама ничего не понимаю. Может, я приготовлю нам чаю на спиртовке? Нам надо выпить чего-нибудь горячего.
Мы обе понимали, что заснуть все равно не удастся, поэтому чаепитие показалось нам единственным выходом. Она приготовила чай, мы укутались в одеяла, перешли в классную комнату и выпили его там.
– Селия, – начала я. – Кто-то сделал это преднамеренно. Но почему?
Я не произнесла вслух имя тети Марты, но думала я о ней, потому что именно ей мешала мама. Что если она и Маргарет убила за то, что та отняла у нее жениха? Мне было нетрудно представить себе, как она оправдывается перед Господом. Для всех было бы лучше, если бы эта бесполезная женщина умерла, развязав Ральфу руки, позволив ему жениться еще раз, и родить наконец наследника. А в случае с Маргарет? Я буду ему лучшей женой, так что все справедливо?
Нет, это полный бред. Тетя Марта каждое воскресенье занимает свое место на скамье в церкви и своим не по-женски низким голосом увлеченно поет гимны. «Вперед, воины Христа». Да, но ведь она также с упоением участвует в борьбе добра со злом в рамках всей планеты, и в рамках семейства Ашингтонов в частности. Наверное, она помешалась.
В эту ночь безумие и в самом деле витало в воздухе.
– Какое счастье, Сэйра, что ты проснулась и обнаружила все это, – со вздохом ответила Селия. – Но что тебя туда привело?
– Мне не спалось. Наверное, какое-то предчувствие. Кроме того, мне почудились какие-то звуки, и я решила проверить, все ли в порядке.
– Слава Богу! – еле слышно повторила Селия. – Если бы ты не пришла, то это распахнутое окно и этот свирепый ветер… Она не пережила бы эту ночь.
– Но это же убийство! – воскликнула я. – Это ничем не отличается от выстрела из пистолета или удара ножом.
– Убийство! – Селия поставила чашку и уставилась на меня. – Сэйра, что ты хочешь этим сказать?
– Кто-то открыл окно… кто-то залил огонь в камине… кто-то сбросил одеяло.
– Да… кто-то это все сделал, – прошептала Селия.
– Когда я поднялась наверх, мне показалось, что кто-то вошел в классную комнату. Кто бы это ни был, но он тут спрятался, а потом улучил момент и скрылся. И почему я сразу сюда не вошла? Но я должна была позаботиться о маме… а когда я все это увидела…
Селия удивленно смотрела на меня.
– Сэйра, но что… почему?.. Кто мог?..
– Моя тетя… – еле слышно прошептала я.
– Твоя тетя?! – от изумления ее голос сорвался на крик. – О нет, Сэйра, этого не может быть. Конечно же, твоя мама сама все это сделала.
– Зачем? Почему? Она дрожала от холода.
– Это все горячка. Представь себе, что она проснулась… Она горела… поэтому она откинула одеяло… затем открыла окно и… возможно, даже залила огонь.
– Она говорила мне, что видела у себя в комнату чью-то фигуру… в сером балахоне… Кто-то пробрался к ней и смотрел на нее. Ей было страшно, Селия, очень страшно.
– Это был сон. Конечно же, ей это просто привиделось. Знаешь, есть такое состояние между сном и явью… А учитывая высокую температуру…
Ее доводы звучали убедительно. Ну зачем тете Марте пробираться к ней в комнату, открывать окно, а потом прятаться в классной комнате с тем, чтобы улучить момент и незаметно ускользнуть? С другой стороны, почему бы ей этого не сделать? Это привело бы к смерти моей мамы. Нет, это невозможно. Кто угодно скажет, что это вздор. Рассуждения Селии звучат намного логичнее.
А Селия продолжала говорить о маминой болезни. Она сыграла много ролей, она часто отождествляла себя со своими героинями. Мы обе это знали. Драма была у нее в крови, и она была склонна к эксцентричным поступкам и в обычном состоянии, не говоря уже о горячечном бреде. Вполне возможно, она это делала не впервые.
– Теперь я буду спать в ее комнате, – заявила я.
– Да, мы будем делать это по очереди, – поддержала Селия.
Я с благодарностью ей улыбнулась.
– Ты наш верный друг, Селия, – произнесла я.
– Нет, это я должна быть вам благодарна, – возразила она. – Я никогда не забуду, как ты поддержала меня в трудную минуту. Можешь не сомневаться, я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе и твоей маме.
Впрочем, она больше ничего не смогла сделать. В эту ночь мама сделала шаг к прощанию с жизнью. У нее развилась пневмония, а у ее и без того ослабленного организма уже не оставалось сил на борьбу. Несколько дней спустя она умерла. Ее прах погребли в отведенном для Ашингтонов уголке кладбища. Теперь она лежала рядом с Маргарет.
Без мамы дом опустел, и я затосковала. Я упрекала себя в том, что не всегда бывала терпелива и снисходительна с ней, грустила о прошлом и со страхом смотрела в будущее. Теперь я помнила только блестящую актрису, успешную и веселую.
«Перемены!» – размышляла я. Они подкрадываются незаметно, мало-помалу, а потом, не успеваешь заметить, как весь окружающий тебя мир уже совсем другой. Вокруг меня не осталось никого из тех, кто совсем недавно постоянно был рядом. Мег и Джанет прислали нам на Рождество открытку. Они писали, что их предприятие развивается вполне успешно. «Они хотят сказать, что прекрасно обходятся и без меня, – прокомментировала бы мама. – Бедняжка Мег! Я уверена, что она отчаянно тоскует по театру».
Я сомневалась, что еще получу от них хоть одно письмо. Меня охватило странное чувство полного одиночества. Больше всего я скучала по Тоби. Но я была молода, в ноябре мне должно было исполниться девятнадцать, и передо мной расстилалась вся жизнь.
Тетки сделали все, что требуется в подобных обстоятельствах, но даже не пытались делать вид, что скорбят по маме. Я была вынуждена признать, что тетя Марта и в самом деле походит на генерала, выигравшего одно сражение и готовящегося ко второму. Хотя, общаясь с ней, я неизменно находила свои подозрения чудовищными, а версию Селии гораздо более правдоподобной.
Мы с Селией часто вместе гуляли в лесу или отправлялись на верховые прогулки. Мы также ходили в церковь и занимались. Я старалась освоить арифметику исключительно ради нее, а не потому, что она меня хоть сколько-нибудь интересовала. Мне хотелось, чтобы Селия чувствовала себя полезной. Но даже ради нее мне не удавалось полюбить рукоделие. Мы познакомились с новым помощником священника Джоном Бонингтоном. Тетя Марта язвительно заметила, что девушки Кэннон «съедят его с потрохами». Мы украсили церковь к Пасхе и посетили трехчасовую службу в Страстную пятницу. Мы помогли организовать церковный праздник в понедельник после Пасхи, и Селия в который раз доказала свою абсолютную незаменимость.
Шло время, и мы все больше воспринимали ее как члена семьи. Тетя Марта только и делала, что рассказывала ей о славной истории рода Ашингтонов, пока Селия не стала разбираться в этом предмете не хуже самой тети Марты. Медленно, но верно, я начинала прозревать. Селия была очень податливой. Она блистала во всем, что доставляло тете Марте удовольствие, и она была достаточно молода, чтобы иметь детей. Неужели тетя Марта задумала подготовить моему отцу новую жену? Что за вздор! Вечно мне чудятся какие-то химеры!
Затем мне показалось, что Селия стала очень сдержанной и замкнутой.
– Мне здесь нечего делать, – как-то раз произнесла она, – моего образования недостаточно, чтобы продолжать тебя учить. Мне лучше уехать.
– И куда же ты поедешь? – спросила я.
– Найду другое место.
– Но мы хотим, чтобы ты жила с нами, Селия.
Она улыбнулась, польщенная, и не стала настаивать на отъезде.
Каждое воскресенье мы носили цветы на могилу мамы. Это была идея Селии.
Я получила еще одно письмо от отца:
«Ты обещала написать мне. Я очень жду твоего письма. Я знаю, что твоя мама не хотела, чтобы мы общались. Но она покинула этот мир, а близкие люди должны держаться друг друга. Я надеюсь, что очень скоро мы наконец-то встретимся. Быть может, я смогу приехать в Англию, или ты навестишь меня здесь. Это прекрасная страна, и она стала мне домом. На санскрите она называется Шри Ланка, что означает «благословенная земля», и она действительно благословенная. У меня есть плантация и очень приятный дом, окруженный хорошим садом. Ты же знаешь, что куда бы судьба ни занесла англичанина, он везде вырастит сад. Возможно, когда-нибудь я смогу его тебе показать. Сэйра, я жду твоего ответа.
Ральф Ашингтон
P.S. И еще ты должна познакомиться со своей сестрой Клитией. Ей тоже не терпится с тобой встретиться».
Мне так понравилось это письмо, что я немедленно на него ответила, и между нами завязалась переписка.
Я очень много узнала о Цейлоне. Я подолгу изучала его на карте. Это был небольшой остров неподалеку от берегов Индии, очертаниями напоминающий грушу. Я нашла место, где находилась плантация отца – между столицей, Коломбо, и Канди. Это была страна жаркого солнца и тропических ливней. По словам отца, осадков там выпадало втрое больше, чем в Лондоне. «Именно поэтому мы и выбрали это место, – писал он, – на пути двух муссонов. Дождь и солнце дарят нам чай».
Я все отчетливее представляла себе Цейлон.
«Вдоль побережья растут кокосовые пальмы, на склонах гор – каучуковые деревья, а выше – самая важная местная культура – чай. Он стал для Цейлона источником жизненной силы и процветания. Он дал людям работу, в которой они отчаянно нуждались после того, как какая-то болезнь уничтожила кофейные плантации. С чаем, разумеется, тоже не все просто, но, благодарение Господу, мы пока справляемся со всеми встающими перед нами проблемами. У нас есть и другие отрасли. Возьмем, к примеру, добычу жемчуга. В наших водах вылавливают самый прекрасный в мире жемчуг. Я не сомневаюсь в том, что тебе известно об ожерелье Ашингтонов. Тетки наверняка все тебе уже рассказали. Родина ожерелья – Цейлон. У нас также добывают одни из лучших в мире изумруды и сапфиры. Но благополучие страны все же зависит от Чая».
Либо отец любил писать письма, либо его приводила в восторг возможность наконец-то общаться с дочерью. Как бы то ни было, но из его писем передо мной вставала страна, о которой он писал с таким энтузиазмом. Я представляла себе прибрежные равнины, обрамленные пальмами пляжи, нагорье в центральной части острова, увенчанное внушающим благоговейный трепет Пиком Адама, на который с незапамятных времен совершали восхождения паломники, стремясь исполнить на вершине свои религиозные обряды.
«Именно этим горам должны молиться местные жители, потому что только им Цейлон обязан своим плодородием. С гор стекают ручьи, орошая равнины, а снабжают нас драгоценной влагой дожди. Все плодородные земли находятся в западной части острова, потому что мы расположены на пути сезонных дождей. Остальная часть страны, включающая низменности севера и востока Цейлона, принимает на себя весь удар безжалостного тропического солнца, в то время как мы прохлаждаемся под обильными дождями. Не правда ли, странный климат для такой маленькой страны, протянувшейся всего на двести семьдесят миль в длину и сто сорок в ширину? Как видишь, Цейлон меньше Англии. А впрочем, милое мое дитя, все это ты могла бы узнать из книжек по географии. Чего я на самом деле добиваюсь, это твоего приезда на Цейлон…»
Я узнала от него, что моя сестра Клития уже замужем и даже имеет трехлетнего сына. Поскольку она всего на год старше меня, значит, она вышла замуж совсем юной. Отец сообщил мне, что вышла она за его управляющего, Сета Блэндфорда. Малыша назвали в честь дедушки, Ральфом.
– Ты знаешь, – сообщила я Селии, – а я, оказывается, тетя. У меня дух захватывает от скорости, с которой я обрастаю родственниками.
Наступил май. Мы ехали по лесной тропинке, любуясь прекрасной весенней природой. Время от времени нам встречались целые поляны колокольчиков. Почки на деревьях набухли и уже готовы были распуститься, издалека доносился голос кукушки, напоминающий о том, что наступила весна.
– Сэйра, – внезапно заговорила Селия. – Я больше не могу здесь оставаться. Это неправильно. От меня нет никакого проку. Вчера я попыталась сказать об этом твоей тете, но она и слушать меня не стала.
– Прекрати. С какой стати тебе уезжать?
Она заколебалась, но потом ответила:
– Возможно, мне достанется по наследству немного денег. Сумма невелика, но мне этого хватит, чтобы жить ни в чем не нуждаясь.
– Это же замечательно! И когда это произойдет, ты, конечно же, сразу нас покинешь.
– Мне стыдно, что я использовала вас подобным образом. Когда мне нужна была крыша над головой…
– Какой вздор! Ты приехала сюда работать, и это всех устраивало. О Селия, нам будет тебя не хватать.
– Твоя тетя запретила мне даже затрагивать эту тему. Мне показалось, у нее есть на меня какие-то виды!
Я покосилась на Селию. Интересно, она думает о том же, что и я?
– Я не знаю людей, на которых у тети Марты нет видов, – ответила я. – Ее проблема заключается в том, что она уверена, будто разбирается во всем намного лучше других, даже в том, что ее вообще не касается.
Она со мной согласилась, и некоторое время мы ехали молча. Я пыталась представить себе, как изменится моя жизнь после ее отъезда. Быть может, мне стоит отправиться на Цейлон, в гости к отцу? Я чувствовала постоянную необходимость говорить о нем, и Селия внимательно слушала, пока я пересказывала ей содержание его писем.
Когда мы вернулись с прогулки, меня ожидало очередное письмо, и я тут же поднялась к себе, чтобы его прочитать.
Отца очень радовало то, что я так живо заинтересовалась плантацией. Но его сестры считали, что мне сперва следует окончить образование, а уже потом отправляться к нему.
«Они уговаривают меня приехать домой, – писал он. – Вполне возможно, что я так и сделаю. (От такой перспективы у меня даже дух захватило.) В этом нет ничего невозможного. Сет присмотрит за плантацией, да и Клинтон Шоу никогда не откажется помочь, случись в этом необходимость. Я рассказывал тебе о Клинтоне Шоу? (Нет, не рассказывал). Он владелец соседней плантации. Это маленькая страна, а плодородные земли сосредоточены в одной местности, поэтому мы стараемся использовать весь их потенциал. Клинтон – очень колоритная фигура. Кое-кто здесь даже называет его королем Канди. Именно благодаря таким людям, как он, экономика страны процветает. Разумеется, он решителен и беспощаден, и не все его любят, но мы с ним находим общий язык. Я и в самом деле подумываю ненадолго приехать домой. Домашние убеждают меня, что это необходимо… для моего здоровья. Но основной целью моей поездки будет встреча с дочерью. Ты, наверное, очень изменилась с тех пор, как тебе было два года!»
Я должна была поделиться с кем-то этой потрясающей новостью, и с кем, если не с Селией?
В доме ее не было, и я отправилась на розыски, которые в конце концов привели меня на кладбище. Селия на коленях стояла у маминой могилы.
Заметив меня, она удивленно приподняла брови. В одной руке она держала ножницы, а в другой ветку посаженного ею кустарника.
– Что это? – спросила я.
Глядя на меня своими непроницаемыми глазами, она ответила:
– Разве ты не знаешь? Похоже, ты совсем не разбираешься в растениях, Сэйра. Вот чему мне следовало тебя научить. Это розмарин.
– Вот розмарин, это для воспоминания[6]6
Цитата из «Гамлета» (акт 4, сцена 5), В. Шекспир. (Перевод М. Лозинского.)
[Закрыть], – процитировала я.
Селия улыбнулась.
– Поэзию ты знаешь куда лучше.
Она сунула ножницы в карман и встала, сжимая в руке срезанную ветку.
Мы вместе вернулись домой.
– Ты очень любила мою маму, – тихо сказала я.
– Я ее никогда не забуду, – кивнула она. – Она очень много для меня значила.
На следующее утро нас всех ожидал шок.
Селия не спустилась к завтраку. Впрочем, четко установленного времени для него у нас не существовало. Позавтракать можно было с половины восьмого до девяти. Слуги оставляли еду на буфете, и каждая из нас выбирала то, что хотела. Тетки обычно завтракали вместе в восемь часов. У нас с Селией вошло в привычку делать это на полчаса раньше. Я точно знала, что нарушить этот обычай могло только нечто экстраординарное. Я съела гренок, запила его чашкой кофе и поднялась к ней в комнату.
По ее аккуратно заправленной кровати сразу было ясно, что этой ночью в ней не спали. Я отворила дверцу шкафа. Пусто. Затем я заметила записки на столе. Одна из них была адресована мне, вторая – тете Марте.
Я вскрыла конверт.
«Милая Сэйра!
Я уезжаю. Я не прощаюсь с вами, так как знаю, что вы станете разубеждать меня, уговаривая остаться. Вы очень добры, но я не могу этого сделать. В трудную минуту вы протянули мне руку помощи, но теперь я твердо стою на ногах и должна вас покинуть. Я очень благодарна вам за понимание и снисходительность. Когда у меня появится постоянный адрес, я сразу вам его перешлю на тот случай, если вам захочется мне написать.
С любовью, Селия».
Я не верила своим глазам. Вот так взять и уехать! Но почему? Я знала: тетя Марта настаивала на том, что она должна остаться. Но даже тетя Марта не смогла бы заставить Селию остаться против ее желания. Правда, Селия была из той породы людей, которые не умеют отказывать людям, если их о чем-то очень просят. Ей было бы слишком трудно твердо сказать «нет», поэтому она и избрала такой способ.
Тетя Марта была потрясена. Я никогда не видела ее такой растерянной. Я окончательно убедилась в том, что она возлагала большие надежды на Селию в связи с возможным возвращением моего отца.
– Она даже не оставила адреса… – протянула тетя Мабель.
– Мы не можем с ней связаться… при всем нашем желании. А мне она казалась такой здравомыслящей девушкой! – сокрушенно кивнула тетя Марта.
Тетя Марта терпеть не могла, когда ее планы рушились. Впервые за все время знакомства с Селией она не на шутку на нее разозлилась.
– Тетя Марта, для нее это была работа… Она зарабатывала себе на жизнь, – вступилась я за Селию. – А когда она получила наследство, эта необходимость отпала.
– Мы обращались с ней как с членом семьи! Мы даже были готовы…
Я отвернулась, пытаясь скрыть улыбку. Так, значит, она и в самом деле собиралась женить моего отца на Селии! Ее изобретательность поистине не знает границ! Затем я вспомнила ту ночь в комнате мамы – распахнутое окно и залитый водой камин.
«Нет! – сказала я себе. – Этого не может быть!»
Это было очень странное лето. Я сильно скучала по Селии и все чаще оказывалась в обществе девушек Кэннон, неутомимых тружениц на благо церкви. Помощника священника еще не поймали в силки брака, но, по мнению тети Марты, его холостяцкие дни были сочтены, хотя она понятия не имела, как он собирается содержать жену.
Я привела тете Марте очевидный факт, мол это касается только его и избранной им мисс Кэннон.
– А малышка Эффи ничего, – задумчиво произнесла она, и я поняла, что Эффи вполне может занять место, освободившееся после бегства Селии. Ведь мой отец действительно собрался нанести нам визит.
Он написал, что приедет в октябре. К этому времени летний муссон, с которым было сопряжено очень много работ на плантации, подойдет к концу. Возможно, отца будет сопровождать его сосед, Клинтон Шоу, направляющийся по торговым делам в Лондон. Отец также собирался пройти медицинское обследование, рекомендованное ему доктором в Канди. Однако главным мотивом поездки была встреча со мной.
Жить в предвкушении этого события стало намного интереснее. Это помогло мне справиться с чувством потери сначала мамы, а затем Селии.
Меня очень забавляло внимание, которое тетки начали оказывать Эффи Кэннон. Ее то и дело приглашали к обеду или к чаю и рассказывали ей о Цейлоне и о плантации моего отца, как будто готовя к встрече с ним.
– Одно время мы выращивали кофе, – вещала тетя Марта, – но затем перешли на чай. Насколько я знаю, это прекрасная страна, и наш долг всеми силами способствовать ее процветанию. Ведь это одна из жемчужин британской короны, знаете ли.
Эффи слушала, демонстрируя подобающее случаю внимание, нисколько не догадываясь об истинных намерениях тети Марты. В канун праздника урожая она объявила о своей помолвке с помощником священника, окончательно истощив терпение бедной тети Марты.
– Глупая девчонка! – кипела она. – Не знаю, как они будут существовать на нищенское жалованье помощника священника?
– Лишь бы они это знали, тетя, – урезонивала я ее.
– Ты опять дерзишь, Сэйра. Развязность не красит девушку. Впрочем, ты всегда была такой… с самого начала. Когда твой отец приедет домой, мы начнем приглашать к себе гостей…
Я поняла, что она опять думает о жене для отца, и это навело меня на мысль о том, что рано или поздно я тоже стану объектом ее интриг и происков.
Порой я задавалась вопросом – каково это, всю свою жизнь прожить в Грейндже? Случись это со мной, стану ли я такой же, как мои тетки? Будут ли меня точно так же волновать вопросы соблюдения приличий, стану ли я совать нос в дела окружающих, пламенно переживать из-за такой ерунды, как ожерелье Ашингтонов?
